Текст книги "Плацдарм"

– А что ваши консультанты? – в свою очередь спросил Симонян. – Не пробовали к ним обратиться?

– Пробовал, – процедил сквозь зубы Санин, вспомнив, в какой ступор впал Асситал при виде ЕЕ. – Но они, по крайней мере, те, кто видел находку, ничего конкретного сказать не могут. Магические методы ничего не дали. Мой лучший специалист и то ничего не углядел – говорит, побывала под магией дикой мощности, или еще под чем-то таким. Все следы стерты.

– А колдун наш или местный?

– В том-то и дело, что местный.

– Тогда и в самом деле невозможно, – вздохнул военврач. – А жаль… Что ж, разрешите откланяться, товарищ подполковник? Дела. Вот, анализы сделать надо.

– Да-да, – пожал ему руку Санин. – Спасибо за помощь.

– А скажите, Сергей Станиславович, – обратился он к Аксимову, когда Симонян вышел. – Вы в этом лучше разбираетесь – это не может быть… альфарка?

– Вряд ли… Изображения альфаров или, как еще говорят, шийид'хе, у нас имеются в достаточном количестве. Скорее, это другая ветвь людей.

– Это как?

– Скажем, это потомки какой-то ветви, непосредственно предшествующей появлению человека современного типа. Просто в нашем мире они исчезли, а в их мире – исчезли наши предки… – Санин невесело усмехнулся. – Или это другая ветвь кроманьонцев.

– Ладно. А что там с браслетом?

– Брасле-ет… – протянул Аксимов. – Вот тоже загадка. Материал – уже известный нам митрилл. И, как будто, на нем какая-то магнитная запись. Может быть, это ключ к чему-то, или нечто вроде их паспорта? Между прочим, вот еще что: почему она свалилась на нашу голову только в одном браслете?

– А если так и должно быть?

– Исключено. На коже обнаружены следы от ремешков и бретелек.

– Чертовщина какая-то… – вздохнул Санин, и голос его прозвучал до странности потерянно.

Возвращаясь из госпиталя улицами Октябрьска, пустынными в это время суток, Санин только что не выл на Луну.

Не было печали, черти накачали!

Сверзилась на них непонятно откуда эта голая красотка с крашеными ногтями и митрилловой бронзулеткой!

Думай, полковник, думай!

Никаких вразумительных гипотез, кроме отдающего безумием предположения о деятельности эльфийских шпионов, не имелось.

Но вообще, как ОНА сюда угодила? Случайно, или?..

При мысли, что этим миром может интересоваться и еще кто-то другой, Санина прошибла испарина.

Ага, только десанта эльфов с бластерами им тут сейчас не хватало для полного счастья!

* * *

Октябрьск. Застава Ильича

Часовые у шлагбаума на дороге к главным воротам Октябрьска не дремали. Хотя дремать на «шлагбауме» было своеобразной привилегией этого поста, считавшегося поэтому весьма завидным – пара часовых заступала на сутки, в течение которых приходилось лишь пять-шесть раз пропускать транспортные колонны, а остальное время можно было спасть, играть в шахматы или травить анекдоты – смотря по желанию. Потому как до ворот два кэмэ – кому охота тащиться в такую даль пешком, а шум приближающейся машины успевал пробудить караульных ото сна.

Но сейчас часовые, как и положено, бдели – как сообщил им при заступлении на пост начкар, сегодня в полдень ожидается появление колонны бронетехники – начальство, наконец, вняло штабу ОГВ, и согласилось перебросить в Аргуэрлайл еще десятка два машин вместо испортившихся или погибших.

Тишина, нарушаемая лишь треском саранчуков да гортанными перекличками чаворов, повылезавших из своих нор, поневоле навевала сон.

– Слышь, Степан, глянь. Там в «дырке» что-то творится, или мне мерещится?

Голос старшего по наряду, ефрейтора Чиркова, мигом заставил рядового вынырнуть из приятных мечтаний.

– Да вроде ничего, товарищ ефрейтор, – сообщил он, вглядевшись в дальний конец дороги.

