Текст книги "Золотой век Испанской империи"

Сумаррага был чрезвычайно интересным человеком, поскольку, будучи вдохновителем училища Санта-Крус, а позднее также университета в Мехико, поклонник Томаса Мора и Эразма, он в то же время яростно нападал на туземную религию. Несколько случаев заставили Сумаррагу проявить свое рвение – не только упоминавшийся прежде вызов, брошенный доном Карлосом, но также и Маркосом Эрнандесом Атлаукатлем, который был судьей в Тлателолько. Все эти попытки были встречены с твердостью, решительностью, а в конечном счете – с безжалостностью.

С этого времени и на протяжении половины следующего столетия не проходило нескольких лет, чтобы в Испании не выходила какая-либо публикация Лас Касаса. Например, в 1542 году он закончил свое «Лекарство от существующих зол». В этой работе он доказывал, что папа, передав индейцев королю Испании, желал оказать им услугу, а не причинить вред. Индейцы, по его словам, «являются свободными, и не теряют этого состояния, став вассалами испанского короля»{1233}1233
  Las Casas, III, 325–452, cit. in Hanke, The Spanish Struggle, 89.


[Закрыть]. В том же году он завершил работу над «Кратчайшим сообщением о разрушении Индий», где заявлял, что испанцами были убиты 15 или 20 миллионов индейцев – что было большим преувеличением. Тем не менее книга была представлена императору Карлу и стала наиболее известной из работ Лас Касаса. Она была переведена на все основные европейские языки, зачастую с леденящими кровь иллюстрациями{1234}1234
  См. редакцию Консуэло Варела и предисловие к Las Casas, Brevisima Relation, 23.


[Закрыть]. В ней он доказывал, что папа не имел права передавать Индии, а тем паче индейцев, христианским правителям. Он не находил оправдания многочисленным военным энтрадас:

«Все войны, называемые покорением новых земель, являются и всегда были весьма несправедливыми, они характерны более для тираний, чем для мудрых монархий. Все государства в Индиях захвачены нами незаконно. Ибо для того, чтобы власть наших королей в Индиях могла считаться приобретенной законно и правильно, то есть без несправедливости, необходимо согласие правителей и народа тех земель, о которых идет речь»{1235}1235
  Qu. Cadenas, 131.


[Закрыть].

Сьеса де Леон, лучший из хронистов завоевания Перу, в целом поддерживал эту точку зрения.

«Я знаю по опыту, – писал он, – что здесь совершались великие жестокости, и многие беды были причинены туземцам… Все знают, насколько населенным был прежде остров Эспаньола [Санто-Доминго], и что, если бы христиане обращались с индейцами достойно и по-дружески, сейчас здесь было бы еще больше населения… Однако не осталось лучшего свидетельства о стране, некогда столь многолюдной, нежели огромные кладбища с мертвецами и развалины домов, в которых они жили. На терра-фирма [т. е. в Венесуэле] и в Никарагуа не осталось ни единого индейца. Беналькасара спрашивали, скольких индейцев он нашел между Кито и Картахеной… «Ни одного», – ответил он»{1236}1236
  Cieza de Leon, qu. Hanke, The Spanish Struggle, 90.


[Закрыть].

Рассматривал ли когда-либо король возможность оставить Индии? Это было бы невозможно, особенно после того, как Франсиско де Витория начал настаивать, что «Испания не должна оставлять Индии до тех пор, пока они не смогут сами содержать себя в католической вере»{1237}1237
  Cadenas, 131.


[Закрыть]. Даже города признавали, что у Испании имеется особое предназначение, которое она должна исполнить.

Начиная с середины 1542 года последовал ряд гуманистических постановлений. Так, 21 мая королевским указом запрещалось «…любому капитану или кому-либо другому обращать индейцев в рабство, даже если они были взяты в плен в честной войне. Ни один человек не может быть продан». Особый раздел этого указа осуждал действия, которые могли привести к смерти рабов во время ловли жемчуга у берегов Венесуэлы, «asн indios como negros» – чрезвычайно редкое для того времени упоминание черных рабов. В этом документе заявлялось, что жизни этих рабов более важны, нежели любая выгода, какая может последовать от жемчужного промысла.

