Текст книги "Блаженны кроткие… Священномученик Сергий Лебедев, последний духовник Московского Новодевичьего монастыря. Жизненный путь, проповеди, письма из ссылки"

Деревня Сорокине

[1933 г.]

†

Дорогая Надя.

Мир и Божие благословение пусть будут в тебе и над тобой. Уныние и всякого рода мрачные мысли гони от себя самым решительным и настойчивым образом. Пожалуйста, больше обращай внимание на сердце и, если велят в качестве лекарства и метода лечения лежать, то не самочинничай, а вообрази из себя не легкомысленную, а солидную даму, и лежи, пока Господь дает возможность это проделывать в таких условиях, как у Оли.

Между сердцами человеческими существует своего рода телефон. Я сердцем чувствую твою ласку ко мне и всему моему дому, сердечно благодарю за нее и особенно молюсь за твое скорое и крепкое выздоровление. Господь да благословит и поможет тебе во всем. Искренне преданный и благожелающий тебе

С.

Деревня Сорокино Троицкая родительская [суббота]

21 мая (3 июня) 1933 г.

†

Мои дорогие и возлюбленные.

Репетиция с этапом дала мне некоторый опыт на будущее. Не ныне – завтра возможно и нам, оставшимся, последовать примеру своих товарищей и последовать вслед за ними. Приходится быть каждую минуту наготове и вести учет каждой мелочи, чтобы зря не бросить ее, за невозможностию все решительно забрать и унести при наличии более чем скромных для этого сил, средств, а главное – возможностей, не от нас зависящих. С этою целию, вероятно, в день Святого. Духа, июня 5 (мая 23), я отправляю вам две небольшие посылочки, которые хотелось бы снабдить этими мелочами, но не маловажными для меня и вас. В первой посылке отправляю вам свои ветераны – старые валенки, сослужившие мне здесь в течение двухгодовой ссылки большую службу, во второй – сумочку, вернее, корзиночку из бересты и лыка, купленную мною в Вятке два года тому назад при следовании в ссылку. В ней у меня хранилась моя святыня, и она была до некоторой степени ковчегом и ев. Престолом, к которому я прикладывался как к сокровищнице и хранилищу великой благодати. От меня пусть перейдет она, если благополучно дойдет до Москвы, к нашей бесценной мамочке. Пусть и она кладет в нее святыню, иконочки, листочки, акафисты, нужные документы, бумаги, письма, деньги, – словом, все нужное и важное. В этой корзиночке найдете клеенчатую тетрадь со вложенной в нее печатной статьей «О значении религии и первоначальном воспитании религиозных стремлений человека». Мне хотелось бы, чтобы эту статью прочитали и продумали бы все вы, от мала до велика. Пусть в одно из семейных собраний, когда все вы будете в сборе, Боренька пусть вслух прочитает ее всем, что неясно – пояснит, что неполно – дополнит. Эта статья, очень важная по содержанию, отображает мои взгляды на затронутые вопросы и необходима всем, от мала до велика. Последним же в особенности, как приближающимся к последней грани, за которой начинается таинственная для нас вечность. Им, собственно, направляются и статьи под № 10 и 11 «О смерти» и «Против страха смерти». Когда прочтете, пожалуйста, дайте прочитать Е. А. Дмитриевой, Е. Л. Альбертовой, А. А. Советову, Е. И. Блумфельд, Н. Д. Ш. и другим, кому найдете нужным и возможным, с возвращением к себе. Слово спасения мне всегда хочется делать достоянием возможно большего круга лиц, начиная со своих близких, а из них – молодых, и таких колеблющихся и неутвержденных, как брат Николай Павлович, – и, продолжая своими друзьями и духовными чадами, спасение которых так же близко мне, как и свое собственное. Рукописные выписки прочтет в первую голову мамочка, затем главным образом Катенька-богомолочка, как необходимую для ее делания пищу духовную. Не худо, если и Е[катерина] А[лександровна] Дмитриева и Е. А. Кишкина наряду с печатными статьями прочтут и эту рукопись. Сашеньке и ее милым деткам тоже пусть доплывут эти статьи, как не бесполезные и им. Конечно, предлагайте, кому знаете и кому найдете нужным и возможным. Я перечислил только некоторых, открывая широкий простор для остальных.

