Текст книги "История и фэнтези. По следам героев «Игры Престолов»"

Если бы так, но Мартин и здесь дал достаточно исчерпывающий ответ. 19-го сентября 2011 года Джон Ходгман, проводя интервью с Мартином, предположил, что все религии мира Мартина полностью придуманы: непохожи они, на взгляд интервьюера, «на религии изначального мира, в котором мы живём, в мире Ваших романов имеется несколько основных религий, малых сект; на континенте, где большинство героев проводят большую часть их времени, существуют две хорошо развитых религиозных философии, плюс новая секта приходит на континент и завоёвывает позиции. Мне интересно, как человек садится и создаёт религию?».[50]50
  Ibid: «One thing in the book, which I presume is made out of whole cloth of imagination, is the religions of this world. These are not religions of the primary world that we live in, the world of your novels has several major religions, some minor sects, the continent in which most of the characters spend most of their time have two well developed religious philosophies with a new sect that’s coming to the continent and gaining inroads. I was curious as to – how does one sit down and create a religion?».


[Закрыть] Однако Мартин не соглашается с Ходгманом и настаивает, что его религии основаны на реальности: «Я основывал их на реальных мировых религиях, только подправляя или расширяя немного. Вера в Семь, конечно же, базируется на средневековой католической церкви, и её центральная доктрина, что есть один Бог с семью аспектами, частично базируется на католическом убеждении, что есть один Бог, но у него три аспекта: Отец, Сын, Святой Дух. У семи, вместо этого: Отец, Мать, Дева, Старуха, Кузнец, Воин и Неизвестный, который представляет Смерть».[51]51
  Ibid: «I based them on real world religions just tweaking it or expanding it a little. The faith of the Seven is of course based on medieval Catholic Church and their central doctrine that there is one god who has seven aspects is partly based on the Catholic belief that there is one God but he has three aspects: Father, Son, Holy Ghost. With the Seven, instead, you have The Father, The Mother, The Maiden, The Crone, The Smith, The Warrior, and a Strangers, who’s the death figure».


[Закрыть] Дж. Мартин даже не понимает, что его религиозное пояснение, со ссылкой на реальную ветвь христианства, демонстрирует тот факт, что сам писатель не очень хорошо разбирается в философии религии. В христианстве (католицизме) представлено триединство святости: начало (отец); конец (сын); вечность, вневременность и сверхъестественность (святой дух) – вот эта неделимость начал и позволяет христианству быть монотеистической религией. В то время, как Мартиновы аспекты (как у семи) представляют принципиально разные сущности божества – то есть это по сути разные божества. Таким образом, реальные корни Веры в Семь – язычество, а не средневековое католическое христианство.

Необходимо отметить, что каждой социально-экономической формации соответствует определённый этап религиозного развития общества. Так первобытнообщинному строю свойственно язычество, паганизм, многобожие с упором на обожествление сил природы; рабовладельческие общества тоже обладали обширным пантеоном богов, где обожествление сил природы сочеталось с обожествлением наиболее важных видов деятельности человека. Феодализм сросся с христианством в ране-классических его формах католицизма и православия. Капитализму больше соответствует более поздний вариант христианства – протестантизм. Мартину идея о совместимости религии с социально-экономическим строем даже в голову не приходит, хотя он и настаивает на связи его религий с мировыми.

У него, вообще, какой-то странный взгляд на реальную церковь, можно предположить, что католическую: «церковь разделила нас на рыцарей и тех, кого эти рыцари должны защищать, с церковью, молящейся за обоих. Работник, молельщик и боец. Конечно, реально часто получалось, что людям, крестьянам, чаще всего нужна была защита от их собственных защитников».[52]52
  https://www.sfsite.com/01a/gm95.htm «The church divided us into knights and those the knights were supposed to protect, with the church praying for both. The worker, the prayer and the fighter. Of course, the way it often worked out is the people the peasants often needed the most protection from were their own protectors».


