Текст книги "Скажи будущему – прощай"

Глава 3

Когда я сообщил, что хочу видеть мистера Мэндона, младшая из двух блондинок в его приемной спросила, как меня зовут. Ее вовсе не интересовало, была у меня предварительная договоренность и по какому делу я пришел, а только мое имя, которое она тут же записала в регистрационный журнал вместе со временем моего визита. Для этого ей пришлось бросить взгляд на настенные часы.

– Он вас ожидает, мистер Мерфи, – сказала она, завершив эту процедуру. – Вон в ту дверь, пожалуйста…

При этом она открыла дверцу невысокой перегородки, разделявшей комнату на две неравные части, и я направился к двери в кабинет Мэндона.

Казалось, что и в этой комнате все было подобрано, чтобы подчеркнуть эксцентричность ее хозяина. Посреди кабинета стоял диван круглой формы, нечто подобное можно видеть в музеях и других публичных местах, но там они располагаются вокруг столбов или колонн. Здесь же ничего подобного не было, и в центре зияла дыра. Вдоль стены стоял массивный комод красного дерева, на верхней крышке которого красовались фарфоровая чаша и кувшин, расписанные цветами, а также полотенце, перекинутое через кронштейн. У стены возле двери, через которую я вошел, стоял небольшой стул с откидывающейся крышкой, вещь чисто утилитарная и непременный атрибут детских спален. Рядом с ним находился книжный шкаф со стеклянными дверцами, забитый всяким хламом; правда, на одной из полок стояли книги по юриспруденции. Противоположная стена была увешана фотографиями в рамках и без оных, сгруппированных вокруг цветной репродукции Ангейзера-Буша «Последняя стоянка Кастера», занимая верхнюю половину стены. Нижняя ее часть была скрыта за громадным бюро с наклонной крышкой, старомодным и несуразным, перед которым на высоком стуле восседал сам Мэндон, положив ноги на перекладину.

– Ну, – сказал он, слезая со стула. – Последний раз, когда я вас видел, вы спали как младенец.

– Знай я о предстоящей встрече, обязательно дождался бы.

– Ну не будьте таким ехидным.

– А вы думали, что имеете дело с невинным голубком? Вы доставили мне кучу неприятностей прошлой ночью. Откуда вы знали, что я отправился на свидание?

– А разве нет?

– Да.

Он энергично кивнул:

– Я выслушал ваших друзей, а остальное было делом логики и дедукции…

– С этой минуты, если не возражаете, мне хотелось, чтобы вы употребляли свою дедукцию мне на пользу, а не во вред.

– Я всего лишь старался уверить Холидей, что ничего серьезного с вами не произошло. Она очень боялась, что вы попали в руки полиции. Мне казалось, пусть девушка лучше будет зла на вас, чем смертельно напугана и расстроена. Разве вы не согласны?

– Согласен, – вынужден был признать я. В его словах было достаточно логики, чтобы звучали они разумно. Но меня не проведешь. Завари кашу покруче, пусть они ссорятся, дерутся, ревниво следят друг за другом, пусть маслобойка крутится, будь настойчив, терпелив и не пропусти момент, когда слой масла не станет таким толстым, что даже ленивый сможет подцепить себе кусок полакомее…

Он все еще смотрел на меня с хитрой ухмылкой на лице. Мог ли Мэндон прочитать мои мысли? Исключать этого нельзя. У мерзавца острый, проницательный ум.

– Только я пришел не поэтому. Все дело в вашем «позже».

– Позже? – нахмурился Мэндон.

– Вебер заграбастал тридцать две сотни моих денег, вчера я хотел получить их назад, но вы сказали, что это произойдет позже. Пожалуй, уже пора…

– Может, лучше, если каждый будет заниматься своим делом? – спросил он с оттенком легкой горечи в голосе.

– Ну так займитесь. Мне нужны деньги, чтобы продержаться до следующей оказии.

– Я уже просил вас предоставить мне возможность самому заниматься этим вопросом. – На этот раз в его тоне появились дружелюбие и любезность. Кустистые брови взметнулись высоко, выше было просто невозможно. – Ну пожалуйста, прошу вас…

– Но я же вам сказал – результатов пока не видно, – настаивал я, размышляя о внезапной перемене в собеседнике. Что могла означать неожиданная любезность с его стороны?

