Текст книги "Цветные сны"

– Женщина? – Эрик честно похлопал ресницами. – Не было никакой женщины, а был Майк, труп которого я лицезрел сегодня рано утром.

– Майк – очень странный выбор на роль курьера, – директору этот факт не давал покоя. – Он чистильщик, киллер. На нем мокрухи столько висит, что на пять пожизненных хватило бы. И тут – раз! – и его использовали в роли «лошадки». Клингер всегда использовал в качестве курьеров красивых женщин – ведь это прекрасный отвлекающий фактор.

– Это было раньше. Раньше у него и профиль другой был – ювелирка и драгметаллы. А сейчас вдруг на мебель перешел. Он мог точно так же и взгляд на «лошадок» пересмотреть. Красивые женщины – все это замечательно, только им еще и сопровождение обеспечить необходимо. А Майк, конечно, не столь привлекателен, зато на охране сэкономить можно. К нему на улице точно никто подкатывать не станет.

– Вот и выясни, так это или нет. Поэтому я и хочу, чтобы ты еще раз допросил Ньютона, пускай подробней расскажет про эту мифическую женщину…

– Ладно, сделаю, – буркнул Купер, потому как ничего другого ему не оставалось. – Меня вообще немного другое напрягает…

– Что именно?

– Смотри. Клингер, воскреснув, мог обосноваться в любом штате, хоть на Гавайях. Сиди себе там, кури бамбук да делишки проворачивай. Он же вернулся именно сюда. Спрашивается, зачем?

– Старые связи? – предположил Дэн.

– Шеф, ну да ладно, не в каменном же веке живем! Все старые связи можно поднять при помощи телефона и пары-тройки сходок. Но он же основательно здесь обосновался, чей-то бизнес к рукам прибрал. Внешность сменил, имя… Кстати, заметь, только имя – фамилия та же самая. Из обыкновенного Джека резко превратился в благородного Ричарда. Не оскорблял бы хоть Львиное Сердце, если он, конечно, в курсе, кто это такой…

– Он сделал пластику? – удивился Кинг. – Что-то как-то сложновато для элементарного восстановления старых связей. А отпечатки?

– Пальчики, похоже, те же самые – Стив говорит, что он всюду постоянно в перчатках. Что же его здесь так привлекает, что его здесь держит?..

Последние два вопроса Купер задал для начальства. Пускай мистер Кинг слегка отвлечется от женщины-курьера и поломает голову над другой загадкой в воскрешении не столь уж давнего противника.

Что именно в Хай-Корде привлекает Клингера, Эрик догадывался. Эта догадка лежала на поверхности и имела вполне конкретное имя – Глория. Оставалось только разобраться: тут принципиальное желание собрать старую команду или нечто большее?..

– В общем, я хочу вызвать Клингера сюда, – сообщил он Дэну. – Стив мне его сдал. Это серьезное основание для очной ставки. И потом – я же почти что супергерой «Марвел», поэтому вообще не обязан ничего ему обосновывать или объяснять.

– А если он сбежит?

– С чего бы это? Он же считает, что всем втер очки.

– Хорошо, с этим тогда решено, – Кинг охотно предоставил ему свободу действий. – А чего ты с ребятами не общаешься?

– С какими ребятами? – не сообразил Эрик. – А… с этими… Я общаюсь, с утра. «Привет» говорю.

– Да, а еще на оперативках рядом с ними сидишь, – поддакнул в тон ему директор. – Слушай, я тебя не понимаю. Они тебе ровным счетом ничего не сделали. Тебе теперь с ними работать. Долго работать, вплоть до отставки. Понимаешь, до отставки? В твоих же интересах установить с ними дипломатические отношения.

