Текст книги "Зима в Эдеме"

Глава 44

– Ты посылала за мной? – сказала Энге. – Мне передали: срочная информация.

– Любой приказ, который я издаю, срочный, а твои ленивые создания этого не понимают. Если я не подчеркиваю важности информации, тогда передающая ее начнет обсуждать честность своих действий.

– В этом есть правда, ведь Угуненапса говорила…

– Тихо! – прорычала Амбаласи, ее грудь наполнилась гневом. Ее помощница Сетессей в панике убежала. Энге только склонилась перед вспышкой гнева старой ученой. Она не просто молчала, а всем своим видом выражала извинения и покорность.

– Небольшое улучшение. От тебя, по крайней мере, я ожидала некоторого внимания и немного вежливости. Теперь посмотри сюда, на этот великолепный вид.

Амбаласи указала на Сорогетсо, которая покоилась в тени, – прекрасный вид только для Амбаласи, потому что та дрожала от страха и свернулась в комок, закрыла глаза и ждала своей смерти.

– Это не для тебя, глупое создание. Мой гнев обращен к другим.

Амбаласи сказала это, с трудом сдерживая свои эмоции, потом заговорила на Сорогетсо:

– Внимание, дружба и помощь. – Она погладила зеленый гребень Ичикчее. Наконец та испуганно открыла глаза.

– Очень хорошо. Видишь, здесь Энге, которая пришла, чтобы побыть с тобой. Тихо, никакой боли не будет.

Амбаласи осторожно убрала нефмакел, который закрывал рану на ноге Ичикчее и защищал ее от инфекции. Сорогетсо дрожала, но не протестовала.

– Посмотри, – приказала Амбаласи. – Смотри в изумлении.

Энге наклонилась, чтобы посмотреть на собранное складками мясо на культе, где кожа была завернута над обнаженной костью. В самом центре был желтоватый отросток. Ей это ни о чем не говорило, но она ничего не сказала и тем самым вновь вызвала гнев Амбаласи.

– Хорошо заживает, – наконец сказала Энге. – Амбаласи – хозяйка целительской науки. Ампутация не только залечивает, но там, в середине, что-то еще появляется. Может ли это не быть предметом восхищения?

– Конечно, может, но из-за твоего невежества я не могу ожидать от тебя, чтобы ты по достоинству это оценила. Оттуда растет новая ступня, желтая ступня у зеленой Сорогетсо, которая на целую голову ниже нас. Неужели ты не понимаешь, какое важное значение это имеет? Неужели это не доходит до твоих мозгов, которые спят внутри твоего черепа?

Энге снесла это оскорбление – с Амбаласи надо было всегда вести себя мудро.

– Важность – не – понята. Допущено невежество.

– Необходимо сконцентрировать внимание. Прежние теории не в счет. Забудь малейшее упоминание о тектонических слоях и передвижениях континентов. Этот период очень длительный. Я усомнилась в этом, когда открыла, что мы можем общаться с Сорогетсо, даже на этом примитивном уровне. Нас разделяют не десятки миллионов лет, даже миллион лет – слишком большой срок. У нас могут быть какие-то незначительные различия, но генетически мы – одно и тоже. Иначе эта нога не выросла бы. Тайна остается тайной. Кто такие Сорогетсо и как они попали сюда?

Энге не пыталась ответить, зная, что проницательные глаза ученой видят ее насквозь.

– Меня это беспокоит. Я нашла много свидетельств неудавшихся экспериментов, до этого большей частью проводимых на море, а не на земле. Ты должна понять, что не все ученые такие же, как я. В этом мире есть искаженные мозги, так же как и искаженные тела.

Энге стало ужасно от этой мысли:

– Такого не может быть.

– Почему нет? – спросила Амбаласи, водворяя нефмакел на место. – Почему нет! – Она отвернулась от Сорогетсо, задыхаясь от гнева. – Всегда будут невежды. Я видела результаты опытов – ты бы ужаснулась, если бы взглянула на них. Помни, что все, что ты видишь вокруг, – то успешные результаты опытов. Мы нашли Амбаласокей довольно легко, другие тоже могли приходить сюда до нас. Записи и знания не сохранились. У нас, йилан, один недостаток – мы не знаем временных различий. Мы знаем, что завтрашнее завтра будет таким же, как и вчерашнее вчера, поэтому и не считаем нужным записывать происходящие во времени события.

