Текст книги "Тень Энвижен"

Бен ужаснулся, увидев исхудавшее лицо старшей внучки, ее глаза, обведенные черными кругами. Они сидели в гостиной за столом, уставленным стряпней Бена, и Сюзьен через силу пыталась заставить себя есть. Наконец, не выдержав, она отодвинула почти полную тарелку.

– Спасибо, дедушка, все было очень вкусно.

– Сью, детка, как ты себя чувствуешь? Ты похудела, – мягко заметил дед, – плохо ешь.

– Много работы, – она отвела глаза и поднялась, – мне пора, до свидания, дедушка.

Вряд ли имело смысл говорить с ней, когда она была в таком состоянии, следовало думать и искать выход. Когда Сюзьен уехала, Бен долго сидел неподвижно, мысленно прикидывая, что делать дальше. Беседовать с ней и что-то объяснять? Сью умна и лучше всех все понимает. Скорей всего, она попытается справиться самостоятельно, но ей это не удастся – видно, что борьба уже довела ее до изнеможения. Убедить лечиться… Но как это сделать?

Он глубоко вздохнул, посмотрел на часы и попросил Грэйси:

– Детка, включи телевизор, как раз новости идут.

«…и трагическая новость: два часа назад машина, в которой ехали глава компании Энвижен Родерик Нортон, его отец Патрик Нортон и их родственница Мэгги Гримвэйд, сорвалась в пропасть, резко свернув с Миллитари-роуд направо и проломив ограждение. Все, кто находился в машине, погибли, на водительском месте, согласно полученной нами информации, был Патрик Нортон. Причина, по которой произошла авария, выясняется…»

– Сэнди, – хрипло проговорила Грэйси, поднеся руки к горлу.

– Бог мой! – старик качнулся вперед в своем кресле.

Грэйси вскочила на ноги.

– Дедушка, я лечу в Хоббарт. Прямо сейчас.

Прямо сейчас ей улететь не удалось – Грэйси пробежала по сайтам авиакомпаний, но улететь на Тасманию, как оказалось, можно было только в десять утра следующего дня, на все предыдущие рейсы билеты были распроданы.

В десять часов утра, когда самолет компании Джет стар с Грэйси на борту оторвался от взлетной полосы в Мельбурне, Сандра сказала сидевшей у нее с самого утра Ларисе:

– Мама, да иди ты, наконец, на работу, там Яша один.

– Что детский врач сказал? Я ведь не понимаю.

– Сказал, что все нормально, если у меня к вечеру молоко придет, то буду кормить, а пока им смеси дают.

– Бывает, что и на третий день приходит, – вздохнула мать, – а голова у тебя как?

– Сегодня почти уже не болит. Да не волнуйся ты так, иди, скоро Родди приедет.

Лариса со вздохом поднялась и посмотрела на мирно спавших внуков – близнецов недавно осмотрела детский врач, потом их покормили, перепеленали, и теперь они блаженно посапывали, задрав кверху носики.

– Ладно, Сашенька, ты только много зря не вставай, а то я все-таки из-за этого спинномозгового обезболивания волнуюсь. Что тебе еще дать?

– Ничего, ма, телевизор только включи.

«…Совет директоров холдинга Энвижен провел срочное заседание в связи с трагической гибелью в Сиднее главы компании Родерика Нортона и его кузины Мэгги Гримвейд. Как уже сообщалось, вчера машина, в которой они ехали…»

Откинувшись на подушки, окаменевшая от ужаса Сандра слушала новости. Лариса, не понимавшая по-английски, озабочено спросила:

– У тебя что, опять голова заболела?

«Он погиб вчера вечером, а я ничего не знала. Он мертвый лежал в разбитой машине на дне пропасти, а я спокойно проспала всю ночь. Родди, любимый, как же ты так? Никогда уже не войдешь в эту дверь, не обнимешь меня, и я… Я не буду жить без тебя! Я не хочу жить без тебя! Таблетки… Вспомнила, они у меня в сумке, а не в джинсах, я сунула их туда, где прокладки, и совсем забыла».

Захлестнувшее отчаяние сразу отступило, стало легче.

– Со мной все нормально, мама, где моя сумка? Там, где медикэа и права.

– Сумка? – удивилась Лариса. – Здесь она, в тумбочке. Тебе дать?

