Текст книги "Фантастиш блястиш"

О, в этом зрелище было сиюминутное счастье Алексея.

– Подумала, тебе понравится, – сказала женщина.

– Мне нравится, – ответил мужчина.

Признание заставило журналиста нервно сглотнуть. Он опустил глаза ниже. Сердце забилось чаще. И в мозг влетела очередная картинка…

«Вау!»

Чёрные трусики из плотной ткани, испещренные как решето, чёрные чулки, длинные чёрные перчатки из бархатной ткани, браслет из поблёскивающих камней на левом запястье…

«Поверх чёрного бархата эти камни ложатся идеально!»

Алексей сделал шаг вперёд.

– Нет-нет.

– В смысле?

– Я здесь не для этого.

– А для чего?

Мужчина ещё раз оценил то, на что натыкались его глаза. Чуть погодя он выдал следующее:

– В моей башке стереотипы таковы, что подобные наряды подразумевают секс.

Она не сказала ему:

«Фу!!!»

И также не было позерства и жеманства.

– Я хочу сделать тебе приятное.

«О, это точно то, о чем я думал!» – слова витали в голове, Алексей витал в облаках.

– Секс в этом случае будет определенно приятен.

– А как же большее?

– Большее?

Желание у него было. Но для журналиста, который всегда апеллировал к фактам, оно было известной и вполне устоявшейся вещью…

«Секс, совокупление, членовведение…».

О другом он не знал. Другому его не учили.

«В этом никогда не было необходимости», – кто-то внутри животного существа пытался яростно оправдаться, – «Нам и так хорошо».

А в словах это выразилось так:

– Я просил о большем?

И был ответ. И содержание этого ответа мало чем отличалось от задавленного голоса изнутри.

– Может тебе просто никогда не предлагали, и ты по собственной наивности решил, что так в порядке вещей.

Женщина замолчала. Ее сдержанно-приветливая мимика и умиротворяющий блеск в глазах были красноречивее любых развёрнутых речей. И это злило. Это злило сильнее всего. Но хуже всего была боль.

Она была в сердце, в голове, в руках и ногах… И все это болело от осознания горькой правды.

– Проклятый феминизм!

А как ещё мог прореагировать Алексей Казанский?!

«Сука!!!»

О, гнев для него всегда был самым лучшим аргументом. Но сегодня с ним не стали спорить. Сегодня с ним согласились.

– Ты прав, – робко и уязвлённо сказала женщина, что стояла перед ним в этой странной сауне, одетая в сексуальное белья, но не обутая, – все эти женщины, которых ты видишь на улице – злобные крашеные грымзы. Они не способны удовлетворить мужчину…

Только вот Алексей не хотел податливости. Ему хотелось ярости. Прямо сейчас ему хотелось величайшего безумия. Так что он едва не завопил, сверля ее глазами:

– А ты способна?

– Да.

– Считаешь себя особенной?

– Да.

Что-то и впрямь было особенно в этой женщине. Но сейчас Алексей не желал изысков. Его инстинкт требовал малого – выпустить кровь самонадеянной кокетке. Только вот ножа под рукой в этот раз не оказалось. И тогда он продолжил диалектический спор:

– Ты что гейша?

– Нет.

– Тогда кто? Чистая шл…ха?

– Тоже вариант.

Несмотря на вскипевшие противоречия, Алексей все же сделал шаг вперёд, потом ещё… И вот уже тыльная сторона его ладони скользит по шей, по плечу…

– Хочу, чтобы ты встала на колени и взяла в рот.

– А что потом?

– Я кончу тебе в глотку.

– И все?

– А этого мало?

– Да, мало.

Лицо Алексея скривилось. Злоба, ненависть и страх… Порой их так сложно различить и так легко перепутать.

– Вам бабам всегда чего-то не хватает.

– Возможно. Но сейчас речь не о бабах. Сейчас речь идёт о тебе.

Усмешка. Но за ней все ещё прятался страх.

– Меня все устраивает.

Он упорствовал. Он шла наперекор. Ее рука коснулась его руки. Глаза разбежались, потом снова встретились.

– Ты уверен?

– Более чем.

– Позволишь?

Алексей хотел бросить ей с издевкой:

«Валяй!», – но не сделал этого.

