Текст книги "Крысолов"
Автор книги: Иван Тропов
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
Но бывают и исключения. У Батори голос был такой же рыбьи-холодный, как и внешность.
Стас подполз под воротами, встал на колени. Ухватился за ворота и прошипел:
– Наружу! Быстро…
На руки упала невыносимая тяжесть, ворота двинулись вниз – но тут, ниже, давили уже не так. Уже можно удержать. А крысам хватит и той щели, что осталась. Серые тени одна за другой метнулись из гаража. Вон и Белоснежка…
Где-то за углом дома зачавкала грязь.
А до кустов не так уж и близко. Метров двадцать, а то и тридцать. В темноте трудно понять…
Из гаража уже больше не бежало. Стас медленно опустил ворота – только бы не клацнули о концы направляющих! Поднялся и побежал к кустам – боком, не отрывая глаз от угла.
На площади светилось синим. Здания вокруг площади рубили этот свет на широкие синие дороги, уходящие далеко прочь… До ближайшей такой синей дороги каких-то метров пять. Тень ровная и четкая.
Вспучилась. Два маленьких бугорка. Тут же превратились в два длинных выступа, соединились перемычкой – и стали тенью рогатой головы…
Стас рухнул вниз, в холодную грязь.
Из-за угла показался баскер. То ли из-за темноты, то ли из-за ядовитого синего света с площади, но казался он куда больше, чем из окон лаборатории. Сколько же в нем веса-то…
Баскер дошел до середины ворот и встал. Лениво огляделся. На ворота, на стену над гаражом, вокруг… Стрельнул глазами на угол, словно боялся, как бы за ним не подглядывали, и опустился на четыре ноги.
И, совершенно по-собачьи, зевнул, показав длинный язык.
Стас тихо втянул воздух.
Фу… Кажется, пронесло. Не заметил.
То ли потому, что после яркого света – и в темноту, вот и не видит ни черта, одну смесь разномастных теней. То ли и не собирался ревностно следить за домом, ожидая неизвестно кого и неизвестно откуда. Кого тут, скорее всего, и нет – ведь уже не первый дом окружают…
Стас медленно пополз назад, не отрывая взгляда от твари.
Баскер еще раз зевнул, почавкал слюнявым языком. Покосился на небо – туда, где за тучами едва угадывалась луна… И замер.
Шумно втянул воздух. Поводил головой из стороны в сторону, шмыгая носом, принюхиваясь…
Теперь замер Стас.
Черт возьми… От собак тварям достались не только клыки и длинный слюнявый язык?
Баскер опустил морду, принюхался. Даже глаза от усердия закрыл. И, чуть поводя мордой из стороны в сторону над самой землей, словно детектором миноискателя, засеменил.
Точно-точно по следу, словно они могли остаться в жидкой грязи…
Не по следам, конечно. По градиенту запаха. Одежда мокрая, крысы тоже мокрые… Шерсть воняет мускусом. Вот он и заметил.
Рука, почти сама собой, скользнула под плащ, легла на рукоять «хека». Теперь беззвучно спустить предохранитель, вытащить…
Стрелять в корпус бесполезно, скорее всего. Такая махина… Как слону дробина.
В голову тоже не стоит. Если череп крепкий и толстый, то пуля запросто или застрянет, или отрикошетит. Черт его знает, что у этого рогатого с генами, ответственными за устройство костей…
Стас медленно, чтобы не клацнуть железом, взвел курок. Стрелять придется прицельно. Подпустить поближе, пока тварь не подойдет впритык, уперевшись в дуло мордой – и положить пулю прямо в глаз. Чтобы с гарантией.
Только что потом?
Пистолет без глушителя. Поднимется переполох.
И как отсюда убежать, когда вокруг здания еще девять таких же тварей?.. И еще четыре дюжины тех, которые прочесывают поля вокруг фермы. Не считая охранников, у которых автоматы. Сейчас они в доме, но…
Только деваться-то все равно некуда. Баскер неспешно, но неумолимо семенил – точнехонько по следу, словно у него не нюх, а глаза на прошлое…
Хорошо хоть, так сосредоточился, что глаз не открывает. Иначе бы уже заметил…
Все. Дальше тянуть нельзя. Надо стрелять.
