Текст книги "Тень Энвижен"

– Родди, это правда, что Сильвия лишила Дерека доли в компании и сделала тебя единственным наследником Энвижен?

Родерик поперхнулся, не успев поднести сэндвич ко рту.

– Кто… откуда ты…

– Значит, правда. И условием получения наследства Сильвия выдвинула твой немедленный брак с Мэгги, так?

– Ты пообщалась с Мэгги, да? – Родерик криво усмехнулся. – Одно могу сказать: никаких условий мама не выдвигала, на браке, тем более немедленном, не настаивала, она просто высказала желание. Прости, Сэнди, я не могу тебе ничего объяснить, я прошу только верить мне и немного подождать.

– Подождать чего? Пока Сильвия умрет, предвкушая ваш с Мэгги счастливый брак?

– Ты жестока, – угрюмо проговорил он, – я не знал, что ты можешь быть такой жестокой.

– Называю вещи своими именами, ты не ребенок. Думаешь, мне непонятно, почему ты не сообщил Сильвии про нас с тобой и вроде бы согласился на эту волынку с Мэгги? Сначала растерялся, теперь не решаешься огорчить мать в этом ее состоянии и прочее. Я бы, может, тоже так поступила. Но ведь тут сделка: ты получаешь Энвижен, Дерека лишают наследства. Раз ты согласился с условиями, следует играть честно. Поэтому я ухожу, спасибо за ужин, – отодвинув тарелку, она поднялась.

Ей не сразу удалось вспомнить, где находится большая коричневая сумка. Отыскав ее, наконец, на дне встроенного в стену шкафа возле второго санузла, Сандра с каким-то торопливым остервенением начала засовывать туда свои вещи. Родерик стоял рядом, тоскливо наблюдая за ее руками.

– Не делай этого, Сэнди, – просил он, – ну, пожалуйста, не делай! Я не вправе объяснить тебе, почему мама лишила Дерека наследства, но это ни с какого боку не связано с моим браком. Ты моя жена, и другой мне не нужно, плевать я хочу на все эти акции и Энвижен, я сто раз говорил, что у меня нет никакого призвания заниматься бизнесом. Я люблю тебя, ты любишь меня, не делай с нами такого!

Застегнув молнию на сумке, Сандра выпрямилась, перекинула через плечо ремень и шагнула было к выходу, но встретила взгляд Родерика, и упрямо выпяченный подбородок ее предательски дрогнул.

– Хорошо, – сказала она, – но тогда откажись от наследства. Обойдемся без дома, обойдемся без субсидий, но только откажись.

Родерик прислонился к стене.

– Не могу, – глухо ответил он.

– Тогда прощай, – отвернувшись, она прошла мимо него. Звякнули ключи от квартиры, брошенные ею на журнальный столик, хлопнула входная дверь.

Обогнув здание Фреш-Уотер и выйдя к Ярре, Сандра окунулась в предрождественское оживление Саутбэнка. Несмотря на поздний час по набережной сновали толпы людей, воздух, казалось, дрожал от гула голосов и взрывов смеха, из кафе и ресторанов доносились звуки музыки. На краю газона сидел абориген в национальной раскраске и наигрывал на гитаре, диджериду лежал между ним и банкой с надписью «пожертвования», куда прохожие кидали деньги. У Сандры почему-то мелькнула мысль, что диджериду ненастоящий и лежит просто так, для виду, поскольку абориген, возможно, не сумел освоить сложный национальный инструмент.

Люди невольно замедляли шаг у длинного стола, накрытого белой скатертью и сервированного на семьдесят две персоны. Стол окружали стоявшие ровным рядом стулья, из них три были детскими, и столовый прибор перед каждым тоже предназначался ребенку. Семьдесят два стула, на которые никто не сядет, семьдесят два прибора, которыми никто не воспользуется, колеблемое легким ветерком пламя свечей на столе – так Мельбурн напоминал охваченным предпраздничной суетой людям о жизнях, унесенных в минувшем году автокатастрофами на дорогах штата Виктория.