– Дай, пожалуйста, она мне нужна. Ага, вот эта. Все, мама, иди. Иди, я хочу спать.

Сандра закрыла глаза. Чуть поколебавшись, Лариса поцеловала дочь и на цыпочках вышла. Подождав, пока шаги матери стихнут, Сандра вытащила таблетки и спокойно отсчитала себе на ладонь нужную дозу. Ей стало хорошо, мысль работала четко и ясно.

«Я не забрала у нее таблетки! – с ужасом думала Грэйси, ерзая на жестком сидении самолета. – Какая же я дура, почему я не заставила ее найти и отдать мне эти таблетки? Позвонить… А кому позвонить, что сказать?»

«Кажется, я подобрала оптимальную дозу, – думала Сандра с холодной рассудительностью медсестры, – слишком мало или слишком много – могут откачать».

Сердце ее перестало биться в тот момент, когда Грэйси вихрем влетела в дверь клиники и, добежав до сестринского поста, начала выяснять у удивленной ее волнением медсестры, где находится Сандра Дорин. И хотя ей мгновенно стало все понятно при виде неподвижного лица на подушке и глаз, безжизненно смотревших ввысь, сознание еще отказывалось верить в непоправимое. Схватив свисавшую с кровати безжизненную руку, она пронзительно закричала:

– Помогите! Сэнди! Нет!

Глава четырнадцатая. Шантаж

Ян Дэвидсон посетил Нору наутро после гибели Родерика и вновь вернулся в Потс-Пойнт на следующий день. С тяжелым сердцем переступил он порог дома Нортонов. Ингред Ньюман, открывшая ему дверь, в свое время была профессиональной няней, вынянчила Дерека, потом Нору. Крепкая умом и телом, хотя ей уже давно перевалило за восемьдесят, она сама водила свою машину и время от времени заезжала в Потс-Пойнт повидать Нору, к которой испытывала особо теплое чувство. Узнав из новостей о трагедии на Миллитари-роуд, Ингред в тот же вечер примчалась к своей бывшей питомице и с тех пор не оставляла ее одну.

– Опять вы, – со вздохом сказала она Дэвидсону, – лучше бы сейчас ее не трогать.

– Простите, Ингред, – печально извинился он, – у меня нет другого выхода.

– Она у себя наверху, сейчас я ее предупрежу. Патронажная сестра недавно ушла.

Гибель близких, казалось, отняла у Норы внутреннюю силу, помогавшую ей справляться с тяжелым недугом и жить жизнью, которую непосвященный в ее проблемы наблюдатель мог бы даже счесть интересной и полноценной. Глядя на укутанную пледом крохотную фигурку, почти утонувшую в широком кресле, Ян подумал, что она сейчас выглядит старше Ингред – таким измученным и больным был взгляд покрасневших глаз на обтянутом пергаментной кожей лице.

– Рада вас видеть, Ян, – сказала Нора в ответ на его приветствие, – садитесь.

– Совет директоров ждет вашего решения, Нора. Вы ознакомились с документами, что я вам оставил?

– Да. Но мое решение неизменно – я не желаю принимать наследства. Пусть Дерек, как единственный наследник, полностью берет на себя ответственность за Энвижен, мне не по силам делить с ним этот груз.

– Простите, Нора, но вопрос этот чрезвычайно важен, поэтому я хотел бы убедиться, что вы все правильно поняли. Вчера я сказал вам, что если Дерек унаследует все акции компании и получит единоличное право определять политику Энвижен, это может привести к катастрофе. Я глубоко уважаю его деловые качества, но согласен с покойной Сильвией: он находится под сильным влиянием жены. Ольга Нортон уже инициировала ряд сделок, крайне вредных для Энвижен, дискредитирующих лицо компании. Кто-то должен этому противостоять, и только у вас есть на это право.

– Думаю, Ольга Нортон вела себя так, потому что прежде компания ничего для нее не значила, – со вздохом возразила Нора, – она рассматривала ее, как средство обеспечить свои насущные нужды. Теперь же она будет знать, что в Энвижен – будущее ее детей. Я уверена, что ее отношение коренным образом изменится.

