Текст книги "Зима в Эдеме"

Глава 36

Керрик закончил еду и вытирал мехом жир с пальцев, когда дверь снова открылась. Но это была не луноглазая фарги, а йилана в возрасте и в теле. Она вошла и взглянула на него, выражая знаками сомнение и подозрение. Эсспелей стояла в раболепной позе, и он повторил ее за ней немедленно. У незнакомки была тяжелая челюсть, а ее толстые руки были разрисованы узорами из стеблей и листьев; даже здесь, в этом суровом месте, расположенном так далеко от городов. Она внимательно следила за ситуацией. Фафнеге, все еще вооруженная хесотсаном, вошла следом за ней, показывая знаками свое уважение. Керрик понял, что эту йилану не так-то просто одурачить, как других.

– Что это за кусок устузоусской грязи? Что он делает здесь?

– Низшая Эсспелей – к высшей Арагунукто, – униженно извивалась Эсспелей. – Охотница нашла его в лесу. Это – из йилан.

– Неужели? Это правда? – Это был повелительный жест, на который Керрик отвечал с подобающим этикетом.

– Для меня это счастье – говорить, а не быть немым, как другие устузоу.

– Сорвите эти отвратительные одеяния. Это животное очень трудно понять.

Эсспелей быстро шагнула к Керрику. Он не протестовал, стоял покорно, когда она своим острым ножом распорола его меховые шкуры и сбросила их. Его тело кровоточило от многочисленных порезов, а его одежда была свалена в кучу на полу.

– Ужасно-розовый, отвратительный, – сказала Арагунукто. – И, совершенно очевидно, самец. Повернись! Я так и знала: хвоста тоже нет. Я видела их на картинках. Там они были мертвые – это в далеком приморском городе Икхалменетсе. Как оно попало сюда?

– Оно вывалилось из урукето во время шторма и приплыло к берегу, – сказала Эсспелей. Она констатировала факты, как будто это так и было: если он говорил так, значит, это правда.

Арагунукто стояла мрачной от гнева.

– Когда это могло случиться? Я точно знаю, что есть только один йилан – устузоу и что он исчез. Ты не тот ли самый устузоу?

– Да, великая. Я был еще раз захвачен в плен, меня посадили на урукето, а потом меня смыло за борт.

– Какой урукето? Кто командовал им? Кто захватил тебя?

Керрик начинал путаться в паутине своей лжи. Арагунукто была очень проницательна, чтобы ее дурачить, но выхода не было.

– Это знание не принадлежит мне. Меня что-то ударило по голове; шторм, ночь…

Арагунукто отвернулась и знаками приказала Фафнеге выслушать ее:

– Это отвратительное существо говорит как настоящий йилан. Это не так. На его рассказ падают тени, которые скрывают его устузоусскую природу. После такого общения мне хочется отмыться. Убей его, Фафнеге, и покончим с этим.

Сопровождая жестами удовлетворение и счастье, Фафнеге подняла свой хесотсан и нацелила на Керрика.

– Нет! Нет причины! – хрипло закричал Керрик. Но приказ был дан, и он должен был быть выполнен. Керрик отскочил в сторону, подальше от оружия, налетев на шокированную ученую. В агонии страха он схватил ее толстые руки и поставил ее перед собой, загородившись ею от нацеленного на него оружия. – Я могу помочь вам, дать ценную информацию!

Но они не могли понимать его, они могли слышать только голос, потому что большое тело Эсспелей полностью закрывало его.

– Убей его! Немедленно! Немедленно! – рассвирепела Арагунукто.

Фафнеге согнулась, держа оружие наготове и подкрадываясь к нему, как к дичи. Эсспелей боролась, пытаясь уйти в сторону. Если бы хоть на миг открылось его тело, он тотчас же был бы мертв. Керрик глядел через плечо ученой; он чувствовал, как она вырывается и падает вперед. В тот же момент он увидел, что дверь открывается.