– Точно? – с напускной суровостью осведомился Чирков. – А вроде блеснуло чего – как молния…

– Степан, да ты погляди! – вдруг взвыл ефрейтор, указывая за спину подчиненного.

Тот обернулся…

Еще пару секунд назад вокруг ничего особенного не было – каменистая дорога, круто уходящая под уклон, и мутноватое марево в ее дальнем конце.

А вот теперь там, в том месте, где этот мир соединялся с другим, с их родным, что-то происходило. Дымка набухала, уплотнялась, словно бы за ней что-то проступало, а затем вдруг ртутно засиял зеркальный треугольник – из лекций по специальной подготовке оба воина знали, что именно такую форму имеет этот непонятный «дромос». Вот по нему побежали полосы – как по экрану испортившегося телевизора. Часовые еще успели увидеть, как треугольник вдруг засиял ярко-голубым светом, и упали наземь, невольно ожидая взрыва.

Но ничего не произошло.

Осторожно подняв голову, они увидели прежний пейзаж – скалистые обрывы и гребни, наезженная дорога, и туманное марево…

Пять минут бойцы облегченно утирали пот и перешучивались, думая, что все и в самом деле кончилось.

Потом из дромоса вынырнули грузовики – один, другой, при этом как-то непонятно вихляясь… Машины, ползущие как букашки, принялись юзом тормозить, расползаясь по дорожной ленте…

Не доезжая до часовых, авто вдруг начали съезжать на обочину.

Ефрейтор Чирков неуверенно поднял трубку полевого телефона.

Но от Западных ворот Октябрьска уже мчались машины, среди которых мигала проблесковым маячком «таблетка», за которой пылил фургон полевой лаборатории Спецотдела. А позади катилась выкрашенная в красный цвет «Волга» магической службы…

* * *

Октябрьск. Штаб ОГВ

Совещание началось непривычно мрачно. И дело было не только в погибших. Все дружно ощущали какую-то угрозу, нависшую над их непростым, но в общем благополучным существованием. Появись поблизости армия магов или тысячные стада каких-нибудь древних чудовищ, при всем этом руководители «Порога» чувствовали бы себя, пожалуй, лучше – в конце концов, и с магами, и с чудовищами они уже имели дело: и не без успеха.

Но сейчас под ударом оказалось то единственное, что связывало их с родным миром.

Открыл совещание Мезенцев.

– Коллеги, сейчас товарищ Байлаков доложит нам о происшествии на объекте перехода и его состоянии.

– Сегодня, приблизительно в тринадцать ноль-ноль, – начал Сергей Сергеевич, не вставая, – в объекте перехода произошел спонтанный кратковременный процесс неустановленного характера, сопровождавшийся визуальными эффектами и выделением значительного числа энергии в виде ионизирующих излучений и гамма-радиации. Процесс носил векторный характер, то есть излучения и эффекты были заметны лишь на нашей стороне, а КПП № 1 ничего не наблюдал и воздействию не подвергся…

– Воздействию, – буркнул Санин. – Это вы называете воздействием? Семнадцать трупов и столько же кандидатов в покойники?

Байлаков запнулся…

– Я же не виноват.

– Продолжайте, товарищ профессор, – тихо и серьезно попросил Мезенцев, укоризненно глянув на подполковника.

– В результате, субъективная длина дромоса… объекта перехода, – поправился ученый, – выросла примерно на одну пятую, а условное поперечное сечение соответственно уменьшилось приблизительно на четверть. Причины, вызвавшие процесс неизвестны, – вздохнул Байлаков. – Хотя…

Бросил быстрый взгляд в сторону Арс Мака.

– По словам специалистов, специфические методы воздействия на природу можно отбросить сразу.

– Точно, – подтвердил Аор. – Ни одна магия не может повлиять на Основу Мира.

– У меня все, – суммировал Сергей Сергеевич.

– И какой вывод из всего этого может сделать наша наука? – в голосе генерала прозвучал неприкрытый сарказм.