В корзинку же кладу ненужные мне книги и лишние вещи, которые могут быть в свое время, в случае надобности, пересланы мне в другое место.

Сегодня предполагавшийся визит на почту и в церковь пришлось отложить по случаю проливного дождя, невылазной грязи и чисто осенних холодных ветров. Здоровье и самочувствие мое вполне нормальны. Е[вгения] Т[имофеевна] с часу на час ждет телеграммы с новым адресом ее супруга. По получении она отправит ему вещи, а сама покинет наши края и последует, вероятно, в Москву. Надеюсь от вас иметь весточку, на которую не премину ответить.

Да хранит вас всех Господь Бог в мире и полном благополучии.

Крепко целую и благословляю вас всех.

Весь ваш с любовию – С.

[Без даты]

Деревня Сорокино

[…][330]330
  Начало письма не сохранилось.


[Закрыть][как] удобнее жить и существовать, так и устраиваешь нашу жизнь. Только бы не гнали этапом в область Коми, а здесь-το можно существовать, да вам легче меня содержать. Очень боюсь, что с приближением к Москве возрастут ваши и без того не маленькие расходы по моему содержанию. Фонды наши невелики, а расходы все идут на прибыль. Болею душой за каждую посылку, которую вы [нразб.] мне зря, на прихоти или излишества не трачу здесь ни одной копейки, и все же страшно подумать, во что обходится моя бездеятельность и ссыльное житие. С завистью гляжу на светских ссыльных, которые здесь служат, сами себя содержат и имеют даже возможность посылать подкрепление своим близким.

Сегодня получил письмо от А[лексея] Л[еонтьевича][331]331
  От священника Алексия Соболева.


[Закрыть] из области Коми. Беднягам Ф[еодору] Николаевичу] Алексинскому и С[ергию] Евгеньевичу] Тихомирову отказали в хлебном пайке. Особенно грозно положение первого. Помощь ему из Москвы с паспортными осложнениями для жены и дочери – самая ничтожная, он и сейчас не может оправиться от голодовки последних двух месяцев при этапном шествии и карантинных страданиях, а впереди восемь месяцев перерыва всяких сношений, посылок и подкреплений. Очень жаль этого достойнейшего человека. Я уже писал отсюда Анюте Богоявленской, чтобы она попросила страстновских монахинь снарядить ему питательную посылочку. Быть может, не заведете ли и вы речи с Акилиной Дмитриевной. А. И. Капустина училась в приюте Страстного монастыря, знает Федора Николаевича и, может быть, как-нибудь одолеет пособрать ему самое простое и необходимое, преимущественно сухариков и крупки. Предупредите, что нужда у него в самом необходимом, деликатесов и излишеств никаких не нужно. Сам он человек нашего духа: крайне совестливый и несмелый. Вот, например, отец Василий Петух напором и отец А[лексей] Л [еонтьевич] ловкостью и хитрецой выхлопотали себе паек, а те двое, и признанные комиссией инвалидами, не могли отстоять его для себя. Еще С[ергий] Евгеньевич] как-нибудь при помощи большой своей семьи выйдет из положения, а Федор Николаевич не знаю, справится ли с этими трудностями[332]332
  По-видимому, письмо отца Сергия оказалось своевременным, и сестры Страстного монастыря успели поддержать своего духовного отца. Священник Феодор Алексинский пережил ссылку и был освобожден в 1934 году. В Москву вернуться он уже не мог и служил в Иваньковской церкви Московской области. Но в 1937 году отец Феодор был вновь арестован и 15 октября расстрелян. Прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских.


[Закрыть]. На всякий случай выпишу вам адрес для поддержки этого достойнейшего служителя Божия: область Коми, Севкрай, Сысольский район, село Визинга[333]333
  чв этом селе в 1923–1925 годах жил в ссылке священномученик. Серафим (Звездинский), епископ Дмитровский.


