Текст книги "Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем"

§ 2. Академический взгляд на бред сивой кобылы

Подсудимый Лебедев П.Л.: Правильно ли я понимаю, Вы сказали, что внутрикорпоративные цены – это криминал?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Это криминал в вашем случае. А в любом другом случае это не криминал.

Из протокола судебного заседания Хамовнического суда Москвы за 19 октября 2009 года

Ранее уже говорилось о сути обвинений, выдвинутых против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева при расследовании второго уголовного дела, и их оценке стороной защиты. С момента их появления на свет мало нашлось юристов, экономистов, политиков, публицистов, кто бы не прошелся по данному предмету. Наверное, самые емкие и образные высказывания на эту тему принадлежат бывшему председателю Центрального банка России и экс-председателю Совета директоров ОАО «НК “ЮКОС”» Виктору Геращенко и члену Совета директоров компании Жаку Косьюшко-Моризе. Первый назвал обвинения Генеральной прокуратуры РФ чушью собачьей, а второй – бредом сивой кобылы. Эти откровения публично прозвучали в стенах Хамовнического суда летом 2010 года.

Опасаюсь, что если самому продолжить разбор существа прокурорских обвинений, то непременно появится повод упрекнуть адвоката в необъективности, как очевидно для всех, заинтересованного лица, стоящего на стороне обвиняемых.

Поэтому, даже наблюдая за печальной закономерностью отнесения следователями, прокурорами и судьями всех, кто выступает в пользу Ходорковского и Лебедева, к категории умышленно или по недомыслию ошибающихся, приведу по исследуемому поводу мнения людей, чей профессиональный опыт и знания не вызывают сомнений у большинства претендующих на разумную осторожность в оценках.

Напомню, что следственными органами Ходорковский и Лебедев были обвинены в хищении всей нефти ЮКОСа, добывавшейся его дочерними предприятиями в период 1998–2003 годов, поскольку расчеты производились за нее по внутренним, а не «мировым» ценам. Общепринятая практика использования трансфертных (внутрикорпоративных) цен в данном конкретном случае была объявлена преступлением. Изложение фабулы обвинения было размещено на официальном сайте Генеральной прокуратуры ГФ, и с полетом мысли и логикой авторов своеобразного прочтения Уголовного кодекса мог ознакомиться любой желающий, пользующийся Интернетом.

Поэтому уже в февральском 2007 года номере журнала «Новое время» (The New Time) на обозначенное прокурорское произведение была размещена рецензия. Точнее – даже две.

Первый отзыв принадлежит перу экономиста по базовому образованию, экс-премьер-министру России, а на момент написания статьи – директору Института экономики переходного периода Егору Гайдару. Он во главу угла своего анализа поставил вопрос о правомерности использования ЮКОСом трансфертного ценообразования и обоснованности в этой связи выдвинутых Генеральной прокуратурой РФ обвинений против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Ученый и практик разъяснял, что в инкриминируемый период механизмы трансфертного ценообразования в целях минимизации налоговой нагрузки использовались большинством российских организаций, действующих на сырьевом рынке: по данным Минэнерго РФ, в 1999 году более 90 % продаваемой отечественными компаниями нефти реализовывалось по таким ценам. При этом такого рода сделки вообще и вменяемые в вину Ходорковскому и Лебедеву в частности были абсолютно легальными. По этой причине, утверждал автор, имеет место избирательное применение закона, что является прямой угрозой правам и свободам в нашей стране. К тому же, явно имея в виду уровень экономической образованности составителей обвинения, Гайдар отмечал: «То, что цены на нефть и газ в России отличаются от мировых, в нашей стране, думаю, знает большинство школьников».