Он был слишком горд даже для мелочей. А вот девушка не была гордой. Без слов и промедлений бархат ее перчатки заскользил по его небритой щеке.

– Будь моим, – сказала она.

Ее рука сползла ниже: легонько прошлась по шее, коснулась подушечками пальцев ключицы, аккуратно взялась за воротник рубашки…

– Ты милый, но слишком напряженный. Будто ты в любой момент готов броситься в бой.

– Наверное, ты права.

– Бывает и так.

Ее слова звучали так близко и так тесно переплетались с ароматом духов и женского тела, с игривым и трудно уловимым движением детально прокрашенных ресниц и заинтересованных в чувственности губ. И дыхание… Оно тоже существовало очень близко и напоминало то ли об арбузах, то ли о тыкве…

«Странная ассоциация», – заметил Алексей.

Но играл он в совсем другую игру…

Одна пуговица, вторая, третья…

Алексей хотел было воспротивиться. Ему хотелось восстать против женщины, пытающейся научить его чему-то новому. Но пуговицы продолжали вылетать из петель.

«Четыре, пять…», – скороговорка исчисления звенела в голове тягучим набатом.

И острое желание сорвать с себя женские руки становилось все более невыносимым на каждой следующей цифре.

«Я хочу разорвать эту суку на куски!»

Но руки двигалась то вверх, то вниз.

«Тварь!!!»

Мысли метались из стороны в сторону.

«Святая!»

И вот девушка закончила с пуговицами. Но ее старания на этом не закончились. Катя пошла дальше. И тогда мечта о ее долгой и мучительной смерти неожиданно стала для Алексея самым сокровенным и самым желанным сюжетом. Но голос в голове сказал:

«Ты разрешил ей это сделать. Так в чем проблема?»

Голос остановил его злобу и утоптал поглубже жажду крови.

«Нет никаких проблем».

Алексей стоял и смотрел поверх красивых ресниц. Алексей старался выглядеть смирным. Он будто пытался раствориться в месте, где был душ, где был красноватый свет и парилка, и массажное место.

В один момент его глаза наткнулись на большой флакон с массажным маслом. На нем была какая-то этикетка.

«Листочки или цветочки? Ты хочешь отвлечься от главного! Ты хочешь отвлечься от живого человека, который думает и чувствует. Он стоит перед тобой. Смотри же на него! Будь с ним!»

Каким-то невероятным чудом в голове у журналиста появился новый хозяин. Но даже его крики не смогли изменить положение вещей.

– Я тот, кто я есть, – вырвалось из Алексея.

– Отлично.

Женщина не собиралась спорить. Она уже давно отодвинула отворот рубашки. Ладонь блуждала по груди, игралась с сосками, спускалась на живот…

Алексей пытался заставить себя одеревенеть. Его идея «фикс» хотела продолжать доминировать.

«Сосредоточься на мелких деталях», – эта его безумная самозащита требовала своё.

И серый расплывчатый взгляд искал лампочки, дающие красноватый цвет. Ещё он искал тайные знаки в щелях между кафельной плиткой и нечто другое, даже несуществующее…

«Они спасут! Они помогут!»

Но как ни старался Алексей, молодая красотка все равно была реальнее всего прочего. Она касалась, она дышала, она шептала…

– Будь собой…

«Но что это значит!?» – дикий звериный вой сотрясал череп Алексея.

– Что это значит?..

Девушка была безразлична к тем обессиленным стонам, что стекали с пересохших губ мужчины. Она не могла от них испугаться. Она не могла им порадоваться. Такие понятия не принадлежали ее миру.

«Я человек и он тоже человек», – утверждала она.

– Я рядом.

«Так просто и так сложно?»

– Ты рядом…

В ещё одном порыве отчаяния журналист стал смотреть на плинтус… или это был совсем не плинтус. Он был похож на тот элемент декора, что фиксировался у пересечения пола и стен, а этот был почти такой же, но по границам потолка…

И красный свет…

И ярость от ощущения прикосновений…

– Дыши, дыши…

«Она знает о моих чувствах?»

Алексей удивился. Он очень удивился.

«Как кто-то может знать о моих чувствах?» – журналист задумался.

Только вот времени думать и гадать не было. Ведь обстоятельства были такими, что происходящее с ним не имело пауз и передышек.

