Текст книги "Цветные сны"

XII

ОНИ ВЕРНУЛИСЬ ОБРАТНО к стоянке. Купер закрыл дверь машины, вытащил из кармана второй куртки пакет со стволом и, толкая перед собой притихшего наемника, двинулся к ступеням высокого здания.

Глория, запрокинув голову, посмотрела на строение с уважением. Штаб-квартира регионального Бюро… При этих словах любой служитель закона волей-неволей испытывал трепет.

На лифте вся их странная процессия поднялась на самый последний этаж. Вышли в длинный просторный коридор, и Эрик указал на стоявший у стены ряд офисных стульев:

– Здесь подожди, ладно? А я к начальству, фрукт покажу.

Рейнджер опустилась на один из стульев. Сколько предстоит ждать, она не знала, но предположила, что, возможно, очень долго. Вздохнув, она принялась развлекаться наблюдением за людьми, проходившими мимо нее по коридору. Все куда-то спешили, держа в руках всевозможные папки, листы бумаги, коробки… И вид у всех был крайне озабоченный. Даже забавный. Она никогда и не думала, что занятые своими мыслями люди выглядят так потешно. Неужели, она сама похожа на них, когда куда-то спешит?..

Поразмыслить над этим вопросом она не успела, потому что, тонко звякнув, раскрылись двери лифта, и в коридор, пропустив вперед молодую женщину в красном костюме, шагнул мужчина лет пятидесяти. Глория узнала его сразу же, и ее внимание автоматически переключилось на эту пару. Кто такая эта женщина, она не имела понятия, но Дэна Кинга, директора регионального Бюро Расследований, она несколько раз видела по телевизору. Журналисты зря пытались вытянуть из него хоть какие-то факты и сведения, касающиеся того или иного расследования – все профессиональные секреты он держал при себе. И вообще все полицейские начальники, включая и ее собственного, отзывались о нем, как об исключительно умном, честном, рассудительном человеке, который мог найти подход к любому из своих подчиненных. Интересно, так ли это на самом деле?.. Надо будет у Эрика спросить…

Она озадаченно нахмурила брови. Эрик?.. Однако как быстро она стала называть его по имени…

Директор, глянув на наручные часы, прошел мимо Глории, но неожиданно посмотрел через плечо и встретился с ней взглядом. Она не отвела глаз, но где-то внутри пробежала волна дрожи.

Кинг развернулся и направился к рейнджеру. Глория замерла, не зная, что ждет ее через пару секунд. Шутка ли – сам директор Бюро!

– Добрый день, – поздоровался он, отметив для себя пропуск с надписью «Посетитель». – Я могу вам чем-то помочь?

– Нет, думаю, не стоит себя утруждать, – она поднялась с кресла, чувствуя вполне понятное каждому полицейскому волнение.

– Это моя профессия – помогать людям.

– Моя тоже.

Дэн удивленно приподнял брови:

– Да? Так вы работаете в полиции? Приятно, когда вот так, неожиданно, встречаешь нашего брата. Вернее, сестру. А я подумал, что вы журналист.

– Нет, я не люблю журналистику.

– Я, признаться, тоже. Значит, вы кого-то ждете?

– Агента Купера, – кивнула Глория и на тот случай, если здесь Купер не один, уточнила: – Эрика Купера.

Кинг еще раз приподнял брови. Как показалось рейнджеру, удивленно. Странно, к чему бы это?..

– А-а! – протянул он и украдкой окинул ее взглядом. Затем слегка, будто одобрительно кивнул. – Вам придется еще некоторое время его подождать.

– Я не тороплюсь. У меня отпуск.

– Завидую. А вот я на работе, – он улыбнулся.

Директор попрощался и ушел. Глория проводила его взглядом и откинулась на спинку стула. Да, ничего не скажешь, забавный денек: то сначала Эрик, как снег на голову, свалился, то теперь вот, так запросто, с самим Дэном Кингом побеседовала. Сюрприз за сюрпризом.

В конце коридора показались двое полицейских. Между ними, с по-прежнему сцепленными за спиной руками, шел Майк. Поравнявшись с Глорией, он повернул голову и в упор посмотрел на нее. Потом широко усмехнулся. И эта усмешка вдруг с новой четкостью и яркостью, напомнила ей, что с ней произошло, и в какой ситуации она оказалась. Господи, что теперь будет?.. Он же все расскажет! И Ньютон… Не известно еще, что он наговорил на допросах. И ее неожиданный союзник, Купер… Что он-то затеял? Что у него на уме? Он прекрасно знает, что она связана со всеми ними, но почему тогда не задержал ее?.. Это, пожалуй, самый сложный вопрос. Она перебирала всевозможные и самые разнообразные варианты, но так и не смогла найти какого-то вразумительного объяснения нелогичному поведению федерала. Он оставил ее здесь, одну, без присмотра, почему-то уверенный, что она не сбежит и никуда не денется.

