Текст книги "Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне"

Находясь в своем командном бункере в Шлайсхайме возле Мюнхена, командир 7-й воздушной дивизии генерал-майор Гут оказался лицом к лицу с двумя потоками бомбардировщиков, одновременно приближавшихся с юга и с запада к одной точке: Регенсбургу. Он решил основную часть своих истребителей бросить против южного крыла, насчитывавшего 176 самолетов. Сегодня на этом направлении не было обнаружено эскорта истребителей США, да и в прошлом бомбардировщики часто летали без прикрытия. И он оказался прав в своем предположении: было сбито тридцать три бомбардировщика, то есть опять пятая часть от боевых сил.

Группировка, надвигавшаяся с запада, была заметно мощнее, а потому и понесла меньшие потери. Истребители из Северной и Центральной Германии сцепились в смертельной схватке с «мустангами» прикрытия и редко прорывались к бомбардировщикам. Американская авиация потеряла только тридцать один самолет из 738, хотя совместные потери шестидесяти четырех «крепостей» и «либерейторов» в этот день были серьезными. Однако общий ущерб, нанесенный более чем 800 бомбардировщиками, был велик. Их бомбы падали на Регенсбург – Прюфенинг и Обертраублинг, на Аугсбург, Штутгарт и Фюрт. Благодаря отличной видимости от заводов «Мессершмитт» не было оставлено камня на камне. В груду развалин превратились цеха, из которых выходил самый знаменитый истребитель в мире, «Ме-109». В Аугсбурге ночной налет Королевских ВВС довершил разгром.

Этим финальным ударом по германскому производству истребителей завершилась «большая неделя». Об успехе предприятия трубили все газеты союзников. В штабе стратегической авиации на аэрофотоснимках нельзя было разглядеть ничего, кроме руин. И все-таки была ли достигнута цель?

В командовании люфтваффе царило оцепенение, лидеры авиационной индустрии были в отчаянии. В министерстве военной промышленности и в кабинете Generalluftzeugmeister Мильха совещание следовало за совещанием. По всем адресам были разосланы приказы с требованием принять крайние меры для спасения остатков жизненно важной отрасли, занятой выпуском истребителей, и возобновления ее работы.

Первые доклады с разных заводов давали мало поводов для надежд. На заводах Гота разрушения были таковы, что производство придется остановить на шесть-семь недель. А в «Эрла» в Лейпциге 160 поврежденных самолетов, которые были спасены и извлечены из разрушенных цехов, в большинстве случаев, как это ни удивительно, поддавались ремонту. В Регенсбурге завод «Мессершмитт» был так разбомблен, что вначале было решено его не восстанавливать, а начать новое строительство в другом месте. Потом выяснилось, что наиболее ценное оборудование пострадало меньше, чем предполагалось. Многие станки требовалось лишь освободить от рухнувших на них обломков. Спустя четыре месяца заводы вышли на прежний, до бомбежек, уровень производства. А «Мессершмитт» в Аугсбурге возобновил работу 9 марта, то есть всего лишь через две недели после «двойного удара».

Таким образом, принятие срочных мер дало поразительные результаты. Рассредоточение ценных производств, уже начатое по инициативе самих фирм, было официально оформлено приказом министерства Шпеера. Последствием «большой недели» явилась полная реорганизация наверху, в Берлине. 1 марта министерство военной промышленности получило свой собственный «штат истребителей», который возглавил энергичный чиновник Заур. Это означало, что производство истребителей было изъято из компетенции министерства авиации рейха, которое всегда отдавало предпочтение бомбардировщикам.

Рейхсминистр Шпеер выразил свое убеждение, что военная промышленность рухнет, если не будет эффективно защищена, в особенности от этих ужасных дневных налетов авиации США. Несмотря на масштабы разрушений, полученных в ходе «большой недели», задача Заура состояла в увеличении производства истребителей до предела. Были разработаны новые программы, перераспределена рабочая сила с других производств, увеличено снабжение сырьем. Наконец, помощь оказали сами штабы ВВС союзников. Временно убежденные, что производство истребителей в Германии уже никогда не оправится от недавно полученных ударов, они на какое-то время прекратили дальнейшие налеты.