– Нора, разве вы не прочли заключение генетической экспертизы, которое я вам вчера оставил? Разве не прочли вы отчеты, представленные Сильвии детективами? Тэдди и Лили – не дети Дерека. Предположительно, они дети Патрика Нортона, вашего отца, и не имеют права наследовать акции Энвижен, дающие права на управление компанией.

– Я прочла и все поняла. Это завещание столетней давности, написанное утратившим рассудок больным стариком, – какое оно имеет для меня значение? Какая разница, чья кровь течет в жилах этих детей, которых я безумно люблю? Если они дети моего отца, они мне все равно родные. Мама придавала этому значение, к тому же, у нее были личные мотивы, я понимаю. Но мне все это безразлично. Престижу Энвижен не нужны подобные скандалы, вы должны молчать, Ян, и никто ничего не узнает.

– Позвольте, Нора, – он не сумел удержать своего возмущения, – что вы говорите? Ольга Нортон, будучи женой вашего брата, состояла в связи с вашим отцом. Пусть вы считаете генетические аспекты завещания Гримвэйда ерундой, пусть в Австралии почти узаконены внебрачные отношения, но такое…

Нора слабо улыбнулась, и пергаментная кожа ее лица сразу покрылась морщинами.

– Ян, – сказала она, – знаете ли вы, что я чувствую к людям, которых клеймят за прелюбодеяние и кровосмешение? Знаете ли вы, что я чувствую к жертвам изнасилований? Знаете ли вы, наконец, что я чувствую к тем, кто подхватил СПИД во время открытого секса? Лишенная всех естественных радостей жизни, я испытываю к ним… зависть. Поэтому не требуйте от меня, чтобы я кого-то осуждала. Кроме нас с вами, никому неизвестно, кто настоящий отец Тэдди и Лили, не будем вытаскивать это на свет Божий.

Взволнованный ее словами, Ян Дэвидсон прошелся по комнате и вновь опустился в кресло.

– Хорошо, Нора, – сказал он, – у меня нет права с вами спорить. Что мне передать Совету директоров?

– Я готова подписать все бумаги, касающиеся отказа от наследства, мне больше не хочется ни о чем говорить, Ян. Я устала, простите.

Дэвидсон уже покинул комнату, а Нора все еще сидела с закрытыми глазами. Наверное, она на какое-то время впала в забытье, потому что не слышала, как Ингред осторожно приоткрыла дверь, и вздрогнула, когда, открыв глаза, увидела, что та в нерешительности мнется на пороге, держа в руке телефон.

– Детка, – сказала старушка, – тут звонит молодая леди, Грэйси Ларсон. Говорит, что это крайне важно. Я сказала ей, что ты нездорова, но она непременно хочет с тобой говорить.

– Грэйси Ларсон. Ах, да, девушка-детектив.

Чуть тряхнув головой, Нора окончательно пришла в себя. Ее мобильный был выключен, если Грэйси Ларсон звонит по домашнему телефону, возможно, это действительно важно. Хотя… что теперь для меня может быть важно?

– Я скажу, что ты не можешь ответить.

– Нет, Ингред, дай, пожалуйста, трубку.

– Прошу прощения, что беспокою вас в таком горе, – торопливо говорила Грэйси, словно боясь, что Нора отключит телефон, – но вчера Сандра Дорин умерла. Третьего числа она родила близнецов, мальчик и девочка. Их с Родериком дети. Еще в апреле она назначила официальных опекунов – свою мать и вас. В медицинской карте указала, что не замужем – из-за размолвки с Родериком. Лариса в шоковом состоянии, врачи боятся за ее рассудок, администрация клиники сейчас выясняет с органами опеки, что делать с малышами. Со мной вообще никто не станет разговаривать, только вы имеете законное право что-то решить.

Нора выпрямилась в кресле и неожиданно стала как две капли воды похожа на свою мать Сильвию Нортон.

– Прежде всего, где вы, и как мне вас найти, Грэйси?

– Простите, не сказала, совсем потеряла голову – я в Хоббарте, Сэнди жила здесь все эти месяцы.

– Благодарю вас за все, что вы сделали и делаете, Грэйси, завтра я буду в Хоббарте, сообщите мне, как с вами связаться…

Когда она отключила телефон и отложила органайзер, куда записала полученную от Грэйси информацию, стоявшая все это время рядом с ней Ингред озабоченно покачала головой.