Медленно, чтобы не чавкнула грязь, приподняться, выставить руки… Теперь выдох раз, выдох два, выдох три, пауза…
В темноте мушка едва заметна, но ладно. Главное, давить на курок медленно, по одной линии…
Где-то за зданием стукнуло, словно врезали дверью по стене, – звук ударил по нервам, как по натянутой струне. Стас рухнул обратно в грязь, вжался… Сощурившись, почти закрыв глаза, чтобы не выдал блеск белков.
Баскер мотнул мордой назад, к углу дома.
– В чем дело? – откуда-то оттуда холодный голос Батори.
Баскер мигом вскочил на дыбы, разворачиваясь вслед за мордой и всем корпусом. К углу, к ее голосу.
– Блокираторы открыты… – мужской голос, чуть смущенный.
– И? – голос Батори, все такой же холодный и невозмутимый.
Эмоций – как у вскрытого трупа, развалившегося на столе в прохладной прозекторской. Разве что капелька презрения.
– Должны быть закрыты… И Семен не отвечает… Он в сторожке… Остался…
Баскер прислушивался, забыв про все запахи.
Но надолго ли?.. Это шанс. Может быть, последний. Когда он обернется – с открытыми глазами, стоя куда ближе, малость обвыкнувшись в темноте…
Стас привстал и на цыпочках двинулся к кустам.
Шаг, второй… Медленно ставя и поднимая ноги, только бы не чавкнула грязь.
До кустов совсем ничего. Шаг, еще один, еще…
Вот и первый прут. Отвести рукой, чтобы не уперся в грудь и не заскрипел по кевларину. Еще пару шагов – и можно будет упасть. Затеряться между прутьями кустов, и просто медленно ползти. Если эта тварь умудрилась не заметить в пяти метрах перед своим носом, то уж за кустами-то точно не заметит…
Сзади шумно дохнуло.
Не фыркнуло, а словно продували насос – звук упругий, но долгий. Баскер выдувал весь воздух из легких. Инстинкт крупных парнокопытных, собравшихся ударить.
Грязь сзади чавкнула. Тварь опустилась на все четыре ноги.
Стас, уже не пытаясь ступать бесшумно, рванулся вперед, в кусты. Туда, где тварь не сможет разбежаться для удара…
Слишком поздно. Сзади застучали копыта – мощно, парно, звучно раскидывая грязь…
Стас крутанулся назад, дернулся в сторону…
Слишком поздно.
Человеческое тело легче, у него меньше инерция, но и человеческие мышцы не идут ни в какое сравнение с мышцами этой махины. Баскер несся сквозь тени, как ожившая электричка – сверхбыстрая, гоночная. За какие-то доли секунды баскер так разогнал себя – что собственные руки-ноги стали медленными, как пинаемый ленивым ветерком газетный комок…
Слишком медленно…
Рывок в сторону не спас. Баскер заметил, тут же взял чуть вправо – и его опущенный лоб, его рога неслись точно в грудь…
Глаз зацепил движение – где-то справа.
В следующий миг в морду баскера впечаталась Белоснежка, растопырив лапы. Облепила морду, вбив когти в шкуру, как маленькие гарпуны…
Тишину разметало в клочья. Баскер взревел, как паровозный гудок. Дернул мордой, пытаясь стряхнуть с глаз Белоснежку – безуспешно. Военные биоинженеры, шившие генотип боевых крыс, поработали на славу. От толчков зазубренные коготки лишь продрались глубже в шкуру, засели еще прочнее.
Баскер сбился с шагу, его передние копыта ударили в землю на миг позже, чем следовало – и не удержали огромный вес на жидкой грязи. Проскользнули вперед, поехали по грязи, как по мокрому льду. Голова ушла вниз, морда уткнулась в грязь, словно пресс вбивая туда Белоснежку…
Только Белоснежки там уже не было. Чувство пространства у модифицированных крыс не хуже чем у птиц. Белоснежка словно спиной видела. Слетела за миг до этого и нырнула в сторону, исчезла где-то в темноте.
Баскер не удержался на ногах – но почти не замедлился. Он летел по грязи, и его широкие рога летели над землей, как огромный серп, острый с обоих концов…
Стас успел лишь подогнуть ноги.