Другой рецензент – бывший заместитель министра энергетики РФ, президент Института энергетической политики Владимир Милов, сделавший акцент в сторону специфики торговли нефтью, поднял планку несколько выше, сообщив об избранной следствием методике определения хищения, в частности об игнорировании затрат, принятых на себя материнской компанией «ЮКОС» при сопоставлении внутренних отпускных и роттердамских цен, как грубейшей ошибке, за которую студента-первокурсника экономического факультета немедленно отчислили бы с курса. Милов указал, что позиция обвинителей исходит из того, что продажа нефти на экспорт осуществляется автоматически после извлечения нефти из скважины, при этом вырученные средства должны немедленно поступать на счета добывающих компаний без всяких дополнительных усилий с их стороны. «Это, безусловно, глубокое заблуждение, – резюмирует автор, – свидетельствующее о крайней степени непрофессионализма следствия».

Владимир Милов абсолютно справедливо обращает внимание на необходимость анализа финансово-экономического состояния нефтедобывающих подразделений ЮКОСа, чтобы иметь основания говорить о причинении какого-либо ущерба в результате якобы совершенного хищения. Однако, по информации Милова (человека, внимательно следящего за событиями в топливно-энергетическом комплексе страны), в течение указанного в обвинении периода времени все добывающие предприятия «работали с хорошей прибылью».

Еще один упрек Милова заключается в том, что следственные органы явно плохо себе представляют структуру и принципы работы крупной вертикально интегрированной нефтяной компании, проявляя избыточную заботу о нефтедобывающих организациях в ущерб всем иным. Он утверждает по этому поводу, что «прокуратура абсолютно неправильно – просто от незнания предмета – переоценивает роль добывающих предприятий в производственно-административно-торговой цепочке нефтяной отрасли и недооценивает роль материнской компании – “ЮКОСа”».

Если приведенный выше критический материал появился вскоре после публичной демонстрации позиции Генеральной прокуратуры РФ в части сути обвинений, предъявленных нашим доверителям, то результат следующих изысканий ряда авторитетных ученых, сведенных воедино, был подготовлен уже после вынесения обвинительного приговора Хамовническим судом г. Москвы. Речь идет о «Докладе Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека о результатах общественного научного анализа судебных материалов уголовного дела М.Б. Ходорковского и П.Л. Лебедева».

Напомню, что вскоре после оглашения вызвавшего большой общественный резонанс обвинительного приговора нашим подзащитным, в январе 2011 года, Советом при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека было принято решение о проведении общественной правовой экспертизы по делу Ходорковского и Лебедева. Бывший в то время президентом страны Дмитрий Медведев согласился с необходимостью и значимостью разработки аналитического доклада по указанному делу. При этом правомерность подобной оценки состоявшегося судебного акта была подтверждена председателем Конституционного суда РФ Валерием Зорькиным и председателем Верховного суда РФ Вячеславом Лебедевым. Для проведения научно-правового анализа Советом были привлечены высокоавторитетные российские и зарубежные ученые, в результате работы которых и появился данный доклад.

Полагаю, что далеко не каждый из читателей этой книги, даже относящийся к категории внимательных наблюдателей за «делом ЮКОСа», смог потратить достаточное время, чтобы прочитать указанный 400-страничный документ в полной объеме или даже ознакомиться с его основными положениями. Здесь, вероятно, вступает в силу правило, в свое время сформулированное Уинстоном Черчиллем и звучащее так: толщина этого доклада надежно защищает его от опасности быть полностью прочитанным.

Выделю наиболее важные выводы и соображения участников исследования позиции обвинения, но замечу: большинство аргументов, приводящихся в докладе авторитетными правоведами и экономистами, звучали в зале Хамовнического суда в устах Ходорковского, Лебедева и их защитников, однако были абсолютно проигнорированы сначала судом первой инстанции, а затем и кассационно-надзорными органами.