– Врачи запрещают тебе летать, детка.

– Всего лишь не рекомендуют, – откинув плед, Нора поднялась на ноги, – Ингред, дорогая, мне сейчас нужно срочно связаться с моим адвокатом, а ты, пожалуйста, дозвонись до Морин, попроси ее завтра сопровождать меня в Хоббарт.

Она торопливо прошла в кабинет матери, а Ингред, недовольно что-то бурча себе под нос, набрала номер телефона Морин, патронажной сестры Норы.

Внезапная смерть молодой родильницы вызвала большой переполох в клинике, но Грэйси не стала говорить о своих подозрениях, уже не видя в этом смысла. В первый момент врач, не разобравшись, диагностировал внезапную остановку сердца, репортеры, немедленно подхватили эту версию и тут же затеяли открытую дискуссию о возможных осложнениях эпидуральной анестезии. Поскольку половина рожениц в Австралии прибегала именно к этому методу обезболивания, тема была крайне актуальна, и ее сразу начали обсуждать на форумах. Когда же вскрытие выявило истинную причину трагедии, внимание прессы уже переключилось на проходившие в это время в Квинсланде соревнования по теннису.

Грэйси, как подругу покойной, дважды спрашивали в полиции, где Сандра Дорин могла достать фенобарбитал, но она ничего им не сообщила – ей даже страшно было подумать, что могут вновь начать теребить Анну Гримвэйд, занятую в это время похоронами единственной дочери. Ее выручила прилетевшая на следующий день со своим адвокатом Нора – немедленно разобравшись в ситуации, она сообщила полиции, что по состоянию здоровья вынуждена время от времени принимать фенобарбитал, и иногда ей приходилось одалживать таблетки Сандре, та страдала бессонницей. В конце концов, решили, что, мучаясь головной болью после спинномозгового обезболивания, молодая мать решила принять таблетки, чтобы выспаться, но случайную превысила дозу. В полиции крайне сочувственно отнеслись к просьбе Норы скрыть от папарацци имя умершей ради ее находившейся в тяжелом состоянии матери, а клиника вообще не была заинтересована в афишировании этого случая.

Также быстро Нора уладила дела с опекунством, почти сразу ее адвокат начал процесс усыновления – для Норы, как официально назначенного опекуна, вопрос должен был решиться в кратчайшие сроки. Глядя на эту энергичную маленькую женщину с сияющими глазами, трудно было узнать в ней робкое болезненное существо с изможденным лицом, которым она была всего несколько дней назад.

Грэйси уехала из Хоббарта на следующий день после похорон Сандры, прощаясь с ней в отеле, Нора ласково стиснула ее руку своими крохотными ладонями и сказала:

– Дорогая моя, я вам безмерно благодарна, можете ехать спокойно, все дальнейшие хлопоты я беру на себя.

– Как долго еще вы пробудете в Хоббарте, Нора?

– Достаточно долго. Здесь быстрей всего можно завершить процесс усыновления, помимо этого меня беспокоит Лариса. Врачи не знают, когда она выйдет из этого состояния, во всяком случае, я очень рада, что этот симпатичный черноглазый мужчина так о ней заботится.

– Я хотела бы… попрощаться с малышами.

Нора провела ее в соседнюю комнату, где стояли две колыбельки. Сидевшая возле них женщина лет сорока тепло улыбнулась Грэйси, негромко сказала:

– Привет, как поживаете? Я Эллис.

– Эллис оказала мне большую услугу, согласившись поработать няней, – пояснила Нора, – к тому же она и мне лично оказывает помощь – Морин, моя патронажная сестра, должна была вернуться в Мельбурн.

– Вам нравится эта работа, Эллис? – вежливо спросила Грэйси.

– Что ж, я опытная медсестра, но за двадцать лет так и не смогла найти работу на Тасмании. Работала в Варандайте, штат Виктория, между сменами летала домой. У меня семья – муж, дети школьники, можете себе представить? И не я одна такая, мы, медсестры, возмущались, требовали, а нам предлагали переквалифицироваться. Сейчас я, по крайней мере, постоянно с семьей.

