Текст книги "История и фэнтези. По следам героев «Игры Престолов»"

Теперь необходимо попытаться установить численность населения Вестероса. Одним из факторов, который теоретически должен помочь нам в нашем непростом начинании – возможности военной мобилизации. Дж. Р.Р. Мартин регулярно упоминает размеры разных армий, воюющих на страницах его книг. К сожалению, не существует какой-либо «магической цифры», указывающей на реалистичный уровень военной мобилизации по отношению к общему размеру населения. Численность армий зависит от времени года, от уровня подготовки солдат (профессионалы или призывники), от длительности военной компании. Оказывается, что и в области размера армий нельзя доверять информации Дж. Мартина. Писатель не устаёт повторять, что мир Вестерос основан на наших представлениях о средневековой Европе. Учитывая размер его армий, в это очень тяжело поверить. Мы читаем в его книгах о десятке битв, где сражалось по 20000, 30000, 40000 человек, а иногда такое количество воинов выставляла каждая сторона. Для сравнения, во время исторически реальной битвы при Азенкуре, принёсшей решительную победу англичанам на одном из этапов Столетней войны, сражалось не больше 30000 солдат. В битве при Гастингсе участвовало не больше 25000 человек с обеих сторон. В огромной битве при Туре, во время которой Карл Мартел остановил арабское наступление, сражалось, может быть, 60000 человек.[71]71
  Hanson V. D. Culture and Carnage: Landmark Battles in the Rise of Western Power. Bantam Doubleday Dell Publishing Group, 2001; Schoenfeld E. J. (2001). «Battle of Poitiers» в Cowley R., Parker G. The Reader’s Companion to Military History. New York: Houghton Mifflin, стр. 366; Davis P. K., 100 Decisive Battles From Ancient Times to the Present. Santa Barbara, California: ABC–CLIO, 1999. P. 105; Tom Oberhofer. «Battle of poitiers 729 battle of Moussais, battle of Tours, Charles Martel Eudes of Aquitaine, Abd. er-Rahman, medieval warfare». Home.eckerd.edu.


[Закрыть]Исходя из книг Мартина, Вестерос может выставить между 200000 и 650000 солдат в зависимости от ситуации. Эти цифры невероятно огромны, учитывая скорость, с которой страна оправляется от тяжелых потерь и выставляет новую армию. Средневековые армии были небольшие. Держать феодальную армию «под ружьём» более-менее длительный период времени было очень сложно, также как и обеспечивать её продовольствием, вооружением и доспехами. Частота, с какой мы сталкиваемся с крупными армиями в Вестеросе, просто нереальна в условиях феодализма. Вероятней, всего Мартин ошибается и здесь, также как он не знает и реальных расстояний на континенте.

Итак, площадь континента или размер армий нам не помощники в неблагодарном деле определения численности населения Вестероса. Ну, может быть, хоть города чем-то помогут? Сколько же в них проживает человек? В романе «Буря мечей» сказано, что в самом большом городе Вестероса, Королевской Гавани, во время войны находится около полумиллиона человек. Дж. Мартин заявил, что столица Вестероса больше, чем средневековые Лондон или Париж, но меньше, чем Константинополь или древний Рим. С точки зрения вебсайта «Игры престолов», в средневековом Константинополе проживало около миллиона жителей. Однако на самом деле население Константинополя после 700-х никогда не превышало 400000, в обычных условиях там проживало около 200000 человек. В средневековом Лондоне жило не более 100000 человек, хотя 50000 более реалистичная цифра; в Париже проживало до 300000 горожан. Таким образом, если следовать заявлениям Мартина, что в Королевской Гавани проживает народу больше, чем в средневековом Париже, но меньше, чем в Константинополе, то в столице Вестероса проживает около 350000 человек, несмотря на заявления персонажей о полумиллионной численности населения.

Возникает ощущение, что Мартин имеет только весьма приблизительное представление о средневековых городах: их структуре, размере, количестве населения, внутригородской динамике, процентном соотношении между населением городов и общим населением страны. В городах проживала торгово-активная и ремесленная часть населения средневековых стран. Большинство историков-экономистов, наверняка, согласятся с определением города как стабильного поселения, с населением в основном занятым ремесленной и торговой деятельностью. Средневековый европейский город – был центром ремесла и торговли, который, в свою очередь, был включён в систему феодальных отношений в зависимости от типа имеющейся городской хартии: от короля или от крупного феодала. С одной стороны, город платил ренту своему сеньору, с другой стороны – он являлся отдушиной для крестьян, которые готовы были бросить земледелие, так как люди, сбежавшие с земель сеньора в город и прожившие там год и один день непойманными, становились лично свободными, и их нельзя было вернуть обратно.