– Значит, ты думаешь, что Сорогетсо – это результаты неудавшегося опыта?

– Или наоборот – удавшегося; или опыта, которого вообще не было. Верно то, что йиланы имеют гены йилан.

– Даже если улучшить их, чтобы победить какое-либо заболевание?

– Молчи! Ты говоришь слишком много, а знаешь слишком мало. Болезнь – это результат изменения других организмов. Мы – это мы, какими были, начиная с яйца времени. Обсуждение закончено.

– Тогда я его снова начну, – сказала Энге твердо. – Нынешние утверждения отрицают утверждения прошлые. Ты помогла нам прийти сюда, потому что ты хотела изучить отношение нашей философии к физиологическим изменениям в нашем теле. Разве этого нет в природе эксперимента с йиланами?

Амбаласи открыла рот, чтобы что-то сказать, но промолчала. Она долго стояла неподвижно, о чем-то думая. Наконец, заговорив, она своими движениями выразила уважение.

– Да, Энге, ты, конечно, права. Я должна это обдумать. Пойдем поедим, потому что над этим вопросом надо серьезно подумать. В настоящее время я не готова ответить на него.

Амбаласи посмотрела вокруг, но ее помощница ушла. Она выразила недовольство этим отсутствием.

– Она должна принести мясо. Она же прекрасно знает, что я предпочитаю есть в это время дня.

– Удовольствие – в – обслуживании, Амбаласи. Я принесу тебе.

– Я сделаю это сама. Голод не позволяет ждать. Энге пошла с ней через растущий город, мимо группы йилан, увлеченных беседой.

– Как никогда раньше мы можем искать правду Угуненапсы, не боясь никого.

– Твои бесценные создания должны бояться меня. Здесь следует больше делать, а не думать. Неужели твои Дочери не понимают, что без фарги в городе они должны выполнять любую грязную работу сами?

– Мы выполняем работу Угуненапсы.

– Угуненапса не положит вам еду в рот.

– А я думаю иначе, – сказала Энге с некоторой гордостью. – Она привела тебя к нам, потому что сила ее мыслей была в наших телах, и это привлекло твой интерес, привело нас сюда. А после ты увидишь результаты!

Амбаласи долго не посещала место, где готовили еду. Как только они обнаружили гигантского угря в реке, их пища, хоть и однообразная, была гарантирована. Амбаласи также больше не слышала в последнее время жалоб от Дочерей, что очень трудно добывать еду для всех. Теперь она увидела почему.

Одна из Дочерей – это была Омал – удобно расположилась в тени и отдыхала, а трое Сорогетсо трудились.

– Они быстро выучились, – сказала Энге, – и они благодарны за пищу, которую мы им даем.

– Я не совсем это одобряю, – сказала Амбаласи и взяла кусок угря на свежем листе, который ей протянула Сорогетсо. Она потупила взгляд, торопясь приготовить другой кусок для Энге.

– Недостаток понимания, – знаками показала Энге, потом взяла мясо.

Амбаласи откусила от угря.

– Прерывание научного исследования. Твои Дочери не могут ничего сделать правильно. – Она съела мясо, с раздражением бросила лист, потом указала в сторону берега реки. – Эти псевдофарги должны вернуться в свои естественные места обитания. Твои ленивые сестры должны сами работать. Вы всему мешаете. Разве ты забыла, что когда мы нашли Сорогетсо, то они жили не так, как мы, а со своими самцами, не запертыми в ханале? Я должна узнать, как это случилось, и все записать. Я должна изучать и записывать все подробности их ежедневного существования. Мне нужно изучать их в естественной среде, не здесь, готовящих угрей для ненасытных желудков. Ты видела плавающее в воде дерево, которое служило им защитой от неприятеля? Они, как и устузоу, используют неживые материалы. В этом они не похожи на нас. И вмешательство в их образ жизни надо прекратить. Верни назад Сорогетсо.

– Это будет нелегко…

– Нет ничего проще. Прикажи своим Дочерям собраться здесь. Я поговорю с ними, дам указания.