Сначала имеет смысл предоставить слово экономистам, чтобы уяснить их точку зрения о соответствии деятельности ВИНК «ЮКОС» стандартам, выработанным российской и международной бизнес-практикой. Ученые (С. Гуриев, Дж. Кан, О. Олейник, М. Субботин, А. Тедеев) пришли к выводам, которые в сжатом виде можно свести к следующему:

• организация управленческих отношений в ВИНК «ЮКОС» соответствует действующему правовому регулированию;

• в ЮКОСе имела место легальная структура организационно-управленческих связей в системе зависимых юридических лиц, исключающая ее правовую оценку в качестве преступной группы;

• существуют объективные различия трансфертного ценообразования и рыночного ценообразования на внешнем рынке при некорректности их сопоставления на национальном уровне;

• в деле выявлено противоречие между правовой природой заключенных и исполненных договоров купли-продажи нефти и их признанием в приговоре «фиктивными» как не соответствующее сущности и последствиям применяемых в гражданском праве категорий недействительных сделок;

• имеется игнорирование преюдициального значения фактов, установленных в решениях арбитражных судов при проверке законности гражданско-правовых сделок.

Теперь слово ученым-юристам (А. Наумов, О. Люхтерхандт, А. Прошляков, Ф. Фельдбрюгге, О. Олейник, К. Джефри), которые сосредоточились на уголовно-правовых аспектах обвинения[74]74
  Сделанные учеными-правоведами выводы во многом совпадают с заключением привлеченных защитой специалистов – профессора, доктора юридических наук Н. Лопашенко и доцента Е. Кобзевой. Они отметили, что, на их взгляд, изложенные в фабуле обвинения обстоятельства характеризуют совершавшиеся с нефтью сделки как обычную хозяйственную деятельность и не содержат каких-либо указаний на то, что при ее осуществлении нарушались принципы уважительного отношения к закону и соблюдения прав участников гражданско-правовых отношений. Далее в своем заключении специалисты написали: «Сторона обвинения, утверждая обратное, приводит в подтверждение своей позиции большое количество не связанных между собой, бессистемных заявлений и фактически ставит под сомнение целесообразность существования многих положений гражданского законодательства, не только считавшихся до сего момента эффективными и рациональными, но и являющихся основой делового оборота». Однако прибывшую в Хамовнический суд Москвы по приглашению адвокатов профессора Н. Лопашенко судья и прокуроры выслушать не пожелали (см. главу VII, § 5).


[Закрыть] и установили:

• отсутствие безвозмездности изъятия и обращения в свою пользу чужого имущества как обязательного признака хищения в любой его форме;

• квалификацию признанных правомерными гражданско-правовых договоров купли-продажи в качестве способа совершения хищения;

• расширительное толкование признаков состава преступления;

• отсутствие оснований для обвинения в хищении с квалифицирующими признаками, а также для обвинения в легализации денежных средств, приобретенных заведомо незаконным путем;

• наличие признаков нарушения запрета повторного наказания за одни и те же действия.

Поскольку каждый из ученых работал автономно, приведу некоторые выдержки из их заключений.

Сергей Гуриев, ректор Российской экономический школы, доктор экономических наук, профессор:

«Описываемый в приговоре процесс построения и функционирования НК “ЮКОС” сам по себе не является доказательством противоправных действий ее руководителей…Все крупнейшие нефтяные компании (как российские, так и зарубежные) являются вертикально интегрированными… Безусловно, функционирование в режиме вертикальной интеграции не имеет никакого отношения к нарушению закона… Описанные в приговоре действия являются нормальной практикой ведения бизнеса вертикально интегрированной компании в рыночной экономике».