Взгляд Сандры упал на погремушку с пестрой ленточкой и слюнявчик, лежавшие около одного из детских приборов. У нее защемило сердце, она села на широкую каменную скамью, поставила рядом с собой сумку и неожиданно сообразила, что идти-то ей, собственно, некуда. В конце октября агент Ольги позвонила и попросила ее освободить комнату в Ричмонде. Для Сандры это особого значения не имело, она уже и сама собиралась к концу месяца выехать, поскольку почти полностью переселилась к Родерику во Фреш-Уотер, и они вот-вот должны были зарегистрировать свой брак, но стало неприятно – настолько, что она ни Родерику, ни Норе ничего не сообщила. В хосписе тоже все считали, что Сандра живет в Ричмонде – за день до звонка агента она проходила собеседование у Анны Гримвэйд и назвала этот адрес. Таким образом, теперь ей нужно было срочно найти пристанище хотя бы на ближайшее время, а в преддверии Рождества это было нелегко.

Выйдя в Интернет с мобильного телефона, Сандра отыскала номера нескольких агентов и начала их обзванивать, махнув рукой на то, что время приближается к полуночи – выхода-то у нее не было. В семи случаях ее вежливо попросили оставить голосовое сообщение, но один номер все же ответил, и агент по имени Ева обрадовалась Сандре, как родной сестре.

– Мне только-только позвонили клиенты, – сказала она, – они собирались арендовать на Рождество однокомнатный юнит в Балаклаве, но у них резко изменились планы. Юнит полностью меблирован, есть телевизор, компьютер, стиральная машина. В праздничные дни цена двести долларов в сутки, в другие дни, естественно, дешевле, но если вы заключите договор аренды хотя бы на месяц, я сделаю вам очень большую скидку, потому что вы меня выручаете – из-за этого юнита я не могу уехать на каникулы.

Сандра подумала, что двести долларов в сутки для маленького юнита в Балаклаве – круто даже для праздничных дней. Вспомнив о тысяче долларов Мэгги, она сказала:

– Хорошо, давайте, заключим договор на месяц, но я должна вселиться прямо сейчас. Я без машины, как туда добраться от станции?

– Я подъеду к станции вас встретить, через сорок минут вас устроит?

Дожидаясь на станции Флиндерс-стрит поезда до Балаклавы, Сандра, взвинченная всем пережитым за минувший день, думала:

«Сменю в телефоне сим-карту, новый номер сообщу только Денису и дедушке, больше мне никто не нужен. И я никому больше не нужна, даже маме, а Родерик…Если он начнет меня искать, то вряд ли решится прийти в хоспис, наверняка поедет в Ричмонд. После праздников поговорю с адвокатом – узнаю, как по-быстрому получить развод. Нужно все забыть и начать жизнь заново».

Глава восьмая. Завещание

Патрик Нортон коснулся губами щеки жены.

– С Рождеством, дорогая.

Сильвия с нежной улыбкой открыла платинового цвета футляр – внутри переливалось огнями жемчужное колье. Розовый жемчуг, Патрик знал ее вкусы.

– Спасибо дорогой, в этом году ты меня опередил. Твой подарок у меня в кабинете, будь так добр, возьми ключ, поднимись и открой секретер, а я еще немного полежу – мне нужно набраться сил перед рождественским обедом.

После возвращения из Мельбурна она уже два дня почти не вставала с кровати, ощущая сильнейшую слабость. Можно было, конечно, принять стимулятор, но врач открытым текстом дал понять, что каждый искусственный подъем сил уменьшает число отведенных ей на этом свете дней. После Рождества Сильвии нужно было решить несколько неотложных вопросов, связанных с компанией, прием стимуляторов и остатки энергии она оставила для Энвижен.

Патрик взял протянутый ею ключ, но в кабинет подняться не спешил – чуть помедлив, он присел рядом с Сильвией и накрыл ее руку своею. Прижавшись щекой к руке мужа, Сильвия на мгновение замерла – ей приятны были его ласка и забота, к тому же, она верила в искренность его тревоги за ее здоровье. Действительно, с тех пор, как врачи вынесли жене приговор, вокруг глаз Патрика залегли черные круги – Сильвия была не только матерью его детей и гарантом стабильного успеха в мире бизнеса, он любил ее. Любил, невзирая на свои многочисленные измены, на то, что почти пятнадцать лет поддерживал связь с другой женщиной, и та засела внутри него занозой, которую никак не удавалось вырвать. Занозой, с годами проникавшей все глубже и глубже.