Энге задумалась над тем, что могло быть сделано, потом согласилась. Время для конфронтации наступило. Она знала, что это должно было произойти, потому что взгляды Амбаласи и ее Дочерей были разными, как день и ночь.

– Внимание, – она показала знаками ближайшей к ней йилане. – Очень важно. Всем собраться в амбеседе, немедленно.

Йиланы шли туда молча. Хотя в этом городе не было эйстайи, амбесед был выращен, потому что он был центром всех городов йилан. Со всех сторон спешили Дочери, подчиняясь команде, – они еще помнили о прежних приказаниях. Все были напуганы. Они пропустили вперед Энге и Амбаласи. Бок о бок они прошли к тому месту, где должна была сидеть эйстаа. Энге повернулась к ним, попросила тишины и начала говорить:

– Сестры мои. Амбаласи, которой мы восхищаемся, которая привела нас сюда, которая дала нам свободу и наши жизни, которую мы уважаем больше всех других, желает обратиться к вам по очень важному вопросу.

Амбаласи встала на самое высокое место, посмотрела на притихших йилан, потом тихо и бесстрастно заговорила:

– Вы умные создания, я не могу этого отрицать. Вы все. Вы изучали и поняли мысли Угуненапсы, у вас есть ум, чтобы эти мысли использовать в вашей собственной жизни. Но, когда вы делаете это, вы нарушаете цепь, которая связывает фарги с йиланами и с эйстаа. В этот мир вы принесли новый образ жизни, новое общество. Вы должны посвящать большую часть времени распространению того, какое влияние оказывает учение Угуненапсы на вашу жизнь.

Одобрительный шум прошел по рядам Дочерей. Внимание несколько рассеялось. Амбаласи это не понравилось, ее тело сковал гнев, в голосе послышалась команда.

– Часть вашего времени – и не больше! Вы отказались от эйстайи и ее приказаний, что является причиной роста и жизни города. Вот поэтому, чтобы жить, сохранить жизнь, которую вы спасли от ярости эйстайи, вы должны найти путь, чтобы это новое общество привести в порядок, изучая более тщательно труды Угуненапсы. Но только часть времени, как я уже сказала. Остальное время вы будете работать, чтобы жил и рос этот город. Если никто из вас не знает, как выращивать город, я буду говорить вам, а вы будете выполнять мои приказания. Обсуждений не нужно, только беспрекословное подчинение.

Послышались крики жалоб, и Энге выступила вперед, чтобы выступить от лица всех собравшихся.

– Это невозможно. Ты станешь нашей эйстаа, от которой мы отказались.

– Ты права. Я буду ожидающей эйстаа. Я буду ждать, когда вы придумаете наиболее приемлемый способ управления вашим городом. Как только это случится, я оставлю положение эйстайи, которое я не приветствую. Меня больше всего волнует город, я хочу сохранить его. Если вы отвергнете мое предложение, я отвергну вас. Если я устранюсь, то город умрет. Не будет моих знаний по приготовлению пищи – и вы будете голодать; лишу вас медицинских знаний – вы умрете от болезней. Лишу вас самой себя и урукето и оставлю ждать вашей смерти. Но вы из тех, кто отрицает смерть и принимает жизнь. Примите меня, и вы будете жить. Поэтому вам ничего не остается, как согласиться на мое щедрое предложение.

Сказав это, Амбаласи повернулась и сорвала водяной фрукт, потому что в горле у нее пересохло. Все молчали. Наконец Фар поднялась на возвышение.

– Амбаласи говорит только правду, – сказала она. Ее глаза были большими и влажными, как у фарги. – Но внутри ее правды есть другая правда. Никто не сомневается в том, что сила мыслей Угуненапсы привела нас сюда, в это место. Чтобы найти простых Сорогетсо, которые нас ждали здесь. Они научатся выполнять любую работу, чтобы мы остались свободными и продолжали наше изучение правды…

– Нет – прервала Амбаласи, взбираясь на возвышение. – Это невозможно. Сорогетсо, все до одного, вернутся в свои прежние места обитания, и им будет запрещено входить в этот город. Вы только можете принять или отклонить мое предложение. Живите или умирайте.

