Текст книги "Зима в Эдеме"

Глава 24

Какое-то короткое мгновение Керрик был счастлив видеть обе половины своего саммада. Он стоял на одинаковом расстоянии от тех и других. Они были слишком далеко друг от друга, разделенные не только языком. Он распряг мастодона и пустил его погулять под деревьями, с которых тот срывал молодые свежие листья, с удовольствием их пережевывая. Это животное сейчас представляло собой проблему: оно было настолько большое, что его очень хорошо было видно с воздуха. Ответ был ясен: убить его, а мясо закоптить. Они бы сделали это, но не сейчас: и так было слишком много убийств.

Армун развела маленький костер без дыма под деревом с широко раскинувшимися ветвями; дети играли неподалеку. Ортнар спал, а Харл тем временем ушел поохотиться – он незаметно проскользнул в лес подальше от второй половины лагеря. Некоторое время был мир, было время подумать. Теперь время для Керрика, чтобы поговорить с самцами. Стараясь держаться в тени, он шел к их лагерю, который был расположен почти на берегу озера. Он восхищался плотным зеленым покровом из листьев над головой.

– Это вы сделали? – спросил он. – Вы вырастили это укрытие, чтобы вас никто не смог увидеть с воздуха?

– Грубая сила присуща самкам, а самцам – тонкий интеллект, – самодовольно сказал Надаске, опираясь на свой хвост.

– Бессмысленный труд – срезать свежие ветви, – добавил Имехей. – Они быстро высыхают и меняют цвет. Поэтому мы срезали длинные прутья и пустили по ним плющ.

– Работа ума.

Керрика охватили сильные эмоции. Два самца работали в этой неизвестной окружающей среде, сталкиваясь с трудностями, о которых они не имели ни малейшего представления, когда жили в безопасности ханале. Теперь у них было надежное укрытие над головой, и, конечно, они хорошо питались.

– Как у вас с охотой?

– В охоте мы – профессионалы, – сказал Имехей. – И в рыболовстве тоже. – Он пошел, переваливаясь, к яме, выкопанной в земле и наполненной сырыми листьями. Порывшись в листьях, он нашел то, что хотел, и вернулся с двумя огромными свежими раками.

– Мы выловили их. Хочешь поесть?

– Потом. Я не голоден.

– Это лучше, чем мясо, – сказал Имехей, и одного из раков положил себе в рот, а другого передал Надаске. Он с удовольствием жевал; его острые, конусообразные зубы выполняли быстро свою работу: потом выплюнул изо рта кусочки панциря.

Надаске тоже быстро покончил с едой, выплевывая куски оболочки рака в кусты.

– Без такой еды было бы плохо. Мы же не знаем секретов приготовления мяса, как ты думаешь?

Керрик отрицательно покачал головой.

– Я видел, как йиланы готовили в городе. Мясо только что убитого животного они укладывали в лохани с жидкостью, которая придавала мясу особый вкус. Я понятия не имею, что это была за жидкость.

– Вкусное студенистое мясо, – сказал Имехей; Надаске в знак согласия поменял цвет. – Но, пожалуй, это то, о чем мы ничего не знали в этом городе. Свобода духа и тела делает всю работу стоящей.

– Вы не видели других йилан? Вы знаете что-нибудь о городе? – спросил Керрик.

– Ничего! – сказал Имехей несколько неистово. – Мы стали сильными, свободными и совсем забыли о пляжах, где мы родились.

Последние слова были сказаны им невнятно, потому что он своими неуклюжими большими пальцами вытаскивал застрявший в зубах кусок рака.

– Мы горды тем, что мы сделали; мы часто говорили об этом. Мы до смерти ненавидели устузоу, которые убили город. Благодарность Керрику – устузоу за спасение наших жизней, свободу тел.

Оба самца йилан замолчали, а их тела все еще принимали форму благодарности. После зимы, проведенной Керриком среди парамутан, самцы выглядели большими и ужасными, с их уродливыми ногами и огромными зубами; глазами, которые чаще всего смотрели одновременно в разные стороны. Такими их видели тану. Но он смотрел на них как на старых друзей, умных и благодарных.