Мэндон высоко поднял голову и поджал губы, при этом он не упускал меня из поля зрения и жестикулировал руками как бы в такт своим мыслям или же давая мне понять, что напряженно думает о чем-то. Затем Мэндон подошел к бюро и, откинув крышку, достал большой конверт из плотной бумаги.

– Человеку в вашем положении могут потребоваться гораздо более важные вещи, чем деньги. Возможно, вы и не задумывались об этом. Вот одна из них. – С этими словами он протянул мне конверт.

На вид тот казался пустым, да к тому же на нем не было никаких надписей или пометок. Что же там могло быть? Я открыл его и, прежде чем успел извлечь лист плотной бумаги, уже знал, что это карточка моего полицейского досье с фотографиями в фас, в профиль и отпечатками пальцев. Кроме того, там были приведены особые приметы, краткое описание внешности и данные основных измерений. Это был оригинал досье, которое хранилось в Полицейском управлении города, где меня судили. Моему изумлению не было предела.

– Как оно могло здесь оказаться?

– Ну вот видите, что происходит, если каждый занимается своим делом, – сказал он с серьезной миной на лице.

– Вы просто волшебник. (Снимаю перед вами шляпу, – проговорил я абсолютно искренне.

Без этой карточки у полиции на меня ничего нет. Мое прошлое перестало существовать. У меня его просто не было. Хотя, пожалуй, это не совсем так; где-то в недрах ФБР среди нескольких миллионов копий других карточек находится и моя, но без отпечатков пальцев ее найти было невозможно, а уж я был уверен, что такой возможности им больше не представится. Да и копия из Вашингтона в один прекрасный день окажется у меня в кармане, тут уж у меня сомнений не было. Не торчать же мне всю жизнь в этом городишке.

– Но мне по-прежнему непонятно, как вы ее заполучили. Она была за тысячу миль отсюда. Быстрая работа.

– Дело в том, что инспектор Вебер получил ее уже вчера вечером. Я позволил себе посоветовать ему забыть о тридцати двух сотнях и предложил в обмен достать для нас эту карточку. Ему это было совсем нетрудно – хватило всего лишь телефонного звонка. Профессиональный обмен любезностями, так сказать. Перейдем к заключительной части нашего ритуала? – Он вытащил из кармана дешевую жестяную зажигалку и, щелкнув большим пальцем, зажег ее. Она горела как факел.

Мэндон протянул ко мне руку с зажигалкой, и я поднес к пламени угол карточки. Плотная бумага изогнулась, потом наконец вспыхнула, и пламя стало медленно пожирать напечатанные на ней слова. Вот оно уже миновало «…в этом случае прошу уведомить…» и добралось до «…был заключен в тюрьму штата…», еще немного – и исчезнет моя фотография в профиль с индексом 9М ЗИ 000 12. Я покрутил бумагой в воздухе, чтобы остался только крошечный уголок, который был зажат у меня между большим и указательным пальцами. В конце концов и он догорел в массивной медной пепельнице. Мэндон не произнес ни слова, а я направился к комоду, налил воды из кувшина и принялся мыть руки.

– Думаю, вам следует забыть об этих тридцати двух сотнях, – заключил Мэндон.

– Пожалуй, я с вами согласен, – ответил я, закончил мыть руки и насухо вытер их полотенцем, которое Мэндон потом водрузил на место.

– Ну, как вы теперь себя чувствуете?

– Прекрасно. Я чувствую себя прекрасно.

– Еще бы. Не каждому человеку выпадает счастье родиться вторично. И с этой минуты вам не о чем беспокоиться, тем более что вашими делами буду заниматься я сам.

– Чероки, – обратился я к нему, – беспредельное презрение, которое мое бренное тело испытывает ко всему живому в этом мире, к вам не относится. Я приветствую в вашем лице человека, доказавшего свою состоятельность и оказавшегося достойным моего гения. С этого дня я с уважением и любовью вверяю вам ведение моих дел.

– Конечно, конечно, – улыбнулся Мэндон, – не стоит меня благодарить.

