Текст книги "Тень Энвижен"

«Неужели вы, Абрам Григорьевич, верите, будто рядового советского гражданина можно по приказу партии превратить в ясновидца?»

– Что ж, у него хоть было чувство юмора. Обязательно упомяни об этом в своих мемуарах, Гриша.

– Разумеется, я стараюсь строго придерживаться хронологии и не упустить ни одного факта. Так вот, в семьдесят третьем, незадолго до смерти Мессинга, отцу все же удалось заинтересовать кого-то в аппарате Андропова, а тот доложил на самый «верх». В результате были выделены средства на проведение исследований под эгидой закрытого института. Папе удалось пристроить меня в группу специалистов, а после его смерти так уж получилось, что я возглавил лабораторию.

– Не могу поверить, Гриша, – изумился Сергей Денисович, – неужели все эти годы ты занимался экстрасенсами? Я-то полагал, что ты работаешь над чем-то серьезным, вроде космоса.

– Ну, так я и знал, что ты начнешь язвить по этому поводу! Работа института велась в двух основных направлениях. Наша лаборатория изучала мыслительный процесс отдельной личности и возможности на него повлиять. Параллельное направление занималось массовым воздействием на человеческое сознание. Создавали так называемые пси-генераторы.

– Погоди, погоди, – вспомнил Сергей Денисович, – в начале девяностых были какие-то выступления, люди кричали, что им забирались в мозги и подслушивали их мысли. Это не ваших рук дело?

– Я же сказал, Сережа, что мы работали над другой темой. Хотя, действительно, если поместить человека в электромагнитное поле, частота которого соответствует биоритмам мозга, это притупляет его сознание. Если же такие электромагнитные колебания модулировать, например, звуковой фразой, произнесенной в замедленном темпе, мозг воспримет ее, как собственную мысль. Ничего оригинального тут нет – механизм воздействия аналогичен гипнозу. Полагаю, такие опыты действительно проводились, однако у большинства тех, кто выступал в девяностые, просто была нарушена психика под влиянием СМИ. Что же касается подслушивания мыслей, то прибора для этого вообще еще не изобрели. Такое доступно только очень хорошему экстрасенсу, но их на свете единицы.

– Неужели? – удивился Сергей Денисович. – Только и читаешь: «белый маг, природный целитель, избавлю от сглаза» и прочую ерунду.

– Именно, что ерунду. Шарлатаны, Сережа, шарлатаны. Так вот, опять о моих мемуарах. Собрал я, значит, свои лабораторные записи, разные воспоминания – мои, отца. Многое дописал для связности. Расположил все в хронологическом порядке, что было от руки – перевел в электронную форму. Хочу издать на русском – для нашей российской диаспоры, – потом договорюсь, чтобы перевели на английский. Но мне сначала хотелось бы, чтобы кто-то на мои писульки взглянул – насколько понятно будет умному человеку, но неспециалисту.

– Присылай, прочту.

– Кстати, прочитав, ты сможешь удовлетворить свое любопытство по поводу моих отношений с Ольгой, – заторопился Плавник, боясь, что друг вдруг вспомнит, как мало у него времени, – только, разумеется, пока это все очень приватно. Спасибо, Сережа, тогда я тебе сейчас скидываю.

* * *

Когда Сергей Денисович дочитал мемуары Плавника, в Москве было около трех часов ночи. Взглянув на часы, он вздохнул и мысленно подсчитал, который час в Мельбурне, который в Нью-Йорке. Получалось, что у внука уже начинался рабочий день, а Григорий Абрамович еще и не ложился. Поправив очки, Сергей Денисович вернул текст на экране компьютера к началу и вновь защелкал мышкой, проглядывая заинтересовавшие его места.

«… Ну вот, давно ли я был свидетелем на свадьбе Сережки Дорина и Ксении, а сегодня и их сын сочетается браком. Сережа сообщил мне по секрету, что Андрюшка скоро станет отцом. До чего быстро летит время! Правда, брак этот, как я понимаю, вынужденный. Сидя напротив молодоженов, я искренне жалел Андрюшку – влип мальчик, вот и пришлось жениться. Невеста Лариса – ни рыба, ни мясо. Слово сказать боится, сама, видно, понимает, что умом не блещет.

