Текст книги "Век агрессии. Чувства и мысли, поведения и действия"

Итак, война есть высшая разрешающая сила и способ разрешения конфликтов между государствами, народами и нациями. В своей действительности война размещается на территории государства, в отношении которого началась и осуществляется агрессия, и где одна сторона отстаивает своё (оборонительная агрессия), в то время как другая на это посягает, являясь по существу и фактически агрессором. Общим моментом здесь будет то, что война каким – то образом всё же способствует разрешению конфликтов и тем самым даёт возможность удовлетворять какую – то государственную справедливость по большей части известную политикам, однако за возможные ошибки, да, и за развязанную войну, какой бы она не была, в первую очередь приходится дорого платить народу.

Взятые в контекстах международных отношений война и агрессия, – это состояния, которые характеризуются протяженностью и носят временной характер. В войне агрессия, как её поведенческая сторона, получает своё полное выражение, ибо здесь всё имеет человеческое измерение и сокрушительное начало, и разрушение всего и вся, и враждебность и жестокость к врагу, а также грабёж и насилие в случае победы. В таком случае война уже сама по себе есть победа над социальностью и человечностью. Ибо всё поведение человека, как справедливо подчёркивал А. Адлер, происходит в социальном контексте, а значит и агрессия в политике, её продолжение в войне несут в себе знаки социальности. Также, бесспорно, что воздействие политики на общественную жизнь и поведение человека во многом осуществляется посредством социальности. И что в общих контекстах социальности, политика определяет и оправдывает агрессивные войны как важный фактор в межгосударственных отношениях. Но какова здесь роль самой социальности, от имени которой говорят общественные деятели, политики различной ориентации и учёные. Всегда ли она оправдывает политику войны?

Рекомендуемая литература:

 
– Карл фон Клаузевиц. О войне. М., 2009.
– Доминик Кола. Политическая социология. М., 2001.С. 191 – 219.
– Н. Н. Головин. Наука о войне: о социологическом изучении войны. Изд. «Нобель Пресс», Париж, 1938.
– Баурджан Момыш – улы. Психология войны. Алма – Ата, 1990.
– Снесарев А. Е. Философия войны. М., 2003.
– Серебрянников В. В. Социология войны. М., 1996.
 

Глава 6. Терроризм как форма политической агрессии

Для понимания корней терроризма, его происхождения и сущностных черт, добавим в наши представления немного воображения и образности, не отступая, однако от исторической направленности и общей выверенности фактических начал. И тогда отцом терроризма можно будет считать политический диктат (применение насилия якобинцами во Франции), который, видимо, также и для подавляющей систематичности и повседневности начнут именовать «террор». Матерью же, несомненно, должна будет стать некая криминальная особа, под стать диктату, но замеченная во многих странах мира. Так нам удастся в общих чертах указать на то, что потом выльется в терроризм как политическую агрессию международного класса, сущностью которого будет враждебность и насилие.

Жизнь с отцом оказалась недолгой, поэтому все способы жестокости, насилия и практической изворотливости терроризм в основном обретал по материнской линии, в криминальных средах различных стран. Что, бесспорно, и наложило на терроризм отпечаток вороватости, бандитизма и бессмысленной жестокости. Позже, как мы можем знать, проявится и «отцовское» в виде склонности к различным политическим спекуляциям, акциям и демонстративности. Эти образы – «политический диктат» и «криминальная особа», имеющие «родительское», самое непосредственное отношение к терроризму, помогут нам по – существу говорить о его поведенческих наклонностях.

«Агрессия обрела в терроризме новые возможности для расширения своей всеохватности и продолжает таким образом укрепляться, уже с развитием политических форм терроризма».

Неизвестный мыслитель

Терроризм как способ жизни и действий одного порядка с родственным ему криминалом, продолжает и ныне тяготеть к последнему в своих проявлениях, несмотря на провозглашение своего политического курса как «Борьбы малой силы, против Большой силы». И это понятно, ибо институционализируясь, терроризм вбирал в себя многое из криминальной жизни, размешивая их постулатами политических партий и идеологем, делающих упор на силу и вооружённые действия. Выросшая и выпестованная, по существу, в криминальных средах, терроризм, однако, смог громко заявить о себе в политической жизни. И уже как явление политического плана, в своей заданности объемлющей жертвенностью повседневную жизнь, терроризм обрёл в области политической агрессии свои устойчивые черты, став востребованным для политической власти в ряде стран мира.

