Текст книги "Петербургская Коломна"

Весь день к «Генералу Алексееву» подходили буксиры и баржи с беженцами и грузами. На его палубы даже подняли три сторожевых катера. Последней пришла баржа с гардемаринами, несшими патрульную службу в городе.

14 ноября, в 10 часов утра, имевшие хоть какой-то ход бывшие корабли Черноморского флота и транспортные суда покинули Севастополь. В составе каравана из 150 вымпелов шел и «Алмаз». Начался его последний поход – поход, оказавшийся дорогой к скорбному концу и долгому забвению.

Последним видением родного берега стал для беженцев Херсонский маяк, его мерцающий огонь еще долго прощально мигал уходившим в изгнание русским людям, плотно забившим все уголки кораблей Черноморского флота. Правда, по воспоминаниям кадетов и гардемаринов, им в этот поздний вечер было не до ностальгических переживаний. За несколько дней и ночей беспрерывных погрузок и караульной службы они настолько физически обессилели, что после окончания этого беспрерывного аврала большинство из них не имели сил и желания добраться по лабиринтам огромного незнакомого корабля с темными узкими коридорами и бесчисленными горловинами до своих спальных мест в матросских кубриках. Они предпочли найти какое-нибудь подходящее место на покрытой угольной пылью палубе, под орудийными башнями или на тюках и, заснув крепким сном, отдохнуть, чтобы завтра утром все начать заново. Молодые люди, утомленные непосильной для их возраста работой, даже проспали сильнейший шторм.

Разбушевавшаяся стихия внезапно обрушилась на корабли. Казалось, что само Черное море бурно протестует, выказывая свое недовольство уходом некогда могучего Российского флота, побеждавшего врагов в легендарных исторических сражениях. Волны поглотили миноносец «Живой», нанесли существенные повреждения многим судам. Положение пассажиров было ужасным. Сильная качка изматывала их, особенно женщин и детей, многие теряли сознание. Некоторые суда в шторм дали течь, и с них в открытом штормовом море стали срочно переправлять пассажиров. По неустойчивым веревочным трапам на уходящие из-под ног палубы кораблей карабкались женщины и дети.

При подходе к проливу Босфор на корабле отказала одна из главных машин – на чужбину в изгнание «Алмаз» тащили на буксире. К Константинополю ветеран трех войн подходил под флагом Франции – страны, предоставившей возможность покинувшим Черное море русским кораблям и судам базироваться в ее территориальных водах.

На входе в бухту Золотой Рог к «Алмазу» и ведущему его на буксире кораблю подошел французский лоцманский катер и отвел их на рейд Мода у азиатского побережья Мраморного моря. Сначала командиру «Алмаза» категорически запретили поддерживать какую-либо связь с берегом. Затем всех без исключения находившихся на борту заставили пройти унизительную процедуру санитарной обработки. И наконец, В.А. Григорков получил приказ французского командования, согласно которому на «Алмазе» оставлялись только командир, два офицера и пять матросов – остальных членов экипажа и пассажиров доставили на один из стоявших на рейде французских транспортов. Вечером 18 ноября на борт корабля поднялись французские офицеры, потребовавшие сдать им замки от орудий. Они опечатали боезапас и радиорубку «Алмаза», дав понять, что корабль интернирован.

21 ноября на рейд прибыл крейсер «Генерал Корнилов» с генералом П.Н. Врангелем и вице-адмиралом М.А. Кедровым на борту. С их прибытием сразу же в корне изменилось отношение французов к беженцам и к морякам в частности. На следующий же день женщины и дети вернулись на «Алмаз», а сам корабль вместе с другими перевели на якорную стоянку в бухту Золотой Рог. С помощью специалистов плавмастерской «Кронштадт», оборудованной по последнему слову техники того времени, на нем устранили неисправности главных машин и провели командные авральные работы по подготовке корабля к походу в Бизерту – город-порт и военно-морскую базу Франции в Тунисе.

Уход эскадры назначили на 10 декабря 1920 года. Французское командование щедро снабдило каждый русский корабль всем необходимым для дальнего перехода. В назначенный день по сигналу адмирала корабли стали сниматься с якоря и покидать бухту Золотой Рог. Вечером 12 декабря в Эгейском море эскадру настиг сильнейший шторм, пришедший с северо-запада. Шторм перешел в мощный ураган, он буквально разметал суда по всему морю. 15 декабря в Ионическом море эскадра вновь попала в полосу шторма. «Алмаз» с трудом продвигался вперед – ветер и мощные волны валили корабль с борта на борт.

