Текст книги "Крысолов"

Кажется, остался единственный способ – послать крыс в город.

Полтыщи разведчиков…

Беда в том, что заметят. Какая-нибудь неугомонная старушка, которой по ночам не спится. И выйдет – как с Серым в «Дубовых домиках». Только теперь уже поднимут по тревоге не только местных гэбушников. Наводнят город усиленными патрулями… И все.

Стас потер лицо. Три часа сна за сутки – это не так чтобы много. В голове было вязко, как в болоте, все мысли были медленные, тягучие, путаные…

Похоже, остаток дня теперь пройдет во сне. Личное утро наступит поздним вечером… Ночью потом не уснуть, до самого утра. А днем опять будет клонить в сон.

Дни и ночи поменяются местами. Режим ночного зверя. Как крыса… Впрочем, может, оно и к лучшему?

Под ногами пискнуло. И этот писк ухо уже научилось различать. Почти так же уверенно, как и писк любого из пяти личных гвардейцев.

– Роммель! Наконец-то!

Стас присел, потрепал Роммеля за ушами. Хорошо бы дать ему что-нибудь, да только жрать и самому нечего.

– Прощу простить, герр майор, но… С завтраком вы как-нибудь уж сами, лис дубовых рощ…

Стас вздохнул и перешел на рваный крысиный язык. Никакой морфологии, а еще важнее, слова должны ложиться в четкие смысловые цепочки, не допускающие двояких толкований. Модифицированные крысы умные зверюги, но всему есть предел.

Надо послать два взвода на подъездную дорогу, пусть сидят посередине между фермой и шоссе. Еще несколько разведчиков к самому съезду с шоссе.

Никто сюда сунуться не должен – скорее всего. Но гарантировать ничего нельзя. Здесь тебе не посредине старого города…

* * *

Лабиринт.

Лабиринт, и еще – надо бежать.

Надо бежать, вырваться! Вырваться во что бы то ни стало!

И иногда была двери – открытая дверь! Но стоило ее заметить, рвануться к ней – как дверь захлопывалась. Раз за разом. Лишь чьи-то маленькие пальчики мелькали на торце двери, и дверь захлопывалась перед самым носом. Опять и опять… Выхода нет, надо бежать дальше. Дальше и быстрее, быстрее…

Медленно, медленно сквозь этот бесконечный бег проступили подушки дивана под боком. Неудобный подлокотник, из-за которого не вытянуться. И Серый, улегшийся в ногах – а точнее, прямо на них. Тяжелый, зараза… Затекшая рука, которую некуда пристроить на этом узком диванчике, и приходится подсовывать под голову…

Наконец Стас перестал бороться со всем этим и открыл глаза. Тихонько вытащил ноги из-под Серого и сел.

Черт, что за сны… Хоть вешайся…

Хотя, с другой стороны, откуда бы тут хорошим снам взяться? Если подумать, то весна в этом году выдалась паршивая.

Все одно к одному, и одно хуже другого. Рубаков, разрыв с Живодером, попытка ареста. А теперь еще чье-то случайное стукачество, обернувшееся двумя трупами…

Одно за другим. Как спички на спину перегруженного верблюда, уже шатающегося и вот-вот готового рухнуть на землю. Словно чья-то злая рука, глумясь, ломает жизнь, втравливая в неприятности…

Рука, терзающая мир… Этакая когтистая лапа, поросшая шерстью… Ну да, как же. Много чести. Я существую, сказал человек вселенной. Этот факт, ответила вселенная, не будит во мне чувства долга…

Мирозданию до тебя никакого дела. Как бы сильно тебе ни чудилось, что весь мир ополчился против, и только и старается, как бы сделать еще похуже и окончательно загнать в угол… Как бы ни казалось.

Но совпадений и вправду слишком много. Словно кто-то ведет свою игру, в которую ты случайно попал – и получил роль марионетки…

С чего все началось?

С Рубакова… Нет, раньше. Со смерти старого лиса. Утром, на заседании у президента, он умер. Вечером это было в новостях. А утром и нагрянул Рубаков.

И понеслось. Одно хуже другого…

Ведь только-только выровнялось же, вроде бы! Только решил, что все идет по плану – пять дней все так и шло! Только показалось, что и дальше все пойдет размеренно и неспешно, без беготни, суеты и спешки… И вот опять. Опять черная случайность.