Фар встала перед старой ученой – юность перед возрастом, спокойствие перед яростью.

– Тогда мы отвергаем тебя, сильная Амбаласи, принимаем смерть, потому что это единственный способ нашего существования. Мы уйдем вместе с Сорогетсо, если уйдут они; будем жить, как они. У них есть пища, и они поделятся ею. Если кто-то из нас умрет, то мысли Угуненапсы все равно будут жить.

– Невозможно. Нельзя тревожить Сорогетсо.

– Как ты можешь нам помешать? Убьешь нас?

– Да, – сказала Амбаласи без колебаний. – У меня есть хесотсан. Я убью кого угодно, всех вас, кто посмеет вмешаться в естественное существование Сорогетсо. Вы и так уже нанесли большой вред.

– Фар – моя сестра, Амбаласи – наш вождь, – сказала Энге, вставая между ними. – Моя настоятельная просьба к вам – не говорить слов, о которых вы потом будете жалеть. Слушайте меня. Есть выход. Если есть хоть какая-то правда в учении Угуненапсы, то это можно проверить на практике. Мы верим в конечную смерть как для других, так и для себя. Поэтому мы должны поступать так, как говорит мудрая Амбаласи: беспрекословно подчиняться ей, как ожидающей – эйстаа, пока мы не найдем более удачного решения этой проблемы, из-за которой у нас конфликт.

– Говори за себя, – сказала Фар. – Говори от лица тех, кто слушает, если они хотят этого. Но ты не можешь говорить за всех нас, говорить за тех, кто верит в духа жизни. Когда мы размышляли о духе жизни, мы ощущали прилив энергии. Ты не сможешь этого отнять с помощью грязного труда. Нас не заставить силой.

– Вас просто не будут кормить, – сказала Амбаласи практично.

– Хватит! – приказала Энге громовым голосом. Все сразу замолчали, потому что никогда не слышали, чтобы она так говорила. – Мы не будем сейчас ничего обсуждать. Мы будем выполнять указания Амбаласи, пока сами ничего лучшего не придумаем. – Она резко повернулась к Фар, и та даже отшатнулась. – Я призываю тебе замолчать. Ты считаешь, что лучше умереть, чем жить. Я не хочу этого, но я понимаю чувства эйстайи, которая хочет смерти одного, чтобы остальные остались в живых. Я понимаю это.

Послышались крики боли Дочерей, стоны отчаяния. Фар закрыла свои огромные глаза, дрожь прошла по ее телу. Она начала говорить, но Энге прервала ее. Когда Энге вновь заговорила, весь гнев улетучился.

– Сестры мои, которые мне дороже жизни. Я бы с удовольствием умерла, если бы моя смерть понадобилась, чтобы выжили другие. Давайте служить Угуненапсе, служа Амбаласи. Давайте в немом молчании покинем это место, и каждая из нас хорошенько подумает над тем, что произошло. Потом мы все вместе обсудим наши проблемы и выработаем решение, которое устраивало бы всех. А теперь пойдем.

Дочери пошли. Им действительно надо было подумать. Когда Энге и Амбаласи остались одни, старая ученая сказала, превозмогая усталость:

– Этого достаточно для данного момента, но только для данного. Тебя ждет множество неприятностей, мой друг. Обрати внимание на Фар. Она баламутит всех, делит на группы и ведет за собой, создавая раскол в твоих рядах.

– Я знаю и сожалею об этом. Была уже одна, которая толковала учение Угуненапсы, как и Фар. Она умерла, когда в конце концов поняла неправильность своих мыслей. И многие Дочери умерли из-за нее. Пусть этого никогда больше не случится.

– Это уже случилось. Я боюсь за будущее этого города.

Глава 45

Первые весенние дожди принесли нежеланные изменения в долину, где жили саску. То, что когда-то было тоненькими веточками, свешивающимися вниз с обрыва, теперь стало пышной растительностью, спускавшейся с каждым днем ниже и ниже к самой долине. Их нельзя было сжечь – все попытки сделать это были напрасными; нельзя подойти ближе из-за ядовитых шипов. А теперь на их ветвях созревали ядовитые зеленые плоды.