[Закрыть] История реальной христианской церкви на планете Земля несколько не соответствует идеям Мартина. Церковь занималась не разделением населения на группы, а обоснованием существующей картины мира, как определённым проявлением Божественного замысла. Она объясняла народу сложившиеся общественные отношения волей Божьей – так хочет Бог, противиться грешно и бессмысленно. Естественно, церковные разъяснения соответствовали интересам господствующих элементов (короля, знати и рыцарей), поскольку большая часть представителей церкви были выходцами из среды землевладельцев. Более того, как организация, церковь была корпоративным землевладельцем и частью той же самой феодальной системы землевладения, и таким образом была частью вертикали управления народом, 97 % которого тогда представляли крестьяне и ремесленники, и около 3 % феодалы (король, бароны, рыцари и духовные лорды).[53]53
  Христианство было выбрано государственной религией королями различных государств мира (Император Константин для Византийской империи, князь Владимир Святой для России, Хлодвиг для Франция, Мешко для Польши, Карл Великий для его Империи, включая германские племена) именно потому, что она помогала королю и его вассалам держать их подданных в повиновении.


[Закрыть]

Непонятно, какую, в принципе, роль в обществе Мартина играет религия? В феодальном обществе монотеистическая религия нужна, чтобы смягчать общественный конфликт. Однако же язычество в период феодализма может его только разжигать. Что мы реально и видим. Септон Мерибальд говорит, что каждый мальчик любит из Семерых больше всего Воина. Это не просто так: мальчики хотят стать рыцарями, то есть, по Мартину, «машиной убийства». В принципе, это самый короткий путь к богатству. А обогащаться они будут за счёт обыкновенных ремесленников, приверженных Кузнецу, и крестьян, поклоняющихся Отцу? Что станет с бедными поклонницами Деве даже подумать страшно. Таким образом, Отец, Кузнец, Дева и, возможно, Мать вступают в конфликт с Воином. Что и происходило в Древней Греции. Отсюда и вытекают религиозные метания Сансы: она молилась Деве в Винтерфелле и в Королевской Гавани днём, а ночи в Гавани проводила в молитве Старым, откровенно языческим богам. И ни те, ни другие не могли ей помочь. «Выход» находят Арья и население Железных островов: поклоняться нужно той стихии, во власти которой ты находишься. Арья приходит к Многоликому, которому служат Безликие: смерти, действительно, кланяются все, но это путь в тупик. Пока цель Арьи отомстить обидчикам своей семьи – это её бог, когда цель будет достигнута, то ей придётся искать новые духовные ориентиры. Виктарион вместе со всем своим флотом медленно, но верно дрейфует в объятия Рглора. Бог появляется у Мартина как-то ситуационно, как чёрт из табакерки, когда надо по сюжету. Непонятно, есть ли септон в Орлином Гнезде? Дерево есть точно. В Риверране тоже должен быть септон, поскольку именно Кейтилин Талли привезла веру в Семь в Винтерфелл, однако, по книге, мы этого септона вообще не видим. Население Королевской Гавани своего священника разорвало на кусочки. Не очень понятно, во что верят «воробьи». Большинство из них поддерживают хороших септонов и септ, помогающих простым людям, поэтому они хотят создать свою собственную категорию рыцарей (от Воина), которые будут не конфликтовать с остальными лицами семиликого Бога, а защищать их. Похоже, на момент действия книг религия не несёт никакой сдерживающей или соединительной нагрузки в обществе. Тогда кому и зачем она нужна?

В интервью Мартин не устаёт подчёркивать тесную связь своих книг с реальной человеческой историей: «Я люблю исторические романы; но есть проблема. Я неплохо знаю историю, так что я знаю, как эти исторические романы закончатся! Историй из Войны Роз может закончиться только одним способом! А я люблю не знать. Ожидание, напряжение. Я хотел что-нибудь с масштабом исторического романа без ограничений заранее известного конца».[54]54
  https://www.sfsite.com/01a/gm95.htm «I love historical fiction; but there is a problem. I know a fair bit of history so I know how the historical fiction is going to end! A story on the War of the Roses can only end one way! I like not knowing. The suspense, the tension. I wanted something with the scope of historical fiction without the restrictions of knowing the end».


[Закрыть] В 2017 году на вопрос очередного интервьюера, влияет ли окружающая его политическая обстановка на его книги, Мартин ответил: «Я живу в этих временах, поэтому неизбежно, что они влияют на меня. Но в процессе написания этого, я, вероятно, был намного больше погружён в политику Средних веков, крестовых походов, войну Роз и Столетнюю войну».[55]55
  http://time.com/4791258/game-of-thrones-george-r-r-martin-interview/ «I live in these times, and it’s inevitable that they’re going to have some influence on me. But during the process of writing these, I probably would have been much more immersed in the politics of the Middle Ages and the Crusades and the Wars of the Roses and the Hundred Years’ War».