26 декабря 1920 года, в 18 часов 45 минут, «Алмаз» в составе отряда пришел на внешний рейд Бизерты и встал на якорь. На следующий день утром лоцманский катер провел корабль по 30-километровому каналу в военную гавань Сиди-Абдалла, расположенную на южном берегу озера Бизерта, где уже стояли на якорях несколько кораблей, пришедших сюда днем раньше.

Бизерта. Фото 1920 г.

На «Алмазе», как и на других кораблях «бизертской» эскадры, несмотря на значительный недокомплект команды и целый ряд трудностей, командир и старший офицер пытались наладить обычную корабельную жизнь – с учениями, занятиями, ремонтом и другими видами работ по корабельному расписанию. С переводом в Тулон плавмастерской «Кронштадт» корабли лишились собственной прекрасной ремонтной базы, и теперь любая поломка устранялась лишь силами экипажей с использованием имевшихся запасных частей или деталей, изготовленных корабельными умельцами.

В октябре 1921 года морской префект Бизерты получил приказ командования флотом Франции сократить численность личного состава русской эскадры до 200 человек. По этим причинам 31 октября 1921 года исполняющий обязанности командующего эскадрой контр-адмирал М.А. Беренс вынужден был издать приказ следующего содержания: «В связи с уменьшением бюджета Военно-морского министерства Франции, от которого мы зависим в настоящее время, Морской Префект имеет указание из Парижа сократить до предела численность экипажей кораблей нашей эскадры. Эти непредвиденные обстоятельства вынуждают меня уволить большую часть команд кораблей. Всем вам, принявшим участие с честью и самоотверженностью в деле сохранения для России ее национального достояния, каковой является наша эскадра, выражаю я свою глубокую признательность. Пусть вашей наградой будет сознание честно выполненного долга». Этот приказ лишил всех надежд на возможность дальнейшего сохранения корабельного состава «бизертской» эскадры и фактически ознаменовал начало ее ликвидации. Офицеры и матросы, в том числе и с «Алмаза», уходили на берег в поисках работы и больше не возвращались.

«Алмаз» ветшал и ржавел. Из-за нехватки людей, средств, деталей, смазочных материалов и краски командир не мог обеспечить на корабле должного объема ремонтных и профилактических работ. В январе 1922 года корабли эскадры лишили возможности пользоваться услугами местных доков, они теперь обслуживали только французские корабли. Начиная со второй половины января из-за отсутствия топлива работать на «Алмазе» зимой стало невозможно. Численность экипажа корабля уменьшилась уже настолько, что не хватало людей не только для ремонтных работ, но даже и для поддержания на нем элементарного порядка и чистоты.

28 октября 1924 года новое французское правительство Э. Эррио официально признало СССР. Военно-морской префект Бизерты адмирал Эксельманс приказал всем офицерам и гардемаринам эскадры собраться на борту эскадренного миноносца «Дерзкий». В полной тишине он ознакомил моряков с распоряжением правительства Франции: «Спустить Андреевские флаги, передать корабли французским уполномоченным, а самим сойти на берег…». Приказ выполнили в тягостном молчании – на бывших кораблях Черноморского флота навсегда спустили Андреевские флаги – символ величия флота России, его исторических побед. Произошло это 29 октября 1929 года с заходом солнца в 17 часов 26 минут.

Командир «Алмаза» старший лейтенант А.А. Элленбоген (вступил в командование кораблем в августе 1922 г. в связи с назначением В.А. Григоркова командиром линкора «Генерал Алексеев») сделал последнюю запись в вахтенном журнале, передал корабль французским властям, а сам с остатками экипажа сошел на берег в лагерь беженцев.

Разоруженный «Алмаз» долго ржавел в чужих водах, пока в 1934 году его не разобрали на металл. Только на потемневшей мраморной доске в морском соборе Бизерты сохранилось его имя в печальном списке кораблей, пришедших в Тунис в 1920 году. Так скорбно за тысячи миль от родной земли завершилась история заслуженного корабля российского флота.

