Текст книги "Крысолов"

Но это все лирика. Суть же в том, что ниточка, похоже, оборвалась. Чистым дрессировщиком Батори не работала. Судя по намекам и эвфемизмам, разбросанным на форумах, она работала рядышком, смежно. В группе, контрабандой переправлявшей редких животных внутрь страны. Ну и заодно перепродавала морфов. И на внутреннем рынке, и, кажется, даже в саму Поднебесную, за драконьи шкурки.

Так что каких животных она заказала для новой фермы, и кто их доставил в Пензу – черт его знает… Можно, конечно, пройтись по своим старым связям – да только это бесполезно. Если она кого-то и привезла в Пензу, то сама, по своим личным каналам, не объявляя тендеров на форумах «для понимающих».

Никаких следов подобных запросов нет. Так что поставщиков не найти. И того, куда именно в Пензе они доставили этих животных, тоже не выяснить. Даже вида этих животных не узнать… Ни-че-го.

Так… А если взять темы, которые она обсуждала, и прогнать через фильтры – выбрать животных?

Стас пригубил кофе, начавшего обретать вкус, поставил чашку и зашуршал клавиатурой.

Вычленим-ка… Вот так вот…

Серый, доскворчав, с интересом вернулся на спинку. Зато Стас приуныл.

Н-да… Нехилый размах интересов. Под пять десятков. Кого только нет: собачьи, кошачьи, кони, гориллы, тигры, грызуны, быки… И даже змеи, вараны и прочие хладнокровные.

А что с частотой упоминания? Стас вгляделся в цифры. Какие-то виды реже, какие-то всего раз-два, а вот на гиппопотамах явный выброс вверх. Любит африканскую экзотику?

Нет. Вон, на быках – тоже много упоминаний.

Так, а если не по алфавиту сортировать? А, скажем, по родам-семействам сгруппировать? Графически. Над плоскостью эволюционного древа повесить частоту упоминаний… Есть!

Хорошенький такой купол, прямо как с картинки учебника по статистике, верхушка – над быками, тут же и гиппопотамы рядышком… но зачем-то второй купол. Поменьше, но портит всю ясность…

Или не портит? Это у нас что? Лошадиные…

Стас почесал щеку, криво ухмыляясь. Ну, да. Видимо, группировать надо было не совсем по родам-семействам. Учитывать эволюционную конвергенцию… Если по внешнему виду – тогда куполы лягут точно один в другой. Бычки-жеребчики… Вот ее интерес.

Но что это дает? Кроме того, что копаться в этой маленькой головке становится все неуютнее…

– Ыпа!

Стас сморщился, но оторвался от экрана:

– Чего ыпа? Что еще не все в порядке? Еще кофе хочешь?

– Ыпа! – мрачно повторил Серый.

Наконец-то отлип от спинки, спрыгнул на пол. Пошел по комнате, потягиваясь и помахивая лапами. На морде не то скука, не то…

Если бы такой вид был у человека – можно было бы сказать, что человек ушел в себя. А с Серым… Хотя эта шерстяная тварюжка тоже умненькая. Запросто может быть и у нее внутренний мир, со своими мечтами и тараканами.

– Извини, Серый, развлечений у меня для тебя нет… Перетерпишь недельку. Так, к делу!

Стас развернулся к планшетке.

Бычки-жеребчики, значит… Предположим, что мы нигде ничего не упустили и ничего лишнего, в меру своей испорченности, за нее не додумали. Предположим, что пока все так. Что дальше можно из этого вытянуть?

Пожалуй, кое-что можно. Содержать таких четвероногих в маленьких комнатках не получится. И в подземные бункеры их особенно не запихнешь. Чтобы их тренировать на гладиаторов, нужны приличные пространства.

Значит, новая ферма – это должно быть что-то крупное. Что-то.

– А что у нас может быть крупное?..

Стас вздохнул, хотел глотнуть кофе – но чашка уже опустела. Стас с досадой щелкнул чайником.

– Похоже, и тут нам не повезло, Серый… Никаких конкретных зацепок… Да?

Серый не отозвался. Он уже не гулял по комнате. Он явно чего-то искал. И нашел. Пульт от телевизора.

– Черт! Только не это! Отдай!

Стас попытался выхватить, но не успел.

