Текст книги "Я вернусь через тысячу лет. Книга 2"

20. Телемост для вождей

На обратном пути завернул я снова в вертолёт, вызвал Город, подобно рассказал Розите о сегодняшнем путешествии и передал по факсу фотографии. Причём предварительно попросил записать мой рассказ, чтобы избавиться от будущих отчётов. А когда рассказ кончился, попросил запись вырубить.

– Теперь надо посоветоваться, – объяснил я. – Tet-a-tet.

– О чём? – спросила Розита нетерпеливым шёпотом.

– О высокой политике.

Розита расхохоталась. И включила экран. Я тоже включил экран и увидел, как прелестно она смеётся. Наслаждение смотреть на неё.

– Ты имеешь в виду нас двоих? – уточнила Розита.

– У нас всё безоблачно! – успокоил я. – А на остальных горизонтах – тучи. Нужны межматериковые переговоры. На самом высоком уровне.

– Не доходит…

– Я имею в виду буквальный смысл: один из здешних иерархов и один из тамошних.

– Ради чего?

– Ради того, чтоб не лить кровь. Кроме как для анализов. По-моему, сейчас подходящий момент для высокой дипломатии. Но ведь иерархи без нас, винтиков, об этом не догадаются.

– Давай конкретнее!

– Попробую… Уговорить племя ту-пу не стрелять в ненавистных хуров может, по-моему, только вождь Тор. Он знаком с тамошним вождём Уйлу. Хотя и невысокого мнения о его храбрости. А вот уговорить Тора отправиться к соседям с такой необычной просьбой может только вождь «сынов неба». Мне это явно не под силу. Он уже знает, что я не вождь.

– Попросить Тушина?

– Хорошо бы, конечно, если б он согласился! Но если ему идея не понравится, пусть будет любой, кто согласился. Ну, например, Бруно! Я согласен на всех! Кроме одного, которому не доверяю.

– А с Тором ты уже беседовал?

– Не успел. Звоню с дороги. Дома ещё не был. Да может, и рано? Решить бы сначала с Советом…

– «Дома не был?» – грустно переспросила Розита.

– Иного дома нет пока.

– А наш корабль?

– Он на другом материке.

– Меж ними было море, меж ними было горе… – Розита вздохнула. – Это из кубинского поэта прошлого века. Поэма о кубинских эмигрантах. А как актуально, правда?

– Ты всегда поразительно актуальна!

– Хорошо, – согласилась Розита. – Провентилирую твою идею. Как мы её назовём?

– Может, «телемост»?

– Пусть «телемост». Но тебе тогда ещё есть работа.

– Какая?

– Лингвистическая. Вождь «сынов неба» должен оперировать хоть несколькими словами купов. Как земные вожди, когда приезжают в дружественную державу. Я читала в той книжке, которую тебе дала, что ваш Хрущёв часто кричал в Индии с трибун: «Хинди – руси бхай, бхай!» Друзья, значит… Вот хотя бы в этих пределах.

– Попробую.

– И ещё: сколько времени у нас в запасе?

– Это только колдун в соседнем племени знает. Тор сказал, что точные сроки разливов известны лишь колдуну айкупов. А когда спадёт вода, рыцари с севера рванут на юг. Дней пять-шесть пути. Думаю, у нас не меньше недели.

– Ты повезёшь Тора на вертолёте?

– Если согласится…

– А ты здесь хоть раз водил вертолёт?

– Только к Нефти. Но на Земле, по сути, с детства.

– То на Земле… Разные вертолёты… – Розита помолчала. – Ты не обидишься на моё вмешательство?

– Не способен я на тебя обижаться. Да и вообще не обидчив.

– Ну, что «вообще», я замечала… Может, на пробу слетаешь сам? А потом уже с Тором…

– Согласен.

– Тогда – удачи! – Розита улыбнулась. – Ухр Сан!

21. Мы не имеем права…

Купы в этот вечер пировали. Запах жареного и горелого мяса перебивал остальные запахи. На раскидистом дереве в центре селения две оленьи головы были насажены на короткие обрубки нижних сучьев. Кто-то переплёл оленьи рога красными и синими лентами. Под каждой головой высилась горка целеньких свеженьких кхетов. Это было явное жертвоприношение убитым оленям – извинение перед ними за убийство. На двух кхетах, как лихо сбитые набок шляпки, сидели грязные пластмассовые миски из распотрошённого в палатке Тора мешка подарков.