Рога пролетели под «казаками», мелькнули светящиеся узоры на спине – и по коленям врезал задравшийся тяжелый круп…
Как бампер машины. Сотня килограммов собственного веса была по сравнению с этим задом как пушинка. Стаса швырнуло как тряпичную куклу. Мелькнуло серое небо, темная, изъеденная зеркалами луж земля, мешаясь в глазах, как в стакане миксера…
И удар. На руки. Правую руку дернуло – где-то изнутри. И обожгло. Словно сквозь кисть и предплечье, до самого локтя, вогнали раскаленную спицу. Земля ударила в скулу, в висок… Клацнули зубы, крошкой отбивая эмаль, а земля уже врезала по ребрам, по локтю…
Опять лицом в грязь.
Все.
Без движений…
Лишь в темноте вспыхивают и проносятся перед глазами искорки, словно красно-оранжевые метеоры в темном небе… И боль в правой руке. Расцветающая, распускающаяся как цветок, набирающая силу, дикая боль…
Где-то по левую руку трещат кусты – баскер все еще прет юзом по земле…
И где-то совсем уж далеко – женский голос. Уже не тихий, уже крик. Но все еще чертовски спокойный. Если в нем что-то и добавилось из эмоций – то не тревога. Лишь азарт охотницы…
В лицо ткнулась мордочка с холодным носом. Сквозь проносящиеся оранжевые искры – светлая шерсть…
– Живой, живой… – буркнул Стас.
Приподнялся, встал, побежал… Попытался. Земля качнулась, как палуба корабля. Черт возьми, только сотрясения не хватало…
Слева, где-то далеко в кустах, перестали ломаться прутья. Массивный круп баскера…
Там замерло – но всего лишь на миг.
Баскер тоже вставал. Мотнул мордой назад, в темноте блеснули его глаза. Вычленили из темноты, поймали в прицел… И баскер вскочил, развернулся – легко, одним мощным движением. На четырех лапах, и вот уже на дыбах, вот уже начиная разгон, прямо сквозь кусты…
И взревел. Опять от боли. Крысы серыми стрелами вылетали из кустов – и как бешеные пчелы бились в баскера, вбивали в него коготки, висли на нем. Со всех сторон. С боков, со спины, в морду… Почти весь взвод.
Висли на нем – и рвали, бешено работая лапами и резцами, словно рыли норы, словно пытались нырнуть – внутрь плоти… С баскера летели темные брызги, клочки… В ноздри ударил запахом крови – терпкий и соленый.
Баскер уже не ревел – он уже выл. Забыл про новый рывок, про все на свете. Встав на дыбы, он крутился, ломая кусты, молотил воздух передними ногами, как боксер, пытаясь сбросить с себя крыс…
На морде повисли сразу три. В этой серой мешанине мелькнуло рыжее пятно. Рыжик. И значит, баскер уже не опасен. Даже если Арни и не выучил своих солдат, как атаковать крупную цель, – то уж Рыжик-то знает, куда прежде всего нужно бить. Глаза. Лишить противника зрения.
– Оставить! – крикнул Стас. – Отход! Прикрывать сзади!
И, пошатываясь, с трудом ловя равновесие, шагнул в кусты. Продрался сквозь них, вывалился на тропинку. Побежал, пригибаясь, прячась между рядами кустов.
Позади, где-то у дома, молотили копыта. Не то ревел, не то выл изодранный баскер. Звенел, как упавший на кафель скальпель, голос Батори…
В глазах все еще прыгали искры, все еще шатало – но надо бежать.
Быстрее, быстрее!
Надо успеть до забора прежде, чем они поймут, что к чему, прежде чем сообразят, что надо делать. Если они отрежут от забора…
Спрятаться не получится. У этих тварей прекрасный нюх. Не всякая собака способна идти по запаху после весеннего дождя – когда воздух полон влаги и запаха прелой листвы, медленно гнившей под снегом всю зиму… А этот шел. Без следов, по одному лишь градиенту запаха… И если они рассыплются цепью, и пройдут через кусты…
Земля качалась, но уже не так сильно, уже не корабельная палуба в шторм. Вестибулярный аппарат почти пришел в норму. Справа и слева замелькали серые тени. Белесое пятно…
Крысы нагнали, шли рядом, по сторонам.
Быстрее, быстрее! Не поднимая головы, скорчившись в три погибели – но надо быстрее!
Где-то там, впереди, сотнях в трех метров, должен быть забор.
Ну, мимо него не пробежишь, если бежать все время прямо. Он вокруг всей фермы идет.
Но лишь в одном месте под этим забором есть подкоп.