Серый отскочил в сторону, лыбясь во все свои здоровенные зубы.

– Ыпа-ыпа-от!

– Серый, малыш, может, не надо, а?..

Серый только сложил губы трубочкой и обидно причмокнул. И щелкнул пультом. Комната наполнилась голосами. Оживленно обсуждали что-то до того важное, что этому не нашлось места нигде, кроме как в ночном эфире.

– Серый, ну я тебя прошу…

Серый даже не повернул головы. Уставился в экран, прилип к этой стеклянной сиське, словно понимал что-то, и всю жизнь мечтал поглядеть именно это ток-шоу.

– Серый…

Никакой реакции.

Вот ведь зараза шерстяная!

– Упрямый, да? Лучше бы ты умным был, хвостатый… Так, ладно… Где же можно держать в городе стадо парнокопытных, да так, чтобы это не бросалось в глаза?

Чтобы даже гэбушникам не бросалось в глаза?

Покручивая в руках пустую чашку, Стас уставился в экран. Ну и как искать то, не знаю что?

Приплыли?..

Ток-шоу Серого надолго не задержало. Не прошло и минуты, как он защелкал пультом. Да, ручонки у него явно модифицированные. Быстро щелкает, проворно. Одни обрывки фраз сменялись другими, перемежались обрывками песен, стрельбой из фильмов… Стас поморщился.

Оторвался от клавиатуры – но Серый уже перестал щелкать.

– За прошедшие сутки в Пензе совершено три убийства, из них…

О, господи! Ну нашел, на чем остановиться!

Рожи на экране были под стать. Мрачные, дикие… Сказать, совершенно обезьяньи – оскорбить ни в чем не виноватых симпатичных животных.

Нехорошо, наверно, так думать – а все-таки есть какая-то внутренняя гармония в сочетании таких рож с решетками «обезьянника»…

Стоп. Стоп! Решетки… Морды за решетками…

Стас поставил чашку.

А что, если в самом деле…

Рискованно, да. Но… Батори, вроде бы, тетка и умная, и рисковая. Не всякий решит связать свою жизнь с перепродажей морфов в стране, где борцы за генетическую безопасность лишились последних тормозов, и все им сходит с рук, потому что у всех под носом бывшая столица…

Да и Граф не из робких. Некоторые ребятки его типа четко разделяют работу и жизнь. Снаружи – хозяин и бог, внутри – обычный милый семьянин, может быть, даже под каблуком у растолстевшей и подурневшей женки, а то и ее мамаши.

Но только не Граф. Он не то, что не отделял работу от жизни – скорее старательно смешивал. Соединял в одно целое. Жил так, как работает, и работал так, как живет. Он и профессию-то, с позволения сказать, эту именно потому и выбрал, что хотел всегда жить свободно. Ну и стал – графом этой области…

А кроме того, это логично. Лист надо прятать где?

Правильно, в лесу. Классика.

Стас опять зашуршал клавиатурой. Так. Официальная страничка администрации Пензы… Утвержденные планы строительства за последние три года…

Офисы, жилые дома, таун-хаусы, несколько заводиков, школы-садики-стадион… Есть!

Зоопарк. Частный. Разрешение на выделение земли к северу от Пензы получено полтора года назад. Пока в стадии строительства. Та-ак… Что с учредителями?

Стас переключился на «Нову-К», чтобы не валять дурака. Дело пошло живенько. Итак, учредители: администрация города, мелочь, мелочь, мелочь… Вот. Семьдесят пять процентов плюс одна акция – «Пурпурная Гретхен».

Да, неслабо Граф держит масть в городе. Если за почти четыре года не пришлось менять основную «рабочую» фирму – при его-то способе ведения дел! Эта «Пурпурная Гретхен» была еще…

В окно звонко стукнуло.

Все тело словно встряхнуло.

В следующий момент рука нырнула под мышку, – туда, где обычно висел в кобуре верный «хек». Но сейчас там было пусто.

Стас рванулся к Серому, одной рукой выдирая из цепких пальцев пульт, другой шлепая по стене возле двери, наконец-то пальцы наткнулись на выключатель, щелкнуло…

Комната стала тихой и темной. Если кто-то собирался стрелять в окно, теперь это будет сложнее. Когда внутри света меньше, чем снаружи, стекло превращается в зеркало. Попробуй-ка разгляди, что внутри – а вот сам как на ладони…

– Черт возьми!