– Ну конечно… – согласился я с ним.

Сити-Холл[1]1
  Сити-Холл – здание городской администрации.


[Закрыть] находился в старой части города, в трех кварталах от конторы Мэндона. Всего три шумных, суетливых квартала, полных магазинчиков, торговавших подержанными вещами, ломбардов, пивных, закусочных, автостоянок и бензозаправочных станций; уродливых грязных зданий, набитых неопрятными людишками, – такое окружение вряд ли могло ассоциироваться с Сити-Холлом. Но он не был ни уродливым, ни грязным, а ослепительно белым, занимающим целый квартал, тридцатиэтажным сооружением, возвышающимся над грязью и нищетой окружающего мира, выразительным и могучим символом, более могущественным, чем слово Господа нашего Иеговы, в чью честь неслись писклявые гимны из открытых дверей ближайшей маразматической миссии какой-то секты.

– Вы нервничаете? – вернул меня к действительности Мэндон. – Неужели? Вот посмотрите…

Я огляделся и обнаружил, что мы находимся в довольно пестрой толпе пешеходов – полицейские, охранники со всевозможными значками, приколотыми к рубашкам, и неизменной кобурой на бедрах, шерифы и их помощники, все в форме, изредка попадались люди в гражданской одежде.

– С какой стати я стал бы нервничать? – улыбнулся я в ответ. – Мне не о чем волноваться, просто немного любопытно… Ведь у меня сегодня второе рождение, неужели вы забыли?

– Ну, может быть, я не совсем правильно сформулировал свою мысль. Нервная система человека не реагирует на внешние раздражители – например, на вид полицейского. Там, куда мы направляемся, будет много полицейских.

– Моя нервная система тоже переживает второе рождение благодаря вашим способностям.

– Вы все шутите.

– Напротив, я абсолютно серьезен.

Мы остановились в ожидании зеленого сигнала светофора. Мэндон осторожно покосился на меня, тихо рассмеялся и взял за руку. До Сити-Холла оставался еще целый квартал, – похоже, это было любимое место сбора полицейских. Они стояли парами и небольшими группками, входили и выходили из закусочных и кафе. Оказалось, что Мэндон знаком едва ли не с большинством из них. Он уже успел переброситься парой фраз с дюжиной встреченных полицейских, но никто не назвал его по имени. Один назвал его Чероки, а все остальные – Слот.

– Что еще за Спот? Что это значит? – не удержался я от вопроса.

– Просто прозвище, – ответил он.

Мне это ровным счетом ничего не говорило, что Мэндон, очевидно, понял по выражению моего нахмуренного лица.

– Это сокращение от «стряпчий по темным делам». – Он вымученно улыбнулся, желая показать, что в этом слове для него нет ничего унизительного и такое обращение не имеет никакого отношения к неуважению его персоны. Но мне это было и так понятно по их тону.

– Похоже, ты знаешь всех полицейских в округе, – заметил я.

– Вот уже много лет я часто бываю в этих краях и помню еще времена, когда на месте Сити-Холла был грязный гараж.

Мэндон покачал головой, словно не веря, что прошло столько лет с тех пор, и, все еще держа меня за руку, увлек в полумрак ближайшей закусочной. После ярко освещенной улицы в первый момент я почти ничего не видел, только гул голосов и запах. Запах копченостей, мяса, свежих овощей, он был просто великолепен…

Закусочная была набита битком, теперь я уже начал различать лица. По форме она была похожа на вытянутый пенал и поэтому казалась бесконечной. В левом углу находилась будка кассира и табачный прилавок, который размещался на крошечном пятачке, а справа, напротив стены, от окна начиналась раздаточная, тянувшаяся до самого конца помещения. Это было что-то вроде кафетерия: посетитель брал из стопки чистую тарелку. «Никаких тарелок, перекусим на ходу», – предупредил Мэндон и направился вдоль раздаточного прилавка, за которым восемь человек в белых фартуках и поварских колпаках резали и раскладывали жареный ростбиф, солонину, копчености, языки, колбасу, сосиски, маринованные огурцы, укроп, ломти ржаного хлеба. Они принимали заказы и старались их более или менее точно выполнить (хотя, похоже, никто не возражал против некоторых вольностей со стороны этих ребят), выбрав еду и получив наконец требуемое, посетители подходили к массивной и приземистой стойке бара, где нужно было немного обождать, чтобы расплатиться, и вот уже тогда можно было приступать к трапезе – если, конечно, вам удастся найти свободное место за столиком. Сегодня свободных мест не было вовсе, мало того, у многих столиков в ожидании, когда освободится место, стояли и болтали, похлопывая друг друга по плечам и смеясь, другие посетители этого кафетерия, среди них тоже было немало полицейских. Большинство из них знали Мэндона и звали его Спот.