Только бы не промахнуться с направлением…
* * *
Лобастый и Скалолазка ждали перед забором, у подкопа.
Надо бы похвалить, и кусочек шоколадки сунуть. И портупею с техникой снять с Лобастого. Но…
Сзади звенел голос Батори, приглушенный пеленой дождя. Молотили жидкую грязь тяжелые копыта.
Стас только шепнул:
– Молодцы.
И упал на колени. Встал на четвереньки, лег… Чертова мокрая земля! Словно грязные, липкие руки лезут под одежду и обшаривают… И сам – как загнанный зверь, готовый встать на колени, сделать что угодно, хоть землю грызть, лишь бы вырваться…
Стас нырнул в подкоп. Холодная грязь, комья жирной земли – теперь это полезло и под воротник, по спине… И этот запах сырой земли, с осени полной перегноя. Словно в давно забытом склепе с земляным полом, где тебя хоронят заживо…
Извиваясь ужом, яростно работая локтями, Стас выдрал себя из туннеля, на ту сторону, к темному, но все же не совсем черному небу. Жадно хлебнул сырого, но свежего воздуха.
Вырвал из дыры ноги. И, не вставая с четверенек, двинул вперед, к лесополосе.
Паршиво это, убегать на коленях – словно какой-то раб, который даже убегая боится подняться с колен… И облава-то даже не с собаками – с быками… Тьфу! Спасибо, что не с телками.
Опираться на правую руку больно, но надо. Кусая губы – но не сбавляя хода. Надо. Вставать нельзя. Мертвая зона, выпавшая из поля зрения камер на заборе, совсем небольшая. По крайней мере, та полоса, где мертвую зону можно гарантировать…
Ладно, все счета на потом.
Доползли. Вот и деревья.
Стас прополз между стволами. Первый ряд, второй, третий… Все. Теперь можно подняться.
И сделать крошечную передышку. Надо хотя бы натянуть тепловизор. Иначе запросто можно угодить в ловушку. Вдруг кто-то уже поджидает на дороге?
Если охранники не совсем дурные, то должны понимать, откуда попытаются залезть на ферму. И, значит, где вероятнее всего можно встретить любителя лазить по чужим участкам в тот момент, когда он будет спешно выбираться с фермы, напуганный тревогой и переполохом… Где можно просто ждать, вместо того чтобы тупо носиться с баскерами по всей ферме, по всей чертовой прорве квадратных акров, полных голых кустов и жидкой грязи…
Так что лучше подстраховаться и нацепить тепловизор.
Ах да, еще этот умник-разумник! Все с аппаратурой носится…
– Лобастый!
Лобастый вспрыгнул на изгиб ствола. Встал на задние лапки, развел передние, давая удобно дотянуться до застежек на груди. Умница.
Стас отер, как смог, руки о штаны… Весь в грязи, жидкой грязи… Ладно, хотя бы самые крупные комья земли отереть.
– Молодец, морда, – Стас сунул в карман, за шоколадкой, руку – и сморщился от боли.
Извернулся, забрался в карман левой рукой, отломил кусочек шоколадки и отдал Лобастому. Ощупал запястье правой. Вниз, к кисти… Вверх, к локтю…
Кости целы, кажется – тьфу-тьфу! – просто растянул связку. Не порвал – все шевелится. Просто сильно потянул. Оттого и боль. Через неделю-другую пройдет. Но это через неделю-другую, а вот завтра, скорее всего, будет болеть еще сильнее, чем сейчас. Синяки опухнут, и…
Ладно. Это все потом.
Если это потом будет. С ребятами Графа лучше не шутить. Надо выбираться.
Морщась от боли в руке, Стас стянул с Лобастого ремешки с аппаратурой, пихнул в рюкзак. Вытащил тепловизор.
Натянул на лицо, щелкнул выключателем…
– Какого дьявола!
Ну там-то, в лаборатории, ладно. У тех синих ламп могла быть сильная составляющая в инфракрасном диапазоне. Но здесь-то?.. Сквозь деревья?..
Стас сдернул с головы тепловизор, открыл панель с индикаторами…
Ч-черт…
На этот раз дело было не в автоматическом отключении. Тепловизор просто не работал.
«Нюкта» – военная модель, гарантированно выдерживает падение с метра. Но, видно, полет и посадка после удара баскера не прошли даром не только для руки. Не выдержала техника.