Одно перетекало во второе и тут же появлялось третье. Так что едва внезапное удивление нахмурило брови журналиста, женское творчество уже сделало очередной виток экспрессии.

– Давай-ка…

Катины руки схватили рубашку Алексея в области плеч, немного подтянули вверх, а потом стащили вниз по лопаткам. Особого труда здесь не понадобилось. Девушка было лишь немного ниже мужчины. А ещё стоит упомянуть, что анатомически она являлась идеальным партнером для Алексея.

– Теперь манжеты…

С рубашками всегда сложно!

– Опа…

Так журналист остался без рубашки. Его голый торс и проступающие мышцы брюшного пресса теперь можно было рассмотреть в деталях и без преград. Однако девушка смотрела не на тело. Она смотрела в глаза.

– Уже не понадобится, – заключение прозвучало как приговор.

Не уводя взгляда в сторону, Катя скомкала снятую с мужчины рубашку и кинула наугад. Далее ее руки не бездельничали. Было короткое движение указательным пальцем по обнаженной грудине нового знакомого. И вот прозвучали слова:

– Продолжение следует.

А выражение ее лица провоцировало. Милый носик, блестящие глазки, сочные губки, щёчки, которые хочется откусить…

«Плоть всегда берет своё!» – это был лозунг желания мужчины.

Алексей долго стоял. Он долго терпел прикосновения наглой женщины.

«А долго ли?» – задней мыслью журналист попытался оценить утраченное время, – «Минут пять. Может чуть больше».

Но для него это было как вечность.

– Хватит. Достаточно. Я хочу.

Казалось бы, мужчина произнёс не связанные между собой слова. Но лозунги, а также боевой клич именно так и выглядят.

– И что? – спросила Катя.

Она снова не испугалась. Скорее в ней прибавилось игривости и озорства. И это естественно только больше спровоцировало Алексея.

– Сука! – прошипел он.

В один кулак он схватил женское запястье, в другой – тонкую женскую шею.

– Сука…

Это было ещё раз, для непонятливых…

Чувства, адреналин, гормоны – все кипело в журналисте. И в страстном порыве, которым была попытка очистить себя от отравляющей похоти, он попытался развернуть женскую фигуру и наклонить вперёд. В его фантазирующей голове это событие уже свершилось понятным способом. Но не в жизни. В реальном мире мышцы женского тело напряглись и уперлись упрямей барана.

– Нет! – сказала женщина.

– Нет?

– Нет.

Глаза Алексея стали бегать в стойком недоумении.

– Но почему?

– Это не секс, это чувства.

Мужчина отпустил запястье.

Мужчина отпустил шею. Но шагов назад, то есть шагов к «будуару» он не сделал.

– И что я должен сделать?

– А чего ты хочешь? – и снова ее глаза-искорки играли с ним.

«Чего я хочу? Хороший вопрос…».

Алексей посмотрел мимо женщины.

– Мыться!

Это прозвучало как озарение. Оно показало путь. Чуть после появилось решение.

– Подвинься, – попросил Алексей.

Но девушка не шелохнулась. Она удивилась. Ее левая бровь изогнулась, голова слегка склонилась вправо. Правый глаз прищурился.

«Она ждёт?»

– Чего ты ждёшь?

Никакой реакции. Все та же поза головы и тела.

«Ну и хрен с тобой!»

Алексей аккуратно подвинул Катю и ее сексуальный наряд, а затем без особого напряга зашагал к душевой кабинке. Катя осталась за его спиной.

Одиннадцать шагов – таким был его скромный недолгий путь до душевой кабинки. Предметы и детали все ещё находились на тех самых местах, где были раньше. Полотенце на крючке, зеркало на перегородке, прогрессивная ручка на смесителе.

«Больше никаких слов», – решил Алексей.

Рубашки уже не было. А избавиться от штанов, ботинок, носков и нижнего белья было проще простого.

«Это намного проще, чем терпеть эти муторные прикосновения чудаковатой женщины!»

Превратившись в голого человека, Алексей совершил короткий рейд до мусорного контейнера, чтобы сунуть в него свою устаревшую одежду. Затем он вернулся в душевую кабинку. Девушка Катя все это время существовала где-то на заднем фоне. Она не попадала в поле зрения. Но журналист был уверен в её незримом присутствии.