Мэндон наконец нашел свободное место у стены между двумя столиками, и мы уселись спина к спине. У каждого было по громадному сандвичу в одной руке и по бутылке пива в другой.

– Теперь мне понятно, почему мы отказались от тарелок, – заметил я.

– Конечно, они потребуются, если прийти сюда пораньше или ближе к закрытию.

– А зачем вообще приходить? – не удержался я.

– Что?

– Я сказал, может быть, вообще не стоит появляться здесь. Если только ты не хотел меня удивить количеством знакомых полицейских.

Он покосился на меня:

– Если тебе это неприятно, мы можем уйти…

– Да нет. Как тебе сандвич?

– Хороший, а у тебя?

– Тоже ничего. Если закрыть глаза и не видеть манер этой публики, то я даже смогу доесть его…

Что-то коснулось моей шеи, и я повернул голову. Рядом со мной стоял седой мужчина в рубашке с черными нарукавниками, он подмигивал мне, призывая не выдавать его. Все это время он пытался дотянуться за моей спиной до Мэндона и к тому же весьма активно пережевывал остатки пищи, не закрывая рот. Надо запомнить его и поставить галочку против его имени в своем списке, потому что рано или поздно я затащу эту падаль, это жвачное животное в такое тихое и спокойное место, где мой выстрел никто не услышит… Значок на его рубашке отливал золотом – значит, это был не простой полицейский, как большинство в этой закусочной, а шишка покрупнее, Я немного подался вперед, чтобы облегчить его старания, и он тут же заехал Мэндону по макушке и спрятался за моей спиной. Тот, пока еще недоумевая повернулся ко мне за объяснениями, но я скосил глаза в сторону седого полицейского. Чероки вытянул шею, заметил его и, видимо, узнал.

– Кажется, тюрьмой пахнет, – шумно втянув носом воздух, провозгласил он.

Тюремщик выпрямился и вышел из-за меня, посмеиваясь, как будто только что услышал самую остроумную шутку в своей жизни.

– Привет, Чероки, где ты пропадал? – сказал он, протягивая руку.

Чтобы ответить ему тем же, Мэндону пришлось зажать свой сандвич в зубах.

– Что с тобой творится в последнее время? – не унимался коп. – Твоим ребятам мой отель больше не подходит?

Адвокату наконец удалось освободить руку и достать сандвич изо рта.

– Как поживаешь, Бу? Познакомься с моим помощником, Полем Мерфи. Гай Бэдфорд, главный тюремщик этих мест.

– Рад познакомиться с вами, мистер Бэдфорд, – сказал я, мысленно прощаясь с ним…

– Он собирается заняться юриспруденцией, – пояснил Мэндон.

– Да, юриспруденцией, – подтвердил я.

– Мы с отцом этого парня были друзьями, и он послал его ко мне поднабраться опыта.

– Ну, дружище, ты не ошибся с выбором. – Коп положил мне руку на плечо. – Зайди ко мне как-нибудь, и я выдам тебе всю его подноготную.

«Научись сначала жевать с закрытым ртом, свинья поганая!» Никаких других чувств этот ублюдок у меня не вызывал.

– Не стоит от меня прятаться, Чероки. Я не занесу тебя в свои списки, хотя ты это давно заслужил.

– Обязательно заскочу, Бу, – пообещал Мэндон.

– Ловлю на слове, и захвати с собой Поля. Мы покажем ему, на что похожа тюрьма изнутри…

Он похлопал меня по плечу, удалился, и Мэндон проводил его взглядом.