И чувствуешь себя – как какая-то лошадь, которую собрались загнать до смерти. Только с карьера на рысь перейдешь, вздохнешь без пены – и опять пришпоривают. Да под живот, да от души…

Стас вздохнул.

За окном было уже сильно за полдень. То странное время, когда середина дня уже явно прошла – но сумерки еще не начались. Какая-то странная грань, сродни той, что есть между ночью и первыми признаками рассвета…

Непонятная, едва уловимая грань, и тем не менее железно отделяющая одну часть дня от другой.

Впрочем, паршивые сны не прошли даром. Какая-то часть мозга трудолюбиво вкалывала всю ночь. План уже был в голове. Пророс за ночь, как шустрый росток баобаба.

Посылать на поиски фермы крыс – это не выход, конечно же. На этот раз придется действовать самому.

Только лезть в Пензу сразу нельзя. Персонал «Дубовых домиков» уже опросили, и внешность подозреваемого в убийстве двух гэбушников известна. Ориентировки разосланы по всей области. А кроме того, не хватало только столкнуться в городе с кем-то из ребяток Графа, которые легко узнают бывшего дрессировщика.

Придется сделать крюк…

Стас дотянулся до планшетки. Седьмой час вечера, однако. И если учесть, что большинство людей к полуночи закрывают свои магазинчики, то надо поторопиться. В Пензу можно соваться, только изменив внешность. А где ее менять?

Обратно до московских пригородов? Слишком далеко. Остается какой-то из более-менее крупных соседних городков. Саратов?

– Серый! Просыпайся, соня! Надо пошевеливаться!

Стар потрепал Серого, но тот лишь замычал, выдернув плечо, и плотнее свернулся калачиком.

– Ну ты чего? Сутки напролет дрыхнуть будешь?

А с другой стороны…

Ну, раньше-то понятно. В «Дубовых домиках» его одного на целый день оставлять нельзя было. Выберется из дома, а там какой-нибудь доброжелатель заметит. И не оставляли – все равно заметили…

А теперь-то чего его таскать с собой? Только мешаться будет. И помогать опознанию. Пусть сидит. Куда он отсюда денется? До шоссе пара верст, вокруг ни души. Да и не пойдет этот южноширотный никуда. По холодной грязи-то, при чуть выше нуля… Вообще из вагончика носа не высунет.

– Ладно, спи, сурок.

Стас подцепил со спинки стула кобуру с «хеками», накинул плащ и вышел.

Надо еще решить, как именно менять внешность. Кое-что напрашивалось: обрить голову, превратившись в этакого великовозрастного скина. Радикально во всех отношениях. Но слишком предсказуемо. Именно потому, что напрашивается. К этому будут готовы те, кто получит ориентировку. Нет, надо хитрее.

Но как?

Ладно, разберемся. До Саратова часа три, будет время подумать.

* * *

Обычно когда вздрагиваешь от собственного отражения – это плохой знак.

Но бывают исключения. Иногда это значит, что два с половиной часа были не зря потрачены на походы по брадобреям и лавкам.

Стас замедлил шаг, разглядывая себя в витрине. Свет изнутри, оставленный на ночь, мешал, но не фатально.

За стеклом витрины по призрачной улице вышагивал пижон. Истинно арийская белокурая бестия.

Короткая стрижка под Барта Симпсона: жесткий ежик волос, по бокам чуть длиннее, чем в центре. Словно волосы встали дыбом, и тут их отсекли одним ударом широкого лезвия. Обводы головы не круглые, а квадратные. И вместо привычного темного цвета – платиновый блеск.

Такой же и на бровях. Привычный взгляд карих глаз тоже изменился. Голубые линзы.

Если еще бородку отрастить, и тоже выкрасить в платиновый цвет, тогда вообще другой человек. Да почти и не человек уже, а практически заготовка для гвоздя… Но за три часа бородку не отрастишь, а с накладной… Это надо шпионом быть, чтобы сделать накладку реалистичной. А откуда бы такие навыки? Нет таких навыков. Лишь то, чем мучили на студенческой скамье. Немножко прикладной психологии, вот и все, что в наличии.