Отто Люхтерхандт, доктор юридических наук, профессор, Гамбургский университет, Германия:

«Приговор глубоко несправедлив. Он, во-первых, существенно противоречит основным правовым принципам правового государства (ст. 1 Конституции России). Во-вторых, он глубоко противоправен еще и потому, что осуждает обвиняемых за преступления, которых они не совершали и признаки состава которых, уже согласно собственным установлениям суда, явно отсутствовали. В целом ход процесса и приговор характеризуются игнорированием почти всех основных принципов fair trial [справедливого правосудия] в устрашающем масштабе…Анализ показывает пугающий объем тяжелейших нарушений торжественно провозглашенных российской Конституцией основных принципов уголовного права. Второй приговор Ходорковскому и Лебедеву во много превосходит первый противоречивостью, произволом и злонамеренностью. Это еще один ошеломляющий документ правового нигилизма в российской юстиции, потому что он почти не скрывает произвольное обращение с законом и злонамеренное искажение права».

Анатолий Наумов, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, член Научно-консультативного совета при Верховном суде Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор:

«Приговор Хамовнического районного суда г. Москвы <…> вынесен с грубым нарушением Конституции Российской Федерации (ст. ст. 15, 50), Уголовного кодекса Российской Федерации (ст. ст. 1, 6, 8, 14, 158, 160, 174¹), Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (ст. ст. 24, 90, 299), противоречит общепринятым принципам и нормам международного права (ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах), научному (доктринальному) и судебному (включая разъяснения Пленума Верховного суда Российской Федерации) толкованию указанных нормативных актов (отечественных и международно-правовых)».

Оксана Олейник, заведующая кафедрой предпринимательского права факультета права НИУ «Высшая школа экономики», доктор юридических наук, профессор:

«…трансфертное ценообразование не является механизмом хищения товара, сделки с которым подлежат налогообложению, поскольку если товар похищен, то не имеет значения, каким образом была сформирована на него цена в целях налогообложения. Не говоря уже о том, что хищение не может… рассматриваться как операция с товаром, подлежащая налогообложению.

Общий вывод: Постановленный приговор содержит в себе множество юридических ошибок и неточностей, нарушает ряд гражданско-правовых норм, полностью игнорирует судебные решения, вынесенные ранее как судом общей юрисдикции, так и арбитражными судами, и нарушает требования Конституционного суда РФ».

Михаил Субботин, генеральный директор АНО «Центр правовых и экономических исследований», генеральный директор научно-консалтинговой компании «СРП-Экспертиза», старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, кандидат экономических наук:

«Выводы:

1. До сего дня компаниями в России широко и открыто используются не противоречащие действующему законодательству схемы с трансфертным, или внутрикорпоративным, ценообразованием. У некоторых из таких компаний вызывает раздражение (и во многом обоснованное) даже попытка изменения условий государственного контроля. Поэтому уголовное наказание за использование трансфертного ценообразования одних компаний в условиях повсеместного его применения другими является очевидным случаем избирательного преследования.

2. Следует констатировать, что все предприниматели, осужденные до сих пор по делам, так или иначе связанным с использованием трансфертного ценообразования, оказались лишены основополагающих прав, гарантированных Конституцией, таких, в частности, как равенство всех перед законом и судом, недопустимость избирательного преследования, презумпция невиновности, право на защиту, как от уголовного обвинения, так и при обосновании иной, чем у Минфина, позиции по вопросам налогообложения.

3. Всякое неустранимое сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого. Человек может быть признан виновным и осужден только за совершенное лично им конкретное преступление, прямо предусмотренное уголовным законом. Если правосудие не в состоянии определить единообразную для всех разницу между преступлением и деликтом, совершенным в рамках обычной экономической деятельности, – привлекать к уголовной ответственности нельзя.

4. Подобные привлечения сами по себе должны считаться преступными если не с юридической, то уж точно с экономической точки зрения, поскольку такие действия наносят непоправимый вред экономике».

Фердинанд Фельдбрюгге, профессор восточноевропейского права Лейденского университета, Нидерланды:

«Общеизвестно, что действия, которые были сочтены преступными в данном и в предшествующем обвинительном приговоре в отношении подсудимых, были широко распространены среди предпринимателей в России в последнее десятилетие XX века и в последующие годы. Поэтому невозможно игнорировать вопрос о том, был ли полностью соблюден принцип равенства перед законом или, иными словами, не имело ли место избирательное преследование».

