Текст книги "Век агрессии. Чувства и мысли, поведения и действия"

9.2. Насилие есть движущая сила агрессивного воображения

Существует мнение, что агрессия относится к насилию, как тревога к панике. В этом сравнении важно то, что в каждом из этих явлений одна психическая составляющая вытекает из другой и всё происходит по нарастающей. Такое развитие событий есть продолжение и полное выражение сути как агрессии, так и тревоги. Применительно к агрессии отметим, что насилие может к ней тесно примыкать, и порой даже сложно бывает их различать.

Действительно, схожесть понятий агрессия и насилие делают их синонимичными во многих случаях, но если мы углубимся в содержательные и смысловые значения каждой из них, то увидим и различимое. На поверхности вещей эти понятия связаны как начало (нападение) и продолжение (насильственные действия). В соответствии с этим также различимо их содержание. Агрессия полнится различными элементами, что также выражается в различных формах. Насилие же носит в большей мере личностный характер, и имеет целью одновременно слом воли и разрушение тела жертвы.

В воображаемой агрессии, в её полноте насилие есть движущая сила мыслеформ – силы мыслей и образов. Насилие есть окончательное исполнение желаемого в воображаемой агрессии. И именно насилию отводит основное место Я желающее, воображая свою агрессию над реальным визави, а её «слово» здесь является решающим.

9.3. Агрессия и жизнь по эту сторону смерти

Жизнь и смерть одновременно получают свои «начала», только вот жизнь сразу начинает отсчитывать отведённое ей земное время, в то время как смерть ждёт «своего часа». Агрессия как сторонняя сила вторгается между ними, нарушая тем самым естественный порядок вещей. Как то, «что наше существование есть непрерывный уход в прошлое, т. е. вещь, которая живёт постоянным самоотрицанием, самопожиранием и самопротиворечием»3232
  Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. М., 1990. С. 162.


[Закрыть]. И тогда смерть как умирание в результате агрессии может раньше своего естества начинать отчёт, и уже по другую сторону жизни. Но как агрессия нарушает порядок по естеству?

Агрессия сама по себе есть действие, которое полнится разрушительной энергией, в то время как смерть является завершением самой жизни. Они могут слиться в одно мгновенье благодаря злому умыслу и воле, когда агрессивное действие становится причиной смерти. Смерть, как уже явствует из сказанного, может иметь две стороны: действительную – состоявшийся факт, и потустороннюю. Агрессия бывает связана со смертью по эту сторону. Обычно нас интересует та сторона, которая предстаёт после смерти, и мы считаем, что по эту сторону смерти нам всё известно. И что здесь со смертью всё старо до обыденного, как сказано у Есенина: «В этой жизни умирать не ново». Умирать не ново по старости, по болезни, в результате несчастного случая, и даже преднамеренного убийства. Агрессия имеет отношение к последнему, и связано оно бывает с убийством, хотя можно сказать, что и сама «болезнь порой протекает агрессивно», но это будет уже скорее метафорой.

Агрессия находится по эту сторону жизни от смерти, но в едином измерении вечностью они сходны. Схожесть находит своё выражение в их вечности. Поэтому всякие управленческие воздействия на агрессию, как и медикаментозные, связанные с продлением жизни и уходом от смерти, носят в лучшем случае временный характер, дают временное облегчение. В то время как агрессия и смерть всегда есть, они по сути своей вечны в жизни людей.

Заключение. Предпосылки и базовые площадки, поля всеохватности «Века агрессии».

Заключая вводную часть, признаем, что в содержательном отношении она выглядит несколько отдалённой от разработки основных глав и тем книги и соотносится с ними как общее и особенное. Да и текстуально она представлена больше, чем обычное введение. Такое раздвоение в едином, когда имеются как бы две обособленные части, должно иметь своё объяснение. Но прежде оговоримся, что у нас не было желания и цели таким образом выражать свой авторский подход и сделать первоочередным уже в вводной части концептуализацию агрессии только как некой протяжённости во времени, нарастающей по своей силе и значимости в мире людей.