– Эфенселе, – произнес вслух Керрик, придавая этому слову окраску благодарности. Они немедленно согласились с ним. Когда он возвращался к тану, то шел медленно, переполненный чувством собственного достоинства.

Но вскоре его мысли снова вернулись к городу и заботе о его дальнейшей судьбе. Он сдерживал свое нетерпение. Он знал, что нельзя было оставлять одних эти две разные группы, пока они не перестанут друг друга бояться. Даррас к этим самцам близко не подходила. С ней была истерика, когда она их увидела, потому что она знала, что подобные им уничтожили ее саммад. Харл, как и Ортнар, был очень осторожен рядом с ними. Только Арнхвит не боялся йилан, как и они его, называя «Маленький – безвредный» или «Недавно – вышедший – из – моря». Они знали, что его связь с Керриком была очень близкой и представляла собой огромную важность, но не могли понять, что это за родство, которое соединяет родителя и ребенка. Им были близки отношения в их эфенбуру: эти отношения формировались вместе с ними в океане. Даже эти воспоминания были очень смутными, потому что их очень рано отделяли от самок. Арнхвит шел вместе с Керриком, когда тому надо было поговорить с йиланами. Он сидел и смотрел на них широко раскрытыми глазами, на их извивающиеся и меняющие цвет тела это было очень забавно для него.

Дни проходили очень быстро, а сближения между двумя группами не наблюдалось. Керрик совершенно отчаялся, не видя никакого прогресса в их отношениях. Когда все спали, он попробовал поговорить с Армун об этом.

– Как я могу полюбить мургу? – сказала она, и он почувствовал, как под его рукой все ее тело напряглось. – Особенно после того, что они сделали с саммадом. Они всех убили.

– Эти самцы не делали этого. Они были в городе как заключенные.

– Хорошо. Посади их снова в тюрьму. Или убей их. Я сама сделаю это, если ты не хочешь. Почему ты должен разговаривать с ними, находиться с ними? Издавать все эти ужасные звуки и трястись всем телом? Тебе не следует этого делать.

– Нет, я должен. Они мои друзья.

У него не было никаких сил все это объяснять; он это говорил уже много раз. Керрик погладил волосы Армун в темноте, потом нежно прикоснулся языком к ее выпяченной губе. Она хихикнула. Это было лучше, гораздо лучше. Но было бы совсем хорошо, если бы обе половины, которые так близки его натуре, составляли одно целое.

– Я должен идти в Дейфобен, – сказал он Армун на следующий день. – Я должен узнать, что случилось.

– Я пойду с тобой.

– Нет. Твое место здесь. Меня не будет всего лишь несколько дней: как раз столько, чтобы преодолеть путь туда и обратно.

– Это опасно. Ты мог бы подождать.

– Ничего не изменится. Я обещаю, что не задержусь долго. Я пойду туда осторожно и вернусь как можно быстрее. Здесь с вами будет все хорошо. Здесь много мяса.

Он поймал ее взгляд, осматривающий лагерь.

– И те двое не причинят вам вреда, я обещаю. Эти самцы совсем другие, не такие, как те. Они вас боятся больше, чем вы их.

Он пошел к йиланам сказать, что он уходит. Последовала реакция, которую он и ожидал.

– Верная смерть – конец жизни! – завыл Имехей. Если ты уйдешь, устузоу убьют нас: они всегда убивают.

– Они умрут вместе с нами, уж это я обещаю, – уверенностью ответил Надаске. – Мы не так сильны, как самки. Хоть мы всего-навсего самцы, но мы научились защищаться.

– Хватит! – приказал Керрик сердито, используя в этот момент форму обращения самок к самцам. В этой ситуации, как ему казалось, подходит только повелительный тон. – Больше не будет никаких убийств. Я так приказал!

– Как ты можешь отдавать такой приказ – жалкий самец самке – устузоу? – сказал Имехей. В его голосе слышалось негодование. Гнев Керрика улетучился, и он начал смеяться. Самцы йилан никогда не поймут, что Армун которая для них была просто самкой, никогда никем не командовала, и он никогда не выполнял ее указаний.