– Личные контакты, вот зачем я появляюсь здесь, – спокойно объяснил он. – Это неплохой бизнес. Вот этот – главный тюремщик. А видишь того парня за столиком? Да, да, в полотняном костюме и черных роговых очках…

Это был уже начавший лысеть мужчина. Он сидел в одной компании с тремя штатскими. Все они несколько выделялась на фоне окружающих.

– Вижу, – отозвался я.

– Судья Бердсонг. Мой хороший приятель. Я познакомился с ним здесь… – Мэндон проглотил последний кусочек своего сандвича и запил остатками пива в бутылке. – Подожди немного. Мне надо с ним поздороваться.

Мэндон стал протискиваться между столиками. Судья наконец заметил его, улыбнулся и что-то сказал. В этом бедламе, для того чтобы услышать это, мне нужно было бы сидеть у него на голове. Чероки, похоже, знал и остальных из той компании, они пожали руки, и мне показалось, что с четвертым участником этого застолья он видится впервые. Никто не предложил ему присесть, они просто сидели, жевали, смеялись, пили. Передо мной снова возник жующий рот главного тюремщика, и мне вовсе расхотелось доедать свой сандвич. Единственным моим желанием было обмотать в один прекрасный день этот свинарник колючей проволокой с динамитными шашками и взорвать, к вящему процветанию общества и улучшения его манер…

– Почему ты не ешь? – раздался поблизости голос Мэндона.

Я и не заметил, как он вернулся.

– Ничего, просто я не голоден.

– Опять ты нервничаешь. Успокойся и перекуси.

– Иди ты к черту, я же говорил тебе, что не голоден.

– Тогда пойдем?

– Да.

– Ну что ж…

Я бросил недоеденный сандвич на стол прямо под нос какому-то копу и пошел к выходу, расталкивая этих ублюдков, извиняясь и притворяясь, что это просто случайные столкновения. Мэндон расплатился, и мы вышли на залитую солнцем улицу. Толпы полицейских значительно поредели, – очевидно, большинство из них набивало себе брюхо в многочисленных забегаловках.

– О господи! – сказал я, оглянувшись на закусочную, которую мы только что покинули. – В жизни мне не приходилось видеть ничего подобного. Ни на ферме, где я отбывал срок, ни в дорожной банде, ни даже в тюрьме… разве что когда я был еще ребенком.

– Это же копы, – возразил он. – Они любят пошуметь и немного выпустить пар, а это единственное время, когда они могут позволить себе подобные вольности.

– Дело тут вовсе не в шуме и гаме, который там царит.

– А в чем же?

– Моя семья занималась тем, что выращивала свиней. Тебе никогда не приходилось видеть тысячи жующих свиней?

Ответа не последовало, но когда я взглянул на него, то увидел, что Мэндон нахмурился и уставился на меня немигающим взглядом.

– Именно так оно и было, именно так, – пробормотал он, взгляд его смягчился, тень понимания скользнула по лицу.

– Хватит меня испытывать, Чероки. К чему весь этот психоанализ? Я это могу сделать гораздо лучше тебя…

Мы остановились на перекрестке.

– Прими мои искренние извинения за подобное испытание, – сказал он. – Но мне нужно было выяснить…

– Выяснить? Что выяснить?

– Мне нужно было убедиться, что я имею дело не с хвастливым болтуном и пустышкой, а с настоящим парнем.

– Как же тебе это удалось?

– Богатый опыт плюс наблюдательность. Ты выдержал это испытание, Поль…

– Прекрасно, хотя один из нас по-прежнему теряется в сомнениях, – холодно парировал я.

– Что касается моей выдержки, мужества и надежности, боюсь, тебе придется принять это на веру, – улыбнулся он безмятежно.

– Ты в этом уверен?

– Полагаю, да, – сказал Мэндон невозмутимо и кивнул в сторону Сити-Холла. – Зайдем?

– А почему бы и нет? – поинтересовался я.

Мэндон остановился у табачного прилавка в углу коридора, напротив лифта. Продавец был занят с женщиной на дальнем конце, он отсчитывал ей сдачу, а когда обернулся, то его лицо расплылось в улыбке.

– Чероки!

У темноволосого мужчины правый рукав пиджака был пуст.

