Текст книги "Зима в Эдеме"

Глава 40

Кахашасак бурундочи нинустузочи ка'асакакел.

Мир без устузоу – это лучший мир.

(Изречение йилан)

Вайнти не испытывала ни отчаяния, ни страха при встрече с Ланефенуу. У них и раньше были потери – ужасные потери, – но после этого им сопутствовал успех. В борьбе ты должен соглашаться с кем-то, чтобы победить другого. И победа, которая была венцом этих перипетий, была тем, о чем помнили. В этом Вайнти была уверена; она не чувствовала ни малейшего сомнения, однако постоянно была вынуждена убеждать себя в этой уверенности; в том, что у нее есть сила. Ланефенуу, возможно, сомневалась в этом, и убедить ее было невозможно, пока Вайнти не облачится, как в плащ, в уверенность успеха.

– Желание изменить позицию, недостаток света, – сказала член экипажа, меняя требовательность на покорность.

Урукето изменил курс; они должны были быть уже недалеко от Икхалменетса. Луч солнца, который падал с верхушки плавника, передвинулся. Вайнти подалась вперед, чтобы привстать со своего хвоста, и вступила в полосу солнечного света, чтобы проследить за работой. Украшения из роскошных золотых листьев в виде спирали спускались по ее рукам с плеч и заканчивались гроздьями фруктов на тыльной стороне рук. Может быть, это было слишком роскошно, но зато очень подходило для важной встречи. Она выразила удовлетворение и одобрение. Член экипажа ответила огромной благодарностью.

– Отлично, изящно, прекрасный эскиз, – сказала Вайнти.

– Я с удовольствием делаю все, чтобы помочь Салватионер.

Вайнти слышала этот термин все чаще и чаще в эти дни. Сначала это выражалось как «она – которая – помогает – нам», но потом превратился в «она – которая – спасет – нас». Так думали йиланы из Икхалменетса, и так они говорили. Они не сомневались, не переживали о фарги, которые умерли, чтобы остальные выжили, они могли видеть, как снег с горных вершин все ниже и ниже опускается, могли чувствовать холодное дыхание суровой зимы, подбирающейся все ближе. Эйстаа в какой-то степени должна была разделять эти чувства.

Вайнти стояла рядом с командиром урукето на вершине плавника, когда они заходили в гавань Икхалменетса. С удивительной грациозностью огромное существо прошло мимо целого ряда урукето и встало на свое место у доков. Энтеесанты помчались вперед в поисках вознаграждения. Небольшие волны ударялись о деревянные стены дока, скатываясь на стены урукето.

Вайнти посмотрела вниз на основание плавника и знаками дала знать о себе члену экипажа, который был внизу.

– Высокочтимая Акотолп – желательно присутствие.

Вайнти оглядела док и попыталась скрыть свое недовольство, пока ждала ученую. Эйстаа знала, что Вайнти возвращается. Она послала за ней, зная, что та на борту урукето. Однако ее никто не ждал на пристани, никто из достойных и высоких по рангу не встречал ее. Если это было не оскорбление, то наверняка предупреждение. Этого Вайнти не хотела. Ланефенуу не скрывала своих чувств по поводу конфликта с устузоу. Снизу послышалось тяжелое дыхание и пыхтение, потом появилась сама Акотолп.

– Такой тяжелый подъем, – пожаловалась толстая ученая. – Путешествие на урукето имеет свои неудобства.

– Ты пойдешь со мной к эйстаа?

– С удовольствием, сильная Вайнти. Чтобы оказать тебе помощь и поддержку, что в моих силах. – Она скосила одни глаз в сторону командира и увидела, что та стояла спиной к ней, наблюдая за урукето. Потом она продолжила: – Возьми силы от знаний, если ты вспомнишь то, что тебе прикажут. Ни фарги, ни йиланы не делали ошибок, выполняя эти приказы.

Вайнти выразила благодарность за понимание, потом добавила:

– Я хочу, чтобы это было легко, добрая Акотолп. Но я командую силами, поэтому должна нести ответственность за каждую неудачу. Пойдем.

То, чего они ожидали, стало очевидным, когда они достигли амбеседа. Эйстаа была там и сидела на своем месте, окруженная помощницами. Но огромное открытое пространство было пустым: песчаный пол разровняли и украсили узорами. Когда они шли по нему к Ланефенуу, после них оставался двойной ряд отпечатков ног. Ланефенуу сидела прямо и неподвижно, когда они подошли. Только когда они остановились перед ней и выразили преданность и внимание, она повернулась к ним и холодным взглядом окинула Вайнти.