Употребления мисок здесь, похоже, самостоятельно не поняли. Да и никаких супов или каш в племени не водилось. Потому и гуляли миски не там, где надо.

Пылали в селении четыре костра вместо обычных трёх. От костра к костру перебегали женщины и дети. Мужчины не суетились. Они с достоинством поедали крупные куски мяса, насаженные на обгорелые ветки.

Не успел я втащить в свою палатку баул, прихваченный из вертолёта, как вбежал Сар с двумя кусками мяса, насаженными на дымящиеся с тонких концов палочки. Мыслеприёмника на нём не было. На мне – тоже. Объясняться пришлось жестами.

Я помахал ладонью над доставленной вчера вечером из вертолёта складной табуреткой. Посиди, мол…

Сар с недоверием оглядел табуретку и сел рядом с нею на землю, скрестив ноги.

Тогда я спокойно достал из ранца и надел свой мыслеприёмник, разыскал на дне вчерашнего баула шампур, взял перочинный нож со стола и лезвием перегнал на шампур оба куска полусырой оленины. Её явно надо дожаривать, чтобы довести до уровня съедобного шашлыка. Дымящиеся ветки я втоптал в землю, а Сару взамен них вручил перочинный нож и показал, как открывать и закрывать его.

Нож вызвал у охотника полный восторг. Первым делом, конечно, Сар обнюхал его. Запах опасения не вызвал – от ножа пахло подгорелым мясом. Затем Сар осторожно провёл лезвием по пальцу, сложил и снова раскрыл нож и разразился длинной речью. Из неё я понял лишь неизменное «тун эм» и уловил часто употребляемое «кхон».

Ни Сар сегодня, ни Лу-у вчера не спросили у меня про нож: «что это?» Назначение ножа им явно было понятно. Значит, имелось и слово для него. Может, как раз «кхон»?

Под конец длинной речи Сара в палатку влетела Лу-у. Мыслеприёмник, к счастью, был на ней, и я спросил:

– Что такое «кхон»?

– Брат, – ответила она. – Разве ты этого не знаешь?

– Теперь знаю. А как на вашем языке «друг»?

– Кхун.

Для телемоста этого было пока достаточно, и я не стал углубляться в дальнейшие лингвистические исследования. Тем более что видел: Лу-у пришла не просто так. Ей не терпелось что-то сообщить.

– У купов удача, – сказала она.

– Вижу. Рад за купов.

– Купы хотят опять посмотреть сынов неба. Покажи!

– Хорошо. Подержи пока…

Я отдал ей шампур с мясом – больше некуда его деть! – и понёс к выходу телеэкран с динамиками. Потом вспомнил, что дискета с концертом второпях брошена в первый баул, который я приволок из вертолёта. Пришлось порыться. В конце концов всё было налажено, пошёл звук, пробежали настройка, заставка, и Омар стал приветствовать с экрана всех купов, Тора, Сара, Кыра…

Теперь я мог присесть к костру и осторожненько дожаривать на шампуре мясо. Очень кстати подвернулась просьба Лу-у! Никто не смотрел на меня – все смотрели на экран. Никто не мог обидеться на то, что я дожариваю блюдо, которое купы считали вполне готовым к употреблению.

Возле соседнего костра увидел я Тора. Он держал в одной руке ветку с мясом, а в другой – раскрытый перочинный нож. Тот, что вчера подарил я Лу-у. То ли отобрал у дочери, то ли сама она отдала…

Значит, надо презентовать ей ещё один!

Тор сидел возле своей хижины. Я уже вычислил её. Из неё часто выбегала Лу-у. А кроме неё, выходила оттуда и входила ещё одна женщина средних лет – возможно, жена Тора, и ещё голопузый кудрявый мальчишка лет одиннадцати-двенадцати. Вероятно, братишка Лу-у. Вся семья вождя?

Впрочем, распоряжался Тор только при появлении опасности. А в спокойной обстановке племя отлично обходилось безо всяких указаний.

В первый раз телеконцерт захватил купов врасплох, и почти все они оставались на месте до тех пор, пока не началась заразительная пляска на экране. Сейчас реакция была иной. Ребятишки рванули поближе к телевизору и уселись перед ним на землю отчётливым амфитеатром: самые маленькие впереди, те что постарше, – за их спинами. За детьми расположились женщины, отложив остальные заботы. Мужчины или стояли поодаль или остались сидеть у костров, как Тор. Правда, перед ним никто не маячил – как-то само собой получилось. Трапезу оставили все. Один я потихоньку жевал мясо, откусывая крохотными кусочками и дожаривая оставшееся на шампуре. Со стороны можно было подумать, что я тут самый голодный.