Это распоряжение противоречило взглядам достопочтенного Витории, который в своей книге «Размышления об Индиях», выпущенной в том же году, высказывал мысль, что взятие в плен индейцев в честной войне может приводить к их обращению в рабство. Однако в том же 1542 году вышел трактат францисканца фрая Алонсо де Кастро «Utrum Indigenae novi orbis»[153]153
  Полное название этого латинского труда: «Utrum Indigenae novi orbis instruendi sint in mysteriis theologicis et atribus liberalibus» – «Следует ли обучать туземцев Нового Света религиозным таинствам и свободным искусствам». (Прим. перев.)


[Закрыть], где тот доказывал, что индейцы должны получать лучшее образование. (Фрай Алонсо много лет преподавал во францисканском монастыре в Саламанке и прославился своим трудом «Adversus Haereses»[154]154
  «Против ересей» (лат.).


[Закрыть], вышедшим в 1534 году, где яростно осуждалось протестантство.) Он добавлял также, что Библия должна стать доступна всем индейцам – взгляд, который он разделял с епископом Сумаррагой, который в своей пространной «Conclusio exhortato-ria»[155]155
  «Обнадеживающие выводы» (лат.).


[Закрыть] доказывал, что Библию следует переводить на индейские языки, чтобы ее могли изучать все жители Мексики, умеющие читать. Он не понимал, почему «…наше учение должно быть сокрыто от всех, за исключением людей, называющихся богословами. В конце концов, никто не может быть назван платоником, если он не читал Платона. Так же, несомненно, никого не следует называть христианином, если он не читал учения Христа».

Кстати говоря, Кастро написал свой «Utrum…» по королевскому запросу, последовавшему в связи с препирательствами относительно школы в Тлателолько{1238}1238
  Cit. Hanke, All Mankind, 24.


[Закрыть]. Этот трактат получил высокую оценку от всех выдающихся богословов того времени. Так, например, Витория писал: «…все сказанное преподобным отцом Альфонсо де Кастро представляется мне весьма благочестивым и религиозным». Фрай Франсиско дель Кастильо и фрай Андрес Вега отмечали:

«…многие люди, имеющие рвение, но будучи невежественны, порочат Церковь, считая, что тем самым защищают ее. Они принадлежат к тому же роду, что и те… кто неустанно порочат, постыдно и сатанинскими способами, ту Церковь, что установилась на западных островах и новооткрытом континенте и которая в нынешнее время процветает столь чудесным образом».

Фрай Луис де Карвахаль впоследствии замечал: «…нелепо допускать [индейцев] к крещению, исповеди и отпущению грехов, лишая при этом знания Священного Писания»{1239}1239
  Ibid.


[Закрыть].

К этому времени Лас Касас снова вернулся в Испанию с целью способствовать принятию новых законов относительно обращения с индейцами. Его сопровождал фрай Якобо де Тестера, прибывший из Новой Испании с посланием от епископа Сумарраги по этому же вопросу, а также письмами некоторых других просвещенных доминиканцев. В Совете Индий не утихали дискуссии на этот счет; Гарсия де Лоайса, как обычно, соблюдал осторожность – хотя несомненно понимал, что большинство его коллег настроены против энкомьенд.

Лас Касас встретился с императором Карлом в Германии в 1541 году, и его сильная, харизматичная личность, вероятно, оказала воздействие на его повелителя – как это случилось и прежде, в 1517 году{1240}1240
  См. мои Rivers of Gold, 430.


[Закрыть]. Карл был глубоко религиозным человеком, и Лас Касасу скорее всего не составило труда убедить его в необходимости оказать индейцам свое покровительство{1241}1241
  См. комментарии Консуэло Варела в ее предисловии к его Brevisima Relation. Он стал епископом Чьяпаса в марте 1544 года.


[Закрыть]. Также Лас Касас имел очень короткую встречу с принцем Филиппом.

В первых месяцах 1542 года произошел ряд дополнительных совещаний между Гарсией де Лоайсой и Кобосом. Вероятно, на них присутствовали и другие советники – например Гранвель, превосходный латинист и лингвист родом из Бургундии, являвшийся де-факто канцлером империи; доктора Хуан де Фигероа и Антонио де Гевара из Совета Кастилии. О первом из них, как говорили, Кобос отзывался как о «человеке большой учености»; второй, Гевара, был блестящим писателем, а теперь стал епископом Мондоньедо в Галисии и исповедником императора. Также в качестве советника был позван доктор Рамирес де Фуэн-Леаль, имевший опыт жизни как в Санто-Доминго, так и в Новой Испании, а теперь, как мы видели, сделавшийся епископом (города Туй). Это собрание и выработало так называемые Новые Законы для Индий.

