Текст книги "Зима в Эдеме"

Глава 14

В ту ночь Керрик почти не спал: надо было многое обдумать. Саммады продвинутся на юг, так было решено, охотники со своими хесотсанами уходят утром, чтобы привести сюда саммады. Если охотники останутся здесь, то город будет в безопасности или, по крайней мере, будет защищен надежнее, чем раньше. Но теперь Керрик должен покинуть их и подумать о своем собственном саммаде. Он оставил Армун с саммадами, а она попыталась найти его. Он даже не мог допустить мысли о том, что ее нет в живых; она должна быть где-то на севере, жива и здорова. Он найдет ее, с помощью Ортнара они будут искать парамутанов. Они найдут ее и ребенка тоже – это единственное, из-за чего он переживал. Еще эти двое самцов йилан.

Почему он должен волноваться из-за них? Они ему были никем. Но это было не так, они были небезразличны ему. Они были пленниками так же, как он когда-то. Тогда он был привязан за шею, при мысли об этом он пальцами дотронулся до железного обруча вокруг шеи, и они были заперты в ханале. Это было одно и то же. Но у них было мужество, которого не было у него, они хотели отправиться дальше в тот мир, о котором совсем ничего не знали. Они готовы были последовать за ним – потому что верили в него. Они хотели быть частью его саммада. При этой мысли он рассмеялся в темноту. Это был бы необычный саммад! Саммадар, который редко мог попасть стрелой в цель, охотник с пробитым черепом, которого выгнал его предыдущий саммадар из своего саммада, женщина, ребенок – и двое испуганных мургу! Саммад, который мог бы вселять страх в сердца других – только не в сердце такого саммадара, каким был он сам.

Как еще можно было поступить с этими бедными, беспомощными существами? Оставить их здесь – это значило верную смерть; лучше убить их самому, чем заставить их самих сделать это. И они никогда не вернутся к самкам – йиланам, что было весьма понятно. Однако если они пойдут вместе с ним на север, то наверняка умрут в снегу. Тогда что же он может сделать? Взять их отсюда – и дальше что?

Начала вырисовываться некая идея, и чем больше он об этом думал, тем яснее ему эта идея представлялась. Утром все должно было проясниться, и он заснул с этой мыслью.

Ортнар ждал его в амбеседе: при нем было все оружие, за спиной висел вещевой мешок.

– Мы выйдем попозже, – сказал Керрик. – Оставь здесь свои вещи и ступай за мной, потому что я хочу исследовать тропу, ведущую на север. – Они пошли к укреплению, сделанному из земли, которое со всех сторон окружало город, и Керрик взглянул на него поближе.

– Нет необходимости, – сказал Ортнар. – Я знаю тропу очень хорошо, не один раз ходил по ней.

– Мы пойдем другой дорогой, по крайней мере, в самом начале. Скажи мне, Ортнар, ты будешь подчиняться моим приказам, даже если они тебя не устраивают, или ты пойдешь в другой саммад?

– Возможно, я когда-нибудь так и поступлю. Охотник лишь выполняет указания саммадара, который всегда прав в том, что говорит. Но не сейчас, пока не доберемся до севера, чтобы найти Армун и твоего сына. Потому что я чувствую, что поступил неправильно, не оказав помощи Армун, когда она в этом нуждалась. Только из-за этого я последую за тобой всюду, куда бы ты не повел, пока мы не выполним свой долг.

– Тебе нелегко было произнести эти слова. Итак, ты идешь со мной на север – даже если с нами пойдут те двое мургу?

– Для меня они ничего не значат. В любом случае они замерзнут в снегу.

– Хорошо. Мы пойдем после полудня, когда уйдут охотники. Я чувствую, что тану, которые сейчас уходят, с удовольствием испытали бы свои смертельные стрелы на этих двух самцах.

– Я бы сам с большим удовольствием это сделал – не будь ты моим саммадаром.

– Я могу в это поверить. Теперь давай сделаем большой запас мяса мургу. Если кто-нибудь спросит тебя, почему мы берем с собой на север мургу, отвечай, что в них много мяса для нас, поэтому мы сможем идти быстрее и не останавливаться в пути, чтобы поохотиться. Скажи им, что мы убьем самцов, когда кончатся запасы мяса, и они нам больше не понадобятся.