– Были поражение и смерть, Вайнти, поражение и смерть.

Вайнти сложила руки в знак уважения к ее превосходительству, отвечая:

– Смерть, я согласна, эйстаа. Умерли хорошие йиланы. Но поражения не было. Нападение продолжается.

Ланефенуу в миг разгневалась:

– И ты говоришь, что уничтожение всех сил – это не поражение!?

– Нет. В этом мире все обстоит так: или ты съешь, или тебя съедят – эйстаа, ты знаешь это. Мы были разбиты устузоу, но мы живем, чтобы лишить их жизни. Я говорила тебе, что это опасный враг, но я никогда не говорила, что у нас не будет потерь.

– На самом деле ты говорила это. Ты не сочла нужным сообщить мне о количестве погибших йилан, о количестве убитых таракастов и урукето. Я недовольна тобой.

– Я склоняюсь перед твоим гневом, сильная Ланефенуу. Все, что ты говоришь, правильно. Я не стала давать тебе численность тех, кто должен был умереть. Теперь я могу назвать это число, эйстаа.

Вайнти широко развела руки: это был жест, показывающий это количество. В это же время она произносила название великого города.

– Икхалменетс умрет, все умрут. Это будет город смерти. Вы обречены.

Помощницы Ланефенуу завыли от ужаса, который произвела на них ее речь, и посмотрели на большую гору, на которую она указывала пальцем. На горе они видели снег, который не хотели видеть. Он переливался множеством огней в лучах солнца.

– Приближается зима, эйстаа, зима без конца. Каждую зиму снег все ниже сползает с горы. Однажды он достигнет города и никогда не растает вновь. Все, кто останется здесь, умрут.

– Ты говоришь больше того, что тебе положено! – закричала Ланефенуу, вскакивая на ноги и сопровождая это жестами сильного гнева.

– Я говорю только правду, великая Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, вождь йилан. Идет смерть. Икхалменетс надо переместить в Гендаши, пока не случилось несчастье. Я работаю только для того, чтобы спасти этот город. Как и ты, я очень сожалею о смерти ваших сестер и животных. Но кто-то должен погибать, чтобы другие остались в живых.

– Почему? У нас уже есть Альпесак. Ты докладывала мне, что он хорошо растет, и вскоре Икхалменетс сможет перебраться в Альпесак. Если это так – какая необходимость говорить об этих смертях?

– Необходимость состоит в том, что надо уничтожить устузоу. Должно быть вынесено окончательное решение против их угрозы. Пока они живы, они будут опасны для нас. Ты помнишь, что однажды они разрушили и захватили Альпесак? Это больше не должно повториться.

Тело Ланефенуу все еще было скрючено от гнева. Однако она хорошенько обдумала сказанное Вайнти, перед тем как заговорить. Акотолп воспользовалась молчанием и выступила вперед.

– Великая Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, можно я расскажу тебе о том, что уже сделано и что будет сделано, чтобы перенести Икхалменетс в Энтобан?

Ланефенуу крепко рассердилась из-за того, что ее прервали, потом справилась со своими эмоциями, поняв, что гнев на этот раз ничем не поможет. Вайнти, как остальные, не дрожала перед ней; не дрожала и эта толстая йиланская ученая. Ланефенуу села и сделала знак Акотолп, чтобы та говорила.

– Существует много способов для животного, чтобы напасть, для болезни – чтобы убить. После каждой инфекции каждый хороший ученый определяет причину заболевания и находит средство от него. Однажды удавшееся нападение, которое было совершено против нас, потерпит неудачу в следующий раз. Устузоу сожгли наш город. Теперь мы выращиваем города, которые нельзя сжечь. Устузоу напали на нас ночью, под покровом тьмы. Мощный световой поток теперь сразу же обнаруживает их; наши лозы и стрелы убьют их.

Ланефенуу сделала жест презрения.

– Это не тот исторический урок, который мне нужен. Мне нужна победа.

– Она будет у тебя, эйстаа; она неизбежна. Нападение и побег – это метод мерзких устузоу. Медленный рост, неизбежный успех – это для йилан.

– Слишком медленно!

– Достаточно быстро для неизбежной победы.

– Я не вижу никакой победы в гибели моих йилан.

– Мы изучаем ошибки. Этого больше не повториться.