– Пока очень мало данных, – сообщил Байлаков, пролистав записи. – Возможно, в межпространстве произошло какое-то редкое явление, вроде циклона или землетрясения. Возможно, что это какие-то естественные процессы в дромосе. Как скажем… ммм… новостройка дает усадку и трещины, так возможно и созданный нами объект перехода стремится стабилизироваться.

– То есть, если я вас правильно понял, повторение чего-то подобного не исключено? – уточнил Мезенцев.

Вновь молчаливый кивок.

– А поконкретнее?

– Я дам ответ завтра. После того как будут обработаны данные из шестнадцатой лаборатории, – соврал, не моргнув, Байлаков.

Соврал, потому что данные у него уже были, и сейчас проходили проверку в его родном институте, куда он их переслал по спецсвязи несколько часов.

Если то, что они обнаружили, соответствует истине, на проекте «Порог» можно ставить жирный крест. И не исключено что это будет крест и на его карьере.

* * *

Октябрьск. Военный госпиталь. За несколько часов до этого

– Только прошу вас, недолго, – еще раз повторила Ташкова. – Он и так очень плох, и…

Военврач запнулась, и Байлаков понял – надежды нет. Впрочем, зная примерную мощность потока, иного ждать не приходилось – оба лаборанта, оказавшиеся непосредственно на пути выброса, умерли спустя полчаса.

– Хорошо, Валентина Петровна, я понимаю…

Стараясь ступать бесшумно, Байлаков вошел.

На Демьяненко было страшно смотреть. Буквально отслаивающиеся волосы, мелкие точки кровоподтеков на белесой уже какой-то неживой коже, подсохшие капли крови на подбородке.

В памяти Сергея Сергеевича услужливо всплыли характеристики последствий радиационного поражения из еще институтских учебников: «Внутренние кровотечения… Повреждения внутренних органов… Разрушение костного мозга… лимфатическая дисфункция…».

Отогнав эти мысли, он подошел и сел на стул рядом с койкой.

Его заместитель поднял на шефа глаза.

– Сергей Сергеич, хорошо, что вы пришли, я очень просил передать… – больной запнулся, переводя дух.

И Байлаков ощутил железно впившийся в сердце страх – ведь он тоже мог оказаться в этой треклятой шестнадцатой лаборатории, он ведь давно собирался посмотреть, как идет изучение дромоса.

– У меня не так много времени, – продолжил его заместитель. – Помните те странные гармоники… месяц назад. Помните, когда мы сделали четырехмерную развертку на ЭВМ и математическую модель? Думаю, надо опять отсмотреть, она ведь идеально ложится на характеристики выброса…

Он закашлялся, алые брызги упали на подушку.

– Магнитную запись наверняка стерло, но самописцы работали до самого конца.

Профессор только кивнул. Какие уж тут магнитные ленты – излучение сожгло даже микросхемы вычислительных машин.

– Вот, наверное, и все. И еще, я очень вам благодарен: это были лучшие годы моей жизни…

Демьяненко прикрыл глаза, и лишь слабое биение пульса на виске говорило, что он пока жив.

Байлаков почувствовал, как сдавило грудь.

Лежавший перед ним умиравший человек не лукавил – он искренне считал убившую его работу лучшим из того, что было в его почти полувековой жизни.

Молодость и большие надежды, похвалы преподавателей. Потом – непонимание коллег, обвинения в шарлатанстве, и в том, что он занимается ненужными никому вещами.

Уход из аспирантуры, неудачная женитьба, работа в провинциальном НИИ, редкие публикации и разгромные рецензии, зарубленная диссертация… И, что хуже всего для ученого, никаких перспектив получить признание – не себе, свои идеям. И так до тех пор, пока три года назад его статью в специальном журнале не увидел Байлаков, отчаянно нуждающийся в нестандартно мыслящем математике для доводки расчетов. Господи, как радовался Демьяненко, словно ребенок, что его работа оказалась нужна по настоящему! Как, бывало, целыми сутками не отходил от ЭВМ, как играючи выводил формулы, глядя на которые уважительно качали головами почтенные академики-эксперты.

И вот теперь все кончилось. Судьба заставила ученого заплатить сполна за сбывшиеся надежды.