Когда они вернулись в гостиную, Нора, чуть смущаясь, попросила:

– Еще минутку Грэйси. Видите ли, мое решение усыновить этих детей неизменно, но нужно трезво смотреть на вещи – я не знаю, сколько мне еще придется прожить. Моя болезнь может вернуться через год, через двадцать лет, может вообще не вернуться, я живу с этим уже почти четверть века. В материальном отношении дети будут обеспечены, об этом даже разговора нет, но в своем завещании я хотела бы назначить им законных опекунов. Лариса… Если честно, я не знаю, что с ней будет после такого потрясения. И если вы…

Она запнулась, и Грэйси понимающе кивнула.

– Я согласна. Но вы должны учесть, что у Сэнди есть еще и родной брат. Правда, он живет в России.

– Брат? – удивилась Нора. – Но ведь он погиб?

– Жив, Сэнди нашла его за день до того, как они расстались с Родериком. Как раз тогда она перестала вам писать, поэтому ничего и не сообщила. Думаю, у нее в тот момент началась сильная депрессия.

– Бедная моя девочка.

Боль сдавила горло Норы, но усилием воли она запретила себе расслабляться – нельзя было думать о грустном. Печальные мысли губительны для нервной системы, теперь же ее здоровье и все отпущенные ей на этом свете дни принадлежали детям Родерика и Сандры.

– Сэнди не могла понять, почему ее тетка так поступила, – продолжала Грэйси, – сообщила им с Ларисой, что Денис и остальные убиты, а в Москву написала, что Лариса и Сандра погибли в катастрофе на железной дороге.

– Ольга Нортон? Странно.

– Я тоже не могу этого понять, – Грэйси пожала плечами, – мне один раз пришлось с ней беседовать, она показалась мне вполне адекватной женщиной.

Нора нахмурилась. В отличие от матери и Родерика она всегда старалась подавлять свою неприязнь к Ольге – потому, возможно, что та была матерью горячо любимых ею Тэдди и Лили. Но теперь в памяти у нее вдруг встали слова Дэвидсона.

– Пожалуйста, Грэйси, – повинуясь неосознанному порыву, сказала она, – не сообщайте никому и ничего о том, что здесь произошло. Дети будут мною усыновлены, никому не обязательно знать, что это дети Родерика и Сандры. Тем более, что они так и не сообщили никому о своем браке.

– Вы могли бы меня не просить, Нора, молчание мне предписывает моя профессиональная этика. Дедушка знает, я попрошу его молчать, но брату Сэнди необходимо сообщить. Не знаю даже, как написать, – неожиданно жалобным голосом проговорила Грэйси, – Сэнди позвонила ему, когда родила. И мне тоже – я говорила с ней и с Родериком. Но после всего этого… Лариса была не в состоянии с ним связаться, придется мне… Не знаю, как вы думаете? Что я должна ему сообщить?

Поднявшись, Нора легко подошла к девушке, обняла ее за плечи и, заглянув в полные слез глаза, поцеловала в лоб.

– В этих случаях обычно советуют щадить чувства близких, – мягко проговорила она, – возможно, это и правильно. Но будь это моя сестра, я хотела бы знать правду. Всю.

* * *

Денис плакал. Горько плакал, лежа на диване и уткнувшись лицом в подушку. Сергей Денисович накапал в стакан валокордину, разбавил водой и принес внуку.

– Выпей, Дениска.

Оттолкнув руку деда, Денис сел, лицо его исказилось от гнева.

– Как! – закричал он. – Как она могла так поступить! Не подумала о своих детях, о маме. Мама! Сколько лет она прожила в аду, считая меня мертвым, и теперь…

Тяжело вздохнув, Сергей Денисович опустился на диван рядом с Денисом.

– Когда погибла твоя бабушка Ксения, – глухо сказал он, – у меня тоже была такая мысль – уснуть и никогда больше не проснуться. Но рядом был твой папа, он был совсем молод, вне себя от отчаяния, я должен был думать о нем. И я остановился. Но у меня уже седели виски, я был умудрен опытом жизни, а Сашенька была совсем еще молода. Она не сумела справиться с отчаянием. Не будем винить ее, родной. Выпей.

Зубы Дениса лязгали о край стакана, он сделал глоток и вернул деду.

– И я ничего не могу сделать, дед! Не могу поехать в Австралию, позаботиться о маме, позаботиться о племянниках! У меня нет денег даже на билет, а визу не оформят, если на счету нет определенной суммы. Я чувствую себя полным ничтожеством!

