Текст книги "Вас пригласили"

В феврале я постаралась хоть как-то записать всю эту историю и даже дала ее почитать Даше, той самой, художнице, и Даша сама вдруг нарисовала, как увидела, лица тех, о ком я написала. Рисунки получились странными, портретного сходства ожидать было попросту глупо, но, когда она мне их показала, я долго разглядывала их, молча: мне вдруг подумалось, что, быть может, на самом деле выглядят все они именно такими, а зрение меня сильно подводило. Под большим впечатлением от этих картинок я послала их всем изображенным, в том числе и фиону Коннеру, – и не получила ни одного ответа.

В марте, сразу после равноденствия, пришли два письма, одно за другим – от Герцога и от Ирмы. Фион Эган сообщал – рассылкой по массе известных мне и не знакомых адресов, – что в ночь равноденствия Локира «стала нам ближе, чем когда бы то ни было»; а Ирма, тоже рассылкой, поведала: для того, чтобы в книге не было ни одного «долго и счастливо», ее либо попросту не надо писать, либо одержать «фиалковую победу» над воображаемой неизбежностью – предусмотреть ее в самом начале, в каждом абзаце, растворить в тексте еще до наступления кульминации (Йамира в ответном письме удостоила только этот пассаж хоть какой-то реакции: «Да, правильно, кончим до наступления оргазма, друзья!» ). И что она, Ирма, «отныне и навсегда», нашла идеальную формулу отношений с Деррисом – приезжать к нему, а не уезжать от него. Затейливая линия Ирминой судьбы все же совершила квантовое сальто. Ни я, ни Деррис не обманулись.

На письмо Герцога я не нашла, что ответить: я прекрасно понимала, что означает эта витиеватая деррийская фраза в его сообщении, а в новогоднюю ночь приметила на пальто у Локиры некрупную и почти незаметную под отложным воротником камею с узнаваемым носатым профилем на ней. Я просто сидела и смотрела в развернутое на мониторе письмо и тщетно пыталась уговорить себя видеть вечно юную зеленоглазую пугливую красавицу, кружащуюся в вихре Локиры. Почти удалось, но изображение почему-то растеклось акварелью и закапало клавиатуру соленой водой. Соленая эта вода размыла одну застарелую нерешительность: я пообещала себе признание Бограну. Пока мы оба… тут.

В тот же вечер, в изумрудных лихорадочных сумерках, я позвонила Мелну. Он подключил в нашу телеконференцию Алис, потом Дерриса, Аману и Дерейна. Богран уже встал к Рассветной Песне и тоже оказался на линии. Не дозвонились только до Ирмы и Йамиры. Повиснув через тысячи километров в неисповедимых тенетах телефонии, мы замолчали. Я слушала, как они дышат, каждый в свою трубку, и время существовало лишь как субстанция, отделяющая выдох Аманы от вдоха Дерейна, вдох Дерриса от выдоха Алис. Всхлип Алис от полной тишины Бограна.

К письму Ирмы я вернулась несколько дней спустя и, навозившись с формулировками, отправила ей три вопроса: раз – для одной ли меня Герцог устроил демонстрацию фокуса с природой времени? два – в одиночку ли Герцог провернул этот фокус? три – удалось ли Ирме остановить события за проведенное в уединении время? Примерно через неделю прилетел ответ: тройное «нет», без комментариев, – а в почтовом ящике в подъезде Федор обнаружил открытку с исключительно московскими штемпелями. На лицевой стороне было пусто, если не считать крошечной синей розы в правом нижнем углу, а на тыльной крупно, Ирминым почерком, надпись на дерри: «Фаэтар с’aт», – и постскриптум: «Даша в игре вместо Локиры. Можете навестить».

– Что это значит? Не про Дашу. Эти ваши сектантские игры меня не интересуют.

– Если очень приблизительно – «всегда есть». Но я, Федор, плохой переводчик с дерри.

Меня же куда острее занимала именно ремарка про Дашу. Позвонила. Абонент временно не обслуживался. Абонент, который никогда, в отличие от меня, не рвался в замок, не знал и не стремился узнать Герцога. Абонент просто сказал в воздух, безадресно, без цели, кое-что получше, чем слова, чем словами. И вот она уже в игре и раздает контрамарки таким, как я, которые всегда хотели, – но не умеют апельсин без рук.

Голова закружилась. Сощурившись на закатное солнце, я грезила, как бесшумно и плавно поворачивается вокруг вертикальной оси и постепенно складывается у меня перед глазами гигантская подзорная труба. Земля уходила из-под ног и прекращала иметь значение. Амана, позвони и сыграй мне на скрипке, пожалуйста. Иначе я совсем потеряюсь.

В апреле пришла открытка, идентичная Ирминой, – пустая на лицевой стороне, за вычетом синей розы. «Навестите Дашу. Богран проводит. С. ф. К. Э.». Без обратного адреса.