Город от деревни отличается тем, что большинство городского населения занято профессионально в сфере ремесла, торговли и услуг. Хотя некоторая доля крестьянских домохозяйств обычно присутствует в средневековых городах, однако, она относительно скромна. Средневековые города невозможны без ремесленных мастерских: собственно для того они и существуют – после второго общественного разделения труда ремесло обособилось от сельского хозяйства[72]72
  При первом общественном разделении труда оседлое земледелие обособилось от скотоводства.


[Закрыть] и становится отдельным производством. Поскольку потребность в качественно выполненных продуктах ремесленного производства всегда всё-таки меньше, чем в продуктах питания, то количество ремесленников всегда неизмеримо меньше, чем количество крестьян, работающих на земле. Третьим общественным разделением труда стало выделение торговли. В дальнейшем сформировались и нематериальные сферы деятельности, чьи представители тоже тяготели к городам (в книгах Мартина мы находим менестрелей и актёров, правда почему-то нет ни одного художника, и еще где-то должны быть скульпторы – кто-то ведь высекал памятники в гробнице Винтерфелла). Разные причины приводятся в обоснование исторических моделей урбанизации: демографические (рост населения), экономические (сельскохозяйственный прогресс и развитие ремесла и торговли), социальные (привлекательность городской жизни для негородского населения), политические (укрепление политической власти и городской свободы) и многие другие.[73]73
  Mitterauer М., “Stadte als Zentren in Mittelarterlichen Europa”, in: P. Feldbauer, M. Mitterauer, W. Schwentker, Die vormoderne Stadt. Asien und Europa im Vergleich, Wien 2002. P. 60–78.


[Закрыть] Значительное влияние на рост городского населения оказывала разница в уровне заработной платы между городскими и сельскими работниками. Часто технологические инновации, размещение королевского двора в городе, увеличение экспорта и многое другое вели к ускорению накопления капитала и спроса на рабочую силу в городе.

Рост продуктивности городского производства вёл к увеличению разницы в заработной плате между городом и деревней. Эффект роста в одной или нескольких городских отраслях труда обычно распространялся и включал новые городские сектора хозяйства (строительство, сектор услуг, администрирование). Внутренний динамизм городской экономики и спрос на рабочую силу привлекал работников в город из деревни. Необходимо подчеркнуть, что технологическое новаторство было присуще не только городу, но и деревне: в сельское хозяйство внедрялись нововведения, приводившие к его интенсификации; одновременно с этим в период позднего средневековья в деревнях постепенно возникает и протоиндустриальная деятельность (рассеянная мануфактура).[74]74
  Петир Бейлиш где-то осуществлял покраску большого количества холстов.


[Закрыть] Как результат, начиная с XVII века производительность труда сельских семей значительно возросла, что привело к образованию излишка рабочей силы в деревне, которая находила себе применение в городах. Городской спрос стимулировал продуктивность сельского хозяйства, и рост последнего поддерживал все более крупные города.[75]75
  Malanima R, “Decline or Growth? European Towns and Rural Economies 1300–1600”, at International Conference, University of Vienna 7^th—9^th June 2007, Economic Town-Country Relations in Europe in the later Middle Ages and at the Beginning of the Early Modern Period. P. 17 http://www. paolomalanima.it/default_file/Papers/CITY_COUNTRY1300-1600.pdf


[Закрыть]Необходимо отметить, что вообще нигде в книгах Мартина мы не наблюдаем какого-либо технологического прогресса как в сфере ремесла, так и в сфере сельского хозяйства; по большой части присутствует регресс по сравнению с временами Валирии, а незначительный прогресс в области алхимии связан с возвращением в мир драконов.

В разных регионах Европы варьировалось количество населения, необходимое чтобы считать поселение городом: в Северной и центральной Европе эта цифра была около 2000, в Южной Европе около 5000 человек.[76]76
  Ibid. P. 3.