Плащ из тонкой мягкой кожи. Мерзко, конечно… Когда даже «казаки» заказываешь специально, целиком из кевларина – в три раза дороже обычных, между прочим, – лишь бы не таскать на ногах шкуру трупа. А тут кожаный плащ – и не на ноги, на плечи. Манжеты то и дело по запястьям скользят, по кистям… а это ведь совсем недавно содрали с чьего-то трупа… бр-р!

Но надо. Нужны именно те детали, по которым ни за что не заподозрят.

Так что к кожаному плащу – еще и безвкусная, бросающаяся в глаза золотая цепочка. И такой же браслет на левую руку. Ярко-оранжевая рубашка. Оранжевый – особенный цвет. В человеческом глазу, на сетчатке, три вида колбочек, оранжевый раздражает их все, и в редкой для естественной среды пропорции. Глаза невольно скашиваются на него. Что и требуется. Пусть съезжают на оранжевую рубашку – лишь бы от лица в памяти остались только пронзительно-голубые глаза и платиновая шевелюра.

Джинсы не привычные, грубого помола, в которых и в грязь, и на свадьбу, и можно даже без стирки. Нет, на этот раз мягкие, из темного вельвета. Вся грязь липнет, но на первых порах вид шикарный. Единственная часть туалета, которая нравится. Можно как-нибудь потом повторить – ну, если переквалифицироваться в домоседы и сменить работу на чистоплюйскую…

Ну и напоследок, для большей цельности образа, большая и сверкающая пряжка на ремне. Цепляет глаз, отгоняя от лица. А у девушек это только промежуточная остановка, будем надеяться. Для мужчины, объявленного в розыск, больше всего проблем именно с ними. Запоминают мужские лица лучше всех… Вот и пусть их взгляд цепляется за пряжку, сползает чуть ниже – и съезжает обратно на оранжевый…

Времени ушло порядочно. Кроме двух часов по делу, еще пять на дорогу – до Саратова, потом обратно. Ночь уже вступила в свои права.

Оно и к лучшему. Движение редкое, меньше случайных глаз.

Да и не сунешься в некоторые места иначе как ночью. Вечером там жизнь только начинается. К этому времени остаются самые стойкие. И интересные… И уж точно – самые нужные.

Музыкальные вкусы Марго, помнится, еще тогда, четыре года назад, уже не укладывались в стандартные поп и рок-н-ролл. А за эти годы она распрощалась и с роком, прогарцевала через волны заклепок и металла разной степени тяжести, и вплыла в тихую лагуну электронно-медитативной.

Что ж, не самый плохой вариант. Кое-кто проделывал этот путь лет на пять дольше…

Стас оправил плащ. Рука рефлекторно потянулась под мышку – но сейчас там ничего не было. Клуб и так-то не для всех, еще хорошо, если вообще удастся войти… И если хочешь пройти за красивые глаза и гибкий язык, способный плести многозначительные недомолвки, лучше не прокалываться с оружием.

Витрина кончилась. Пропал пижон, заставлявший прищуриваться и напрягаться – хотя и знаешь, что это ты сам, и вроде бы проблем от этого пижона ждать не стоит.

Стас нагнал на лицо задумчивую меланхолию, сунул руки в карманы и завернул за угол. Вот и вход в клуб. Полуподвальный, под изящной аркой. Скромная и простая, без вычурностей, вывеска: «К-16».

Не то чтобы клуб стеснен в средствах. Нет, наоборот. Так что скромная вывеска – это, скорее, пижонство.

Этакие ворота в экзистенциальное и таинственное, которое практически всюду, в любой мелочи – нужно лишь уметь их разглядеть…

Стас спустился на три ступеньки, дверь на фотоэлементах скользнула в сторону. Вжикнула за спиной, закрывшись, – и из красноватого полумрака, полного пульсирующих отблесков из основного зала, вынырнул дюжий парень.

Рожа та еще. Вежливая улыбка тут как тут, но проход дальше надежно перекрыт.

– Добрый вечер. Вы… – Парень замолчал, вопросительно глядя.

Стас старательно изображал сонную мечтательность. Чуть улыбнулся, неспешно оглядывая холл и совершенно не замечая выжидательного взгляда.