[Закрыть] Далее он высказывается еще откровеннее: «Я пишу историю войны, реально-то – Войну Роз. Столетнюю войну».[56]56
  Ibid. «I’m writing a war story, essentially – the Wars of the Roses. The Hundred Years’ War».


[Закрыть] В 1993 году, творческая фантазия Мартина получила мощный толчок после поездки по французским местам сражений Столетней войны: «Я ехал по Бретани и дорогам Франции к этим маленьким средневековым деревням, я видел замки, и как-то это меня опять раскачало. Я стал думать о Тирионе, Джоне Сноу и Дейенерис, моя голова была полна Игры Престолов».[57]57
  Ibid. «I was driving all around Brittany and the roads of France to these little medieval villages and I was seeing castles, and somehow that just got me going again. I was thinking about Tyrion and Jon Snow and Daenerys and my head was full of Game of Thrones stuff».


[Закрыть]

Когда Мартина обвинили в том, что в его книгах слишком много насилия против женщин, он опять апеллировал к реальной человеческой истории: «Я пишу историю войны… Там везде „война“ в названии моих вдохновений [Война Роз, Столетняя война]. И когда я читаю исторические книги, изнасилование – часть этих войн. Никогда не было войны, где такого не было, и это включает современные войны. Мне кажется, что есть что-то фундаментально нечестное, когда ты пишешь историю войны и опускаешь это».[58]58
  Ibid. «I’m writing a war story, essentially – the Wars of the Roses. The Hundred Years’ War. They have “war” right in the title of each of my inspirations here. And when I read history books, rape is a part of all these wars. There’s never been a war where it wasn’t, and that includes wars that are going on today. It just seems to me that there’s something fundamentally dishonest if you write a war story and you leave that out».


[Закрыть] А уж когда затронули вопрос рыцарства, то автор высказался, что «идеалы рыцарства воплощают одни из самых лучших идеалов, которые когда-либо придумало человечество. Реальность была несколько похуже, иногда ужасна. Конечно, это также верно и в отношении Семи Королевств».[59]59
  https://www.sfsite.com/01a/gm95.htm «The ideals of knighthood embody some of the finest ideals the human race has ever come up with. The reality was somewhat less than that, and often horribly so. Of course, that is true in the Seven Kingdoms as well».


[Закрыть]

Интересно, что в своих книгах Мартин концентрируется только на военном аспекте рыцарской культуры, совершенно игнорируя, что в XII и XIII веках ярко расцвела «придворная рыцарская культура, блестящая, изысканная и нарядная, весьма отличная от примитивной и суровой культуры господствующего сословия раннего средневековья. Рыцарь продолжает оставаться воином, но придворный этикет требует, чтобы наряду с традиционной доблестью он обладал светскими изящными манерами, соблюдал во всем „меру“, был приобщен к искусству и почитал прекрасных дам, то есть являл собой образец придворного вежества, именуемого куртуазней».[60]60
  Библиотека всемирной литературы. Поэзия трубадуров, поэзия миннезингеров, поэзия вагантов. Серия первая, Т. 23. М.: Художественная литература, 1974. С. 2.


[Закрыть] Культ Прекрасной Дамы – неотъемлемый и очень важный элемент культуры средневековья, имеющий самое прямое отношение к сословной системе. Именно этот культ положил основу куртуазной поэзии, возникшей в Провансе (юг Франции) XI века. Старопровансальские трубадуры (поэты) были очень неоднородны в сословном плане: среди них были и представители знати, и мелкопоместные рыцари, и простолюдины. Так знаменитый трубадур Бернарт де Вентадорн был сыном замкового пекаря, Пейре Видаль вышел из семьи скорняка, Эльяс Кайрель начинал резчиком. Собственно, в поэзии трубадуров XI–XII веков (самого что ни на есть зрелого средневековья) сословные различия стираются: куртуазной любви достоин не тот, у кого много денег и древнее происхождение, а тот, у кого благородное сердце, даже если сам он беден и незнатен. А пели песни этих трубадуров и принимали их при всех дворах французских сеньоров.

Получается, что если Мартин настаивает на том, что корни его произведений в истории средневековья, особенно в истории войны Роз и Столетней войны, и особенно гордится точностью (как было на самом деле) своего средневековья, то историк имеет полное право сравнить то средневековье, которое известно науке (а не Голливуду) со средневековьем Джорджа Мартина. Мы можем сравнить средневековье Мартина только с познанной историей планеты Земля, поскольку истории никаких инопланетных цивилизаций мы, пока, не знаем. А если база для всей концепции Мартина реальное земное средневековье, то имеет смысл посмотреть, что оно всё-таки из себя представляло (насколько это известно историкам), и что из этого позаимствовал или отбросил Мартин.