– Подожди чуть-чуть, мой мальчик, все образуется. Пока напиши этой девочке – Грэйси, кажется? – напиши ей, поблагодари, попроси держать тебя в курсе событий. Кажется, она очень хорошая девочка, добрая.

Читая деду ответ Дениса, Грэйси не удержалась – заплакала.

– Этот парень неплохо знает английский, – только и заметил со вздохом старый Бен.

– Да, дедушка, – шмыгнув носом, согласилась Грэйси.

– Одно я тебя попрошу, детка: если тебе когда-нибудь взбредет в голову поступить, как этой твоей подружке Сэнди, вспомни, что у тебя есть старый дед.

– Что ты, дедушка, – Грэйси слабо улыбнулась сквозь слезы, – у меня очень здоровая психика и крепкие нервы.

– Да-да, а вот твоя сестра… Сегодня утром Сэм Доули звонил мне, сказал, что она его уволила. Он извинился передо мной, что вынужден оставить нас, ему уже предложили работу у Остинов.

Грэйси ахнула. Она не знала, что накануне Сюзьен сделала еще одну попытку примириться с Сэмом. Он взглянул ей в глаза и не выдержал, глухо сказал:

– Я буду у тебя сегодня, Сью, о'кей?

– Сэмми! – голос ее дрогнул, на глазах выступили слезы.

Его задержали дела, он приехал к ней уже после полуночи, а она, издерганная ожиданием, не утерпела – полезла в шкаф, где стояла бутылка с виски. Около часу ночи Сэм, открыв дверь своим ключом, вошел в квартиру. Сюзьен, задремавшая в кресле, резко вскочила и бросилась к нему на шею. Он обнял ее и… отшатнулся, почувствовав запах перегара.

– Прости, Сью, не могу.

Сняв со своей шеи обнимавшие его руки, он отстранился и сделал шаг назад. Тогда Сюзьен с изуродованным злостью лицом закричала:

– Ты уволен! Я расторгаю наш контракт, ищи себе другое место!

Когда Грэйси, узнав от деда об увольнении Сэма, примчалась к сестре, говорить с той о чем-нибудь было уже бесполезно. Грэйси поехала в офис, где на столе аккуратной стопкой лежали папки с распечатанными Сэмом отчетами о последних заданиях. Она сидела, положив на них голову, и горько плакала.

С тех пор дела агентства пошли из рук вон плохо. При жизни Билла они имели постоянных клиентов, которые, подобно Сильвии Нортон, в течение многих лет поручали им вести наблюдение – за неверными супругами, конкурентами, потенциальными наследниками, – однако упорные слухи о том, что старшая дочь Билла страдает алкоголизмом, постепенно делали сотрудничество с ней нежелательным.

После Нового года пришло извещение из банка – им было отказано в кредите без объяснения причин. Сюзьен дважды перечитала извещение и сказала сестре:

– Придется просить дедушку, чтобы он оформил кредит под залог своей недвижимости.

– Дедушка этого не сделает, Сью, – возразила младшая сестра, – все доходы от недвижимости поступают на содержание юнита и мое образование, мне еще остался год до окончания университета. Пока ты не пройдешь лечение, дед рисковать не станет.

– Я ничем не страдаю, – резко оборвала ее Сюзьен, – и в лечении не нуждаюсь.

Грэйси пожала плечами.

– Тогда говорить о чем-либо бессмысленно. Раз банк, который больше двадцати лет предоставлял нам кредит, отказал, значит, до них дошли какие-то слухи. Денег нам никто не даст.

– Посмотрим! – заносчиво произнесла Сюзьен и прекратила этот разговор.

Все же на следующий день за завтраком Грэйси передала деду слова сестры. Лицо старика стало суровым.

– Позвони своей сестре и скажи, что я хочу сегодня вечером ее видеть – чувствую, пора мне брать дела в свои руки. Звони прямо сейчас, если она начнет возражать, передашь мне трубку. Сюзьен должна пройти курс лечения, иначе все окончится катастрофой. Звони, чего ты ждешь?

Нерешительно взглянув на деда, Грэйси нажала клавишу вызова на своем мобильнике. Голос ответившей ей Сюзьен был полон нетерпения, похоже было, что она торопится.