Нельзя его замечать. Покажи, какие намеки ты ловишь, – и я скажу тебе, чего ты боишься. И почему тебе не место в этом клубе…

Нет уж.

– Гм…

– Привет… – вяло отозвался Стас. – Да, симпатично…

Задумчивее, задумчивее! Будто вспомнил старый разговор и утонул в нем с головой. А теперь – вдруг вынырнул в реальность:

– Марго еще не ушла?

Охранник нахмурился:

– Шадова?

Шадова?..

У Графа фамилия Гончаров, вообще-то… Черт! Шадова – это не от Shadow ли? Тень. Ник так себе, чуть ли не в каждом чате можно встретить. Но Марго ведь давно тусовщица. То, что в восемнадцать выглядит как детский сад, в четырнадцать кажется таинственным и стильным.

Но что, если это другая Маргарита? Не самое редкое имя… Можно ошибиться. Так что лучше не рисковать. Тем более, что есть способ обойти возможные недоразумения. Легкий и простой, даже особо думать не надо.

Парень, похоже, не тихоня – вон, нос-то изогнут, ломали и сразу не вправили. Да и не поставили бы сюда парня только для виду. Не тот это клуб. Так что в братках местных должен разбираться.

– Графская дочка, – сказал Стас. – Здесь?

Охранник нахмурился – но тут же улыбнулся. Не сразу, но сообразил, что графская не всегда значит благородных кровей.

– Да, она еще здесь. Вы по ее приглашению?

– По настоятельной просьбе, – многозначительно поправил Стас.

И подмигнул охраннику. Охранник ответил улыбкой. Наверно, он был уверен, что это самая что ни на есть вежливая улыбка, за которой больше ничего не разглядеть. Получилось – едва прикрытое презрение. Ладно, не целоваться же с ним пришел…

Охранник отступил в сторону, освободив проход.

– Проходите. Приятно провести ночь.

* * *

Стас прошел только до конца коридора, а там встал. Словно налетел на невидимую стену.

Остановился, на миг забыв, зачем пришел.

Возможно, есть люди, которых это может оставить равнодушным. Но уж если один раз зацепило, то будет увлекать всегда…

Потолок зала был выложен видеопанелями, превращен в один большой экран. И на этом экране шло «падение» во фрактал.

Рассудок знает, что это лишь увеличение масштаба математического объекта. Знает, какими формулами это описывается – совсем простенькие. Написать алгоритм этого «падения» может даже школьник.

Но что с того? В этих узорах – меняющихся, но меняющихся с той гармонией, что не доступна ни одному импровизирующему художнику, настолько эти плавные изменения узора чудны – и в то же время закономерны, словно похожие на родителей дети… Закономерны, идеально правильны – и все-таки ни за что не угадать, к чему приведет это развитие через секунду…

Словно падаешь, падаешь и падаешь… Падаешь непрерывно…

В пропасть так не упасть. У пропасти есть дно. У края фрактала этого «дна» нет. Чем сильнее увеличивается масштаб, тем сложнее становятся детали его границы…

И это странное чувство будто бы падения еще страннее оттого, что падаешь «вверх». Против силы тяжести, вопреки всему привычному…

И еще эта медитативная музыка… Возможно, не столь идеально совершенная, как фрактал, – но это, может быть, и хорошо. Иначе крыша совсем поедет.

Стас помотал головой, сбрасывая наваждение.

Так. Вернулись-ка на землю. Зачем пришли?

Стас прошел дальше, в сумрак, вздрагивающий новыми оттенками вместе с изменениями фрактала на потолке, в поток тихой, завораживающей музыки, в котором, словно лодочки, плыли столики и диванчики…

В клубе было многовато народу – по крайней мере, для трех часов ночи.

А может, мир двинулся к лучшему? И нынешняя молодежь стала куда тоньше своих отцов? И стандартные дискотеки, с модненькими ди-джеями, пивом и экстази, привлекают уже не столь подавляющее большинство юношей и юниц?..