– Убей ту, у которой смертельная стрела! – завопил Керрик. Теперь его тело было открыто оружию. Когда он кричал, то понял, что выкрикнул это на марбаке. Он, бросился на пол, когда услышал щелчок хесотсана. Стрела так близко пролетела от его лица, что он даже почувствовал ветерок, вызванный ею. Фафнеге видела, как он упал, и вновь направила на него оружие.

– Что происходит? – закричал Калалек. Фафнеге мгновенно повернулась на звук его голоса. Керрик быстро подобрал парамутанские слова:

– Убей! Эту, со стрелой!

Калалек рукой, которая одна сумела вонзить гарпун в гигантского уларуака, вонзил свое копье с такой же силой и с такой же точностью, угодив Фафнеге прямо в диафрагму, и добил вторым ударом. Хесотсан сжег свою стрелу на полу, когда она упала.

Ворвался Ниумак. Его копье было наготове. Сразу же за ним – Армун. Керрик бросился ей навстречу, когда она побежала к нему.

– Нет! Только не ее! – закричал он, но было слишком поздно. Эсспелей визжала от боли, сжимая копье Армун, вонзившееся в шею. Она замертво повалилась на пол, пуская пузыри крови.

– Она была ученой, я хотел поговорить с ней, – сказал он слабо, глядя по сторонам. Армун высвободила свое копье и повернулась, чтобы защитить его. Но в этом не было необходимости. Арагунукто тоже была мертва; Калалек отвернулся от ее тела. Парамутан был в ярости, его глаза налились кровью.

– Еще? – спросил он. – Есть еще?

– Да, в других сооружениях. Но…

Они уже вышли, прежде чем он успел рассказать им о фарги. Он устало собрал свою порезанную одежду и посмотрел на нее. Армун осторожно дотронулась пальцами до его кровоточащих ран на теле и тихо заговорила:

– Когда ты не вернулся, я очень испугалась. Парамутаны тоже. Ниумак пошел за тобой по следу, нашел твое копье, нашел то место, где к твоим следам прибавились следы мургу, и пошел по ним. Они ранили тебя?

– Нет. Это только небольшие порезы. Больше ничего.

Когда Керрик попытался собрать вместе свои шкуры, он старался привести свои мысли в порядок. К этому времени все йиланы должны были быть мертвы. Пусть так и будет. Арагунукто ничего не стоило приговорить его к смерти, потому что ей не понравилось, как он говорил. Это еще раз подтверждало, что единственный выход – это смерть. О мире не могло быть и речи. Может быть, это и лучше. Он увидел, что Калалек вернулся; его копье было окровавлено, руки тоже были перепачканы кровью.

– Какие странные и ужасные существа! Как они извивались и визжали, когда умирали на наших копьях.

– Все мертвы? – спросила Армун.

– Все. Мы вошли в каждый из этих огромных паукарутов, нашли их и убили. Некоторые бежали, но они тоже умерли.

– Надо вот что сделать, – сказал Керрик, изо всех сил пытаясь думать и строить планы. – Мы не должны оставлять следов нашего присутствия здесь. Если мургу заподозрят, что мы на этой стороне океана, они найдут нас и убьют.

– Бросьте тела в океан, – деловито сказал Калалек. Уберите кровь.

– А что, придут другие? – спросила Армун.

– Да, в лодках, которые сами плавают. Здесь – гавань. Если они узнают, что здесь никого нет, это будет для них загадкой, но нас не должны заподозрить. Ничего не трогайте, ничего не ломайте.

– Нам ничего не надо! – закричал Калалек, потрясая копьем. – Ничего из того, что было у этих существ. Мы должны тщательно смыть их кровь с наших копий, иначе нас ожидает самое худшее. Ты говорил, как сильны и ужасны и ни на что не похожи эти мургу, и я изумился. Но ты не сказал мне, как я буду дрожать от гнева и ненависти, когда увижу их. Это очень странно, и мне это не нравится. Быстро к океану с ними, а потом домой, в приятный холод севера.