И ведь действительно – она никуда не собиралась бежать.

Пока она размышляла над всем этим, снова появился директор. На этот раз в компании Купера.

– Я сейчас, – сообщил Эрик Глории, проходя мимо.

– Кто это? Да еще такая симпатичная? – Дэн удачно разыграл удивление.

Купер обернулся на Глорию, потом бросил косой взгляд на шефа и не задумываясь соврал:

– Да так… Просто знакомая.

XIII

ТРОЕ ФЕДЕРАЛОВ В наушниках и в защитных очках для стрельбы разглядывали продырявленную бумажную мишень. В листе была всего одна дырка, зато точно между глаз.

– Да, Мендоза, я вижу изображение трупа, – нарушил тишину на стрельбище голос коренастого блондина, который держал мишень в руках.

Названная личность скромно пожала плечами.

– Это означает – как умею, так и мычу, – пояснил самый старший из трио федерал.

Откуда-то издалека донеслись шаги. Он вытянул шею и тут же зашептал:

– Ребята, шеф идет.

Трио мгновенно стянуло наушники и очки, затем встало по стойке «смирно» и замерло, наблюдая за приближением начальства. Впрочем, начальство приближалось не в одиночестве.

– А кто это с ним? – спросил Мендоза.

– Видимо тот парень, что будет работать вместе с нами.

– Конкретней можно?

Старший покачал головой, но блондин тихо, с ужасом в голосе простонал:

– Черт… Это ж тот самый Купер, из первого состава команды… Господи, не повезет же тому, кто станет его напарником. Еще тот подарочек, я слышал, ребята из отдела рассказывали. Своеобразненький типок.

Теперь все трое с неподдельным интересом стали разглядывать спутника директора. Вроде человек, как человек. Две руки, две ноги, на левую чуть заметно прихрамывает, одна голова. Никаких аномалий.

– Выглядит, как пацан. Сколько ему лет-то? Да и вообще… чисто внешне он на своеобразненького не тянет, – заметил Мендоза.

– Внешне, нет, – согласился блондин. – Но ребята говорили, что он как бомба замедленного действия, если взорвется – мало не покажется.

– Кому не покажется? – попросил уточнить старший.

– Всем, – последовал короткий исчерпывающий ответ.

Эрик в свою очередь рассматривал трио. У него возникло нехорошее предчувствие чего-то неизбежного и давно решенного. Причем решенного без него непосредственно.

– Шеф, это еще кто такие? – подозрительно спросил он.

– Их трое. Ты – четвертый. Учитывая, что произошло и какие были последствия, я бы еще повременил, а то и вовсе отказался от этой идеи, – Дэн одновременно и оправдывался, и объяснял. – Но Вашингтон ничего не захотел слышать. Мне сверху – понимаешь? – сверху спустили приказ снова сформировать команду. Они меня буквально душат.

– Душат, говоришь? – процедил Купер сквозь зубы. – Результат им подавай? Видимо, людей они хоронят так же легко, как приказы отдают… Кстати, какой придурок придумал это название? Косатки, конечно, звери красивые и умные, и при охоте действуют исключительно сообща, но, черт, у них матриархат!

– Какой-то столичный умник придумал! – воскликнул Кинг. – Наверно, научились этому у НХЛ!

– Чего это сразу у НХЛ? Вон, в НБА тоже полно идиотских названий. Не говоря уже о футбольной лиге! Там вообще вдвойне все плохо: и с названиями скверно, и с игрой не повезло.

Дэн невольно усмехнулся:

– За твой язык тебя когда-нибудь побьют.

И тут же стал серьезным:

– Эрик, слушай, ты можешь отказаться. Я это пойму и приму.

– Я подумаю над этим предложением, – пообещал подчиненный. – А пока попробую извлечь массу удовольствия из знакомства с какими-то левыми чуваками.

– Это не какие-то левые чуваки, – осадил его директор. – Это такие же спецагенты, как и ты. Мозги у них работают не хуже, чем твои. И они такие же лучшие курсанты своего потока, как и ты.

– Слушай, а можно тогда я этой федеральной элите скажу: «Ну что, поехали, покойнички?» – вздернул подчиненный подбородок.

Они подошли поближе и остановились. Некоторое время федералы в полнейшей тишине неприязненно и неодобрительно разглядывали друг друга. Дэн переводил взгляд с Купера на трио, и с трио на Купера. За тройку он не волновался, с этими проблем не будет, а вот Эрик – это совершенно другое дело. Его реакцию предсказать он не решался. Впрочем, в данном случае его реакция не имела абсолютно никакого значения – все уже давно было решено. Если же Купер не сработается с тройкой, то либо придется что-то менять в самой тройке, либо отсоединять от них Эрика. Одно из двух.