– А что же вы изучали? Я знаю, что, окруженные защитной стеной, они все погибли!

Акотолп выразила согласие, но прибавила к этому силу ума:

– Глупые фарги могут поднять панику, бежать и говорить о невидимых устузоу. Это разговор невежества. У ученых нет секретов. То, что могут делать устузоу, могу понять и я. Я провела исследование, в котором использовала животных с хорошим обонянием, чтобы идти по следу устузоу. Я обнаружила, где у них расположен лагерь, дорогу, по которой они уходят.

Это заинтересовало эйстаа и привлекло внимание. Она забыла на время о своем гневе. Вайнти знала, что делала Акотолп, и была ей благодарна.

– Ты нашла дорогу, по которой они приходят и уходят, – сказала Ланефенуу. – Но как они напали и убили, ты раскрыла это?

– Конечно, эйстаа, потому что наука йилан всегда была сильнее этих устузоу. Они выследили, где йиланы разбивают лагерь. Поэтому перед тем, как прибыли атакующие силы, они, как звери, закопались в землю и ждали. Так просто. Они не пошли к нам – мы пришли к ним. Ночью они ворвались и убили нас.

Ланефенуу была удивлена.

– Они сделали это? У них есть ум? Так просто. Однако так жутко!

– У них звериный ум, который мы не должны недооценивать. Тогда подобное нападение не повториться. Наши силы остановятся в другом месте на ночь. С ними будут животные, которые по запаху учуют и найдут спрятавшегося врага, найдут все входы и выходы.

Ланефенуу забыла о своем гневе, пока слушала, а Вайнти воспользовалась моментом ее хорошего настроения.

– Время пришло, эйстаа, повернуться спиной к заснеженным горам и вместо них смотреть на золотые пляжи. Альпесак был очищен не только от устузоу, но и от тех растений, которыми мы их оттуда выдворили. Защитная зона была выращена снова и засажена растениями, которые не горят. Устузоу отступили на большое расстояние, и между ними и городом расположены наши силы. Нам пора возвращаться в Альпесак. Он снова будет городом йилан.

Ланефенуу, услышав такие новости, снова вскочила на ноги, вонзая когти в землю.

– Тогда мы немедленно отправляемся. Мы спасены!

Вайнти подняла вверх обе ладони.

– Это начало, но не конец. Нужна помощь, чтобы защитить город, способствовать его росту. Для многонаселенного города не хватает еды. Но и это лишь начало. Вы можете послать одного урукето с йиланами и умелых фарги.

Ланефенуу с некоторой горечью сказала:

– Пусть будет так. А как быть с устузоу?

– Можешь считать, что их нет в живых, эйстаа; выкинь их из головы. Акотолп нужны кое-какие припасы, меня бы устроили как можно больше фарги. Тогда мы уйдем. Это еще не последний поход, но кольцо вокруг шеи врага сужается, и победа неизбежна. Хотя жертва может бороться, драться – конец неизбежен. Когда я приду к тебе в следующий раз, я доложу о желанной победе.

Ланефенуу откинулась на своем месте, пытаясь переварить услышанное. Все происходило слишком медленно, было много убитых. Но есть ли другой путь? Кого можно было бы назначить вместо Вайнти? Никого! На этот вопрос было легко ответить. Кроме нее, никто так хорошо не знал устузоу. Ни у кого не было столько ненависти к ним, как у нее. Она допускала ошибки, но они не были роковыми. Устузоу надо выследить и уничтожить – в этом она была убеждена. Они были слишком ядовиты, чтобы оставаться в живых. Вайнти справится с этой задачей. В то время, когда ее левый глаз смотрел на Вайнти, правый повернулся в сторону заснеженных горных вершин. Это была первая зима, когда снег покрыл зеленые деревья. Они, йиланы, должны уходить отсюда, пока снег не покрыл сам город. У них не было выбора.

– Иди, Вайнти, – приказала она. – Возьми все, что тебе нужно, и иди по следам устузоу. Я не хочу видеть тебя до тех пор, пока ты не сообщишь мне о победе – о победе над устузоу.

Потом снова прорвался ее гнев:

– Если они не умрут – вместо них умрешь ты, это я обещаю. Ты поняла меня?

– Вполне, эйстаа. – Вайнти вытянулась и сменой цветовой гаммы выразила силу и уверенность. – Иначе и не может быть. Если они не умрут – умру я. В этом я уверяю тебя, клянусь своей жизнью.