– Теперь я понимаю, саммадар. Это хорошо задумано, и я позволю тебе убить их самому, когда наступит время.

Затем они пошли к ханале, и, когда вошли, двое йилан уставились на вновь пришедших широко раскрытыми, полными страха глазами.

– Держите себя как подобает самцам, – приказал Керрик. – Мы собираемся путешествовать вместе, и вы должны привыкнуть друг к другу. Это Ортнар, который помогает мне.

– От него пахнет запахом смерти, это ужасно, – сказал Имехей, очень деликатно передергиваясь.

– А он думает, что от вас отвратительно пахнет, потому что вы едите сырое мясо. А теперь стойте спокойно, пока я буду на вас нагружать вот это.

Ортнар заготовил кожаные мешки, набитые мясом, и двое йилан завопили под тяжестью этого груза.

– Тихо! – приказал Керрик. – Или я взвалю на вас еще больше груза. Вы похожи на ленивых неповоротливых фарги, которые за всю свою жизнь никогда не работали. За пределами ханале нас ждет много работы, и вы должны будете помогать нам. Или вы хотите идти на юг – на пляжи рождения?

После этого они замолчали, хотя Имехей сделал жест, выражающий крайнюю ненависть, когда он подумал, что Керрик изменил им. Хорошо. Немного гнева не помешало бы им. Надаске вернулся, приблизился к нише в стене и взял металлическую фигурку ненитеска, которую сделал давно умерший Алипол.

– Куда пойдем мы, туда последует и она, – твердо сказал Надаске. Керрик знаком показал согласие.

– Заверни это хорошенько и положи в мешок. А теперь останьтесь с этим устузоу до тех пор, пока я не вернусь, – сказал он, потом, повернувшись к Ортнару, он заговорил на марбакском. – Я схожу за своим мешком и оружием. Останься с этими мургу, пока я не вернусь.

– С этими? – сказал Ортнар недовольно, сжимая копье. – У них есть зубы и лапы с когтями, да еще их двое против одного.

– Они вдвоем больше боятся тебя одного, чем ты их двоих. Некоторое время вам придется побыть без меня. Мне пора.

– Мы умираем, смерть рядом с нами, – простонал Надаске. – Стоит лишь тебе переступить порог ханале, как этот устузоу проткнет нас своим копьем. Я спою свою предсмертную песню.

– Замолчи! – приказал Керрик, придавая со всей строгостью своему голосу как можно больше важности, чтобы дать понять, что старший по званию разговаривает с младшими. – Я говорю вам сейчас, и то же самое скажу ему. Мы останемся все вместе. Вы все будете слушаться меня. Вы все будете моими фарги. Он тоже будет моим фарги. А по отношению друг к другу каждый из вас будет эфенселе. Это наш эфенбуру.

Когда он то же самое сказал Ортнару, то затем развернулся на пятках и ушел. Саноне уже поджидал его, когда он вышел из ханале.

– Ты оставляешь нас, – сказал Саноне.

– Я вернусь – с Армун.

– Мы все идем по следам Кадайра. Ты пойдешь один, сам по себе?

– Ортнар идет со мной. Он хороший охотник и знает дорогу. И мы берем с собой мургу, чтобы нести провизию.

– Это хорошо, потому что я не смог бы поручиться за их безопасность, если бы ты ушел. Мы будем здесь, когда ты вернешься.

Вещей у Керрика было мало, поэтому сборы были недолгими. Неразъемное железное кольцо всегда было на его шее, а на нем висели маленький и большой ножи. Ему нужны были все меховые шкуры, которые у него были, чтобы не замерзнуть на севере. Он их аккуратно скатал, привязал к мешку и взвалил себе на спину.

Вернувшись в ханале, он облегченно вздохнул, увидев, что его маленький саммад был в целости и сохранности – хотя Ортнар стоял у одной стены, а двое йилан у противоположной. Они все с облегчением зашевелились, когда он вошел.