Усложнение вводной части было вызвано попыткой увязать сущностные изменения в агрессии, требующие новых подходов, с традиционными объяснениями с тем, чтобы удержаться в границах проблематики агрессии и не впадать в политический или иной дискурс, а то даже в окультность, рассматривая агрессию в новой качественной определённости как надличностную сущность. И в этой части речь могла идти о признании Века агрессии, о том, что власть от носителя агрессии (человека, группы, государства), по существу, перешла к самой агрессии как надличностной сущности. Такое положение с агрессией важно было обосновать уже вначале, оговорив, что всевластная агрессия давно уже есть, как и то, что она въелась во все поры человеческой жизни. И что мы скорее живём в Веке агрессии, став объектом её властных воздействий как изнутри, на основе агрессиума, так и извне как от надличностных сущностей. И теперь проблема агрессии уже не столько в том, чтобы объяснить её наличие с помощью определённых факторов и пытаться ею управлять, а в том, чтобы «понять» власть агрессии и, исходя из этого, начать с ней уживаться.

Всё это объясняет то, почему нам надо было идти к рассмотрению специальных вопросов в основной части книги, имея вначале общее представление об установлении новой роли агрессии в значениях века. Было принципиально важно уже в вводной части установить, что в своей всеохватности агрессия достигла такой качественной определённости, что смогла вырваться из пут человеческих и властвовать в мире людей, подчинив себе прежде такие поля и пространства, как политика войны, терроризм и криминал.

Такое понимание Века агрессии предполагало, что агрессия будет прежде персонифицирована, а её голос в определённых ситуациях будет признан решающим в отношении субъектов и объектов агрессии. Это и станет условием признания того, что агрессия есть общепризнанная сила, которая во многих отношениях стала задавать тон в жизни людей. Но как такое стало возможным – вот в чём вопрос. Как агрессия смогла выстроить свой век? Было ли это лишь покорением человека? Или такое стало возможным в связи с возрастанием потребности человека в самой агрессии, с изменением его мира чувств и представлений?

Да, Век агрессии стал возможным в результате покорения агрессией многого из того, что составляет суть общественной и индивидуальной жизни. Так, агрессия в большом и малом, государственно-действенном и личностно-волевом, уже окончательно завладела политической жизнью, она смогла предстать и дорасти в новых границах криминальности от обыденности до официоза и власти. При этом следует также признать, что агрессия давно уже вхожа в семью. Но также верно, что агрессия стала и заключительным аккордом в чувствах людей на личностном уровне, направляя в своих целях мысли и действия. И теперь даже сама любовь может уступать агрессии в тех случаях, когда сексуальность находит в ней свой выход или будничная раздражённость берёт верх.

Итак, если агрессия покоряет человека, то и сам человек стремится к ней, чтобы получать силу. Такая обоюдность становится характерной для Века агрессии.

В водной части важно было всё это обрисовать и в большей мере описать «моменты» становления и развёртывания целостности агрессии от древности до наших дней, как и того, что апофеозом усиления значимости агрессии в мире людей стал сам Век агрессии, в котором агрессия выступает уже как надличностная сущность.

Всё это не могло не вести к трансформации проблематики агрессии, пониманию необходимости изменений в самих традиционных подходах, согласно которым всё должно начинаться с установления решающих факторов агрессии, определения того, из чего она могла бы быть «сотворена», чтобы как-то повлиять на неё. Теперь агрессия как вековая сущность гораздо в меньшей мере нуждается в действии каких-то факторов, которые могут её вызывать, ибо она есть и действует сама по себе даже на опережение. Агрессия стала надличностной сущностью благодаря её вхождению во многие чувства и уже как таковая в единении с ними пребывает в сознании и поведении человека.

В этой связи были также выявлены особенности биологического и социального, их синтез и закрепление в агрессиуме. Введённое нами понятие «агрессиум» рассматривается как важный, если не определяющий ингредиент в структуре века агрессии, имеющий внутреннее происхождение. Именно в таком качестве агрессия стала задавать тон в мире людей, определяя сущностные моменты в поведении человека.

Для описания всех этих процессов и магистрального пути агрессии вплоть до её утверждения в значениях века необходимо было подобрать ряд понятий, начиная с ключевых слов «разрушение» и «нападение». Так, всё то, что предшествовало агрессии в древности и выражалось в разрушительных действиях, мы стали различать как протоагрессии, а в характеристике Века агрессии стали использовать понятие «надличностная сущность».