К сожалению, как теперь это уже известно, российские суды, включая Верховный суд РФ, отказались принимать во внимание и учитывать при оценке обвинительного приговора Ходорковскому и Лебедеву мнения маститых ученых. Точка зрения свидетеля обвинения Рыбина, восторженно принятая на вооружение следственно-прокурорскими трактователями принципов трансфертного ценообразования, оказалась им ближе.

Но вернемся теперь в зал судебного заседания Хамовнического суда.

§ 3. Правительственный час в Ростовском переулке

Естественно, что для таких больших процессов, как первое и второе дела по обвинению Ходорковского и Лебедева, стороной обвинения задумывался вызов для дачи показаний в ходе судебного следствия очень большого числа свидетелей. Если, к примеру, в обвинительном заключении Михаила Ходорковского перед поступлением дела в Мещанский суд было указано 147 свидетелей, то во втором случае теперь уже в едином деле их было 250 человек.

Но списки свидетелей, составленные следователями, вовсе не обязательны для прокуроров, поскольку они сами вправе решить, какого числа вызываемых лиц им достаточно для достижения стоящих перед ними задач. Так, несмотря на столь великое число указанных по второму делу в обвинительном заключении граждан, в Хамовническом суде выступило около 100 человек, считая также свидетелей, приглашенных защитой.

Основная масса выступавших рассказывали о своей обычной трудовой деятельности либо в самом ЮКОСе, либо так или иначе связанных с ним организациях. Нефтяники говорили о нефтедобыче, бухгалтера – об учете товарно-материальных ценностей и расчетах за их реализацию, представители торговых компаний – о продаже нефти и нефтепродуктов.

Если говорить о свидетельской базе, то нужно подчеркнуть как особенность двух процессов, что никто из сотрудников ЮКОСа, даже, как теперь хорошо известно, под угрозами и всяческими посулами, не пошел на сделку с совестью и не дал ложных показаний против наших подзащитных, включая те случаи, когда цена вопроса состояла в личной свободе.

В основном люди, подробно рассказывавшие о своей работе, искренне удивлялись, когда слышали вопросы о какой-то преступной деятельности в ЮКОСе или связанных с ним компаниях. Что характерно, прокуроры пытались возражать против таких вопросов, говоря, что это не дело свидетелей высказывать суждения на правовые темы.

В то же время было бы неверным утверждать, что свидетели обвинения в прямом смысле этого выражения вообще отсутствовали. По первому делу это были, если можно так выразиться, «изобличители» по должности, занимаемой в налоговых органах. Естественно, после вынесения решений о привлечении к ответственности налогоплательщика по эпизоду с корпоративными налогами и заявления гражданских исков в части личных налогов вызванным в Мещанский суд сотрудникам подразделений ФНС РФ не оставалось ничего иного, кроме как прямо или косвенно при поддержке или подсказке прокуратуры говорить о налоговых нарушениях.

Что же касается второго дела, то здесь такого рода свидетелей можно разделить на две условные и весьма малочисленные группы. Первые – это обиженные ЮКОСом (или Ходорковским персонально – кому как нравится) по причине смены собственников и руководства в данном случае у конкретного предприятия ОАО «Томскнефть». Как выразился один из юкосовцев, их оторвали от кормушки и они решили этого не прощать. Таковых, на нашей памяти, было трое, и самый активный из них – некто Евгений Рыбин, чьи сомнительные откровения мы уже цитировали. По версии Юрия Бирюкова, именно Рыбин, легко перемещаясь зимой 2003 года из кабинета одного зама генпрокурора к другому, инициировал первые дела против юкосовцев[75]75
  Бирюков Ю. Убийство без мотива. С. 6.