Весть о том, что они уходят, быстро разнеслась, и, казалось, все саску до единого собрались, чтобы наблюдать эту странную процессию, когда они вышли из ханале. Керрик шел первым, не глядя ни вправо, ни влево; двое самцов йилан тяжело шлепали следом за ним, согнувшись под тяжестью своей ноши, каждым движением тела выражая переполнявший их страх. Ортнар замыкал это шествие, всем своим видом показывая, что в этот момент он желал бы быть не здесь, а где-нибудь еще, подальше отсюда. Он, как и Керрик, нес два хесотсана на тот случай, как объяснил ему Керрик, если умрут первые два. Они прошли через весь город к северному выходу, расположенному среди полей, где паслись неповоротливые ненитески, безмятежно глядевшие на них, когда те проходили мимо. Когда они преодолели достаточно приличное расстояние от города, Керрик приказал всем остановиться. Ортнар остановился и стал ждать, а самцы упали на землю и начали корчиться, выражая тем самым рок судьбы и отчаяние.

– Лучше смерть, лучше пляжи рождения!

– Ханале – наш дом, мы должны быть там.

– Успокоитесь, бесполезные самцы, – приказал Керрик. – Отдохните, пока у вас есть возможность, потом мы пойдем дальше.

– Почему они так стонут и трясутся? – спросил Ортнар.

– Они как дети. Они до сих пор никогда не выходили за пределы города и никогда не выполняли подобной работы, как ношение мешков.

– Это не работа, – сказал он презрительно. – Они большие, омерзительные и сильные. Мы заставим их поработать перед тем, как убьем.

– Они – мои друзья, и мы не убьем их.

– Но наступит зима. Для меня это то же самое.

– Этого тоже не случится. Если посмотреть на план местности, то можно увидеть большое озеро к северу отсюда.

– Мы называем его Круглое Озеро. Я был там.

– Хорошо. Сначала мы пойдем туда – если ты захочешь продолжать путь.

Из-за жалоб Надаске и Имехея и из-за их походки, они достигли озера не раньше, чем через три дня. К югу от озера было болото, но Ортнар знал очень хорошую дорогу, которая вывела их к берегу озера.

– Здесь хорошо ловится рыба, – сказал Ортнар. – И охотиться здесь тоже хорошо.

– Все к лучшему, – ответил Керрик. – Потому что здесь мы оставим мургу со всеми запасами мяса. Дальше мы пойдем одни. Так мы пойдем быстрее.

– Мы разве не убьем их? Я не могу этого понять.

– Я не убью их – потому что это мои друзья. И они из моего саммада. Они же не просят убить тебя? Ортнар нашел этот ответ трудным для понимания.

– Но вы – тану, а они всего лишь отвратительные мургу. Я убью их для тебя, не волнуйся.

– Я в какой-то степени тоже грязный мараг, Ортнар, ты никогда не должен об этом забывать. Я вырос с ними и вижу их совсем не такими, как ты. Отгони от себя злые мысли на какое-то время. Помоги мне сделать для них это место безопасным, а затем мы пойдем дальше.

Ортнар посмотрел на мургу: один из них зевнул, и он отступил назад при виде рядов острых конусообразных зубов.

– Если это то, что ты хочешь, саммадар, тогда я помогу тебе. Но я не могу лгать и говорить, что мне это нравится, или хотя бы понять причины, из-за которых ты все это делаешь.

– Спасибо тебе за помощь, – это все, о чем я хотел тебя попросить. Теперь дай я им скажу, что решил делать.

Керрик дождался, пока визги агонии не перешли в завывания отчаяния, потом успокоил их.

– Вы Мокрые – из Океана или бесстрашные самцы? То, что вы здесь, – это возможность, данная вам, чтобы жить, чтобы быть свободными от самок и от ханале. Быть сильными и независимыми. Мы построим вам укрытие от дождя. Перед тем как уйти, мы покажем вам, как пользоваться хесотсаном, как охотиться и ловить рыбу. А когда я буду возвращаться с севера, я зайду за вами. Тем временем все, что вы должны сделать, – это остаться в живых. – Они дрожали от страха. – Самки могли бы это сделать, – добавил он со злостью.

Ортнар своим ножом нарезал веток, чтобы сделать укрытие, потом вырезал длинные шесты, чтобы на них положить ветки. Двое йилан наблюдали за ним с огромным интересом.

