Текст книги "Крысолов"

Оставалось лишь скалиться и чертыхаться.

Теперь он это делал почти беззвучно. Надоело. Устал. Всю дорогу повторялось одно и то же.

Впереди показался перекресток. Пара задерганных сержантов проверяли предписания и темпы передвижения. Сбивая их напрочь.

Здесь был хор-рошенький затор. На обочинах крутились высыпавшие из машин солдаты, кто по малой нужде, кто размять ноги, кто раздобыть сигарет. Крики офицеров, вопли сержантов, холостой рык двигателей, ругань шоферов-недоучек, которые не смогли бы быстро разъехаться и в пустом поле…

Слава богам, колонна «Кутозовых», из которой никак не получалось вырваться, на этот раз не стала тормозить. Пошла влево. На разделительную полосу никто внимания не обращал. Ну и нам не больше всех надо. Вместе с колонной Стас обогнул сутолоку на перекрестке по встречной полосе, потом вернулся вправо.

Что же в городе-то творится? Там, куда вся эта армада стекается?

Стекается не для того, чтобы прогуляться по окраинам и разъехаться обратно…

Чтоб их всех, и можно не по одному разу! Неужели во всем КГБ не нашлось ни одного человека, который бы врезал по рукам этому Рубакову? Шиза растет и крепнет? Решили завалить старый город трупами, но, кровь из носа, отрапортовать, что взяли – и черт с ними, черными мешками, у нас китайских мигрантов по два миллиона человек в год, так что можем себе позволить? Так, что ли?

Только в чем дело-то: все равно не выйдет. То есть, конечно, трупами-то завалить – завалят. Это они запросто. Это мы умеет. Вот очистить от крыс…

Только бы успеть вытащить Арни до того, как вся эта мясорубка закрутится.

* * *

Когда из-за горизонта выпрыгнуло солнце, стало еще хуже. На глаза словно упала какая-то пелена. Мозг буксовал, терял сцепление…

Все это чертова привычка последних двух недель, жить по ночам! Вот и выработался условный рефлекс. Восход солнца – как сигнал засыпать. Глаза просто слипаются.

Стас встряхнулся. Слава богу, указатель с дымящейся чашкой!

Включил правый разворот, вжал гудок – да так и оставил на нем левую руку на несколько секунд. Теперь, после часов в колоннах и пробках военной техники, вся врожденная тактичность уснула. А может, вообще испарилась. Давишь себе и давишь, ревя на всю округу – и ни малейшего внутреннего дискомфорта.

И все равно ни фига. «Кутузов», шедший сзади, как шел сзади почти впритык, так и шел. Проснулся, чтоб его…

Стас открыл окно и замахал рукой. «Кутузов» наконец-то понял, что от него требуется. Чуть сбавил, отстал.

Стас вывернул на обочину, сбавляя ход. Метрах в пятидесяти виднелся съезд. Через кусты просвечивала стоянка с камуфляжными джипами, за ней покрытая красной черепицей крыша.

Пополз вперед по обочине, а мимо, к пригородам, все проносились колонны… Господи, сколько же у нас военных-то, оказывается…

И на этот раз генералы взялись за дело серьезно… Заставь дурака… Ладно! Не паниковать. Три года назад все тоже выглядело серьезнее некуда. И цены тоже порядочно взлетали.

А чем все кончилось? Тем, что ребята как шли маршем, так и прошли от кольцевой до Садового – те районы, где крысы дикие, никем не управляемые, разрозненные и потому не опасные…

Тремя колоннами вошли в старый город, дошли до Красной площади. И тут друзья Арни ударили им в тыл своими отборными отрядами. Пока элитные полки маршировали по поверхности, крысы подземными коммуникациями шли им навстречу – в спальные районы. И ударили по штабам и прочим раздолбаям, которые даже посты выставить не удосужились. Сидели валяли дурака, думали, их туда согнали просто для галочки, а воевать будут элитные, которых в центр и погнали…

А те элитные в бой так и не вступили. Вообще. Только Кремль показался, их дернули обратно. Спасать тыловых раздолбаев… Элитные отряды, натасканные на штурм крыс – бросили на муторные спасательные работы, для которых они не предназначены. А крысы уже не воевали. Так, мелкими группками показывались на глаза, имитируя атаки, дергали, выматывали, затягивали наведение порядка в тылу…

Ну а уж когда пошли сводки о потерях… На повторный заход никто не решился.