Байлаков вдруг почувствовал, как дорог ему стал этот смешной и непрактичный человек…

Из госпиталя Сергей Сергеевич отправился прямиком в исследовательский корпус.

Здесь он приказал начальнику вычислительного центра без разговоров бросить все и заниматься пересчетом данных шестнадцатой лаборатории за последние три месяца.

Потом включил свой персональный «Армстрад», и десять часов не отходил от него – пока тонкое западное изделие не зависло.

За это время он трижды гонял туда-сюда по дромосу лабораторный фургончик, и трижды загружал здоровенный роботроновский принтер. В последний раз, смяв распечатки, смачно выматерился, и с час просидел, запершись в своем кабинете. Потом позвонил коменданту города.

– Товарищ Капустин, мне нужна срочно машина до Душанбе и пропуск по литере А. Что? Да, это связано с аварией… Да, срочно. Когда именно нужно? Еще вчера!

* * *

Москва, Старая площадь 1

Сейчас Байлаков вспоминал как уже скоро как четыре года тому, стоял в этом самом кабинете, перед почти таким же высоким собранием. Тогда решалась судьба его детища. Теперь она уже решена.

Итак, Дмитрий Федорович, – начал он сразу с места в карьер, – У меня есть чрезвычайно важное сообщение.

Маршал, словно почувствовав, что дело и впрямь нешуточное, судорожно вцепился руками в подлокотники кресла, а сам подался вперед, грудью навстречу неведомой опасности.

– Дело в том… – говорить было тяжело из-за сухости во рту. – Дело в том, что есть вероятность закрытия портала.

– В результате процессов, причину и характер которых мы пока не выяснили, произошло спонтанное изменение характеристик дромоса. Выглядит это так, что его пространственная локализация и объем остались без изменений, но форма, если о ней можно говорить применительно к фигурам такого рода, – он поймал себя на том, что цитирует умершего сегодня утром Демьяненко, – форма изменилась. Объект стал внутренне протяженнее, но его субъективное поперечное сечение уменьшилось, практически пропорционально удлинению.

Он внимательно вгляделся в лица присутствующих, но уловить, поняли ли они что-то, не представлялось возможным.

– Условно говоря, если представить себе объект перехода как резиновую трубку, то ее словно вытянули в длину и, соответственно, ее толщина уменьшилась. Так вот, товарищи, это еще не все. Как мы выяснили, в самое ближайшее время аналогичный процесс повторится, в срок приблизительно от десяти до четырнадцати дней. Затем, соответственно через пять-семь дней, снова. После чего объект перехода станет недоступен для большей части имеющейся автотехники. Затем в срок от одних до трех суток процесс вновь повторится…

– И сколько этот ваш дромос будет еще вытягиваться? – осведомился маршал. – До мышей дойдет?

– Больше уже не будет, – вздохнул Сергей. – Тут есть еще одно обстоятельство. Дело в том что внутреннее сечение объекта перехода не строго цилиндрическое а гиперболическое.

Нарисовал на имевшейся в кабинете доске, как это выглядит – две дуги одна над другой.

– То есть он сужается к центру, хотя для наблюдателя находящегося внутри дромоса это практически незаметно. И при сближении поверхностей на расстояние меньше критического, как мы предполагаем, произойдет коллапс дромоса, с выделением энергии порядка одного-двух миллиардов эргов, большая часть которой, правда, уйдет на выпрямление остаточных деформаций континуума.

– Сколько это в килотоннах? – угрюмо вопросил марша.

– Примерно как взрыв хорошего склада боеприпасов.

– И… как скоро? – облизнув бледные губы, поинтересовался маршал.

Он не уточнил, но Сергей понял, о чем идет речь.

– Две-три недели максимум. Но лучше ориентироваться на срок в десять дней.

– И никакой возможности повторить прорыв точно нет?

– Пока – нет, Дмитрий Федорович, – обреченно пожал плечами Байлаков.

То есть конечно можно вторично пробить дромос, но вероятность того что он выведет именно в этот мир близка к нулю. Не говоря уже о том что с ним в ближайший год случиться то же самое.