Две с половиной тысячи драконьих шкурок, между прочим. Лучший тепловизор из всех, какие только существуют в природе. Тульская штучка. И не какой-то экспортный вариант – а с штемпелем «Только для армии России».
Жаль… И технику, и себя.
Впереди полная темнота, которую невооруженным взглядом не пробить. И позади – только невнятное голубоватое сияние, расплывчатое, едва заметное.
Дождь усилился, опять льет как из ведра. За его пеленой ни черта не разобрать. Вся надежда только на то, что даже баскеры, со своим прекрасным нюхом, не смогут взять след, когда вокруг одна вода, а воздух полон косых дождевых капель. Пока они, вроде бы, отстали…
Вроде бы. Впереди еще километр с лишним по щиколотку в грязи. Как минимум минут десять хода. Это если не ошибиться с направлением, и не придется бегать вдоль дороги, разыскивая машину.
С тепловизором ее найти было бы легко – чего ее искать, когда она еще не успела остыть и хорошо светится в тепловом диапазоне? А вот без тепловизора…
Стас пихнул тепловизор обратно в рюкзак…
На миг замер, ловя промелькнувшую – и почти ускользнувшую – мысль.
Опять чертыхнулся. Рука, тепловизор… Это еще не все потери. Кобура под мышкой пуста. «Хек» вылетел из руки во время удара.
Впрочем, стрелять с правой руки теперь долго не придется. В лучшем случае неделю. Стас закинул рюкзак на плечо. Пробрался между оставшимися рядами деревьев. Лесопосадка кончилась. Впереди поле.
– Рассыпаться! Отстать! Прикрывать!
Крысы послушно брызнули вправо и влево, выстраиваясь в цепь.
Не бог весть что, но хоть так… Если какой-то бойкий баскер нагонит, то сначала наткнется на крысиную цепь. Хоть какое-то прикрытие в этой темноте, полной дождя…
Будем надеяться, если баскеры и нагонят, то один-два, не больше. Второй «хек» на месте, можно стрелять с левой руки, – но что такое дюжина патронов против пяти десятков баскеров? Честно говоря, еще не известно, хватит ли этого на одну тварь…
Стас побежал.
Попытался. Под ногами жидкая грязь, ноги проваливались, вязли, облипали грязью… Тут же превратились в гири.
И этот дождь…
Вода сверху, вода снизу, сырость и грязь везде – и на лице, и в волосах, и под одеждой. И в «казаки» просочилась. А с ней и грязь. С каждым шагом там, под кевларином, вода с песчинками терли ноги, как наждачная бумага.
А надо бежать, идти, выдирая ноги из засасывающей грязи…
Идти, идти, идти…
Ничего не видя впереди за пеленой дождя.
Идти…
Кажется, целую вечность…
Интересно, есть ли у ребят Графа тепловизоры? Хотя тут и простого прибора ночного видения хватит. Человек, бегущий по полю – совсем пустому, без единого чахлого кустика или сарайчика – прекрасная мишень для снайпера.
Если кто-то сообразил взять прибор ночного видения, и успеет добраться до этой лесопосадочной полосы раньше, чем из дождя вынырнет насыпь… Все. Песенка спета.
Справа, на самом краю поля зрения, что-то мелькнуло. Стас шарахнулся, сунул правую руку под мышку – и зашипел от боли. Руку дернуло – долго, не отпуская. А левая кобура все равно была пустой. Чертовы привычки!
Теперь только справа есть «хек». И стрелять тоже только с левой руки.
Но самое обидное не это.
– Белоснежка, чтоб тебя… Что случилось?
Правда, не такая уж и белоснежная. Грязная, как бездомная собака. Только мордочка еще светлая. А остальное – совершенно черное и в грязи, жирной, лоснящейся даже в темноте.
Белоснежка замерла возле правой ноги, но крутиться в крысином танце не спешила.
Та-ак…
– В чем дело? Почему не со всеми? Приказы не для тебя?
Легкий, беглый пируэт. Пренебрежительный, как взмах руки, ах, оставьте эти мелочи…
«Охрана».
– Ах, охрана… Ну, спасибо!
Охраняет она, видите ли! Приказы не для нее! Она, видите ли, сама лучше знает, что делать! Телохранительница, мамашу ее за хвост и об угол…
– Ох, и займусь же я вашим воспитанием, сударыня…
Белоснежка если и смутилась, то самую малость. В темноте не разглядеть.