Определяя теоретические основы агрессии в традиционных контекстах нам было важно показать, что уже само понятие «агрессия» психологи, социологи, юристы и философы трактуют по-разному, вкладывая в него то или иное научное содержание. При этом, исходя из видения каждой науки, выделяются определяющие доминанты и, соответственно, описываются специфические черты и аспекты агрессии. В этом есть своя логика и определённый резон, и они связаны не только с раскрытием потенциала научных дисциплин и особенностей авторского подхода. Есть и другие позитивные моменты. Так, многообразие предметности обеспечивало объёмность видения, давало возможность высвечивать многие стороны агрессии и с разных позиций рассматривать общий объект. Однако теперь такое многообразие грозится превратиться в «вавилонское столпотворение», когда каждый автор говорит или придерживается какой-то одной из существующих позиций. Но дело в том, что ни одна трактовка, взятая по отдельности, не позволяет в полной мере раскрывать сущность агрессии и прийти здесь к какому-то общему знаменателю. Такое положение, естественно, затрудняет изучение актуально различимого в агрессии, исходя из общих оснований. Ведь если разные поведенческие акты называют одним словом «агрессия», то надо вначале определиться с тем общим, что служит тому основанием или попытаться его сконструировать. Это общее должно будет вобрать в себя всё то разумное и оригинальное, что уже было выработано в теории агрессии, и оно же должно найти своё место в предлагаемых конструкциях.

Разработка проблемных полей криминальной и политической агрессии в данном контексте относится уже к специальным вопросам, связанным с конкретными видами агрессии как наиболее значимыми и актуальными в современных обществах и в мире. В последующей части монографии выделенные аспекты агрессии будут текстуально развиваться и углубляться.

Итак, какие основные положения традиционного репертуара агрессии были приведены в вводной части? Мы затронули общие и специальные вопросы проблематики агрессии, которые разрабатываются, главным образом, в психологии и социальной психологии, но также находят своё место в социальной философии, уголовном и международном праве. Это прежде всего общие вопросы того, что есть агрессия, и как она предметно представлена в различных научных дисциплинах. Здесь мы определились с тем, чтобы рассмотреть основные исследовательские подходы и обосновать своё видение сущности агрессии как интегрального явления.

Было показано, что на вопрос о сущности агрессии имеются разные ответы и теоретические обоснования. Это прежде всего инстинктивистские теории: психоанализ З. Фрейда и этиология К. Лоренца. В их ряду по значимости можно поставить и теорию социального научения А. Бандуры. Представляют также интерес теории второго плана различной бихевиористской направленности. Это теории Д Долларда (фрустрация – агрессия), развитая Л. Берковицем и др., и гуманистическая теория Э. Фромма. Высокая эвристическая ценность, большой потенциал отмеченных теорий продолжают и ныне активно работать в исследовательских целях. В своей совокупности они являются тем «языком» и «мерилом», благодаря которым представляется возможным обсуждение сложных вопросов проблематики агрессии. В то же время следует сказать и о том, что взятые по отдельности теории мало что дают практике управления и контроля агрессивных действий. Такое положение объясняется крайностями авторских позиций, стремлением удержать «на плаву» лишь свою теорию. При том, что агрессия в этих теориях чаще всего рассматривается как заключенная в себе субстанция, без связи с другими ментальными структурами.

Во всех этих изысканиях отправляющим моментом будет само понятие агрессии, именно оно во многом задаёт тон и обуславливает основные исследовательские пути. Поэтому важно было выяснить, что в определениях агрессии следует считать характерным для традиционного подхода, и что из этого можно было бы вынести для изучения Века агрессии. При этом было бы правильно констатировать, что в понятие «агрессия» вкладываются разные научные определения, имеющие свой смысл и содержание. Но они не покрывают того смысла и значения, которое в полной мере отражало бы содержание и сущность агрессии как формы бытия человека. И тому есть свои объяснения. В числе основных можно назвать то, что видимые формы агрессии, будучи весьма различными по своим характеристикам, имеют также и разные «механизмы запуска», что делало в своё время острыми, но теперь уже малопродуктивными споры по единому основанию агрессии. Правда установка на то, чтобы всё привести к единому основанию, дала свои положительные плоды. Дискурсы помогли выявить и чётче описать многие важные элементы агрессии. Однако ни один из них (элементов) так и не был принят в качестве единого основания агрессии. И это понятно, ведь понятие «агрессия» в основе своей собирательное. Следовательно, попытки объяснить феномен агрессии в пределах чётких границ какой-то одной сущности, будь то порождение природы человека (инстинкт) или культуры (артефакт), представляются сегодня не полными и односторонними.