– Когда такой плод упадет, что будет? Какую разрушительную силу мургу спрятали внутри? – сказал Херилак, глядя вверх на пышную растительность.

– То, что и должно быть, – сказал Саноне уставшим голосом, какого Херилак никогда не слышал от него: сказывались его годы. Мандукто и саммадар ушли подальше от остальных, как всегда делали это, желая найти ответы на вопросы, которые все еще оставались неразрешенными. Лицо Саноне искривилось от отвращения, когда он посмотрел на зеленые растения, которые свисали сверху, окутывая кольцами стены долины. – Может произойти что-то ужасное. Кажется, они все время меняются. Или, может, они содержат только семена, чтобы размножаться. Это будет еще хуже.

– Вчера в реке еще было немного воды. Сегодня она совершенно высохла.

– Сейчас весна, всего должно быть много.

– Я хочу посмотреть, что они делали с нашей водой. Мы должны знать. Я возьму двух охотников.

– Один из моих молодых мандукто тоже пойдет с тобой. Завернитесь получше в одежду, обмотайте как следует ноги.

– Я знаю. – Голос Херилака был угрюмым. Еще один ребенок умер. Шипы проникают через песок, если их немного потревожить, а увидеть их почти невозможно. Надо загнать в загон мастодонов. Они едят все подряд. Чем все это может кончиться?

– Это может кончиться чем угодно, – сказал Саноне глухим голосом. Он повернулся и ушел.

Херилак провел свой небольшой отряд мимо охраны и через барьеры, которые окружали долину. Им было жарко в этой одежде, но необходимо было защищаться. Мургу держались на расстоянии и всегда отступали, когда на них нападали.

Они шли вдоль берега высохшей реки. Вдруг впереди послышался шорох. Херилак направил в ту сторону смертельную стрелу, но ничего не было видно, только шлепанье удаляющихся лап. Еще несколько поворотов в долине – и они добрались до барьера.

Он тянулся от стены к стене – густая масса ядовитых растений, увитая цветами, – вертикальные джунгли. Из небольшой плотины сочилась вода и собиралась в небольшую лужицу у основания этого живого барьера.

– Мы можем их срезать, сжечь, – сказал Саротил. Херилак покачал головой, его лицо потемнело от гнева, ненависти и отчаяния.

– Если их срезать, они снова вырастут. Они не горят. Если мы подойдем ближе, нас поджидают ядовитые шипы. Пошли, я хочу посмотреть место, откуда поступает вода.

Когда они выбрались из высохшего русла реки, над их головами просвистели стрелы. Но мургу не было видно. Мандукто указал на куст, ветви которого качались; длинные его корни спускались по склону.

– Мы прыгнем на тропу, если наступим на эти корни. Они все время выращивают здесь эти растения. Их становится все больше и больше.

Они прошли мимо куста и поднялись вдоль высокого берега, когда живая плотина оказалась внизу. Здесь было сделано маленькое озеро. Река текла по новому руслу в противоположную сторону от долины.

Это было очень хорошо, что еще оставалось немного чистой воды.

Когда они спустились в долину, Херилак увидел Саноне, ожидавшего их в условленном месте, и доложил ему о виденном.

– Мы даже мельком не видели мургу, но зато определили, на каком расстоянии от нас они находятся.

– Плотина может прорваться…

– Почему? Она снова будет выращена. Мургу знают, как победить нас. Не в борьбе, а медленным распространением этих ядовитых растений. В конце концов они одержат победу. Мы не сможем их остановить.

Херилак опустился на землю, чувствуя поражение, чувствуя себя таким же уставшим и старым, как мандукто.

– Они победят, Саноне, они победят.

– Ты никогда так не говорил, сильный Херилак. До этого ты вел нас, ты одержал победу.

– Теперь все кончено.

– Мы пересечем пустыню и пойдем на запад.

– Они будут нас преследовать.

Саноне посмотрел на ссутулившегося большого охотника и почувствовал его отчаяние, разделив его независимо от себя. Неужели это была воля Кадайра? Неужели они пошли по следу мастодона только для того, чтобы в конце пути встретить свою смерть? Он не мог в это поверить. Тогда во что же он должен верить?