Возрастание его роли в политической жизни указывает на использование терроризма ведущими игроками от политики, как способа ведения малой войны, осуществляемой по большей части для пробы и расстановки сил перед большой войной. И этот потаённый курс, будет не менее значимым, чем провозглашённый курс самих террористов. В этих, в общем – то обоюдных курсах понятие «терроризм» давно уже закрепило за собой бранные значения военно – политического характера, и они в разных контекстах используются как в СМИ, так и в лексиконе политических лидеров государств. Им одариваются любые насильственные действия враждебной стороны, будь то акты, совершённые маньяком-одиночкой, организованной группой, бандой или государством. Транслируемый подобным образом в СМИ как «разменная монета» в межгосударственных отношениях, терроризм, по существу, стал синонимом вселенского зла и агрессии, но при всём этом само понятие терроризм не подаётся определению, если, конечно, не впадать в трюизм. Не вызывает сомнений лишь то, что терроризм – это родовое понятие, исходя из которого следует различать его виды, и в первую очередь традиционный терроризм, вбирающий в себя этнический и религиозный терроризм, и современный, глобальный терроризм, с его идеологемами который, производя «ужас» как транснациональное событие, стал основным инструментом геополитического противоборства в XXI веке.

Стержнем глобального терроризма является политика, она связана с ним во многих смыслах и значениях. Политика переплетается с терроризмом, когда ему служит и когда использует его. Но в большей мере политика противостоит терроризму, она борется с ним. Противодействие терроризму придаёт особую функциональную значимость политике в контексте отношений «власть – социум», с учётом того, что глобализм, посредством общих информационных полей, активизирует роль социальности. Рассмотреть через такую призму политическую жизнь, где современному терроризму отводится роль действенного фактора, и есть заявка на предметное изучение. Его разработка потребует выявления сущностных моментов становления терроризма и уточнения некоторых понятий. С них и начнём, предварительно определившись с ключевыми позициями.

Представляя терроризм от его истоков и до современности как особый способ насильственного поведения, мы станем различать три основные фазы существования. На первой, изначальной фазе, терроризм предстаёт как спорадическое явление, где сущностными моментами являются враждебная агрессия и демонстрация возможностей малой силы против большой силы. В своей второй фазе терроризм выступает скорее, как средство достижения, тесно переплетаясь с националистическими устремлениями, а его сущностные основы обогащаются различными идеологемами. Наконец, третья фаза, о которой можно говорить, как об этапе институционализации международного терроризма, когда он предстаёт опривыченным в функциональном отношении, а его сущностные черты усиливаются благодаря глобализации. В этой фазе своего развития терроризм становится субъектом войны. Как мы видим в то время, как в содержательном отношении терроризм расширяется, обретая новые виды, формы и значения, смыслы понятия «терроризм» сохраняются на всех этапах.

Терроризм, будучи по своей значимости явлением ныне глобального порядка и действенным фактором политической жизни, вбирает в себя как сам способ действий – террор, так и исполнителей этих действий – террористов, заражённых националистическими и экстремистскими идеями. Именно единство этих составляющих (террор, субъект/объект террора и идеологема), и не в меньшей мере заинтересованность некоторых сил использовать «терроризм» как орудие (инструмент) в собственных интересах, ныне определяют сущность глобалистского терроризма как институционального образования, призванного в первую очередь производить тотальный страх в мире.

Существенная роль в глобализации терроризма отводится развитию компьютерных технологий, и, в первую очередь, интернета, который сделал адресатом террора, по существу, весь мир. Отныне послания страха и ужаса могут доходить абсолютно до каждого, и именно это обстоятельство свидетельствует о глобальном характере терроризма и о его возрастающей роли как фактора политической жизни, где даётся оценка действенности и легитимности власти и международных коалиций. Согласно же нашему концепту интернет, таким образом множит выбросы агрессии, укрепляя её значения в том числе и как надличностной сущности.