Нет, на юг, подумал Керрик, но не произнес этих слов вслух. Сейчас был неподходящий момент. Но он в последний раз повернулся к карте на стене перед тем, как уйти. Он слегка дотронулся до неправильной темно-зеленой окружности на фоне светло-зеленого моря. Приморский город Икхалменетс.

Армун увидела, как его тело начало извиваться, и она взяла его за руку.

– Нам надо уходить. Пошли.

Наступила ночь, прежде чем они ушли. Море приняло тела и окровавленные остатки его меховой одежды. Волны должны были унести тела далеко в море. Лишь рыбы были немыми свидетелями происходящего.

Для Ниумака не составляло труда вести их в темноте. Но тропа круто поднималась вверх, и все очень устали, когда наконец они увидели между листьями деревьев пламя костра. Они выкрикивали приветствия, когда выбрались на песчаный берег.

– Вы здесь? Все в порядке?

– Произошли такие жуткие вещи! Смерть и кровь, невероятные существа.

Керрик упал на песок, потом с жадностью выпил холодной воды, которую принесла ему Армун.

– Ты спасен, – сказала она, дотрагиваясь до его лица, чтобы лучше в этом убедиться. – Они схватили тебя, но теперь они мертвы, а ты жив.

– Я спасен, а другие?

– Мы вернемся через океан к ним. У озера они в безопасности. Не бойся за Арнхвита.

– Я не их имею в виду. Что с другими саммадами? Саску – что с ними?

– Я ничего о них не знаю. Ты – мой саммад.

Он понял ее чувства; ему хотелось чувствовать то же самое. Здесь, с парамутанами, они были в безопасности, пока находились далеко на севере, подальше от опасного берега. Весной они снова смогут пересечь океан и перевезти всех остальных сюда из их маленького саммада. Тогда они будут в безопасности. Они сделают это. Другие саммады были сильные и могли охранять себя, отражать нападения йилан. Он не нес ответственности за их существование.

– Я не могу этого сделать, – сказал он, дрожа всем телом от переполнявших его чувств. – Я не могу оставить их всех, чтобы они умерли.

– Можешь. Ты один, а мургу много. Это не твое дело. Борьба никогда не кончится. Надо держаться подальше от них. Нам нужна сила твоей руки и копья. Это нужно Арнхвиту. В первую очередь ты должен подумать о нем.

Он рассмеялся в ответ. В этом смехе звучал юмор:

– Ты права: я больше ни о чем не буду думать. Но я не могу остановить свои мысли. Я кое-что раскрыл в лагере мургу. Я видел карту, очень похожую на ту карту, которая у нас. Я видел место города мургу, откуда приходят убийцы…

– Ты устал, тебе надо поспать.

Он сердито оттолкнул ее руки, встал и поднял кулаки к небу.

– Ты ничего не понимаешь. Их ведет Вайнти, и она будет преследовать саммады, пока не уничтожит их. Но я знаю, где находится Икхалменетс. Теперь я знаю, откуда она берет оружие, и силы, и своих фарги.

Армун боролась со страхом. Она не понимала невидимой боли, от которой он корчился.

– У тебя есть эти знания, но ты ничего не сможешь сделать. Ты – один охотник против целого мира мургу. Ты ничего не сможешь сделать один.

Ее слова разоружили его, и он снова опустился и сел рядом с Армун. Теперь он стал более тихим и задумчивым. Один гнев не победит йилан.

– Ты, конечно, права: что я могу сделать? Кто мог бы помочь мне? Все саммады со всего мира ничего не смогут сделать этому далекому городу, который на острове в море.

Саммады не могли помочь, но могли помочь другие. Он посмотрел на темные контуры иккергака, на парамутан, которые оживленно разговаривали у костра и рвали зубами сырое мясо. Он вспомнил взгляд Калалека, его ненависть к йиланам, мургу, новым отвратительным неизвестным существам.

Интересно, можно ли было как-то использовать эту ненависть? Было ли что-нибудь, что могло помочь?