– Я мог бы это тоже сделать, даже лучше, – сказал Надаске. – Руки устузоу неуклюжие, даже больших пальцев у них не хватает.

– Тогда попробуйте сами, – предложил Керрик, протягивая им кремневый ножик.

Ортнар увидел, что они начали двигаться, и отпрыгнул от них, держа перед собой свой нож. Керрик вздохнул:

– Ортнар, это всего лишь их порыв построить самим себе их собственное укрытие. Я думаю, что твои способности лучше использовать, если ты возьмешь хесотсан и раздобудешь для нас свежего мяса.

– С удовольствием это сделаю, – сказал Ортнар, обрадованный, что он будет подальше от них. Надаске и Имехею тоже было так же приятно, что он ушел.

– Злой, молчаливый, – сказал Имехей. – И я боюсь каменного зуба на палке.

– Он охотится для вас, поэтому давайте быстрее закончим эту работу. Возьмите мой каменный зуб и нарежьте побольше веток. Они нам пригодятся, чтобы доделать укрытие. Но сначала я покажу вам секреты хесотсана, чтобы вы сумели защитить себя и добыть себе свежего мяса. В озере водится рыба и животные, которые живут в раковине: их легко будет поймать, если вы будете знать, как это делается.

Керрик покончил с инструкциями по хесотсану как раз перед тем, как вернулся охотник. Он знал, что Ортнар отреагирует очень агрессивно, если увидит у йилан оружие. Оружие убрали с глаз долой, в укрытие, которое было уже почти закончено. Когда Керрик давал последние наставления, он сказал:

– Вяленое мясо будете употреблять только в том случае, когда у вас не будет свежего мяса или рыбы, так как запас мяса небольшой, чтобы его хватило надолго.

– Боль – в руках, усталость – тела, – просигнализировал Надаске. Имехей в знак согласия отсвечивал разными цветами. Керрик держал себя в руках.

– Убедительно требую вашего внимания. Вы должны все делать как я сказал или вы умрете от голода. Медленная смерть, когда мышцы будут медленно истощаться, кожа будет свисать свободными складками, зубы будут гнить и выпадать…

Вопль агонии Надаске и движения покорности означали, что они приняли все во внимание.

– Этого не случится, если вы будете умны, потому что здесь вокруг для вас достаточно развлечений. Самой большой опасностью для вас здесь могут быть самки йилан, которые найдут вас, если вы не примете меры предосторожности.

Теперь он видел, что их внимание выражалось через широко раскрытые глаза и молчание.

– Вы уже слышали о птицах, которые летают и возвращаются назад с картинками. Поэтому большую часть времени вам лучше находиться в укрытии и посматривать, нет ли поблизости огромных птиц. Когда ветви укрытия засохнут, замените их новыми. Делайте все как я вам говорю, и тогда вас не найдут и не отправят снова в ханале или на пляжи.

Керрик и Ортнар ушли на рассвете, двое йилан смотрели им вслед широко раскрытыми глазами, полными страха. Однако сюда они попали по своему собственному желанию. Керрик сделал для них все, что мог; обеспечил их едой и оружием. Он надеялся, что они выучатся охотиться до того, как иссякнут запасы вяленого мяса. Если так случится, по крайней мере, у них есть один-единственный шанс, которого нет у тану. Они могут вернуться к своим. Но хватит. Он для них сделал все, что мог. Теперь ему нужно подумать о себе и о длительном походе, который им предстояло совершить. Подумать об Армун, которая была где-то на севере. Живая.

Озеро и укрытие остались далеко позади, в начале извилистой тропы, по которой они шли.

Глава 15

Ефенаббу кахалаббу хенефенсат сатханапте.

Жизнь – это противовес смерти, так же как море – противовес неба. Если уничтожают жизнь, это значит, уничтожают самих себя.

(Так сказала Угуненапса.)