[Закрыть] В средневековой Англии 4–6 % общего населения страны проживали в городах с населением выше 10000 человек,[77]77
  Ibid. P. 13. К 1700 году эта цифра достигает 13.2 %.


[Закрыть] если учесть менее крупные города, то эта цифра удвоится до 8-12 %.

Как мы уже заметили, доверять заявлениям Мартина в книгах и интервью нельзя. Можно осторожно предположить, что, если в Королевской Гавани проживает около 350000 человек; в Староместе – немного поменьше, около 300000; в Ланниспорте – ещё меньше, 200000; в Чаячьем городе – 50000; а в Белой гавани – около 40000. Что даёт нам в пяти главных городах около 940000 человек. В большинстве реальных средневековых государств помимо нескольких крупных городов существовало десятки мелких городков и городов, чьё суммарное население, по большей части, было равно суммарному населению главных крупных городов, что даёт нам около двух миллионов суммарного городского населения. Итак, если два миллиона представляет 8-12 % общего населения Вестероса, то общее количество жителей Вестероса составляет от 15.5 до 25 миллионов человек. При такой численности населения невозможны выставлять армии того размера, которые мы рутинно наблюдаем на страницах книг Мартина. Лаймэн Стоун, профессионально занимающийся демографией, написал очень подробную статью со своими вариантами расчётов площади Вестероса и численности населения.[78]78
  https://medium.com/migration-issues/westeros-is-poorly-designed-3b01cf5cdcaf


[Закрыть] После попыток рассчитать размер и численность населения Вестероса самыми разными способами, он отмечает, что разные методы дают разные цифры населения Вестероса между 25 и 50 миллионами человек. И лично он не может выбрать вариант, потому что нет никаких рациональных оснований для расчетов. Он делает очень показательный вывод: «Вестерос – интересная декорация по многим причинам: персонажи, сюжет, текст, наличие дорогого телевизионного сериала, выбирайте на свой вкус. Есть много причин для того, чтобы он был популярен или привлекал интерес. Но то, что беспокоит меня, как очень привередливого „ботаника“, так это когда люди думают, что это особенно хорошо-созданная декорация. Это не так. Вестерос небрежно сконструирован, с точки зрения политического, культурного или демографического реализма. Там слишком много династической стабильности; слишком мало культурного, языкового и этнического разнообразия; базовый размер мира меняется, похоже, в соответствии с сиюминутными потребностями сюжета; города и армии невозможно большие во многих случаях; и даже тщательный анализ делает трудноопределимым даже самый приблизительный подсчёт населения. Вся эта критика не важна для декорации, не претендующей на некий „реализм“. Но для декорации, чья рыночная стоимость, в каком-то смысле, зависит от её „реализма“, да, это проблема».[79]79
  https://medium.com/migration-issues/westeros-is-poorly-designed-3b01cf5cdcaf
  “Westeros is an interesting setting for lots of reasons: characters, plot, writing, the fact that there’s a high-production-value HBO series, take your pick. There are lots of reasons for it to be popular or to capture interest. But what bothers me, as a really picky nerd, is when people think that it’s a particularly well-crafted setting. It is not. Westeros is shoddily assembled as far as political, cultural, or demographic realism goes. There is too much dynastic stability, too little cultural, linguistic, and ethnic diversity, the basic size of the world seems to change to fit the immediate exigencies of the plot, the cities and armies are implausibly large in many cases, and even careful analysis makes it hard to determine even a wide ballpark for population. None of these criticisms matter in a setting not trading on its claims to a kind of “realism.” But for a setting whose market value in some sense depends on its “realism,” yeah, it’s an issue”.


[Закрыть]

Как историк не могу не согласиться со Стоуном. Если посмотреть на столь дорогую сердцу Мартина подлинную сословную систему, то и тут книги писателя, как мы уже отмечали, не выдерживают проверки реальностью, поскольку автор предпочитает жёсткую сословную систему классического феодализма,[80]80
  Мы уже отмечали, что само развитие сюжета разрушает эту концепцию.


[Закрыть] но населяет её героями периода позднего феодализма.