– Чероки! – повторил он, протягивая левую руку.

– Привет, Оджи! – тепло приветствовал его Мэндон.

– Давненько не были у нас. Уезжали куда-нибудь? – спросил мужчина с легким акцентом.

– Да нет. Просто был очень занят. Как сам поживаешь, как семья?

– Все хорошо. И дела идут неплохо. – Он указал на прилавок. – А у тебя?

– У меня тоже все в порядке. – Тут Мэндон кивнул в мою сторону. – Познакомься, это мой помощник, Поль Мерфи.

– Привет, Оджи, – сказал я.

– О да, конечно. Если Чероки потребовался помощник, то бизнес идет как нельзя лучше. Столько лет он управлялся один, а вот теперь…

– Все меняется, Оджи, все меняется. – Мэндон указал на какой-то предмет на полке.

– Я знаю… – отозвался продавец, снял с полки круглую картонную коробку, какую я видел у Мэндона дома, и открыл ее. – Ваши любимые…

Мэндон рассмеялся, взял из коробки несколько сигар и расплатился долларовой банкнотой, показывая жестом, чтобы тот оставил сдачу себе.

– Еще увидимся… – заверил Чероки.

– И очень скоро, я надеюсь. – Тут он повернулся ко мне. – Было приятно с вами познакомиться.

Я кивнул и пошел вслед за Мэндоном.

– Вы думаете, это разумно – представлять меня в качестве помощника?

– Ничего страшного. Я могу нанять любого по своему усмотрению. Должен же ты иметь какое-то отношение ко мне. Это даст нам право быть вместе, когда нам заблагорассудится. Вот здесь, например… – сказал он, кивнув на застекленную дверь с буквой «М», затем отыскал на связке нужный ключ и отпер ее. В этом была какая-то злая ирония: Сити-Холл был открыт для посетителей, а его туалеты – нет. Чтобы попасть туда, нужно было обзавестись ключом.

Я прошел за ним в просторное помещение с шестью кабинками и шестью рукомойниками, вся сантехника имела педальное управление, как в операционных, а на полке были разложены матерчатые полотенца. В одной из кабинок спиной к нам стоял мужчина. Когда в соседнюю направился Мэндон, тот вздрогнул, выдавливая из себя последние капли, застегнул ширинку и вышел, проигнорировав и сверкающую чистотой раковину, и белоснежное полотенце.

Мэндон быстро повернулся ко мне:

– Отдай мне свой пистолет!

– Отстань! – огрызнулся я.

– Я видел, как ты переложил его в карман своего пиджака, пока мы стояли у табачного прилавка. Послушай, дурья башка, лучше отдай его мне!

Мне осталось только пожать плечами, извлечь оружие из кармана и протянуть ему. Он быстро подошел к полке с полотенцами и запихнул оружие под стопку.

– Какого черта? – возмутился я, направляясь за своим пистолетом.

Он схватил меня за руку, его лицо просто перекосилось от ярости. У меня не было ни малейшего желания бить его, я только оттеснил его в сторону и уже протянул руку к полке, как раздался щелчок отпираемой двери. В мгновение ока я оказался в одной из кабинок и прикрыл за собой дверь. Последнее, что мне удалось увидеть, – это спину Мэндона, идущего к раковине.

Через небольшую щель я стал наблюдать за вошедшим. На мою беду этот парень оказался чистюлей и не стал игнорировать личную гигиену, как его предшественник. Он медленно подошел к раковине, а я тем временем пристроился у соседней. Мне очень не хотелось, чтобы этот парень обнаружил мой пистолет. Тем временем он придирчиво разглядывал в зеркало свое лицо, тщательно исследовал состояние кожи, то оттягивая, то морща ее пальцами, затем его заинтересовало состояние собственных глаз. Только после этого он достал из брючного кармана гребень и стал тщательно расчесывать волосы.

Когда же ты закончишь, сукин сын! Но надо признаться, кое в чем он мне даже нравился. Ему совершенно безразлично присутствие других людей в туалете, по его поведению можно было подумать, что он тут находится один. Сколько людей могли бы вести себя подобным образом, я не знал, но этот парень был явно из их числа. Пауза слишком затянулась, и мне пришлось начать мыть руки; он последовал моему примеру, внимательно осматривая каждый палец и вычищая невидимую грязь из-под ногтей. Наконец я вытер руки полотенцем, тем временем он снова намылил руки, ополоснул, стряхнул избыток влаги и милостиво принял из моих рук свежее полотенце.