– Ну хорошо, мушкетеры, – наконец прервал затянувшуюся паузу Кинг. – Не знаю, кто кем будет по Дюма, выбирайте сами, а на данный момент важно назвать настоящие имена. Вам теперь работать вместе, поэтому для спецкоманды я, естественно, объединил несколько отделов.

Он старался не упустить ни единого их жеста, который мог рассказать о мыслях тех, кто его сделал. Самый старший опустил скрещенные на груди руки. Раскрылся для знакомства. Все же прекрасно понимает! Сам ведь по образованию психолог.

– Вик Холт, Отдел по борьбе с организованной преступностью.

Эрик глянул на него исподлобья, стараясь, чтобы взгляд получился не слишком враждебным или людоедским. Нечего портить с людьми отношения.

– Луис Мендоза, Отдел по борьбе с наркотиками.

Небольшого роста, худощавый, смуглый, со слегка оттопыренными ушами, придающими его лицу миролюбивое выражение. И наверняка по-испански говорит.

– Лэсли Роделло, Отдел особо тяжких.

Ага, вот он откуда, этот белобрысый! Хотя… не такой уж он и белобрысый, еще и похуже встречаются. Коренастый такой, чем-то смахивает на медвежонка, но увальнем не назовешь. Во всех движениях сквозит какая-то рассудительная неторопливость.

Директор напоследок добавил, что у них теперь, как у одной команды, будет свой, отдельный, офис и, сославшись на несколько важных встреч, ушел.

Эрик проводил его таким взглядом, каким обычно смотрят на вероломного предателя. Потом он отошел от трио, прицепил бумажную мишень и отогнал ее подальше от кабинки. Натянул на голову наушники и вытащил «беретту» из кобуры.

Когда рявкнул первый выстрел, трио окончательно убедилось, что у церемонии представления продолжения не будет.

«Беретта» рявкнула еще раз. Еще раз и еще раз… Опять все начинай сначала. Зачем надо было ворошить все это? Зачем надо было снова создавать «Косаток»? А если так уж нужна подобного рода команда, ради памяти, ради уважения, сменили бы хоть название… Хотя… что это поменяет в глобальном смысле?

Черт, как бы он хотел забыть то, что случилось у него на глазах, то, что случилось с ним. Вычеркнуть из памяти, как стирают с жесткого диска компьютера ненужный файл. Навсегда. Эрик горько усмехнулся и опять нажал на спуск. Глупости всегда происходят неожиданно и без причин. В этом их преимущество перед разумом. Э-э, нет, у всего есть причина, всегда и везде. У всего. Вот и эти ребята… Они просто занимают освободившиеся места.

Но ведь они занимают места Фрэнка, Гордона и Джессики.

А шеф что? Он действительно не виноват. У него была идея, ему отсемафорили зеленым, выделили бюджет… И понеслась.

Купер снял наушники, повесил их на крючок, подогнал мишень… Быстро глянул на узор из дырок, еще раз усмехнулся и пошел прочь. Все, ребята, поближе познакомимся как-нибудь потом. А сейчас работать надо.

Когда он исчез из поля зрения тройки, Луис зашел в опустевшую кабинку и посмотрел на лист.

– Ну что? – поинтересовался Роделло.

– Что? С чувством юмора у него – полный порядок, вот что, – Мендоза указал на картонный лист.

На черном фоне нарисованной головы четко просматривался узор от пуль в виде круглых очков.

– Да уж… – буркнул Лэсли, поддавшись мрачному предчувствию. – Юморист, чувствую, еще тот…

Вик же смотрел в конец коридора, где скрылся их новый сослуживец. Он вздохнул, озадачено наморщил лоб и негромко резюмировал сам для себя:

– Спокойный, немного скрытный, независимый… Я бы сказал, человек не для публики.

XIV

ГЛОРИЯ СМОТРЕЛА на бежавшую вперед ленту дороги. Эрик вел машину молча, сказав рейнджеру только одно слово: «Поехали». Украдкой наблюдая за ним, она заметила, как у него между задумчиво нахмуренных бровей появилась строгая вертикальная складка.

Глория ничего не спрашивала, разумно рассудив, что его лучше не трогать. Захочет – сам расскажет. Она про себя улыбнулась. С какой это стати он будет ей что-то рассказывать?

Всю дорогу они проделали в молчании. Она гадала, куда они едут, но строить версии даже не пыталась – была уверена, что все равно промахнется. Однако в конце концов неопределенность стала ей надоедать и, не вытерпев, она спросила:

– А куда…

– Уже приехали.

Джип свернул на подъездную дорожку около аккуратного одноэтажного дома и замер перед опущенными воротами гаража.