Еще десять лет назад – там, в Европе, – он готов был развестись с Сильвией, чтобы жениться на ловко забеременевшей от него Ольге. Однако по ее меркам Патрик Нортон в то время был недостаточно богат – это позже он, удачно вложив деньги в недвижимость и прибыльные предприятия, многократно увеличил свое состояние, а тогда… Тогда Ольга, раздосадованная допущенной ошибкой, собиралась сделать аборт. Да и как же иначе, если попавший в ее силки мужчина оказался не миллионером, а всего лишь мужем деловой женщины Сильвии Нортон, главе перспективной компании Энвижен?

У кого из них возникла идея вовлечь в это Дерека – у него или у Ольги? Этого Патрик теперь уже толком не помнил. Под благовидным предлогом он привез сына из Австралии и сразу же толкнул наивного мальчика в объятия своей беременной любовницы. Как счастлив был бедняга Дерек, узнав, что скоро станет отцом!

В течение многих лет Ольга вила веревки из них обоих – отца и сына. Поначалу она хотела принять участие в делах компании и заняться бизнесом, но не имела для этого ни знаний, ни способностей, да и Сильвия на шаг не подпустила бы ее к Энвижен. Тем не менее, Ольгой владело какое-то исступленное желание разбогатеть – любым путем, честным или бесчестным. Она откровенно признавалась, что это – результат воспитания, полученного в нищей и бесконечно богатой России, раздираемой безграмотным диким бизнесом. И он, Патрик Нортон, помогал ей – часто вопреки интересам Энвижен.

Узнав, что никогда не сможет наследовать акции компании, она решила укрепить свое положение в семье, родив еще одного ребенка, однако после трех лет брака пожаловалась Патрику, что никак не может забеременеть – по ее предположениям у Дерека были проблемы со сперматогенезом. Опытный врач, возможно, и помог бы ее мужу, но Ольга не могла позволить ему пройти специальное обследование – это могло открыть истину о рождении Тэдди.

После брака Дерека и Ольги Патрик поклялся себе, что со старым покончено, и он никогда больше не коснется жены сына, однако она безо всякого стеснения со смехом пообещала ему, что в таком случае найдет «производителя» на стороне или обратится в банк спермы. Когда они возобновили связь, ему уже перевалило за пятьдесят, но он дал ей второго ребенка, прелестную маленькую Лили, а потом… потом уже поздно было что-то менять. Согласно завещанию Дэвида Гримвэйда, ни Лили, ни Тэдди не имели права наследовать долю в Энвижен, но кто об этом знал?

Почему Сильвия с самого начала невзлюбила Ольгу, неужели что-то почувствовала? Она старалась свести свое общение с невесткой к минимуму, а из-за этого больше всего страдал метавшийся меж двух огней Дерек – он обожал мать и при этом до безумия был влюблен в свою жену. Прежде ситуацию немного смягчали маленькие Тэдди и Лили – ведь Сильвия считала их своими внуками, – но уже более полугода она их почти не видела, отговариваясь усталостью.

Вздохнув, Патрик посмотрел на жену, все еще прижимавшуюся щекой к его ладони, и увидел, что она дремлет. Осунувшееся лицо Сильвии на миг показалось ему таким юным и нежным, что он не удержался – наклонившись, ласково поцеловал ее в лоб, шепнул:

– Любимая!

Она открыла глаза.

– Я не сплю, дорогой, я думаю – наверное, у меня сегодня не хватит сил выйти к обеду, уверена, что вы с Норой справитесь без меня. Передай гостям мои извинения.

– Боже мой, Сильви, тебе нехорошо? – сразу же всполошился Патрик. – Тебе не следовало ездить в Мельбурн, неужели нельзя было решить проблемы, связанные с хосписом отсюда?

– Кое-что потребовало моего личного присутствия, но больше всего мне хотелось перед Рождеством повидать Родди – он ведь предупредил, что не приедет.