Его размышления прервали взволнованные крики, и он повернулся, чтобы посмотреть, что произошло. К нему бежали охотники. Они что-то кричали и показывали. Херилак сжал в руке смертельную стрелу и поднялся на ноги. Был такой звук, походивший на всплеск воды. Это вода устремилась в сухое русло реки – желтая от грязи, – быстро наполняя его.

– Плотину прорвало, – сказал Херилак. – Все в порядке?

Саноне посмотрел на грязную воду, которая разливалась по долине. Человеческих тел он нигде не увидел, только поломанные ветки кустарника.

– Река входит в свои прежние берега. Посмотрите, уровень уже снизился. Такое было всегда.

– Это пока они не вырастят новую плотину. Сейчас это ничего не означает.

Даже это приятное зрелище не улучшило настроения Херилака. Он потерял всякую надежду, готов был распрощаться с жизнью. Он даже не поднял головы, когда другие начали кричать; только взглянул исподлобья, когда Саноне опустил ему на плечо свою руку.

– Что-то случилось! – закричал мандукто, впервые за все время в его голосе прозвучала надежда. – Растения, посмотри на растения! Кадайр не забыл про нас, мы все еще идем по его тропе!

Высоко над ними оторвалась масса зеленой растительности и упала с обрыва в долину. Поднялась пыль, и, когда она улеглась, они увидели, что толстые стволы, на которых держались эти растения, были серыми и раздробленными. Они заметили, что зеленые восковые листья свернулись и утратили свой блеск. На некотором расстоянии упал еще один куст.

– Там что-то происходит, но что – мы не знаем, – сказал Херилак, освобождаясь от своего трагического состояния, благодаря невероятным событиям. – Я должен пойти и посмотреть.

Он бежал по долине, держа наготове смертельную стрелу. На другом берегу реки, скалистом и обрывистом, он увидел мургу. Саммадар нацелил на них оружие. Мургу становилось все больше, но в руках у них не было оружия. Они стояли неподвижно, широко раскрыв глаза.

Херилак опустил стрелу. Ему надо было разобраться в происходящем.

Мургу посмотрели на него, он следил за ними. Было тихо. Их разделяла река. Херилак ненавидел их и знал, что их глаза излучают точно такую же ненависть. Тогда что же случилось? Почему они открыли плотину, порубили растения?

Самая большая, которая стояла ближе к нему, повернулась и судорожно начала двигать конечностями, потом появилась другая и передала ей какой-то предмет. Первая взяла его обеими руками, посмотрела на него, потом перевела взгляд на Херилака. Она открыла рот, как будто у нее был спазм, потом бросила эту вещь в долину. Херилак проследил, куда она упала.

Когда он снова посмотрел туда, где были мургу, они уже ушли. Херилак подождал некоторое время, но они не возвращались. Только тогда он спустился с барьера и подошел к вещице, которую они бросили. Он услышал тяжелое дыхание – это Саноне поднимался к нему.

– Я видел… все, – сказал он. – Они стояли и смотрели на тебя и ничего не делали больше. Только бросила вот этот предмет, а потом ушли. Что это?

Предмет чем-то напоминал дыню: сероватый и гладкий. Херилак толкнул его ногой.

– Он может быть ядовитым, – предупредил Саноне. – Будь осторожен.

– Это может быть все что угодно. – Херилак опустился на колени и надавил на него большим пальцем. – У нас только один способ узнать, что это такое.

Он отложил в сторону смертельную стрелу и вытащил свой каменный нож, провел по его лезвию пальцем, чтобы узнать, насколько он острый. Саноне тревожно вздохнул и подался назад, когда Херилак нагнулся и вонзил в этот предмет свой нож.

Кожица этого плода оказалась очень твердой, Херилак начал пилить ее. Вдруг плод раскололся. Из него вылилась оранжевая жидкость. Внутри был какой-то темный предмет. Херилак кончиком своего ножа поддел его. Саноне теперь стоял рядом с ним.

Внутри был спрятан нож Керрика, нож из голубого камня, который он всегда носил с собой.

– Это Керрика, – сказал Саноне. – Он мертв. Они убили его, а это срезали и подбросили нам, как сообщение о том, что он убит.

Херилак взял этот нож, поднял его над головой так, что он засверкал на солнце.