Примерно такие мысли вертелись в моей голове, когда я повернулся к сидевшей рядом со мной сестре невесты и встретил ее взгляд – такой сердитый, что у меня закололо в затылке.

– Еще неизвестно, кто из них влип! – заносчиво сказала она. – Лариска у нас, хоть и не особо образованная, но готовит – пальцы оближете! И хоть дом у них в порядок приведет.

Я удивленно посмотрел на девочку и нерешительно промямлил:

– Да, конечно.

– И не надо считать меня младенцем, провозглашающим истину, – возмутилась она, – я совсем не такая, как ваша дочка.

У меня внутри все так и ёкнуло – девчонка буквально прочитала мои мысли. Думал я скорее не словами, а образами и ощущениями, но она довольно верно облекла их в эквивалентные фразы.

– Откуда ты знаешь? – дрожащим голосом спросил я. – Ну, про младенца, провозглашающего истину, и про мою дочку? Я ведь ничего такого не говорил.

Оля снисходительно пожала плечами.

– Я часто знаю, ну и что?

Я понял: девочка Оля не осознает, что природа наделила ее уникальным даром…

…Эта девочка – находка для наших исследований, настоящий уникум, который я обнаружил совершенно случайно. Я переговорил с кем нужно, и ее приняли во Второй медицинский без всяких экзаменов – пусть изучает психиатрию и учится грамотно использовать свои природные способности, со временем это позволит нам легче входить с ней в контакт…

… Оля утверждает, что есть люди, на которых ей достаточно взглянуть, и те перед ней, как на ладони – такова, по ее словам, сестра Лариса. Однако для контакта с большинством ей требуется, как говорится, собрать в кулак всю ее волю. Сознание человека активно сопротивляется вторжению, испытуемый чувствует покалывание в затылке и инстинктивно пытается это ощущение прогнать. Как правило, Оле удается уловить лишь поверхностные эмоции, которые она не всегда даже может сформулировать и передать в виде фразы.

Мы провели эксперимент с сотрудниками нашей лаборатории. Маша Леонова и Валера Катков абсолютно ничего не почувствовали, войти с ними даже в поверхностный контакт Оле не удалось. В сознание Миши Свияжского она легко проникла и определила, что все мысли его заняты тем, где купить цветы для лаборантки из соседней лаборатории – он имел в отношении девушки не совсем честные намерения и собирался вечером с ней на свидание. Бедный парень был ужасно сконфужен, когда Оля без стеснения пересказала все это окружающим. У остальных пятерых, в том числе и у меня, Оля смогла определить лишь некоторые смутные ощущения. Я не мог понять, почему ей так легко удалось проникнуть в мои мысли на свадьбе Андрея Дорина…

…Продолжаем эксперименты, результаты мало отличаются от предыдущих. Правда, Миша Свияжский участвовать в эксперименте наотрез отказался…

… Этой ночью я долго думал, и вдруг меня словно озарило: на свадьбе Андрея я много выпил. Алкоголь ослабляет сопротивление? Это нужно выяснить, но сегодня суббота. Придется ждать два дня…

…Эврика! Я нашел, вот оно! Раздал сотрудникам по пятьдесят граммов чистого этилового спирта. Маша Леонова пить отказалась – кажется, она ждет ребенка, и я не стал настаивать. После нашего небольшого сабантуя начали эксперимент. Результаты потрясающие – даже Валера Катков не сумел сопротивляться вторжению в его мысли. За пятьдесят граммов Миша Свияжский согласился принять участие, и мы узнали, что лаборантка его напрочь отшила. На этот раз он не обиделся, а смеялся вместе со всеми. Кстати, в прошлый раз он чувствовал покалывание, а сейчас ничего не ощутил – алкоголь даже в малых дозах практически лишил его способности сопротивляться. Оле даже удалось узнать имя его возлюбленной лаборантки – Мая…