«Алмаз» после окончательного спуска 29 октября 1924 г. Андреевских флагов с русских кораблей и расформирования «бизертской» эскадры

После завершения Гражданской войны в числе многих русских эмигрантов за рубежом оказались и бывшие офицеры крейсера 2-го ранга «Алмаз». К чести этих людей, надо сказать, что у них никогда не угасала любовь к России и ее Военно-морскому флоту. Нелегкими, а порой трагичными оказались судьбы некоторых из них. Люди, посвятившие свою жизнь идее служения российскому флоту, оказались лишенными возможности до конца исполнить свое предназначение. Без родных корней, без средств они мучительно переживали разлуку с Родиной. Некоторые в тяжелых раздумьях не раз сомневались в правильности собственного решения – покинуть Россию.

Но офицеры, воспитанные в знаменитом Морском кадетском корпусе, – люди особой жизненной закалки. В пестрой волне русской эмиграции морские офицеры всегда выделялись особой сплоченностью и корпоративностью. Везде, куда бы ни забрасывала их судьба, они, согласно вековым законам Морского корпуса, объединялись в кают-компании, в военно-исторические кружки. В эмиграции морских офицеров объединяли не только острая тоска по оставленным родным очагам, верность флоту и святому для них Андреевскому флагу, воспоминания об ушедших в прошлое годах, старых общих знакомых и друзьях, но и жестокая нужда, невозможность найти работу. И моряки всегда приходили на выручку друг другу. В каждой кают-компании существовала касса взаимопомощи, всегда помогавшая продержаться на плаву в трудные минуты жизни за кордоном. Они никогда не забывали традиционных обычаев и законов морского братства, о них всегда помнил каждый русский морской офицер.

В 1930 году, собравшись в Париже по случаю 25-летия со дня Цусимского сражения, участники беспримерного похода 2-й Тихоокеанской эскадры вспомнили ее крестный путь под флагом вице-адмирала З.П. Рожественского. Отдали дань глубочайшего уважения подвигам русских моряков, погибших в неравном бою.

Храм св. Александра Невского в Бизерте. Фото 1940 г.

Открывая торжественное заседание, председатель Всезарубежного Объединения морских организаций адмирал Алексей Иванович Русин, вспоминая героизм и подвиги отдельных кораблей эскадры, отметил умелые действия команды крейсера «Алмаз», выполнившей боевой приказ: «…ведь вот был же в нашей эскадре крейсер, Алмаз“. Пользуясь тремя хорошими машинами, он ночью, без огней, прошел полным ходом море, занятое неприятелем, благополучно прорвался во Владивосток, а его командир вернулся на родину героем, с крестом Святого Георгия Победоносца на груди. Да, кому что на роду написано! Различна и многогранна Судьба Человеков и неисповедимы пути Господни!..»

Бизерта. Разрушенные могилы русских моряков

Офицеров «Алмаза» еще долгие годы жизни в эмиграции продолжали соединять общие воспоминания, безысходная тоска по Родине, офицерская честь, верность традициям русского флота и теплящаяся надежда на возвращение домой.

Тунис, кладбище Боржель. Памятный крест русским морякам. Фото С. Васильева

Там, на чужбине, они один за другим уходили к своему последнему причалу – на заморские кладбища, занимая места в строгих кильватерных колоннах могил русских флотоводцев, боевых морских офицеров и последних гардемарин России.

Неумолимое время стирает из памяти людей подробности многовековой давности, эпох, наполненных потрясениями и историческими событиями. Хочется верить, что имена офицеров Российского морского флота, в том числе и тех, кто служил и воевал на крейсере 2-го ранга «Алмаз», останутся в истории России и людской памяти.

Послесловие

Вот наконец-то и завершилось мое «частное расследование». Эта длинная история началась несколько лет тому назад, когда в один из осенних вечеров я совершенно случайно приобрел в букинистическом магазине на Литейном проспекте три старых открытки, на лицевой стороне коих прекрасно сохранились короткие таинственные тексты. История поисков ответов на них погрузила меня в приятные хлопоты и, по правде говоря, принесла не только радость и удовлетворение, но и некоторое чувство горечи от того, что не все, к сожалению, выяснено и до конца исследовано. Успокаивая меня, старые маститые краеведы заявили о вполне возможном продолжении работы, ибо это одна из замечательных сторон жанра научного поиска, заставляющего в дальнейшем продолжить исследования и получить исчерпывающие доказательства для разгадки той или иной тайны.