Энге сплела из широких пальмовых листьев для себя укрытие, затем закрепила его между стволами деревьев, чтобы защитить себя ночью от штормовых ветров. Начался сезон дождей здесь, на побережье Энтобана, и земля под деревьями никогда не просыхала. Чтобы избежать сырости, она сделала настил из веток и теперь сидела на них, глядя в наполненную солнцем даль. Огромные разноцветные стрекозы, каждая длиной в руку, носились в воздухе перед ней – однако на них она не обращала внимания. Вместо этого она была поглощена собой, своими воспоминаниями о словах Угуненапсы, которые, несмотря на свою простоту, содержали глубокий смысл. В выдолбленной тыкве она хранила воду, которую набрала из ближайшего ручья; еще у нее была еда, которую принесли из города ее фарги. Больше ей ничего не нужно было. Она была благодарна этой возможности, что ее размышлений не прерывали. Дни стояли теплые, и не о чем было больше просить. Внутренний голос настолько овладел ее вниманием, что она не заметила, как из леса вышли Эфен и Сатсат и направились к ней. Только когда они уже стояли перед ней и их тела закрывали ярко-голубое небо, тогда она узнала их.

– Вы здесь, – сказала она, знаками больших пальцев показывая, что она желает их видеть.

– Мы принесли тебе свежего мяса, Энге, – сказала Сатсат. – То, которое лежало рядом с тобой, испортилось из-за жары.

Энге одним глазом посмотрела вниз;

– Да, так оно и есть. Я не заметила.

– Ты не только не заметила, но даже ничего не съела. Ты похудела: можно даже разглядеть твой скелет, все кости выступают из-под кожи. Есть – это значит жить.

– Я вкушала слова Угуненапсы, живую жизнь нескончаемой красоты. Но вы правы: телу тоже нужна жизнь. Расскажите мне о городе. – Она ела холодное мягкое мясо и внимательно слушала их.

– Как ты нам и говорила, мы смешались с фарги и прошлись по городу, увидели жизнь Йебейска. Через амбесед течет ручей, который пересекают множество золотых мостов, а фарги толпами собираются в амбеседе. Богатые поля, животных не счесть, в гавани – урукето – видимо-невидимо. Теплое солнце, город восторгов.

– А что вы скажете о Дочерях Жизни? Из них есть кто-нибудь в городе?

Эфен оперлась на хвост, как это сделала Сатсат, выражая этим беспокойство и неудачу.

– Сначала я расскажу о дневных событиях, чтобы таким образом объяснить события, произошедшие ночью. Дочери здесь есть, мы видели их, но не смогли поговорить с ними. Они работают в садах; сидят там, как пленники, за высокой стеной ядовитых шипов. Каждый день они приносят фрукты зверям к выходу, но уйти не могут. Фрукты забирают, а на их место кладут мясо. Там большая охрана. Мы спросили и в ответ услышали только, что внутри находятся Дочери Смерти. Больше никаких других вопросов нам не разрешили задавать и велели немедленно уходить. Когда Омал услышала это, она дотронулась до наших больших пальцев и сказала нам, чтобы это послание мы передали тебе. От них не должны скрывать правду Угуненапсы – правду ее учения, которую мы получили. Она сказала, что ты все поймешь. Потом она пошла дальше и обратилась к страже, которая побила ее и свалила на землю, а потом заперла ее вместе с другими.

Энге пришла в ужас при одной мысли о насилии, совершенном во имя жизни, но в то же время жестами выразила одобрение.

– Омал – самая сильная из нас, и она поступила так, как я бы поступила тоже, если бы обладала ее силой.

– Твоя сила-это сила, которая поддерживает всех нас, Энге. Она знала твою волю, знала, что ты пошла бы.

Поэтому она отправилась к тебе, поэтому ты не одна, кто попал в эту западню. Ты должна быть свободной, чтобы проповедовать слова Угуненапсы.

– И я, и Омал – будем освобождены. Расскажи мне об эйстаа.

– Ее очень любят и уважают, – сказала Сатсат. – Все, если это необходимо, могут прийти к ней в амбесед.