[Закрыть]. Коль скоро речь зашла о Рыбине, то он был едва ли не единственным свидетелем за оба процесса, кто называл действия руководства ЮКОСа криминалом (и прокуроры этому никак не противились), относя к таковому продажу добываемой дочерними предприятиями нефти за пределы России по трансфертным ценам. Казалось бы, такой человек, не один год проработавший в сфере нефтедобычи, да еще выдвигающий столь серьезные обвинения своим конкурентам по бизнесу, должен «как рыба в воде» плавать в нефтяной тематике. Однако это было совсем не так. Вот выдержка из протокола судебного заседания от 19 октября 2009 года в части, где вопросы свидетелю стал задавать Михаил Ходорковский.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Скажите, пожалуйста, Вы занимались, насколько я понимаю, международными операциями с нефтью. И знаете ли Вы сорт Ural’s? Я извиняюсь за вопрос, но он необходим. Все равно что спросить у грамотного человека, знает ли он букву «а», я вынужден спрашивать. Вы сорт Ural’s знаете?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Нет, не знаю, Ваша честь[76]76
  Здесь нет ошибки, поскольку независимо от того, кто задает вопрос, ответ адресуется суду.


[Закрыть], не знаю, понятия не имею.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: А сорт Brent вы знаете?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Тоже не знаю. Понятия не имею.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Давайте мы с Вами вернемся к технологии переработки нефти. Вот нефть поднялась на устье скважины, я использую Вашу терминологию, некондиционная нефть поднялась на устье скважины. Насосом, качалкой, не обсуждаем. Где происходит замер? И как, если Вы можете рассказать суду. Замер объема.

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю, забыл уже.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Установки «Спутник» при Вас ставились в «Томскнефти»? Не помните?

Свидетель Рыбин Е.Л.: И при мне тоже.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Что делает установка «Спутник»?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Установки предварительного сброса воды (УПСВ) в «Томскнефти» при Вас ставились?

Свидетель Рыбин Е.Л.: И при мне тоже.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Скажите, пожалуйста, нефть поднялась на устье скважины, так сказать, не знаем, как замерилась и попала на какую установку?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Вы же сказали, что Вы технологию знаете.

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю, забыл.

Вот как описывали очевидцы упоминание государственным обвинением в прениях сторон ставшие легендарными в своей одиозности показания этого свидетеля: «Дальнейшие рассуждения Рыбина вызвали шум в зале и всеобщий смех: Рыбин заявил, что “внутрикорпоративные цены – это криминал в случае подсудимых, а в любом другом случае это не криминал. Это нормально, когда люди пользуются корпоративными ценами… – под смех зала Шохин с трудом разбирал текст, – показывают прибыль, платят с нее налоги и так далее”. Судья Данилкин смеялся вместе со всеми. Не выдержав, засмеялся даже и Шохин».

Вторая группа лояльных к стороне обвинения свидетелей, по нашим наблюдениям, относилась к группе риска, с чем и была связана занятая ими позиция. Это либо люди, кому были предъявлены обвинения, либо те, кто обвинения мог получить в любой момент. По указанной причине они, как вариант, оказывали следствию содействие, не отражавшееся в официальных протоколах: путем подсказок, где могут храниться интересующие сторону обвинения документы, либо самим передавать имеющиеся у них архивы; рассказов о происходивших в ЮКОСе событиях и их участниках с целью сориентировать на круг подозреваемых и подлежащих выяснению у них вопросов. Другие, будучи вызванными для допросов к следователям, готовы были подтвердить едва ли не все, чего от них ожидали, не сильно заботясь о том, происходило ли таковое на самом деле. Очень показательными были такие допросы при ведении одновременной аудиозаписи, которую затем удавалось прослушать в суде. Создавалось четкое впечатление, что следователь сам уже всё знает и нуждается только в подтверждении со стороны свидетеля, чья роль сводилась исключительно к поддакиванию, фиксировавшемуся потом в протоколе. Уверенные в себе следователи, получив такую ожидаемую информацию, зачастую даже не удосуживались проверять ее при помощи приобщенных к делу документов. В результате ловить за руку таких свидетелейсоглашателей при допросе в суде было делом техники. Особенно если они в своих показаниях на предварительном следствии, положенных затем в основу фрагмента эпизода об «отмывании», путали продавца с покупателем либо называли местом подписания договора офис, на тот момент времени еще не существовавший.