И судя по тому хаосу, что на дороге, будет просто повторение того же.

Жаль ребят, конечно. Но они знали, в какую армию нанимаются…

Только почему же друзья Арни не отзываются? Почему даже не поменяли сообщение на автоответчике?..

Так. Хватит! Соплями делу не поможешь. Хватит спать наяву. Зачем приехали? За кофе. Значит – пошли пить кофе, и поехали дальше. И пошустрее!

Стас свернул, съехал вниз по насыпи. Затормозил. Небольшая стоянка напрочь забита военными джипами. Все «Сахалин-Линкоры», с иголочки новенькие. Только числятся внедорожниками, а по жизни катаются исключительно по асфальтированным дорожкам.

Посередке между четырьмя огромными динозаврами в камуфляже блестела на утреннем солнышке изящная двухместная итальянка, черная и претенциозная. Как городская девица в мини-юбке – посреди неотесанных солдафонов. И кажется…

Стас на миг прикрыл глаза. Было в этой машине что-то знакомое… Где-то видел. Где? Такие итальянки не такие уж частые гости в наших северных краях…

Наверно, одна из любительниц приключений приезжала в такой. Та, с сережками-спиральками… Как же ее… Жаль, номера не видно. Пятый «Сахалин-Линкор» приткнулся с краю стоянки, и перегородив въезд на стоянку, и закрыв низ итальянки.

Ладно, черт с ним! И с ее номером, и с ее хозяйкой. Для свиданий сейчас не самое подходящее время.

Если что и нужно кроме кофе и сандвичей, то это вовсе не нежные женские руки и прочие выпуклости-впуклости – а немного информации. Что же у них там, в старом городе, творится-то? Ну хотя бы – какие планы-то у них…

Стас приткнул «Норку» у крайнего «линкора».

Свернувшийся калачиком и сладко посапывавший Серый открыл глаза и приподнялся, насколько ему позволяли прикованные к низу сиденья лапы.

– Нет. Не приехали. Терпение, шерстяной, терпение. До Москвы еще пилить и пилить, особенно с такими пробками.

– Ы-ы-о? – донеслось из-под полотенца, повязанного на морду.

– Черт, вот ведь счастливое создание, только одно и нужно… Будет, будет тебе ыва-ыва! Сиди тихо, я сейчас приду. Надо кофе перехватить. И чуток информации. Если повезет…

* * *

Крошечная забегаловка была полна стеклянным стуком и возбужденной болтовней.

Все столики заняты.

Были еще на втором этаже – винтовая лестница в углу выводила на веранду вдоль задней стены домика. Но и там виднелась спина какого-то мужика за крайним же столиком. Правда, в штатском…

Ладно. Мы не гордые, и не надолго.

Стас прошел к стойке.

Там скучали два сержанта, оба с простыми лицами – и черными краями ногтей. Похоже, водители тех вылизанных «линкоров». Мест за столиками едва хватило для их хозяев с адъютантиками.

Буфетчик глянул на Стаса – и нахмурился. Похоже, нежданный прилив клиентов уже измотал его. Радость от сверхрасчетных прибылей сменилась раздражением на этих крикливых и возбужденных солдафонов…

– Удачного дня, – Стас осторожно, чтобы не слишком слащаво, улыбнулся. – Кофе. Покрепче.

– Сливки, сахар?

– Нет, просто кофе. – Стас улыбнулся пошире. Не то чтобы от этого лавочника нужно было чего-то добиться, нет. Так, на всякий случай. По привычке. Почему бы и нет? Люди – они ведь тоже животные. Первая сигнальная и у них есть. – А пирог какой-нибудь есть теплый?

Буфетчик, словно бы помимо воли, тоже чуть улыбнулся. «Улыбка Джоконды» – робко, левым краешком губ – и не на такие чудеса способна.

– Есть. Брусничный и с яблоками. Яблочный только из печки.

– О, здорово! Давайте шарлотку! – Стас улыбнулся еще шире, старательно задирая левый кончик губ.

И, по привычке, какой-то частью сознания отметил: у бармена улыбка из просто вежливой, ради ответа на чужую улыбку – стала настоящей. Тоже задрался левый краешек.