Стас шумно и с чувством выдохнул.

Стрелять через окно никто не собирался.

Теперь, когда свет погас, окно перестало быть темным квадратом. Там, через поле, над полосой деревьев уже светлело небо. И на фоне утренней голубизны по стеклу распласталась крыса.

Она приоткрыла пасть, обнажив мощные резцы – почти как собачьи клыки – и стукнула ими в стекло, застучала резко и нетерпеливо. Снизу на подоконник запрыгнула еще одна.

Нахлынувшее было облегчение вмиг улетучилось. Для сиюминутных приказов у крыс есть свой командир – Роммель. И если бы потребовалось уточнить какую-то мелочь, он пришел бы сам. Один. И не молотил бы в стекло так очумело…

Стас подхватил со стула кобуру, рванул входную дверь – и чуть не наступил на Роммеля.

Умный, тварюга. Тех послал стучать в окно, а сам уже ждет! Что же у них стряслось-то?! – В чем де…

Роммель уже кружился в танце. Четко, ловко, быстро, почти сливая разные паттерны в один непрерывный.

«Развилка. Машина. Трое людей. Ждут. Действия?»

Дьявол! Только этого и не хватало для полного счастья…

– Рота справа, рота слева! Остальных – за дом!

Вокруг Роммеля уже крутились ротные – пятеро. Шестой, видно, сейчас у развилки, командует на месте.

– Атаковать по свистку!

Стас нырнул обратно в фургончик и быстро натянул плащ.

Одна машина, три человека… Само по себе это не страшно. С этим можно справиться – с батальоном-то крыс!

Но ввязаться в драку – значит обнаружить себя. А ввязать крыс – еще и раскрыть свои возможности…

Кто там? Гэбушники? А чего им тут делать?

Тогда, может, ребята Графа? Но им тоже – зачем и с какой стати…

Просто заглянули проверить, что творится на старой ферме?

Стас быстро застегивался. Допустим, они тут чтобы просто проверить, как и что. Но это значит, кто-то из старших в курсе, что они должны были тут быть… И если пропадут… старший доложит Графу, а Граф… сообразит, что к чему?

Легко. И не такое соображал.

Значит, бой – на крайний случай. Если не будет выхода.

Хватит времени собраться и выбраться отсюда? С той стороны фермы в ограде есть еще одни ворота. А за теми лугами в лесу еще одна просека. Большой крюк, но в итоге выходим на шоссе, километрах в десяти от первого въезда. Рискнуть?

Стас бросился было собирать вещи, но… продукты в закутке… мусор в ведре, грязная посуда… и запах свежего кофе! Который тебе сейчас приелся и почти не ощутим – но для свежего носа еще шагов за двадцать от сарайчика будет дразнить, что ты тут сейчас ни делай… Теплый чайник, опять же… и следы от машины! Вот их-то уж точно никуда…

Стас бросил сумку на диван. Нет. Это не выход. Если заглянут, сразу…

А почему они встали там на развилке, а не заехали сразу?

Что-то заметили? Саму ферму оттуда не видно, света в окне они не могли заметить. Но они встали. Что-то их насторожило. Заметили свежие следы на дороге?

Допустим. Но чего они ждут? Подкрепления?

А может быть, подкрепление приедет не к ним – а перекроет тот второй выезд на шоссе, от других ворот? Ребята Графа про него тоже знают. Вот и запрут, чтобы потом неспешно зачистить ферму и окрестности. На машине с фермы больше никак не выехать, а пешком…

– Гырыга? – под ногами крутился Серый.

– Одевайся, – Стас с трудом удержался, чтобы не сорваться на крик. Этого нельзя. Крик – это паника, а от паники никогда не бывает лучше. Только еще хуже. Надо спокойнее. Как можно спокойнее.

– Куртка. Где куртка?

Серый послушно ускакал за диван.

Стас вышел из фургончика, прислушался. Тихо. Если машина и ехала сюда, то совсем ползла. И до ближайшего изгиба дороги еще не добралась.