Если сословная лестница классического феодализма была относительно проста, то поздний феодализм в Англии периода конца войны Роз, представляет более сложную сословную картину. В Англии этого периода большая часть населения была сведена в единую иерархию, положение в которой разнилось в зависимости от титула и, в определённой степени, от юридических и финансовых привилегий. Самым главным из существующих в обществе было различие между джентльменом и неджентльменом; это разделение базировалось на различии между теми, кто должен и теми, кто не должен был работать своими руками. Наиболее консервативная часть общества считала необходимым «для очищения крови семьи от налёта низменности»,[81]81
  Quantitative History. Homewood, 1969. Р. 238.


[Закрыть] чтобы три поколения её представителей не занималось трудом своими руками (поэтому хирурги и доктора сильно различались по статусу, ибо первые работали руками, а вторые – нет), только после этого семью можно было считать полноправной частью высшего класса. С учётом условной системы деления на джентльменов и неджентльменов современники признавали примерное распределение всех подданных королевства на 10 групп.

1. Люди, существующих на средства общества: сюда включали вдов, стариков, безработных, подмастерьев, а также работников, живущих в домах своих нанимателей.

2. Деревенские и городские работники, живущие не у своего хозяина.

3. Фермеры, мелкие йомены (арендаторы и свободные держатели), крупные йомены, ремесленники, лавочники и мелкие местные торговцы.

4. Незнатное приходское джентри.

5. Элита графства: сквайры, рыцари и баронеты.

6. Титулованная знать: бароны, виконты, графы, маркизы и герцоги.

Остальные четыре категории населения современники объединяли скорее по профессиональному, чем по сословному признаку.

7. Управляющие – должностные лица в королевском хозяйстве, главных департаментах государства, армии и флоте или люди, для которых управление было профессией. Эти люди происходили преимущественно из среды сквайров или джентри, но встречались среди них и выходцы из йоменов и торговцев.

8. Торговцы – наиболее разношёрстная категория. Сюда входили экспортёры из Лондона, Эксетера, Бристоля, Пула и Ньюкасла; все матросы, крупные ростовщики из главных городов, сборщики таможенных пошлин, правительственные подрядчики и финансисты из Лондона.

9. Представители судейского сословия – очень разносторонняя в сословном отношении группа. Она включает в себя всех: от провинциальных присяжных стряпчих и адвокатов до лорда-канцлера и хранителя судебного архива. Обычно, начиная с адвокатов, представители этой группы были из семей джентри и священников, но нам мало известно о социальном происхождении, экономических перспективах и приобретённом статусе местных присяжных.

10. Священнослужители – как мелкие приходские священники, так и архиепископы. Представители этой группы разнились и по социальному происхождению: они могли происходить как из арендаторов, так и из сквайров и джентри.

У Мартина в книгах, практически, отсутствуют торговцы; нет и профессиональных судейских, а это противоречит всякой логике, так как Генрих I уже создал профессиональные юридические кадры в XII веке, в материковой же Европе их статус был официально закреплен к XIII веку.[82]82
  Brundage, J.A., «The Rise of the Professional Jurist in the Thirteenth Century,» 20 Syracuse J. IntT L. & Com. 185, 1994.


[Закрыть] В реальном средневековом обществе из всех групп торговцы были наиболее подвижным социальным слоем: многие из них переходили из одной сословной группы в другую в течение своей жизни, а в течение двух поколений семья, практически всегда, меняла свой статус. Эта группа была наиболее вероятным претендентом на пополнение рядов приходского джентри или верхушки графства, подняться выше им было затруднительно. Самим торговцам и их сыновьям, работающим в семейном бизнесе, было трудно получить дворянство, однако ситуация отличалась для их детей, особенно дочерей. Дочери богатых торговцев стали подходящими невестами для членов знатных родов.

Например, сэр Томас Холкрофт женился на дочке купца, его единственная дочь Изобел вышла замуж за Эдварда Мэннерса, 3-го графа Рэтленда – таким образом, внучка купца стала графиней, войдя в семью, состоявшую в родстве с королевской семьёй. Дочери же представителей джентри, при условии, что они являлись наследницами или сонаследницами поместий, собранных своими благородными, но нетитулованными предками, или просто были потрясающими красавицами, запросто могли через брак стать графинями и герцогинями, а некоторые даже королевами. Могут возразить, что такая ситуация, типичная для XVI века, абсолютно не характерна для более раннего периода – мешали жёсткие сословные границы, которые, согласно Мартину, они не моги перейти.