– Мы устали и должны спать, – сказал Керрик и прижал к себе Армун. Несмотря на то, что он очень устал, он заснул не сразу. Он слышал ее нежное дыхание, и постоянно внутри него, когда он смотрел невидящими глазами на звезды, шевелились мысли, не дававшие ему покоя.

Утром он молча сидел и смотрел на карту йилан, пока парамутаны загружали иккергак перед отплытием. Когда все были готовы, он позвал Калалека.

– Ты знаешь эту карту? – спросил Керрик.

– Ее надо выбросить в море вместе с другими мургу. – Гнев Калалека за ночь поубавился немного, глаза не были красными от ненависти, но беспокойство еще сохранялось. Керрик покачал головой:

– Она очень ценная. Она говорит нам о том, что нам надо знать. Дай я тебе покажу. Здесь наши паукаруты, вот здесь сейчас мы находимся. Но посмотри южнее, вдоль этого побережья, посмотри через узкую полосу океана на большую землю…

– Земля мургу, ты мне сам так сказал. Я не люблю об этом думать.

– Но смотри сюда: сразу же у побережья – эти острова. Здесь и живут мургу, которые убивают моих братьев. Я бы хотел убить этих мургу. Иккергак легко мог бы добраться до этого острова.

Калалек отступил назад и поднял перед собой руки.

– Этот иккергак может плыть только в одном направлении: на север. Этот иккергак пойдет быстро от этих мургу, а не к ним. Не говори мне больше об этом, и даже думать об этом не стоит. – Потом он засмеялся. – Пойдем лучше с нами в паукаруты. Подумай обо всем мясе, которое приготовлено на зиму. Какое это удовольствие! Не думай об этих мургу. Не думай о них никогда и никогда не пытайся увидеть их снова.

Если бы он мог. Если бы только мог!

Глава 37

Это было великолепное торжество. Нет – это было даже намного лучше, гораздо, гораздо лучше, чем просто «великолепное торжество». Так решил Калалек, когда на мгновение задумался об этом. Это было величайшее торжество, которое когда-либо видели парамутаны, вот что это было. Пир в честь победы над новым и жутким врагом. Какие только небылицы и истории они рассказывали об этой битве! Какие удары копий и предсмертные крики – об этом они рассказывали снова и снова. В ответ раздавались такие пронзительные крики безудержного восторга женщин. Потом началась трапеза. Они ели и ели, стонали от боли, когда животы раздувались от пищи; спали, снова ели, потом снова спали. В паукаруте было жарко: их собралось там очень много, поэтому шкуры и меха они с себя сбросили. В следующий раз, когда Калалек проснулся, то оказался лежащим вплотную с Ангайоркак, ее теплому телу. Он глубоко втянул в себя запах шерсти на ее груди, потом лизнул ее. Она застонала во сне, и это еще больше возбудило его. Когда это произошло, он уже не мог сдерживать своих чувств и перетащил ее на меховые шкуры, овладев ею на глазах у всех, кто не спал. Их громкие возгласы и крики разбудили других спящих, пока все не возбудились и женщины не начали визжать от напускного страха, пытаясь бежать, но не очень далеко.

Это было ослепительно, одно удовольствие! Калалек громко стонал от счастливых воспоминаний, снова стонал, когда чувствовал, как тяжела его голова. Конечно, борьба! Это тоже было блестяще. С кем он боролся? Он не помнил. Но знал, что это было великолепно. Как все это началось? Да, это он помнил очень хорошо. Это был эркигдлит – вот кто это был. Он был такой глупый. Потом кто-то ударил его, и он возбудился и ударил Нануака, а тот в ответ ударил его. Хорошая шутка.

Калалек зевнул и вытянулся, потом засмеялся над болью в своих усталых мышцах. Ангайоркак продолжала спать, Кукуйюк посапывал, укрывшись шкурами. Калалек перешагнул через них и вышел из паукарута, зевая и потягиваясь в лучах утреннего солнца. Нануак, вышедший из своего паукарута, увидел его и направился в его сторону, вытянув вперед кулак.