…Мы выявили еще несколько препаратов помимо алкоголя, которые снижают сопротивляемость вторжению – это транквилизаторы, спазмалитики и сосудорасширяющие средства. Однако сотрудники, участвующие в эксперименте, предпочитают использовать этиловый спирт. Начато исследование биоэнергетической активности мозга Ольги и параллельное исследование активности мозга испытуемого в различных фазах мысленного контакта…

… Сегодня к нам приезжали Г. и еще двое. Их, кажется, сильно заинтересовал мой последний отчет о работе с Олей. Мы провели эксперимент прямо при них. Трое наших сотрудников глотнули по стопке спирта, потом по очереди выходили, получали от приехавших с Г. людей некоторую информацию и возвращались. Оля практически сразу сообщала Г., о чем ребята сейчас узнали в соседнем кабинете.

Я уже заметил, что работать со знакомыми ей намного легче, чем с посторонними, и сказал об этом Г., предложив, чтобы из чисто научных соображений в эксперименте в качестве испытуемого принял участие он сам или кто-то из его людей. Однако Г. нахмурился, дав мне понять, что считает это предложение бестактным, и наотрез отказался – наверное, заподозрил меня в желании вытянуть из его мозговых тайников какую-нибудь государственную тайну…

… Меня вызвали к Федору Исаевичу, нашему директору. У него сидели трое в штатском, один из них чином явно повыше, чем Г. – такое я уже научился определять по каким-то неуловимым признакам, едва глянув человеку в лицо. Двое других, похоже, считались специалистами и начали задавать мне вопросы, словно спеша блеснуть перед «главным» своими познаниями. Иногда они заглядывали в свои записные книжки – вопросы, судя по гладкости изложения, подготовлены были ими заранее.

– Если поместить объект, с которым работает Ольга Васильева, в поле пси-генератора, как это повлияет на контакт?

Наверное, меня задело, каким тоном он произнес слово «объект». Ученые нашей лаборатории, биологи, инженеры и биофизики, не объекты, а добровольцы, согласившиеся на испытания из чисто научного интереса. Ответ мой прозвучал очень сухо.

– Мы пробовали однажды провести подобный эксперимент, но интереса он не представляет. Пси-генератор, как вам известно, создан с целью внедрить постороннюю идею на фоне подавления собственного мышления. В таких условиях Ольга, хоть и вступает в контакт, но связность мыслей у добровольца в поле генератора теряется, все вразброд, что ей улавливать?

– Ольга Васильева обладает способностью внушить объекту, с которым вошла в контакт, какую-то собственную мысль? – спросил второй специалист. – Изменить, например, его поведение в какой-то ситуации?

Опять «объект»! Наверное, сказалось напряжение последних дней работы, потому что я осмелился довольно резко заметить:

– Если это возможно, попрошу не называть сотрудников моей лаборатории объектами. Они не объекты, а ученые, добровольно согласившиеся на эксперимент. Сам я также постоянно принимаю в этом участие, и мне неприятно называться объектом.

В глазах Федора Исаевича читалось явное неодобрение моему тону, трое визитеров переглянулись, и тот, кто задал последний вопрос, извинился, впервые назвав меня по имени отчеству:

– Простите, Григорий Абрамович, мы просто придерживались общепринятой терминологии и не имели целью кого-либо оскорбить.

– Что же касается вашего вопроса, – продолжал я, – то могу сказать сразу: внушить человеку какую-то мысль или заранее направить его поведенческий вектор в какой-либо конкретной ситуации способен любой грамотный гипнотизер. Ольга Васильева этого не умеет, да такую задачу мы перед ней и не ставили – нас интересуют только ее совершенно уникальные способности.

– И все же, – настаивал первый, – если предположить, что Васильева овладеет азами гипноза? Будет ли она способна, незаметно для окружающих проникнув в сознание об… испытуемого, внедрить какую-то мысль? Заранее определенным образом направить его поведенческий вектор в последующей конкретной ситуации?

– Не знаю, – я пожал плечами, – повторяю, мы такой цели себе не ставили.

– А ведь гипноз – не такая уж сложная вещь, – как бы размышляя вслух, заметил второй, – тем более, что Васильева учится в медицинском институте, будущий психиатр.