Основным принципом терроризма, благодаря которому он так успешно расширяется есть принцип «экономии». Такой принцип «экономии» следует рассматривать как особенность глобализма, который роднит политику с экономикой. Основное кредо крупных транснациональных корпораций – «минимум расходов и максимум доходов», ставшее основой экономической глобализации, ныне воспринимается также как эффективное средство в достижении политических целей. Поэтому и задают тон в международных отношениях. Терроризм, таким образом, замещает войну как экономное средство по необходимости, ведь сегодня на уровне межгосударственных отношений терроризм является приемлемым, а главное экономным средством достижения своих геополитических целей, делая сам характер международных отношений все более противоречивым и противоправным.

В рассматриваемый нами расклад вещей, потворствующих терроризму, следует привнести и то, что принцип реальности, как утверждают теоретики постмодернизма, сменяется принципом неопределённости в мире, а значит и общей нестабильностью. Так, глобализм, определяя мир опривыченным в своей открытости и противоречивости, наглядности и нетерпимости, теснит и сталкивает насущные политические проблемы. Став эпицентрами политической жизни, они актуализируют насильственные способы для их решений как эффективные прежде своей демонстративностью. Предположительно можно говорить о том, что стандартизация политических целей в очагах напряжений с одной стороны, и нестабильность политической жизни с другой, и есть «открытые двери» для глобального терроризма. Подтверждением сказанному в коей мере послужит рассмотрение терроризма в сфере политической жизни, его вызревание в институциональном и поведенческом плане.

Терроризм, как уже отмечалось, сам по себе есть проявление пагубности способов войны в мирных условиях. Здесь агрессия имеет свои формы проявлений, ибо это ещё не сама война, как принято считать, и в ней гибнут не солдаты сражающихся сторон, а гибнут мирные жители. Несомненно, и то, что агрессия для террориста выступает как поведенческий закон, что много больше, чем надличностная сущность, о котором мы говорим в связи с Веком агрессии. Такой терроризм укоренился, главным образом, как способ ведения борьбы крайних политических сил и партий. И как таковой он получил распространение прежде в Европе. Рассмотрим вкратце три примера европейского терроризма, которые имеют много общего, чем различимого.

Это ирландский терроризм, ставящей себе целью освобождение Северной Ирландии от Соединённого Королевства. Его ударной силой является ирландская республиканская армия (ИРА), активность которой приходится на 70 – е годы и ограничивается Великобританией (она ответственна за взрывы в лондонском метро с многочисленными жертвами, которые были произведены в 2005, 2016, 2017 годах и др.). Ирландский терроризм можно назвать международным по её связям, но субъектом войны он является внутри страны.

Испанский терроризм имеет много схожего с ирландским (взрывы, убийства чиновников). Это война Басков за отделение от Испании и создание своего государства Эускади. Возглавляет борьбу басков за независимость леворадикальная, националистическая организация «Это», что означает – «Страна басков и свобода». Баски – это древний народ, сохранивший свой язык, культуру и идентичность.

Итальянский терроризм – это другое, он не имеет этнической основы, его целью являлось создание прокоммунистического режима. Отсюда и название террористической организации «Красные бригады». В основном их борьба сводилась к уличному насилию ультраправого и ультралевого терроризма, который получил название «Свинцовые семидесятые».

Как видим, терроризм в Англии, Испании и Италии – это «в чистом виде» европейский терроризм, имеющий в основе националистические и коммунистические идеи. Он действует изнутри, ставя целью решение проблем государственности своего этноса (Англия, Испания) или установление коммунистического режима (Италия). В этом случае речь идёт не о захвате территории, а обретении государственности этносом на своей территории, а также установлении нового режима. Таким европейский терроризм выглядел ещё совсем не давно, действуя в пределах одной страны и избегая открытых столкновений с государством.

Армянский терроризм прошёл свой путь от армянского террора (индивидуального террора политической направленности) до государственного терроризма, с участием всей государственной машины, прежде армии и СМИ.

Армянский террор был задействован революционной партией «Дашнакцутюн» (создан в Тбилиси в 1890 году). Её целью был саботаж, подготовка армян к вооружённой борьбе на территории Турции, политические убийства турецких дипломатов, граждан по миру. Но не только, ибо его действенной силой являлось чувство ненависти без границ и тормозов. Именно на такой основе практически создавались разные по целям армянские террористические организации.