Эти законы заслуживают того, чтобы рассмотреть их подробнее. Прежде всего потому, что они были справедливыми, а во-вторых, потому, что их провозглашение в Перу и Мексике, равно как и повсюду во владениях Испанской империи, вызвало кризис. Их текст начинался с персонального заявления императора Карла. Несколько лет назад он уже выражал желание принять более интенсивное участие в организации жизни Индий. Теперь он был исполнен решимости это сделать. Следует предположить, что, хотя большая часть текста была написана Кобосом и Гарсией де Лоайсой, сам император тоже приложил свою руку.

Этот текст, датированный 20 ноября 1542 года, состоит из сорока параграфов{1242}1242
  CDI, XVI, 376ff. См. комментарии Хейринга к The Spanish Empire, 565ff.


[Закрыть]. Вначале идут скупые распоряжения относительно того, каким образом и как часто должны происходить заседания Совета Индий (по три часа утром и по необходимости во второй половине дня). Параграфами 4 и 5 родственникам и слугам членов Совета Индий запрещалось получать какие бы то ни было подарки – такой порядок был принят в Кастилии. Параграф 6 не позволял членам Совета заниматься какой-либо частной предпринимательской деятельностью – что представляло собой приятное новшество, даже несмотря на то что невозможно было гарантировать его исполнение. Затем постановлялось, что все уголовные или гражданские дела в Индиях должны как правило решаться колониальной администрацией, однако в случаях, где речь шла более чем о 10 тысячах песо, можно было подать апелляцию в Совет Индий или даже самому королю.

В параграфах с 20-го по 40-й содержалась самая суть новых законов, и именно они вызвали такие затруднения в имперских владениях. Индейцы провозглашались свободными, если они являлись вассалами короля, как было особо подчеркнуто Лас Касасом в его «Лекарстве от существующих зол». Для освобождения тех индейцев, что попали в рабство вопреки всем доводам, закон теперь предписывал аудиенсиям действовать без промедления и со здравым рассуждением, в случае если хозяева индейских рабов не могли предоставить доказательства, что владеют ими на законном основании. Верховный суд был обязан «…непрестанно расследовать злоупотребления и случаи дурного обращения, совершенные или совершаемые по отношению к ним [индейцам] губернаторами или частными лицами… Отныне и впредь[156]156
  Это был тот самый пассаж, который вызвал такую бурю возмущения во всех имперских владениях. (Прим. авт.)


[Закрыть] ни по какой причине, будь то война или что-либо другое, не может индеец быть обращен в рабство, и мы желаем, чтобы с ними обращались как с вассалами Кастильской короны, ибо таковыми они и являются».

Индейцам, которые «…доныне пребывали в рабстве вопреки всем доводам и правам, должна быть дарована свобода». Отныне они не должны были «…носить тяжелые грузы, если в этом нет исключительной необходимости, но и тогда лишь таким образом, чтобы не возникало опасности для жизни или здоровья указанных индейцев». Ни один индеец не мог против своей воли быть привлечен к добыче жемчуга, «…поскольку этот промысел не обустроен должным образом» (вода, как правило, была ледяной)». Что касается энкомьенд, то тем, кто владел ими без надлежащего титула, предстояло их лишиться; те, кто владел неоправданно большим их количеством, также их лишались. Энкомьенды конфисковались у всех, кто в Перу принимал участие в «раздорах и страстях» между Писарро и Альмагро, а также у всех королевских чиновников и служителей церкви (включая епископов), монастырей и госпиталей. Новых энкомьенд раздавать не предполагалось, и после смерти нынешних энкомендерос их земли должны были быть возвращены короне. Дети владельцев не оставались без дохода – им жаловалась некоторая сумма, извлеченная из доходов их родителей, но это была весьма сомнительная замена.