– Просто держитесь от них подальше. Я обещаю: они тоже будут от вас держаться на расстоянии. Наконец, вы можете это сделать для меня?

Они оба с большой неохотой выразили согласие.

– Хорошо. Теперь я пойду к устузоу и скажу им то же самое. Но на прощание я бы хотел попросить вас вот о чем. Дайте мне один ваш хесотсан. Те два, которые мы брали с собой на север, умерли от холода.

– Смерть от стрел!

– Голод – недостаток мяса!

– Вы забыли, кто вам дал оружие, научил пользоваться им, дал вам свободу, спас ваши никчемные жизни. И никакой благодарности от несносных самцов.

Сейчас в его поведении преобладали жестокость и непреклонность самок. В конце концов, они неохотно протянули ему один из хесотсанов.

– Похоже, их хорошо кормили? – спросил он, открывая рот животному и осматривая зубы.

– Они были окружены заботой. Мы сначала их кормили, потом сами ели, – сказал Надаске с некоторым недовольством.

– Благодарю. Я его сразу же вам верну, как только вернусь сам. Через несколько дней, не больше.

На следующий день, на рассвете он ушел, взяв с собой немного вяленого мяса. Это мясо и еще хесотсан были его единственной ношей, поэтому идти ему было легко. Тропа была свободной, настроение у него было хорошее. Только когда он приблизился к полям, которые окружали город, он замедлил шаг и дальше продвигался с особой осторожностью. Здесь были границы Альпесака. Животные, которых сюда загоняли, давно вымерли, барьеры были уничтожены. Зато впереди виднелся другой барьер – недавно выращенный, со свежей зеленью и ядовитыми шипами. Более зеленый по сравнению с тем, каким он его запомнил. И когда он подошел ближе, то смог увидеть почему. Теперь эти кусты были покрыты огромными, плоскими, влажными листьями, а на длинных шипах гнили трупы птиц и мелких животных.

Йиланы.

Но для чего был выращен этот барьер – для того, чтобы не выпустить врага за пределы города, или наоборот, не впустить? Кем сейчас занят город? Был ли это все еще Дейфобен или Альпесак снова возродился?

Не было и намека на то, что кто-то извне проникал внутрь. Новый барьер наверняка окружал город со всех сторон. Ему пришлось бы потратить много дней, чтобы обойти вокруг – все равно это ничего не дало бы. Море – только морем можно проникнуть внутрь. Он забыл о всех мерах предосторожности и побежал вдоль барьера. Только когда он выбился из сил, и пот начал капать с него, он остановился и встал в тени под деревом. Это не выход. Это было настоящим самоубийством. Он должен продвигаться медленно и очень осторожно, внимательно глядя по сторонам. Было почти совсем темно. Ему надо было найти воду и ночлег. С рассветом он должен отправиться в сторону побережья. Он поел немного мяса и понял, что спать не сможет. Но прошедший день был очень долгим и трудным, и другое, что он знал, – это то, что небо было серым, и прохладный туман покрыл все кругом капельками росы. Это место находилось недалеко от берега. Но туман становился гуще, и кругом почти ничего не было видно. Совсем рядом он мог слышать, как волны набегали на невидимый берег. Он осторожно пробирался сквозь заросли, пока не достиг знакомых дюн. Он мог оставаться здесь, пока не исчезнет туман.

Должен был наступить новый теплый день. По мере того как уменьшался туман, он постепенно смог различить в воде темный предмет, который двигался от берега. Наконец он разглядел черный высокий плавник. Это был урукето.

Он медленно плыл на юг к гавани. Это могло что-то означать; возможно, это был патруль для наблюдения за берегом или там была база.

Самая слабая надежда, которая была у него, пропала, когда появились две небольшие лодки: восходящее солнце осветило ракушки на их веслах. В каждой лодке были фарги, которые вышли в море, чтобы ловить рыбу.

Дейфобен снова стал Альпесаком. Была битва, вторжение, разрушение. Все произошло в его отсутствие.