– Я тебя сейчас так ударю этим кулаком!

– Тогда я тоже тебя ударю. Это было настоящее торжество.

– Да, – засмеялся Нануак, прикрывая тыльной стороной руки рот. Калалек наморщил лоб, потому что смеяться в тыльную сторону руки означало какую-то тайну. Это было еще интереснее.

– Расскажи мне, ты должен рассказать! – громко крикнул он. – Ты должен.

– Я скажу тебе. Эркигдлит ушел. Он, должно быть, ушел, когда ты еще спал. И он ушел в твоей лодке!

Они оба так смеялись над этим, что обессиленные упали на снег и катались по нему, сотрясаясь от хохота.

– Мне нравится этот эркигдлит, – выпалил Калалек. – Они вытворяют такие вещи, которые и в голову не придут.

– Разбуди остальных, поделимся шуткой. Приготовь иккергак. Надо найти его до наступления темноты.

Крики снаружи разбудили Армун. Она увидела, что полог палатки откинут и парамутаны суетятся и кричат что-то друг другу. После событий этой ночи Керрик шкурами отгородил ее от остальных, чтобы не привлекать к ней нежелательного внимания. Теперь они были отброшены в сторону. Должно быть, он был снаружи вместе с другими. Она оделась, спрятавшись под шкуры. На парамутан ее гладкая безволосая кожа действовала возбуждающе, и она не хотела, чтобы ее видели во избежание всяких недоразумений. Когда она вышла из палатки, то увидела, что один из иккергаков направляется в море. Ангайоркак поспешила к ней. Ее покрытое коричневым мехом лицо широко улыбалось.

– Твой Керрик – такой шутник. Пока мы спали, он уплыл в лодке, чтобы заставить нас искать его.

Армун охватил страх. Это было совсем не смешно – ни ей, ни Керрику. Он не веселился ночью с другими, едва обращал на них внимание, был холоден и угрюм; его мысли были где-то далеко, и он очнулся лишь тогда, когда кто-то из парамутан стянул с нее одежду. Тогда он вне себя от ярости изо всех сил ударил его; он бы убил парамутана, если бы она не оттолкнула его. Это была не шутка. Если он взял лодку, то для этого была одна-единственная причина: он должен был идти на юг, должен был найти тот остров. Больше он ни о чем другом не говорил.

– Я иду с вами, – закричала Армун, когда иккергак вышел в море. – Подождите меня! Вы должны подождать меня!

Парамутаны хохотали от удовольствия, помогая ей подняться на борт и пытаясь добраться до ее тела сквозь плотные меховые шкуры. Когда она убрала от себя их руки, они засмеялись еще сильнее. Она не могла сердиться на них – они так отличались от тану: у них все вызывало смех, они делили между собой женщин.

Армун стояла в стороне, пока поднимали парус. Нануак стоял у румпеля, разворачивая иккергак навстречу ветру. Калалек посмотрел на парус опытным глазом, ослабил канат и натянул парус в новом положении.

– Как вы найдете его? – спросила Армун, глядя в бескрайние просторы моря.

– На запад, к океану, он не поплыл; идти на север – там только лед, поэтому мы пойдем на юг и быстро найдем его, потому что мы плаваем лучше.

Он натянул канат, затем попытался проникнуть к ней под одежду, пока говорил. Она оттолкнула его и пошла на носовую палубу, подальше от всех.

На иккергаке было холодно, брызги летели ей в лицо, но она простояла там большую половину дня. Берег медленно уходил назад, а море впереди оставалось пустым. Зачем он это сделал? Неужели он в самом деле думал, что может доплыть один до этого далекого острова, где жили мургу? И даже если бы он доплыл – что он мог сделать один? Это было безумство.