– Щч-к…

Поворот рукояти не обошёлся без щелчка…

Короткий миг ничего не происходило. Алексей взглянул вверх. И тут ему резко брызнуло в лицо.

«О-хо-хо!» – для него это была приятная неожиданность.

И вот капли сплошной непроницаемой стеной полились на его тело. Это был большой стройный поток нужной температуры. Он падал на макушку головы и на плечи, а потом растекался по поверхности тела, огибая выпуклости и заполняя ложбинки.

– Приятно, – попытался сказать Алексей.

Но вода попала в рот и слова не продвинулись дальше языка.

А уйти из-под потока воды он не хотел и не пытался. Слишком приятны были прикосновения воды, чтобы отвлекаться…

Журналист наслаждался процессом три-четыре минуты.

«Супер!!!» – говорили чувства.

«Супер!!!» – говорило тело.

И вдруг Алексея поразила мысль:

«Так почему же вода может ко мне прикасаться, а женщина нет?»

Нет! Это была не мысль. Это была самая настоящая молния. И, будто ошпаренный ее разрядом, Алексей тотчас выскочил из-под душа.

– Чёрти что… – сорвалось с его губ, пока руки старательно протирали глаза.

Зрение нормализовалось быстро. Алексей посмотрел вперёд. Там душ все ещё работал. Вода равномерно падала вниз и исчезла в сливном отверстии.

«Что это было?» – задался вопросом мозг журналиста.

Ему было сложно оценить произошедшее. Только что было очень хорошо, а потом ощущения резко поменялись. Алексей поёжился.

«Это вода испаряется с моего тела или есть другие причины?»

– Все дело в том, что творится у тебя в голове, – раздался голос позади него.

Алексей обернулся. Там стояла Катя.

– Опять ты? – спросил человек, которому не удалось нормально помыться.

Впрочем, как он ни старался, прежней злобы и ярости в его словах уже не было.

– Я хочу помочь.

Журналист перевел взгляд на руки девушки. В её ладонях было вспененное мыло.

– Ты же хочешь этого.

Ее слова звучали как аксиома.

– Я хочу?

– Мы все этого хотим.

На ее лице не было ни улыбок, ни гримас. Лишь остро заточенная чуткость и обильно источаемая одухотворенность.

«Откуда такие эмоциональные проявления нарисовались у торгового менеджера магазина?» – загадочная история поразила Алексея своим содержанием.

И тут к нему внезапно пришло осознание, что Катя стоит перед ним полностью обнаженной.

«Как так?» – это была следующая загадка.

Но при всём при этом Алексей не был в обиде.

Он радовался, что наряда уже нет. Принцип новизны к этому моменту себя исчерпал. И теперь наряд мог восприниматься лишь как нелепость. И все же…

– А куда делся твой наряд?

Он не мог не спросить.

Она не могла не ответить.

– Стал ненужным.

– А что нам нужно?

Двое стояли. Двое смотрели друг на друга. Двое ждали. И был этот вопрос как провокация с позиции мужчины. Его задачей было сдвинуть равновесие вперёд. И тогда женщина ответила:

– Только мы сами.

Скромная искорка дружелюбия была реакцией Алексея на эти слова. Она поселилась в углу правого глаза. Но действий с его стороны не было.

«Я не обязан», – думал он.

И он ждал. И искорка желания и дружбы сообщила об его ожидании девушке Кате. Она тоже не была обязана что-либо делать. Ее роль не имела ничего общего с ролью служанки. И все же ее путь лежал к услужению.

– Такая сегодня игра.

Она наконец-то вернула улыбку своим губам. И плавно покачивая бёдрами, ее тело продвинулось вперёд к своему господину.

– Ты можешь убегать, но все равно в итоге вернёшься к тому, от чего ушёл.

Ее рот приоткрылся в тяжелом дыхании. Из-под влажных чувственных губ показались острые белые зубы.

– Хочешь меня съесть? – усмехнулся Алексей.

Катя не ответила. Встав на цыпочки, она почти достигла его уровня.

Долгую минуту девушка пыталась утонуть в его глазах. Затем она изогнула спину по-кошачьи и плавным медленным маневром прошуршала своей щекой по щеке мужчины.