– Привет, Грэйси, я сейчас улетаю в Сидней по делу. Прости, мне некогда, я перезвоню.

Бен сердито посмотрел на растерянную внучку и ворчливо поинтересовался:

– Ну, что там?

– Сейчас ей некогда – дела. Она перезвонит.

Грэйси сделала веселое лицо, чтобы не волновать деда, но в голове вертелись тревожные мысли.

«Мы с ней вчера вечером расстались в офисе, – думала она, – но Сью ни словом не упомянула, что собирается в Сидней. Может, появился клиент? В таком случае, она предупредила бы меня. Ох, Сью, где же ты?»

Самолет совершил посадку в час дня. Выйдя из здания аэропорта, Сюзьен сразу же направилась к платной стоянке и обратилась к служащему в форме. Тот передал ей ключ и указал на серебристую хонду, стоявшую в самом краю ряда – перед вылетом из Мельбурна Сюзьен позвонила агентству, предоставляющему в аренду автотранспорт, и попросила оставить ей на стоянке машину. С этим агентством у них был постоянный договор, поскольку им постоянно приходилось вести дела в Сиднее. Сев на водительское место, Сюзьен пристегнула ремень, включила зажигание и повела машину в Бонди-Бич.

По Миллитари Роуд, она дважды проехала мимо дома Ольги и Дерека Нортонов, потом, припарковав машину, зашла в кафе – то самое, где семья Нортонов отмечала так трагически завершившийся день рождения Дерека, – заняла столик возле окна, заказала пиццу и стала наблюдать за домом.

Дом казался мертвым, но Сюзьен это ее не удивляло – из сообщений средств массовой информации она знала, что Дерек уехал в Канберру на трехдневное совещание глав крупнейших корпораций. Дети с утра были в школе, и именно это время Ольга, скорей всего, посвящала шопингу – ведь теперь рядом с ней не было всегда готовых подать руку помощи Патрика и Ларисы.

Часа в два, когда Сюзьен допивала уже третью чашку кофе, подъехала машина – Ольга привезла из школы детей. Тэдди с Лили забежали на минуту в дом – бросили свои рюкзачки, – Ольга поставила машину в гараж, и все трое направились в кафе, где сидела Сюзьен. Судя по всему, они были здесь постоянными клиентами и занимали обычно один и тот же столик. Сюзьен маленькими глотками лениво отхлебывала кофе и прислушивалась к веселой детской болтовне у себя за спиной – кажется, на вечер у них никаких мероприятий вне дома не намечалось. Этого, собственно, и следовало ожидать – вряд ли Ольга Нортон, насколько Сюзьен знала эту женщину, будет тратить время на поход с детьми в музей или повезет их в Луна-парк.

Поев, все трое вернулись в дом. Жалюзи на окнах комнаты Ольги и детских задвигались, потом Тэдди и Лили выбежали в сад с какой-то игрой и уселись в крытой беседке. Ольга, судя по всему, оставалась у себя и занималась своими делами – возможно, примеряла новое платье. Решив, что пора, Сюзьен вытащила мобильный телефон и позвонила.

– Детективное агентство Ларсонов? – с легким удивлением переспросила Ольга, когда Сюзьен представилась. – Это вы были у нас прошлой зимой в связи с розысками моей племянницы Сандры?

– У вас была моя сестра Грэйси, мы работаем вместе. Но сейчас я звоню по другому вопросу.

– Вы все еще ищите Сандру?

Интерес, прозвучавший в ее голосе, трудно было с чем-либо спутать.

– Нет, я по другому вопросу. Не могли бы мы встретиться? Нам нужно обсудить крайне важное дело.

– Ах, да, я и забыла – у детективов всегда какие-то тайны, – в голосе Ольги зазвучали веселые нотки понимания. – Как насчет завтрашнего утра?

– Дело срочное, не хотелось бы откладывать. Если вы сейчас не очень заняты, то, скажем, минут через пять. Это тем более удобно, что вашего мужа нет дома – нежелательно, чтобы он присутствовал при нашем разговоре.

Ольга ответила не сразу, голос ее звучал чуть насмешливо, но в нем все же чувствовалось некоторое напряжение.

– Что ж, я вас жду. Это становится даже интересным.