– Странно, – проворчал ее муж, – что могло так внезапно изменить его планы? Обычно на Рождество он рвется домой, а тут вдруг… Не стал мне по телефону ничего объяснять – бормотал что-то невнятное. Мне даже показалось, что он пьян.

Сильвия ласково погладила его по руке.

– Родди не пьет, дорогой, и у него все в порядке. Анна сказала, что они с Мэгги на Рождество будут обедать у Амариллис, и она попросит Родди их сопровождать.

– У Амариллис? Тетки Анны? Но ведь они с Анной практически не общаются, ты сама как-то раз сказала, что там разногласия двадцатилетней давности.

Патрик был искренне изумлен, Сильвия тонко улыбнулась.

– На Рождество случаются и не такие чудеса, дорогой! Анна неожиданно решила помириться с родственницей, и ей хочется, чтобы Родди непременно поехал к Амариллис вместе с ней и Мэгги – ведь эти дети почти женаты.

– Что ж, – он вздохнул, – пусть едут, если им так хочется. Нора только безумно огорчена, бедняжка, она так готовилась к этому обеду, за две недели разослала приглашения, все обдумывала, как она рассадит гостей, даже собиралась посадить Родди между тобой и этой девочкой Сандрой Дорин. Кажется, вчера она даже плакала у себя в комнате.

В глазах Сильвии мелькнула боль.

– Бедная моя девочка, ей так одиноко!

– Кстати, Нора мне еще сказала, что ее подруга Сандра Дорин тоже не приедет, – добавил Патрик, – прислала короткое сообщение, что у нее в Мельбурне какие-то дела. Она ведь, кажется, работает в хосписе у Анны?

– Да, – Сильвия приподнялась на локте, и в глазах ее мелькнуло удивление, – но Анна сказала, что разрешила Сандре провести Рождество в Сиднее с матерью. Странно, что эта девочка не захотела приехать, Нора так ее ждала!

Патрик пожал плечами.

– Скорей всего, она предпочла провести время со своим парнем в Мельбурне, молодежь сейчас вся такая.

Проведя рукой по лбу, Сильвия горестно вздохнула.

– Похоже, что так. Знаешь, когда Сандра была маленькой, я однажды предупредила Нору: не привязывайся так к этому ребенку – девочка вырастет, и у нее будет своя жизнь. Но ведь наша дочь упряма, она сверкнула глазами и заявила: Сандра стоит моей привязанности.

– Не огорчайся, дорогая, за обедом Нора немного развеется – она всегда радуется, когда видит Тэдди и Лили. Чуть позже они с Дереком приведут детей к тебе – ненадолго, чтобы тебя не утомлять.

– Нет-нет, я не хочу их видеть! – слова Сильвии прозвучали слишком уж горячо, но она тут же взяла себя в руки и постаралась исправить промах: – Не хочу, чтобы малыши видели меня такой… изможденной. Потом – когда почувствую себя лучше. Если почувствую.

– Конечно, тебе станет лучше, – расстроено проговорил Патрик, – не волнуйся так, любимая.

Сильвия опустила глаза и увидела, что муж продолжает сжимать в руке ключ от секретера.

– Дорогой, – с нарочитой веселостью воскликнула она, – ты все еще не видел моего подарка? Поспеши, я сгораю от нетерпения – угодила тебе или нет.

Вечером, как всегда в Рождество, в доме Нортонов собрались гости, но впервые за рождественским столом отсутствовали хозяйка дома и Родерик. Тэдди и Лили носись по гостиной, и обычно бледное лицо Норы оживилось с приходом детей. С помощью Ольги она перекинулась парой слов с впервые посетившей Потс-Пойнт Ларисой – спросила о Сандре, – но та смущенно пожала плечами.

– Не знаю. Переведи ей, Оленька, что я ничего не знаю, сама беспокоюсь, и телефон у нее выключен – я хотела позвонить, с Рождеством ее поздравить.

– Сандра прислала ей сообщение, что у нее какие-то личные дела в Мельбурне, – с улыбкой перевела Ольга ответ сестры.