Действительно, когда человек ведёт себя агрессивно, наносит вред другим, свидетельствует ли это только о его врождённых качествах? Или он таким образом реагирует на давление среды (ситуации), а то и просто демонстрирует усвоенные им в процессе наблюдения (викарное научение) образцы агрессивного поведения? Следует ли в этой связи понимать агрессию как реакцию, имманентную вообще человеческой природе, или это часть индивидуально-психологических характеристик, связанных с конституциональной предрасположенностью, взрывчатостью и слабостью контроля над эмоциями? Будет ли агрессивная реакция на факторы среды связана лишь с индивидуальным жизненным опытом, например, с ущемлением образа «Я», и как следствие, озлоблением человека на всех и вся? Или агрессию в данном контексте следует понимать, как проявление ментальной активности и агрессивной культуры (субкультуры)? В этом случае индивид с архаическим представлением будет воспринимать мужественность как агрессивность и тогда физическая агрессия может стать при определённых обстоятельствах жизненным стилем личности. А находясь под влиянием группы, у которой своё особое понимание относительно «нормального», участник коллективной агрессии легко пойдёт на разрушение социально-приемлемых стандартов. В ситуации группового «подогрева» агрессивность будет уже выступать как непременная «атрибутика» крутых парней.

Приведённые нами альтернативные положения «или-или», внутреннее и внешнее, биологическое и социальное, врождённое и приобретённое как позиции безусловной заостренности, собственно, и послужили краеугольными камнями ряда выдающихся теорий человеческой агрессии на Западе, что и было нами показано. Теперь такой материал скорее будет пригоден для дискурса, используя его выводы можно будет объяснить основную часть пути агрессии, что было связано прежде с поведением субъекта как носителя и действователя агрессии, а также выйти на понимание агрессии как интегрального явления.

Но переход к нему становится возможным в результате окончательного оформления и «сдачи» в производство двух базовых площадок, действующих в единстве на поведение человека извне и изнутри. Извне – площадка, с которой агрессивные сущности действуют на человека самостоятельно или сопрягаясь с его волей. Природа агрессии, по существу, не меняется, меняется её место и роль, которая становится надличностной. В то же время, учитывая те возможности, которые предоставляет ей человек, а именно ядерное оружие, агрессия, конечно же, становится во много крат сильнее. Что касается агрессиума (площадка изнутри), а это понятие мы вводим сами, то об этом было уже отдельно сказано.

В Век агрессии, когда носитель агрессии во многом становится объектом агрессии, всё должно пересматриваться. В этих условиях необходимы новые теории, объясняющие совмещение агрессии и человека при властном положении самой агрессии. И здесь интегральность в Веке агрессии говорит уже о новом замесе, продуктом которого стала агрессия как надындивидуальная сущность. Агрессия как таковая, на чём основывался традиционный подход, перешла в область агрессии как надличностной сущности, став актуальной проблемой теории и практики. Что принципиально важно, так это то, что если агрессия в веках могла разрушать локально мир людей, то в свой век она может разрушить мир глобально.

Глобальная агрессия, её действенное начало, персонифицировано в образе лидера могущественного государства. Этот образ реально воплощается в «хозяине чемоданчика с ядерной кнопкой». Таких «чемоданчиков» в мире немного, но от умозрений и чувствований даже одного владельца зависит «начало начал» в мире. Наши вопросы здесь будут такими: какие личные качества лидеров лежат в основе персонификации глобальной агрессии? И можно ли свести эти черты в единый социально-психологический портрет потенциального «поджигателя мира»? История знает немало поджигателей мира, портрет самого одиозного из них, Гитлера, даёт нам Эрих Фромм. Имя Гитлера стало символом вселенского зла, и не случайно политиков, которые своими действиями сегодня ведут уже к глобальному поджогу мира, сравнивают и наделяют таким именем. Мы не станем давать их портреты из-за неполноты реального образа, ибо если они и есть, то лишь как претенденты.

В трёх последующих разделах книги выделенные нами вопросы получают своё тематическое развитие как «Агрессивные чувства, мысли и действия», «Формы агрессивного поведения» и «Агрессия в межгосударственных отношениях».