Выдающийся мастер научно-популярного жанра Ираклий Луарсабович Андроников справедливо считал, что «в принципе сюжетом повествования о поиске, который иные иронически называют „занимательным литературоведением", может стать разгадка любой тайны – научной, исторической, но обязательно при двух условиях. Если разгадка сопряжена с преодолением трудностей. И второе – если в основе интересной фабулы лежит общественно значимая проблема». В правоте подобного заключения я убедился в самом начале своей работы над разгадкой таинственных посланий из различных точек земного шара, расположенных за тысячи километров от российской столицы и Офицерской улицы – места жительства таинственного адресата, «Ее высокородия Анны Андреевны Михайловой». Преодолевая трудности, подобно детективу, я пытался обнаружить ключи к раскрытию тайны старых почтовых открыток. Обнаруживал постепенно даже мельчайшие факты, связывал их между собой, строил умозаключения, ведущие от частных наблюдений к общим выводам. Пришлось пережить и неудачи, и радости, удалось встретить на пути своих розысков множество замечательных и отзывчивых людей, бескорыстно помогавших мне.

Полагаю, что полученные в итоге материалы в определенной степени представляют общественное значение, ибо, несомненно, дадут читателям, особенно молодым людям, новые знания о части истории нашей Родины и обогатят их память.

Сам же процесс исторического поиска захватывает, дает минуты огромной и светлой радости, особенно тогда, когда вдруг делаешь для себя даже небольшое открытие или находишь факты, подтверждающие твою версию поиска. Подобная работа в буквальном смысле слова «затягивает», побуждает к действиям, дальнейшим попыткам по разгадке тех или иных тайн. Мало того, «занимательное литературоведение», незаметно для исследователя, дает ему фантастическую возможность не только ощущать ушедшие в прошлое эпохи, но и как бы проживать некоторое время в их необычной для него обстановке, в которой жили, творили, воевали и любили герои моей книги. Благодаря им я словно оказался в атмосфере давно ушедших лет, жил с ними одной жизнью, ходил с ними по старым петербургским улицам, посещал их дома, поднимался вместе с моряками на палубы боевых российских кораблей. Я сопереживал их удачам, радостям и горю. Проследил нелегкие судьбы наших моряков, в которых им все было отпущено полной мерой: победы, поражения, известность, личные потрясения и великие национальные трагедии. Многим пришлось на чужбине доживать свой век, надеясь до последнего часа на возвращение к родным очагам. Эти люди стали мне близки и дороги.

Ранее немые названия улиц, старинные здания, названия кораблей и имена наших предков заговорили, обрели свою историческую значимость, раскрыли маленькие и большие тайны давно отшумевших времен. Три простые и, казалось бы, невзрачные почтовые открытки, годами лежавшие в чьем-то старом альбоме или комоде, воскресили забытые подробности почти вековой давности. Всего три почтовых открытки с краткими текстами и с неразборчивой подписью отправителя… Но именно они послужили поводом для воссоздания малоизвестных эпизодов из жизни наших героев, каждый из которых в определенной мере влиял и на события ХХ века. Без этих людей трудно понять Петербург, его историю и душу.

Взаимосвязь личных судеб с Историей неразрывна. В суете буден мы иногда явно не ощущаем этого (или не задумываемся?).

Занимаясь розысками, я испытал чувство сопричастности к своим героям, мне стало дорого все, что они оставили после себя, с чем они соприкасались при жизни.

Меня, жителя нашего прекрасного города, с которым я пережил многое, в том числе и тяжелые дни фашистской блокады Ленинграда, вело чувство памяти – чувство нравственного долга по удержанию связи со своими истоками, предками, согражданами. На Руси всегда свято почиталась память предков. Обычай этот издревле формировал целые поколения русских людей в духе патриотизма, любви к ближним и глубокого уважения к согражданам, к тем, кто своим трудом и жизнью созидал историю Российского государства.

Всем нам не делает чести периодическое разрушение по конъюнктурным соображениям собственной памяти, обречения наших предков на забвение. С нашего молчаливого согласия вычеркивались целые пласты истории, ровнялись ножом бульдозера последние пристанища ушедших в вечность поколений русского народа. Мы не понимали или не хотели понять, что, разрушая святыни «проклятого прошлого», мы безжалостно рушили идеалы нашей жизни, наивно полагая, что и без национальных святынь, передающих дух и мысль предшествующих поколений, способны достаточно воспитывать потомков.