[Закрыть], почтово-телеграфное отделение, до востребования Федору Николаевичу Алексинскому. При случае, при встрече с Анютой, к которой могло и не дойти мое письмо, или же через Катю-богомолочку можно передать кому-нибудь из страстновских монахинь. Быть может, Матерь Божия чрез свою Страстную икону, Которой так же, как и я, всю свою жизнь честно служил Федор Николаевич, что-нибудь и сделает для него.

Очень жаль бедного лазутчика. Как узнаете его новый адрес, сообщите мне, чтобы перекинуть ему письмишко. И там не оставляют нашего брата на одном месте и гоняют с багажищем, что особенно для нас тягостно. Помоги, Господи, этому достойному человеку не упасть под тяжестию ниспосланного ему креста.

Сердечно желаю и настоятельно прошу свою милую сестрицу Пашеньку возможно лучше использовать свой отпуск. Пусть ни единого дня не остается она в Девичке. Перемена ей необходима, если не климата, то места и обстановки. Отдохнут ее нервы, и опять она будет у нас молодцом. Будьте все Вы, друзья, молодцами, бодритесь и крепитесь. Сила Божия в немощах совершается[334]334
  Ср. 2 Кор. 12, 9.


[Закрыть].

Крепко целую вас всех.

Весь ваш – С.

Деревня Сорокино

19 августа (1 сентября) 1933 г.

†

Мои дорогие и возлюбленные.

По милости Матери Божией, день Ее славного Успения встретил и провел в мире, здравии и полном благополучии. В воскресенье мне изготовлено было пять пирогов, или, по-нашему, булок; в этот же день готовился и праздничный обед: лапша с белыми грибами и черная каша – мать наша. Все отличие праздника – в этом меню, наполовину (кроме скоромных пирогов) потребленного мной в воскресенье, заключалось в яйцах и коровьем масле. После обедни в воскресенье сначала помылся в бане, а затем уже пил чай и обедал, а после отдыхал до 7 часов вечера. В 7 часов начал свое келейное моление совершением праздничной всенощной и закончил его уже после вечернего чая чтением причастного правила около 11-ти часов вечера. На другой день, в самый праздник, в 5 часов утра пошел в церковь и безболезненно простоял там до 12-ти часов утреню и литургию с молебном, и причащался в алтаре Святых Таин, предварительно сам исповедовавшись и исповедав кое-кого из своих духовных чад. Народу было очень мало, но служили очень хорошо, так что впечатление получилось самое благоприятное. Придя домой, попил чаю, пообедал и хорошо отдохнул, и вечером пошел к знакомым старикам и в мирной беседе с ними провел часа три.

Придя от них, застал у себя в полном разгаре бал. Пьянствовали, галдели, орали и плясали буквально всю ночь, в которую, конечно, спать не пришлось, хотя я и был один в своей отдельной комнате, да два пьяных трупа, принадлежавших особо именитым гостям, водружены были на пол моей комнаты за неимением другого для них помещения. Я очень жалел, что не пошел ночевать в Макарово к старухам, моим прежним хозяйкам. У них куда было бы мирнее и спокойнее, чем вблизи этого пьяного торжества, правда, как исключение, бывшего у моих хозяев. На другой день, проводивши гостей, с избытком компенсировал свой ночной отдых полным покоем в отсутствие хозяев, ушедших на работу.

30 (17) прошло тихо и гладко. Показаний на какие-либо перемещения пока нет. На вопрос, когда же ждать результатов прошений о досрочном и на поруки освобождений, дан был ответ: «Не знаем. Получим из Края документы, частично ли, или всем комплектом, дня не задержим и вручим их на руки». Очевидно, опять какие-то усмотрения, глубокомысленные соображения, а в итоге «сиди и не рыпайся», если еще держат здесь и не прогнали в область Коми. Так и будем мыслить и действовать. Будь что будет. У мня терпение еще не иссякло – потерплю. Потерпите и вы. Паче же всего возложите упование на Господа, ибо Он печется о нас и пошлет все нужное и полезное нам. Пожалуйста, не предпринимайте ничего нового к изменению моего положения. Не следует и собой рисковать и давать повод на новые надежды, давно обманывавшие нас. Выше Господа не будешь. Надобно покориться и всецело предаться Ему.