Я ничего не ответил, а «главный» неожиданно нарушил молчание.

– Как бы вы охарактеризовали Васильеву, Григорий Абрамович? Я имею в виду, как личность.

Я заколебался, испытывая некоторую неловкость – мы с Ольгой работали вместе уже третий год, обсуждать человека, который фактически был твоим молодым коллегой, не очень приятно. Однако, натолкнувшись на ледяной взгляд директора, я понял, что шутить со мной никто не собирается, и нужно ответить.

– Я бы не сказал, что она особо умна, скорей ее можно назвать недалекой. Правда, хитра и расчетлива, крайне самонадеянна, обладает завышенной самооценкой. Холодна, не склонна испытывать к кому-либо сильную привязанность, умеет использовать людей в своих целях. Единственное чувство, с которым она не всегда может совладать, это гнев. Если она не получает того, что ей нужно, способна выйти из себя. Тогда ей в течение какого-то времени не удается войти в нормальный ритм работы.

– Отношение к сексу?

Я готов был вспылить – он что, считает, что я занимаюсь с Ольгой сексом и должен знать о столь интимных сторонах ее жизни? Под долгим взглядом Федора Исаевича мне вновь пришлось сдержаться.

– Не думаю, что она обладает повышенной сексуальностью, скорее, наоборот. Собирается замуж, но к жениху, кажется, особо теплых чувств не испытывает. Он просто подходит ей по параметрам – приятный внешне, из обеспеченной семьи, имеет квартиру.

Судя по всему, мой ответ «главному» понравился – незаметно для самого себя он сделал головой легкое одобрительное движение.

– Способна обучаться? – коротко спросил он.

– Думаю, да. Хотя не особенно это любит – занятиям в институте много времени не уделяет, но у нас с ее институтом договоренность…

– Да, я в курсе. Однако, раз она способна обучаться, наверно, не составит труда обучить ее азам гипноза? Нам интересно было бы знать, насколько возможно сочетать ее способности с навыками гипнотизера.

– Это пока не входит в план нашей работы, возможно, в дальнейшем…

– Мы скорректируем план, – поспешно проговорил Федор Абрамович, – сейчас в первую очередь, Григорий Абрамович, вы этим и займетесь.

– Однако…

– Это не обсуждается, – ледяным голосом прервал меня директор.

– Я хочу сказать, – теперь уже и я повысил голос, – что для такой работы мне нужны будут другие добровольцы. Мои сотрудники вряд ли согласятся постоянно подвергаться гипнозу.

– Добровольцы будут, – сказал «главный», – мы об этом позаботимся, Григорий Абрамович, пришлю вам хороших ребят. Прошу вас регулярно докладывать нам обо всех нюансах поведения Васильевой и о том, как проходит ее обучение.

Он поднялся, и мы все последовали его примеру, однако Федор Исаевич сделал мне знак оставаться на месте и пошел проводить гостей. Я ждал около двадцати минут. Возвратившись, директор сел напротив меня и покачал головой.

– Я не думал, что вы можете повести себя столь неразумно, Григорий Абрамович, – укоризненно проговорил он, – вы прекрасно понимаете, что мы в какой-то мере полувоенная организация и обязаны без всяких споров исполнять то, что нам приказывают. Надеюсь, вы уже поняли: с настоящего момента вы занимаетесь только тем, что вам приказано. За это вы и получаете зарплату в три раза большую, чем любой старший научный сотрудник обычного НИИ Академии наук.

Я пожал плечами и сказал довольно громко, так как понимал, что в кабинете директора наверняка повсюду понатыканы были «жучки» прослушки:

– Если они решили сделать из Ольги резидента внешней разведки, способного загипнотизировать противника на расстоянии, то тут им и обломится – для этого у нее не хватит ни ума, ни патриотизма.

Федор Исаевич поморщился и испуганно оглянулся по сторонам.

– Это не наше дело, Григорий Абрамович, я только хочу вам напомнить, что вы должны неукоснительно – я повторяю, неукоснительно! – выполнять данные вам распоряжения.