Впрочем, Марго найти было несложно. В лучшем месте, в самой крупной кампании – на трех диванчиках вокруг большого круглого стола в самом центре зала. У самой оси этого отдельного от прочей вселенной мирка, с индексом «К-16»…

Она почти ничего не говорила. И все же чувствовалось, что она в центре этой компании. По быстрым, едва заметным взглядам остальных – на нее. Почти после каждой фразы, даже когда говорят не сами, и фраза обращена не к ней. Словно спрашивают совета, как относиться. Улыбнуться, удивленно чуть вскинуть брови, скучно скукситься…

За четверть часа трое или четверо вышли за зала, – но ни одного из той кампании в центре. Эти не расходились. Неужели Марго сплела такую прочную паутинку вокруг их душ?.. И пока она не решит, что пора отсюда уходить – вся эта компания так и будет виться вокруг нее?..

Стас крутился поодаль, не приближаясь к ним. То потягивая коктейль, то строя глазки рыжей куколке, одиноко замершей в углу зала… Стараясь не попадаться на глаза Марго.

Пока ее внимание не нужно. Сначала надо выловить охранников. Все же здесь гуляют детишки не простых людей.

Вон те три парня точно телохранители – кто еще будет сидеть в ночном клубе в три часа ночи у стойки бара в наглухо застегнутых костюмах, и цедить кофе из крошечных чашечек?

Еще два под вопросом. Уже не в строгих костюмах, уже не у стойки бара. Но повадки, повадки… Видно, не первый месяц ходят сюда за детишками своих клиентов. Обвыклись, чувствуют себя как дома. Или поняли, какой здесь контингент, и не хотят особо выделяться, – кому охота сидеть чопорными пугалами, как прикованными к барной стойке и кофе… Можно понять ребят.

И скорее всего, телохранитель Марго один из этих двух…

Ну, что? Вроде, эти двое уже заметили, исподтишка оглядели и признали не слишком опасным. Вроде как приняли к сведению, записали в реестр и оставили в тылу, как часть обстановки. Ну, будем надеяться…

Стас поставил коктейль и ленивой походочкой направился в противоположную часть зала. На этот раз не по краю, а через центр.

Не останавливаясь, махнул Марго рукой:

– Guten Abend, Рикки-Тики-Тави, – с немецким акцентом.

И, все тем же ленивым шагом, прошел дальше. Туда, где за ширмой, в лабиринте едва освещенных коридорчиков, спрятались крошечные комнатки для приватных бесед и прочего приятного времяпрепровождения. Это здесь за четыре года не изменилось…

* * *

Два закутка были заняты. Там за плотными занавесками шуршали одеждой, шумно дышали и тихо постанывали.

Стас выбрал свободный в самой глубине. Подвязал одну сторону портьеры ремешком, ниточка Ариадны… В едва различимой тьме присел на подлокотник диванчика.

Ну, что же… Сети расставлены. Будем надеяться, приманка была достаточно интригующей…

Света из коридорчика стало меньше. Чья-то тень перекрыла путь свету.

– Gute Nacht?..

Стас усмехнулся. Ну, если уж Марго, с которой виделись только неделю назад, начинает с нерешительного «Gute Nacht»… Значит, не зря убил вечер на маскировку. Работает, на все сто один процент.

Правда, Марго не профессионал. Взгляд у нее, может быть, и цепкий, – но она не знает, чего искать, к чему приглядываться. Профессионал же в курсе, какие черточки изменить сложнее всего, и высматривает именно их. И если профи насторожен, то его ни контактными линзами, ни цветом волос, ни оранжевой рубашкой вокруг пальца не обвести. Это все помогает только от случайных доброжелателей, – вроде тех, что настучали Серого в «Дубовых домиках».

– Entschuldigen Sie?..

Стас щелкнул крошечным бра рядом с диваном. К едва заметному мерцанию из коридора добавился теплый свет от двух плафонов, похожих на оранжевые розы.

– Доброй ночи, Марго.

– Стас?..

Марго смотрела, и на ее лице расцветала какая-то странная улыбка, словно она не могла поверить своим глазам. Наконец она шагнула внутрь и опустила штору. Поправила ее, чтобы отгородить закуток.

– А я-то подумала, что это еще за белокурый принц на черном «Сахалине»… Не видела его никогда, словно бы… А он зовет так, как никто уж давно звать не осмеливается… – Марго еще раз оглядела Стаса, на этот раз придирчиво. – Тебя совсем не узнать…

– Я знаю.

Стас пересел с подлокотника на диванчик, повел рукой, приглашая. Марго села.