Одна из таких организаций – Армянская секретная армия освобождения Армении (АСАЛА). Она имеет свои ячейки в Дании, Испании, Италии, Швейцарии, ФРГ, Австрии, США, Венесуэле и Австралии. Это позволило группировке осуществлять свои бесчеловечные акции практически на всей территории Европы и США. Исторически членами организации были преимущественно молодые мужчины из армянских семей США, Ливана, Франции. Так, АСАЛА и другие армянские террористические организации в 1970-1980-х годах совершили порядка 235 терактов в 22 странах мира, в результате чего были убиты 24 турецких дипломата.

Однако мир с его вялостью и однобокостью оказался действенной средой не только для армянского терроризма. Возник и оформился новый международный терроризм, ядром и движущей силой которой стал исламский терроризм ИГИЛ (террористическая организация, запрещённая в РФ). Он претендует на государственность извне, за пределами одной страны, выступает субъектом особой войны в борьбе со многими другими государствами. Речь идёт об исламском терроризме, который с 2013 года стал вести войны от имени исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ). Правда в Сирии терроризм, набравшись сил ведёт войну, хотя и по – прежнему, не имея государственности, называется по – старому.

Война, которую ведёт международный терроризм не есть продолжение политики, она можно сказать, что ведётся вместе с большой политикой, внося в неё существенные коррективы и изменения

Терроризм как нечто «срединное», а в ряде случаев, даже «центровое» между внутренним и внешним, между криминалом и малой войной, стал серьёзным производителем и поставщиком агрессии в разные точки мира, которая несёт разрушения, страх и ужас. Таковым он пребывает и продолжает наращивать своё производство агрессии в мире благодаря теперь политической составляющей.

Политика вывела терроризм на международную арену, он стал субъектом международного права. Здесь различают европейский терроризм (белый терроризм), который отходит от вооружённой борьбы, склоняясь больше к парламентской (баски в Испании), и различного рода политическим акциям, не выходя практически за границы своего «места пребывания», то есть государства. Восточный или чёрный терроризм имеет международный характер, он пытается на территории нескольких стран построить исламское государство, выстроив одновременно и своеобразный исламский «интернационал» против Запада. Восточный отличается от европейского терроризма масштабностью и целями ведения борьбы. Так, восточный терроризм, а это ИГИЛ, уже вступил на путь вооруженной борьбы и ведёт можно сказать, войну с коалицией стран Запада, в которую входило в разное время от 40 до 70 стран. Россия организовала свою коалицию, в которую помимо неё вошли ещё Сирия и Иран.

Армянский терроризм (серый терроризм) превзошёл европейский и восточный терроризм по силе и мощи, по цели и функциям. В ранге государственного терроризма, он оккупирует земли соседнего государства, притязает в международном плане на утверждение легитимности армянского терроризма в обличье жертвы.

Общий вывод здесь может быть таким, что в современном мире не происходят и не могут происходить события, без ведома Больших государств. Разве другим по силам сопротивляться, когда демократия сильных была положена в основу миропорядка. И если национальный терроризм становится международным, то значит такое могло произойти при непосредственном участии Больших государств. Нужен был ещё один действенный очаг агрессии.

Рекомендуемая литература:

 
– Афанасьев Н. Н., Шукшин В. С. Исторические корни терроризма. М., 2002.
– Дьяков А. В. Жан Бодрийяр: стратегии «радикального мышления». СПб., 2008.
– Терроризм как социально-политическое явление. Противодействие в современных условиях. М., 2015.
– Фукуяма Ф. Доверие. М., 2004.
– Сейджман М. Сетевые структуры терроризма. М., Идея – Пресс, 2008.
– Лукин В. Н. Глобализация и международный терроризм. М., Наука, 2006
 

Глава 7. Век агрессии в противостоянии политической агрессии международному праву

«В противостоянии агрессивной политики и международного права, призванной её обуздать, вверх берёт окончательно политика силы».