– Да, это необходимо, – сказала Энге, счищая куски мяса вокруг рта. – В дни мира я думала о словах Угуненапсы и как их смысл соотнести с нашей жизнью. Я подумала, как было бы хорошо, если бы ее учение можно было довести до сведений всех, и ответ был бы самым простым. Я спрашиваю: почему нас ненавидят и боятся? Я отвечаю на вопрос: потому что наши убеждения рассматриваются как угроза правлению эйстайи и преемственности власти, переходящей от нее ко всему городу. В ее власти находятся жизнь и смерть, и когда ее лишают власти смерти, она чувствует, как ее власть уходит. Поэтому вот что я должна сделать. Я должна поговорить с эйстаа и раскрыть ей правду слов Угуненапсы. Когда она поймет их, она станет Дочерью Жизни и обнаружит, что ее власть не ослабляется, а усиливается. Это мне надо сделать.

– Нет! – голос Эфен был воплем боли; Сатсат подражала ее телодвижениям, так как ее собственное тело извивалось, выражая отчаяние. – Нас слишком мало, а их очень много. Вас схватят и отправят во фруктовый сады, и там все кончится.

Энге сделала успокаивающие движения, выражающие доверие.

– Это говорит боль приближающейся смерти, а не сильная Эфен. Каждая из нас в отдельности не важна: но говоря словами Угуненапсы – мы есть все. Я делаю то, что должно быть сделано. Следуй за мной в амбесед, но не обнаруживай себя. Жди, наблюдай и запоминай. Если меня постигнет неудача здесь, тебе, может быть, удастся добиться успеха или здесь, или в другом городе. Теперь – пошли.

Они пошли вдоль берега, потому что это был самый удачный путь к городу. Отсюда они могли с удовольствием наблюдать за молодыми йиланами, кутающимися в море; в свою очередь, последние, стоя по пояс в воде, уставились на них широко раскрытыми глазами. Они знали много, но все же боялись неизвестной земли. Энге своими ладонями отражала разные цвета, означающие тепло и гостеприимство, но те внезапно испугались и нырнули в море. Дальше вдоль берега начинались охраняемые пляжи, и они остановились недалеко на холме, который выходил на пляжи. Это было наиболее посещаемое место, удобное для обозрения. Внизу, у подножия холма, апатичные самцы грелись на песке на солнце или беспечно лежали в воде у берега. Все это было красиво, расслабляло и давало им силы идти дальше.

Амбесед был таким, каким его описала Эфен. Поток свежей воды, легкие мосты из золотого металла перекрывали поток в различных местах, и самый красивый из всех мостов высоко поднимался, а затем опускался прямо перед эйстаа, где она сидела на почетном месте. Ее тело было разрисовано изящными рисунками, а вокруг каждого запястья были украшения из золота, выполненные по образцу, рисунок которых повторял рисунок металлических мостов.

Энге тем, кто был рядом с ней, сделала знак, чтобы они оставили ее одну; потом склонилась над водой, когда они подошли к потоку, и опустила руку в прохладную воду. Потом влажной рукой вытерла пыль с лица и предплечий, с минуту постояла на солнце, чтобы обсохнуть. Затем, высоко подняв голову, она уверенно направилась через золотой мост, чтобы предстать перед Саагакел, эйстаа Йебейска. Она стала в позу ожидания, как представитель низшего сословия перед верховной властью.

– Ты новая в моем городе, добро пожаловать, – сказала Саагакел, оценивая силу духа вновь прибывшей и в то же время отмечая признания ее авторитета той, которая имеет свой собственный авторитет. Ей понравилось это. Теперь это редко можно было увидеть, и даже лучшие из ее помощниц лишь формально соблюдают этикет – «низшего из низших» по отношению к «высшему из высших».

– Я Энге, и я прибыла сюда из Гендаши, чтобы рассказать о том, что там произошло. – У помощниц, окруживших ее, перехватило дух, когда они уловили смысл ее слов, подразумевающих смерть и разрушение. – Можно, я начну говорить?

– Говори. Все, кто сейчас здесь стоит рядом со мной, составляют мой эфенбуру, и они должны знать все, что знаю я. Вода, которая позади тебя, не случайно протекает здесь. Все имеют право перейти через этот поток, но никто не может остаться здесь, если я того не захочу. Честно говоря, хотя я склоняюсь, как дерево от штормового ветра, я чувствую, насколько твои мысли отягощены отчаянием, и разрешаю тебе говорить.