Вышеприведенные таблицы ясно указывают, что месячное производство 2000 одноместных истребителей, как этого требовало люфтваффе, было реализовано в середине 1944 года. А во второй половине этого года Заур со своей командой поднял производственную планку еще выше. Несмотря на «большую неделю», в 1944 году поставки были самыми высокими по сравнению с остальными годами войны, составив в целом 25 285 истребителей. Тот факт, что скоро германская ПВО уже не могла выдерживать натиск стратегической бомбардировочной авиации врага, объясняется не нехваткой новых истребителей. Тут кроется нечто иное.

Представление о динамике восстановления индустрии можно получить из следующих таблиц:

Ожесточенное соперничество за господство в небе над Германией стоило оборонявшейся стороне тяжелых потерь в летном составе. С каждой неделей американский истребительный эскорт становился все мощнее. В боях против «мустангов», превосходивших своих оппонентов в скорости и маневренности, даже опытные немецкие летчики-истребители должны были рисковать, если хотели добиться победы. Слишком много ветеранов уже были сбиты, а на замену поступали неравнозначные кадры. Не имея приоритета в мобилизации персонала, командование истребителей люфтваффе должно было брать то, что давали, а из-за нехватки времени тренировка экипажей проходила на борту самолета. Летчиков бросали в бой наполовину подготовленными, молодые рекруты были обязаны взлетать в любую погоду и пробиваться сквозь облачность толщиной часто в сотни метров. И хотя вовсю применялись полеты вслепую, этому обучились лишь немногие летчики. Вверху, над облачным покровом, командиры отчаянно старались собрать свои стада в боевую группу нужного размера и ударной мощи, и, когда это им удавалось, «тандерболты» и «мустанги», так или иначе, уже пользовались преимуществом в высоте. Пока немецкие потери росли с тревожащей скоростью, неуклонно падала уверенность в рядах собственного командования истребителей, увязших в безнадежной борьбе.

«Между январем и апрелем 1944 года наши дневные истребители потеряли около 1000 пилотов, – заявил командующий истребителями Адольф Галланд в своем докладе министру. – Сюда входят наши лучшие командиры эскадрилий, групп и соединений. Каждое вражеское вторжение стоит нам около пятидесяти летчиков. Близится время, когда наше оружие будет неспособно разить врага».

Тем не менее германская истребительная авиация совершила свою последнюю отчаянную попытку отобрать у американцев господство в небе над своей страной. 3 марта над столицей рейха в яркий солнечный день появились несколько «Лайтнингов Р-38». День спустя на ту же цель вылетело соединение 8-й воздушной армии под прикрытием истребителей, но из-за плохой наземной видимости к объекту пробились лишь двадцать девять «крепостей». 6 марта погода наконец-то улучшилась, и на столицу вылетели 660 четырехмоторных бомбардировщиков с намерением втянуть германскую оборону в бой. Уверенные в непробиваемой защите своего эскорта, американцы рассчитывали нокаутировать немецкую истребительную авиацию и в воздухе, и на земле. «Существовала надежда, – гласит один из пассажей истории американской войны в небе, – что германские истребители будут быстро реагировать на любую угрозу Берлину и в последующих воздушных боях понесут тяжелые потери… Если и существовал какой-либо объект, за который германская военная авиация будет сражаться, то это наверняка Берлин».[49]49
  Армейская авиация во Второй мировой войне. Т. III. С. 48.


[Закрыть]

7 сентября 1940 года, работая над той же самой гипотезой в ходе Битвы за Англию, люфтваффе переключилось на налеты на Лондон. Пользуясь британской столицей в качестве наживки, оно таким же образом намеревалось противостоять осторожной тактике командования истребительной авиации Королевских ВВС, бросая вызов на решающее сражение. И вот три с половиной года спустя дорога на Берлин пульсирует от гула бомбардировщиков, а конденсационные следы истребителей в беспрерывных боях расчерчивают небо. И германская ПВО приняла вызов. Ее самолеты отправлялись в небо, чтобы встретить сосредоточенные в кулак бомбардировщики и полчища прикрывающих их истребителей своей собственной новой тактикой боя, бросаясь в атаку целыми соединениями одновременно силой от шестидесяти до восьмидесяти самолетов.

Такое боевое формирование обычно состояло из трех групп, из которых только одна предназначалась для прямой атаки бомбардировщиков. Задачей остальных были бои с «мустангами» и «тандерболтами». За несколько недель немцы также отыскали антидот для превосходства «мустангов» в полете, оснастив по крайней мере часть своих «мессершмитов» двигателями для больших высот типа «Daimler-Benz 605 AS». С таким оборудованием «Ме-109» вновь могли опередить своих соперников, особенно в скороподъемности. Они также могли взбираться на большие высоты, что в борьбе за более выгодную позицию имело исключительное значение.