За годы, прошедшие с опубликования первой книги серии, много было написано о тех или иных исторических лицах как о прообразах героев Мартина. Существуют блоги и вебсайты, посвящённые связям «Песни» с реальной историей.[61]61
  http://history-behind-game-of-thrones.com; http://blogs.getty.edu/ iris/medieval-reading-for-our-favorite-game-of-thrones-characters; https:// theconversation.com/uk/topics/game-of-thrones-6 730


[Закрыть] Одни авторы статей этих блогов являются профессиональными историками; другие – литературоведами, специализирующимися на изучении средневековой литературы; третьи – историками материальной культуры (антикварами и музееведами и др.). Каждый из этих авторов подходит к историческим аналогиям в трудах Мартина со своей узкой профессиональной точки зрения. Поскольку большинство из них позитивисты по историко-философскому подходу, их сравнения весьма поверхностны и легковесны. Впрочем надо отдать должное профессиональным историкам, пишущим на этих сайтах, они не устают подчёркивать, что Мартин использует не абсолютные исторические знания, доступные современной исторической науке,[62]62
  Имеется в виду, то что мы знаем сейчас после изучения самых разных источников, некоторые из которых стали доступны в XX–XXI веках.


[Закрыть]а стереотипы, сложившиеся вокруг некоторых исторических деятелей и событий, основанные зачастую на официальной пропаганде. Тем же зачастую грешат и литературоведы. Недавно вышедшая книга Кэролайн Ларрингтон «Зима приближается» – не исключение.[63]63
  Larrington, С., Winter is Coming. The medieval World of Game of Thrones. I.B. Tauris, 2015.


[Закрыть] Почему-то она стремится доказать, насколько Мартин точен в своём изображении средневековых реалий. В этом отношении это издание весьма схоже с оправдывающимся тоном большинства интервью Мартина. К сожалению, поскольку Ларрингтон – не историк; она, как и Мартин, пользуется не столько историей, сколько историческими сплетнями, за исключением тех частей её книги, когда она анализирует образцы средневековой литературы (скандинавские саги, «Беовульф», младшую и старшую Эдду, французские песни и другие), которые ей превосходно знакомы. Ларрингтон находит многочисленные параллели между некоторыми аспектами мира Мартина и миром средневековой литературы XI–XII веков. Поскольку Ларрингтон, как и другие, авторы избегает систематического анализа книг Мартина с исторической точки зрения, то попытаемся сделать это в последующей главе.

Средние века: по Мартину и по науке

 
«Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки из прошлого тащим,
Потому что добро остается добром
В прошлом, будущем и настоящем».
 

Владимир Высоцкий. Баллада о времени

Структура феодализма

Как уже было сказано, средним веками присущ период феодальных отношений. Феодальные отношения – это отношения по поводу собственности на землю. При классическом феодализме монарх, стоявший на вершине феодальной лестницы, был верховным собственником земли. Он передавал своим вассалам – сеньорам, лордам и баронам, – крупные участки земли с живущими на них крестьянами; за пользование землёй они клялись господину в верности, обязались являться по его приказу на службу с рыцарями (количество рыцарей определялось размером земельного участка) и платить ему определённые выплаты (на свадьбу старшего сына или старшей дочери, на войну и другие). В свою очередь лорды передавали небольшие участки земли, обычно в размере замка/ усадьбы и прилегающих к нему сельскохозяйственных земель (пашня, пастбища, лес) рыцарям, которые должны были являться по призыву господина в полном рыцарском вооружении с оруженосцами (ну, хотя бы с одним).

Земля обрабатывалась зависимыми крестьянами, которые сами вели своё хозяйство, зачастую владея как орудиями труда, так и собственным двором. Крестьяне брали участок в аренду у низового феодала, обязуясь платить ему ренту за пользование землёй натуральным продуктом, натурально же взимались королевские подушные налоги. На землях домена (личные земли) монарха и некоторых крупных феодалов могли располагаться города, которые также выплачивали ренту, но деньгами. С одной стороны, из-за сосредоточения земель в руках крупных сеньоров, власть монарха над страной в целом была ослаблена, однако, с другой стороны, крупные сеньоры не обладали абсолютной властью над нижестоящими вассалами. При феодализме крестьянин был собственником своей личности и частично рабочей силы, «частично» – так как работать он мог только на земле, принадлежавшей феодалу.