К конечной точке она едва заметно задержалась, а потом опустилась на пятки. Ее ладони приземлились на мужскую грудь.

И тут же начались круговые движения. Алексея не передернуло: ни от прикосновений, ни от пенящегося на влажной коже мыла.

– Как?

– Отлично. Ты успела согреть его в своих нежных ладошках.

Наверное, комплемент прозвучал в излишне слащавой манере. Поэтому девушка вздорно показала кончик языка, после чего вращательное поглаживание перекинулось на плечи и боковую поверхность торса.

– Ты знаешь, что делаешь.

– Если бы не знала, то не стала бы предлагать.

– Это хорошо.

Алексей входил во вкус. С каждым новым прикосновение он пытался вобрать в себя как можно больше чужого тепла. Сначала ему не был понятен принцип. Потом стало ясно, что по его коже не просто скользит гомологичная субстанция, что происходит нечто большее, чем можно понять и записать на бумаге.

«Энергия?»

– Это энергия?

– Мне больше нравится называть это чувствами?

– Почему? Это же глупо.

– Думаешь?

– Мне так кажется.

– Почему?

– В этом случае понятие никак не соотносится с содержанием.

– А это важно?

– Да.

– Для кого?

– Для меня.

– Но не для Вселенной. Она абсолютно безразлична ко всем желаниям и надеждам.

Она сама большое-большое желание.

Ничего другого она не признает.

Длинный-длинный диалог между мужчиной и женщиной все-таки закончился. И тогда Алексей подумал:

«А что если?»

И это не было вопросом. Это было сигналом к действию. Слегка согнув ноги в коленях, он обхватил женское тело руками и бросил к себе на плечо.

– Что?.. Что ты делаешь?!..

Девушка пыталась издать крик возмущения. Но пока она собиралась, Алексей уже донёс ее до душевой кабинки. Он поставил ее под ласкающий шквал тёплой воды. Он поправил рукой быстро намокшую прядь волос, что упала девушке на глаза.

Шло время…

Он смотрел ей в глаза и вместе с потоками льющейся воды скользил всей своей душой по ее коже.

– Мы пройдём через это вместе, – пообещали его слова.

3

– Э-э!.. Че за фигня?!..

Некто внезапно сделал медвежью услугу. Некто внезапно включил в помещении обычный белый свет и тем самым нарушил сюжет интимности, достигнутый большим чувственным трудом.

– Ах вы, твари…

Алексей только-только успел расслабиться. Все эти прикосновения, поглаживания, поцелуйчики… Он лишь начал чувствовать эффект от скольжения мягких пальцев по лопаткам…

А тут какой-то гад начал орать во всю матерную глотку…

– Проб…ядь ты е…анная!..

«Очень некультурно!»

Алексей медленно приподнял лицо с массажного ложа и вяло посмотрел вперёд. Он не мечтал увидеть источник крика, но просто хотел, чтобы тот исчез. Однако не все мечты сбываются. Там, куда смотрел расслабленный журналист, все же стоял некий мужчина.

– Ты кто? – спросил Алексей, слегка зевая.

Мягкие пальцы продолжали скользить вдоль позвоночника. Для них крики не являлись помехой. А значит, и у журналиста не было повода напрягаться. Другое дело незнакомец…

– Кто я?!

Глаза сверкали, слюна летела во все стороны…

– Кто я, п…дор ты гнойный?!

Эта реплика недовольства была очень злой, но все же представляла собой лишь верхушку айсберга. А за этой образной верхушкой стояли багровое лицо и побелевшие кулаки. И они были куда более реальной угрозой.

– Сейчас ты, п…дрила, у меня получишь!

«Этот человек не хочет разбираться в ситуации и искать консенсус?» – так обобщил ситуацию тот, кто был сведущ в журналистике.

Но ситуация ситуации рознь. И вроде бы Алексею стоило напрячь извилины и здраво оценить угрозу. Только вот прикосновения дамских пальчиков были невероятно приятны. Все прочее меркло, казалось ненужным и неуместным.

И вот ненужный и неуместный человек бросился в атаку…

«Черт, у него кажется своя правда!»