После концерта, как во всяком приличном обществе, начались танцы. Только на этот раз посреди концентрических кругов оказалась не пустота, а дерево с оленьими головами. И в припеве танцующих почти подряд звучало: ка, ка, кам… То есть, олень, олени… То ли славили животных за то, что позволили себя убить, то ли просили у них прощения.

Не участвовали в танце только старухи – я насчитал их пять! – старик-оружейник, Тор да я.

Оружейник, похоже, был отцом Кыра. И валун-наковальня лежал как раз возле их хижины. А может, хижину поставили возле удобного валуна. И в хижину эту не входила ни одна молодая женщина. Зато вбегали двое подростков, которые уже носили шкуры на поясе и даже участвовали в обороне у Кривого ручья.

Внутрь хижин меня пока никто не звал. Посмотреть, конечно, хотелось, но не напрашиваться же!.. Всему своё время. Я видел возле себя постоянно одни и те же лица, и понимал, что сие значит. Остальные купы как бы маячили в отдалении. Не то чтобы сторонились, а просто не заговаривали. Если что-то надо, всегда рядом Лу-у, или Сар, или сам Тор. Даже Кыр, охранявший меня в первую ночь, держался как бы во второй шеренге. Словно центральный полузащитник на футбольном поле. Давно хотел дать ему мыслеприёмник, но случая не возникало.

Может, именно так и было замыслено местными стратегами?

Обижаться не приходилось. Надо потерпеть.

Думалось во время телеконцерта ещё и о том, что на следующую охоту хорошо бы мне пойти вместе с купами. Чтоб не жить у них нахлебником. Вот только с чем пойти? Из пистолета убить оленя ещё можно. Но если попадётся стадо ломов, на коих положено охотиться соединёнными силами двух племён, пистолет вряд ли поможет. Не знаю уж, что такое лом, но почему-то кажется, что ему пистолетная пуля – как слону дробинка. Впору отыскивать в трюмах звездолёта крупнокалиберные охотничьи карабины. На этой планете они пока не употреблялись. Но не могут же «сыны неба» спасовать перед четвероногими ломами! Мы тут не имеем права ни в какой мелочи казаться слабыми. Первобытные люди даже жестокость могут нам простить – слабости не простят. Это мы должны всё прощать им…

И ещё думалось о том, что за шестидневку моего общения с купами у них уже второй общенародный праздник. А у землян за почти год моей жизни на этой планете не было ни одного. И нет всеобщих выходных. И нет обязательных «календарных» отпусков. То есть каждый может при личной необходимости взять выходной в любой день и нырнуть в небольшой отпуск, если вдруг приспичит. Для этого – никаких препятствий! Кто-то всегда заменит тебя на твоём месте. Но общее дело не останавливается ни на день, ни на час, ни на минуту. Общество в целом трудится как роботы, без остановок. Никакого обязательного безделья! Никакого принудительного отдыха! Всё только индивидуально.

И при этом нет никаких сожалений или сетований на то, что всё устроено именно так, а не иначе. Все довольны! Потому что заняты любимым делом, которое доставляет почти что наслаждение и от которого не хочется отдыхать. По сути, оно не утомляет.

Одно лишь исключение из общего правила – школа. У детей есть и обязательные выходные и обязательные каникулы. Как на Земле.

Когда мы улетали с Земли, так трудились там далеко не везде. Лишь в некоторых районах, городах или посёлках. Лишь в некоторых крупных коллективах. На каких-то, в общем, островках всепланетной жизни. А на остальной планете господствовал обязательный и не всегда приятный труд с гарантированными просветами в виде отпусков, праздников и общих выходных. Не всем на Земле удавалось безошибочно выбрать именно такое дело и место в жизни, которые доставляли бы удовольствие и не утомляли. Не всем удавалось достичь в своём деле высот, гарантирующих разумную свободу расписания. И те, кому такое не удавалось, вынуждены были трудиться по обязанности, за полное обеспечение со стороны общества. Сказывались тут и далеко не одинаковые природные данные самих людей и далеко не одинаковые природные условия их существования.