Любое крупное феодальное государство проходит в своём развитии несколько этапов. 1) Первый этап известен нам в двух вариантах: без внешнего вмешательства и при таковом. При отсутствии внешней опасности верхушка родоплеменных союзов приходит к необходимости объединения соседствующих союзов в единое государство для интенсификации торговли, производства и защиты своих границ. В случае внешнего вмешательства (путём завоевания) сильный монарх с помощью преданных ему баронов/рыцарей/феодалов покоряет значительную по размерам территорию, сопротивление местного населения подавляется безжалостно. В награду за службу монарх раздаёт своим соратникам вновь завоёванные земли; если же к нему на службу перешла часть местной знати, то у неё есть шансы сохранить свои земли и положение. 2) Независимо от варианта первого этапа, сложившееся государство велико по размеру, а так как коммуникации в средние века развиты плохо, земли баронов/графов/герцогов оказываются под тесным и полным контролем своих феодалов, в то время как власть короля там практически номинальная – только постольку поскольку данный феодал верен монарху. Слабая центральная власть монарха зачастую ведёт к усобицам и феодальной раздробленности. Кстати, ничего плохого в таком состоянии дел нет – это необходимый этап развития общества, когда каждая отдельная провинция/ земля/княжество/графство достигает пика возможного развития в относительном отрыве и обособленности от других частей страны. На этом этапе города могут стать полуавтономными единицами, в некоторых странах (Италия) даже городами-государствами. 3) Практически все составные части государства достигли пика возможного развития в отрыве друг от друга, дальнейшее развитие возможно только в случае создания единого безтарифного национального рынка, географического разделения производства, единого рынка рабочей силы. Это ведёт к централизации государства и усилению власти монарха, феодальная раздробленность преодолевается и на территории устанавливается единое национальное государство под контролем короля и его бюрократического аппарата, поддерживаемого постоянной армией. Примерно так развивалось государство и во Франции, и в Англии, и в Испании, и в Германии, и в Италии, и в России. Следует отметить, что на любом из трёх этапов, в случае внешней опасности, могли возникнуть предпосылки централизации политической структуры, которые не несли под собой экономической подоплёки. Однако в таких случаях досрочно централизованное государство или распадалось на составные части, когда внешняя опасность пропадала, или практически не участвовало в колониальных экспансиях (нет нужды: свою страну ещё надо было развить и создать единый рынок).

Как было сказано выше, все государства проходят через эти этапы более или менее последовательно. Невозможно, чтобы в рамках одного и того же государства/королевства в один и тот же момент времени половина страны жила по одному принципу (в феодальной раздробленности), а половина – по-другому (в централизованном государстве). Так не бывает: или вся страна на этапе феодальной раздробленности с полунезависимыми крупными феодалами, фактически королями в своих землях, и сильной властью монарха только в пределах королевского домена (собственно земель монарха, с которых кормится он сам, его семья и двор – Иль де Франс и Санлис во Франции XI века); или вся страна централизована и подчиняется власти короля.

К. Ларрингтон недоуменно замечает, что «социальная организация Севера значительно отличается от южных обычаев Королевской Пристани».[64]64
  Larrington, С. Op. cit. Р. 56.


[Закрыть] И действительно, если читать описания Мартина – все королевства Вестероса живут как-то очень по-разному. И ни одно из них не живёт в реальном феодальном мире, читатель даже не знает, кто на самом деле собственник земли в Вестеросе: король; правители королевств; крупные феодалы; рыцари; крестьяне? Если читать его книги, то может сложиться впечатление, что в разных частях «7 королевств» существуют разные отношения собственности. Но так ли это?