– Шеф, я знаю, что мне с ними работать. Знаю, что до отставки. Не дурнее паровоза, понимаю. Но сейчас у них свои дела, а у меня – свое, да еще к тому же такое, что их сюда вмешивать ну никак нельзя. Да и не хочется, потому что это мое дело, и им там нет места. Вот когда я разберусь с этим театральным деятелем, когда выведу его на чистую воду, вот тогда буду устанавливать безоблачные отношения хоть с самой Кубой. Обещаю, шеф.

– Что обещаешь? – усмехнулся Дэн. – Принести мне Кубу на тарелочке?

– Если ты так неровно дышишь к Острову Свободы, то могу хотя бы попытаться…

– Скажи спасибо, что я не ловлю тебя на слове!

И Кинг погрозил ему пальцем.

XXIII

НА ДУШЕ У ЛЭСЛИ Роделло было неспокойно. И временами настолько, что он чувствовал себя плохо. Нет, физическое состояние его организма было отменным. Его никто не бил, преступники во время задержаний не пытались сопротивляться ему или с ним драться. И на тренировках по самообороне все было хорошо: давно прошли те денечки, когда тренер мог шарахнуть его пару раз об стенку, да еще и посмеяться над этим фактом до упаду. Нет, дело было не в этом. Он страдал душевно, потому что загвоздка была в его напарнике. Вплоть до того момента, когда стало известно имя его партнера, Лэс засыпал и просыпался с одной-единственной мольбой к Всевышнему: «Господи, только не Купер!»

Роделло ясно давал себе отчет, что подобная нездоровая реакция на едва знакомого человека, не совсем нормальна, и удивлялся сам себе. Удивлялся, старался взять собственные эмоции под контроль и каждый раз с оглушительным, слышимым только ему самому треском терпел фиаско. Он не сразу признал сей нелицеприятный факт, но очень быстро понял, что для его окончательного принятия ему потребуется определенное мужество. В конце концов, не у каждого хватает характера, чтобы взглянуть собственным страхам в лицо. От сей сентенции повеяло неприятным душком слабости и самооправдания, и федерал постарался тут же от нее отречься.

Однако с другой стороны, формулировка про страхи была максимально честной. Честной, если не сказать «обескураживающе откровенной»: он боялся своего напарника. Купер был странен и непонятен. Лэсли настороженно присматривался к нему на оперативках, в процессе пока еще не очень активной совместной работы, наблюдал, как он общается с коллегами и с каждым днем все больше осознавал – новоиспеченный напарник с трудом поддается конкретной классификации. Он говорил странные вещи, непредсказуемо поступал, непонятно думал… В нем вообще было много непривычного, неясного и смутно тревожащего. Он вроде как был американцем и в то же время абсолютно на него не походил. Он был стопроцентно своим и одновременно, на те самые сто процентов, чужим. «Просто чокнутый русский», – пытался успокоить себя Роделло и тем самым только закручивал сильней гайки собственного неприятия.

С точки зрения Лэса, Эрик позволял себе какие-то совершенно дикие вещи и мало походил на человека, которого вообще, в принципе, возможно контролировать или держать в строго очерченных рамках. Такое поведение для него, привыкшего всегда и везде поступать согласно уставу и инструкции, было абсолютно неприемлемо. Это пугало, даже отпугивало и оставалось где-то там, за гранью понимания Роделло, ибо всю свою сознательную жизнь он старался держаться подальше от людей, мятежных духом, интуитивно понимая, что подобные индивидуумы бывают весьма опасны. Причем не только для своих оппонентов или врагов, но и для тех, кто просто рядом.

А сейчас именно такого человека начальство назначило ему в напарники. Конечно, он был готов разговаривать на эту тему с директором, но без здравых и весомых аргументов его претензии выглядели бы банальной и глупой истерикой.

В попытке получше и издалека разобраться в напарнике, Лэсли нашел бывшего куратора Купера и побеседовал с ним. Однако услышанное его отнюдь не порадовало: исключение неизменно подтверждало правило – ни у него одного возникли проблемы с Эриком. При этом, нырнув в свои страх и неприятие с головой, он не видел, что проблемы эти абсолютно искусственны и тщательно взращены им же самим.