Однако изнуряющего труда не было нигде. Он ушёл в прошлое безвозвратно – вслед за войнами, которые варварски, в гигантских масштабах, уничтожали результаты человеческого труда. Отказавшись от войн на Земле, поставив их вне закона, человек обрёл полную свободу перехода от труда обязательного к труду желанному. И в пределах одного дня, и в пределах целой судьбы. Ведь желанный труд есть у каждого! Даже у самого великого лентяя! Задача общества – сделать индивидуальный желанный труд полезным для других людей.

Однако даже и до этого, далеко не идеального уровня жизни, земное человечество добиралось десятки тысяч лет – от сегодняшнего уровня племени купов на планете Рита.

Мы не имеем права позволить им потерять столько же времени, сколько потеряли сами. Они должны пройти этот путь в сотни раз быстрее, как минимум. Их надо настолько заинтересовать, чтобы вприпрыжку бежали к труду, дающему удовольствие или хотя бы зримые, нужные им результаты. И, если нам это удастся, если труд их окажется интереснее, увлекательнее любого отдыха и всенародного праздника – они станут в конце концов счастливыми на достойном человека уровне. И, может, когда-нибудь скажут нам спасибо. Когда поймут, что для них сделано…

А купы тем временем всё плясали, благодарили оленей за покладистость, но в конце концов решили поблагодарить ещё и самого удачливого охотника.

– Шур! Шур! – закричала вдруг одна из женщин. – Шур!

– Шур! Шур! – тут же завопили другие.

Я и удивиться не успел, откуда узнали они то моё мальчишеское имя, которым пользовалась одна только Таня на далёкой Земле, как кто-то вытолкнул к дереву с оленьими головами высокого и тоненького парня с озорными глазами и обычной гривой нечёсаных волос. Он прижался спиной к стволу в полной растерянности, а купы кружились вокруг него и кричали:

– Ухр Шур! Ухр Шур!

Мне тоже захотелось отметить его охотничью удачу, я сбегал в палатку, прихватил перочинный нож и вернулся к костру. А когда распались танцующие круги, подошёл к своему инопланетному тёзке, всё ещё стоявшему у дерева, протянул ему раскрытый нож на ладони и тоже поздравил:

– Ухр Шур!

Он взял нож осторожно, не стал его обнюхивать, слегка воткнул в кору дерева, упал передо мной на колени и завопил:

– Тун эм! Тун эм!

Мне стало не по себе. Тут же я поднял его, подхватив подмышки, обнял, похлопал по плечам, трижды повторил «кхун» и отпустил.

Схватив нож, он вприпрыжку умчался к дальним хижинам. А к дереву с оленьими рогами вдруг выскочил кудрявый голопузый сынишка вождя и звонко прокричал:

– Ухр Сан!

Внимания на это не обратили.

Однако мальчишка не унялся и заорал снова:

– Ухр Сан-Сан!

И тут же получил звонкий отеческий шлепок по голому заднему месту. Никто и опомниться не успел, как Тор оказался рядом.

И всем стало ясно, что если «Ухр Сан!» – это ещё в порядке вещей, то «Ухр Сан-Сан!» – это уже слишком.

И мне впору было признать, что публичное награждение редкостным оружием – это всё-таки прерогатива местных вождей, а не приблудных кандидатов в колдуны.

22. Лингвистическая заготовка для дипломатии

Вообще-то лингвистикой положено заниматься профессионалам. И они у нас есть. Например, жена моего коллеги, электронщика Джима Смита – очаровательная американка Элизабет. Именно она, ни разу не побывав в племени ра, составила словарь его языка и сформулировала его морфологию. Для этого ей хватило бесед с теми представителями племени, которых поначалу у нас лечили, а теперь ещё и учат разным специальностям – в Городе, в Заводском районе и на ферме. Именно Лиз Смит и помогла Марату Амирову быстро освоить азы языка, когда он решил уйти в это племя.

А теперь Марат по рации помогает Лиз пополнять словарь языка ра и накапливать материал для словаря племени гезов. Хотя от долгого соседства многие слова в этих языках стали общими и многие понятия полностью совпали.

Однако, по слухам, морфология у них всё-таки разная. Сама Лиз иногда сопровождает Джима в его регулярных «ремонтных» поездках на север, в Нефть, и там подолгу беседует с двумя женщинами из племени леров, которых привёл на наш материк с материка Восточного неугомонный геолог-путешественник Жюль Фуке. Наверное, скоро появятся в привычной электронной версии и словарь языка леров и его морфология. Тому, кто уйдёт когда-нибудь в это племя, будет легче, чем мне: не придётся начинать с азов.