Рекомендуемая литература:

 
1. Джон Мильтон. Потерянный рай. Возвращённый рай. М., 2004
2. Зигмунд Фрейд. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.
3. Конрад Лоренц. Оборотная сторона зеркала. М., 1998
4. Эрих Фромм. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1998
5. Леонард Берковец. Агрессия. Причины, последствия и контроль. Санкт – Петербург, 2001
6. Роберт Бэрон, Дебора Ричардсон. Агрессия. Санкт – Петербург, 1997.
 

ТРАДИЦИОННЫЕ СОСТАВЛЯЮЩИЕ И НОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИ АГРЕССИИ В КОНТЕКСТАХ ТЕОРЕТИЗИРОВАНИЯ ВЕКА АГРЕССИИ

«Нет на свете человека, который бы не впадал в отчаянье по какому-нибудь поводу, который бы не испытывал хоть немного отчаянья, нет человека, в чьих сокровеннейших глубинах не таилось бы какое-то беспокойство, тревога, дисгармония, какой-то страх перед неизвестным или перед чем-то, чего он даже не желает осознать».

Сёрен Кьеркегор

О существовании теории «Века агрессии», объясняющей изменённые состояния агрессии, когда бы чувства и мысли, поведение и действия были представлены в своих возрастающих связях и отношениях и характеризовали, бы век во всеохватности агрессией, нам ничего не известно, хотя само понятие «Век агрессии» всё же встречается в политической публицистике, и прежде применительно к США. Так, в американской газете была опубликована статья «Грядущий век агрессии США», её написал Стивен Кинзер, который известен критикой международной политики Америки. Он предрекает незыблемость агрессивной американской политики вне зависимости от того, кого изберут президентом США. Америка будет продолжать действовать агрессивно, полагаясь на свою «величайшую армию в мире», а не на дипломатию. Но эти времена уходят, замечает он, и Америке следует уделять больше внимания вопросам дипломатии. Однако, несмотря на критику, автор всё же отводит целый век агрессии США.

В данной статье американского журналиста, колумниста (автора колонки) есть политика, публицистичность и известный тезис «Америка сильнее всех», она агрессивна и будет таковой в грядущем веке, только вот теперь надо ещё усилить и дипломатию. Для нас такая статья примечательна использованием понятия «Век агрессии». Тем, что оно начинает входить в политологический обиход. Однако также не должно вызывать сомнений, что разработке теоретических вопросов должно быть отведено принципиально важное место в общей проблематике агрессии, которая ныне широко представлена, главным образом, в психологической и социально-психологической литературе.

Наш тезис в том, чтобы расширить проблемное поле и начать активнее вовлекать ресурсы наук в разработку теории Века агрессии. Когда авторы могли бы использовать в единстве философскую культуру, высокую теоретичность психологи, а также знания из области социологии, политологии, уголовного и международного права? И всё это должным образом скреплять и доводить до кондиции оплодотворяющей художественностью, чтобы придать тексту не только широту и глубину, но и особую притягательность? Для начала такой подход представляется приемлемым в разработке интегральных явлений, коим и является агрессия. Без накопления таких текстов сложно будет подступиться к созданию общей теории Века агрессии.

Но есть и другой исследовательский путь, который может прямо вывести на постижение Века агрессии. Путь этот связан с различением пребывающей агрессии (то, как агрессия есть всегда, пребывая в жизни) и Века агрессии (то, какой она стала, характеризуя век). В этой части важно будет осмысливать агрессию в сравнительном плане. Это, с одной стороны, агрессия в природной и социальной заданности, и с другой – агрессия в современной цивильной оснастке, что сделало её характеристикой века. Понимание агрессии в природном и социальном обрамлении связано с историей вопроса и уходит в глубину веков, вплоть до эволюционных корней. Здесь властвует летальная агрессия – убийство сородичей и каннибализм, которая сменяется сугубо захватнической агрессией.

Агрессия в современной цивильной оснастке, позволяющей ей придать характер веку, связана с продвинутыми агрессивными чувствами и агрессивными мыслями, когда в политическом плане оснасткой выступают технические возможности вооружений, включая, в первую очередь, ядерный потенциал и организационные возможности по уничтожению больших масс людей. Такая агрессия есть активизация пребывающей агрессии во всех своих составляющих. Она также тесно бывает связана с деструктивной культурой.