В итоге он запутался настолько, что понял – без посторонней помощи ему не разобраться. Прикинув все «за» и «против», Лэс решил излить душу Вику Холту.

Дилемма коллеги у Вика вызвала сначала удивление, потом непонимание, а затем – откровенное веселье. Холт, уже даже не боясь обидеть Роделло, расхохотался. Тот, в свою очередь, недоуменно уставился на него. Ну вот умный же человек! А чего смеется… Тут такая беда…

– Ну, Лэс… – Вик вытер выступившие на глазах слезы и уселся на край своего стола. – Ну ты даешь… Боже мой, взрослый человек, а ведешь себя, как в детском саду!

– Я надеялся найти в твоем лице понимание и одобрение моих действий, но, как вижу, зря надеялся… – пробурчал тот.

– Как я могу одобрять такую ерунду? Лэс, уважаемый, ты должен радоваться, что судьба тебе подарила такого напарника!

– Ничего себе… подарочек… – не удержался Роделло.

– Лэс, он на короткой ноге с шефом. За это лично я уже благодарен Куперу. Да и вообще мне интуиция подсказывает, что с ним ты точно не соскучишься. И мы, собственно, тоже. Разве это не здорово?

– Это ты рассуждаешь, опираясь на свой диплом психолога. А мне с ним работать. Каждый день!

– Нам всем с ним работать, – возразил Холт. – Мы – одна команда.

– Вик, ладно, как на духу… Ты только не смейся… – Лэсли вскочил из-за компьютера и уселся на стол бок о бок с коллегой. Он понизил голос до шепота и признался: – Вик, я… я просто боюсь его…

– Кого? Купера? Да ты что?! Как ты можешь бояться человека, которого совсем не знаешь? Ты это брось… Ты сам себя затравил уже вконец, скоро параноиком станешь.

– Слушай, я разговаривал с его куратором…

– Да знаю я эту историю! – отмахнулся нетерпеливо Вик. – Ее все Бюро знает! Про шестеренки и их верчение. Твой куратор просто зубы обломал, теперь ему, понимаешь, обидно и досадно. Вот он и выдумывает небылицы. Меньше сплетен собирай, честное слово. Шеф же вон, как-то поладил с Эриком. Лэс, ты не этот куратор, ты теперь напарник Купера, ты теперь тот самый, единственный человек, который в случае чего должен прикрыть ему спину. А он, если припрет, должен будет сделать то же самое для тебя. И если между вами не будет доверия, вы – заведомые покойники. Понятно? Если вы не найдете общего языка, то вы либо два идиота, либо… – он чуть развел руками. – Либо шеф в вас ошибся, и вы вообще не те люди, на кого можно положиться или кому можно доверить свою жизнь. Да и в целом, как кажется лично мне, главная проблема именно в тебе, потому что со стороны Купера я никаких признаков агрессии не замечал. Ни по отношению к нам, ни по отношению конкретно к тебе. Поверь мне, он совершенно нормальный парень. Ты поддался панике, поверил человеку, который оказался не таким уж хорошим педагогом. Присмотрись к напарнику, Лэс. Сумей стать лучше своего куратора. Дерзай!

Дерзай… Хорошо сказал. А как это сделать? Может, свою помощь предложить напарничку? Только спокойно, без агрессии, чтобы не нарваться на неприятности. Или, например, после работы как-нибудь в бар пригласить? Ладно, попробуем.

И Роделло стал ждать удобного случая напомнить о себе.