– Спасибо…

Я улыбнулся ему в ответ.

Наконец он тщательно вытер руки, бросил использованное полотенце в металлический контейнер с качающейся крышкой и удалился.

Моя рука немедленно нырнула под белоснежную стопку и выудила оттуда пистолет. Тут же рядом со мной оказался Мэндон:

– Черт побери! – И он снова потянулся за оружием.

Я опять отдал ему пистолет, и он опустил его в карман пиджака.

– Ты стрелял из него во время побега? – В его голосе чувствовалось напряжение.

– Нет.

– Ты никого не убивал из этой пушки?

– Нет…

– Скажи мне правду!

– Какого черта ты устроил мне весь этот допрос?

– Точно?

– Я же сказал – нет!

– Ну хорошо. Я временно придержу его у себя, мне не хотелось бы иметь в кармане наследившую пушку. Ведь это настоящий город, а не сельская глушь, здесь в полиции есть даже баллистическая экспертиза.

– Плевать я хотел на эту экспертизу.

Он окинул меня испепеляющим взглядом и вышел. Уже в коридоре Мэндон остановился и мягко, но с нажимом заметил:

– Оставим все эти детские бравады в прошлом. а устрою тебе разрешение на ношение оружия, и все будет о'кей. Всякий ненужный риск надо исключить.

– Это будет королевский подарок!

– А ты знаешь, как отзывалась о тебе Холидей прошлой ночью?

– Могу себе представить…

– Она назвала тебя сумасшедшим. И я начинаю в это верить. Взять пистолет в подобное место – это…

– Ты ошибаешься, Чероки. Еще час назад я понятия не имел, куда мы направляемся.

– Какое это имеет значение?

– Никакого…

– Я тоже так думаю, – пробормотал он и продолжил свой путь.

Этот коридор был целиком занят отделами Полицейского управления: отдел кадров, администрация, дорожный отдел, моторизованные подразделения, отдел краж и отдел убийств. Около последней двери Мэндон замедлил шаг.

– Еще один психологический тест? – поинтересовался я.

– Зачем? Хватит с тебя. Снова волнуешься?

– Ну, пока инспектор Вебер у руля, я спокоен.

Не останавливаясь, он толкнул дверь, и мы прошли внутрь. Небольшое, ярко освещенное помещение контрастировало с большой бронзовой люстрой, свисавшей с высокого потолка. Она была такой огромной, что крайние светильники почти касались стен, ее место явно было в каком-нибудь большом зале. В комнате были двое служащих, один из них в штатском, они сидели за письменными столами лицом друг к другу. Еще за двумя столами стулья пока пустовали.

У барьера, разделявшего помещение, стоял полицейский с сержантскими нашивками на рукаве.

– Твоими молитвами, Господи! Чероки Мэндон, собственной персоной! – приветствовал он его.

– Привет, Трак… – Мэндон подошел к барьеру и пожал ему руку. – Не думал увидеть тебя в форме. Ведь ты же хотел работать в сыскном отделе.

– Каждый месяц подаю рапорт о переводе, и все-таки я все еще здесь. Там, наверху, думают, что времена изменились и надо двигать молодежь, слишком много техники появилось. Считают, что мы, ветераны, уже не способны с ней справиться.

– Ничто не сравнится со старой доброй резиновой дубинкой, – подтвердил Мэндон.

– Это уж точно. Что тебя привело сюда в такое время?

– Просто проходил мимо. Вебер у себя?

– Обедает. Может, я могу чем-то помочь?

– Да нет, ничего срочного, я еще загляну.

Сержант перегнулся через барьер, ему было неприятно, что Мэндон не доверяет ему свои тайны.

– Хочу тебя познакомить с Полем Мерфи. Он теперь работает в моей конторе. Сержант Саттерфилд…

Я сжал сержантскую лапищу, а он повернулся к Чероки:

– Так ты расширяешься или собираешься на покой?