Три такие высотные группы – III/JG 1 в Падерборне, II/JG 11 в Гуштедте и I/JG 5 в Герцогенаурахе на юге – выделялись, когда поступало сообщение о приближающейся вражеской армаде, для ожидания наверху, в небе. Затем, набрасываясь на американские истребители прикрытия, они вступали с ними в бой и оттягивали на себя, тем самым делая бомбардировщики открытыми для атак тяжелых истребителей и, прежде всего, бронированных «Fw-190», которые сейчас имели четыре пушки и два пулемета.

Высотная версия «Ме-109», разумеется, не имела дополнительного бензобака, что говорило об ограниченной длительности полета. Далее, для снижения веса самолета на нем не устанавливались внешние бортовые пулеметы. И все-таки это стоило делать. Один пилот докладывал: «Мы летаем на высотах 11 000, 11 600, а иногда и 12 300 метров, а враг может подняться максимум на 10 000 метров. Налетаешь на противника, сбиваешь кого-нибудь из них и, пока другие начинают понимать, что произошло, снова паришь вверху над ними».

Однако такая тактика приносила ограниченный успех. Не всегда получалось оттянуть на себя американский истребительный эскорт и создать условия, в которых могли бы воевать тяжелые и несколько неуклюжие германские одномоторные истребители или «Ме-110» со своими ракетами. С течением времени эта задача становилась все труднее пропорционально возрастающему числу американских истребителей.

А 6 марта снова разыгралось одно из самых жестоких воздушных сражений войны. Немцы направили против армады бомбардировщиков около 200 одно– и двухмоторных истребителей, и сражение длилось несколько часов. В его финале окрестности были усыпаны обломками шестидесяти девяти американских бомбардировщиков и одиннадцати истребителей, но германские потери были еще тяжелее: восемьдесят истребителей. Почти половина сил обороны была либо уничтожена, либо повреждена до такой степени, что машины совершали вынужденную посадку. Война на истощение достигла смертельной фазы, когда уже не имели значения ни смелость, ни искусство ведения боя.

Два дня спустя, 8 марта, когда американцы снова послали на Берлин группировку из 590 бомбардировщиков и 801 истребителя, противодействие германской ПВО было менее ощутимо. Несмотря на потерю тридцати семи бомбардировщиков и семнадцати истребителей, нападавшие атаковали свои цели со смертельной точностью – полностью был уничтожен завод шарикоподшипников в Эркнере. Третий налет на столицу 22 марта, в котором участвовало 669 бомбардировщиков, встретил слабое сопротивление. Большую часть из двенадцати потерянных американцами бомбардировщиков сбила зенитная артиллерия, истребители же – ни одного.

И над Южной Германией немецкой истребительной авиации был нанесен сокрушительный удар. 16 марта сорок три «Ме-110» из ZG 76 атаковали очередной поток бомбардировщиков 8-й армии возле Аугсбурга. Однако, как только первые охваченные пламенем бомбардировщики рухнули вниз, американский эскорт уже был на месте. Значительно более быстрые и более маневренные, чем их оппоненты, американцы были полными хозяевами положения. Они сбили двадцать шесть «Ме-110», а остальные отогнали на свои аэродромы. После этой трагедии III/ZG 76 была расформирована, а остальные группы вскоре были переоснащены новым типом самолета, «Ме-410». Старый «Ме-110» – Zerstorer, с которым люфтваффе вошло в войну еще в 1939 году, уже не мог появляться в германских небесах.

В марте, апреле и в мае 1944 года дневные налеты продолжались, встречая эпизодическое противодействие, когда условия были особенно благоприятными для обороны. В основном американцы уже не встречались в небе с германскими истребителями. Ситуацию обобщил бывший командир 3-й дивизии истребителей генерал-майор Грабман в своем послевоенном анализе ПВО Германии: «Американцы достигли стадии полного господства в небе над рейхом. Истребителей у нас оставалось в лучшем случае в общей сложности меньше половины от того, что американцы использовали в своем эскорте в одном налете. А поэтому янки уже не утруждали себя особыми маневрами, чтобы обмануть ПВО. Их перевес в истребителях был так велик, что особенно в ясную погоду они могли выслать вперед целые соединения, чтобы сокрушить немцев еще до того, как они займут позиции…» Галланд также утверждает, что переход истребителей США от строго оборонительного прикрытия бомбардировщиков к наступательным действиям против немецких истребителей обозначил решающий поворотный момент.