Кривые желтые зубы, загрубевшая прыщавая кожа лица…

Отнюдь не красавец замахнулся рукой на журналиста. Впрочем, ещё не было поздно. Алексей мог спокойно увернуться, отстраниться, стать недоступным для нападения. Ему также можно было самому нанести удар промеж двух озлобленных глаз.

Но ни на что из указанного в списке не было доступных сил у журналиста. Его тело равномерно растеклось по массажному столу. Его тело не хотело двигаться. Оно не желало шевелиться. Тело лениво вручило себя судьбе.

– Бл…

Кончик ногтя резко и больно оцарапал ухо Алексея.

– П…дарас ты еб…нный!..

Но возможно тело журналиста не ошиблось, избрав стратегию ненападения…

– Пах! Барах! Пах!

Струйка красной жидкости брызнула Алексею в лицо. Он поморщился.

– Замечательно, – прозвучало в этом случае слишком позитивно.

Алексей сплюнул, утёр лицо тыльной поверхностью ладони…

– Отвратительно.

После его взгляд начал скабрезно изучать новую сцену из жизни. Взгляд немного радовался. Взгляд немного смеялся. Но в целом все было уныло и печально.

– Картина Репина «Приплыли»…

Голова журналиста повернулась в сторону человека, продолжавшего делать ему тантрический массаж. Тело при этом приподнялось на левом локте.

– Как тебе? – спросил Алексей у женщины.

Улыбка медленно расползалась по губам.

– Вот идиот! Правда?

Но смеха не было. Ситуация не позволяла журналисту продолжать смеяться. Он понял этот лейтмотив интуитивно. Или же значение имели женские глаза размером с пятак, которые предупреждали о необходимости избирательного подхода к словам и поступкам.

– Он… Он…

Женщина хотела разразиться речью. Она пыталась. Только вот результата не было.

– Он… Он…

– Да! Он подох!

Коротко и ясно.

– Ах…

И тут последовал новый грохот. Женщина упала.

«А ведь глаза меня предупреждали…», – подумал Алексей.

Но признавать ошибки было бессмысленно. Девушка уже лежала на полу без чувств. И факт этот нельзя было исправить или переврать.

«Какой я непослушный…».

Теперь мечтать о продолжении замечательных телесных ласк было совершенно нелогично.

– Идиот! – зло бросил Алексей и начал подниматься с массажного места.

Но оставался вопрос:

«Кто?»

– Эй, эй! Че такое?

Оказавшись на ногах, Алексей попытался оживить лёгкими пинками неудачно упавшего незнакомца, потом тем же приемом свою новую подругу. Однако реакции не было ни там, ни там.

«Черт! Все плохо!» – мысли отнюдь не радовали.

К тому же зрение все время вырывало из прилежащего пространства обстоятельства чужой внезапной смерти.

– Ну и придурок же ты! – это было обвинение.

Журналист обращался к человеку, лежащему на полу в луже собственной крови. Неуклюжесть довела этого неизвестного до нелепого конца. Он много кричал и в итоге докричался.

Пытаясь надавать по мордасам противнику в лице Алексея Казанского, он споткнулся и со всей дури налетел на большой металлический подсвечник. Как результат, выступающая часть предмета обихода вошла в левую глазницу и вышла в области затылка.

«Ужас!»

Алексей негодовал над такими превратностями судьбы.

– Судьба-судьбинушка…

С кислого лица журналиста сочилось великое разочарование в странных причудах Вселенной. Ему не нравился такой поворот событий. Ему очень хотелось перемотать плёнку, вернуться туда, где все было хорошо, где жизнь казалась прекрасным досугом. Но нет…

«Нет, нет, нет…».

В попытке исправить положение вещей Алексей ещё раз пнул ногой подругу. Результат остался неизменным. Она все ещё не хотела подниматься и вести себя подобающим образом. Состояние духа журналиста из-за этого постепенно скатывалось в бездонную пропасть.

И прекрасная сауна, что радовала прежде, уже не казалась всё тем же волшебным и притягательным местом.

«Фигня полная!»

Алексей посмотрел туда, потом сюда…

«Плохая карма сказывается…».

Сауна теперь выглядела иначе.

«Фигня этот ваш белый свет!»