– Только тебе это не идет. Ни эта одежда, ни этот цвет волос, ни прическа. И твои глаза без линз куда красивее. И…

Марго нахмурилась, вглядываясь в глаза. Фыркнула.

– Чего ты улыбаешься? Ты что, специально так вырядился, чтобы тебя не узнали?

– Ты же узнала.

– Я… Со мной отдельная история. И ты это прекрасно знаешь, пришелец из детски снов… – Марго перестала улыбаться. – Я тебя ждала.

Стас с трудом удержался, чтобы не отвести взгляд.

Ох уж все эти чертовы «мы в ответе за тех, кого приручили…»

После таких сказок вдвойне неприятно чувствовать себя расчетливым мерзавцем. Эх, не те, не те ты книжки в детстве читал… Надо было – что-нибудь простое, с кровищей, да побольше. Вот тогда бы вырос нормальным мачо. Настоящий мужик. Такой, чтобы пил все, что горит, и трахал все, что двигается. А тут – сплошное самокопание. Смотреть противно. Даже дочь своего врага обмануть не может толком… Тьфу!

– Подожди… – Марго нахмурилась. – Или ты не ради меня так вырядился? Ты от кого-то прячешься?..

Стас почувствовал, как она напряглась – словно поджалась. На глаз незаметно, но ее бедро больше не касалось ноги. Пропал контакт между двумя оголенными проводками.

– Так ты не ради меня приехал? И вырядился так не для очей моего ангела-хранителя? – она едва уловимо кивнула на ширму, туда, где за пределами этого коридорчиком остался ее телохранитель. – Тебе нужна работа? И ты решил, что можешь пригодиться отцу? Хочешь, чтобы я замолвила словечко?..

Ее лицо стало холодным, как посмертная маска.

Стас вздохнул.

Ладно. Честность честностью, и врать, конечно же, некрасиво – да и, главное, паршиво, самому же больнее всего – да, все это так. Но тут уж деваться некуда. В конце концов, приручил-то не только ее…

Есть еще Арни. И его чертовы друзья, которым зачем-то необходим секвенсор. Что будет с ним, если всякие засранцы ради красивой позы начнут забивать на поиски секвенсора?..

Так что хватит. Поиграли в честность – и хватит.

– Марго, Марго… Поманила – и забыла? А я тебе поверил… Иногда жизнь вдруг словно останавливается, и все вокруг видишь совсем другими глазами… И хочется уйти с колеи, по которой тебя несет жизнь. Сделать один шаг в сторону. Может быть, самый верный шаг в твоей жизни. Помнишь?..

– Гм… Красиво излагаете, сударь. Хотя и не совсем моими словами…

Она опустила глаза, но тут же вскинула. Опять глаза в глаза.

– А я вот тоже кому-то поверила. Про то, что надо выкинуть эту дурь из головы. Что я одна такая, принцесса на горошине, которая может позволить себе такую блажь. А все остальные не на горошине, а на бобах, добывают черный хлеб в поте лица своего.

– Возможно, надо как-то сочетать? – сказал Стас. – Искать золотую середину?

Марго вздохнула.

– Золотая середина… Я, конечно, могу поговорить с отцом, но… Боюсь, ты ему не пригодишься.

– Почему?

– У него уже есть дрессировщик.

– Хороший?

– Не знаю… Но подходит отцу лучше тебя.

– Почему?

– А почему ты спрашиваешь? – Марго усмехнулась. – Профессиональная ревность?

– Вроде того.

– Нет, дело не в мастерстве… Просто… Вы с отцом постоянно грызлись. Он без тебя не мог, и ему приходилось терпеть тебя таким, какой ты есть. А ты не хотел делать в точности то, что было нужно ему. Ты дрессировщик, но не живодер… Теперь же он нашел то, что ему нужно. Она не только дрессировщик. Жестокая, едва не срывается на откровенный садизм даже с людьми, что уж о животных говорить…

– Она?

– Не помню, как ее зовут. Для отцовских ратников она Батори. И видимо, это имя от мира куда точнее того имени от государства, что записано у нее в паспорте…

– Батори… – пробормотал Стас.

Что-то средневековое, кажется… А, та мадьярская графинюшка, искавшая молодости в ваннах, полных крови девственниц? Но не слишком ли тонко для ребят Графа?