– И с собой еще кусочек не завернете? И пару бутербродов с сыром? Ох и достали мы, путешественнички, сегодня вас, а? Валим и валим…

– Да ладно… – нахмурился бармен сквозь улыбку. – Чего там… Сейчас все сделаем, в лучшем виде…

Поставил тарелочку с большим куском яблочного пирога – и вправду румяным, пышущим теплом и запахом свежего хлеба. Ушел в заднюю комнату.

Стас пригубил кофе, откусил шарлотки и покосился на сержантов, уныло скучающих над стаканами чая и косящихся на своих хозяев за столиками – те-то могут себе позволить больше. И по ложечке коньяку в кофе, да и просто по рюмашке. Чего благородный напиток на стальные ложечки мерить…

Жаль, лишь водители. Хотя… Что-то же они слышали? Все разговоры волей-неволей при них.

Вот тот, рыжий, вроде, должен быть поразговорчивее. Вид у него попроще. Деревенский, вроде бы. Это хорошо – они добрее.

Стас наконец-то поглядел на сержанта прямо, улыбнулся…

Но так и не заговорил. Что-то было не так.

Что-то не так. Еще бы понять, что… Стас потихоньку огляделся.

Ага.

Ясно, что не так. Пока приглядывался к сержантам, кого бы разговорить, – буфетчик уже самого разглядывает. Тоже этак потихоньку и незаметно. Вот кинул быстрый взгляд куда-то под стойку… что он там держит в руках?

Та-ак… Неужели таки объявили в розыск? Вот и доулыбался.

Но надо продолжать. Розыск, не розыск – а улыбка все равно помогает разговору.

– Что-то не так?

Буфетчик глянул куда-то назад-наверх – в сторону веранды. Снова посмотрел прямо. Улыбнулся, словно помимо воли. Вздохнул.

– Да как бы… Тут какое дело…

– Да ладно, мне можно, – Стас добавил в улыбку уверенности и покровительственного оттенка. – Я человек добрый, но служивый.

Так. А теперь – чуть серьезнее. С тихой гордостью за контору и причастность к ней.

– Гэ Бэ. Мы тут сейчас, – Стас дернул подбородком на окна, за которыми все ползли колонны, – за все отвечаем. Ну?

У буфетчика на миг взлетели брови. И опустились.

– Ага… – он покивал. – А я-то думал, что тут не так… Вот.

Бросив взгляд на сержантов, а потом на веранду – теперь в этом не было никаких сомнений – положил на стойку фотографию.

Лицо, которое на раз видел в зеркале. Только злое, очень злое. И еще – волосы и брови выкрашены в стальной цвет.

От которого с таким трудом оттерся…

– Это ведь вы, да?

Стас, будто невзначай, взял фотографию. Потер пальцами краешек. Да, глаза не обманывали. Фотобумага высшего качества. Слишком хороша для принтеров дорожной полиции. А кто бы еще развозил такие фотографии по придорожным закусочным и отелям, если бы пустили в розыск? Сами гэбушники такими мелочами только в фильмах занимаются.

Значит, не полиция.

Но если это не по линии государства…

Стас усмехнулся.

Ну, да. Конечно. Вон, на заднем плане – длинное здание, похожее на ангар. Одно из стойл вокруг плаца…

Это с новой фермы. Из окна первого этажа того лабораторного корпуса.

С телефона Батори.

– Да, я… – Стас прищурился и похлопал ногтем по фотографии, будто только что вспомнил, где это было. – Ну да, точно. Помню-помню… Такое забудешь, как же. Как куклу выкрасили. Словно ариец какой-то. Белокурая бестия, чтоб их всех… Да?

Буфетчик расплылся в облегченной улыбке.

– Ага. Я вас сразу узнал, но сначала сомневался. А вот когда вы вот так вот нахмурились – понял, что это вы. Это шутка такая, что ли? Мужик-то, который мне ее дал, так он тоже из Гэ Бэ.

Стас ухмыльнулся.

Тоже из ГБ… Это сильно.

Хотя чего удивляться-то? Кем еще представляться, чтобы у буфетчика даже желания не возникло проверить корочки или номер мобильного, по которому предложено звонить, если узнает человека?

– Зар-разы… – сказал Стас. – Хохмачи недоделанные, придурки… Это у нас так звездочки обмывают. Идиоты… Высший класс считается, когда дело до патрульных доходит… Рыжий такой был, да?

– Нет, не рыжий. Да он еще здесь. Вон, – буфетчик кивнул вверх, на веранду.

Стас покосился.