– Ты прав – это сообщение. Но сообщение о том, что Керрик жив! Это сделал он сам. Я не знаю как, но это сделал он. Он не погиб на севере, он жив! И он победил мургу.

Он вытянул руку вперед, показывая на долину:

– Это все сделал он. Он победил их. Они сломали плотину и, уничтожив свои растения, ушли. Мы можем остаться здесь. Долина теперь снова наша.

Он высоко поднял нож к самому солнцу, поворачивая его все время так, чтобы он сверкал на солнце, и громко прокричал:

– Победили! Мы победили!! Мы победили!!!

– Ты все потеряла, Вайнти, – сказала Ланефенуу, один глаз которой смотрел на фигуру рядом с ней, а другой – на мерзкого устузоу, который стоял на другом берегу реки, уставившись на нее. Потом она дала знак Акотолп подойти к ней.

– Все уничтожили?

Ученая показала знаками, что все завершено.

– Вирус обезврежен. Он теперь не представляет опасности для растений и животных. Но вирус остался в земле, поэтому он будет убивать любое семя.

Вайнти, бесцеремонно оттолкнув Акотолп, подошла поближе к эйстаа, чтобы опровергнуть ее последнее слово.

– Мы не можем ничего терять. Устузоу должны быть уничтожены. – Эмоции в ней бушевали. Она посмотрела в лицо Ланефенуу. – Борьба не должна прекращаться. Ты не можешь помешать этому.

Ее эмоции были настолько сильны, что Акотолп не выдержала и с громким криком бросилась прочь; остальные йиланы подняли оружие, опасаясь за жизнь Ланефенуу. Эйстаа махнула им, чтобы они вернулись на свои места; потом повернулась к Вайнти, в отвращении изгибая конечности.

– Устузоу Керрик знает тебя слишком хорошо, Вайнти. Он предупредил, что ты не будешь слушаться меня, будешь игнорировать мои приказы, если я не исполню их сама. Он прав. Ты не подчиняешься мне, ты – которая клялась быть моей фарги всю жизнь.

– Ты не должна этого делать.

– Уже сделала! – проревела Ланефенуу; ее терпение лопнуло. – Ты будешь подчиняться мне? Мой последний приказ: ты должна умереть – это приказ, который ты обязана выполнить. Умри!

Вайнти повернулась и пошла прочь. Ланефенуу на расстоянии одного шага шла за ней; ее гребень дрожал от ярости.

– Что это? Ты не умираешь? Ты, которая ненавидела их, стала одной из них. Ты – Дочь Разрушения. Ты присоединилась к тем, кого так ненавидела. Я должна тебя убить. Внимание ко всем присутствующим!

Йиланы, которые собрались уходить, повернулись и направили на Вайнти оружие. Та быстро повернулась лицом к Ланефенуу, встав к остальным спиной, и нежно заговорила, используя минимум движений:

– Великая Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, та, что правит! Вайнти, которая служит тебе, склоняется перед тобой. Я всегда выполняла твои указания.

– Ты не выполнила приказа умереть! Дочь Смерти, – прошипела Ланефенуу.

– Я бы выполнила, но не могу. Я живу, чтобы служить тебе.

– Сомневаюсь в этом. Я прикажу тебя убить.

– Не делай этого, – в ответе слышалась холодная угроза. – Здесь есть йиланы, забывшие Икхалменетс, которые служили мне верой и правдой и которые до сих пор видят во мне эйстаа. Давай не будем испытывать их терпения – это может быть очень опасно.

Ланефенуу от гнева готова была взорваться. Она смотрела на это создание, стоящее перед ней и угрожавшее ей, поглядывая одновременно на йилан, стоявших ниже. Она вспомнила про угрозу, которая нависла над Икхалменетсом и которая привела ее сюда. Наконец Ланефенуу тихо заговорила:

– Ты будешь жить. Мы вернемся в Икхалменетс, и ты тоже пойдешь с нами. Но я тебе больше не доверяю. Война против устузоу должна закончиться. Я не желаю видеть тебя в своем городе. Ты навсегда исчезнешь из Гендаши, из Альпесака – с моих глаз. Если бы я могла бросить тебя в море, я бы сделала это. Ты останешься одна, на берегах Энтобана, подальше от города йилан. Ты будешь подобна фарги. Вот что я сделаю, и это твоя судьба. Ты хочешь что-нибудь сказать?