Откуда лучше командовать? Нужно такое место, чтобы подходы были как-то прикрыты. Чтобы можно было принимать доклады от крыс и раздавать им приказы, не подставляясь под пули. Но обзор должен быть хороший. Может быть, вон за той закопченной…

Стас обернулся. Из-за поворота дороги вынырнула крыса и неслась к воротам. Проскользнула в щель между створками, на которые на всякий случай была накинута цепь с замком.

Подбежала. Покосилась на Роммеля, но все же сделала пару шажков дальше и остановилась перед Стасом.

Сделала па.

– Уехали?..

Крыса, чуть поджавшись и будто нахохлившись, быстро повторила.

Стас медленно, до предела наполнив грудь, втянул воздух – и так же медленно выдохнул. Чувствуя, как вместе с ним уходит напряжение. Мышцы, стянувшиеся как комок запутанных в узлы веревок, – теперь распускались.

Пронесло, что ли? Ложная тревога?

– Машина стояла сколько?

Два па. «Минута. Пять».

– Пять минут…

Может, кто-то останавливался, чтобы спокойно переговорить по мобильному? Или кофейку выпить из термоса… Черт возьми, номер бы машины! И пробить по базе. Сразу бы стало ясно, кто.

Но это нереально. Тварюги умные, но всему есть предел. Понимать письменную информацию могут, но не всякую. Очень ограниченно. Десяток простейших значков-приказов…

Из-за угла сторожки вынырнули пять крыс – личная гвардия. Беленькая Белоснежка сразу бросалась в глаза. Рыжик. Лобастый, с высоким благородным лбом…

Лобастый, наверно, мог бы выучиться понимать цифры. И отдельные буквы. Если его подучить – наверняка сможет. Ну так на то он и Лобастый, что один на тысячу такой.

Эх, что уж теперь… После драки крыс азбуке не учат.

Стас присел, почесал за ушами гонца.

– Молодец.

Так, на этот случай кое-что припасено. Стас сунул руку в карман, полный шоколадных плиток. Как раз для таких случаев. Вскрыл одну, звонко шелестя фольгой, отломил ряд квадратиков, протянул гонцу.

Гонец схватил шоколад, признательно вильнул хвостом. Поглядел на Стаса, выжидая, не будет ли еще команд или подарков, и тактично, бочком-бочком, скрылся с глаз долой.

– Роммель! Сменить взвод на развилке, выдвинуть взвод вон туда, – Стас махнул рукой на север, туда, где за забором фермы начинались луга, виднелась полоса леса. – Если что, сразу будить меня. Понял?

Роммель привстал на задние лапки – и с силой упал на передние. «Так точно!»

Стас встал. Огляделся, щурясь.

Уже светлело. А что может быть хуже чистого неба и яркого солнечного дня – после бессонной ночи, полной ползанья по сети и немереного количества кофеина?

В голове было как в мутном омуте. Мысли бегали, сталкивались, и все это сквозь какую-то вялость, туман в голове…

Пора спать. Место новой фермы нашли, вроде бы? Нашли. Это главное. А все остальное завтра. Сейчас – спать.

Спать.

* * *

А вечером зарядил дождь.

Небо заволокло серо-белой ватой, и из нее сеялась вода. То крупными каплями, то мелкая водяная пыль. Вечер сменила ночь, а вода с неба все сеялась, сеялась, сеялась…

Слава богам, сейчас не нужно было изображать пижона, и плащ из тонкой кожи валялся в багажнике. Нет ничего хуже сырой одежды из кожи. Словно шкура трупа начала сочиться кровью…

Сейчас можно – и нужно! – идти в привычной одежде для подземных вылазок: прочные штаны и плащ из кевларина. По виду, издали, похоже на грубую кожу, но ощущения совсем другие. Это не шкура с какого-то трупа… Да и прочность повыше. От пули не защитит, конечно, но нож может и соскользнуть.

Стас поднял воротник, обошел машину и открыл багажник.

В нос ударило запахом сырой шерсти.

– На выход.

Багажник ожил. Одна за другой из него выпрыгивали крысы. С чавканьем приземлялись в размокшую землю и отбегали в сторону, сразу рассыпаясь боевым порядком.