Все индейцы, переходящие под покровительство короны, должны были встречать хорошее обращение. «Первым конкистадорам» – то есть тем, кто первыми приняли участие в завоевании тех или иных земель – должно было отдаваться предпочтение в назначении на государственные должности; все новые открытия должны были производиться в соответствии с определенными правилами; никто не имел права привозить индейцев в качестве добычи в Испанию или Мексику, а размеры дани, налагаемой на покоряемых индейцев, должны были определяться губернатором. Индейцев, живущих на Кубе, Эспаньоле и в Сан-Хуане (на Пуэрто-Рико), более не следовало беспокоить взиманием даней – но с ними должно было «…обращаться таким же образом, как и с испанцами, проживающими на этих островах». Индейцев не следовало принуждать к работе, за исключением случаев, когда это было единственным возможным решением. Тридцать третий параграф Новых Законов определял, что испанцы не имели права возбуждать судебные дела против индейцев{1243}1243
  Qu. Shafer, II, 245.


[Закрыть].

Эти законы, провозглашенные в Испании в ноябре 1542 года, были опубликованы в июле 1543 года и были встречены в Новой Испании с немалым desasosiego[157]157
  Смятением (исп.).


[Закрыть]. Еще до своего опубликования они уже вызвали «настоящую панику»{1244}1244
  Выражение Шафера.


[Закрыть]. В связи с этим в Новый Свет был выслан ряд виситадорес (инспекторов) для разъяснения позиции короны: Алонсо Лопес де Серрато был послан на Вест-Индские острова и затем в Венесуэлу и в залив Пария; Мигель Диас – в Санта-Марту, Картахену, Попаян и на реку Сан-Хуан; Бласко Нуньес де Вела – в Перу; Франсиско Тельо де Сандоваль – в Новую Испанию.

В дополнение к опубликованию и внедрению новых законов эти должностные лица были уполномочены проводить ресиденсию всех королевских чиновников, выступать в роли судьи на соответствующих заседаниях верховного суда, а также имели папскую буллу, наделявшую их властью расширять или урезать епархии и проводить собрания епископов для решения вопросов церковного благосостояния.

Что случилось с Бласко Нуньесом де Вела, мы уже знаем. Тельо де Сандоваль вел себя гораздо более благоразумно – к тому же вице-король в Мексике уже начал проводить просвещение колонистов на предмет того, что им следует делать и как думать. Он приказал, чтобы Новые Законы были провозглашены (pregonado), но так и не ввел их в действие.

Тем не менее, Якобо де Тестера – «смотритель» францисканцев в Новой Испании, недавно побывавший в метрополии и несомненно оказавший влияние на текст вводимых законов, – был с огромным энтузиазмом принят в Мехико целой толпой индейцев, которые …приносили дары, возводили триумфальные арки, начисто подметали улицы, по которым должен был пройти Тестера[158]158
  Прежде такой прием оказыали Монтесуме. (Прим. авт.)


[Закрыть]; усыпали его путь кипарисовыми ветвями и розами, по которым его несли на носилках, – поскольку он и другие францисканцы сообщили индейцам, что они прибыли освободить их и восстановить в том состоянии, в каком те пребывали до того, как оказались под властью испанского короля… индейцы вышли встречать фрая Тестеру так, как если бы он был вице-королем»{1245}1245
  Hanke, All Mankind, 60.


[Закрыть].

Возможно, подчеркивая случайности более чем это необходимо, мы все же вспомним, что 1542 год был свидетелем основания Archivo Nacional de Simancas[159]159
  Симанкасский национальный архив – один из крупнейших исторических архивов в Испании, где, в частности, хранятся документы колониальной инквизиции. (Прим. перев.)


[Закрыть], а также выхода в свет Коперникова труда «De Revolutionibus orbium coelestium»[160]160
  «О вращении небесных сфер» (лат.).


[Закрыть]. Любители литературы возразят, что публикация избранных стихотворений Боскана и Гарсиласо де ла Веги имела не меньшее значение, чем упомянутые события, поскольку введение итальянских форм стихосложения сделало возможным расцвет новой испанской поэзии{1246}1246
  Brenan, 47.


[Закрыть]. Интересующиеся романтической географией вспомнят о публикации в Севилье «Felix Magno» Клаудии Дематте, поскольку там вновь говорится о Калифе – мифической королеве Калифорнии{1247}1247
  Lucia Megias, 265.


[Закрыть]. Более реалистично настроенные монархисты радовались тому, что инфант Филипп объявил о своем предстоящем бракосочетании с инфантой Марией Португальской. Те, кто обладал практической сметкой, без сомнений, придавали большее значение принятому в 1542 году решению о том, что корабли, отплывающие из Испании в Индии, отныне должны плавать конвоями не менее чем по десять судов одновременно{1248}1248
  I.A. Wright; Bernal, La Financiacion, 12.