Виднелась только спина. И, словно почувствовав взгляд, человек обернулся.

И на миг зацепился взглядом. Взгляд не просто скользнул по лицу – зафиксировался. Быстро, но четко. Профи.

– Ага, он, – тихо сказал буфетчик. – С ним еще женщина. Лицо все в пластыре…

Человек на веранде снова мельком оглянулся. Но наткнулся на взгляд и тут же отвернулся. Зато из-за его спины появилось лицо. Женское.

С этими бесподобно рыбьими глазами, прозрачно-водянистыми… Все в пластыре. И перекошенное от ярости.

Батори, черт бы ее драл! Вот почему среагировала тревога «Новы К» на сетевых ищеек! Ну конечно! Она, кто же еще! У Графа досье и так было, да ему и искать-то ничего не надо. Он Крысолова знал, еще когда тот Крысоловом не был. А совсем недавно нанимал Чистюлю. Потом получал от него отчет…

Да Графу и не до того сейчас. Ему бы с разбежавшимся зверьем разобраться. С гэбушниками, которые этих зверей ловили. Одно дело, прикормленные областные – и совсем другое, из центрального офиса. Вылетевшие в область по тревоге, когда вокруг Пензы стали носиться две сотни рогатых тварей…

После такого дрессировщики Графу долго не понадобятся. И Батори лишилась не только работы… От шрамов-то она избавится, деньги у нее есть. Пара поездок в Мюнхен… Но там зачистят лишь то, что на коже. А вот то, что на изувеченном самолюбии…

– Ага, она… – буркнул буфетчик и на всякий случай старательно отвернулся от этих водянистых глаз. Взял салфетку и стал натирать и без того сверкающую чистотой столешницу.

Так. Только не паниковать.

Первое побуждение – хлопнуть о стойку купюрой, подхватить пакет с бутербродом и рвануть прочь – долой его!

Нет, так не пойдет. Это несколько неуместно в обществе из полутора десятков военных. И между прочим, на дороге их тоже полно – и военных, и гэбушников…

Батори рванулась из-за стола к лестнице – но мужчина схватил ее за плечи и удержал. Тот еще амбал, но не без мозгов. Тоже сообразил, что не стоит устраивать разборки здесь.

– Вы с ними правда приятели? – осторожно спросил буфетчик.

– Коллеги, – мрачно ответил Стас. – К сожалению… Не обращайте внимания. Так, мелочные размолвки… Попали в мелкую аварию, она была не пристегнута… Ну а я как бы виноват.

– А-а, – протянул буфетчик. – Бывает.

– Да уж… Ладно, спасибо за шарлотку. Очень вкусно.

Стас медленно – так медленно, как только смог – расплатился, взял пакет с бутербродами и пошел на выход. Изо всех сил расслабленно.

Терпел до тех пор, пока, звякнув на прощанье, не захлопнулась дверь. Все, хватит приличий! Если у того парня, вдобавок к мышцам, сообразительной голове и рубленому лицу, мужественному до комиксовости, есть еще и пистолет с глушителем… Нет, он-то, может, стрелять и не будет – он, похоже, с мозгами. Но вот кто поручится за Батори?

Стас рванул к «Норке». И успел добраться до нее прежде, чем – уже далеко за спиной – еще раз звякнул колокольчик двери.

С места вжал педаль в пол – в зеркале заднего вида, как порыв штормового ветра, подхватившего паруса из черной кожи, неслась Батори.

Визжа покрышками, «Норка» сорвалась – но Батори была уже рядом. Вцепилась в ручку. Проехала несколько метров, повиснув и волочась каблуками по земле, а потом не то подтянулась, не то подпрыгнула – но каким-то чудом вскочила одной ногой на подножку.

И уже не в зеркале – за стеклом, совсем близко, ее лицо, пластырь, глаза…

Стас скинул одну руку с руля, положил на ручку – ох, грубо это, грубо, так поступать с женщинами! но как еще справиться с этой фурией? – и сделал то, что в других условиях было бы истым джентльменством. Оттянул рычажок замка, открыв перед дамой дверцу.

Дверца распахнулась, Батори сорвало вниз, и ее ноги опять волочились по земле – только теперь «Норка» уже разогналась. Батори цеплялась за ручку, как клещ, но трение сделало свое. Ее закрутило, перевернуло грудью вверх и врезало подбородком о борт, когда дверца снова почти закрылась – и наконец-то оторвало от ручки.