По дороге из учреждения зашел на почту и получил посланные вами 50 рублей. Спасибо вам большое за своевременное подкрепление моего фонда. Нуждишки имеются, приходится пополнять издерживаемое, и все это требует расхода. Через месяц мне предстоит неприятное удовольствие искать муку, а это значит тратить рублей 80 за пуд, если не устроится с променом на что-либо. Не люблю быть совсем без денег и на случай внезапного отъезда куда-либо. И при переброске, и при переезде требуется не терять времени; занять здесь не у кого, а ждать присыла из Москвы долго. Так что, друзья, когда и в другой раз что-либо соберете, заблаговременно, по мелочам [нразб.]. Лишнее я не люблю тратить на себя, от воров Господь пока здесь избавляет, а на всякий случай на чужбине не худо иметь и что-либо лишнее. Иногда случайно подвертывается, и нужно бы купить, да бывает, что и «купило притупило». Теперь же должны появляться и продукты, чего не было раньше; например, матушка-картошечка, лучок, молочко; может быть, на налог крестьяне будут продавать мясо и масло. Не худо что-либо загнать для усиления питания и облегчения ваших забот по части круп и посылок. Еще два раза ходил я за белыми грибами, и оба раза удачно. Сушу и собираю себе на супы. Можно было бы и посолить рыжиков и груздей, которых здесь нынешний год небывалый урожай, да нет посуды, и отбивает охоту неопределенность положения. Оставлять же все милым хозяевам не хочется. У них без того всего вволю, а предела человеческому желанию иметь еще больше – быть не может. Вообще же я не голодаю, особенно эту неделю. Два раза в сутки плотно заправляюсь, вечером же слегка закусываю, с чаем. Как-то образовалась привычка не обременять желудок на ночь.

Нога моя совершенно пришла в норму: опухоли опали, болей не стало, движения нормальны. Сердце мое – в зависимости от погоды и движений. Позабудешься, увлечешься в лесу охотой за грибами, долго подвигаешься – жди понижения деятельности сердца и особой вялости его. Также и по погоде: сияет солнышко – чувствуешь себя молодцом; чуть затуманило, заморосило, подуло холодком, и уже сказывается на сердце, так и тянет на постель для погружения в нирвану и какое-то пустое состояние мысли и вообще самочувствия. Отправления у меня вполне нормальные и регулярные, по свойству поступающей в организм простой и без особых пряностей маложирной пищи. Печень в полнейшей исправности, как будто никогда и не болела. Зрение нормально, причем по вечерам не имею обыкновения читать и писать. В прошлом своем письме мамочка выражает некоторое сомнение в моем здоровье. Я пишу вам все начистоту, требовать же улучшения деятельности сердца, при хронической слабости его, да с летами, и в условиях моего нелегкого существования – не приходится. Вспомните папочку и его недуги, сколько их было у него при его спокойном житии? А ведь мы все, его чада, восприняли в свою природу главнейшие из них; мудрено и быть выше их, когда сердце болит от условий всего переживаемого. Не надо забывать, что я не на курорте с туго набитой мошной, а с заботами о вашем и собственном существовании, при вынужденной бездеятельности и мрачных перспективах на будущее. Разве все это не подтачивает здоровье и не сокращает жизнь? Слишком многого, повторяю, невозможно ожидать и требовать. Теперь не только мне и подобным мне, но и вообще людям не до жиру, но быть бы только живу.

Теперь относительно присылки мне теплых вещей. Изготовьте, как я уже просил, нечто вроде короткого пальто или куртки на вате в качестве демисезонного одеяния. Материал и покрой безразличны. Было бы только прилично. Можно что-нибудь состряпать из старого, особенно подкладку. Старую плюшевую рясу не стоит портить и резать. Драп на вате будет громоздко, а один драп, выношенный, – мало. Что-нибудь не найдется ли другое, попроще и полегче. Хлястика сзади делать не следует. При нашем длинном росте это не прибавит ни красоты, ни радости. Хорошо [если пошили[335]335
  Неразборчиво. Слова восстановлены предположительно.