С его стороны было просто безумством даже думать об этом. От этих дум ей теперь было не уйти. Керрик всегда отличался от других охотников, она знала это. Но теперь это отличие не давало покоя ее мыслям. Пришло время, чтобы посмотреть правде в глаза. С ним было что-то не так, судя по тому, как он поступал. Временами Керрик напоминал ей старика, имени которого она никогда не знала, в саммаде, когда она была совсем маленькой. Он разговаривал только с собой и не слушал остальных, хотя он прислушивался к голосам, которые говорили с ним и которых больше никто не слышал. Из-за этого его кормили и очень внимательно его слушали, когда он говорил, но однажды он ушел в лес и больше никогда не возвращался оттуда. Керрик не слышал никаких голосов, но он точно так же ушел в море, как тот старик ушел в лес. Неужели он был точно таким же? Можно ли было ему помочь?

Страх держал ее на носу иккергака целый день, заставляя глядеть в пустынное море. Калалек принес ей еду, но она не взяла. Никаких признаков лодки не было, совсем ничего. Может быть, они ошиблись и он отправился на запад, в неизведанный океан – потерянный для нее навсегда. Нет, она не должна была так думать, не могла. Он отправился на юг в поисках острова мургу, вот что он сделал. Однако страх не покидал ее, он становился все сильнее по мере того, как небо темнело с наступлением ночи.

– Там! – крикнул Ниумак. Он залез до половины мачты и держался за нее одной рукой, показывая другой в море. На волнах покачивалось крошечное темное пятнышко. Калалек налег на румпель.

– Удивительные эти тану! – закричал он. – Он находится в открытом море, а мы ищем вдоль побережья.

Они громко позвали Керрика. Когда иккергак навис своей массой над маленькой лодкой, парамутаны смеялись и выкрикивали комплименты. Керрик должен был услышать их, но он даже не обернулся. Он смотрел вперед и продолжал грести. Когда иккергак встал сбоку от лодки, он все еще не обращал на него внимания. Но, когда иккергак появился перед ним, он заставил себя посмотреть на них. Керрик оттолкнул весло и сел, парус опустился, и лодка потеряла ход. Его руки лежали на бедрах, подбородок уперся в грудь; он не двигался и, казалось, не слышал их криков. Кто-то бросил ему канат, но он не обратил на это внимания, и канат ускользнул в море. Они подрулили поближе и подхватили его парус. Когда корпуса ударились друг о друга, Армун поняла, что наступила ее очередь. Она перевесилась через борт и наполовину оказалась в лодке.

– Керрик, – нежно позвала она. – Это Армун. Я здесь.

Он пошевелился и поднял к ней глаза, и она увидела, что его лицо все в слезах.

– Они умрут, – сказал он, – все умрут. Я мог бы предотвратить это, я мог. Теперь они умрут, и я в этом виноват.

– Нет! – закричала она, обнимая его и прижимая к себе. – Ты не можешь обвинять себя. Это не ты сделал мир таким, какой он есть. Не ты приводил мургу. Ты не должен обвинять себя.

Он был на грани сумасшествия, теперь она была в этом уверена. Это был не тот Керрик, который бесстрашно боролся с мургу, который пошел за ней на север. С ним случилось что-то ужасное, и она не знала, что ей делать. Он был таким в лагере у озера, хотя не настолько плох. Тогда он казался намного лучше, особенно после того, как они ушли. Но головная боль вернулась к нему, на этот раз с большей силой, чем когда-либо. Всю ночь Керрик лежал плотно прижавшись к ней, обессиленный и уснувший глубоким сном, пока они плыли назад, к северу.

Утром он казался спокойнее, поел и попил немного. Но он не отвечал, когда с ним заговаривали, и парамутаны приуныли, думая, что он испортил им веселье. Вскоре они забыли об этом и закричали от счастья, когда на рассвете показались паукаруты. Армун ничего не могла забыть. Она смотрела на его угрюмое и молчаливое лицо и чувствовала, как надежда ускользает от нее. Только когда наконец они остались одни, он ответил ей:

– Да, я плыл к острову. Это все, что я мог сделать. Они зависят от меня.

– Но что ты можешь сделать один, даже если бы и нашел их?

– Я не знаю! – громко крикнул он от боли. – Я только знаю, что должен попытаться.