Встревоженный состоянием матери, Дерек в течение вечера трижды заходил ней, но каждый раз она притворялась спящей. Сильвия не испытывала ни малейшего сомнения в том, правильно ли поступила, изменив завещание, но видеть полные любви глаза старшего сына, без всякой вины лишенного ею наследства, было выше ее сил.

«Дерек всегда был хорошим и послушным мальчиком, – думала она, пытаясь подавить гнездившийся в глубине ее души укор совести, – возможно, даже, слишком хорошим и послушным, иначе Ольга не держала бы его на коротком поводке. Эта женщина полностью его себе подчинила, поэтому я не могу отдать в руки Дерека судьбу Энвижен. Родди, мой ненаглядный мальчик, не знаю, увижу ли тебя еще раз! Может, лучше было бы сообщить ему обо всем после Рождества? Но я боялась, что уже не хватит сил – я слабею с каждым днем. Надеюсь, что праздничный обед у Амариллис отвлечет его от тяжелых мыслей, и они с Мэгги хорошо проведут там время».

Как обычно, в том, что касалось отношений Родерика и Мэгги, Сильвия ошибалась. Начать с того, что рождественское мероприятие в доме Амариллис в планы Мэгги никак не вписывалось – перед тем, как наложить на себя брачные узы с их строгими принципами и встать во главе одного из крупнейших в стране холдингов, она хотела использовать жизнь на полную катушку, поэтому собралась провести Рождество с Дэном Прэстоном на Тасмании. Узнав об этом, Анна, имевшая несколько иные принципы, нежели дочь, попросила Мэгги заехать к ней хоспис и прочла небольшую нотацию, в успех которой, впрочем, сама не верила.

– Это неприлично, Мэг, – строго сказала она, – ты дала согласие на брак с Родериком, тебя к этому никто не принуждал. Как понимать, что ты собралась куда-то ехать с посторонним молодым человеком? Вас ведь с ним связывают не просто дружеские отношения, насколько я понимаю?

Мэгги с сожалением посмотрела на мать и покачала рыжей головой.

– Представления о приличиях в жизни, как и в искусстве, – наставительно произнесла она, – меняются от эпохи к эпохе, от общества к обществу, мама. Меньше ста лет назад полиция закрыла выставку работ Модильяни, оскорбленная видом его ню, а у племени добунни в древней Британии достоинство будущей жены определялось количеством парней, с которыми она перетрахалась до брака.

– Мэгги! – Анна недовольно поморщилась. – Ты могла бы обойтись без подобных выражений?

– Ладно, прости, ма, – Мэгги широко ухмыльнулась.

– Приличия и правила поведения, – сказала Анна, – создаются для того, чтобы соблюдать их автоматически и о них не думать – это освобождает головы людей для других мыслей, более важных. Наше общество достаточно либерально, мы признаем однополую любовь и партнерство мужчин и женщин вне брака, даже поощряем его – люди должны себя проверить перед тем, как вступить в официальный брак. Ты можешь иметь бойфренда, потом расстаться с ним и найти другого партнера или выйти замуж, это нормально. Но если ты, будучи невестой или женой одного человека, одновременно имеешь тайную связь с другим и при этом стоишь во главе крупнейшей компании, партнеры Энвижен могут расценить это, как свидетельство ненадежности.

Мэгги вспылила.

– Я ни от кого не скрываю свои отношения с Дэном, – надувшись, буркнула она, – Родди о них прекрасно знает. Лично я думаю, что самое неприличное – навязывать другим свое мнение. Я, например, считаю, что хорошо было бы тебе завести себе друга после того, как вас с папой, как говорится, разлучила смерть, однако я же никогда тебе этого…

– Хватит! – гневно прервала ее мать. – Для тебя вообще нет ничего святого, дай Бог, чтобы ты испытала когда-нибудь такую любовь, какая была между мной и твоим отцом! После его смерти мне просто не нужны были другие мужчины, тебе этого не понять.

Мэгги легко вспыхивала, но и легко отходила. Увидев, что слова ее задели мать, она виновато пожала плечами.