Неизвестный мыслитель

В Век агрессии международное право должно, по существу, противодействовать политической агрессией, но оно противостоит ей в мягкой (академической) форме, и скорее по умолчанию, полагаясь на политические гарантии и нормы права. Однако они явно не способствуют неукоснительному принятию и исполнению судебных решений. Да их и нет, и не может быть в помине. Ведь решение доверяется арбитрам ведущих стран, за которыми стоят «первые лица» государства и тогда мы имеем разворачивание дискурсов и бесконечные выездные заседания по поводу того, что конфликты «надо мирно решать». Но без того, чтобы выяснить в правовой плоскости кто агрессор, а кто жертва агрессии. Без таких оценок поиски решений будут происходить лишь в «поле говорения». В то время, как Большие страны, вовлечённые в установление истины и торжества справедливости, будут продолжать извлекать свои политические выгоды. Ведь за фасадом о «мирном решении» они ведут торги между собой, что никак не ведёт и не может вести к решению проблемы.

А что делает международное право? Каково его участие? Есть ли у него действенные механизмы правовых воздействий. Чтобы отвечать на поставленные вопросы вначале скажем больше о самих субъектах противостояний – политической агрессии и международного права, их реальных возможностях по достижению своих целей.

Политическая агрессия в любой из своих форм рассматривается как нападение на своих противников, с целью получения прежде всего политических выгод. Она выступает таким образом как в вербальной форме, так и физической. Для вербальной формы будет характерна враждебная риторика и различного рода инсинуации. Это угрозы, клевета, воинственные измышления политиков и «первых лиц» государства, сопричастных к тому, чтобы усиливать роль агрессии в политической жизни и межгосударственных отношениях. Наиболее одиозные из них, собственно, и создают паттерны политической агрессии, и тем самым способствуют тому, что так широко и «в открытую» идёт тотальное опривычивание агрессии в области политики.

Политическая агрессия в физической форме имеет место внутри страны, когда политические требования к существующей власти, сопровождаются насильственными действиями толпы. Но это могут быть и демонстративные шествия, организованные уже самим государством, для устрашения своих противников во вне. И, наконец, самая масштабная и кровопролитная политическая агрессия, так сказать апофеоз насилия одного государства над другим – это война.

Опривычивание политической агрессии в различных её формах на международной арене, внедрение в умы людей как неизбежной реальности того, что ещё может быть, а это есть не что иное как третья мировая война, с применением ядерного оружия, всё очевиднее выступает как превентивная задача политической агрессии. И тогда же в публичном и социальном пространстве укрепляется представление о значимости личностных начал в отношении политической агрессии. О том, что наделённое властью личностное может вести и к глобальной агрессии или не допустить её.

Такое не удастся избежать, если люди, всё более проникаясь и «пропитываясь» агрессией, будут идти к своему саморазрушению по наущению лидеров агрессии, использующих по – новому «право государя» воевать со своими врагами. Надо думать, к примеру, что и сегодня американцы в массе своей поддержали бы своего «государя» в его решении использовать очень «серьёзные бомбы», чтобы уничтожить КНДР и Иран. Также как в своё время было подержано разрушение и разграбление суверенного государства Ирака. Американцы, в своих притязаниях на «однополярность» в мире, тогда не отдавали себе отчёта в том, что будет со страной, с мирными жителями, а ведь сегодня речь может идти уже о ещё больших разрушениях глобального порядка.

Но своеобразие момента в том, что однополярный мир американцев на проверку оказывается «недостроем», в то время как многополярный мир, с его монополярной конкуренцией, становится реальностью, и ныне весь мир, имея на то свои предпосылки, повсеместно «начиняется» агрессией. И мы видим, что если большие государства проявляют агрессию, стремясь к мировому или региональному господству, то малые народы, в составе других государств, пытаются «втиснуться» между ними и на политико – спекулятивных началах, на путях этнического экстремизма и агрессии, получить свою «запоздалую» государственность, Такие противостояния и сдвиги прежде всего в межгосударственных отношениях больших государств, создают в мире агрессивные очаги и ситуации с непредсказуемыми последствиями. Сегодня их достаточно, чтобы понимать пагубную роль политической агрессии в мире. Подтверждением тому будут политические прогнозы экспертов в вопросах безопасности, их сценарии Века агрессии на сюжет апокалипсиса третьей мировой войны, с применением ядерного оружия. В них определяются реальные зачинатели и основные театры военных действий. Так, Пол Миллер, который работал на двух президентов США – Джорджа Буша и Барака Обамы, полагает, что если начнётся третья мировая война, то это произойдёт в странах Балтии, и агрессором будет Россия. А вот войну с Северной Кореей, за «западные ценности и демократию» будут вести уже США. В преддверии же «начала», а точнее было бы сказать «конца», бациллы агрессии продолжают активно распространяться в мире как институции. И такое происходит в институциональных условиях, когда институции агрессии с необходимостью сливаются и закрепляются с эгоцентрическим Я, когда индивидуальное, выражается в амбициозности и вседозволенности.