И вот тут повисло такое молчание, которое вполне можно назвать гробовым.

– То есть как? – наконец выдавил Устинов, вмиг утратив всю моложавость. Вы хотите сказать…

Видимо мы имеем дело с неким имманентно присущим межпространственной склейке фактором, делающим невозможным его стабильное существование.

И… ничего нельзя сделать? – осведомился Байлаков – старший, уловив на себе тяжелый насмешливый взор ленинградского градоначальника – этот в последние месяцы вошел в большую силу, хотя как будто раньше больше благоволили к Молодому. Ежели бы тот не спекся…

На данный момент мы даже не можем хотя бы приблизительно определить – что именно за причина разрушения дромоса, – твердо и печально ответил Сергей Васильевич своему отцу.

И вновь вспомнил его слова:

«Не подведи Сережа – хоть и правильно это, а все ж не хотелось бы чтобы раньше времени на пенсию по состоянию здоровья… Я ведь не за должность держусь – просто мои дела никто лучше меня не сделает»

– Тогда и нечего копья ломать, товарищи, – подытожил хозяин кабинета, обведя присутствующих страдальческим взглядом. – Нужно срочно готовить эвакуацию личного состава и оборудования. Вам все ясно, товарищ Михров?

Генерал встал по стойке смирно и кивнул. Слова тут были лишними.

– Тогда через три… нет, четыре часа жду вашего доклада с предложениями. Затем немедленно возвращайтесь на ту сторону и начинайте эвакуацию. И запомните: люди – в первую очередь. Все свободны, кроме товарища Байлакова.

– Сергей, – обратился он к профессору, когда в кабинете остались только они вдвоем. – Ты готов повторить все это Юрию Владимировичу?

– Да, Дмитрий Федорович.

– Хорошо. Тогда поехали…

* * *

Октябрьск

– Товарищи, я довожу до вашего сведения приказ министра обороны номер… – начал читать Тихомиров. – Внимание – строго секретно!

Пункт первый. В связи со скорым разрушением объекта перехода, считать продолжение операции «Порог» невозможным и провести эвакуацию частей Советских Вооруженных Сил и гражданского персонала из мира Аргуэрлайл.

Второе. Провести эвакуацию в следующем порядке.

Первыми выводятся самые дальние гарнизоны за вычетом сил прикрытия в составе десятой роты 114 сводного мотострелкового батальона. Сроки определяются техническими возможностями эвакуации.

За ними – основной гарнизон Октябрьска, – генерал чуть запнулся, – кроме сил, выделенных в прикрытие. Срок – два дня с момента вывода. Следующими – научные подразделения и хозяйственные службы, а также материальные ценности.

Далее – штабы, административные службы и… – кивок в сторону угрюмо нахохлившегося Санина, – особо выделенные в приказе маги. Самыми последними уходят силы прикрытия в составе сводного батальона товарища Сентябрьского и десятой роты майора Макеева, плюс магическое прикрытие. Срок – по окончании вышепоименованных эвакуационных мероприятий, и по получении соответствующего приказа, однако не позднее, чем за пять суток до предполагаемого исчезновения объекта перехода.

По выводе частей расположиться в районах сосредоточения, и находиться там до получения приказа.

В случае, если дромос, вопреки предположениям ученых, продолжит существование, то по истечении трех суток силам прикрытия належит вернуться на место прежней дислокации. Возвращение остальных подразделений ОГВ – по получении соответствующего приказа. После прекращения существования объекта перехода вступает в силу приказ о прекращении операции «Порог» и расформировании особой группы войск, в соответствии с приложением номер три.

У меня все, приступайте товарищи…

* * *

Сообщение о предстоящей эвакуации было как гром среди ясного неба.

Оно не то, чтобы потрясло или испугало людей, а просто выбило их из колеи, вогнав в глубокую растерянность. Оторопь эта была настолько глубока, что мероприятия начали осуществляться без лишних вопросов. Потому как ничего другого не оставалось.