Ланефенуу выразила согласие и восхищение. Вайнти сделает то, что должно быть сделано.

Вайнти повернулась и пошла прочь. За ней, пыхтя, едва поспевала Акотолп, стараясь догнать ее, а Вайнти шла все быстрее и быстрее. Шла, торопясь к своей судьбе. К своей победе.

Глава 41

Нангекуакавок ситсасиагпай.

Неважно, в какую сторону плыть, главное – само путешествие.

(Поговорка парамутан)

Теперь, когда решение было принято, глаза Керрика перестали быть такими безумными. Внутри него происходил бесконечный неразрешимый конфликт, который разрывал его на части. С одной стороны, он и Армун были в безопасности; с другой, за океаном над саммадами тану и саску нависла угроза смерти. Чем лучше было его положение, тем хуже становилось им. Он обвинял во всем себя, видел в Вайнти дух смерти, от которого только он сумел освободиться. Он знал – и у него не было на этот счет никаких сомнений, – что Вайнти преследовала только одну цель – убить его. Он был за все в ответе. А он бежал. Только теперь он приостановил бег. Как загнанный в западню зверь, он готовился к нападению. И, как зверь в западне, он не знал, суждено ли ему погибнуть, или остаться живым. Он только знал, что должен идти вперед и драться.

Только одна Армун хорошо представляла, во что им обойдется поражение. Когда она наблюдала, как Керрик размышляет над картой, ей хотелось, чтобы нашелся какой-нибудь другой выход. Но его не было, она знала. Они должны плыть на юг, в неизвестное. Или так, или остаться здесь, и тогда он сойдет с ума. Теперь Керрик казался счастливым, даже улыбался, когда сравнивал карты, просматривая маршрут, по которому они должны были плыть. Хотя будущее было туманным и неизвестным, Армун была довольна своим решением. Керрик заполнил всю ее жизнь, взял ее из той жизни, которую даже и нельзя назвать жизнью. Он не был похож на других охотников: он мог делать то, чего не могли они. Он вел их, и все шли за ним к победе над мургу. Она знала, что такое быть отвергнутым. Теперь, куда бы он ни пошел, она следовала за ним. Маленькая армия, состоящая из одного человека. Нет, из двух человек: она не должна забывать о парамутанском охотнике, который в безумии видел мудрость, плавал по океану сквозь снежные бури и штормы.

Калалек действительно был очень счастлив. Он напевал себе под нос охотничьи песни, когда стежок за стежком шил паруса. Он делал то же самое, когда проверял и покрывал смолой корпус. Первая часть путешествия на юг будет в высшей степени проверочной, и должны быть приняты все меры предосторожности перед тем, как они отправятся. Были сделаны запасы еды, кожаные мешки наполнены водой. Он прекрасно знал, какими суровыми могут быть снежные бури. Вместо одной должны быть две помпы, иначе они пойдут ко дну. Как интересно! Во время работы он громко смеялся, притворяясь, что не видит завистливых взглядов других. Что это должно быть за путешествие!

Даже когда все приготовления были завершены, они должны были ждать, потому что сейчас, в самый разгар зимы, ветры не благоприятствовали им, наметая сугробы и завывая над их головами. Им оставалось только ждать. Настроение Керрика с каждым днем ухудшалось, и он боролся со своими чувствами, сдерживая их и зная, что изменить ничего невозможно…

Работа завершилась. Калалек спал и накапливал силы. Армун была спокойна – это благотворно действовало на Керрика. Они отправятся в путь, как только позволит погода.

Когда Керрик проснулся, он сразу понял, что что-то изменилось.

Резкий ветер, который рвал паукаруты на протяжении многих дней, утих. Все стало спокойно. Калалек стоял перед ним, открыв полы паукарута и впуская внутрь солнечный свет.

– Какая погода! Как хорошо!

– Значит, мы отправляемся?

– Да, непременно, не откладывая! Дух ветра сказал нам, что мы должны выйти сразу же, пока он отдыхает. Потом он долго не будет отдыхать, и мы должны попытаться выйти из полосы штормов, пока он не вернулся. В лодку!