Но где теперь были тану и саску, которые жили там, когда он уходил? Что с ними случилось? Барьер у ядовитых шипов сильно распространился на большое расстояние. Он ничего не мог видеть с другой стороны барьера, но оживление на море было убедительным доказательством, что городом снова овладели йиланы. Очевидность происходящего захватила его, бросила на землю в жутком приступе отчаяния. Неужели они все были мертвы? Щекой он дотронулся до песка, сквозь который сразу же пророс шип. Он протянул руку, чтобы уничтожить его. Неужели они все умерли, и никто не выжил?

Этого он никогда не узнает, если будет вот так лежать. Он знал это, но чувство потери было так велико, что он был совершенно безоружен и беспомощен. Но когда его слуха достигли крики, он пошевельнулся и поднял голову. В море появилось еще больше лодок, и йиланы кричали друг другу. Они были очень далеко, поэтому невозможно было разобрать, что они кричали.

Но были ли это только рыболовецкие лодки? А может быть, они были частью партии, которая собиралась идти дальше на север? Он должен это узнать: там где-то могли быть тану. Он пошел назад, снова на север. Он бежал, пока не устал; потом снова взобрался на дюны посмотреть на океан, посмотреть, что делают лодки.

С востока дул свежий ветер, неся с собой плотные дождевые облака. Вскоре начали падать первые капли дождя; они становились все тяжелее. Он больше не бежал, а, склонив от дождя голову, медленно тащился вдоль песков. Лодки все еще были там.

Был полдень, когда он устроил привал, чтобы отдохнуть и поесть немного мяса. Его снова охватило чувство отчаяния. Какова была суть происходящего, что может сделать он? Лодки были там, в море, и он ничего не мог придумать, чтобы воздействовать на них. Имело ли смысл это тщетное преследование? На этот раз, когда он поднял голову над гребнем дюны, он увидел, что лодки остановились. Они присоединялись к тем, кто ловил рыбу у дальнего берега узкого канала, который отделял пляж от песчаных островов. Он мог видеть наполненные богатым уловом сети, часть которого отдавали вновь прибывшим. Поэтому они не представляли собой воинствующую силу – они были всего-навсего рыболовными лодками. Море становилось более бурным, так как ветер усиливался;

начинался тропический шторм. Йиланы, которые были в лодках, должны были знать об этом. Они по какой-то неслышимой команде разом повернули назад и двинулись по направлению к гавани и к городу.

Керрик поднялся на ноги и наблюдал, как они уходят, медленно исчезая из поля зрения. Дождевая завеса скрывала их. Он промок до нитки, его волосы и борода прилипли к лицу, но это был теплый дождь, и он его почти не замечал. Хесотсан, который он держал, слабо зашевелился, потому что почувствовал воду, открыв свой маленький рот, чтобы глотнуть немного воды. Керрик тоже повернул лицо к дождю и пил дождевую воду. Хватит. Теперь ему надо было уходить. Мог ли он еще что-нибудь сделать? Он ни о чем не мог думать.

В воде, где были лодки, появились предметы темного цвета, которые то поднимались над водой, то погружались в воду. Теперь волны были намного выше, они разбивались об островки с другой стороны канала. Они были как огромные песчаные барьеры. Волны переваливались через них и катились по пляжу. Это были энтеесенаты, он узнал их. Он часто видел раньше, как они играют около урукето. Наверняка поблизости должен быть урукето. Так оно и было. Волны величаво поднимались и разбивались о его спину. Урукето двигался медленно, преодолевая натиск поднимающихся волн. Здесь было мало места, чтобы это огромное существо могло развернуться и уйти в открытый океан.

Лодки исчезли из виду; Керрик и энтеесенат были единственными свидетелями бедствия. Урукето изо всех сил бил своим могучим хвостом, но это не помогало. Он сел на мель. Волны стали еще выше, разбиваясь об это животное и через него скатываясь на песок. Каждый раз плавник погружался в воду. Там были йиланы, которые едва могли удержаться: волны все время окатывали их с головы до ног. Потом сильной волной урукето приподняло над водой так, что Керрик увидел круглый глаз животного.