Армейские колонны со всех сторон подтягивались к бывшему Городу Демонов, оставляя за собой пыльные шлейфы, часами висевшие в безветренном воздухе предгорий.

Арнигорский гарнизон, Дарбайский гарнизон, части Западного заслона, сводный батальон глубокой разведки…

Временный штаб по эвакуации работал круглые сутки.

Полковник Семен Семенович Горбунко, начальник автослужбы ОГВ, только что не рвал последние седые волосы на лысине.

Образовалась острая недостача грузовиков. Их и в обычное время не хватало. А теперь вся служба буквально стояла на ушах, составляя графики переброски транспорта от «точки» к «точке». К тому же Горбунко всерьез рассчитывал в ближайшее время получить генерала, а тут такое… Людей вывозили на БТРах, посадив на броню, задействовали даже вертолеты, но все равно не успевали.

Заместитель Тихомирова по тылу страдал не меньше – нужно было срочно определить, сколько именно они успеют вывести из имущества и что именно нужно вывозить в первую очередь, а что придется бросить.

От этого бравому генерал-майору буквально хотелось лезть на стену. Поврежденные боевые машины, стоявшие в отдаленных гарнизонах до лучших времен. Склад ГСМ и автомастерская в Карио – там должны были базироваться разведчики Макеева. Почти полгода туда завозилось всякое добро, создавался НЗ. Бывало, отрывая машины от самых необходимых перевозок. И что теперь? Как они это спишут? Оборудование Седьмого рудника – ну, это само собой остается. Сейчас там грузят последнюю руду и готовят к вывозу персонал. Даже местных надсмотрщиков решено вывезти. Правда, не на Землю, а до ближайшей населенной местности. И за все отвечает он! Вот жизнь – и всего-то три года до пенсии оставалось.

Если бы Мезенцеву доложили о страданиях армейских коллег из эвакуационного штаба, тот бы лишь скептически ухмыльнулся.

Ибо перед ним задача была куда сложнее, чем составление графиков движения автоколонн и списание старых железок.

Как гласил приказ Председателя КГБ, переданный фельдъегерской связью, завершение операции следует проводить, «исходя из приоритета обеспечения максимального сохранения секретности».

Прочтя это в первый раз, Антон Карлович глубоко задумался. Потому как даже в годы начала его службы в Конторе, а случилось это за пару лет до смерти Сталина, самый надежный способ обеспечения этого самого режима и то применить было невозможно.

Ко всему прочему, если иные члены штаба могли переложить хоть часть работы на помощников, Мезенцеву свое дело приходилось делать самому и практически в одиночку.

Так или иначе, после бессонной ночи, он набросал проект секретного дополнения к приказу об эвакуации.

В нем черным по белому говорилось, кого нужно оставить тут, на Аргуэрлайле, и даже под каким именно предлогом. С другой стороны, в том же приказе было указано, что следует также обеспечить возможность продолжения исследований по темам «Мерлин» и «Дервиш». А значило это, что кроме какого-то количества самопальных чародеев из землян, нужно вывезти на Большую Землю хотя бы пяток местных. И Арс Мак, и уж тем более Ускар Фесо Торк отпадали. К великому сожалению, не получалось эвакуировать и хотя бы одного шамана – те слишком привязаны к своим родам, а договариваться о том, чтобы с пришельцами убыл кто-то из учеников времени уже нет.

В конце концов, выбор его пал на троих.

Первым в списке оказался Асситал. Он, как докладывал Санин, уже не раз высказывал мысль, что хочет посмотреть иной мир. Вот ему такая возможность и представится.

Второй была молоденькая чародейка Синхита Теони. Она ничего такого собой не представляла: жалкая вторая ступень, и прибилась к ОГВ всего-то за неполный месяц до аварии на дромосе. За вычетом одного важного обстоятельства – была они беглой грайниткой. Какие уж именно заповеди Матери Милосердной она нарушила – один Шеонакаллу ведает, но факт есть факт.

И, наконец, третий – младший Чтец Грядущего ковена Холми, Салтари, который тайно сообщил в штаб ОГВ о пророческих видениях Биру Югерса. Теперь пришло время расплачиваться с ним за услугу.