Тридцать крысиных душ, один взвод. Остальные остались на ферме. В багажник больше не втиснуть, да и непонятно пока, что тут. Ферма ли это для разведения модифицированных уродцев, или просто зоопарк. Для зоопарка, правда, странное расположение. Автобусы сюда не ходят, а ехать тридцать верст за черту города, чтобы глянуть на пару волков и трех тюленей…

Странно для зоопарка. Но все может быть. В России-матушке живем, как-никак. А тут не только плохие дороги…

Стас вернулся к дверце и заглянул в машину. Серый мрачно зыркал с заднего сиденья. Пришлось взять с собой. Если сейчас на ферму нагрянут ребята Графа, то пробиваться туда – теряя крыс Арни! – чтобы спасти одного шимпанзе, никто не будет. Пусть здесь посидит.

– Чего такой мрачный?

– Гырыга!

– Не дерзите, милочка… Посидишь в наручниках, ничего с тобой не станется.

Уж лучше пусть он посидит на заднем сиденье, прикованный наручниками, чем от скуки вылезет из машины, выберется на дорогу и попадется кому-нибудь на глаза. Или начнет трогать приборный щиток и врубит вовсю музыку. Или начнет забавляться с гудком.

– Гырыга!

– Не рычи, в глаз дам… Ну, все, счастливо оставаться. Я скоро вернусь. Надеюсь…

Стас взял с пассажирского сиденья рюкзак с аппаратурой, закинул его за спину и захлопнул дверцу.

Порыв ветра обдал щеку холодной влагой. Стас сморщился. Как мокрой тряпкой по лицу прошлись…

Серому еще повезло, на самом деле. И чего он рвется наружу? Месить грязь под этим дождем? Умная обезьянка, умная, – но все-таки дурная. Счастья своего не понимает.

Вот личная гвардия, вольготно доехавшая сюда на заднем сиденье, уже все сообразила. Пять крыс рассыпались полукругом, не смешиваясь со взводом Арни – и фыркали. Белоснежка косилась своими красными глазками, словно вымазанными клюквенным вареньем, – и даже в пасмурных сумерках там можно было разглядеть обиду. Нашел, куда лезть!

Она старалась идти осторожно, но белая шерстка, которую она так тщательно вылизывала всю дорогу, – женщины, они все одинаковы, – уже в грязи.

– Ладно, переживете, сударыня…

Стас натянул на глаза тепловизор и щелкнул питанием. Мир преобразился.

Вместо сумерек и темноты – темные-темные, едва заметно красноватые, стволы деревьев, словно чуть подсвеченные изнутри. Откуда-то снизу. Сверху деревья истаивали, едва заметные ветви растворялись в черном небе. Уже успели остыть, вот и излучают в тепловом диапазоне куда меньше, чем толстые стволы.

Корпус машины гораздо ярче, красновато-желтый. По сравнению с холодным весенним воздухом, полным водяной пыли, она очень теплая. Хотя и не такая теплая, как тельца крыс – зеленые, местами с желтоватым отливом, а местами и с голубоватым.

Стас сунул руки под мышки и взвел «хеки». Оскальзываясь на мокрой гальке, пошел вверх по осыпи, продрался сквозь голые прутья кустов и выглянул на дорогу.

Чисто.

За дорогой вниз по насыпи сбегала еще одна полоса голых прутьев. За ней черное-черное, хоть глаз выколи, пространство – начинались луга. Ну, это летом они луга. А пока – голые поля холодной земли. За ними, в километре, если не больше, едва заметно краснела стена деревьев.

Очень ровная стена. Это не лес, это тонкая лесопосадка. И если топографический фотоснимок области не очень устарел, за той полосой и начинается территория, которую выделили под зоопарк. Щедрый участок почти в две тысячи гектаров.

* * *

Идти по мокрой, раскисшей земле то еще удовольствие.

А уж когда сверху, на голову и за воротник, сыплет мокрый дождик, да ударяет с боков холодный ветер, от сырости почти ледяной…

Ботинки облипли грязью и превратились в две гири. Для каждого шага их приходилось буквально выдирать из земли.

Сквозь шелест водяной крупы, сыплющейся с неба, чавкали полторы сотни маленьких лапок. Впереди личная гвардия. Сзади и по бокам, широким полукругом, взвод Арни.

И опять холодный ветер, и налет ледяной воды на лице, сводящий щеки и лоб, пробирающийся под резиновые прокладки тепловизора к носу и глазам…

А где-то в старом городе Арни сейчас… где он? что? С этими его «друзьями»… Где-то в подземельях Кремля? Помогает им выстраивать крыс в линии обороны?.. Черт возьми, ничего же не известно!