Теперь урукето был только наполовину погружен в воду. Энтеесенаты поспешно уходили назад. Они были сильными пловцами и чувствовали себя в безопасности.

Через некоторое время огромная волна изо всей силы ударила по урукето, перекатилась через него на другую сторону. Его плавник полностью погрузился в воду. Когда вода отступила, начали появляться члены экипажа. Они еле держались на ногах, с отчаянием ожидая следующей атаки волн. Одна из них появилась, поддерживая свою спутницу, но тут волна накрыла их обеих. Когда она перевалила через урукето и скатилась на пляж, эти двое снова появились.

Хотя урукето был обречен, экипаж продолжал бороться со стихией. Волны уже не ударяли с такой ужасной силой, ветер утихал. Керрик теперь мог разглядеть одну из них, скорее всего это была командир. Она стояла по пояс в воде, давая указания остальным. Они выносили на берег вещи и не очень-то пытались спасти урукето, потому что плавник был сильно поврежден. Они вытаскивали на берег остальных членов экипажа.

На берег вышли только пять йилан. Четверо из них тут же повалились на песок, но пятая уверенно стояла на ногах и наблюдала, как остальные суетились в воде рядом с умирающим существом.

Держа наготове хесотсан, Керрик направился к ним. Почему бы и нет? Они не были вооружены и, по всей видимости, не должны были оказать сопротивления. Но говорить они были в состоянии. Они должны были говорить с ним, рассказать ему все, что случилось в городе. Он чувствовал, как в висках у него пульсировала кровь, когда подходил к ним: все ближе и ближе. Теперь он должен все узнать.

Чем ближе Керрик подходил, тем отчетливее их различал; даже заметил характерную осанку той, что стояла неподвижно. Она ему показалась очень знакомой. Конечно!

– Эрефнаис, – позвал он, и когда командир повернулась, чтобы посмотреть на него с явным изумлением, он криво улыбнулся. – Ты должна меня помнить, командир. С какими устузоу ты еще когда-нибудь разговаривала?

Глава 25

Эрефнаис смотрела на высокую фигуру, стоявшую перед ней. Ее голова отяжелела. Она закрыла глаза прозрачными мембранами, чтобы очистить их от соленой воды.

– Керрик? – сказала она, оцепенев.

– Он самый.

Члены экипажа повернулись на их голоса, выражая беспокойство.

– Отдай им распоряжения, – сказал Керрик, используя формы обращения старшей по званию к младшей. – Скажи им, чтобы они ничего не делали и чтобы слушались тебя. Если они будут выполнять это, я их не трону. Ты понимаешь?

Эрефнаис, казалось, застыла и ничего не воспринимала из того, что ей говорили. Они все такие, решил Керрик. Эрефнаис указала на мертвое или умирающее животное и медленно заговорила, так же просто, как фарги:

– Моя первая команда. Я была рядом с ним вскоре после того, как он родился, кормила его из собственных рук свежей рыбой. Вот что должен делать командир. У этих животных есть немного интеллекта, конечно, не очень много, но есть. Он знал меня. Я помогала его тренировать, делала то, что говорили мне инструкторы. Я знаю, что животное уже старое, ему 55, даже почти 56. Они дольше этого не живут, но оно все еще сильное. Мы должны были быть в море, тогда бы этого никогда не случилось; если бы мы не пошли в этот узкий канал, да еще шторм. Все это из-за приказаний. – Она посмотрела на Керрика глазами, полными отчаяния. – Ты плавал на нем, я помню. Мы так быстро мчались сквозь шторм; никаких проблем.

Все члены экипажа стояли и слушали, как и он, потому что они жили на этом урукето. Это был их дом, их мир. Одна из членов экипажа присела на песок. Это движение привлекло внимание Керрика. Она не просто сидела, она что-то искала среди разбросанных на песке вещей.

– Уходи отсюда! – приказал Керрик, выражая движениями тела большую опасность. Она не послушалась, а лишь наклонилась, чтобы до чего-то дотянуться, снова села – но уже держа хесотсан.