Поскольку Мартин основывает большую часть своих книг на английских реалиях, поэтому логичнее рассмотреть Англию в качестве конкретного примера развития феодализма. После ухода римских легионов из Британии и падения Римской империи, Англия оказалась предоставлена самой себе и распалась на старые племенные территории. Представители германских племен переселились из Европы и стали осваивать земли, смешиваясь с местными кельтскими племенами. К VII веку родоплеменные отношения практически изжили себя, на территории страны образовалось семь отдельных королевств (гептархия): Эссекс, Вессекс, Сассекс, Мёрсия, Восточная Англия, Нортумберланд и Кент. К IX веку под влиянием скандинавских набегов Вессекс выделился как государство-объединитель. Альфред Великий и его потомки стали правителями всей Англии, вытеснив датчан. Однако проблема с престолонаследием привела к завоеванию Англии в 1066 году Вильгельмом Завоевателем, который наградил своих союзников-норманнов английскими землями. Уже потомки Вильгельма начали бороться за его наследие в Англии, относительно рыхлое государство страдало от гражданских войн за престолонаследие, бароны увеличивали свое личное влияния за счет полного контроля над своими землями. Феодальная раздробленность давала простор для обширных политических манёвров. Ситуация усугубилась в период правления Иоанна Безземельного, которого местные сеньоры заставили подписать Великую Хартию вольностей, дававшую баронам и крупным феодалам значительные привилегии и ограничившую законодательно власть короля. Позже королевской власти удалось постепенно вернуть себе былое могущество и закончить централизацию Англии в период правлении династии Тюдоров (1487–1603). А начиная с 1603 года весь остров (Англия и Шотландия) были объединены под властью единой династии Стюартов. Семь королевств Вестероса – прямое заимствование английской гептархии, признаваемое самим Мартином.

Рассмотрим экономическое разделение по регионам в средневековой Англии. Начиная с XII века, в Англии начинают выделяться районы с определённой специализацией, уже к концу средневековья – это районированное региональное производство закреплено достаточно чётко. Даже сельское хозяйство имело свою специфику: южноанглийские долины и равнины производили хлеб, треть из которого шла на продажу на внутрианглийский рынок; на Болотах (регион восточной Англии, включающий Линколншир, Кэмбридшир, графства Норфолк и Саффолк) кормились рыбной ловлей, охотой на птиц, а также резали торф на продажу. В Вельде (район на юго-востоке Англии) разводили скот на лесных пастбищах; в Линколншире и Дройтвиче производили соль на продажу внутри страны и на экспорт; в Уэльсе, Линкольншире и в Пеннинах разводили овец на шерсть. В Стэмфорде и Линкольне (Линкольншир) делали особое линкольнское сукно, а в Йорке, Ковентри, Нориче, Западном Райдинге, Котсволдсе и Эксетере ткали полотно – и то, и другое на экспорт. Рыболовство было важной отраслью в прибрежных графствах, особенно много сельди ловили в Ярмуте (Норфолк) и Скарборо (Восточный Йоркшир), где рыбу сразу же солили, а потом продавали вглубь страны и на экспорт.

В Англии промышленно добывали определённые металлы и уголь: серебро – на севере, около Карлайла, в Кумберланде и в районе Дарэма (Нортумберланд); свинец, как побочный продукт добычи серебра, добывался в тех же регионах, а также на свинцовых шахтах в Йоркшире и в Девоне; железо – опять же около Дарэма, на западе Глостершира и в Вельде; олово – в Корнуолле и в Девоне; уголь поставляли из Дарэма, Нортумберланда, Ноттингэмшира, Дербишира, Стаффордшире, Ланкашира, Глостешира и Уэльса. На юго-западе страны развилось кораблестроение. В этот же период возникло до 120 новых городов, некоторые из которых были спланированы по указаниям из центра. На рынках Лондона можно было купить экзотические пряности, пальмовое масло, драгоценные камни, шелка, меха и иностранное оружие. Также Лондон стал центром производства товаров из золота, бронзовых изделий из оловяннистой бронзы (сплава олова, свинца и меди), декоративных товаров из железа и часов. Бронзовое производство распространилось потом в ряде крупных городов, став вторым по объёму видом товара на экспорт после сукна и полотна. В провинциальных городах было очень много ремесленников разных профессий: в Ковентри числилось более 300 разных цеховых специальностей; даже относительно небольшой Дарэм позволял прокормиться ремесленникам 60-ти разных профессий. Необходимо также отметить, что к концу средних веков 80 % всей английской внешней торговли и 83 % торговли сукном, полотном и шерстью было в руках собственно английских купцов.