А что же тогда делать с первым английским поэтом Джефри Чосером (1340/3-1400), прожившем всю свою жизнь в XIV веке? Его отец, Джон Чосер, был торговцем вином, поставщиком королевского двора, его мать была дочерью и племянницей торговцев вином, сама владевшая 24-мя винными лавками в Лондоне. Джон Чосер пристроил сына пажом на службу к Елизавете де Бург, графине Ольстер, невестке короля Эдуарда III (жена его второго сына герцога Кларенса). Около 1366 года Джефри Чосер женился на фрейлине королевы – Филиппе де Руэ, сестре Екатерины Суинфорд (в девичестве Руэ). Екатерина много лет была любовницей, а потом стала женой Джона Гонта, 1-го герцога Ланкастерского, 3-го сына короля Эдуарда III (именно потомки от этого брака Джона Гонта сидят до сих пор на английском престоле). Таким образом, сын поставщика вина ко двору стал шурином сына короля, принца крови. Сын Джефри Чосера и Филлипы де Руэ, Томас Чосер (1367–1434), женился на Матильде/Мод Бургеш, 2-й дочери и сонаследнице Сэра Джона Бургеша, принесшей в приданое мужу значительные поместья. Томас был главным Дворецким двора на протяжении 30 лет, в период правления 4-х королей (часть из которых были роднёй его кузенам по линии тёти Екатерины). Его единственная дочь, Алиса Чосер (1404–1475), была замужем три раза: за сэром Джоном Филипом (ум. в 1415); с 1421 года за Томасом Монтакутом, 4-м графом Солсбери (ум. в 1428); с 1430 за Вильямом де ла Полом, герцогом Саффолк. Таким образом правнучка торговцев вином и внучка поэта стала герцогиней и была второй после королевы по богатству женщиной в Англии. От последнего мужа она родила сына Джона де ла Пола, 2-го герцога Саффолк, который женился на Елизавете Йоркской, дочери Ричарда Йоркского и сестре будущих королей Эдуарда IV и Ричарда III. Старший сын Джона и Елизаветы Йорской, Джон де ла Пол, граф Линкольн (прапраправнук торговцев), был провозглашён наследником престола королём Ричардом III. Если это не социальная мобильность – из виноторговцев в герцогини за 50 лет и наследники престола за сто лет, – то я тогда не знаю, как это назвать! Но именно этой социальной мобильности в средние века и не должно было наблюдаться, согласно Дж. Мартину!

И в континентальной Европе, и в Англии всё благородное сословие было разделено на две неравные части: придворная титулованная знать и провинциальное дворянство. Знатность английского провинциального дворянства (джентри) была определена очень нечётко: практически каждый кто мог жить так, как подобало джентри, имел возможность стать членом этого сословия, а в крайнем случае, им становился его сын. При этом в стране существовала чётко определённая и небольшая группа настоящей знати. В начале XVI века в Англии было около 2000 семей джентри,[83]83
  Rivals in power, Lives and letters of the Great Tudor Dynasties, ed. by D. Starkey. London, 1990. P. 11.


[Закрыть] и только 50 из них считались по-настоящему знатными. Члены этой полусотни семей стремились заключать браки в своём очень узком кругу, поэтому многие представители английской аристократии XXI века восходят корнями к двум-трём особо плодовитым дамам, зачастую от тех же дам происходят члены известных американских семейств. Главы этих знатных домов заседали в палате лордов, однако, чёткой черты, отделяющей благородного человека от знатного не было, поэтому эта граница часто пересекалась в обоих направлениях. Младшие сыновья знати и их потомки пополняли ряды джентри; но сочетание двух факторов (перехода титула только по мужской линии и типичной средневековой высокой смертности, усугублённой для знати близкородственными браками) приводило к тому, что знатные фамилии угасали, обычно, на протяжении трёх поколений. Однако количество высшей знати, опоры трона и помощницы монарха, требовалось сохранять, для этого необходимо было жаловать новые титулы отличившимся семействам джентри, которые, таким образом, являлись резервом знати.