Но, по нашим наблюдениям, и эти свидетели, вызванные в суд, прекрасно понимая, что от них хотят услышать прокуроры, обладали столь высокими знаниями и опытом в сфере, в которой трудились, что или сами по себе, или с помощью предъявляемых им документов говорили вещи, игравшие на руку защите и вновь, раз за разом, опровергавшие версии обвинения.

Естественно, что защите еще со времени первого процесса было известно, что одновременно ведущееся с протекающими судами предварительное расследование по «материнскому» делу позволяет следователям накануне визитов в суд приглашать к себе свидетелей и настраивать их на дачу нужных показаний, официально оформляя такое действо протоколом допроса. В Мещанском суде был случай, когда пришедший во второй половине дня свидетель признался, что он прибыл туда прямо из Главного следственного управления.

Естественно, что защита возмущалась и делала по этой причине заявления, поскольку подобного рода действия представителей стороны обвинения противоречили закону. Можно говорить об этом с уверенностью, так как ранее уже выносилось судебное решение по подобному поводу, и оно доводилось до сведения руководства Генеральной прокуратуры РФ. «…Свидетели… прямо показали, что их перед судебным заседанием вызывали на допрос в Генеральную прокуратуру РФ и допрашивали по тем же обстоятельствам, которые у них должны были выясняться в суде. Данные действия сотрудников Генеральной прокуратуры РФ суд расценивает как давление на свидетелей, подлежащих допросу в судебном заседании». Это фрагмент частного определения, вынесенного 10 июня 2004 г. Московским окружным военным судом в адрес Генерального прокурора РФ по делу об убийстве журналиста Холодова[77]77
  Опубликовано в «Вестнике Адвокатской палаты г. Москвы». М., 2004, № 7 (9).


[Закрыть].

Однако негодование защитников было пропущено мимо ушей. Более того – когда данный факт выявился в отношении свидетельницы Надежды Шек и адвокаты пытались выяснить детали, воспрепятствовал этому активно поддержанный судьей Валерий Лахтин, напомнивший женщине об угрозе уголовной ответственности за разглашение данных предварительного следствия.

Отметим здесь же, что допросы важных для выяснения обстоятельств дела свидетелей велись, как правило, не один день. Им предъявлялись представителями сторон различные документы, по инициативе прокуроров под предлогом выявленных противоречий регулярно оглашались их показания на предварительном следствии, в том числе с прослушиванием аудиозаписей, по ходу допроса возникали все новые и новые вопросы. Так, свидетели Узорников и Авалишвили давали показания в Хамовническом суде по три дня, Рыбин и Гулин – по четыре, Голубович – семь, Анилионис – шесть, и так далее.

Если перейти к разговору о свидетелях со стороны защиты, то прежде всего следует отметить, что составленный еще на предварительном следствии список, включавший несколько сотен человек, был стороной обвинения беспардонно отвергнут вопреки четким предписаниям по этому поводу в законе. В дальнейшем, уже в суде, приходилось на каждую группу определенных нами свидетелей заявлять отдельное ходатайство и выслушивать возражающие возгласы прокуроров.

Естественно, что защите хотелось бы увидеть в стенах Хамовнического суда побольше бывших юкосовцев, занимавшихся в нефтяной компании теми видами деятельности, которые затем были заклеймены прокуратурой как хищения и легализация. Но проблема состояла в том, что ЮКОС уже был разгромлен и разыскивать таких свидетелей было делом весьма непростым. Конечно, координаты определенного числа менеджеров мы знали, но далеко не всех, кто был нужен. Вот тогда созрело предложение подготовить обращение Михаила Ходорковского и опубликовать его в тех изданиях, которые с высокой долей вероятности представляют интерес для бывших сотрудников компании. Выбор пал на «Ведомости», «Новую газету» и сайт khodorkovsky.ru.