Она встретила Сюзьен улыбкой и парой обычных приветственных слов, предложила сесть на мягкий кожаный диван у стены, и сама опустилась на другой, стоявший под прямым углом. За время работы детективом Сюзьен усвоила правило: лучше, если собеседник начнет говорить первым – хотя бы полюбопытствует, в чем, собственно, дело. Однако Ольга молчала, продолжая улыбаться и изучая гостью цепким взглядом. Внезапно Сюзьен ощутила легкое оцепенение и странное покалывание в затылке. Тряхнув головой, она отогнала неприятные ощущения и решила, что молчание затягивается.

– Мадам…

– Ольга. Так вы, в конце концов, нашли мою племянницу?

– Я же сказала, Ольга, я здесь по другому делу. Вам, возможно, известно, что Сильвия Нортон в течение многих лет пользовалась услугами нашего агентства. Родерик Нортон, став главой компании, тоже однажды обращался к нам за помощью. Сейчас по стечению обстоятельств – возможно, трагическому – Энвижен унаследовал ваш муж. Поскольку он очень занят делами компании, я думаю, именно вы должны продолжить семейную традицию.

– То есть, прибегнуть к услугам частного детектива? – улыбка не сходила с губ Ольги, но лицо стало напряженным. – Кстати, не вас ли я сейчас видела в кафе напротив нашего дома, мисс Ларсон?

– Сюзьен. Да, именно меня – я вас ждала. Мне казалось, что вам приятней будет со мной побеседовать в спокойной домашней обстановке.

– Мне не нужен детектив, Сюзьен, мне некого искать. И не за кем следить, я доверяю своему мужу. К тому же, ваше агентство не очень хорошо себя зарекомендовало – моя племянница до сих пор не найдена.

Сюзьен и на этот раз пропустила мимо ушей попытку Ольги что-то вызнать о своей племяннице. Бесплатно делиться информацией она не собиралась, да и не знала, где теперь Сандра – с тех пор, как Родерик Нортон перевел агентству деньги за выполненную работу, эта девушка ее больше не интресовала, а за полгода из Хоббарта можно переместиться куда угодно, хоть на край света.

– Детектив не только помогает найти, – сказала она, – иногда он помогает скрыть. То, что не подлежит оглашению.

Ольга все улыбалась. Сюзьен на миг опять ощутила нечто неприятное, но тут же усилием воли отогнала это прочь. Ей показалось, что по лицу хозяйки пробежало облачко недовольства.

– Итак, Сюзьен, вы хотите помочь мне скрыть какую-то информацию. Однако, – заметила она, вглядываясь в лицо собеседницы, – мне кажется, я вас встречала и раньше. Да, точно, мы встречались.

– Да, конечно. В Сингапуре. Мы жили в соседних номерах и почти каждый день желали друг другу доброго утра. Патрик Нортон был очень мил, однажды он даже пригласил нас вместе выпить кофе.

Чуть приподняв бровь, Ольга вздохнула.

– Вы правы, Патрик был очень милый человек. К сожалению, теперь он мертв, все это в прошлом. Думаю, эта информация ничего не стоит, Сюзьен.

– Что вы, – возразила Сюзьен, – я вам ее и не предлагаю. И даже не предлагаю фотографии, где агент моего отца запечатлел вас с Патриком на фоне чудес европейской архитектуры – задолго до того, как вы стали женой его сына.

Теперь уже Сюзьен бесцеремонно изучала взглядом лицо своей собеседницы.

– Мама! – вбежав в гостиную, крикнула Лили. – Можно нам посмотреть телевизор? Ой, здравствуйте, извините, – застенчиво сказала она, увидев гостью.

– Здравствуйте, как поживаете? – вежливо проговорил следом за ней вставший на пороге Тэдди.

– Поднимитесь к папе в кабинет, смотрите телевизор там, – резко проговорила Ольга, – сейчас я занята. И закройте дверь.

Сразу притихнув, дети прикрыли за собой дверь и торопливо поднялись по лестнице. Подождав, пока они скроются в кабинете Дерека, Ольга негромко заметила:

– Это хорошо, что вы не предлагаете мне фотографии ретро – они для любителя, а мой муж не любитель. Да и я тоже – ведь фото такой давности легко можно подделать.