И пока никак не узнать. Нужен секвенсор. И надо идти вперед, вырывая из грязи ноги, стирая с лица ледяную воду, – но только это все равно не помогает, скулы уже одеревенели, и то ли еще будет…

Черт бы все это побрал! И этот луг. И эту полоску деревьев впереди, до которой сколько не шагай, все равно она где-то впереди. И эти тучи, и этот дождь, и…

– Спокойно, спокойно… – пробормотал Стас.

Не надо злиться. У природы нет плохой погоды.

А вот что есть на белом свете – так это дураки, которые выбирают себе такую жизнь, что приходится шляться по грязи в весеннюю распутицу.

И если кто-то не хочет до конца жизни лазать по грязи, то надо успокоиться и настроиться на рабочий лад. Спокойный и осторожный. Осторожности никогда не бывает много, а сейчас-то с этим уж точно не переборщить.

Вот и чертова полоска лесонасаждений… Дошли все-таки.

– Взводный, стоп.

Крупная крыса, семенившая не в цепи, как все, а возле ноги, мотнула мордочкой. Поднялась и пискнула. Резко и громко. По-настоящему.

Тот, кто не бывал в армии – не важно, солдатом или нет, можно и просто дрессировщиком, как некоторые, – тот не знает, что такое хорошо поставленный командный голос. Тот, кто не сталкивался с модифицированными крысами, прошедшими полный курс муштры, раскрывшей все предрасположенности их искусственно сформированного генотипа, – тот не знает, каким громким и резким может быть крысиный писк, когда хорошо поставлен. Не всякий младенец может так заблажить, как иная крыса-сержант.

Взвод встал. Личная гвардия встала еще раньше, без всяких приказов. Одна только Белоснежка не села. Не то просто брезговала садиться в грязь, хотела сохранить остатки чистоты, – не то собралась сопровождать дальше.

– Красавица, тебя это тоже касается. Сиди здесь, за деревья не соваться. Нельзя.

Вытянув руку, чтобы не налететь на едва заметные в тепловизор ветви деревьев, Стас пошел вперед. Первый ряд, второй, третий… Впереди было еще два ряда деревьев, но уже поредело. Можно рассмотреть, что дальше. Здесь и встанем. Самому вылезать напоказ вовсе не обязательно.

Стас присел, прижался к стволу и осторожно выглянул.

Снова черная-черная, потому что холодная, полоса грязи. За ней – призрачная вуаль. Тонкая, едва красноватая – но все же ярче, чем стволы деревьев.

Это забор. Сетка-рабица, над ней в три полосы колючая проволока. И через все это струится электрический ток. Чуть-чуть, но все же подогревая металлическую сетку. Днем, когда светит солнце, воздух теплый и греет все вокруг, этого дополнительного нагрева не заметить. Но холодной ночью прекрасно видно.

Столбы, поддерживающие сетку, ток не нагревает, и их не видно. И висит эта красноватая рабица над землей, будто плавает в воздухе, сама по себе. Как рыбацкая сеть над дном реки. Только эта сеть не для рыб – для людей.

Ладно. Забор – что. Куда важнее другое…

Стас выставил контрастность тепловизора выше. Забор стал ярче. Красный-красный, словно это не обычная рабица под напряжением, а раскаленные нагреватели духовки…

Ромбики тонких красных нитей, ромбики, ромбики, ромбики, от которых рябит в глазах. А вот и узелок-сгущение. Чуть выше рабицы, между первым и вторым слоем колючей проволоки.

Вот эта штука куда опаснее. Это не просто комок спутавшейся колючей проволоки.

Если бы это была спутавшаяся колючая проволока, она бы, наоборот, была темнее, чем остальная колючка. Закон Ома… Больше проволоки – меньше сопротивление. Меньше сопротивление – меньше тепла. А чем меньше тепла – тем холоднее, тем темнее в тепловизоре… А тут – нет. Этот комочек ярче остальной колючки.