Таким образом, несмотря на производство самолетов, которое росло из месяца в месяц, истребительная оборона рейха стала простой тенью самой себя. 24 мая 1944 года ее боевая мощь упала до следующих размеров:

В этот день американцы со своей стороны были в состоянии отправить одновременно 1000 дальних истребителей, чтобы безнаказанно бороздить небо над всем рейхом почти до его восточных границ. Ничто не могло более отчетливо подчеркнуть полное превосходство в воздухе, которое союзники достигли после многих яростных боев. Вышеупомянутый анализ ПВО Германии военного времени выделяет три основных момента в заключении:

1. Возраставшей мощи врага не отвечало какое-либо усиление в оборонительных операциях.

2. Процентные потери противника стали настолько малыми, что ПВО перестала производить какой-либо сдерживающий эффект.

3. Потери, понесенные ПВО в конце концов превзошли предел возможного.

Остается фактом, что конечный результат был достигнут не путем уничтожения германской авиационной промышленности, а противоборством в небе истребителей с истребителями. Бомбежка достигла, хотя и несколько косвенно, своей цели уничтожения германской истребительной авиации только потому, что немецкие истребители поднялись на защиту авиазаводов от вражеских налетов.

Практически очистив небеса от противника, группы бомбардировки 8-й и 15-й воздушных армий могли без помех выбирать себе цели или, скорее, в соответствии с приоритетами, предписанными планировщиками стратегического воздушного наступления. В апреле 1944 года главный акцент делался все еще на авиационную промышленность с аэродромами и сетью коммуникаций. Но в мае началось наступление на основные источники германского военного потенциала: нефть, водород и синтетическое горючее. Оно стало завершающим смертельным ударом.

12 мая 935 тяжелых бомбардировщиков в сопровождении более чем 1000 истребителей вновь появились над Германией. Во Франкфурте-на-Майне на них устремились в жестокую фронтальную атаку германские истребители. Были расколоты две, потом три американские авиабригады, и несколько бомбардировщиков были сбиты. Но основная часть бомбардировщиков повернула на восток для нанесения удара по заводам синтетического горючего в Брюксе, Болене, Лейне, Лютцендорфе и Цвикау. Их оставалось восемьсот, и они без помех бомбили свои объекты. Завод в Брюксе полностью остановился. В Лейне повреждения составили до 60 процентов.

Тем временем с середины апреля 15-я воздушная армия посылала с юга сотни бомбардировщиков на румынские нефтяные месторождения и нефтеперегонные заводы в Плоешти. За шесть недель было совершено не менее двадцати массированных налетов.

28 и 29 мая настала очередь 8-й армии. Были серьезно повреждены объекты в Руланде, Магдебурге, Цейце и опять в Лейне. 224 «либерейтора» нанесли по Пелицу такой мощный удар, что на целых два месяца прекратилось производство синтетической нефтяной продукции. При прежнем месячном производстве 47 000 тонн это явилось величайшей потерей авиационного горючего за один раз. В мае его общее производство упало на 60 000 тонн до величины 120 000 тонн, то есть на 30 000 тонн меньше месячной потребности люфтваффе. То, что в течение летних месяцев, во время вторжения, люфтваффе продолжало получать горючее в больших количествах, произошло благодаря стратегическому резерву, накопленному Верховным командованием вооруженных сил.

Но в сентябре вся система снабжения была разрушена, и на долю люфтваффе досталось каких-то 30 000 тонн, то есть одна пятая его минимальной потребности. Какая польза от того, что авиационная индустрия, которую удалось сберечь от гибели ценой сверхчеловеческих усилий, продолжает выпускать каждый месяц тысячи новых самолетов? Свеженькие, только с заводского конвейера, они тут же становились металлоломом. Люфтваффе не хватало как горючего, так и летчиков, которые бы повели эти самолеты в бой с врагом.