– Ладно, прости, ма. Если тебе от этого станет легче, могу даже сознаться во всех смертных грехах – я легкомысленная, безответственная и думаю только о своих удовольствиях. Ты у меня золотая, но ты – это ты, а я – это я, и я поеду с Дэном на Тасманию.

Анна поняла, что продолжать дискуссию нет смысла, но все же решила довести воспитательную беседу до конца.

– Похоже, ты возомнила себя избранной богами, – недовольно сказала она, – тебя освободили от всех забот, ты спокойно пишешь свои картины в студии с видом на море и не думаешь о хлебе насущном. Большинство твоих ровесников-студентов ищут работу с частичной занятостью и считают каждый цент, ты же легкомысленно тратишь деньги, не думая, что нужно выплачивать кредит за квартиру – тебя устраивает, что субсидии Сильвии снимают с тебя все заботы.

– Ну, я же не виновата, что я наследница, – философски заметила Мэгги, задумчиво повертела стоявшую на столе матери статуэтку и отставила ее в сторону, – но ты неправа, ма, у себя в студии я очень много работаю, и мне уже удалось продать три свои акварели. Пойми, для меня работа – процесс творческий, это тебе кажется, что работа – это с утра до вечера ставить пациентам клизмы, как Сандра Дорин.

– Не трогай Сандру, – возмутилась мать, – это замечательная девочка, очень добросовестная и преданная своему делу! Я как раз сегодня с ней говорила – сказала, что она может взять на Рождество оплачиваемый отпуск и съездить к матери. И знаешь, что она мне ответила? Что не может оставить курируемую ею пациентку, поэтому проведет Рождество на работе в хосписе. Кстати, ты мне так и не перевела ту тысячу, что я тебе одолжила для возврата долга Сандре.

Мэгги хлопнула себя по лбу.

– Прости, мама, совсем забыла! Отдам, когда вернусь, ладно? А что, Сэнди действительно отказалась от отпуска? Вот, дает! Хотя…наверное, она завела себе парня, крутого и накачанного, как Шварценеггер. Тогда, действительно, чего ей на Рождество дохнуть с тоски в Сиднее? Гораздо приятней потрахаться в Мельбурне. Ой, извини за плохое слово, ма!

Анна сдвинула брови – ее всегда шокировала любовь дочери к распространению сплетен и домыслов о знакомых и подругах.

– Перестань, Мэг, ты знаешь, я не люблю слушать подобную ерунду!

– Почему ерунду? Это естественно. Ладно, ма, я побежала, мне пора собираться, а то Дэн ждет.

Чмокнув мать в щеку, Мэгги упорхнула, а Анна поняла, что на обед к Амариллис ей придется идти одной – не может же она пригласить Родерика составить ей компанию в то время, как его невеста носится по Тасмании с посторонним парнем.

Сам Родерик даже не подозревал о нависшей над ним угрозе обеда у Амариллис. В рождественский день с утра он послушал органную музыку в соборе, потом они с компанией приятелей посидели в ресторане Краун Казино, и там Родерик вдруг понял, до безумия истосковался по Сандре. Легкое вино и музыка сделали свое дело, ему вдруг стало казаться, что мир прекрасен, а Рождество непременно должно совершить чудо и вернуть им с женой мир и согласие. Ни минуты не колеблясь, он достал телефон и позвонил Сандре – раз, другой, третий. Чуда не произошло – телефон Сандры был выключен.

* * *

В ночь на третий день Нового года, добросовестно закончив все намеченные на этом свете дела, Сильвия Нортон, урожденная Гримвэйд, покинула этот мир. В хосписе ее уход из жизни вызвал взрыв эмоций – как среди персонала, так и среди пациентов. С утра на почту Анны начали поступать соболезнования от родственников тех, кто прежде или теперь являлся пациентом хосписа. Большой портрет Сильвии поместили в холле рядом с портретом Грэгори Гримвэйда, основателя Энвижен, пациенты проезжали мимо в своих колясках, останавливались, вглядывались в тонкие черты смотревшей с портрета женщины, тихо переговаривались между собой и с медсестрами.