Керрик закричал, выстрелил и увидел, что стрела поразила один из контейнеров. Другая стрела была направлена в его сторону. Он упал на песок и, пока зарывался в него, услышал ответный выстрел. Он поднял свое оружие, чтобы выстрелить снова.

На этот раз более успешно. Стрела поразила ее в грудь, и она упала лицом в песок. Керрик побежал вперед, пока еще не отреагировали остальные, свободной рукой схватил еще один хесотсан, а свой нацелил на экипаж.

Понадобились мгновения – и все изменилось. Другая из йилан упала на бок, мертвая. Стрела, которая была нацелена на него, поразила ее. Керрик наставил хесотсан на Эрефнаис и оставшихся двух.

– Я предупреждал тебя, чтобы ты остановила их. Этого бы не случилось. Теперь вы все отойдите подальше от них. Двое убитых – этого достаточно.

– Еще восемь погибли на урукето, – сказала Эрефнаис так тихо, что он едва мог слышать. Ее тело было почти неподвижно.

– Расскажи мне о городе, – сказал Керрик громко, настойчиво, подтверждая это резкими движениями тела. – Что там произошло? Расскажи мне об Альпесаке.

– Тебя там не было? – спросила Эрефнаис, когда наконец смысл слов проник в ее сознание.

Керрик сделал быстрое отрицательное движение, бросив быстрый взгляд на членов экипажа, потом на командира.

– Я был очень, далеко, только что вернулся. Что случилось?

– Вайнти сказала, что битвы не будет, но она была не права. Эйстаа слушала ее и помогала ей, потому что зимние ветры дуют в сторону Икхалменетса и ей хотелось верить в победу. Вайнти рассказала ей об этом городе, просила ее помощи, пришла сюда и обещала биться до последнего. Семена распространили, устузоу должны были умереть; потом Альпесак снова должен был стать йиланским. Но они напали на нашу базу, которая была расположена на острове, с моря, и были отбиты. Я взяла с собой Вайнти на этом урукето – вот почему я это знаю. Сначала Вайнти очень гордилась победой, но, когда она поняла, что это уловка, ее гнев был так велик, что фарги вокруг умирали.

– Уловка? Как уловка? – умолял Керрик, сопровождая это движениями, в которых требовалось объяснение.

– Остров атаковали небольшие силы. Казалось, что все они погибли. Но пока это происходило, оставшиеся в городе исчезли, сбежали. Их преследовали, но не поймали. Но это не все. – Эрефнаис повернулась, чтобы посмотреть Керрику в лицо, вытягиваясь в струнку, насколько ей позволяла ее сутулая спина, и возбужденно заговорила: – Почему она это делает, Керрик – устузоу? Ты же знаешь ее. Что за ненависть руководит ею? Город опять принадлежит йиланам, вот почему мы пришли сюда, вот почему так много мертвых. Однако она, разговаривая с эйстаа, убедила ее в том, что устузоу вернутся; об этом она говорила с ней на плавнике моего урукето. Вот что я знаю. И эйстаа согласилась с ней. Они планируют продолжать и готовят нападение. И еще больше йилан умрет.

– Устузоу тоже умрут, Эрефнаис, – сказал Керрик, опуская хесотсан. – Я тоже не хочу, чтобы все это продолжалось.

Казалось, Эрефнаис забыла о его присутствии. Она глядела на море мимо мертвой туши урукето.

– Энтеесанты расстроены, видишь, как высоко они подпрыгивают. Но они разумные существа и здесь не останутся. Они вернутся в гавань, их можно научить сопровождать другого урукето и кормить его. Мы тоже должны уходить. Мы должны доложить о происшедшем…

– Нет, – сказал Керрик, опять нацеливая оружие. – Ты не сможешь рассказать Вайнти о моем существовании. Но ты должна рассказать ей, так?

Эрефнаис выразила согласие и непонимание.

– Когда мы будем докладывать о случившемся, о твоем присутствии тоже скажут.

– Я знаю. Даже если бы ты могла лгать, ты все равно бы рассказала.

– Выражение «лгать» я не знаю. Необходимо разъяснение.