Оглядываясь назад, сейчас кажется, что, если бы союзники начали свое стратегическое наступление на источники горючего раньше, они бы быстрее добились результата, а значит, раньше закончилась бы война. В связи с этим особый интерес имеет заявление Альберта Шпеера, бывшего рейхсминистра вооружений, во время его допроса 18 июля 1945 года. Он, кроме прочего, сказал следующее:

«Воздушные налеты союзников не достигали решительного успеха до первой половины 1944 года. Эту неудачу, которая отражена в цифрах производства вооружений за 1943-й и 1944 годы, следует в основном отнести на счет упорных усилий германских рабочих и управленческого персонала, а также случайностей и слишком рассредоточенных налетов противника, который до нападения на предприятия по производству синтетического горючего концентрировал свои рейды на основе нечеткого экономического планирования… Американские налеты, которые велись по определенной системе разрушения индустриальных объектов, были значительно более опасными. Именно эти налеты привели к распаду германской индустрии по производству вооружений. Чтобы сделать Германию беззащитной, без учета влияния чисто военных событий, было достаточно совершить налеты на предприятия химической промышленности…»[50]50
  Уэбстер, Франкленд. Стратегическое воздушное наступление на Германию, 1939–1945. Т. IV. С. 380, 383, 384.


[Закрыть]

А в это время основная часть авиации союзников была занята подготовкой к вторжению 6 июня 1944 года, а потом поддержкой союзных армий во Франции. Люфтваффе практически ничего не могло поделать против превосходящей мощи, с которой союзники обрушились на нее. Что могли сделать тактика, планирование, опыт, мужество и даже самопожертвование, когда фельдмаршал Шперле и его 3-й воздушный флот могли поднять в воздух 198 бомбардировщиков и 125 истребителей против союзников, имевших в своем распоряжении 3467 бомбардировщиков и 5409 истребителей?

Германская пропаганда поддерживала веру в чудесное оружие, которое повернет ход событий вспять. А в его отсутствие люфтваффе вело безнадежную борьбу при соотношении сил один к двадцати.

На юге проигранная кампания в Тунисе и на Сицилии стоила целой Geschwader в несколько сотен самолетов. В трех боях у Кассино ее парашютисты, ныне действующие как наземные войска, стояли даже после того, как американскими «ковровыми» бомбардировками был превращен в руины вначале монастырь, а затем целый город. «Сомневаюсь, – телеграфировал Уинстону Черчиллю главнокомандующий союзников генерал Александер, – что есть еще такие же войска в мире, способные вынести подобное и продолжать борьбу с такой яростью».[51]51
  Черчилль У. С. Вторая мировая война. Т. V. С. 395.


[Закрыть]

На севере небольшие соединения люфтваффе – две группы торпедоносцев из KG 26 – все еще пытались воевать с арктическими конвоями на их пути в Россию. Все, чего они смогли достичь по причине мощной противовоздушной обороны кораблей, это потопить 23 февраля 1945 года одно– единственное судно – 7177-тонный «Henry Bacon».

На востоке люфтваффе удалось нанести последний внезапный удар. Дальние бомбардировщики IV воздушного корпуса генерала авиации Рудольфа Майснера ночью 21–22 июня 1944 года атаковали аэродром в Полтаве, Украина, на котором за несколько часов до этого приземлились 114 «Летающих крепостей», участвовавших в «челночных» операциях 8-й воздушной армии на востоке. Как только самолеты-маркеры из KG 4 своими ракетами осветили летное поле, самолетам из KG 27, 53 и 55 удалось уничтожить сорок три бомбардировщика вместе с пятнадцатью «мустангами» и повредить еще двадцать шесть. Говоря словами американского печатного труда, «Армейская авиация во Второй мировой войне»: «Вражеский удар ознаменовался блестящим успехом». Но создание этого соединения дальних бомбардировщиков опоздало на несколько лет, и скоро из-за постоянного отхода фронта главные стратегические объекты в России стали недосягаемы, совсем не говоря о материальном износе, вызванном все большей необходимостью оказывать помощь испытывавшей большие трудности армии.

Над самой Германией союзники наконец возобновили свои дневные и ночные бомбежки и в конце концов завоевали полный контроль в небе. Днем благодаря сотням дальних истребителей сопровождения, ночью благодаря новой тактике и новым устройствам генерирования радиопомех, которые осенью 1944 года окончательно вывели из строя радарные устройства «Лихтенштейн» SN 2 ночных истребителей.

Когда наступил последний предел, была сделана попытка защитить рейх с помощью первого в мире реактивного истребителя «Ме-262», несмотря на запрет Гитлера даже называть его истребителем. В Лехфельде, возле Аугсбурга, было сформировано экспериментальное подразделение под командой капитана Тьерфельдера, который в одном из первых испытательных полетов, вспыхнув, врезался в землю. Его сменил майор Вальтер Новотны, летчик-истребитель, отличившийся на Восточном фронте. Новотны скоро пришел к выводу, что прежде, чем надеяться на какой-то успех, требуется большой объем тренировки. Командование люфтваффе даже не слушало: оно требовало немедленного ввода в бой.