Это видеокамера. Матрица из десятка миллионов пикселей, каждый из которых постоянно заряжается электронами, крошечный процессор, считывающий с пикселей пропажу заряда… На все это уходит немного, какие-то доли ватта. Но и этого хватает, чтобы камера чуть грелась и была теплее воздуха и сетки-рабицы…

Не снимая тепловизора, Стас стянул рюкзак, достал планшетку. Включил, вывел заготовку для карты фермы.

Через тепловизор все цвета на экране стали другими, – но это не важно. Главное, чтобы отличались друг от друга. Понять можно. Надо лишь отметить, где стоят камеры.

Вот тут первая… Теперь надо найти соседние. Потом разобраться, в каком порядке они расставлены – и, значит, куда должны смотреть объективы.

Это только дилетант уверен, что если на заборе видеокамеры – то все под контролем. На самом же деле… Покупают камеры обычно по минимуму, рассчитывая на идеальные схемы расстановки из учебников по охранному делу. Но только чтобы воспроизвести идеально теоретическую схему на реальном объекте, для этого нужна хорошая голова, растущие откуда надо руки и море терпения.

Если же за дело берется не профессиональный охранник, а просто крутой парень, которому море по колено – то все делается тяп-ляп, и остаются мертвые зоны.

Небольшие, но…

Крысам, генотип которых подогнан с расчетом именно на диверсии, этого хватит. На военных полигонах, где дрессировали прапрадедушек этих крыс, охрана была получше, а и то…

Стас поморщился.

Но как еще можно вспоминать об этих уродах? Сэкономить они решили… Какой-то идиот посчитал, что к чему выводить каждую модифицированную крысу через искусственную матку-инкубатор? Дороговато это.

А то, что все так делают – да наплевать. К чему нам эти правила, на которые молятся штатские ученые? Что это за дурацкое требование никогда не делать новых тварей способными к воспроизводству?

Наоборот! Лучше как раз пусть сами и воспроизводятся! Это же сколько на одних матках-инкубаторах сэкономить можно! А что если крысы убегут, они могут расплодится – так это дудки. От нас не убегут. У нас не забалуешь! Да мы на одну десятую сэкономленной суммы отгрохаем полигон с такой охраной, что от нас комар не улизнет!

И какой-то идиот с генеральскими погонами план утвердил. И пустили побоку главное правило лабораторий по работе над новыми геномами – правило, которое даже в подпольных лабораториях соблюдают неукоснительно! Никогда, никогда, никогда не делать новых тварей способными к размножению.

Но генералам закон не писан. И сделали тварей, способных к воспроизводству. К размножению старым дедовским способом. Наклепали мальчиков, наклепали девочек… Идиоты!

Лабораторию для содержания племенных крыс, правда, сделали неплохой. Ну, на племя много крыс ведь и не надо. Сотня девочек, сотня мальчиков. Лишних девочек, когда рождаются, под нож. Мальчикам-солдатам на всякий случай перерезать протоки – и можно уже за пределы лаборатории, на общем полигоне содержать. Даже если и убегут, как они размножатся? С порезанными протоками и без самок?..

А племенных, способных размножаться, в спецлаборатории держать. С высшей степенью защиты.

Так что охрана была что надо. Но что толку?

Вылезли. И не одна-две, а порядочно. И даже дамочек с собой увели. Так и пришли в Старый Город прапрадедушки и прапрабабушки нынешних крыс. И размножились там замечательно…

Ага, вон и второе сгущение красного света. Вторая камера. Значит, третья будет где-то вон там?

Стас отметил на планшетке вторую камеру наблюдения, сунул планшетку в рюкзак и пошел между деревьями. Теперь можно не спешить. Раз забор с колючей проволокой, под током и с камерами наблюдения – значит, это и есть новая ферма, а никакой не зоопарк.

Теперь спешить даже вредно. И опасно.

Только не хватало, чтобы тревога поднялась…

* * *

Стас потихоньку выбрался назад и огляделся.

Крысы безмятежно сидели, как оставлял. Двумя дугами. Большая – взвод Арни. Поменьше – личная гвардия.

– Лобастый!

Стас присел на корточки, потрепал его за ушами, угостил кусочком шоколадки.

– Смотри, умник…

Пониже опустил планшетку, чтобы Лобастый видел экран, и стал объяснять.

Объясняться с крысам Арни напрямую, что от них требуется, муторно и долго. Придется перейти на рваный язык точных военных команд. Лобастый же разбирает и обычную речь. Умнее не то что собаки – иного человека.