– Это термин, который изобрела Вайнти, чтобы описать определенное понятие устузоу, неведомое для йилан. Это не относится к делу. Что же относится к делу, так это-то, что, я не могу тебе позволить вернуться. Вайнти будет выслеживать меня, и нас найдут. Я полагаю, что самцы будут жить, но недолго. Я знаю, что они просто так не расстанутся со своей свободой. Мне очень жаль, но ты не сможешь вернуться назад.

– Мы возьмем мои карты, – сказала Эрефнаис, поднимая их. – Их здесь оставлять, нельзя. Остальное можно не брать. Придут другие: и все ценное восстановят.

– Стоп! – приказал Керрик. – Что ты делаешь?

– Беру свои карты, – сказала Эрефнаис.

– Но урукето мертв. А, это же твой город.

– Нет.

Тут Керрик резко обернулся в сторону, откуда слышался пронзительный крик. Одна из йилан бежала вдоль берега. Он прицелился и выстрелил. Она упала. Керрик повернулся к другой на случай, если она тоже попытается бежать. Но он опоздал: она уже исчезла – бежала от него и от самой жизни. Она лежала на боку на песке и широко раскрытым ртом хватала воздух, взгляд ее застыл.

– Видишь ли, – сказала Эрефнаис, – урукето мертв. С ней было бы все хорошо, если бы она добралась до города. Но ты остановил ее, поэтому она умирает, как если бы она была отвергнута самой эйстаа. – Она тревожно посмотрела на Керрика. – И я уже никогда не буду командовать.

– Нет! – закричал Керрик. – Не делай этого!

Эрефнаис отвернулась от него и тяжело опустилась на песок. Он подбежал к ней, так как не хотел, чтобы она тоже умерла. Но она опрокинулась на влажный песок до того, как он успел добежать. Он посмотрел на нее, повернулся и увидел других, мертвых и умирающих йилан. Он вовсе не хотел, чтобы они умирали, но предотвратить этого никоим; образом не мог. Это была потеря, ужасная потеря.

Далеко в море плавали энтеесанты, быстро направляясь в сторону города. Они знали, что урукето был мертв, и им здесь уже нечего было делать.

Керрик наблюдал, как уплывали энтеесанты, и знал, что впереди его поджидает опасность. Когда они вернутся в город одни, там сразу же поднимется тревога, потому что там знали, что они должны сопровождать урукето. Начнут искать, пошлют лодки, возможно, этим же путем пошлют другой урукето. Он посмотрел на небо. Был еще день; они, возможно, будут здесь к вечеру. Паническое настроение стало расти, но он подавил его. Он должен придумать план. Особой срочности в этом не было: в его распоряжении был весь остаток дня. Во-первых – это было совершенно очевидно – он не должен оставить никаких следов своего присутствия здесь.

С этой мыслью он повернулся и посмотрел на пляж, на четкую цепь своих следов, спускавшихся с дюн. Дождь прекращался. Может, он смоет их, но в этом у него не было уверенности. Он убрал хесотсан и медленно отправился по своим следам туда, откуда они начинались и где кончалась сочная трава. Довольно далеко. Потом он наклонился вперед и, двигаясь назад, руками начал заметать следы. Дождь очень быстро довел эту работу до конца, сгладил все отпечатки, оставленные на песке.

Теперь – мертвые. Он вытащил стрелы из двух тел и закопал мертвых хесотсанов в песке. Затем, по очереди, он стал перетаскивать тяжелые тела йилан к воде и бросать их во вздымавшиеся волны. Эрефнаис была последней, и ее хватка даже после смерти была сильной: он с трудом разжал ее большие пальцы, чтобы высвободить карты, упавшие на песок. Он заглянул в свои мешки, но там не было ничего такого, что могло бы пригодиться ему. Пища и вода – их лучше оставить. Хесотсаны он, конечно, возьмет. Он положил их рядом, а остальное содержимое мешков вытряхнул в океан. Океан унесет все далеко от берега. Он должен убрать все следы на песке, а затем по воде, вдоль берега, отправиться на север. И пока его присутствие не обнаружили, все будет выглядеть как естественная трагедия. Урукето бурей вынесло на берег, экипаж утонул, пытаясь спастись. Все улики его присутствия должны быть уничтожены.