XXIV

ЭРИК ШЕЛ ПО коридору, раздумывая над сложившейся ситуацией. Клингер, конечно, сволочь. А сволочь, она и есть сволочь – хоть с какой рожей. Но ладно, будет еще и на нашей улице праздник, тем более, что теперь Клингера можно спокойно обвинить в шантаже. Запись с флешки выдаст его с головой, и тогда его затаскают по судам, и его жизнь, тщательно спланированная, выстроенная жизнь, рухнет. И его жизнью станут заседания суда, присяжные, свидетели обвинения… Кстати, о свидетелях. Их еще отыскать надо, потому что Глорию трогать нельзя. Это уже дело решенное. Значит, запись не в счет. Ее как будто нет. Холера, а еще же остались лошадь и те два рейнджера! Как же их оттуда достать без чьей-либо помощи и при этом не выдать Глорию? А если Клингер их вообще из загородного дома перевез куда-нибудь в другое место?

И, кстати, где эта улица, где этот дом?..

– Купер!

Голоса он не узнал, но на всякий случай обернулся. Его догнал новоиспеченный напарник со сложной фамилией. Как его?.. Звали Лэсли, а фамилия Род… Род… Родео?.. Рудео?.. Руднело?.. Рудело? А, Роделло! Интересно, как это пишется, с двумя «л» или с одной?

– Купер, слушай, что случилось-то? В чем дело?

– Ты о чем? – не понял Эрик.

– Слушай, если тебе нужна помощь, то давай я тебе помогу. В конце концов, мы с тобой напарники, мы одна команда. «Косатки» снова существуют! Пойми это!

– Да я понял, понял. Вот буквально на днях. Ты чего хотел-то?

Роделло ошарашил этот вопрос. И это называется никакой агрессии с его стороны? Ладно, допустим, у него сегодня плохое настроение. Будем умнее, будем терпеливыми.

– Мы с тобой напарники, а ты до сих пор работаешь один. Вот я и спрашиваю, в чем дело? Может, у тебя проблемы?

– Да нет у меня никаких проблем. С чего ты взял?

– Ну… просто… Я говорю, если тебе нужна помощь…

– Спасибо, но, понимаешь, у меня сейчас такое поганое дело в разработке, что… – Эрик старался подобрать максимально точные слова и определения. – В общем, мы еще успеем с тобой подружиться, я уверен, может быть, даже семьями, но сейчас не самый подходящий момент. Мне тут с одной сволочью надо разобраться, и это личное. Именно сейчас у меня должны быть развязаны руки, чтобы я мог поступить так, как посчитаю нужным, рискуя при этом только одним человеком – собой.

Щеки Лэсли вдруг залила яркая краска гнева, и он стиснул зубы, не обратив внимания на последнюю прозвучавшую фразу. Ты к нему… как к человеку… А он! Сам! Один! Со сволочью! А напарник ему, спрашивается, на что?!

– Ах, вот как… – с удивившей его самого злостью, забыв всю дипломатию и все свои благие намерения, прошипел он, переворачивая смысл всего сказанного вниз головой. – Я, значит, путаюсь под ногами, да? Ты у нас один специалист, профессионал, да? Такой деловой, что плевать хотел на мнения и приказы шефа! Сам себе начальник, да? И сам решаешь, как и с кем тебе работать, да?!

Эрик удивленно приподнял брови, абсолютно не понимая, что привело Роделло в такое бешенство. Ничего себе – завелся. Почти что с катушек слетает.

– Лэс… – он назвал его по имени, стараясь спасти и без того безнадежное положение. – Лэс, ты что-то не так все понял…

– Ты назвал меня дураком?! – воскликнул тот.

Проходившие мимо федералы стали останавливаться. Через несколько минут вокруг напарников собралась толпа их коллег. Однако никто не пытался предотвратить то, что было неизбежным. Все прекрасно понимали: остановишь сейчас – это случиться позднее. Отношения надо выяснять сразу – раз и навсегда.

– Я дурак… Ну естественно, зато ты у нас самый умный! – Роделло разошелся не на шутку. – Тебя, наверно, надо сразу усадить в кресло директора Бюро!

Купер обвел взглядом лица собравшихся. Лишь на некоторых из них было написано любопытство. Новички… На своей шкуре еще такого не испытывали… Остальные спокойно ждали развязки. Большинство присутствующих уже успели пройти через подобное, а для остальных это может послужить примером.