Возможно, именно Лиз составит когда-нибудь и систематический словарь языка купов. И морфологию его сведёт в строгие чёткие правила, по которым будут учиться следующие поколения. Но начинать – по-дилетантски и бессистемно! – всё равно мне. Больше некому. И, даст Бог, станут мои намётки тем навозом, на котором взойдёт стройный лингвистический цветок Элизабет Смит.

У купов, как я понял, большинство слов – односложные. И это естественно для первобытного человека, который привык объясняться восклицаниями.

Соседство двух восклицаний образует уже сложное понятие. Например, Уй-ка, жена Нур-Нура, белая важенка. Или Уй-лу, вождь ту-пу, белая рыба. Причём «уй» – как я понял, – означает не только белый цвет, но и температурное состояние – «холодный». А «тёплый» – «ай» – означает ещё и «красный».

«Уп» у купов – ребёнок, дитя. И купы, «лесные дети», если строго – «куупы».

«Ур» – человек. «Хур» – нечеловек. Причём это же «ур» характерно и для племени урумту – люди пещер. «Ум» – окончание множественного числа у обоих племён. А если слово оканчивается гласной, то просто «м»: ка, ка, кам… Что и слыхал я на последнем «оленьем» празднике.

Слово «ту» – «пещера» у бывших каннибалов – оно же и в племени ту-пу тоже «ту». «Пещерные крысы»… Языки вроде родственные, из одного корня. Как все славянские или все германские… А у айкупов с купами вообще один язык.

Впрочем, языковые совпадения могут объясняться ещё и тем, что многие слова принесены в племя урумту угнанными женщинами из племён купов, айкупов и ту-пу. Ведь столетиями идёт этот процесс! Малыши в северных пещерах, вырастая на руках у женщин из других племён, впитывают их языки, и причудливая смесь постепенно становится живым языком всего племени. Пойди-ка разбери тут, что первично, что вторично! Сейчас не до этого! Сейчас найти бы возможность общения без мыслеприёмников! Дальше пока моя «исследовательская» мысль не идёт…

Слова купов «кхет», «кхун», «кхон» показывают один и тот же звук «кх». В казахском языке его обозначают буквой «к» с хвостиком – «К,». Лиз Смит может и не знать такой тонкости далёкого от неё казахского языка. К Уралу он поближе… Наверное, стоит подсказать ей… Англичане даже один звук нередко обозначают двумя буквами. А то и тремя или четырьмя… Что же говорить о явном отчётливом и, возможно, стойком сочетании двух звуков? Стоит ли для них нагромождать знаки? Ведь потом детям всё это учить… Может, экономичный казахский опыт пригодится?

Однако звук «кх», возможно, имеет и смысловое значение. «Кхон» – брат, «кхун» – друг, «кхет» – прекрасный плод. Все смысловые значения – положительные. Правда, маловато слов для обобщений… Подкопить ещё?

Что же отобрать для нашего «вождя»? «Кхун Тор»? Или «кхон Тор»? Может, вначале – «друг», а потом уже – «брат»? Так сказать, по итогам… Ну и, понятно, «ухр» – для начала и для конца. Купы употребляют это и при встрече, и при прощании, и как боевой клич, и как праздничное поздравление… Экономно! А для поэзии бедновато. Но ведь им пока не до поэзии!

В общем, лингвистическое задание Розиты вроде выполнено. Всё на одном листке, только продиктовать. И пусть сами выбирают!

Теперь пора поговорить с Тором. Улетая в Нефть, я обещал ему обстоятельный разговор. Так может, прямо сейчас?

Я вынул из неразобранного до сих пор мешка подарков стопку белых вёдер, стопку белых стаканчиков, пакет с ложками и заглянул в соседнюю палатку.

Тор работал под куполом парашюта – плёл пол из лиан. Гибкие коричневые ветки были рассортированы возле него кучками – по длине, по толщине. И лежали рядом два ножа – перочинный, привезённый из Нефти, и кремнёвый, тоненький, со свежей мелкой насечкой. Тор пользовался то одним, то другим – явно сравнивал.

Я остановился сбоку, положил на уже сплетённый пол вёдра, стаканчики и ложки, тихо произнёс: «Ухр Тор!», услышал в ответ такое же тихое: «Ухр Сан!» и заметил, что мыслеприёмника на голове вождя нет. Тор искоса глянул на меня, как-то по-необычному свистнул и продолжал протягивать гибкую лиану сквозь поперечные прутья.