[Закрыть]] бы вы мне эту вещь своими женскими силами. Попросили бы или Любашу, теперешнюю монахиню Людмилу, или Александра Васильевича. Мужской портной дорого возьмет, да особенной нужды нет мне в изяществе покроя и фасона. Было бы тепло и крепко, а щеголять не перед кем и не для чего. Здесь в этом отношении, чем проще и хуже – тем лучше: меньше зависти и разговоров.

Для дома пришлите опять черную фуфайку-кофту, изделие Акилины Дмитриевны, да не забудьте положить какой-нибудь серой материи до бумазеи включительно для заплат моей серой куртки. Попрошу кого-нибудь покрыть ими все прорехи и буду носить ее под черной фуфайкой. К старым вещам привыкаешь, и хочется использовать их до последней возможности. Пришлите затем одну (не больше) перемену белья и теплые чулки. Не худо бы из простой материи устроить мне на легкой под клад очке брюки. Слишком легки имеющиеся у меня, а при отсутствии рясы стали зябнуть в пальто ноги. С ними, то есть брюками на легком ватине или подкладке, можно будет повременить и прислать их в последнюю очередь, по наступлении зимы и холодов. Вот сколько я сделал вам всякого рода заданий! Очень жаль, что нет с вами Анюты Хитринкиной[336]336
  Имеется в виду монахиня Елисавета, в мире Анна Детинкина, прозванная батюшкой Хитринкиной за изобретательность в оказании ему помощи при необходимости уплатить налог на церковь.


[Закрыть]. Она в таких случаях была бы незаменима.

За докуки и просьбы прошу не взыскать. Кроме вас, не к кому с ними обратиться. В письмах ко мне, пожалуйста, не забывайте сообщать, кого я должен письменно благодарить за жертвы и труды в пользу меня. Сердечно желаю и непрестанно молюсь о всех вас, чтобы вас и благодетелей моих Господь не оставил Своими милостями и благословением. Крепко целую и благожелаю.

Весь ваш с любовью – С.

Деревня Сорокино

7 (20) сентября 1933 г., 10 часов вечера

†

Мои дорогие и возлюбленные.

Только что окончил свою одинокую келейную праздничную всенощную и вечернее молитвенное правило в полной тишине и самом скромном освещении маленькой восковой свечечкой; пред отходом ко сну решил набросать вам несколько строк, дабы завтра, по дороге в церковь, самолично бросить их в почтовый ящик. Эти последние дни стоит у нас дивная, совсем летняя погода. Я чувствую себя вполне нормально и ежедневно совершаю двухчасовую прогулку в лес, за грибами и ягодами. Последние уничтожаю на месте, а первые приношу в пищу себе. Горячее почти ежедневно со свежими грибами. Немного посолил рыжиков для завтрака и больше фунта насушил к зиме, исключительно белых. Настроение у меня мирное и покойное, вполне преданное Господу.

Сегодняшний визит ничем особенным не ознаменовался. Братия наша по-прежнему тешит себя самыми свежими сплетнями, новостями и ожиданиями скорой перемены к лучшему. Будто бы двоими получено письмо из Котласа, что там официально объявлено, что имеющие возраст от 60-ти лет и выше и инвалиды в силу последнего нового закона могут получать документы на освобождение из ссылки и возвращение на поруки своих родственников. Насколько справедливы эти слухи и, в частности, коснутся ли они меня, сказать трудно. Инвалидное состояние имеет три категории, из которых я принадлежу к самой бедной льготами и привилегиями – третьей. Будут ли и ее отпускать, да еще в применении к нашему брату, сказать трудно. Все будет зависеть не от буквы закона, но от «усмотрения», заключающегося между строк всякого закона как исключение из общего «правила». Всякое дело можно и понять, и истолковать при желании в какую угодно сторону. Поэтому и нам преждевременно строить планы, чтобы не очутиться у разбитого корыта своих надежд и иллюзий.