После завтрака Анна обошла больных – одни выражали соболезнование, другие начинали с жадным интересом расспрашивать о болезни Сильвии. Были и такие, что избегали этой темы – иногда уходящие из жизни люди не желают говорить о смерти. После полудня имя Сильвии Нортон было золотыми буквами вписано в каменную книгу-мемориал. Поскольку она ушла из жизни не в стенах хосписа, рядом с именем сделали приписку «окончила свои дни в Сиднее».

Погода в этот летний январский день выдалась нежаркая, поэтому многие пациенты, в том числе и Дайна Конрой, попросились на прогулку, чтобы взглянуть на новую надпись. Линда Уитни, работавшая в этот день в утреннюю смену, подвезла кресло Дайаны поближе к каменной книге, и больная, насмотревшись на надпись, с некоторым удивлением в голосе заметила:

– Да, странно бывает в жизни – не думала я, что Сильвия Нортон уйдет раньше меня.

– Бог с вами, Дайна, что вы говорите, – укоризненно воскликнула Линда, – вы в последние дни прекрасно выглядите.

– Это потому, что мне заменили это проклятое снотворное, – озабоченно проговорила Дайана, – я сто раз просила доктора Милз назначить мне вместо него обычный фенобарбитал, а она все смеялась, что в наше время фенобарбитал не дают даже кошкам, и что он обязательно вызовет у меня депрессию. Пока я не обратилась к Анне. Можно подумать, я не знаю свой организм! У меня всегда была специфическая реакция на снотворные. Кстати, Линда, ты не в курсе, что принимала на ночь Сильвия Нортон?

– Позже на сайте вывесят выписку из ее эпикриза, я непременно все точно выясню, – пообещала Линда таким тоном, словно ничего в жизни не было важней, чем узнать, каким снотворным пользовалась ныне почившая Сильвия Нортон.

– Она наверняка страдала бессонницей, – продолжала Дайана, – когда женщина столько работает, ей трудно уснуть ночью. Что ж, теперь компания перейдет к Родерику, ее младшему сыну, посмотрим, как он сумеет справиться.

– К Родерику? – удивилась Линда. – Наверное, вы ошибаетесь, компанией всегда занимался и занимается ее старший сын Дерек.

– Нет-нет, я тебе скажу по секрету, – оглянувшись по сторонам, Дайана поманила Линду пальцем, и когда та наклонилась, таинственно прошептала: – Только никому, поняла? Сильвия все завещала младшему сыну с условием, что он женится на Мэгги, дочери Анны. Я сама все слышала, когда девочка шепталась с Сэнди – они ведь приятельницы. Только представь, из-за этого она лишила Дерека наследства, а ведь он всю жизнь работал на компанию!

– Вот это да! – ошеломленно проговорила Линда.

Ее не столько потрясло, что Родерик Нортон будет стоять во главе Энвижен, сколько взволновал сам факт обладания подобной информацией.

– Только никому, – еще раз напомнила Дайана.

– Конечно, – согласилась Линда, уже ощущая внутри себя такое же распирание, какое мучило Мэгги после последнего разговора с Сильвией.

Когда они вернулись в корпус, было около четырех, и Сандра, уже надев униформу, изучала список процедур, назначенных Дайане на вечер. Она была бледна до синевы, это заметили и Линда, и даже Дайана.

– Сэнди, ты в порядке? – чуть ли не хором спросили они.

– Все нормально, – со слабой улыбкой ответила она, – вчера отравилась салатом, утром чуть не умерла, но сейчас уже в полной форме.

Поскольку Линда и Дайана немедленно пожелали узнать подробности, Сандра сообщила им, что накануне вечером решила побаловать себя салатом из креветок, и он на вкус был очень даже ничего, но с утра у нее началась жуткая рвота. Она промыла желудок холодной водой, и ей стало лучше, а теперь вообще уже все хорошо.

– В такую жару нельзя есть креветки, – строго заметила Дайана.

– Хочешь, я сегодня тебя заменю? – неуверенно спросила Линда.