– Подождите, подождите… Теперь я понял! – долго мучавший его страх перед напарником, закусив удила, ничем не сдерживаемый, мощно рванулся вперед, и Лэсли уже не понимал, что говорит, вернее, даже, что орет на весь коридор. – Я понял, почему он считает бывших «Косаток» идеальными напарниками! Они же мерт…

Что-то не дало ему договорить. Что-то беззвучно, тяжело, метко двинуло его в челюсть, и мир внезапно опрокинулся. Мелькнули перед глазами ослепительные лампы коридора и лица стоявших вокруг людей, больно врезался в затылок пол, и на мгновение все померкло. Потом в голове что-то загудело, и он закрыл глаза, чувствуя во рту солоноватый привкус крови.

Эрик тяжело вздохнул, глянул на поверженного напарника, пошевелил пальцами правой руки и сказал:

– Ну ты, Маугли, человеческий детеныш, кого хочешь достанешь…

– Купер, у всех бывают трудные дни, – на всякий случай напомнил кто-то из коллег. – Его словно муха какая-то укусила. Он вообще спокойный, нормальный парень.

– Так… Ну-ка пропустите! – раздался громкий голос директора.

Федералы, те, что были впереди, словно сговорившись, наоборот встали поплотней, пока те, кто был на заднем плане торопливо и дружно подхватили Лэса с двух сторон под руки и поставили на ноги. Он теранул рукавом рубашки разбитую губу и одернул пиджак.

Дэн, наконец, пробился в центр толпы своих подчиненных и остановился напротив напарников.

– Так… – повторил он.

Роделло поспешно заложил за спину руку, но от директора не ускользнуло, что он пытается спрятать испачканный кровью рукав.

– Чья работа? – он кивнул на пострадавшего, при этом не спуская глаз с Купера.

– Моя, – признался тот, выдержав взгляд шефа.

– Мистер Кинг, – встрял Лэс, – он не виноват. Я сам нарвался. Заслужил.

– Это я еще выясню, кто виноват, а кто нарвался. Я вижу то, что вижу. И если мои глаза меня не обманывают, то у вас кровоточит разбитая губа, агент Роделло, поэтому немедленно отправляйтесь к врачу, – Дэн говорил резким тоном. – Остальные – за работу. Все, представление окончено.

Все тут же начали расходиться.

– А вас, агент Купер, я жду в своем кабинете через полчаса – для объяснения данного инцидента.

Через полчаса, так через полчаса. Эрик глянул на наручные часы. Где полчаса, там и час. Главное, час этот с толком потратить. В конце концов, пора уже выяснить подробней, на фоне какого дома столь недальновидно красовался Клингер, и каким образом он стал хозяином бизнеса с хорошей репутацией.

Чем заняться в эти самовольно раздутые до часа полчаса ему определенно было.

Ровно через шестьдесят минут Купер явился пред грозные очи начальства. Начальство красноречиво и демонстративно посмотрело на часы и сухо констатировало факт:

– Ты опоздал.

– Совершенно верно, – Эрик слегка пошевелил нывшими после удара пальцами правой руки. Черт, ну надо ж было умудриться так попасть – точно по зубам – и ободрать в итоге костяшки… – Но у меня есть оправдание.

– Любопытно, какое? Прилюдный мордобой? Наши психологи будут чрезвычайно рады тебя публично распять. Объясни, ради Бога, что случилось?

– Он меня спровоцировал.

– Он, видать, хорошо постарался, чтобы довести тебя до того, что ты кулаками размахивать стал, – заметил директор.

Купер изложил суть конфликта, ничего не утаивая и не пытаясь сделать из Лэса негодяя. Но и оправдывать его он тоже не собирался. Пускай шеф сам решает, кто из них был прав, а кто – виноват.