* * *

– Итак, товарищ майор, – сообщил Аксимову Санин, – вам поручается собрать личные дела всех курсантов этой нашей «школы волшебства» и передать в эвакуационный штаб. Поняли? Личные дела, учебные ведомости, ну и прочее…

– А почему мне? – удивился Сергей Станиславович. – Курсами занимается младший лейтенант Серегин.

– Он пока не прибыл из командировки к степнякам, – пояснил начальник. – Так что всеми такими вопросами придется заниматься вам. Дальше – специальная лаборатория. Соберите самую важную аппаратуру, упакуйте все документы – все до последней бумажки. Вот, кстати, – подполковник протянул заму солидно выглядящий лист, украшенный парой печатей. – Пройдите в финчасть, получите золото и расплатитесь с ма… с привлеченным персоналом.

Майор глянул в ордер.

– Не маловато ли – сотня золотых на всех?

– Не нам решать, – буркнул Санин. – Золото то не наше, а казенное. И сообщите местным, что им можно идти на все четыре стороны. После того, как закончите с этими вопросами, можете считать себя свободным. Вы покинете Аргуэрлайл с первой партией эвакуированных. Сами понимаете, теперь маги вроде как и не нужны. Кстати, скажу по секрету, вы уже получили новое назначение.

– Уже? – изумился майор.

– Ну да, и недурное – начальник особого отдела дивизии. И не какой-нибудь, а ракетной! Так что поздравляю, коллега.

Зайдя в финчасть и получив от замотанного капитана интендантской службы холщовый мешочек, внушительно оттягивающий карман, Аксимов отправился в лабораторию, но там никого из ученых не было – их всех, как выяснилось, еще утром вывезли по личному приказу Мезенцева. Из всего персонала наличествовал лишь один завхоз. Позвонив в комендатуру, майор затребовал десяток солдат для погрузки аппаратуры, а сам растолкал дремавшего в подсобке Ивана, и приказал ему срочно собрать всех чародеев, имеющих отношение к исследовательской группе.

Спустя час они все собрались в лаборатории – все пятьдесят пять человек. Кто-то стоял, подпирая стены, кто-то без церемоний уселся на пол.

– Значит так, – начал майор без обиняков. – Что мы уходим из вашего мира, вы уже знаете. Ну… что сказать?

Сергей Станиславович помолчал с минуту, он и в самом деле не знал, что сказать.

– Как говорится, спасибо за службу и не поминайте лихом, – нашел он, наконец, пусть и банальные, но вполне подходящие к моменту слова.

– Вот, – вручил он увесистый мешочек Асситалу. – Это вам всем, разделите по справедливости. И… – вдруг неожиданно для себя самого добавил он, – заберите Котел Дагды – там митрилла хватит на всех.

Когда довольно гомонящий «привлеченный состав» покинул зал, Аксимов обнаружил, что ушли не все. На подоконнике устроился Инго Салтари – прикомандированный к ним Конгрегацией провидец.

– У меня к тебе дело, ассаардар, – без обиняков начал он. – Ваши уходят, и хотят забрать с собой кого-то из магов Аргуэрлайл.

Майор даже не удивился странной осведомленности Салтари. Да, верно, было такое решение. Ведь хотя операция столь внезапно завершилась, но кое-какие исследования в ее рамках продолжатся и на Земле.

– Так вот, – оборвав его размышления, сообщил Чтец Грядущего, – я хочу, чтобы среди них был и я.

– Но зачем это тебе? – растерянно изрек Сергей Станиславович. – Ты ведь даже не был у нас, и там для тебя все будет чужое…

Он тут же понял, что сказал чушь. Если такой человек, как этот холмиец, о чем то просит, значит у него есть для этого более чем серьезные основания, и не факт, что чужаку они будут понятны.

– Как тебе объяснить, тоан, – усмехнулся Салтари. – Я был ведь одним из тех, кто предсказал будущее вашей страны, и помог его изменить. Но… видишь ли, я теперь не знаю, чем все кончится здесь, и теперь желаю разделить судьбу твоего мира.