Что делать с картами? Он чуть тоже не выбросил их в океан – потом переменил решение. Может быть, эти карты расскажут ему что-нибудь о новой эйстаа? Все йиланы – из Икхелменетса, вот чего боялась Эрефнаис. Название он вспомнил, но не знал, где этот город находится. Но это ничего не меняло: было бы неправильным выбросить их не изучив – да и времени уже не оставалось. Он возьмет их с собой и прихватит оружие. Он встал на колени и окинул взглядом песок. Все было в порядке. Он шагнул в пенящиеся волны и пошел на север. Керрик шел легко, так как воспоминания вновь вернулись. Он так был занят на берегу, что даже забыл обо всем на какое-то мгновение.

Они живы! Некоторым удалось бежать до того, как пал город. Это то, о чем говорила Эрефнаис. Возможно, большинству из них. Возможно, они вернулись в долину саску, и все, кто остался в живых, в том числе и тану, ушли. Вайнти поклялась преследовать их, но, однако, она еще не нашла их. Они все еще были живы.

Всю ночь снова шел дождь, но сразу же после рассвета перестал. Керрик хотел было идти побыстрее, но здесь, в тени деревьев, было очень душно из-за большой влажности. На небо вышло солнце, его лучи с трудом пробивались сквозь зеленый полог деревьев, с листьев которых еще капала вода. Влажный мох и трава под ногами позволяли продвигаться бесшумно, пока местность вокруг представляла опасность. Один свой хесотсан он держал в руке наготове, потому что здесь попадались хищники; другой вместе с картами болтался за спиной. Ради забавы он мог бы поохотиться, но ему было жаль тратить время на охоту. Он хотел вернуться в лагерь, расположенный у озера как можно быстрее.

– Я услышал твои шаги, – сказал Харл, выходя из-за дерева. – Я подумал, что это мургу.

Керрик повернулся, вздрогнул, потом улыбнулся мальчику. Харл был тану, выросший в лесу. Керрик знал, что ему никогда не стать таким же хорошим следопытом и охотником, как Харл. – Расскажи, как там в лагере, – сказал он.

– Я вчера убил оленя, самца; на рогах у него было семь пятен.

– Хорошо, мы съедим его все вместе. А с другими… ничего не случилось?

Ты имеешь в виду мургу? Они держатся далеко от нас мы их совсем не видим. – Глаза мальчика беспокойно осматривали лес, не упуская ничего из поля зрения. Хотя он почти не смотрел, куда наступал, он не производил ни малейшего шума; ветки, спрятанные в траве, хрустнули, когда Керрик наступил на них.

– Я пойду вперед, скажу им, что ты возвращаешься, – сказал Харл.

– Хорошо.

Харл ушел, чтобы принести хорошие новости – или избавиться от его мастодоновой поступи. Керрик улыбнулся тому, как мальчик быстро пропал из виду.

Они все ждали его, и, когда Керрик подошел к лагерю Арнхвит выбежал навстречу, визжа от радости, предвкушая, как отец будет подбрасывать его высоко, в воздух. Армун улыбалась, Ортнар тяжело опирался на свою клюку, глядя, как всегда, угрюмо. Керрик тут же рассказал им обо всем, что ему удалось узнать.

– В Дейфобене саммадов больше нет, но они живы. Я раздобыл еще одну смертельную стрелу и эти карты. Более того… но сначала дайте мне воды, я проделал длинный путь.

Он вылил воду себе на голову, а остатки выпил, жадно глотая. Потом сел и подробно рассказал им обо всем, что видел и что случилось с ним.

– Но ты не можешь знать, где теперь саммады, – сказал Ортнар, когда Керрик закончил свой рассказ.

– Есть только одно место, куда они могли уйти, – это долина. Саску знают дорогу туда очень хорошо. У них было много смертельных стрел. Мургу придется тяжело, если они захотят их убить.