Видимо все волшебство, что копилось в прекрасной сауне ранее, заключалось в красноватом свете. А может был ещё какой невидимый эфир, что склеивал детали в одно, но он исчез, рассеялся, и все стало обыденно, постыло…

– Фигово…

Однако стоять и экстазировать на ровном месте по поводу утерянного былого величия журналист не собирался.

И сколько бы его глаза не скользили с ностальгической ноткой по душевым кабинкам, по парилке и по массажному месту, окружённому магией зажженных свечей, было ясно главное – все кончено!

– Валить бы надо…

Тихий шёпот обрёк правду в слова.

– Момент упущен. Идеальность нарушена. Все пропало…

Или же не все?

Алексей оглядел себя. Он был голым. Но он никуда не пропал. Он никуда не делся. Руки, ноги, голова – были на месте. Его жизнь продолжалась. А значит, он все ещё мог найти ту самую идеальность, о которой мечтал.

«Только нужно валить. И нужно найти одежду».

С некоторых пор рассеянный взгляд по сторонам стал особой фишкой журналиста Казанского. Раньше он не позволял себе такого поведения. Но сегодня мир вокруг него изменился.

«Не знаю зачем. Не знаю почему. Но я обязательно выясню», – правда, с гарантиями сегодня было туговато.

Журналист давал себе обещание все последние несколько часов. Милая кучерявая женщина на время отвлекла его от этих печальных мыслей, циркулирующих по замкнутой петле недоумевающего мозга.

Только вот теперь эта милашка лежала на полу в бессознательном состоянии.

Это значило, что все снова пошло наперекосяк.

А ещё женщина так и не сдержала обещание.

– Она не принесла.

Взгляд обшарил трижды каждый сантиметр сауны. При хорошем белом освещении, которое включилось благодаря самоубийственному грубияну, можно было обнаружить искомое даже при беглом осмотре. А уж при тщательном тройном – подавно.

– Одежды нет.

Чуть-чуть разозлившись, Алексей в очередной раз пнул лежавшую на полу девушку.

– Ты не принесла мне обещанную одежду.

Упрёк звучал назидательно. Но он не мог быть услышанным. Гнев здесь был бесполезен.

«Кого ещё обвинить?» – Алексей не знал.

Однако он знал, что не хочет быть голым.

«Я не могу пойти куда-то голым!»

Лезть в мусорку за старой одеждой было ниже его достоинства. К тому же у него было достаточно смелости и сноровки, чтобы отправиться на поиски. Как ни как журналист находился в магазине одежды.

– Сам разберусь, – это был ещё один упрёк.

Алексей переступил через девушку и направился к двери.

– А ты лежи, – сказал он, махнув на девушку рукой.

Через несколько шагов ему пришлось преодолеть очередное препятствия. Неизвестный мужик изрядно запачкал пол своей кровью.

– Гадость, – сказал журналист, перескакивая от одного края озерца крови к другому.

И вот он оказался перед дверью. С внутренней стороны не было никаких табличек. А если бы кто и захотел их сюда присобачить, то тем самым убил бы весь фэн-шуй. Согласно здравой логике очень логичного дизайнера, что был ответственен за прекрасную сауну, дверь должна выглядеть максимально незаметно.

«Ведь никто не захочет отсюда уходить. И никому не нужно лишнее напоминание о том, что в мире есть что-то ещё. Пусть остаются здесь навсегда!» – такова была движущая идея.

Но сауна изменилась!!! Теперь здесь на полу лежали тела. Одни дышали, другие не дышали. Приятного в этом было мало. Оставаться не имело смысла. Было большое желание уйти…

Различить и выделить было действительно сложно. Но Алексей помнил, откуда именно пришёл. Да и белый свет в отличие от красного имел свои преимущества. Он позволял видеть щели и границы. На расстоянии полушага с этим проблем вообще не возникало.

«Но как тебя отпереть?» – Алексей не видел ручки.

Короткие поиски позволили понять, что ее нет по сути.

«Нет!!!»

Но зато сбоку была обнаружена кнопка.

«Белая на белом…».

Алексей нажал на кнопку.

– Дзын, – звук был тихим, призванным не беспокоить тех, кто хотел спокойствия и уединения.