Если честно, то ей давно пора было отдать Сандре долг по дежурству – в рождественскую ночь родители ее парня пригласили их на обед, и она попросила Сандру заменить ее в вечернюю смену, а сама предложила выйти вместо нее в ночь. Сандра же вообще ее отпустила и отработала две смены подряд – вечернюю, Линды, и свою ночную. Линда предложила Сандре вернуть этот долг в Новый год, но та не захотела – сказала, что пока нет такой необходимости. Нынче у Линды назначено было свидание, но, конечно, если нужно…

– Нет, спасибо, – отказалась Сандра, – как-нибудь в другой раз, у меня завтра выходной, отдохну и приду в себя.

Линда побежала переодеваться, и в раздевалке не удержалась-таки – поделилась распирающей ее новостью с Магдой Уокер, одной из медсестер. Правда, под большим секретом. Та отнеслась к сообщению с достаточной долей скептицизма.

– Думаю, такого не может быть, – сказала она, – я знаю Мэгги, эта девочка на каждом шагу врет и что-нибудь придумывает. Ладно, что теперь гадать, через пару дней все станет известно.

Тем не менее, Магда поделилась новостью со своим приятелем Диком Спрингером, работавшим репортером в Найн Ньюс Мельбурн. Информация эта вызвала у Дика чисто профессиональный интерес – после смерти Сильвии упорно муссировались слухи о том, что полный текст ее завещания будет доступен лишь очень узкому кругу людей. Спустя два дня Спрингер рано утром вылетел в Сидней, чтобы присутствовать на пресс-конференции представителя Энвижен по связям с общественностью и, если удастся, получить дополнительную информацию.

* * *

Когда адвокат зачитал завещание, в большой гостиной Нортонов воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил мягкий и удивленный возглас Норы:

– Мама лишила Дерека его доли в Энвижен? Почему?

Адвокат вежливо склонил голову:

– Госпожа Сильвия Нортон имела полное право без объяснения причин назначить своим наследником любого потомка Дэвида Гримвэйда, основателя компании.

Ольга подняла голову.

– Завещание может быть оспорено? – резко спросила она.

Снова вежливый кивок адвоката – теперь уже в ее сторону.

– Завещание госпожи Нортон составлено ею в здравом уме и памяти с соблюдением всех требуемых законом формальностей и не может быть оспорено. Однако есть один пункт, который я, в соответствии с пожеланием госпожи Нортон, должен разъяснить. Господин Патрик Нортон, согласно последней воле своей жены, больше не имеет права возглавлять Совет независимых директоров и принимать какое-либо участие в работе компании. Господин Дерек Нортон также должен покинуть Совет директоров. Причина этого – ошибочно принятое ими решение о выдаче дочерней компании Мэйджик Би ссуды на льготных условиях. В случае, если господин Родерик Нортон согласен принять наследство, он обязан следовать этому пункту.

Взгляды присутствующих невольно обратились на Родерика. Поднявшись на ноги, он отбросил со лба прядь волос и, чуть вскинув голову, просто сказал:

– Я принимаю наследство.

Его отец Патрик Нортон поднялся и покинул гостиную, не произнеся ни слова, за ним последовали Дерек и Ольга. Адвокат аккуратно сложил бумаги в папку, поклонился присутствующим и вышел.

После оглашения завещания Анна Гримвэйд, поцеловав на прощание Мэгги и Родерика, немедленно покинула дом, не без основания опасаясь наплыва журналистов. В аэропорт она добралась на поезде – в доме Нортонов все были настолько взвинчены, что никто не предложил ее отвезти. Честно говоря, Анна была этому даже рада – после напряжения пережитой сцены ей хотелось побыть одной. Пройдя регистрацию и проверку безопасности, она отыскала свою секцию и в ожидании посадки позвонила заменявшей ее доктору Милз.

– Привет, Пат, что нового?

Доктор Патрисия Милз коротко доложила о состоянии двух особо беспокоящих Анну пациентов и под конец добавила:

– Сандра Дорин сегодня на дежурстве неважно себя почувствовала, говорит, из-за жары. Линда Уитни предложила ее заменить, я не возражала. Если это повторится, думаю, Сандре следует пройти медосмотр.

Анна вспомнила, что на днях видела Сандру, когда заходила к Дайане Конрой, – девушка действительно показалась ей очень бледной.