Понимает, что сейчас не до ее воспитания.
Да и потом, когда появится свободная минутка… Как такую девчонку перевоспитывать? Рука не поднимется.
И на баскера вовремя бросилась. И там, в лаборатории… Не стала уходить. Дура, конечно, мнительная. Но ведь мнительная – а не бросила. Осталась. Решила драться вместе с хозяином, до последнего…
Просто романтика. Любовь до гроба и прочие сказки для девочек подросткового возраста.
Только не хватало, чтобы от поцелуя наша Белоснежка обернулась прелестной блондиночкой, с вострыми чертами лица и замашками бойкой стервочки…
Стас вздохнул, покачал головой.
Оглянулся.
Вроде, пока сзади чисто. Но это ничего не значит. В такой темноте с ливнем черта с два разберешь…
Развернулся и опять затопал по грязи.
Ноги вязли, а дождь все лил и лил, и конца-края ему не видно. Кажется, даже сильнее стал. Ладно, хоть снайперу сложнее будет…
Белоснежка чуть отстала, но всего на пару шагов. К цепи прикрытия не присоединилась. Так и семенила рядом.
* * *
На дороге было спокойно.
Вообще пусто. Вправо, влево – ни пары фар.
Не самые лучшие ребята у Графа. Могли бы и сообразить, что на своих двоих за окраину Пензы, да еще в распутицу, никто не полезет. И раз уж кто-то проник на ферму, то на ближайшей дороге должна ждать машина. Могли бы и проехаться по окрестным дорогам, проверить обочины… Но не додумались.
Хотя кое-кто тоже не гений, надо признать…
Из-за чего поднялась тревога на ферме? Ребята Графа явно искали не отбившегося баскера, а человека. Значит, где-то прокололся…
Но где?
Неправильно рассчитал мертвую зону видеокамер на заборе? Но тогда бы тревога поднялась сразу, еще когда крысы только рыли подкоп…
Ладно, это потом. Все потом. Пока – крыс в багажник, ноги в руки, и всё вместе – подальше отсюда. Черт, надо же было так засыпаться!
Стас выпрямился. Поднялся по осыпи, скрипя галькой, вышел на дорогу. Еще раз огляделся.
Да, все верно. Вышли прямо к машине. Вон большой куст, и разреженная мелочь правее. Днем, когда будет много света, можно будет заметить, что кусты поломаны. Или если освещать фонариком. Но не сейчас, в темноте…
Пожалуй, крыс в багажник потом. В самый последний момент. Сначала вывести машину на дорогу. Теперь придется бороться не только с кустами, но и с осыпью. Вверх всегда сложнее, чем вниз. Пусть крысы пока прикрывают тыл, мало ли…
Белоснежка потерлась о ногу, совсем как кошка или щенок. Не то приободряла, не то ластилась. А может, просто решила хоть так почиститься от облепившей ее грязи.
Стас осторожно отстранил ее носком ботинка, перешел дорогу. Сквозь голые прутья показалась машина.
Только Серый почему-то не приветствует. Не то чтобы очень уж хотелось, но… Немного обидно. Мог бы и порадоваться, что за ним вернулись!
А он не то, что к окну не льнет – вообще его не видно. Опять дрыхнет без задних ног, сурок. Свернулся калачиком и сопит, забыв обо всем… Интересно, как это он улегся так ловко – с пристегнутой к дверце лапой?
Стас усмехнулся, продрался через кусты, сбежал с насыпи…
Темнота за машиной шевельнулась – но было уже слишком поздно.
Дурак! Дурак! Дурак!
Надо же было попасться на такой простой трюк! Идиот! Должен же был сообразить, почему началась тревога!
Мысли пронеслись быстро, как порыв ветра. Зрение обострилось, ловя каждую мелочь.
Из-за машины поднимались два темных силуэта, справа и слева от салона. Вскинутые руки, маслянистый отблеск вороненого металла…
Время замерло, остановилось – глаз ловил все вокруг, каждую мелочь, каждое движение, словно все вокруг застыло… Вот только и левая рука, дернувшаяся под полу плаща за «хеком», двигалась ужасно медленно.