Будем просить у Господа сил и терпения на все предлежащее нам, предрешенное в путях Его Всеблагого и Премудрого Промысла о нас. Только бы Он не отвратился от нас, а остальное все приложится нам. Вот ведь сегодня неожиданно для себя получил я посланную вами щедрую жертву Николая Григорьевича – 100 рублей. Господь видимо печется о нас. Недели через две мне необходимо покупать муку. Это удовольствие будет стоить около 100 рублей за пуд по существующим сейчас у нас ценам. Есть предложение коровьего масла по 35 рубля кило и картофеля по 15 рублей пуд. Все это предметы первой необходимости, а расход на них очень ощутителен. Прекрасно сознаю, что не густо и у вас с деньгами. Много надобно иметь их, чтобы жить на два дома при теперешней дороговизне на все. Вот почему и радуешься здесь каждому сверхсметному рублю и всякой внеочередной посылочке. Все вам будет легче, да и мне не так горько отрывать у вас последнее, хотя бы и для необходимого, для поддержания своего собственного существования.

Дня через два напишу ответ Николаю Григорьевичу и пошлю на ваше имя для передачи ему. Сейчас же пока кончаю беседу с вами, так как догорает свеча, а еще нужно наладить на завтра свой немудрый обед, чтобы не канителиться с ним утром в ущерб делу Божию. Будьте, дорогие, все здравы и благополучны.

Крепко целую и благословляю вас всех.

Весь ваш с любовию. – С.

Деревня Сорокино

12 (25 сентября) 1933 г.

†

Мои дорогие и возлюбленные.

По милости Божией я чувствую себя вполне нормально. Несмотря на то, что буквально всю прошлую неделю шел дождь и стояла вполне осенняя холодная погода, сердце мое вело себя вполне прилично и не требовало никаких подстегиваний. Нога совершенно наладилась, от бывших болей и опухолей не осталось никаких признаков и следов. Половина присланной вами бумаги опять уже издержалась на письма. В них да в чтении только и коротаю время, стараюсь не ложиться днем. Слов нет, что и поднадоедает, особенно при дождливой погоде, одиночество и такое времяпрепровождение, да как-то уже пообтерпелся и попривык за лето полного разобщения со своими собратьями. И в полном затворе на стену от скуки и тоски не лезу, и ежедневно вижу на себе милость и подкрепление Божие.

Визит 10 (23) сентября имел некоторые особенности. Заполняли анкету и собственноручно подписывали ее, чего еще не было за все 2½ года заполнения таких анкет. Конечно, мы склонны истолковать это как знамение грядущих для нас новостей. Ждем разгрузки в ту или иную сторону. Один из отбывших срок священников, и без основания задержанный на 11 месяцев сверх срока, получил полное освобождение без всяких минусов. Другому из Красного Креста из Москвы пришло извещение, что ему дан —12 до окончания срока. Очевидно, что-нибудь в ближайшее время надобно ожидать и мне, и по общему порядку, и в ответ на ваши ходатайства. Только бы пустили в случае в Малоярославец и не заставляли бы запрашивать вас телеграммой о другом городе, более отдаленном и менее удобном. В случае того или иного назначения дам вам первую телеграмму. Вторую, если путь мой будет лежать через Москву, дам при посадке на поезд железной дороги. С отъездом, по возможности, медлить не буду, только лишь были бы подходящие условия. В такую же погоду и дорогу, как теперь, никто у нас и за большие деньги не согласится везти, так что поневоле придется задержаться и помедлить. Вот видите, как я размечтался, как будто уже в кармане у меня и подорожная к вам, а не подорожная в область Коми, что тоже не исключается в нашем положении, темном и загадочном.

Ну, отчего же и не помечтать, такие мечты не греховны и возможны и для нас, запоздалых по летам седовласых мечтателей.

Сегодня получил Катенькино письмо с извещением о направляющейся ко мне посылке с теплыми вещами. По получении ее немедленно напишу вам и, вероятно, освобожу вас от некоторых излишних своих заданий, данных вам в прежних письмах. Лишнего не стоит набирать и держать, надобно стараться обойтись необходимым, имеющимся в наличности. Здесь все так живут, как оседлые, так, в особенности, наша ссыльная братия. Продуктовая посылочка будет мне кстати, потому что продукты на исходе. В нее не забудьте положить старый календарик со святцами. У меня нет под руками их, и легко забыть дни именинников, как живых, так и усопших. Ну, дорогие, пока смолкаю дня на три – четыре, до получения посылки и нового по этому поводу письма к вам. Будьте все здравы и благополучны. Крепко целую и благословляю вас.

С.