Дэн дослушал его до конца, кивнул и подытожил:

– Так ему еще повезло, я чувствую… Закончи он свою фразу, ты б его, я так полагаю, вовсе убил. Надо с ним поговорить. Мало ли что…

– Ладно, о ерунде потрепались, теперь давай о важном, – подчиненный лихо направил разговор в нужное русло. – Значит, смотри. Пока ты тут готовил кары небесные, я пробил информацию по этой мебельной лавочке. Контора называется незамысловато – «Стиль». Существует уже десять лет. Судя по каталогу, мебель действительно стильная. Современная такая, интересная. У лавочки своя довольно серьезная клиентская база. Например, там значится владелец нашей хоккейной команды, «Ястребы Хай-Корда». Плюс – они частично обставляли недавно открывшийся пятизвездочный «Marriott». Налоги платят, на благотворительность засылают, все красиво.

– Но что-то тебя все же не устраивает, – усмехнулся Кинг.

– Да. Меня не устраивает Клингер в роли владельца. Естественно, я проверил, как зовут хозяина. И его без дураков зовут Ричард Клингер. И фотография его имеется – рост средний, вид представительный, глаза голубые, волосы седые, хотя ему всего лишь сорок пять лет. Но это бывает. Я, наверно, тоже с такой работой к сороковнику поседею…

– Ладно, ладно, – прервал его Дэн. – И что это доказывает?

– Пока что ничего, ибо я понятия не имею, как нынче выглядит наш Клингер, – не моргнув и глазом, соврал Купер. – Но Стив нынешний его облик описывал именно таким образом. А еще, шеф, «Стиль» никогда не продавался – эту фирму как основал десять лет назад Ричард Клингер, так он до сих пор и является ее бессменным рулевым. У него ни семьи, ни детей, он вдовец – жена умерла пять лет назад, рак груди.

– А родители? Ее или его?

– Она сирота, а его родители погибли. Пытались ограбить их дом, отец из дробовика положил одного, но их было трое… В общем, силы оказались неравны.

– Друзья, приятели? Любовница, наконец?

– Не поверишь, ни-ко-го. Друзья вроде какие-то были, но еще проверить надо. Однако впечатление такое, словно после смерти жены он стал абсолютный нелюдим. Очень сильно изменился.

«Да ты тоже, был момент, сильно изменился», – хотел сказать директор.

– Так… И поэтому ты подозреваешь?.. – Кинг даже не рискнул озвучить то, о чем подумал.

– Да, шеф, я подозреваю, что Джек Клингер мог просто перекроить себе внешность и занять место Ричарда Клингера, заменив его по всем фронтам. Ему зачем-то нужна привязка именно к Хай-Корду. И он ее получил.

– Такого просто не может быть! – директор даже вскочил на ноги.

– А ты докажи, – потребовал Эрик, глядя на него снизу вверх. – И кроме того, бедняга Ричард является идеальным вариантом для нашего Джека еще по одной причине. Ричард – ценитель прекрасного, любит… Слушай, или сразу лучше уже в прошедшем времени о нем говорить? Ну не суть… Любит, значит, ходить по музеям и картинным галереям, неплохо разбирается в живописи, коллекционирует картины современных художников. У него домишко имеется загородный с нехилым таким земельным участком, вот в этом домишке и собрана вся его коллекция.

– На сколько он уже наколлекционировал?

– Еще не разобрался. Да и потом картины современников это штука, которая непонятно какой ценностью обладает: сегодня бакс, а через неделю – 3 миллиона. Особенно, если самого художника взяли да замочили.

В наступившей тишине Дэн мерил шагами кабинет, и тиканье метронома на столе директора совпадало с темпом его шагов. Купер облокотился на стол начальника и подпер голову рукой, наблюдая за его передвижениями по помещению.

– Шеф, да хватит тебе голову ломать, – наконец не выдержал он. – Все равно навскидку тут ничего не просечешь. Надо в бесхозных трупах копаться, выискивая тот, что раньше был действительно владельцем «Стиля».