Когда я вернулся в лабораторию, мне чуть ли не на шею бросился возбужденный Валя Катков, работавший со спокойно сидевшей в кресле Ольгой. К ее голове были прикреплены многочисленные электроды, напротив Ольги сидел «объект» Миша Свияжский, тоже весь в электродах.

– Григорий Абрамович, – закричал Катков, – я нашел связь! В начальной фазе у Оли отмечено преобладание бета волн, потом резко возрастает интенсивность альфа ритма и происходит синхронизация частот биоритмов обоих полушарий. А у Миши во всех фазах отмечен тета-ритм с очень низкими частотами, но в фазе выхода из контакта он сменяется бета ритмом. Его частота постепенно достигает значения пятнадцати герц, что характерно для нормального бодрствования.

– Когда у Миши полностью исчезает тета-ритм?

– Минут через десять. Контакт прерывается не сразу, до полного прекращения контакта отмечены периодические вспышки интенсивности тета-ритма частоты ниже четырех герц.

Что ж, мелькнуло у меня, неплохо – эти десять минут периодических вспышек Ольга сможет использовать для формирования в мозгу объекта определенного поведенческого вектора. Если, конечно, ее этому научить. А учить придется.

– Прекрасно, ребята, – как можно веселее сказал я, – спасибо за вашу работу, сообщаю новость: эксперименты в данном направлении временно откладываются, нам дано другое задание. Оля, на следующем этапе тебе, как будущему психиатру, необходимо начать изучение традиционных и иных методов гипноза. К работе подключается вся лаборатория. Добровольцев для работы нам пришлют со стороны.

Наступило молчание, на лицах Вали и Миши была написана полнейшая растерянность. Ольга оставалась совершенно равнодушной.

– Мне за это прибавят зарплату? – спросила она.

– Еще не знаю, – честно признался я, – но, думаю, что да…

…Ольга работает в полную силу. Она поняла, что от нее требуется, и научилась достаточно точно создавать периоды возникновения фазы тета-состояния после контакта – кажется, ее это увлекло. Сегодня опять приехали Г. с уже знакомыми мне специалистами, и мы провели контрольный эксперимент. Ольга работала с тремя присланными нам добровольцами – Светой Скворцовой, Артемом Карапетяном и Антоном Мальцевым. Антон с утра выпил сто граммов водки, как он сказал, для храбрости, Артем принял две таблетки реланиума, Света – обычную но-шпу.

Вся лаборатория напряженно наблюдала за ходом эксперимента, хотя в последнее время мои ребята несколько сникли – расстроены, что первоначально задуманная работа была прервана на самом интересном месте. В чем будут состоять полученные добровольцами задания, не знал никто кроме Г. и его парней. Они отвели Ольгу в кабинет заместителя директора, а потом по очереди вызывали туда добровольцев и в течение часа разговаривали с каждым на отвлеченные темы. После этого Ольга с одним из специалистов осталась в кабинете, а Г. и второй специалист вернулись к нам в лабораторию и пристроились за столом, который уступил им Катков. Я и мои сотрудники занимались своими делами, добровольцы разбрелись по разным углам и занялись, кто чем – Света уткнулась в книжку, Артем и Антон помогали Мише Свияжскому перетаскивать массивный железный стол.

Ровно в три часа Скворцова подошла к моему столу, положила в карман мои наручные часы, которые я на работе всегда снимал и клал на видное место, и вернулась к своей книжке.

В три сорок семь Карапетян подошел к полке с книгами, взял «Пособие по психиатрии» и, открыв его на сорок седьмой странице, положил на стол Каткова перед Г.

В четыре десять Мальцев встал, заявил: «Устал, как собака, хочется чаю с ананасами», взял электрический чайник и отправился в туалет за водой. Когда он вернулся, Г. поднялся, вытащил из кейса бумаги и попросил минуточку внимания.

– Итак, товарищи, эксперимент завершен, все три задания выполнены. Попрошу Светочку вернуть Григорию Абрамовичу его часы, Артема – закрыть книгу и поставить ее на место, а Антон пусть уж не огорчается – ананасов к чаю сегодня нет.