На первый взгляд, ситуация со знатью в Вестеросе Мартина схожа с положением в Англии: несколько десятков по-настоящему знатных и могущественных семей, сотни средних и мелких феодалов, владеющих одним-двумя поместьями/замком и тысячи малоземельных или безземельных рыцарей. Сходство, однако, весьма формальное. Мартин не учитывает ни реальной ежедневной жизни знати (диета, столовая посуда, лошади); ни ежедневных связей между членами политических группировок; ни изменений в идеале знати и в идеале воспитания. Интересно отметить, что втихую писатель изменил реальную демографическую ситуацию средневековья, подменив её практически современной. Читая романы, мы почти не найдём упоминаний о детской смертности: по книгам все дети Кейтилин Старк, Оленны Тирелл, Тайвина Ланнистера или Серсеи Ланнистер выжили (одного, от Роберта, она вытравила).[84]84
  Массово дети мрут только у Лизы Аррен, но это требование сюжета. К тому же ей не везет всю жизнь от рождения до последней секунды, да и дети у неё от нелюбимого мужа, а от любимого мужчины ей, похоже, плод тайком даже от неё самой (?) вытравили.


[Закрыть]В книгах изредка встречаются упоминания о смертях знатных женщин при родах при всегда выживших детях, но это исключение из правил. Это что-то невозможное, в реальной истории средневековья мы с такой ситуацией не встречаемся. В целом, Мартин держится за очень стилизованную картинку ранних и классических средних веков, основанную, во многом, на исторических сплетнях, в то время, как прототипы/прообразы для своих героев (как будет показано позже), он берёт в основном из самого конца Войны Роз, то есть из переходного периода от средневековья к новому времени, а то и из более позднего периода, времени правления династии Тюдоров. Поэтому уже упомянутые нами Брони, Мизинец, Варне и многие другие не желают сидеть в жесткой сословной структуре и постоянно вылезают из нее, ломая все на своем пути.

В классические средние века жизнь человека определялась его сословным положением. Существовали правила поведения людей разных сословий в обществе, регламентировались их одежда, права и поведение. Представитель торгово-ремесленного сословия, обладающий большими средствами, не имел права носить ткани и материалы, в которые имели право облачаться только благородные, у которых зачастую на эти наряды не было средств (речь идёт о мелкопоместных дворянах, живших очень скромно). Для того, чтобы человек занял своё место в обществе, его нужно было правильно воспитать. При всех технологических инновациях позднего средневековья в сельском хозяйстве и в ремесленном производстве, они не менялись на столько, чтобы был необходим принципиально новый подход к воспитанию подрастающего поколения этой среды: по большей части фермеры, ремесленники и торговцы обучались своему делу или в мастерских своих родителей, или поступая в подмастерья к другим ремесленникам. Не так просто всё обстояло для знати.

Знать: идеал, образование, повседневная жизнь

Идеал знати и его эволюция. В XVI веке возникло новое понимание роли и места благородного сословия и знати в структуре общества, что привело к формулированию новых норм правильного поведения и достойной жизни для дворянина. До конца XV века знать понималась как продукт крови и древности рода.[85]85
  The Book of the Ordre of Chyvalry, translated and printed by William Caxton from a French Version of Ramon Lull’a “Le Libre del orde de cauayleria”, ed. A.T.P. Byles (Early English Text Soc., clxviii, London, 1926); Berners J., The Boke of Saint Albans… Containing Treatises on Hawking, Hunting and Cote Armour, St Albans, 1486.


[Закрыть] Подчёркивалась необходимость древности знатного рода в человеке, которого можно считать благородным. Авторы учёных трактатов настаивали, что качества, которые знатный человек унаследует с кровью, обязательно должно быть подтверждены личными достоинствами. Воплощение этих достоинств в реальность превращало потенциально благородного человека в подлинно благородного человека.[86]86
  James M., Society, Politics and Culture: Studies in Early Modern England, Cambridge, 1986. P. 310.


[Закрыть] Дворянин подтверждал своё благородство, когда он становился рыцарем, таким образом своей военной службой и достоинствами показав себя достойным своего древнего рода. Знать должна была развить ряд необходимых положительных качеств для помощи «в боях своего короля»: храбрость, скромность, мудрость, надежду и преданность.[87]87
  Berners J. Op. cit. P. A2r-A3v.


[Закрыть] Обходительность, справедливость и щедрость к бедным также считались необходимыми качествами благородного сословия. Только эти последние три свойства личности были необходимы в мирный период. Предыдущие же достоинства уходили корнями в культуру, ориентированную на войну.