Как же развивался феодализм в Вестеросе? Можно предположить, что пришли Андалы и завоевали существующее там раннефеодальное государство, заместив своими баронами феодалов Первых людей. Никакого периода рыхлого единства там не было, так как сразу перешли к многоцарствию, которое «благополучно» продолжалось до прихода Таргариенов. То есть первого этапа не было ни в одном варианте, а второй затянулся до вмешательства внешней силы на 12000 лет. Вообще-то, этап феодальной раздробленности обычно так долго не длится, лет 600–800, хотя бывали исключения типа Германии и Италии, где процесс централизации тормозился разными политическими обстоятельствами. В Испании и России – внешний враг (арабы и монголо-татары соответственно) подтолкнули страны к досрочному, с экономической точки зрения, объединению. Ни феодализм сам по себе, ни феодальная раздробленность не длятся тысячелетиями. Это противоречит исторической логике. К сожалению, Мартин её не понимает, поэтому его централизация оказывается в чём-то сродни самому первому этапу феодального государства, только вместо верных вассалов у него – драконы, что удобно: им земли раздавать за службу не надо. Хотя все семь королевств и склонились под руку одного монарха, но прошлой независимости не забыли за неполные 300 лет центрального правления (283 года царствовала династии Таргариенов и 14 лет – Роберт Баратеон). Нет ничего удивительного, что после свержения Таргариенов, к власти приходит Роберт Баратеон, потомок от брака Таргариенов с представителем одного из старых королевских домов, поддерживаемый главами двух других местных династий. После смерти Роберта, страна стала быстро распадаться на старые королевства. Фактически, мир Мартина перманентно (на протяжении 12000 лет) находится на стадии феодальной раздробленности, соответственно, несложно понять, почему Север и его патерналистский феодализм так сильно отличается от Запада, Предела и центральной части страны, которая собственно и была создана как королевский домен – вот там власть короля и наиболее сильна. 300 лет жизни под Таргариенами и их потомками не изменили ничего в экономико-политическом плане, именно поэтому страна так быстро и легко опять распалась на составные части/королевства. Совершенно непонятно, откуда К. Ларрингтон заключает, что страна находится под «относительным контролем».[65]65
  Larrington, С. Op. cit. Р. 116.


[Закрыть]

Мартина очень мало интересует экономика, а те крупицы, которые можно найти в книгах рисуют странную картину. С одной стороны, пространства многих старых королевств мало освоены (особенно Север): не все земли распаханы; не сложились специфические ремёсла, нуждающиеся в новых рынках сбыта за пределами своих королевств; нет перенаселения как среди фермеров, так и среди знати (исключение Фрей на Переправе). Это говорит о том, что феодальная раздробленность себя не изжила, что тоже понятно, исходя из размеров этих королевств и континента Вестерос, о чём мы поговорим отдельно. С другой стороны, некоторые области имеют, согласно текстам романов, достаточно узкую специализацию. Простор – фактически, хлебная житница страны, выращивает хлеб и фрукты/ овощи на продажу, а также производит вина на острове Бор. В Западных землях Ланнистеры добывают золото в шахтах недалеко от Бобрового Утёса. Междуречье, вроде бы, тоже богатый хлебом и развивающий овцеводство регион (не совсем понятно, что за овцы – на шерсть или на мясо?). Княжество Дорн выращивает цитрусовые (особенно лимоны), оливки, пряности, производит кислое красное вино на экспорт и, похоже, совсем не производит базовых продуктов. Север вроде бы, не производит ничего, кроме продовольствия для самообеспечения (земледелие на неплодородных землях, мелкий рогатый скот, рыболовство на западном побережье). Можно предположить, что они продают лес в Браавос (там развито судостроение, а своего леса нет). Удивительно, что нет никаких упоминаний о торговле пушниной, которая, по идее, должна существовать. Долина Аррен, вероятно, получает и продает соль, продуктами она себя обеспечивает сама. Штормовые Земли самодостаточны, хотя они, вроде бы, не вырабатывают никаких продуктов на экспорт в другие земли, однако, по чисто логическим основаниям, они должны были бы вывозить лес за границу: всё-таки на их территории два крупнейших леса. Железные острова производят железо, на бедной почве рабы выращивают небольшие урожаи неприхотливых культур, население живёт за счёт ловли рыбы (которой и питается) и грабежа (грабят иностранных купцов, своих короли запретили трогать); с другими землями они не торгуют (тогда, куда девают награбленное?).

Финансы в Вестеросе централизованы, и монета чеканится только в столице. До насильственного объединения Таргариенами монету били и в столицах старых Семи королевств. 300 лет спустя эти деньги еще ходят, как вполне действительная валюта, на рынках Вестероса. Можно предположить, что все налоги стекаются в Королевскую Гавань, а это миллионы золотых и сотни миллионов серебряных монет. Вот, пожалуй, и вся экономическая информация, имеющаяся в книгах. Как результат возникает масса вопросов.