Мы дружно зааплодировали. Г. со специалистом не скрывали, что довольны. Когда сконфуженная Света под смех окружающих возвращала мне часы, послышались новые аплодисменты. Позже мы с Г. и обоими специалистами долго беседовали со Скворцовой, Мальцевым и Карапетяном – как эти трое ни старались, они так и не смогли найти логичного объяснения своим поступкам…

… Меня представили к правительственной награде – Орден Трудового Красного Знамени. Продолжаем работать с Ольгой. Она вышла замуж, в своем медицинском институте появляется редко, я беседовал с ректором – он сказал, что деканат представил ее к отчислению. Пришлось обращаться к Г., он все уладил…

… Сегодня на Лубянке снесли памятник Дзержинскому, КГБ больше не существует. Г. куда-то исчез. Неизвестно, что будет с нашей работой и нашим институтом....

…Сегодня у директора прошло срочное совещание. В течение последнего года нас финансировали согласно утвержденному еще до развала Союза плану. Теперь наш институт переходит в распоряжение другого ведомства, руководство полностью сменяется, многие направления, в том числе и наше, закрывают…

Закончив просмотр, Сергей Денисович вышел в скайп и позвонил Плавнику, который, судя по времени в Нью-Йорке, еще не должен был спать.

– Сережа, ты еще не спишь? – поразился Григорий Абрамович. – У тебя же завтра лекции.

– Читал твой опус, очень увлекательно. Ты мне скажи, Гриша, одну такую вещь: помнишь, давным-давно, когда все мы еще жили в Москве, я пришел к тебе посоветоваться насчет Сашеньки, а у тебя сидела Ольга, вспоминаешь?

– Это когда ты мне сделал намек насчет моих с ней отношений? – засмеялся Плавник. – Да, помню.

– Так вот, я сидел, ждал – при Ольге ничего говорить не хотел. Ты угостил меня – то ли водкой, то ли коньяком, а потом, когда Ольга уходила, вышел с ней в прихожую. Вы там пошептались, а когда ты вернулся, то уже знал, что я пришел к тебе говорить о Сашеньке. Помнишь?

– Да помню, конечно.

– Отлично, и последний вопрос: ты специально угостил меня тогда спиртным? Хотел лишний раз поэкспериментировать – как она сумеет проникнуть в мое сознание, а потом тебе это пересказать?

Григорий Абрамович почувствовал себя крайне неловко.

– Прости, Сережа, – с искренним раскаянием в голосе произнес он, – я был в то время до безумия увлечен своими идеями и своей находкой, ни о чем больше не мог думать. Прости меня за это, пожалуйста. Ты сердишься на меня?

– Да нет, что уж теперь сердиться. Просто хотел знать. Ладно, Гриша, мне уже действительно пора ложиться, завтра лекции.

Сергей Денисович действительно не сердился. Но и не собирался хранить в секрете информацию, которая могла оказаться полезной его внуку. Перед тем, как выключить компьютер, он открыл свою почту и написал Денису:

«Здравствуй, мой маленький. Два дня был по уши занят с учебными планами, только сейчас собрался тебе ответить. Я уже давно все понял – и то, что тебе нравится Грэйси, и то, что она отвечает тебе взаимностью. Вы с ней оба крайне застенчивы, но я знал, что вы, в конце концов, найдете общий язык и сумеете объясниться. Раз у вас есть возможность жить в квартире ее покойной сестры, то для чего искать что-то другое? Бен вам советует правильно – возьмите кредит и выкупите у Сэма его долю. Спасибо, что прислал фотографию, где вы с Грэйси стоите над Яррой, получилось прекрасно. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы вы поскорее поженились, и у Алекса с Мэри появились двоюродные братик или сестричка, но не берусь диктовать – вы молодые, у вас своя жизнь, а у меня старомодные советские понятия. Передай мой горячий привет Бену, поцелуй от меня Грэйси, не забудь. А теперь последнее: у меня появилась важная информация, которая, думаю, тебе пригодится. Отправляю ее тебе прикрепленным файлом, дай ХОЛМСу, пусть подкрепится. Твой дедушка».