– Я обо всем расскажу. Как йиланы из Инегбана пришли в Альпесак, как они сражались с устузоу – и как этот великий город был разрушен.

Хотя Энге не умела врать, она могла представить происшедшие события в любом свете, как ей больше нравилось. Поэтому она почти до самого конца не раскрывала того, какое участие во всем она принимала сама.

– Итак, город умер. Огонь поглотил его, и все, кто был в горящем городе, погибли.

– Однако, Энге, ты здесь, не так ли? И твои последние слова означают, что ты рассказала не все. Но перед тем, как ты продолжишь, дай мне выпить из водяного фрукта, потому что у меня горло пересохло. Однажды, когда я была очень молодая, я увидела огонь и даже дотронулась до него. Посмотри.

Саагакел подняла правую руку, и со стороны окружавших их послышались бормочущие звуки, когда они увидели на одном из больших пальцев белые шрамы. А пока она показывала, остальные задавали Энге вопросы:

– Все мертвы?

– Город исчез?

– Устузоу, которые владеют огнем и говорят, и убивают?

Наступила полная тишина, когда Саагакел пожелала этого. Она отложила в сторону плод и знаками велела Энге продолжать рассказ. Все в жуткой тишине слушали то, что она говорила.

– Я уже сказала, что Вайнти была моей эфенселе, и я знаю обо всех этих событиях потому, что я была той, которая учила устузоу говорить. Я не учила его ненавидеть, однако он ненавидит Вайнти точно так же, как и она ненавидит его. Устузоу жив, жива и Вайнти. Она одна из тех, кому удалось скрыться на урукето. Если город умер, то как же будут жить без своего города йиланы, которых не поглотил огонь? – В знак согласия послышалось бормотание помощниц, но не от Саагакел, которая сидела неподвижно.

– Командир жива, потому что урукето – это ее город. Вайнти жива, возможно, потому, что она была эйстаа, а обязанности эйстаа – это ее город. Я тоже жива.

Саагакел поняла то, чего не поняли ее помощницы.

– Скажи, Энге, почему ты осталась в живых? – или я должна это сказать?

– Как хочешь, эйстаа. Ты – это город.

– Да, это действительно так. Ты не умерла, потому что ты Дочь Смерти.

– Дочь Жизни, эйстаа; вот почему я жива! Обе говорили, используя минимум движений. Помощницы в шоке и молчании смотрели на них.

– Ты слышала о наших фруктовых рощах? – Энге подала положительный знак в ответ. – Хорошо. Есть ли какая-нибудь причина, из-за которой я не должна отправить тебя туда сразу же?

– Есть все основания, эйстаа. Я знаю о Гендаши то, о чем никто из ныне живущих не знает. Я знаю об этих устузоу, которые там, и могу говорить с ними через устузоу, которого я учила – и он спас мне жизнь, хотя другие устузоу могли бы меня убить.

– Да, это представляет интерес. Но этого интереса недостаточно, чтобы тебя не оставлять в рощи. Разве ты не согласна со мной?

– Я согласна. Есть только одна причина, чтобы меня не посылать в рощи. Я знаю, что такое жизнь и смерть, и выжила там, где умерли остальные. Этим знанием и ты тоже должна овладеть, эйстаа. Я могу научить тебя этому. Сейчас ты можешь обречь на смерть любого йилана в этом амбеседе, даже твоего эфенселе. Стоит тебе только отдать распоряжение – и они умрут. Но это только половина того, что могло быть в твоей власти. Жизнь – это противовес неба. Я могу научить тебя, как овладеть властью над жизнью.

Тут Энге замолчала, ожидая ответа. Она, как и эйстаа, не обращала внимания на волнение и шум со стороны помощниц. Эйстаа молча посмотрела на Энге; ее мысли невозможно было угадать.

– Я хочу, чтобы все замолчали! – приказала Саагакел. – Я решила. Твои аргументы настолько же интересны, насколько и опасны. Ты сама об этом сказала. Существование Дочерей Смерти угрожает правлению эйстаа. Поэтому у эйстаа лишь один выбор. – Она сделала жест двоим, стоящим ближе к ней. – Схватите это дерзкое существо и проводите в рощи. В моем городе не должен распространяться мятежный дух.