Западные земли – что-то вроде королевства шахтёров: другого продукта оттуда, кроме золота и драгоценных металлов не поступает? Где в Вестеросе разводят лошадей, встречающихся на каждом шагу у рыцарей и крестьян?[66]66
  Вряд ли Вилас Тирелл единолично снабжает всё королевство разными видами лошадей.


[Закрыть]Почему активная внешняя торговля и обилие наличных денег не влияют на ускорение экономического развития страны? Чем торгуют в мелких рыночных городах, если ремесленников там как-то не заметно? При столь явной экономической специализации отдельных земель – почему же не формируется единый рынок? Кто распоряжается всеми налоговыми поступлениями страны? Один несчастный Петир Бейлиш? А где же необходимый аппарат, который даже у короля Англии Генриха I (1100–1135) уже был, хотя король и любил лично наблюдать за подсчётом налогов? Где весь аппарат снабжения: как обеспечивать необходимым Золотых плащей и королевский двор? Вопросы можно задавать до бесконечности: прямых ответов в книгах не найти. Интересно, что у М. Лэки в её королевстве Вальдемар эти «моменты» прописано настолько детально, что все этапы развития феодализма можно легко проследить.

Прежде чем вернуться к сословной структуре Вестероса, столь близкой сердцу Мартина, хорошо бы определиться с размером и численностью населения страны. Согласно Джорджу Мартину, Вестерос по размеру примерно похож на Южную Америку, только немного уже. Площадь Южной Америки примерно 6.9 миллионов квадратных миль. Казалось бы, кому и знать, как не автору книг. Однако содержание книг противоречит этому заявлению. В саге часто, чтобы указать расстояние, употребляются слово «лига», а иногда текст уточняет количество миль в этих лигах. Например, в «Шторме мечей» говорится: «Джон знал песню, хотя было странно слышать её здесь, в палатке из мохнатых шкур за Стеной, 10000 лиг от красных гор и тёплых ветров Дорна».[67]67
  Мартин Дж. Р.Р. Буря мечей: Буря мечей. Пир стервятников. М., 2015.С.69.


[Закрыть] Это даёт нам расстояние от Стены до Дорна. Не надо забывать, что Вестерос не заканчивается у Стены, а продолжается дальше на Север, то есть это не полная длина Вестероса, но, вероятно, большая его часть. Сэм говорит в той же книге: «Я даже не мог найти Стену. Она 100 лиг длиной и 700 футов в высоту, но я не мог её найти!».[68]68
  Там же. С. 501.


[Закрыть] А в «Танце с драконами» говорится: «100 лиг от замка Дипвуд (Глубокий лес) до Винтерфелла. 300 миль полёта по прямой».[69]69
  Мартин Дж. Р. Р. Танец с драконами. М., 2015. С. 664.


[Закрыть] Замок Дипвуд расположен в лесу северо-западнее Винтерфелла. Если 100 лиг составляет 300 миль, то одна лига в мире Мартина равна 3 милям (на планете Земля 1 лига равна 3.48 милям, неточно, но в пределах допустимой погрешности). Исходя из этих цифр, получается, Стена 300 миль (480 км) длиной, а от Стены до побережья Дорне расстояние в 30000 миль (48000 км),[70]70
  Пропорции нарушены так сильно, что все это напоминает или опечатку/оговорку, или явную небрежность. (Прим. К.К.)


[Закрыть] что несколько больше окружности (экватора) всей планеты Земля. Не надо забывать, что, согласно Мартину, длина Вестероса равна примерно длине Южной Америки, а в ней всего 6400 миль с севера на юг. Следуя тексту книг, можно установить, что протяжённость побережий Дорна – 400 лиг, то есть 1200 миль или 1900 км (как от Москвы до Мурманска). Получается, что или нельзя доверять указанному в тексте соотношению лиг и миль, или надо относиться к расстояниям, указанным героями, не как к точным, а как к приблизительным измерениям, вроде русского «за тридевять земель», «в Тьмутаракани» (проблема только в том, что занудные историки могут точно указать расстояние от Москвы до исторически-легендарной Тьмутаракани – 1500 км). Ясно одно, что верить Мартину в отношении расстояний на слово нельзя, как в книгах, так и в интервью.