Потом сообразил. Кивнул сам себе – вспомнил.

– Группа же была такая…

– Может быть… Я думаю, отцовские ратники это не сами придумали, а это ее, если можно так сказать, официальная кличка. Авторизованная. Как Крысолов.

– Гм!

– А почему Крысолов, кстати?

– Потому что крысы меня слушаются.

– Крысиный царь?

– Да чего мелочиться, тогда уж сразу бог.

– Ловец крысиных душ… – тихо, почти выдохнула. А слово в серединке совсем-совсем тихо, едва заметно, так, что почти потерялось…

Улыбнулась. На этот раз иначе. И глаза… Те же самые, и все-таки другие…

И его рука – словно сама собой – уже лежит на ее талии. И до ее глаз куда ближе, чем раньше… И до губ…

Сволочь, что же ты делаешь! Тебе это мимолетное приключение, и убежать прочь. А ей?

Она же ради тебя в старый город моталась, от отца убегала! И так с детства в подсознании засел, и все никак не выветришься! А теперь решил вдоль старой лески еще новый канат протянуть, покрепче? Чтобы еще лет на пять превратить ее жизнь в мучительное ожидание непонятно чего?..

Трудно… Но надо остановиться. Мы в ответе за тех, кого приручили. А иногда хочется свободы. Хватит прирученных.

Стас чуть отстранился. Кашлянул, прочищая горло.

– И давно она с отцом? – и все равно голос был какой-то хриплый.

– Кто? – спросила Мраго.

Подалась вперед. И глаза – большие-большие…

Стоп, стоп, стоп. Ну-ка, пришли в себя! Стас еще раз кашлянул.

– Батори…

В черных глазах сверкнула молния. Ее руки оказались на его груди – и толкнули.

Сама Марго, еще миг назад бывшая так близко – стала далеко-далеко. Откинулась, отодвинулась на самый край диванчика, прижалась к спинке.

Стас попытался поймать рукой ее пальцы, удержать – но она оттолкнула руку.

– Нет, спасибо… Милостыни мне не надо.

Стас сглотнул. Осторожно потянулся:

– Марго…

– Нет! Хочешь узнать про Батори? Ты за этим пришел? Я тебе расскажу. Только милостыни не надо…

* * *

В голове прояснилось, лишь когда за спиной упала штора, отрезав теплый желтый свет.

Стас не то кисло усмехнулся, не то оскалился. Натянул на лицо эту усмешку, как еще одну ширму.

Словно стыдно.

Перед самим собой.

Встал, вышел не прощаясь, почти выбежал… Еще бы и дверью хлопнул, если бы тут дверь была?

Черт… Как сопливый юнец – влюбленный, гордый и неопытный. Совершенно не умеющий общаться. Готовый из мухи сделать слона. Вместо того, чтобы замять маленькую трещинку, едва она наметилась, – так нет, подцепит ногтем и колупает, разламывает, пока все в самом деле не разлетится на куски…

Неужели правда влюбился?..

Стас сморщился.

Оглянулся. Прислушался.

Показалось? Или правда был тихий зов?..

Нет. Все равно не стоит возвращаться. Даже если тихий зов и был.

Черт бы все это побрал! – но это ведь в самом деле так: мы в ответе за тех, кого приручили. И если хочешь свободы и не хочешь быть в ответе, не приручай.

А уж если порвал – то нельзя собирать обломки и склеивать.

Иначе потом этому конца-края не будет. Когда за каждым разрывом будет чудиться надежда на примирение… Это будет уже что-то болезненное, мучительное – и бесконечное.

Стас чертыхнулся, крутанулся на каблуках и зашагал по коридорчику. Выкинуть, выкинуть, выкинуть это все из головы!

Только любовных томлений не хватало – когда нужно добраться до секвенсора, а тебя тут уже, может, все областные гэбушники вынюхивают, и к ним вот-вот ребята Графа присоединятся!

Стас встал. Прежде чем выйти из этого темного лабиринта обратно в общий зал… Взяли себя в руки. Дальше шагать медленно. Ненапряжно, неспешно. Не дай бог, если телохранителю Марго почудится что-то подозрительное, и он привяжется.