Она покатилась по асфальту, где-то внизу, уже за машиной…

Только теперь было не до нее. Разгоняясь, «Норка» сожрала те полсотни метров, что отделяли стоянку от шоссе – и впереди, перед самым носом, проносились камуфляжные бока. Пролетел «Кутузов», а слева нависал «камаз»…

В его окне – удивленное мальчишеское лицо. Можно спорить шесть к одному, без прав. Вообще первый раз оказался за пределами военной части, и сразу на таком шоссе…

А в зеркале заднего вида – появился и приятель Батори.

Подбежал к ней, чтобы помочь подняться – и получил тумак. Батори сама перевернулась и встала на четвереньки. То ли кожаная одежда спасла ее от шершавого асфальта и переломов, то ли от болевого шока и ярости она не обращала на них внимания – но выглядела она совершенно целехонькой.

* * *

Стас гнал «Норку» вперед – пытался.

Газовал, нырял из рядя в ряд, обходя слипающихся в колонны, рвался вперед – то и дело поглядывая в зеркало заднего вида, не показалась ли черная итальянка.

Шипел сквозь зубы проклятия. Это в Новограде-те плохо водят, не соблюдая ни норм приличия, ни правил движения? Этих бы нытиков, да сюда!

Но как выяснилось, и это были еще детские шалости.

Настоящий хаос начался после того, как за окном проплыли вылизанные кварталы восточных пригородов.

Теперь впереди остался лишь сам старый город. И оттуда, от кольцевой, навстречу шли автобусы.

Вывозили гражданских с окраин. На всем, что только смогли найти. Ползли и допотопные чудища – грязно-желтые, длинные, с резиновыми гармошками посредине. И древние «икарусы». И новенькие двухэтажные «Новгородцы»… Все – осевшие, набитые до предела. Сквозь окна люди – спрессованные, как сельди в бочке. Раскосоглазые, желтолицые, синещекие… Руссолатинос…

Шли навстречу по обочинам. С сумками, с чемоданами, с баулами, напялив на себя не по сезону теплые вещи.

Эвакуация…

Неужели все-таки химия?

Был у них один из планов… Поставить насосы у каждой дыры вниз – и гнать туда, щедро и под напором. Чтобы выморило все, что бегает.

Только вокруг же пригороды! Оно же все куда-то просочится и приползет – с ветром, без ветра, через час или через полнедели, но доползет же! Если не в Новоград, так сюда, на восток-то, точно…

Но это – если думать.

А от этих, от них же никогда не знаешь, чего ждать! Да еще ведь делать будут все тихой сапой – в новостях ни слова, и невинные глазки европейцам…

Вот отчего цены на недвижимость в городе подпрыгнули выше, чем в прошлый раз, – и все ползут и ползут?

Но если химия, тогда зачем столько военных – и все в город?

Стас нахмурился. Опустил окно. В кабину хлынула вонь автобусных моторов, поставленных на форсаж. Тут только «Новгородцы», которые по западным пригородам бегают, на водородных ячейках. Все остальное нещадно чадит. У военных вообще дизеля – и почти все не отрегулированы…

В горле запершило – словно продрали шкуркой. Но от сердца чуть отлегло.

За ревом двигателей и какофонией гудков – доносился далекий дробный стук… Стреляют. Совсем близко за кольцевой.

Значит, не химия? Ведь если химия – зачем в бой ввязываться?

Но если не химия – зачем этих руссолатинос вывозят?

Все прошлые разы прекрасно обходилось без этого. Просто врубали по всем каналам, чтоб забились в свои многоэтажные норки, на улицу не совались и к окнам не лезли…

Теперь машины шли совсем медленно. Кажется, правую сторону, идущую в город, еще и проверяют?..

Впереди тянулись одни военные машины. Нет, вон и гражданская. Ярко-желтая «Норка» с какой-то цветастой эмблемой на боку.

Подъехала к посту, остановилась… Тут же подлетел человек в военном. Сержант, кажется. Водитель вылез. Стал что-то доказывать – но сержант с планшеткой был непреклонен. Водитель тряс какими-то бумажками, похоже, накладными, – но сержант лишь мотал головой. Не открывая рта. Видимо, уже устал орать и охрип.

Гражданских в город не пускают? Полная эвакуация?