Тиражируемые внутри страны агрессивные установки и поведенческие акты становятся необходимым атрибутом личности амбициозных политиков и властных людей. Они всё больше делается образом востребованного лидера, что определяет важность агрессии в первую очередь в политической сфере и межгосударственных отношениях. В развитии такой агрессии бывают задействованы многие чувства и желания, экономические интересы и политические цели. Конечно же, здесь не обходится без религиозного фактора и личностных мотивов, которым способствует и соответствующий политический расклад в мире. Для последнего характерным становится неустойчивость политических систем, хрупкость межгосударственных отношений, связей и союзов, имеющих в своей основе нарушение норм международного права и невыполнение политических договорённостей. Именно эти обстоятельства в полной мере и способствуют развитию политической агрессии, что усиливает во много крат значения агрессии и придает ей новую качественную определённость. Ибо агрессия становится как таковой уже в политическом смысле и выступает в своих действиях фактором глобальных изменений, с целью установления нового порядка в мире. Какие здесь оценки будут превалирующими и что за этим стоит? Обратимся к самим политикам.

Так, генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш в своём новогоднем послании 2018 объявил «красную тревогу», подчеркнув, что «мир сделал шаг назад» (читай в сторону агрессии). О таком положении свидетельствуют и высказывания лидеров противостоящих стран. Если президент США Дональд Трамп с высокой трибуны ООН сообщает миру, что США хотят и способны уничтожить КНДР …, то в унисон ему лидер КНДР Ким Чен Ын, заявляет, что «ядерная кнопка» находится у него на рабочем столе… В продолжение Трамп парирует: «у мены тоже есть ядерная кнопка, но она гораздо больше и гораздо мощнее, чем его, и она работает». Что можно на это сказать? Здесь остаётся лишь задаваться вопросом: кому из лидеров не дают покоя лавры Герострата? Только ему прежде следует «ещё и ещё раз» осознавать, что на кону теперь уже весь мир, а не храм Артемиды. Правда, потом Трампу стало неинтересно тягаться с лидером КНДР, и он направил свою агрессивную риторику, а вслед за ней и экономические санкции, на другие страны. Это давние «любимицы» США, в первую очередь Россия и Иран, а теперь вот ещё и Турция, партнёр по НАТО.

В действиях политиков высокого ранга, таких как Трамп, подобные акты речевой и экономической агрессии свидетельствуют в первую очередь о том, что в мире уже правит агрессия, а разум прислуживает ей, чтобы сделать её более рациональной и «приемлемой», с позиций политики и мнений людей. Здесь разуму чаще всего вменяется выдавать агрессию как необходимость борьбы за права человека и демократию по западным образцам, но от этого агрессия не становится, как бы, более миролюбивой, приемлемой и желанной в обществе. Ведь в любом случае агрессия ведёт к гибели люди, и прежде гражданского населения. Поэтому в арсенале государств агрессия остаётся действенным злом несмотря на благие намерения. Она остаётся как таковой, ибо имеет общее основание в агрессивном поведении, где чувства переживаются с мыслями, задавая направленность их развития. Об этом следует знать, как можно полнее, чтобы понимать агрессивное поведение в любых её формах и проявлениях. В этой связи рассмотрение данной проблемы в различных контекстах агрессивного поведения и выявление здесь сущностных моментов, дающих основание говорить нам о Веке агрессии, должно стать целью многих исследовательских проектов. Мы же рассмотрим те сущностные основания, по которым международное право может и должна противостоять политической агрессии.