* * *

Пустые дороги, освещенные голубоватыми фонарями, разрезали город призрачными реками.

Машина неслась, летела, плыла по пустому городу. Редкие огни окон, подсвеченные рекламные щиты, стеклянные склепы магазинов… И голубовато-зеленые уличные фонари, способные превратить даже загаженный провинциальный город в стильный и задумчивый, полный тайн и невнятных, но так щемящих сердце обещаний…

Тайн и в самом деле хватает.

Ну и где теперь искать секвенсор?

Марго может думать, что Граф восстановил ферму на старом месте. Она там не была. Не видела, что посреди пожарища есть только крохотный фургончик, да и тот давно заброшенный…

Тогда – где?

Кроме Марго ниточек к Графу нет.

И никаких намеков, где он мог организовать новую ферму. А город приличный. А с пригородами-приростками и того больше… Дома росли, как грибы – тут и там тускло светились синими пунктирами скелеты огромных жирафов. Краны, краны, краны…

Нет, объехать и осмотреть все нереально. Это не деревня. Далеко не деревня – это только так казалось, когда вынужден был тут обитаться…

Тогда как искать? Может, правда крыс послать? И плюнуть на то, что их могут обнаружить? Деваться-то все равно некуда, и хуже не будет. А шесть сотен пронырливых тварей, шесть сотен зорких глазенок…

Только как им объяснить, что искать?

Знал бы, что искать – сам бы нашел. Но представление о ферме только в самых общих чертах. Модифицированные крысы, конечно, твари умные. Их не то что с природной крысой не сравнить – они и любую псину, даже самую умную, переплюнут. Ну, если собака, конечно, не морф…

И все-таки, найти ферму для разведения генных ублюдков, без каких-то конкретных наводок?.. Нет, не объяснить. Слишком абстрактно. Лобастому, наверно, можно. Роммель тоже поймет. Белоснежка, возможно… Блондиночка она с норовом, но сообразительная. А остальные шесть сотен крысиных душонок?..

* * *

Когда впереди показался съезд на дорогу к старой ферме, Стас сбросил скорость. Съехал с шоссе, опустил окно и медленно-медленно пополз по дороге.

Через сотню метров, когда дорога пошла на изгиб, и деревья отгородили от шоссе, остановился и заглушил мотор. Прислушался. На бога надейся, а сам не плошай…

Тихо. Никто к машине не лезет.

Стас свистнул. Прислушался.

Без изменений.

Та-ак… Неужели и в самом деле что-то случилось?

Стас распахнул дверцу, полез из машины – и вздрогнул.

– Ч-черт!

Мимолетный взгляд в зеркало заднего вида отозвался во всем теле адреналиновой встряской. Стас еще раз глянул в зеркальце. Тьфу, ну и видок… Ну еще бы крысы узнали в этой стальной арийской образине прежнего Крысолова!

Ладно, подождем. Пусть теплый воздух из машины вынесет запах. По внешности не узнают, а по запаху должны. Одеколон дорогой, с большим числом составных, – но это не должно их смутить. В этом отношении наши морфики как собаки…

С обочины к машине вынырнули две крысы.

– Доклад, – скомандовал Стас.

Крысы переглянулись. Быстрые, едва уловимые движения и ужимки. Совсем как люди, старые приятели, решающие, кому делать то, что сделать необходимо, но никому не охота.

Наконец одна убралась обратно в тени. Вторая подалась вперед и принялась кружиться, то привставая на задних лапах, то отстукивая передними по земле. Почти пчелиный танец. На самом деле, куда более информативно, чем у жужжалок. Все же матушка-природа кое в чем та еще пофигистка. Работает по минимуму. Человеческие руки способны на большее.

Всего крыса сделала четыре па. Движения не идеальные, но вполне четкие, все паттерны различимы:

«Спокойно. Чужих не было. Потерь нет. Какие будут приказы?»

– Молодец. – Стас склонился, почесал тварюгу за ушами. – Служба!

Крыса привстала на задние лапки и с силой упала на передние, пристукнув коготками. Унеслась за обочину.

* * *

Перед воротами встретил еще один крысиный патруль. Эти сами вылезли, тут же блокировали машину – все как полагается.

К машине вынырнул Роммель. Пригляделся, пискнул, и патруль брызнул прочь от машины.