Мимо, по крайней левой полосе, пошли протискиваться в город колонна «камазов», топя все в сизой гари, реве двигателей и беззвучном мате – голосов не слышно, но сопровождающие жесты прекрасно понятны и без всяких слов.

Повод был. Водителя желтой «Норки» за шиворот оттащили в сторону, кто-то из военных сел за руль и вклинился поперек колонны – гудя, матерясь и молотя себя по локтевому сгибу на прущих. Протиснулся сквозь «камазы», выскочил на встречку и лез между автобусов, чтобы бросить ее на той обочине. Эта уже была забита.

Все-таки полная эвакуация… Дьявол!

Как нарочно!

И что теперь? Вот он, секвенсор – в кузове! Но куда с ним теперь?

Можно было бы пройти в город под землей, через старые туннели. Так же, как выходили, полторы недели назад.

Только тогда был батальон. И даже с ним прорываться через полчища диких крыс на подземных окраинах было не сахар. А теперь?

В кузове лишь один взвод. Тридцать душ. Еще четыре личных гвардейца. Этого мало, слишком мало… А Роммель с основными силами на марше, придут сюда – тьфу-тьфу, если по пути не случится чего, и нормально дойдут – дня через четыре, не раньше. И подхватить их с марша никак не получится. Точки пересечения по ходу движения не оговорены. Да и идти они будут не вдоль дорог, а кратчайшим путем…

А пройти под землей без Роммеля не получится. С одной ротой – дикие точно съедят.

Но и ждать его четыре дня… что, если тут в самом деле – будет химия? И потравят все, что под землей? И крыс, и всех их крысиных королей и серых кардиналов, этих друзей Арни… и его самого?

Серый, тревожно выглядывавший из-под кресла, завозился. То ли смрад подействовал, то ли гудки растревожили – но даже этого соню-пофигиста проняло. Лапы скованы, но закрутил мордочкой, пытаясь избавиться от полотенца-кляпа…

– Ну-ка, тихо! Сидеть смирно. Будем прорываться.

Ряд «Кутузовых» впереди тронулся. Видно, все из одной части. Первый проверили на предписание, а остальные даже трогать не стали. Ряд пошел, пошел вперед. Стас двинулся за ними – сразу стало свободно-свободно…

И давешний сержант с планшеткой оказался прямо перед капотом. Красный как рак, с ненавистью глядя сквозь лобовое стекло и безнадежно мотая головой, что-то шипя сквозь зубы. Не слышно – но вполне ясно.

Но тут уж деваться некуда. Надо прорываться.

Стас нагнулся вбок, приспустил левое стекло.

– …ять! Еще один! Вы что, по-русски не понимаете? В город идут только военные. Пошел назад! На разворот…

Сержант закашлялся, весь сморщившись. Связки он еще не сорвал, но был близок к этому.

Так. Спокойно. Главное – не канючить. Дашь слабину – и привет. Отправит к чертовой матери. И взятки тут тоже не помогут. Брать взятки за левый досмотр – этого рефлекса у сержанта нет, он же не из дорожной полиции.

И пытаться подмаслить его лучше даже не пытаться. Стоит поставить себя на место просителя, зависимой стороны – и тогда уж никакие уговоры не помогут. И еще хорошо, если не обыщут машину…

Сержант зло смотрел на Стаса. С вопросом. И морщился, сглатывая и пытаясь унять боль в связках.

Стас зевнул и почесал щеку. Лениво осведомился:

– Обалдела, служба?

Брови у сержанта взлетели.

Замечательно. Сбили тебя с толку, служивый. Теперь опять молчим. Секунда, две, пока ты обретешь дар речи…

– Ты… – начал сержант.

И Стас тут же взорвался, перехватывая инициативу:

– Где планшетка?! Если хочешь проверять, в темпе, у меня и так уже все почти растаяло!

Сержант опять сбился с мысли. Несколько секунд лишь шевелил бровями и то приоткрывал, то закрывал рот.

Стас терпеливо ждал. Пусть до конца почувствует, что он чего-то не понимает.

– А…

– Ну долго еще?! – тут же рявкнул Стас. Главное, не дать ему прийти в себя. – Давай живо за планшеткой и звони, твою мать! У меня товар портится!

И с чувством, жестко, как вколачивая гвозди, продиктовал десять цифр.

– Это что?.. – уточнил сержант.

– Это телефон! Ну, долго еще?!