Не успел он покончить с этой лианой, как вбежала Лу-у. Видимо, свист предназначался ей. Короткого словечка «шух!» и быстрого движения пальцем вокруг головы было достаточно для того, чтобы Лу-у сняла с себя мыслеприёмник, протянула отцу и сейчас же исчезла, одарив меня торопливой улыбкой. Волосы её были по-прежнему подвязаны лентой, как я подвязал. Видимо, хотела казаться моложе.

Тор неторопливо надел мыслеприёмник, пересел с земли на край сплетённого собственными руками пола и, как бы не заметив подарков, спросил:

– Когда мы с тобой пойдём к колдуну айкупов?

– Зачем?

– Чтобы ты у него поучился. Нам нужен колдун.

– Я пока не знаю ваш язык. Когда научусь говорить со всеми без этой дуги, – я показал на мыслеприёмник, – наверно, тогда.

– Учись!

– Хуры не дают.

– Их же нет!

– Они скоро пойдут на племя ту-пу. Вот спадёт вода…

– Вода уже спадает.

– Значит, совсем скоро.

– А тебе какое дело?

– Я смотрел селение ту-пу. Они хорошие строители. Мне будет жаль, если им принесут горе.

– Ты хочешь им помочь?

– Хочу.

– А если хуры пойдут на айкупов? Поможешь айкупам?

– Помогу.

– Это хорошо. Айкупы – наши друзья. А ту-пу – трусы. Они никогда нам не помогали. Забьются в свои норы и сидят.

– Если я помогу ту-пу, они потом помогут купам.

Тор усмехнулся с явным недоверием к моему простодушному прогнозу. Но не возразил. Только поинтересовался:

– Ты узнаешь, когда хуры пойдут на ту-пу?

– Узнаю.

– Откуда?

– Сыны неба скажут. Они видят сразу всю землю. Когда хуры выйдут из своих пещер, я буду знать.

Тор задумался. Ситуация вырисовывалась такая, какую дальновидный политик наверняка не упустил бы. Какой-то из прусских королей изрёк: «Искусство политика не в том, чтобы создавать благоприятные ситуации, а в том, чтобы умело их использовать». Похоже, Тор этим умением обладал. Однако душу его терзали сомнения.

– Как ты узнаешь, куда пошли хуры? – хитро прищурившись, спросил он. – Может, они пойдут на айкупов?

– По дороге хуры жгут костры, – объяснил я. – По этим кострам сыны неба определяют, куда идут хуры. Если они пойдут на айкупов, это быстро скажут их костры.

Тор опять усмехнулся недоверчиво. Но тут уж помочь ему пока я не мог. Понятия «карта», «курс», «азимут», «космический спутник» ему ещё предстояло познать в будущем. Если поймёт когда-нибудь…

Однако практичность дальновидного политика брала в нём верх.

– Хорошо бы предупредить ту-пу, – явно размышляя произнёс он. – Может, на самом деле они за это отблагодарят купов?

Это было именно то, чего я ждал! Умный человек всегда старается строить отношения с соседями на добрых делах. Только на этой основе отношения и могут сложиться прочными и выгодными для всех. Даже когда умный имеет дело с не очень умными. Ибо, как часто шутил мой отец: «Каждый дурак сам себе не дурак…»

А уж в нехватке ума у вождей ту-пу были основания сомневаться. То, что видел я в их селении, не говорило о глупости местного начальства.

– Если купы согласятся предупредить соседей, – неторопливо произнёс я, – то об этом узнает сам вождь сынов неба. И отблагодарит купов новыми подарками. А пока возьми вот эти. – Я показал на то, что принёс, – И раздай кому хочешь.

– Тун эм, – коротко отозвался Тор, и я понял, что посуда принята. А уж как он распорядится ложками – его забота. Почему-то казалось, что за свою привилегию владеть единственной в племени ложкой он сегодня держаться не станет. Попользовался – хватит! Своею рукой может и ликвидировать эту привилегию. Поймёт, что возникают другие. Вот перочинный нож, единственное в селении зеркальце… Да и вообще, допускаю, у него достаточно ума, чтобы держаться не столько за конкретные привилегии, сколько за их источник. И, значит, о главном и самом трудном можно договориться: как удержать других людей от уничтожения общих злейших врагов?

Непростая задачка!

Впрочем, до этого дипломатического порога ещё предстояло дошагать. Пока он был не близок.

А вот дипломатии-то нас в «Малахите» не учили. К сожалению…