С окончанием снежного бурана каждый знал, что путешествие, которое так долго откладывали, теперь начнется. Паукаруты опустели, и крики, смех – все это сконцентрировалось на лодке. Она была очищена от снега и пододвинута к самой воде. Волны разбивались на множество холодных брызг и пробивались далеко на берег. Было много громких споров, как лучше спустить лодку на воду, но очень быстро пришли к единому мнению. Тут же нашлись добровольцы, которые помогли стащить лодку в воду. Они смеялись и кричали, насквозь промокнув в холодной воде. Они едва могли держаться на ногах под натиском сокрушающих волн. Потом остальные подхватили троих путешественников, посадили себе на плечи, чтобы те не промокли, и вошли в воду. Сразу же, как только они оказались на борту, Калалек поднял парус, а добрые руки толкали лодку в блуждающие волны. Когда лодка поплыла, помощников накрыла тяжелая волна и выбросила их на берег. Они смеялись там до изнеможения. Армун смотрела на них с изумлением: она никогда не сможет понять этих странных, покрытых шерстью, охотников.

Благодаря преобладающему западному ветру они быстро продвигались на юго-запад. Калалек знал, что берег, находящийся к югу от них, тянулся с востока к западу. Наблюдая за парусом и небом, он накренил лодку и развернул ее, чтобы придерживаться правильного направления.

Морская болезнь сразу же поразила Армун, и она лежала, распластавшись под меховыми шкурами. Керрик, казалось, не чувствовал слабости. Он улыбался и помогал натягивать канаты. Он даже смеялся, как парамутан, когда брызги воды замерзали на его волосах и бороде. Калалек разделял с ним энтузиазм. И только Армун, казалось, понимала, на какой риск они идут, все безумие этого путешествия. Но возвращаться было уже поздно, слишком поздно.

Хорошая погода продержалась после отплытия почти два дня: приятный ветерок и чистое небо. Когда началась буря, они плыли еще три дня, пока все не заледенело и они не повернули к берегу, чтобы очистить лодку ото льда. Они затащили лодку на песок маленького пляжа в отбивали лед, пока не замерзли и не промокли; потом собрались у костра, разведенного Керриком, стуча зубами. От их промокшей одежды шел пар, когда они сушили ее.

Во время бури они прошли мимо пристани мургу, но ничего не смогли увидеть. Они и не надеялись увидеть какое-нибудь теплокровное существо в этих холодных северных водах в это время года. Но, чем дальше они плыли на юг, тем лучше становилась погода. Бури, казалось, утратили свою ярость, а крошечный экипаж медленно продвигался на юг все дальше вдоль скалистого берега.

На рассвете все окутал туман, и мелкий дождь промочил их насквозь. Они промерзли от него больше, чем от холодных, но сухих северных ветров. Керрик стоял на носу и все время вглядывался в береговую линию. Сквозь туман проступал скалистый ландшафт, и путешественники шли в ту сторону, подгоняемые ветром и течением. Керрик смотрел то на карту, то на землю, нервно покусывая губы. Должно быть, она; сомнений быть не могло. Он быстро повернулся и позвал Калалека.

– Я уверен, что мы приближаемся к Генагле. Здесь сильнее течение, которое впадает в другое море.

– Неужели? Это великолепно! – закричал Калалек и засмеялся. – Я должен это увидеть; целый новый мир – и полный мургу. А мургу плавают сейчас в этом море?

– Я не думаю – не в это время года. Когда мы пройдем Генагле, то прибудем к великому континенту Энтобан, где круглый год тепло. Там надо быть еще осторожнее. – Мургу, йиланы – эти два слова постоянно были у него в голове. Они скоро подойдут к этому острову. И они должны напасть на них, пока мургу не напали на тану на другой стороне моря.

* * *

– Они не будут драться, – сказал Херилак. Его губы побелели от ярости. – Они не нападут на нас, и, когда на них нападем мы, они спрячутся за своими ядовитыми стенами, где мы до них уже не доберемся.

– Они – мургу, а мургу не могут ждать войны, как тану или саску, – сказал Саноне, помешивая палкой угли в костре так, что искры поднимались высоко в воздух и уносились холодным ветром. Зимой, ночью, даже в этой защищенной от ветров долине воздух становился холодным, а Саноне был не молод, чтобы собственная кровь согревала его. Он потеплее укутался в шкуру и окинул взглядом спящую долину. Бодрствовали только он и Херилак; все остальные спали.

– Мургу учатся, – с некоторой досадой сказал Херилак. – Сначала мы могли убивать их пиками по ногам – валили на землю и убивали. Теперь ночью до них не добраться. Да и днем тоже. Они теперь хорошо защищены и не двинутся с места, пока мы не уйдем. Потом они сами уйдут дальше за нами и будут приближаться медленно, но все ближе и ближе.