– М-мать… Какой телефон?! Какой груз?! Все гражданские – только наружу! Эвакуация, понял?! Полная! У меня приказ!

– А у меня товар. Для забегаловки, где ваши генералы жрать будут, пока все не кончится. И этот товар сейчас испортится. И тогда жрать им будет нечего. И знаешь, из кого будут делать сидорову козу?

Стас прищурился и наклонился к пассажирскому креслу, вглядываясь в полоску с именем и званием на кармане сержанта. Сержант – почти рефлекторно – тут же поднял руку, прикрывая имя локтем.

– Для забегаловки?..

– Ресторана! Ну, понял, нет?

– Так. – Сержант нахмурился. В его глазах наконец-то появилось осмысленное выражение. Все-таки пришел в себя. – А ты не гонишь случаем, дорогуша?

– Вашу мать! Ты будешь языком чесать – или, может, ручками пошевелишь и наконец позвонишь и выяснишь?! Говорю же – телефон! Диктую…

– Стоп! – сержант вскинул руку. Поднял планшетку. – Не надо. Я тоже могу разных телефонов надиктовать. Что за ресторан?

Умный, зараза…

Ладно, где наша не пропадала?

В конце концов, в жизни случайностей не так уж и много – если приглядеться повнимательней. Так что… Если в прошлый раз, во время последнего штурма, генералы столовались у Кеши Прапора – почему бы и на этот раз им не столоваться там же?

Можно рискнуть.

– «Коренной москвич».

Сержант хмыкнул – странное название, да, – но прижал к губам дужку гарнитуры и продублировал в нее. Компьютер распознал и что-то выбросил на экран.

– Хм… Есть такой «Коренной москвич»… И даже тендер у него… – Сержант кинул быстрый взгляд на Стаса. – У меня есть их телефон. Не врешь? Если выясниться, что ты мне голову морочил…

– Да звони, звони уже! Позвать Марти, он у них за заказы отвечает… Да быстрее же! Оно же у меня растает да и стухнет, м-мать!

– Марти? А фамилия у него есть?

– Слушай, не умничай, а? Я тебя прошу! Тает же все, вашу мать! Марти он, просто Марти! Они знают. Ну, давай же!

– Ну что там? – тоскливо окликнули сержанта из-за плеча. – Еще один упертый?

Сержант, не поворачиваясь, молча отмахнулся – подожди, не лезь, сейчас сами разберемся.

С прищуром глядя на Стаса, снова притянул ко рту микрофон гарнитуры.

– Алло? Это «Коренной москвич»?.. Какой столик, эвакуация! Мне Марти нужен… Да, Марти позовите… Нет его? А когда… Это с блокпоста на кольцевой, к вам тут груз идет…

Хмурясь, сержант слушал. Потом дал отбой.

– Ждут, – пробурчал он. – Вроде бы… Что за груз?

Ч-черт… Только этого не хватало!

– Мясо, что же еще!

– Мясо?

– Да, мясо! Хочешь посмотреть?

Сержант, прищурившись, разглядывал Стаса.

Не переиграл ли, часом?..

Дьявол…

– А что… можно и посмотреть. Пошли, открывай.

Дьявол, дьявол, дьявол!

Стараясь не коситься на Серого, замершего на резиновом коврике под правым сиденьем, Стас вылез из машины и медленно пошел назад.

Так. Хорошо, что сзади «камаз» тормознул, спрятал «Норку» от утреннего солнышка. В темноте сержант ни фига не различит. Только бы запаха крысиного не заметил! Да нет, не заметит. Тут такой дизельный смрад стоит…

Сержант уже ждал сзади.

Стас распахнул створку. Привстал на кузов и сделал вид, что пытается включить свет.

– Ч-черт… Опять закис, зараза…

Крысы, молодцы, спрятались. Забились куда-то к кабине, за секвенсор. Но крысятиной, этой жуткой смесью сырой шерсти и мускуса, давило здорово. Только бы не заметил…

Стас спрыгнул обратно, махнул рукой внутрь:

– Прошу.

– А свет что? Не работает?

– Ладно! – Стас изобразил смесь обиды и раздражения. – Лучше на свои машины глянь, сын отчизны! Говнят так, что хоть сейчас в химоружие записывай…

Сержант придвинулся ближе, вгляделся в темный кузов.

– Ну и где мясо?