– За какой период? – остановился Кинг.

– Стоп! – Купер буквально взвился в воздух. – Эврика! Эврика!

– Если не ошибаюсь, «эврика» переводится, как «нашел», – Кинг сунул руки в карманы брюк. – Ну? Что ты нашел, хотя, вроде, ничего и не искал?

– Труп! – воскликнул подчиненный и перевел дыхание. – Труп нашел! Ай да я, ай да молодец! Иногда я такой умный, что даже самому противно!

Дэн услышал это утверждение, хмыкнул, а потом не удержался и, запрокинув голову, захохотал во весь голос. Он добрался до ближайшего кресла перед столом, упал в него и закрыл лицо ладонями. Эрик схватил его за руку и потряс:

– Эй, шеф, кончай веселиться! Але, шеф! Ты бы лучше спросил, что за труп!

– Ой, уйди!.. – слабо отмахивался от него директор, и его снова душил смех. – Господи, это просто гениально!.. Колоссально!..

Купер посмотрел на него взглядом, полным сожаления, словно врач на неизлечимо больного, обошел стол Кинга и свободно расположился в его кресле. Взял лист белой бумаги и, под смех начальника, стал спокойно рисовать треугольнички, квадратики, собирая их в геометрические узоры.

– Эрик… – простонал Дэн и повернул к нему голову. – Я твои перлы скоро записывать начну… Зачем ты гробишь себя на этой работе? Ты же на самом деле великий человек!

– Я? Великий?.. – переспросил тот, оторвавшись от занятия художествами. – Спасибо, конечно… Хотя я, собственно, не совсем улавливаю, в чем выражается мое величие. А не боишься, что у меня мания прогрессировать начнет? Вот тебя, допустим, подсижу, и в силу своего величия, займу твое место.

– А ты его уже занял, как я погляжу, – парировал Дэн. – Ни один подчиненный не ведет себя так вольно в кабинете директора, как ведешь себя ты. Так что за труп?

– Хороший такой труп, – из листка с рисунками Купер стал складывать самолетик. – Кто у нас Джек? Официально?

– Официально? – директор пожал плечами, будто удивляясь такому несколько глуповатому вопросу. – Покойник, вот кто.

– Совершенно верно. Он погиб в автокатастрофе в Мексике 2 года назад ровно через три дня, после… – Эрик помялся, потому что произнести то, что следовало, язык не поворачивался. – В общем, после того, как ребят не стало… Опознали его, если не ошибаюсь, по обгоревшему паспорту и правам. Плюс ДНК сошлась. Это я еще подниму дело из архива, проверю.

– Проверь, конечно, но ты не ошибаешься, – ровно и как-то устало сказал Кинг. Такая усталость наваливалась на него всегда, когда приходилось вспоминать о тех, чьи жизни были ему доверены и кого он не сумел уберечь. – Ты ведешь к тому, что тот труп в машине и был мебельщиком?

– А тебе так не кажется? Для Клингера нашего, тот Клингер был просто подарком судьбы. Именно поэтому ему даже фамилию менять не пришлось. Надо сравнить рост, длину конечностей и тэ дэ и тэ пэ жмуря и Джека, и разобраться, кто есть кто. Вот бы еще пальчики у Клингера откатать… Или что-нибудь годное для установления ДНК заполучить… Но это, конечно, очень постараться надо… Остальное же все, надеюсь, сойдется тик в тик.

– Так это придется тогда проводить эксгумацию, – Дэн смотрел, как Эрик распрямил у самолета крылья.

– Придется, так что ты готовься.

Купер проверил прямизну крыльев на глаз и, несильно размахнувшись, отправил самолетик в полет. Бумажное авиасудно описало широкий полукруг, плавно покачивая крыльями, и, закрутив в воздухе серпантин, резко приземлилось в центре кабинета.