Дверь отворилась пружинящим движением. На глаза снова попалась плитка, светильники, коробки…

И вроде бы нужно было пойти по коридору налево, найти одежду, убраться прочь… Но глаза почему-то пожирали коробки, за которыми была другая дверь. Глаза хотели чего-то своего.

«Предательски странное желание», – мысли правильно описали новое чувство.

И невольно возник вопрос:

«Может быть, хватит уже? Сколько ещё? Разве недостаточно было дверей?»

Наверное, в этих утверждениях присутствовала трезвость ума и здравомыслие. Но иногда просто чего-то хочется и все тут. И ничего тут не поделаешь.

– Надо проверить.

И за словами пряталась мысль:

«Очень интересно. Очень хочется».

Именно так руки журналиста потянулись к коробкам, то есть сами собой, игнорируя упрёки разума. Они очень хотели разгадать ещё одну тайну. И возбуждение предвосхищения пробежало по нервам как высоковольтный электрический разряд.

«Сейчас, сейчас…».

Было много нетерпения.

«Сейчас, сейчас…».

Руки очень торопились. Сразу и с наскоку они схватили три коробки и попытались раскидать преграду на раз-два-три. Не получилось.

– Ой…

«Я думал, они пустые», – измышления пришли с опозданием.

Все уже свершилось. И ничего не получилось.

«Да уж!»

Журналист опешил. Он понял, что ошибся. Его удивление изучало серый картон, замотанный салатово-желтым скотчем, и стремительно росло. Челюсть скрипела зубами от досады. Подушечки пальцев саднило от чрезмерных усилий. Да и мышцы кое-где замкнуло и защемило.

«Я кажется вывихнул плечо», – а это определённо огорчило.

Прошла секунда. Боль под правой лопаткой стала стихать. Появилась надежда.

«А может лишь слегка потянул. До свадьбы заживет», – Алексей надеялся на лучший исход, – «Хотя к черту вашу свадьбу!»

У журналиста пока ещё не было стойкого определения будущего.

Он ещё ничего не планировал. Тем временем включился мозг. Мозг эмпирически понял важный факт, что коробки не только заполнены и запечатаны, но ещё имеют такой вес, словно содержат внутри себя урановую руду.

Но разве могло это остановить бывалого журналиста?

– К черту!

Журналист не стал корячиться и строить из себя высокого интеллектуала. Он поступил по-простому.

– Пошли-ка вы…!

– Бух!

Возможно, коробки было затруднительно передвинуть, но зато их было несложно уронить. Поэтому ещё раз было:

– Бух!

Конечно, пришлось немножко поуворачиваться от падающих коробок. Но не беда. Обошлось без травм. Впрочем, собственная сохранность мало интересовала Алексея. Другое дело – сохранность коробок. Несмотря на внешний пофигизм и прочие обстоятельства, Казанский являлся человеком ответственным.

А значит, его интересовало конечное состояние коробок после их падения на пол.

Он беспокоился.

Напрасно. Качество картона не подкачало.

«Хорошее качество».

Картон не порвался, не оставил на себе царапин и вмятин. И пускай коробки падали на пол, издавая глухие стоны, сталкиваясь между собой и поднимая клубы пыли. Их сохранность все равно оставалась идеальной.

«Чудо какое-то!» – это было тонко подмечено.

А потом Алексей забрался на нижний ряд коробок, повернул дверную ручку и толкнул дверь вперёд. Несомненно, в задумке все казалось простым в исполнении. Но на деле иллюзии мигом растворились. Дверь не поддалась. Она была заперта.

– И где же ключ?

Риторический вопрос был обращён то ли к небу, то ли к потолку.

– Что ты делаешь?

Внезапный возглас заставил голого журналиста обернуться.

«Да. Я все ещё голый», – напомнил себе Алексей, – «И она тоже голая. Ну, прям голый парад!»

Позади него на пороге открытой двери, что вела в сауну, стояла полностью обнаженная девушка Катя. Она с трудом удерживалась на ногах, опиралась о дверной косяк, с осторожной плаксивостью ощупывала небольшое рассечение у себя на правой скуле.

– Что ты делаешь?

Пускай девушка пребывала не в лучшем самочувствии, но дурой она от этого не становилась. Получилось так, что она все же очнулась, обнаружила отсутствие гостя и пошла его искать.