– В леднике, где же еще… На тебя смотрит…

Сержант сморщился, сунулся внутрь глубже – но не пытался привстать на край кузова. Всмотрелся в ближний бок секвенсора. И вправду, похож же на ледник? По крайней мере, в темноте, после яркого солнышка…

Сержант вытащил голову из проема.

– Ладно, закрывай…

Стас положил руку на дверцу – но сержант зашмыгал носом. Снова шагнул к проему, опять сунулся внутрь.

– А чем воняет?

Стас сглотнул.

– Собачатиной какой-то… – пробормотал сержант. – Словно шерсть сырая… Или падалью какой… Или…

Сержант обернулся к Стасу. И взгляд… Ох, нехороший взгляд.

– Собачатина и есть! – сказал Стас. И осторожно ухмыльнулся. Главное, опять не переиграть. – Корейская кухня, их узкоглазую маму… С ихней фермы везу, парное.

– А сырой шерстью чего воняет?

Сержант схватился за край и все-таки привстал на кузов.

Хоть картину маслом пиши: борьба лени и чувства долга. Лезть в темный кузов, пахнущий черт знает чем, и, возможно, испачкаться в темноте кровью от сырого мяса, – это сержанту явно не светило. Но, похоже, и чувство долга покоя не давало. Раз надо – значит, надо…

– А чем же еще она вонять должна? – сказал Стас.

Неспешно, опять почти лениво.

Надо выдержать паузу, черт бы ее побрал! Сейчас это важнее всего. Недомолвки держат внимание куда лучше, чем скороговорка. И если что-то и остановит его от проверки подозрительного ящика…

– Они ж не разделанные… – нехотя буркнул Стас. – Вскрыты, выпотрошены, все такое… Но цельными тушками. Окончательно надо на месте. Их же не просто убивают, их сначала… Ну ты чего, ни разу не видел, как корейцы собак готовят?

Стас замолчал.

Ну же, давай! Давай, клюнь!

Сержант обернулся.

– Как?

– Как… – Стас сморщился от смертной тоски. Даже в сторону поглядел. – Ну, они их не режут… Палками забивают. До смерти…

– Забивают?..

Сержант нахмурился. Кинул взгляд на секвенсор – и, похоже, решимости таки забраться в темный кузов и открыть этот ящик у него поубавилось.

– Ну, да. Сразу убивать нельзя. Это должно быть как отбивная – только живая чтобы сначала. Подвешивают к турнику, чтобы хреначить было удобнее. Ну и начинают. Потихоньку… Сначала по лапам. По брюху-то нельзя, чтобы сердце не остановилось раньше времени. Там весь смысл, чтобы сосуды в мышцах перебить, чтоб там все кровью наполнились. Ну, чтобы сочнее было, мягонькое. Так что сначала пока лапы в студень, а по брюху уж напоследок, когда надо спешить, чтоб сама не сдохла раньше времени…

Лицо у сержанта изменилось. Словно съел залежавшийся творожный сырок, и теперь желудок рапортовал об ошибке.

Сержант спрыгнул с края кузова и с чувством захлопнул дверцу.

– С-суки узкоглазые! Их бы самих палками, ур-родов… Давай проезжай, встал тут!

И, больше не обращая на Стаса внимания, зашагал к своим.

* * *

На первом же перекрестке Стас пробился через встречный ряд автобусов и свернул влево. В кварталы древних, одинаковых, бело-коричневых малоэтажек.

Надо затеряться. От греха подальше.

Но так просто скрыться от глаз военных не получилось.

Первая группка встретилась в двух сотнях метров от шоссе. Двое молодых ребят стояли на тротуаре у открытого люка, курили и изнывали от безделья и начинающего припекать солнышка.

Но в тень не отходили. Словно сторожили что…

На следующем перекрестке, сразу за углом дома, на ступенях в подвал, сидела еще парочка. Дверь в подвал открыта, светится лампа.

Интересное кино…

Для отлынивающих от боевых действий, ребята выбрали не самые укромные места. Забились бы куда-нибудь внутрь, что ли, чтобы в глаза не бросаться. Но что-то не похоже, чтобы они отлынивали… Тогда что?

Неужели все-таки готовятся травить?..

Но тогда почему – без масок? И почему тупо торчат и изнывают от безделья – вместо того, чтобы копошиться, судорожно заваривая-запаивая, чтобы когда пустят газ, из люка ничего не поперло сюда, на поверхность…