[Закрыть].

Однако всех нас, несомненно, интересуют не только сокровища, но и доминиканцы. Среди последователей Франсиско де Витории был фрай Доминго де Сото, ставший рьяным сторонником его версии христианства.

Проучившись вместе с Виторией в Парижском университете, он в 1526 году вслед за Виторией перебрался в Саламанку, читал за него некоторые лекции, когда тот заболевал, и в 1532 году был избран профессором богословия Саламанкского университета. Он преподавал здесь до 1545 года, после чего оставил свое место, чтобы по просьбе императора принять участие во Вселенском церковном соборе.

Де Сото играл значительную роль в первые годы работы Тридентского собора – как императорский советник и как представитель доминиканцев. Утешительно сознавать, что этот великий католический мыслитель, с его знанием Нового Света, присутствовал на заседаниях собора. По возвращении в Испанию он в 1551 году вновь становится профессором в Саламанке – пост, который оставался за ним вплоть до его смерти в 1560 году.

Глава 44
Разногласия в Вальядолиде

Один из конвоиров, сидевший верхом на лошади, объяснил, что все это рабы, осужденные Его Величеством на галеры, а следовательно, больше здесь не о чем говорить…

Сервантес, «Дон Кихот»

Официальный «визитер» Франсиско Тельо де Сандоваль добрался до Новой Испании в феврале 1544 года. Будучи уроженцем Севильи, он посещал Саламанкский университет и впоследствии вошел в бюрократический аппарат инквизиции в Толедо. Затем в 1543 году он стал членом Совета Индий. Это был типичный для той эпохи бюрократ, обладающий несгибаемым характером. В конце концов он сделался епископом. Помимо задания разъяснять Новые Законы поселенцам, он привез с собой в Новую Испанию provisiуn de visita, наделявшую его полномочиями расследовать деятельность почти всех должностных лиц: вице-короля, судей верховного суда, казначея и его подчиненных, вплоть до самых незначительных чиновников в самых захудалых городках. Вдобавок ко всему, он получил титул инкисидора Новой Испании (равно как и Алонсо Лопес де Серрато был назначен инкисидором Антильских островов){1249}1249
  То есть Куба, Ямайка, Гаити, Пуэрто-Рико, Кубагуа и побережье Венесуэлы за Санта-Мартойа.


[Закрыть]. С ним прибыл его финансовый советник Гонсало де Аранда, оставивший после себя воспоминания{1250}1250
  Письмо Гонсало де Аранда королю, 30 мая 1544 года в Aiton, 98.


[Закрыть].

Колонисты хотели выйти ему навстречу, чтобы высказать ему свое осуждение Новых Законов – но благоразумный вице-король Мендоса удержал их и встретил Тельо де Сандоваля сам, в сопровождении 600 должностных лиц, членов верховного суда и вице-королевской свиты. Ни в Севилье, ни в Вальядолиде не могло быть устроено более пышного приема.

После этого Тельо направился в монастырь Санто-Доминго в Мехико, где его приветствовал епископ Сумаррага и где он решил обосноваться. Уже на следующий день его принялась осаждать толпа колонистов и конкистадоров со своими жалобами, однако Тельо до поры до времени отправил их по домам, поскольку официально еще не вступил в свои полномочия. Позднее он встретился с Мигелем де Легаспи, нотариусом-баском, и несколькими другими членами городского совета, а также с главным прокурором, с которым имел плодотворную беседу.

Следующий месяц Тельо посвятил приему посетителей и выслушиванию их забот. Затем, 24 марта, он велел нотариусу Антонио де Тунсиосу публично провозгласить Новые Законы касательно обращения с индейцами. Объявление было встречено без энтузиазма. Ввиду этого советник Алонсо де Вильянуэва убедил Тельо приостановить введение в действие пяти пунктов, вызывавших особенное раздражение у поселенцев, до того момента, когда сможет быть подана апелляция. Затем провинциалы, то есть главы трех основных орденов – францисканцев, августинцев и доминиканцев – публично выступили в поддержку энкомьенд и отправились в Испанию, чтобы протестовать против высокомерного обращения, с которым они столкнулись. За ними последовали и трое высокопоставленных советников – уже упоминавшийся Алонсо де Вильянуэва, Херонимо Лопес, один из оставшихся в живых конкистадоров, прибывший в Новую Испанию в 1521 году вместе с Хулианом де Альдерете, и Перальминдес Чирино[161]161
  Выше автор называет его то Педро Альминдесом, то Педро Альваресом; судя по всему, это один и тот же человек. (Прим. перев.)