Она не знала, что ответить на это, чтобы помочь ему. Она только могла прижимать его к себе, насколько ей позволяли силы, и дать возможность своему телу говорить то, чего не могли сказать ее губы.

В тот же день пошел снег. Сначала он был небольшой, потом все усиливался, пока не скрыл паукаруты друг от друга сплошной стеной. Они знали, что наступила зима.

У парамутан было много еды. Они привыкли проводить в полуспячке долгие зимние ночи. Когда снежные бури стихали, на некоторое время они уходили на охоту, на рыбную ловлю, но недалеко, так как зимний день был очень короткий. Керрик не составлял им компанию, он оставался в палатке с самим собой. Армун боялась за будущее и, как она не пыталась, не могла отвлечь его от тяжелых мыслей.

Наконец он взял себя в руки.

– Я терпеть не могу видеть тебя таким! – кричала Армун.

– У меня нет выбора. Другого не может быть. Я должен найти этот остров и остановить Вайнти. Я не успокоюсь, пока не сделаю этого.

– Теперь я верю тебе. Поэтому я пойду с тобой.

Он торжественно кивнул в знак согласия, как будто крик ее души был разумным решением.

– Это хорошо. Теперь я на полпути к моей цели. Вдвоем мы не сможем сделать этого, нам нужен еще один: парамутан, который умеет плавать на лодке, – этого будет достаточно. Втроем мы сможем добиться успеха – я продумал, как все это должно быть сделано.

– Как?

Он подозрительно огляделся по сторонам, как будто боялся, что его подслушивают, потом покачал головой:

– Пока я не могу тебе этого сказать. Я должен все довести до совершенства прежде, чем смогу кому-то сказать. Теперь ты должна попросить Калалека, чтобы он пошел с нами. Он сильный и ничего не боится. Он тот, кто нам нужен.

– В прошлый раз, когда ты просил его, он отказался.

– Это было в прошлый раз. Попроси его еще раз. Калалек лежал под шкурами и жевал кусок давнишней рыбы. Но он сел и улыбнулся, когда Армун подошла к нему.

– Много дней бури, еще больше дней зимы.

Он приподнял меховую шкуру и дотронулся до тела Армун, но она оттолкнула его руку.

– Почему ты не покидаешь зиму, не плывешь на юг?

– Этого нельзя делать. Парамутаны принадлежат северу и умирают, когда все время стоят жаркие дни.

– Не ходи так далеко, туда, где круглый год лето.

А где-нибудь на полпути. Отправляйся на остров Керрика, а потом назад. Помоги нам.

– Остров? Он все еще думает о нем?

– Ты должен помочь мне, Калалек, помочь ему. В его голове происходят странные вещи, и я боюсь.

– Это правда! – взволнованно крикнул Калалек, потом прикрыл рот рукой, когда Ангайоркак и Кукуйюк посмотрели в его сторону. Он молчал, пока они не отвернулись, потом шепотом продолжал: – Я думал о том, что он говорит, но не думал, что это могло быть правдой. Как счастлива ты должна быть.

– Счастлива? Что ты говоришь?

– Иметь хорошую судьбу, иметь своего собственного охотника, который разговаривает с духами ветра и океана. Они говорят очень редко и очень мало. И тот, кто может слышать их голоса, может говорить с нами. Вот как все познается. Вот так мы учимся что-то делать. Духи рассказали нам, как надо строить иккергак, поэтому мы можем ловить уларуака и досыта наедаться. Теперь они говорят с Керриком, и он должен сказать нам, о чем они говорят.

Армун не знала, что ей делать: плакать или смеяться.

– А разве ты не знаешь, что они говорят? Они говорят только одно и повторяют это снова и снова: иди на юг, к острову. Это все, что они говорят.

Калалек кивнул и пожевал губами.

– Это то, что они говорят? Хорошо, значит, это так и будет. Мы должны немедленно отправиться на юг, к острову.

Армун могла только покачать головой в полном неверии.