В начале октября 1944 года Новотны и его часть – теперь уже группа – были переброшены на аэродромы в Ахмере и Гезепе возле Оснабрюка, чтобы встать на главном маршруте американских бомбардировщиков. Ежедневно на борьбу с вражескими соединениями и их мощным истребительным эскортом они могли совершать всего лишь три или четыре боевых вылета. И все же в этом месяце эти немногие реактивные истребители сбили двадцать два самолета противника. Но к концу месяца число боеспособных машин упало с тридцати до трех, причем потерь от вражеского огня было немного, но почти все – из-за технических погрешностей. Дело в том, что у многих пилотов весь опыт полета на столь революционном самолете составлял лишь несколько кругов над аэродромом.

После того как Новотны, как и его предшественник, погиб в бою, была сформирована новая Geschwader JG 7 («Hindenburg») под командой полковника Йоханнеса Штайнхофа, а одна из групп в ней (III) была унаследована от Новотны. Под командованием вначале майора Гохагена, а потом Зиннера она была единственной, воюющей в наиболее трудных условиях в районе Бранденбург – Бриеста, Ораниенбурга и Пархима, и вела настоящие бои с противником.

Основной трудностью в бою было то, что, в то время как «крепости» открывали свой защитный огонь с расстояния 750 метров, огонь 30-миллиметровых пушек истребителей был эффективен лишь до удаления 220 м. Но вот, хотя и опять слишком поздно, появилось новое оружие для устранения этой проблемы. Это была так называемая 5-сантиметровая ракета «R 4 M», испытания которой были проведены «испытательной группой 25» майора Кристля. Когда двадцать четыре такие ракеты были запущены с простых деревянных балок под крыльями, конус стрельбы отличался от того, что наблюдается при стрельбе из винтовки. Кроме того, их можно было запускать из-за пределов зоны поражения вражеским огнем. Обычно достаточно попасть, как минимум, одной ракетой, и это неизбежно вело к уничтожению бомбардировщика.

С этим вооружением пилоты III/JG 7 только за последнюю неделю февраля 1945 года уничтожили сорок пять четырехмоторных бомбардировщиков и пятнадцать дальних истребителей с минимальными собственными потерями. Но на этом этапе войны высокий процент успеха каких-то сорока истребителей был подобен булавочному уколу. Ныне потоки бомбардировщиков над Германией часто превышали 2000 самолетов за один раз. Из общего количества 1294 построенных «Ме-262», возможно, лишь четверть реально вступала в бой с врагом. Многие самолеты не выдержали испытаний в руках многочисленных летчиков-испытателей, а большинство вообще никогда не отрывалось от земли, хотя Германия никогда не испытывала дефицита в горючем для реактивных самолетов.

Но в последние недели войны было сформировано еще одно соединение «Ме-262». Оно было названо Jagdverband (JV) 44. Хотя по численности оно не превышало эскадрильи, его возглавлял не кто иной, как сам Адольф Галланд. Так сложилось, что Галланд, начавший войну командиром эскадрильи в 1939 году в звании старшего лейтенанта, заканчивал ее опять командиром эскадрильи, хотя и в ранге генерал-лейтенанта. Причина в том, что 20 января 1945 года он попал в опалу как командующий истребителями.

В его эскадрилье были уцелевшие «сливки» старых асов-истребителей. Все они в прошлом сами командовали соединениями до авиабригады, и большинство имели много наград. Среди них были полковник Йоханнес Штайнхоф (второй по рангу в эскадрилье), полковник Лютцов, подполковники, майоры и капитаны. Существование JV 44 олицетворяет собой финальную страницу в трагическом закате того, что когда-то было гордой и титанической боевой силой – командования истребительной авиацией люфтваффе.