Текст появившегося в апреле 2010 года обращения был таков:

«Уважаемые коллеги!

Сейчас в абсурдном процессе, где меня и П.Л. Лебедева обвиняют в хищении 350 млн тонн нефти, наступил этап представления доказательств защиты. Мы с Платоном Леонидовичем понимаем возможные опасения наших бывших коллег и не будем настаивать на вызове тех, чьи показания не используются стороной обвинения. Однако мы будем благодарны каждому, кто найдет время и возможность прийти в суд. Это нам поможет отстаивать доброе имя всего ЮКОСа.

Готовых дать показания просим связаться с адвокатами, чтобы скоординировать время прихода в суд.

Спасибо всем за поддержку.

М.Б. Ходорковский

Контактные телефоны:…»

Результат превзошел ожидания, и помощники адвокатов, сидевшие на телефонах, в некоторые дни еле успевали составлять списки желающих выступить на суде. Звонили преимущественно москвичи и жители тех регионов, где находились предприятия группы ЮКОС. Порой доходило до смешного – одним из звонивших оказался человек, уже давший показания в качестве свидетеля обвинения. А теперь он выразил готовность выступить как свидетель со стороны защиты. Но от этого предложения пришлось отказаться – у него адвокаты уже имели возможность выяснить на процессе все возникшие вопросы.

Целый ряд энтузиастов пришлось огорчить, поблагодарив их за предложение помощи. Среди них были те, кто работал в ЮКОСе до инкриминированных Ходорковскому и Лебедеву временных периодов или не был непосредственно связан с производственной или финансовой деятельностью, описывавшейся в обвинительном заключении. Либо это были представители сторонних организаций, сотрудничавших с ЮКОСом, что заранее обрекало их возможные показания на малую информативность для нашего дела.

Если же, по предварительной информации, обратившийся гражданин представлял интерес для защиты, то с ним обязательно встречался кто-то из адвокатов, чтобы более детально выяснить сведения, которыми тот располагал.

Но свидетелей со стороны защиты, как и специалистов, государственные обвинители непременно встречали в штыки. Заведомая необъективность их показаний объяснялась тем, что «почти все свидетели защиты – бывшие работники “ЮКОСа”, либо осужденные за отмывание денег или воровство»[78]78
  Бирюков Ю. «ЮКОС» без политики. М., 2011. С. 27.


[Закрыть]. Это наглядный пример применения двойных стандартов, поскольку и в числе свидетелей обвинения преобладали юкосовцы; были там и имевшие процессуальный статус обвиняемого по расследуемому в отношении него уголовному делу. Имелись и такие, судимость которых за хищения не помешала суду сослаться на их показания в приговоре.

И тем не менее среди приглашенных защитой имелись люди, чей высокий авторитет был непоколебим навешиванием на них разных ярлыков или обвинениями в предвзятости, неосведомленности и прочих прегрешениях, чем так активно занималась сначала прокуратура в ходе судебного разбирательства, а затем и Хамовнический суд в приговоре. Назовем бывшего премьер-министра России Михаила Касьянова, бывшего председателя Центрального банка РФ Виктора Геращенко, депутата Государственной думы РФ Илью Пономарева, экс-министра нефтяной промышленности СССР, президента Восточной нефтяной компании Леонида Филимонова, управляющего «Юганскнефтегаза» Тагирзяна Гильманова, управляющего «Самаранефтегаза» Павла Анисимова. Да и все остальные, добровольно явившиеся по инициативе защиты в суд, не давали никаких поводов сомневаться в их искренности и правдивости.