Таким образом, дворяне были, в основном, воинами, далеко не всегда зависимыми или покорными короне. Эта частичная независимость была заложена в идее, согласно которой императоры, короли и принцы сами принадлежали к благородному ордену рыцарства и, следовательно, как рыцари, были связаны законами чести. Если они их нарушали, то их подданные-рыцари могли не выполнять их приказов. Идея независимых и военных орденов плохо укладывалась в тенета христианской культуры с её упором на ненасилие и полное послушание старшим. С XII века военное сословие представлялось мечом Божием, орудием Бога для осуществления суда над человечеством.[88]88
  James М. Op. cit. Р. 318.


[Закрыть] Все члены общества должны были демонстрировать свою религиозность личной ежедневной молитвой и ведением благочестивой покорной ненасильственной жизни. Рыцари или перекладывали строгую религиозную жизнь на плечи монашествующих орденов или откладывали подлинное понимание и приверженность религии до своей старости, когда они будут непригодны для активной военной службы. Это оставалось стандартным представлением, пока такой класс воина был необходим для общества. Военная революция сильно изменила ситуацию.

Историки согласны, что в начале XVI века в Европе произошла военная революция.[89]89
  The Medieval Military Revolution. State, Society and Military Change in Medieval and Early Modern Europe., eds. A. Ayton and J.L. Price. London, New York, 1995. P. 1.


[Закрыть] Она состояла из четырех главных элементов: 1) вытеснения пехотой тяжелово оружённой рыцарской конницы; 2) введения огнестрельного оружия; 3) увеличения размера армий; 4) увеличения продолжительности военных компаний.[90]90
  Ibid. Р. 2.


[Закрыть] Основным результатом этой революции было удорожание стоимости ведения войны для государства. Политические, финансовые и бюрократические последствия этого были весьма различны. В Англии военная революция совпала по времени с концом войны Роз и утверждением на престоле династии Тюдоров. Война больше не требовала рыцарей-феодалов. Новый тип вооруженного конфликта изменил позицию дворянства как единственной или преимущественно компетентной военной силы. Частично в результате этого место и социальная функция этого сословия в обществе начали меняться. Как бы между прочим Мартин инкорпорирует три элемента военной революции в канву своих книг: его армии огромны по средневековым меркам, что более приемлемо в новое время; его военные компании весьма длительны, растянуты на месяцы, чуть ли не на годы; также немалую роль у него на поле боя играет пехота, набранная из крестьян, горожан и прочих невоенных сословий. Однако, почему-то в романах все решающие битвы (Рубиновый брод, Шепчущий лес и Черноводная) выигрывает именно тяжелая рыцарская конница. В реальной истории рыцарской коннице, как боевой силе, был нанесён первый сокрушительный удар английскими лучника в самом начале Столетней войны, в битве при Кресси (1346), а к концу XV века, периоду войны Роз, она совершенно устарела, что доказала битва при Нанси (1477). Таким образом, Мартиновы армии лишь только не имеют огнестрельного оружия, а, по сути своей, представляют собой результат европейской военной революции XVI века, правда, с устарелым тяжёлым рыцарским войском во главе.[91]91
  Надо отдать Мартину должное: похоже, он увидел это противоречие. Отправляя Джастина в Браавос, Станнис требует, чтобы он нанял как можно больше лучников. На кого обрушатся их стрелы – Болтонов, Фреев или Ланнистеров – мы узнаем из шестой книги.


[Закрыть]

Как же изменился социальный облик дворянства в результате военной революции? В результате коренных изменений в ратном деле, оно потеряло своё место как основная военная сила;[92]92
  Bernard, G.W., The Power of the Early Tudor Nobility. A Study of the Fourth and Fifth Earls of Shrewsbury. New Jersey, 1985. P. 173–219.