[Закрыть] – давний враг Кортеса. После этого Тельо де Сандоваль изменил взятый курс, пытаясь добиться поддержки поселенцев, хотя вначале он критически относился к Мендосе и собирался поставить под сомнение его управление Мексикой – по личным соображениям, недоступным для нас{1251}1251
  См. Aiton, 97; Garcilaso, II, 944.


[Закрыть].

На следующий день после провозглашения Новых Законов епископ Сумаррага пригласил всех ведущих лиц вице-королевства принять участие в мессе, которую собирался служить в соборе. Тельо присутствовал на ней и слышал разумную и красноречивую проповедь Сумарраги. Однако с введением Новых Законов в Мексике остановилась вся деловая жизнь: цена на пшеницу выросла до одиннадцати реалов за фанегу, на маис – до пяти реалов; поселенцы приходили, чтобы сказать, что им придется убивать своих жен и дочерей, «дабы они не начали искать для себя постыдной жизни». Несмотря на то что вице-король и судьи верховного суда делали щедрые пожертвования семьям конкистадоров, чтобы предотвратить их бегство{1252}1252
  Письмо от Аранда, цит. qu. Aiton, 98. См. также AGI, Indif. Gen., 1530, 1624.


[Закрыть], первая же флотилия, вернувшаяся в Испанию после провозглашения Новых Законов, привезла от тридцати пяти до сорока семейств, в целом около 600 человек.

Доминиканцы предприняли эффективное контрнаступление на Новые Законы. Их провинциал Диего де ла Крус и красноречивый фрай Доминго де Бетансос, некогда бывший другом Лас Касаса, написали императору Карлу, уверяя его, что не следует поощрять обучение индейцев, «…поскольку еще долгое время нельзя будет ожидать от этого пользы… Индейцы непостоянны, это не такие люди, которым можно доверить проповедь Святого Писания. Они не способны понимать христианскую веру правильно и во всей полноте, и язык их не настолько богат и обширен, чтобы через него можно было выразить нашу веру, не допустив серьезных неточностей, которые в дальнейшем вполне могут вылиться в серьезнейшие ошибки»{1253}1253
  CDI, VII, 532–42.


[Закрыть], а значит, индейцы не должны возводиться в священнический сан.

Этот документ был подписан 4 мая 1544 года всеми ведущими доминиканцами Мексики. Аналогичное письмо было написано членами городского совета Мехико и также подписано несколькими старыми конкистадорами, которые все еще оставались в составе Совета – Васкесом де Тапия, Антонио де Карвахалем, Херонимо Лопесом и Гонсало де Саласаром, одним из чиновников, которых в 1522 году прислал император Карл{1254}1254
  Письмо Карлу V, 19 февраля 1545 года в CDIU, VI, 241–6.


[Закрыть]. Они умоляли, чтобы император внял их увещеваниям прежде, чем Новые Законы будут приняты к действию.

Тем временем прокурадоры из Новой Испании добрались до Кастилии и немедленно разыскали Хинеса де Сепульведу – талантливого юриста и оратора, ставшего надеждой и опорой всех противников Новых Законов. Лас Касаса им не удалось бы найти, даже если бы они и хотели, поскольку этот ныне знаменитый проповедник был назначен епископом Чьяпаса и находился в пути к своей новой епархии.

Алонсо де Вильянуэва и Херонимо Лопес доказывали в городском совете, что индейцам будет гораздо лучше, если отдать энкомьенды поселенцам в вечное владение, – и разумеется, это будет лучше также и для земли. Кроме того, они считали, что, поскольку лидеры духовных орденов уже высказали свои взгляды, отдельным монахам лучше бы помолчать{1255}1255
  AGI, Indif. Gen., leg.1530ff 783–5.


[Закрыть]. Однако вскоре стало очевидным, что эти самые лидеры орденов настроены против Новых Законов даже больше, чем от них ожидалось. Так, фрай Диего де ла Крус, бывший провинциалом доминиканского ордена на протяжении девяти лет, был согласен с тем, что энкомьенды следует давать в вечное пользование, чтобы испанцы не забрасывали сельскохозяйственные проекты. Впрочем, он не считал, что индейцы будут усердно работать, даже если им прикажут члены верховного суда. Индейцы больше не боялись лошадей, так что он ожидал бунта.