Вайнти не осмелилась высказать, что она чувствовала в этот момент, иначе одна из них должна была бы умереть. Она не хотела испытывать судьбу. Вайнти с трудом контролировала свои движения; ее мускулы дрожали, когда она попыталась с помощью жестов показать, что она поняла указания эйстайи.

– Хорошо. Мы покидаем это место, где живут устузоу, и я считаю дни, когда наконец я увижу тебя в последний раз.

Они сели верхом на уруктопов и двинулись в путь. Когда пыль улеглась, их уже не было видно. Все ушли.

– Прошлой ночью я видела сон, – сказала Армун. – Все происходило словно на самом деле. Я видела яркие краски листьев и неба, даже чувствовала запах дыма от костра.

Она стояла на носу иккергака, прищурив глаза от яркого света заходящего солнца. Керрик стоял сзади. Он обнял ее, чтобы она согрелась и чтобы она испытывала удовольствие от его близости. Она повернулась, чтобы посмотреть в его обветренное лицо.

– Шаман всегда слушал, когда ему рассказывали о снах, – сказала она. – Потом он объяснял их значение.

– Старый Фракен – дурак. Паникер.

– Ты считаешь мой сон неправдой?.. – в ее голосе было разочарование. Керрик погладил ее волосы:

– Сон может быть правдой. А что это был за сон?

– Мы вернулись к озеру. Там был Арнхвит, и он ел мясо, которое я приготовила. Девочка по имени Даррас тоже была там, только она стала взрослее той, которую я видела в последний раз.

– Она уже стала старше. А Харл и Ортнар были в твоем сне? Неужели твой сон скажет мне, что они умерли?

– Ортнар был в нем. Он тоже сидел и ел, его большая рука беспомощно висела. Но Харла там не было. Неужели сон говорит, что он умер?

Керрик услышал страх в ее голосе и быстро ответил:

– Да, это вещий сон. Ты говоришь, что видела, какого цвета небо? Наверное, в твоем сне это был день? Харл, скорее всего, был в тот день на охоте.

– Конечно, – она громко засмеялась; настроение ее сразу поднялось. – Но, скорее всего, это был все-таки просто сон, потому что я все время думаю об этом.

– Это так и есть на самом деле. Ты можешь видеть, что происходит вдали от нас: видеть озеро, куда мы идем и где нас ждут. Ждут те, кто был в безопасности.

– Я хочу быть там.

– Иккергак идет хорошо, весенние бури закончились. Скоро мы будем там.

– Тогда я счастлива. Я не хочу, чтобы другой ребенок родился у меня на холодном севере.

Она говорила тихо, счастливая и уверенная в себе. Керрик от удовольствия громко смеялся, разделяя ее мысли и чувства и прижимая ее к себе. Никогда больше они не должны расставаться. Он гладил ее длинные волосы и испытывал умиротворение с того самого утра в Икхалменетсе, когда он пришел к эйстаа и вынудил ее прекратить нападения на саммады.

Это простое усилие разогнало все страхи, которые владели им так долго и омрачали его мысли. Они собирались идти к озеру, к своему саммаду. Теперь они снова будут все вместе.

Иккергак переваливался с волны на волну, поскрипывал, а его нос рассекал воду. Вдруг с кормы послышался смех, где рядом с Калалеком, у руля, сидели остальные парамутаны. Для них это было приятное, легкое путешествие. Они снова засмеялись. Впереди красное зарево заката – признак хорошей погоды. Кучка облаков, плывших высоко в небе, окрасилась в розовый цвет уходящим солнцем. Вокруг были мир и покой.

Далеко к югу, в мире, который они оставили, стояла Вайнти: теплая вода плескалась вокруг нее. Она смотрела вслед урукето, который исчезал в красно-бордовом закате. Ее руки были скручены между собой, большие пальцы согнуты до боли, рот застыл в крике ненависти. Она была одинока. Никто не слышал того, что она кричала, никто не шел ей на помощь, чтобы разделить с ней ее участь. Она была одна.