Вот он и поведет взвод на подкоп. Забор резать нельзя – тревога поднимется. А снизу под ним идет бетонная опалубка. Честная такая, массивная – почти на метр в глубину, похоже. Подкоп придется делать глубокий.

И хотя мертвая зона у камер наблюдения приличная, все равно лучше особенно не высовываться. Вот Лобастый их и поведет за собой. С командой «делай, как я».

* * *

За забором была еще узкая полоса луга, а потом начались кусты. Идти стало труднее – в тепловизор и земля, и голые кусты одинаково темные, сливаются.

Но уж лучше так. Когда в ушах ветер, под ногами чавкающая грязь, а вокруг дождь, на один лишь слух полагаться опасно. Только и остается, что тепловизор.

В нем человек, собака или зверь – да кто угодно – будут хорошо заметны издали. Куда раньше, чем можно было бы заметить в темноте своими глазами. С тепловизором теплые тела между холодных кустов и земли бросаются в глаза, как неоновая реклама посреди пустого поля.

Только идти стало еще противнее. К холоду добавилось ощущение жира на коже. Лезть в подкоп пришлось ползком, и все волосы, все лицо, шея, руки – все в жирной, мокрой земле… Дождик размачивал ее и гнал под воротник, по всему телу…

Первыми заметили крысы.

По серой цепи прокатилась волна нервозности. Взводный забежал вперед, чтобы стало заметно, что желает доложить. Белоснежка же просто подвалила и нагло потерлась о ногу, как оголодавшая кошка.

Стас остановился.

– В чем дело?

И тут же махнул рукой, отменяя доклад. Теперь, когда чавканье грязи под ногами смолкло…

Из-за шелеста дождя пробивалась музыка. Кажется, даже знакомое что-то…

Стас помотал головой, сбрасывая наваждение.

Если это не слуховая галлюцинация… Что-то тяжелое. Из далекого детства. Уже тогда почти классика, сейчас-то и подавно. Электронные гитары, заходящиеся в ярости голоса, бешеный ритм…

Впрочем, классика-то она классика – но не для всех. Такая классика – это байки, пиво, затянутые в заклепанную кожу молодые ребята, длинноволосые девчонки с черными ногтями…

Но здесь?..

На ферме для разведения морфов, замаскированной под зоопарк? Дождливым вечером, почти ночью? Да еще на улице?.. Во всю мощь немаленьких динамиков, раз это слышно за километр?..

Первое здание фермы едва угадывалось впереди. Расплывчатое желтоватое пятно, еле заметное через слой холодного воздуха, полного ледяной крупы…

* * *

Бороться с ощущением, что весь мир тронулся – и тронулся куда-то далеко и надолго, – становилось все труднее.

В голове крутилась совершенно абсурдная картинка. Как дюжина-две ребят с девчонками, на байках и с бутылками пива, под музыку, не скрываясь, этак даже провоцируя – ну, давайте, что вы с нами сделаете? – сбиваю замок с ворот, внешне выглядящих как ворота зоопарка, заезжают внутрь и устраивают вечеринку. Не встречая никакого сопротивления.

Прямо посредине новой фермы Графа. На которую разные олухи царя небесного забираются не через парадные ворота, нагло сдирая замок, – а крадутся с далекого тыла, протащившись через два километра грязных полей, муторно рассчитав систему, в которой установлены камеры наблюдения, и вползали через подкоп под бетонной опалубкой…

Это было бы дико, да.

Но то, что открылось взгляду, когда заполз за угол крайнего здания…

Музыка ревела из двух здоровенных, в человеческий рост, колонок. Они стояли на открытой террасе двухэтажного дома. Еще десяток домов и длинных стойл, похожих на военные полевые ангары, выстроились вокруг площади, – большой и вытянутой, метров шестьдесят на двести. Идеально забетонирована, а сверху покрыта еще каким-то пластиком. Гладко-гладко, словно гигантский стеклянный монитор…

На площади шла муштра. Пара сотен тварей, не меньше. Десятки ярких, зелено-голубых тел, под ними тысячи желтых следов, медленно истаивающих, краснеющих, сливающихся с миллионами давних, почти пропавших: рыжеватых, красных, темно-кумачовых… В глазах рябило.