– Всему свое время, – уклонился Мэндон.

– Рад был с вами познакомиться, сержант Саттерфилд, – вмешался я.

– Сержант очень ценный человек в этом офисе, ни одно дело мимо него не проходит…

– Твоими молитвами, – задумчиво произнес тот. – Так где ты пропадал все это время?

– Ну как тебе сказать…

– Заимел респектабельную клиентуру?

– Полагаю, так оно и есть. – Тут он повернулся к выходу. – Я еще забегу, Трак…

– Хорошо. Рад был с тобой познакомиться, Поль…

– Спасибо, сержант, – бросил я, догоняя Мэндона.

– Хороший парень, – заговорил Чероки уже в холле. – Сорок лет на службе в полиции. Раньше объезжал свой участок на велосипеде…

Мы дошли до конца коридора и направились к выходу. Оджи помахал нам, когда мы проходили мимо его прилавка… Уже на лестнице Мэндон неожиданно взял меня за руку и остановился. Вверх по ступенькам поднимались Рис и инспектор Вебер. Мы задержались у каменной балюстрады. Оба они были в синих костюмах. Рис, похоже, сменил рубашку, но в зубах у него по-прежнему болталась неизменная зубочистка, а на руке инспектора появилась свежая повязка – она скрывала порез от патефонной иглы.

– Чарли… Джордж… – сдержанно приветствовал их Мэндон.

Они остановились. Рис вопросительно посмотрел на инспектора, который почему-то смотрел не на Мэндона, а на меня. Его лицо напряглось, он прищурился.

– Уделишь нам минуточку, Чарли? – спросил Чероки.

– Валяй.

Я улыбнулся, говоря себе, что самое время преодолеть все эти глупые страхи и забыть, как у меня все похолодело внутри от ужаса в ожидании неминуемого конца. Этого мне не забыть, да и ему я не позволю этого сделать. Теперь командовать буду я.

– Только в твоем кабинете.

У того отвисла челюсть, он задумчиво выпятил нижнюю губу и, ничего не ответив, продолжил свой путь в офис, рядом с ним семенил Рис, а уж потом и я с Мэндоном, делавшим мне отчаянные знаки замедлить шаг, которых я, естественно, не замечал.

В глубине коридора за дверью отдела по расследованию убийств была еще одна дверь. Он отпер ее своим ключом и жестом пригласил войти.

– Спасибо, инспектор, – поблагодарил я.

Это был его личный кабинет. В нем находился письменный стол на манер школьной парты – четыре стула и лакированная скамья. Пол был покрыт толстым ковром, а стены украшали несколько ярких, безвкусных календарей почти порнографического свойства, из тех, что любят развешивать механики в гаражах. Инспектор снял пиджак и повесил на спинку стула, бросил на него же шляпу и сел за письменный стол. Затем бегло просмотрел какие-то бумаги, изображая чрезвычайно занятого босса. Потом отложил их в сторону и нажал кнопку коммутатора.

– Да, инспектор? – послышалось в динамике, я узнал голос сержанта Саттерфилда.

– Есть что-нибудь срочное?

– Да нет. Звонила ваша жена, забегал Мэндон, обещал вернуться, вот и все…

Что-что? Похоже, никому не было дела до нераскрытого убийства шофера молочного грузовика. Ни одна газета не вопила о волне нераскрытых преступлений. Никто не требовал очистить полицейские ряды от недобросовестных сотрудников. Здесь было что-то не так…

Инспектор отпустил кнопку, а Рис встал рядом со столом. Великий человек наконец решил и нас удостоить своим вниманием.

– У меня не было возможности поблагодарить вас за конверт, который вы передали Чероки сегодня утром.

– Не будем об этом, – отрывисто сказал он.

– Как ваша рука? Надеюсь, ее вам хорошо продезинфицировали, чтобы, не дай бог, инфекцию какую не занести. Эти патефонные иголки собирают с пластинок всякую пыль и грязь, сами знаете…

– С моей рукой все в порядке. Что вы хотели?

Я кивнул Мэндону.

– Мне нужно разрешение на ношение оружия, на имя Поля Мерфи.

– Какого еще Поля?