– Не понимаю тебя, – озадаченно пожал плечами майор.

– Подумай, не было ли чего такого, что было бы хуже предсказанного исхода?

– Хорошо, я постараюсь, – согласился он.

Маг молча исчез, и Аксимов в одиночестве продолжил ждать солдат для погрузки аппаратуры.

Странно все-таки. Через месяц или около того он будет там, где ничего не напомнит ему об этом мире. Да, шутка ли: целый мир, куда они явились без спроса и вот теперь уходят без желания.

А вот как у него пойдет новая служба? Он ведь о ракетных войсках имеет лишь теоретическое представление.

Ракетных войсках…

И вот тут Сергею Станиславовичу стало страшно, как никогда в жизни. Он вдруг понял, о чем ему говорил Инго, и что может быть страшнее того краха и всеобщего развала, который он помог предотвратить.

На минуту пришла совершенно дикая мысль – сейчас, пока в Октябрьске царит предэвакуационная суматоха, вытащить из сейфа еще несданное золото, набить карманы патронами, и тихо бежать.

Потом он горько усмехнулся. Нет. Как бы там ни было, но за свои слова и дела надо отвечать, и если этого не боится чужак, то уж тем более не ему, офицеру Советской Армии страшиться будущего. Тем более что ничего похожего на атомную войну впереди он не чуял.

Пока во всяком случае.

* * *

– Товарищ генерал-лейтенант, я не считаю правильным бросать тут наших солдат.

– Так надо, – отрезал Тихомиров.

– Но… Это же…

– Я не хуже вас, Константин Андреевич, знаю, что это такое! Приказы не обсуждаются, а если вы хотите составить компанию бойцам, я могу оказать вам такую услугу!! – заорал герой Сарнагара. – Читали дополнение к приказу Министра обороны?

И в самом деле, в пункте пятом дополнения четко было сказано: те, кто женат на местной жительнице, или вышел замуж за местного жителя, должны быть оставлены здесь. Именно так и никак иначе.

– Послушайте, но это же, в конце концов, бессмысленно!! Почти тридцать тысяч человек эвакуируются отсюда, включая, как минимум, полсотни магов! Что изменит еще сотня супружеских пар?!

– Таково решение вышестоящих инстанций. Вы не забыли, что приказы не обсуждаются?! – сказал, как отрубил генерал.

– В таком случае, прошу освободить меня от обязанностей вашего заместителя по личному составу, – отчеканил Дерюгин.

– Пишите рапорт, полковник, это ваше право, – фыркнул Тихомиров. – Только заранее сообщаю, что я не стану утверждать его. После вывода и расформирования группы – пожалуйста. Вы свободны. Вам ведь на пару с Сентябрьским выводить еще гарнизон Сарнагара.

После того, как за как-то сразу полинявшим Дерюгиным закрылась дверь, генерал развалился в кресле и вполголоса чертыхнулся.

Ишь, чистоплюй! А того не понимает, что одного взгляда хотя бы на этих баб смыслящему человеку будет достаточно, чтобы понять, что к чему, и сопоставить все, что надо. И вообще…

М-да, а ведь не он один такой! Слишком тут распустились – и мысли и языки. Атмосфера здешняя действует, что ли? Может, вдруг подумал Тихомиров, оно и к лучшему, что все так обернулось? Еще неизвестно, как бы все пошло дальше?

Нет, с одной стороны, конечно, ему было жалко, что усилия его оказались потраченными впустую. Но с другой, не лучше же ему, в самом деле, было провести эти полтора года в своем родном Дальневосточном округе? Как бы то ни было, он действительно одержал славную победу, поучаствовал в небывалом деле. Наконец, он теперь не один из трех-четырех тысяч безликих генералов – лично известен в Кремле, а это весит очень много. И за вдруг наступивший провал операции «Порог» тоже отвечать не ему и не армии – они-то сделали все, что было в их силах, и если бы все зависело от них, хрен бы пришлось срочно уходить (или правильнее убегать?) из Аргуэрлайла.