Вице-король направил королю невозмутимое послание, в котором замечал, что даже сам Тельо, будучи в Мексике, пользовался услугами индейцев, включая и рабов. В любом случае, идея рабства не была изобретением испанцев, ее применяли и сами мешики. Даже если Его Величество начнет рубить поселенцам головы, он не сможет заставить их внедрять свои законы – которые, между прочим, разрушают его собственные доходы и прибыли, и в конце концов лишат населения страну, которой более чем нужны люди. Что они будут делать, если вспыхнет массовое восстание? Ведь испанцы станут сражаться только в том случае, если им будет гарантировано вознаграждение в виде пленных повстанцев, обращенных в рабство{1256}1256
  Письмо верховного суда, 17 March 1545, qu. Aiton, 99.


[Закрыть].

Для обсуждения этих вопросов в Испании было созвано заседание Совета Индий. Герцог Альба, перешедший сюда из Государственного совета – он с каждым днем начинал играть все более важную роль на императорских совещаниях, – после беседы с приехавшими из Мексики церковниками посоветовал королю приостановить внедрение Новых Законов. Он настаивал на раздаче энкомьенд в вечное пользование – но без официального подтверждения, так что «эти испанцы всегда будут нуждаться в некоторой благосклонности со стороны испанского короля». Идею пенсий для потомков конкистадоров он отвергал. Индейцы, по его мысли, несомненно должны быть подчинены испанцам – но с ними следует хорошо обращаться и не требовать от них быть рабами или даже слугами. Если же беспорядки будут продолжаться, они должны быть подавлены при помощи «большой и хорошо вооруженной армады» – обычное для Альбы решение политических проблем{1257}1257
  Kamen, 29.


[Закрыть].

Толедский архиепископ кардинал Пардо де Тавера полагал, что конкистадорам должно даваться некоторое вознаграждение, но что оно не должно принимать форму энкомьенд. Лиценциат Хуан де Сальмерон, несколько лет занимавший должность главного магистрата в Кастилье-дель-Оро и бывший судьей в Новой Испании в дни благожелательной второй аудиенсии, не считал Новые Законы ни справедливыми, ни практичными. Однако владеть индейскими рабами должны лишь наиболее влиятельные испанцы, остальные имеют право держать их только для личных услуг и передавать не более чем на одно поколение. Все энкомендерос, по мысли Сальмерона, всегда должны быть доступны для службы королю{1258}1258
  Martinez Millan (ed.), La Corte, III, 379.


[Закрыть]. Доктор Эрнандо Гевара, человек, наделенный ученостью и воображением наряду с красноречием, полагал, что Новые Законы не следует вводить в действие до тех пор, пока Совет не получит больше информации как об энкомьендах, так и об энкомендерос.

Граф Осорно, который выступал как председатель Совета Индий и чье имя сохранилось в названии одного из городов, основанных Вальдивией в Чили, поддержал идею дарования энкомьенд в вечное пользование – однако считал, что энкомендерос должны подлежать лишь гражданской юрисдикции. Кобос вставил, что, хотя сам он не имеет опыта жизни в Индиях, он не может не отметить, что двое из четырех членов Совета, возражающих против дарования энкомьенд в вечное пользование, там бывали. Доктор Рамирес де Фуэн-Леаль, бывший участник двух аудиенсий в Новом Свете, а ныне епископ в Кастилии (ему была передана епархия Леона), желал сперва пересмотреть сами Новые Законы. По его мнению, проблемы были вызваны конкретными людьми, а не только несправедливостью законов. Он считал, что наследник конкистадора должен получать две трети владений своего отца в качестве неотчуждаемого имущества.

Кобос просто высказался в том смысле, что энкомьенды следует по-прежнему давать достойным испанцам, поселившимся в Индиях, и согласился с Альбой, что введение Новых Законов следует временно приостановить. Гарсия де Лоайса также поддержал концепцию дарования энкомьенд в вечное пользование – что, как он полагал, будет гарантировать королевский доход, обращение индейцев в христианство и мир в стране. Доктор Берналь, лиценциат Веласкес и лиценциат Грегорио Лопес поддержали выдачу пенсий конкистадорам и «умеренных» пенсий другим испанцам, прослужившим в Индиях на протяжении двух поколений. По их представлениям, конкистадоры не должны были взимать подати или иметь собственность в Испании, «чтобы полнее отождествиться с [новыми] землями»{1259}1259
  AGI, Indif. Gen., leg. 1530.