Сейчас мы начинаем сознавать, сколько поистине великих граждан России мы упорно старались вычеркнуть из истории, насильно отбрасываем от себя прошлое, не понимая при этом, что это прошлое – хорошее или плохое – наше прошлое, без которого нет и не может быть будущего нации и великой России.

Сегодня с искренним покаянием следует признать, что за долгие годы мы разбросали массу камней на своей земле, разрушивших плоды трудов наших замечательных предшественников. Слава богу, наконец-то пришло время их собирать… Наступила эпоха, о которой давно мечтали наши земляки, надеясь на лучшие времена и на жизнь в обновленной

России. Как современно и обнадеживающе звучат сейчас слова поэта Иосифа Уткина, написанные им много лет тому назад:

 
Тяжелое – забудется,
Хорошее – останется,
Что с Родиною сбудется,
То и с народом станется.
 

Основная литература

Абызова Е.Н. Модест Петрович Мусоргский. М., 1986.

Аллер С.И. Руководство к отысканию жилищ по С. Петербургу, или Адресная книга. СПб., 1822, 1824.

Алянский С.М. Встречи с А. Блоком. М., 1972.

Анненков Б.П. Дневник моих встреч. Л., 1991.

Баренбаум И.С., Костылева Н.А. Книжный Петербург-Ленинград. Л., 1986.

Бекетова М.А. Воспоминания об Александре Блоке. М., 1990.

Бенуа А.Н. Мои воспоминания. М., 1993.

Биография и творчество в русской культуре начала XX века // Блоковский сборник IX: Памяти Д.Е. Максимова. Тарту, 1989.

Блинов А. Улица Декабристов // Блокнот агитатора. 1972. № 36.

Блок А.А. Записные книжки. М., 1965.

Весь Петербург – Весь Петроград – Весь Ленинград. 1892–1934.

Волк С. Подозрительная открытка // Огонек. 1958. № 38. Воспоминания князя Мещерского А.В. М., 1901.

Всеобщая адресная книга С.-Петербурга. В 5-ти отделениях. СПб., 1867–1868.

Вяземский С.М. Домашний исторический архив // ЦГАЛИ СПб. Ф. 118, Оп. 1, Д. 831–836.

Галанина Ю.Е. Очерк А. Блока «Сограждане» // Блоковский сборник. IX. Тарту, 1989.

Георг И.Г. Описание Российско-Императорского столичного города С.-Петербурга. СПб., 1794.

Грабарь И. Письма. Л., 1970.

Греч Н.И. Весь Петербург в кармане. СПб., 1851.

Дальская Л.М. Из воспоминаний о моем отце // Нева. 1992. № 1.

Дандре В.Э. Анна Павлова. Берлин, 1933.

Добужинский М.В. Воспоминания. М.: Наука, 1987.

Забинкова Н.Н. О моем отце // Краеведческие записки. Вып. 4. СПб., 1996.

Зарубин И. Альманах-путеводитель по Санкт-Петербургу. СПб., 1892.

Засосов ДА., Пызин В.И. Из жизни Петербурга 1890–1911 гг. Л., 1991.

Зуев Г.И. Крейсер «Алмаз» // Гангут. 1994. № 7.

Зуев Г.И. История крейсера «Алмаз» // Аврора. 1996. № 9-10.

Зуев Г.И. «Охрану пути следования 2-й Тихоокеанской эскадры возложить на коллежского советника Гартинга» // Гангут. 2000. № 25.

Зуев Г.И. «В доме сером и высоком.» // Родная речь. 2000. № 2(9).

Зуев Г.И. «О такой квартире я мечтал всю жизнь!» // Нева. 2000. № 4.

Зуев Г.И. Дом-сказка // Нева. 2001. № 11.

Зуев Г.И. Адрес мой – Владивосток, крейсер «Алмаз». СПб., 2002.

Зуев Г.И. «Повелением Екатерины Вторые.» // Нева. 2002. № 5.

Зуев Г.И. Воксал в Нарышкинском саду. // Нева. 2002. № 12.

Зуев Г.И. Дома и люди Офицерской улицы. СПб., 2003.