В голове – две мысли. Одна совершенно дурацкая: грамотно сработано, даже в машину не стали забираться. Побоялись сигнализации, которая пошлет тревожный звонок на мобильник хозяина…
А вторая – короткая и резкая, как удар разбившейся вдребезги вазы. Не успеть… Оба уже целились, дула пистолетов смотрели прямо в лицо – а левая рука еще не коснулась рукоятки «хека», и ноги слишком медленно толкали тело вправо, чтобы уйти от выстрелов…
С задней стороны машины, где из-за кузова вырастал второй силуэт, распахнулась дверца. Задела по руке с пистолетом. Дуло задралось, расцвело ослепительным желто-оранжевым цветком, по ушам ударил выстрел.
А слева, через передний бампер, на ту сторону машины метнулось белое пятно. Но не успело врезаться в руку и сбить оружие с прицела. Пистолет уже выбросил сверкающую пороховую струю и пулю…
Ноги наконец-то отправили тело вбок.
В правую руку, по ребрам ударила земля.
И короткое, тут же испарившееся, как огненный штрих падающей звезды – удивление. Надо же, еще жив. Попали не в голову, не в шею и не в грудь. Странно… Но это сзади, где-то на задворках сознания. А в центре – рефлексы, вытеснив все остальное.
Упал, взгляд под машину, в зазор между днищем и землей. Найти там, где темнее – и нажимать курок. Быстро, как только можно.
Чувствуя число выстрелов не обычным счетом – а через ритм, который выдают палец, курок и вздрагивающий в руках «хек». При такой скорости невозможно считать выстрелы как обычно, мысленно ставя отдельные галочки. Лишь образ ритма, который выдают пальцы, его ощущение как целого – потому что надо всадить туда как можно скорее и как можно больше пуль, пока те, за машиной, не поняли, не успели подняться на ноги! – но не всю обойму. Два патрона должны остаться. Они еще понадобятся.
Вскрик, еще один…
Не обращать внимания. Вскочить, пока под машиной не прилетели ответные пули.
Рывок на переднее крыло, шаг дальше, нависнув над тем, что внизу. С высоты – найти белые пятна лиц. Вот одно. Нажать курок. Вон второе. Еще один раз нажать курок.
Все. Обойма пуста.
И вместе с ней кончилось что-то внутри, иссяк источник энергии, растянувший миг – в длинную цепочку образов, когда можно что-то сообразить, что-то успеть… Синапсы нейронов, врубленные на максимальную передачу, выработали свое, растратив все ионы проводимости, – и отключились, перестали действовать на какой-то миг, как сливной бачок, из которого спустили всю воду. Все тело стало вялым, медленным, почти чужим…
Стас поскользнулся на мокром железе, слетел с машины. Сзади, по затылку, врезало что-то металлическое. Наверно, крыло переднего колеса.
Но боли почти нет. В голове пусто-пусто, словно череп изнутри выложили ватой, не пропускающей ни мысли…
И – тяжелая волна перегоревшего адреналина, от которой трясет. Руки трясет, ноги, мышцы живота, все внутри…
Несколько ужасных секунд, когда наваливается запоздалый страх. Когда вся выброшенная в кровь химия, которая уже не нужна, – коверкает организм, тормозит все функции и сужает, затягивает сосуды, опасаясь ран и потери крови… И организм беззвучно визжит, – словно шины при экстренном торможении, плавящиеся, дымящие, оставляющие на асфальте жирный резиновый слой…
Потом медленно, медленно, тело отходит.
И вот теперь чувствуется и боль в правом боку, и опять простреливает правую руку, и тяжело пульсирует в затылке, с каждым ударом сердца…
Прикосновение к плечу.
– Ыпа?.. Ыпа-ыпа-от?..
Еще одно прикосновение, очень робкое. Это Серый. Вылез из машины, и почему-то обе лапы свободны. Должен быть в наручнике, пристегнут к дверце…
Слева выскакивают, одна за одной, крысы. Примчались на выстрелы. Впереди Рыжик, Скалолазка, Ушастик. Лобастый. Взводный сержант. Еще серые морды – всех не запомнишь. Попробуй выучи шесть сот крысиных душ за неделю…
Но это – потом. Сначала надо перевязать рану. Странно, даже не чувствуется… Болевой шок. Сейчас пройдет, и сразу как врубит…
Стас огляделся – и почувствовал, что губы дернулись в ухмылке.
Нет, это не болевой шок. Совершенно невредим, если не считать тупой боли в ребрах и правой руке, еще затылок… Но это от обычных ударов, не страшно.