[Закрыть] но дворяне продолжали быть офицерами. Дворянство сохранило свое политическое влияние и власть: они были главными советниками престола. Хотя представители первого сословия не всегда занимали ведущие государственные посты, они рассматривали предоставление советов монарху как свою благородную обязанность, а не источник получения средств к существованию. Общее административное управление королевством велось профессиональными чиновниками и администраторами, так как дворяне не стремились участвовать в этом, предпочитая оставаться на местах и управлять своей «страной». Некоторые графства были как бы личными миникоролевствами для определённых благородных семей, например, сэр Генри Вернон из Хэддона Холла (Дербишир) был известен как король Пика. Знаменитая фраза: «Север не знал лорда, кроме Перси» хотя и является изрядным преувеличением, но само её существование весьма красноречиво. Некоторые историки полагают, что раннетюдоровская Англия представляла из себя федерацию благородных феодальных владений: граф Шрюсбери правил в северном Дербишире и северном Ноттигемшире; граф Бедфорд – на юго-западе; граф Хантингдона – в южном Лейстершире и Рэтленде; граф Дерби – на северо-западе Англии; граф Нортамберленд – на северо-востоке; граф Пембрук – в южном Уэльсе и центральной южной Англии; графе Арундел – в Сассексе; герцог Норфолк – в Восточной Англии и граф Ратленд – в Ноттингемшире.[93]93
  Ibid. P. 79–180.


[Закрыть] Центральное правительство использовало дворян в качестве специальных комиссаров.

Когда в середине XVI века был введен пост лорда-лейтенанта, многие дворяне получили назначения лейтенантами в нескольких округах. Позиция лорда-лейтенанта графства превратилась во всесторонне контролирующую должность и тем самым социальная, политическая и военная мощь дворянства в их округах была признана и закреплена.[94]94
  Ibid. Р. 180.


[Закрыть]Оно приобрело новые функции в качестве местных представителей короны, правящее без военной поддержки, но согласно букве закона, опираясь на социальное влияние своей семьи.[95]95
  Ibid. Р. 204


[Закрыть]

Государству периода Тюдоров было необходимо более покорное и послушное дворянство, чем в средневековую эпоху. Писатели-протестанты и писатели-гуманисты помогли правительству создать новую идеологию. Протестантизм стремился создать более религиозную знать. Протестант должен был следовать религиозным предписаниям сам, не передоверяя религиозные обязанности особым религиозным группам или откладывая их на конец жизни.[96]96
  James М. Op. cit. Р. 321.


[Закрыть] Образ монарха слился с идеалом «благочестивого принца», и, таким образом, монарх стал воплощением божественного закона на земле, и в этом качестве все подданные были обязаны повиноваться ему или ей. Протестантизм подчёркивал непосредственную связь между человеком и Богом, что обеспечивало основание для меритократического отношения к дворянству. Роль принца как «источника почестей» была особо подчеркнута; он мог «облагородить» любого человека, тем самым признав его достоинства. В прошлом человек, служивший влиятельному магнату, мог быть возведён им в рыцари и, через это, получить личное дворянство. Но постепенно посвящение в рыцари перестало быть корпоративной прерогативой рыцарства и перешло к монарху или к тем, кому он непосредственно доверял эту обязанность. В итоге, главным способом достижения даже личного дворянского статуса (не говоря уже о потомственном) стала верная служба монарху. Гуманизм появился в Англии относительно поздно – в первой половине XVI века. На английской почве эти идеи были развиты сэром Томасом Мором в его книге «Утопия» (1516) и сэром Томасом Элиотом в – «Книга, названная Правитель» (1531).

Необходимо отметить один весьма важный момент: гуманизм и сопутствующие ему идеи не мог бы получить столь значительного распространения в Европе, если бы к тому моменту в Европе не существовало книгопечатания, изобретённого Гуттенбергом в середине XV века. Это позволило значительно удешевить книги, что привело к появлению огромного количества печатных трудов, ставших доступным широким слоям грамотного населения. Книга – перестала быть предметом роскоши. Более того, стали появляться сочинения, описывающие технологии различных производств, что способствовало широкому распространению знаний среди разных слоёв населения. А это, в свою очередь, вело к технологическим инновациям. Без книгопечатания невозможен технологический и социальный прогресс. В саге Дж. Мартина мы не встречаем книгопечатания вообще. В его мире есть редкие дорогие книги, но, судя по описаниям автора – это инкунабулы, то есть книги, вырезанные на деревянных досках и потом отпечатанные на листы бумаги. Тираж таких произведений не превышал 300 экземпляров, процесс был очень трудоёмким и дорогим. Поэтому эти издания, а также рукописные иллюстрированные книги, были очень дороги и редки. В мире Мартина мы не встречаем дешёвых книг, поэтому технологическая, социальная и интеллектуальная стагнация населения закономерна и логична. Вернёмся к реальной истории Англии и взглядам гуманистов на роль аристократии в обществе.