Зуев Г.И. Съезжий дом второй Адмиралтейской части. // Нева. 2003. № 11.

Зуев Г.И. Отмеченный особым доверием и чрезвычайными полномочиями. // Нева. 2004. № 4.

Зуев Г.И. «Ее высокородию Анне Андреевне Михайловой» // 2004. № 2.

Зуев Г.И. Вдоль канала Грибоедова. М.; СПб., 2006.

Зуев Г.И., Кузнецов Л.А. Крейсер II ранга «Алмаз». СПб., 2006.

Иванов А.Ю. У старого верстового столба. СПб., 1992.

Известия Санкт-Петербургской думы. 1866–1900 гг.

Исаченко В. Улица Декабристов // Диалог. 1987. № 19–20.

Исаченко В.Г. Зодчие Петербурга второй половины XIX века. Л., 1985.

Исаченко В.Г. и др. Архитекторы-строители Петербурга-Петрограда начала XX века. Л., 1992.

История советского театра. М., 1933.

Кириков Б.М. Архитекторы-строители С.-Петербурга середины XIX – начала XX века. СПб., 1996.

Китнер Ю.И. С. О. Китнер – ламповый мастер // Краеведческие записки. Вып. 5. СПб., 1997.

Кишкин-Жгерский В. Коммерческий указатель города С.-Петербурга на 1831 год. СПб., 1830.

Краеведческие записки. Вып. 3. СПб., 1995.

Красавская В.М. Анна Павлова. Л.; М., 1964.

Крыжицкий Г.М. Мамонт Дальский. Л.; М., 1965.

Крыщук Н.П. Открой мои книги (Разговор о Блоке). Л., 1986.

Кузьминская Т.Д. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. М., 1986.

Курбатов В.Я. Петербург. СПб., 1913.

Куферштейн Е.З., Борисов К.М., Рубинчик О.Е. Улица Пестеля – Пантелеймоновская. Л., 1991.

Литературные памятные места Ленинграда. Л., 1968.

Лихачев Д.С. Книга беспокойств. М., 1991.

Лукомский Г.К. Старый Петербург. Пг., 1917.

Лукомский Г.К. Современный Петроград. Пг., б/д.

Мандельштам О.Э. Египетская марка. Л., 1976.

Минченков Я.Д. Воспоминания о передвижниках. Л., 1963.

Михневич В. Петербург весь на ладони. СПб., 1874.

Николаева Т.Н. Театральная площадь. Л., 1984.

Нистрем К. Книга адресов С.-Петербурга на 1837 год. СПб., 1837.

Нистрем К. Адрес-календарь С.-Петербургских жителей. СПб., 1844. Новое о Репине. Л., 1969.

Памятники архитектуры Ленинграда. Л., 1969.

Петров П.Н. История Санкт-Петербурга. СПб., 1885.

Пилявский В.И. Джакомо Кваренги. Л.: Стройиздат, 1981.

Пилявский В.И. Архитектурный путеводитель по Ленинграду. Л., 1971.

Пунин А.Л. Архитектура Петербурга середины XIX века. Л., 1990. Путеводитель по Петербургу. СПб., 1903.

Пушкарев И. Описание С.-Петербурга. 1839.

Пыляев М.И. Старый Петербург. СПб., 1889.

Раймерс С.С. Петербургская адресная книга на 1809 год. СПб., 1809. Сомов К.А. Письма. Дневники. М., 1979.

Табель домов и улиц города С.-Петербурга. 3-е изд., 1883; 4-е, 1888. Табель домов С.-Петербурга. СПб., 1879.

Трухановская Н.В. Павлова в жизни и на сцене // Встречи с прошлым. М., 1983.

Успенский Л. Записки старого петербуржца. Л., 1970.

Цылов Н. Атлас 13-ти частей С.-Петербурга. СПб., 1842.

Чернышевский А.Г. Воспоминания современников. М., 1982.

Чирейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л., 1989.

Шелгунов Н.В., Шелгунова Л.П., Михайлов МЛ. Воспоминания. Л., 1967.

Школьник Б.А. Мандельштам в Петербурге. Л., 1961.

Шредер Ф. Новейший путеводитель по С.-Петербургу. СПб., 1820.

Шубин В.Ф. Поэты пушкинского Петербурга. Л., 1985.