– Как близко они сейчас? – спросил Саноне.

– Они окружают нас со всех сторон. Пока их еще не видно отсюда, но они там. До них четыре дня ходьбы в любом направлении. Они еще не полностью нас окружили; кольцо не замкнуто. У них отдельные лагеря, но все они неуязвимы. Если мы нападем, они останутся внутри защитного кольца и не сдвинутся с места. Но пока мы это будем делать, подойдут другие мургу. В один прекрасный день они будут здесь, и долина будет окружена. И это будет конец.

– Тогда нам надо уходить, пока еще не поздно, пока мы не попали в ловушку.

– Куда идти? – глаза Херилака расширились от переполнявших его чувств. – Разве есть место, куда они не придут? Ты – мандукто саску, ты ведешь за собой своих охотников и женщин. Ты знаешь какое-нибудь безопасное место, куда бы ты мог отвести их теперь?

Саноне замешкался, потом сказал:

– Через пустыню, к западу. Говорят, что там есть вода, зеленая трава.

– Ты хочешь отвести своих саску туда? Саноне долго не отвечал, костер потрескивал.

– Нет, я не хочу уводить их из этой долины. Мы всегда жили здесь. И если мы должны умереть, то умрем здесь.

– Я не хочу умирать, но я устал убегать. То же самое я могу сказать о своих саммадах. Я уведу их отсюда, если они захотят уйти. Время для отступления прошло. Рано или поздно мы должны остановиться и противостоять мургу. Пусть это случится как можно раньше. Мы все устали.

– Уровень в реке понизился. В это время дожди в горах наполняют ее до берегов.

– Утром я возьму нескольких охотников и схожу к холмам. Ты думаешь, что это дело мургу?

– Точно не знаю, но боюсь, что так.

– Мы все боимся, мандукто. Мургу надвигаются на нас, как снег зимой, и их тяжело остановить. Одна из женщин видела зеленые виноградные лозы, спускающиеся с утеса. Она сказала, что не смогла подойти ближе, но они были очень похожи на ядовитые лозы мургу.

– Утесы высокие.

– Лозы вырастают очень длинными. Когда я сплю, то слышу во сне песню смерти. Ты знаешь, что это значит?

Улыбка Саноне была холодной и мрачной.

– Тебе не нужен мандукто, чтобы истолковать твой сон, сильный Херилак. Я тоже слышу песни смерти. Херилак угрюмо взглянул на звезды.

– Еще когда мы рождаемся, мы начинаем умирать. Я знаю, что однажды моя душа будет там. От приближения этого дня мне становится холоднее, чем от ветра. Неужели ничего нельзя сделать?

– Керрик однажды повел нас против мургу и одержал победу.

– Не называй его имени. Он ушел и оставил нас умирать здесь. Он больше не поведет нас.

– Он оставил тебя или ты оставил его, сильный Херилак? – тихо спросил Саноне.

Херилак разозлился и начал было говорить, но замолчал. Он поднял вверх руки и сжал кулаки, затем снова их разжал.

– Если бы охотник спросил меня об этом таким тоном, я бы ударил его. Но не тебя, Саноне, потому что ты умеешь заглянуть в душу любого из нас и узнаешь самые сокровенные мысли. С тех пор, как был уничтожен мой саммад, во мне живут два человека. Один из них все время гневается, хочет убивать, отвергает дружбу. Это Херилак, отвернувшийся от Керрика, когда ему потребовалась моя помощь. Но дело сделано. Если бы он был здесь, я бы нашел, что сказать ему. Но он ушел, умер на севере. Теперь, когда мы в этой долине окружены мургу, я чувствую, как мой гнев угасает, и я чувствую себя другим человеком. Может быть, это слишком поздно.

– Никогда не поздно пойти верной тропой Кадайра.

– Я не знаю вашего Кадайра, но в чем-то ты прав. Эрманпадар раздул искру, которая стала моей душой. Очень скоро моя душа засияет среди звезд.

– Тропа ведет нас в скалы, чтобы что-то увидеть. Мы можем только следовать по ней.

Костер погас. От него остались только тлеющие угли.

Ветер становился сильнее, звезды ярко сияли в чистом ночном небе. Саммады и саску спали, а мургу подходили ближе с каждым днем. Саноне посмотрел на опущенную голову Херилака и подумал, кто в этой долине будет встречать весну, когда появятся первые зеленые ростки, пробивающиеся из земли к свету.