[Закрыть]. (Грегорио Лопес был родом из Гуадалупе в Эстремадуре; его дядя, Хуан де Сирвела, был приором тамошнего иеронимитского монастыря. Его жена Мария даже носила фамилию Писарро – однако остается неясным, приходилась ли она родственницей завоевателям Перу{1260}1260
  Martinez Millan (ed.), La Corte, III, 238–40.


[Закрыть].)

Третьего июля 1544 года Совет Индий объявил императору, что опасности, грозящие как индейцам, так и королевской репутации, столь велики, что отныне ни одна экспедиция не должна получать патент без его личного разрешения, а также разрешения Совета. Кроме того, было совершенно необходимо собрать совещание богословов, чтобы обсудить, «каким образом завоевания могут проводиться справедливо и без угрозы для совести». Хотя на этот счет и имелись установленные законы, «…мы совершенно уверены, что таковые не будут соблюдаться, поскольку люди, совершающие эти завоевания, не сопровождаются теми, кто удерживал бы их и указывал бы на совершение ими злых деяний. Алчность завоевателей, а также робость и покорность индейцев таковы, что мы не имеем уверенности в том, что какие-либо из наших инструкций будут соблюдаться. Возможно, будет благоразумным, если Ваше Величество прикажет созвать собрание ученых людей, богословов и законников, а также других, кого вам будет благоугодно пригласить, чтобы обсудить и поразмыслить над тем, каким образом завоевания должны совершаться, чтобы при том была соблюдена справедливость и не пострадала совесть. Необходимо разработать соответствующую инструкцию, принимая во внимание все, что может быть для этого необходимо; эта инструкция затем должна рассматриваться как закон для всех завоеваний, получивших одобрение этого совета, а также тех, что будут одобрены верховными судьями»{1261}1261
  Qu. Hanke, The Spanish Struggle, 116–17.


[Закрыть].

Прения не утихали. Лас Касас и его сторонники писали памфлеты, провозглашая несправедливость ведущихся в Индиях войн «в соответствии со всеми законами, природными и божественными». Сепульведа и его сторонники предоставляли документы в доказательство того, что завоевания ведутся не только справедливо, но и мудро.

Все эти точки зрения передавались императору, находившемуся в то время в Германии, и некоторые представители Новой Испании приехали к нему туда, чтобы изложить свои взгляды лично. Принц-регент Филипп{1262}1262
  О его регентстве см. CDI, XVII, 9.


[Закрыть] писал своему отцу, что он поговорил с представителями Нового Света и с «подходящими людьми» из Совета Кастилии и Совета Индий, однако, «поскольку предмет настолько обширен и имеет столь большой вес и значение», он, Филипп, не считает, что может принимать решение по этому вопросу, разрешить который может только его отец{1263}1263
  Fernandez Alvarez, Corpus Documental, II, 398. Это произошло, когда был выбран Гаска. См. выше главу 20.


[Закрыть].

Филипп добавлял, впрочем, что Совету Индий очевидно необходим человек, чтобы навести порядок в Перу. Выше мы уже говорили об этом затруднительном моменте: все считали, что идеальным кандидатом мог бы быть Антонио де Мендоса, однако понимали, что его ценность в Новой Испании слишком велика, чтобы отправлять его в другое место. Альба и доктор Гевара настаивали, что в Перу нужно послать не летрадо – гражданского чиновника с университетским образованием, – а дворянина (кабальеро), человека, пользующегося доверием императора, но остальные члены совета сочли, что летрадо подойдет лучше всего{1264}1264
  Fernandez Alvarez, Corpus Documental, II, 399.


[Закрыть].

Завершение этой непростой, но имеющей большое значение дискуссии произошло 25 октября 1546 года, когда Карл, теперь перебравшийся в город своей тетки, Мехелен, принял решение приостановить действие Новых Законов в тех пунктах, которые имели отношение к энкомендерос, «чтобы избежать потери в прибылях и, возможно, потери самой Новой Испании»{1265}1265
  Ricard discusses, 136.


[Закрыть].