Еще со времен провала в битве за Англию Геринг безостановочно изливал свою злобу на германских истребителей. За то, что с имевшимися силами было невозможно завоевать господство в небе над Англией; за то, что на Средиземноморском театре потери люфтваффе в боях с союзниками росли с ускорением из года в год; за то, что, наконец, всегда выделявшиеся в недостатке ресурсы для этой задачи не позволили защитить родину от стратегического наступления бомбардировщиков – вину за все это Верховный командующий люфтваффе возлагал на своих истребителей, которых обвинял в отсутствии агрессивности и даже в трусости. То, что объяснение этим фактам можно найти в ошибочной стратегии и политике самого Верховного командования в области вооружения, очевидно, до него не доходило. В последние годы войны сложилась действительно парадоксальная ситуация, когда высказывания командующих союзной авиацией содержали больше уважения к мужеству и боевым способностям германской истребительной авиации, чем то, что говорилось в их адрес собственным главнокомандующим.

Как мы уже видели, оборона в глазах Гитлера всегда была делом второстепенной важности. Если в 1944 году Шпеер и Заур довели производство истребителей до рекордной величины, то это произошло против желания и намерений Гитлера. В то время, когда катастрофа следовала за катастрофой на каждом фронте, холерический гнев германского диктатора все более обрушивался на всякого, кто осмеливался противоречить ему. Там, где дело касалось люфтваффе, он слушал только то, что относилось к наступательным действиям; к нуждам противовоздушной обороны он был глух. Когда в конце августа 1944 года Шпеер и Галланд лично обратили его внимание на жизненную необходимость сосредоточить германскую истребительную мощь на защите рейха, Гитлер просто выбросил их за дверь с криками, что они должны подчиняться его приказам. На следующий день он объявил, что распускает всю истребительную авиацию, и дал указание Шпееру переключиться с выпуска истребителей на производство зенитных орудий. Конечно, в практическом смысле это был нонсенс, и Шпееру пришлось подготовить цифры и таблицы, чтобы доказать очевидное.

Отношение Гитлера окрашивало в зависимые тона поведение Геринга, который никогда не выступал в защиту своего люфтваффе, а просто передавал вниз по инстанции разрушительные приказы сверху. Однажды осенью 1943 года, когда оборона против одного из рейдов союзников потерпела неудачу, он вызвал к себе в Шлайсхайм возле Мюнхена своих командующих истребительными соединениями и обрушил на них гору обвинений. Рейхсмаршал заявил, что еще со времен битвы за Англию слишком много летчиков-истребителей получили награды, которые не заслужили.

При этих словах генерал Галланд сорвал с себя Рыцарский крест и с шумом бросил его на стол Геринга. Воцарилось ледяное молчание, но Геринг оставил это без последствий. Он просто возобновил дискуссию, но уже с много большей уравновешенностью и логикой.

Вновь и вновь Галланд пытался уберечь свое оружие от уничтожения, создавая стратегический резерв истребителей. Перед лицом непрерывных вражеских налетов он старался придержать часть выпускаемых самолетов-истребителей для тренировки новых пилотов. И кроме того, внезапным появлением концентрированной мощи в 1000 или 2000 самолетов все еще было можно нанести ощутимый удар по союзникам.

Но Галланда вновь и вновь лишали столь тщательно лелеемого резерва и преждевременно бросали в пекло сражений. Так произошло по приказу Гитлера в конце июля 1944 года, когда резерв из более чем 800 машин был истрачен на фронте вторжения союзников. Оказавшись в неразберихе, обычно царящей при отступлении, он был практически истреблен. Так произошло еще раз, хотя и в более крупном масштабе, во время наступления в Арденнах после того, как был создан новый резерв, превышавший 3000 машин. Хотя пилоты никогда не тренировались для боя в качестве штурмовиков, ими пожертвовали в короткой и бесполезной попытке поддержать армию.

«В этот момент, – признавался впоследствии Галланд, – у меня пропал всякий настрой для дальнейшего ведения боевых действий». Как раз в то время, когда истребительная авиация вновь обрела удивительную мощь и могла еще раз бросить вызов союзникам в борьбе за господство в небе над Германией, ей был нанесен финальный смертельный удар сумасшедшими приказами собственного Верховного командования.

К этому времени Галланд уже был отстранен от какой-либо активной деятельности в качестве командующего истребителями, хотя его официальная замена на полковника Гордона Голлоба, имевшего много высоких наград, произошла лишь в январе 1945 года. А ситуация сейчас была настолько критической, что летчики КБА люфтваффе, чья собственная боевая деятельность из-за нехватки горючего прекратилась, занимались на курсах переподготовки на истребителей. В конце концов Геринг публично заявлял, что они – смелые и агрессивные ребята, не чета их коллегам-истребителям.