Двое ребят Графа неподвижны. У одного пробито обе ноги, у второго только одна. Но оба контрольных выстрела легли в цель. Одному в висок, второму точно посередине лба – темнеет там, как третий глаз…
Повезло. Серый молодец, врезал дверцей по руке с пистолетом. Но тот, что вставал из-за мотора – этот должен был попасть. Как пить дать должен был попасть… Даже непонятно, почему не…
Ч-черт…
Нет…
– Белоснежка…
Нет, нет…
Девчонка, только не тебя… Пожалуйста…
– Белоснежка!
* * *
Она лежала по ту сторону от машины. Пуля пробила низ живота справа.
И под ней кровь. Много крови… У модифицированных крыс реакция организма на ранение многократно усилена, тут же должно падать давление вокруг раны, сосуды сужаются… А тут…
Крови слишком много… Что-то внутри серьезно задето, очень серьезно…
Но глазки открыты, блестят и двигаются.
И лапка. Поднялась, потянулась…
– Лежи, девчонка, не шевелись…
Стас тихонько нажал на лапку, опустил ее обратно на землю. Коснулся пальцами мордочки. За ушами чесать на стал – надо приподнимать голову, а это значит, потревожить все тельце. Не надо. Лишь по длинному носу, между глаз, ловящих движение, по лбу…
– Сейчас… Не шевелись.
Стас метнулся к машине, включил в салоне свет. На заднее сиденье. Схватил аптечку. Разодрал хрустящую упаковку бинтов.
– Не шевелись. Расслабься.
Очень плохо, что много крови. И еще хуже, что прямо на земле. Жирной, мокрой земле… Рана сквозная, и снизу есть выходное отверстие.
Стас сложил бинт в несколько слоев, посыпал антисептиком, чуть приподнял Белоснежку и подсунул под нее. Посыпал и ранку на животе, положил тампон, прижал бинтом.
– Ш-ш… Не дергайся, девчонка…
Ничего. Ничего!
Главное, дотянуть до того фургончика-сторожки на старой ферме. Там рану можно промыть, потом сделать переливание крови. У модифицированных крыс, слава биоинженерам, на всех одна группа.
* * *
Держать руль пришлось одной рукой.
Лужи разлетались темными волнами, ветер бил в бок, и машину то и дело несильно вело вправо, но Стас не сбрасывал скорость.
Успеть, успеть…
Правую руку держал на правом сиденье. Там, где лежала Белоснежка. Втягивала воздух редко и тяжело. Открыв пасть, но все равно едва может…
Серый, встав на заднем сиденье, положил лапы на подголовник, приник к спинке переднего сиденья. То смотрел на Белоснежку, то кидал тревожные взгляды на Стаса – словно хотел что-то спросить, да только понимал, что сейчас не до него…
Красные, словно вымазанные клюквенным вареньем глазки еще открываются – но редко, и все реже и реже…
Под пальцами шевельнулось, Белоснежка прильнула мордочкой к пальцем.
– Не дергайся, девчонка… Не шевелись.
Стас двинул правой рукой – так, чтобы пальцы чуть касались ее носа. Чтобы ей не приходилось тянуться за рукой.
– Терпи, милая, терпи… Сейчас, почти приехали…
Еще минут пять. Нет, чуть больше. На подъездной дороге так не разгонишься… Ладно. Успеем. Должны успеть!
Носиться так резво, как раньше, ты уже не будешь, девчонка. Но строить глазки усатым кавалерам – запросто.
Переливание крови не такая уж сложная штука. Обойдемся и подручными средствами. Главное, чистая простыня, кипяченая вода, и немного антисептика. Это все в фургончике будет.
– Терпи, маленькая… Еще, чем черт не шутит, нарожаешь нам дюжину-другую милых маленьких белоснежечек. Пушистых и светленьких, как новорожденные ангелочки. Но, конечно, умеющих флиртовать, как их мамаша, куда же без этого… Вон уже и развилка…
Впереди, в свете дальних фар, мелькнула тень. Словно на обочине кто-то стоял в темноте, и вдруг махнул рукой – и рука на миг попала в свет дальних фар.
Стас оскалился. Не рука, конечно же! Крыса подпрыгнула – предупреждая! Что-то случилось там, впереди – а на такой скорости уже почти что позади…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.