– Посмотри там, в бардачке, должен быть пульт.

– Это что? – она неловко указала на дом. – Конспиративное жилье?

– Какое «конспиративное жилье»? – спутник воззрился на нее откровенно недоуменно. – Детективов, что ли, пересмотрела? Это я тут живу. Ну как живу… Ночевать сюда приезжаю.

После его слов Глория почувствовала себя невероятно глупо.

Эрик вылез из машины, подошел к воротам и снял с них приклеенный лист бумаги. Она же открыла бардачок и к своему удивлению первым делом, среди двух пакетиков фисташек и нескольких упаковок резиновых медицинских перчаток, обнаружила там книгу. Достала ее и удивилась еще больше. Кто бы мог подумать, что человек, работающий в ФБР, читает «Приключения Тома Сойера»! На мгновение у нее закружилась голова, потому что она ощутила себя не иначе как Алисой в Стране чудес.

Когда она, наконец, извлекла из бардачка пульт, Купер вернулся в машину, сел на место водителя и протянул ей лист:

– На вот, можешь себе дома на холодильник повесить.

– Ты думаешь, я туда еще вернусь? – спросила она с осторожностью.

– А куда ж ты денешься? – удивился он.

Она взяла протянутую бумагу. Это была записка, написанная простым карандашом, однако того, что написано, она не поняла.

– Что это? – посмотрела она на спутника.

Тот внезапно повернулся к ней вполоборота и, положив левую руку на руль, полюбопытствовал:

– Офицер Вэпстер, а какие у вас версии?

И вроде как его даже не интересовало, что за идеи она сейчас озвучит, и озвучит ли их вообще. Вроде как просто какой-то проходной вопрос, незначительный и неважный – спросил и забыл, – но в его интонациях чувствовался какой-то подвох: неявный, легкий, почти призрачный… Такой прозрачный, что она на мгновение усомнилась, есть ли он вообще, этот подвох, не плод ли это ее фантазии и взбудораженной донельзя нервной системы.

И, усомнившись, она поняла – подвох есть, и заключается он в том, что ни единого слова из того, что она сейчас произнесет, ее странный новый знакомый не забудет. Что он ненавязчиво проверяет ее: хватит ли у нее ума и сообразительности хотя бы просто двинуться в сторону истинного содержимого таинственного послания, верно предположить его суть.

Она подумала, что, пожалуй, он имеет на это право, ибо сегодня в течение всего дня она вела себя как откровенная дура. Классическая дура-блондинка.

Ей вдруг до смерти захотелось сделать из имевшейся у нее информации правильные выводы и восстановить в его глазах свое основательно подмоченное реноме.

Ладно, была-не была, попробуем.

– Текст написан на испанском, – как можно уверенней сказала она.

– Плюсик в карму, – кивнул он, не сводя с нее глаз. Взгляд был серьезный и внимательный.

– Судя по корявому почерку, писал его ребенок. Либо малограмотный. Впрочем… одно другому не мешает. Это может быть малограмотный ребенок. Школьник, ученик средней школы с явно испанскими или мексиканскими корнями.

– Еще очко в вашу копилку, офицер.

– Если написал по-испански, значит, этот язык ему более привычен, чем английский и, вполне возможно, ребенок в Штатах недавно.

– И это в точку.

– Содержимого я, конечно, не понимаю – я не знаю испанского, – но вот это слово… – Глория чуть подчеркнула его ногтем и старательно прочитала: – …«хи-по-потамо» однозначно наталкивает на мысль о бегемоте.

– «Ипопотамо», – исправил он, даже не взглянув на слово «hipopótamo», на которое указывал ее палец. – Эта заглавная буква называется «аче». И она не читается.

– И еще я могу стопроцентно сказать, что ты говоришь по-испански, – тон, каким она произнесла эту фразу, практически превратил ее слова в обвинение.

– Говоришь, говоришь, – засмеявшись, покивал он, и Глория поняла – проверку она прошла. – Я же, черт возьми, из Техаса! Да-да, а по произношению не скажешь, я знаю.

– И что это значит? Что здесь написано?

– То, что бегемот снова на посту.

Эрик нажал кнопку пульта, подождал, пока поднялись ворота, и загнал джип в гараж.

– Тут, в округе, есть ночной бар, Бегемот – это один из барменов. Здоровенный такой, необъятный мексиканец. Репутация у данного заведения та еще, да и какая вообще может быть репутация у бара, персонал которого паленое бухлишко толкает. Местная кавалерия их гоняла-гоняла, жители стучали-стучали, Бюро по алкоголю прижимало-прижимало, а результат нулевой. «Не смешите мои «Искандеры», – сказал Бегемот. Правда, он не учел, что на каждый «Искандер» найдется человек, умеющий его снимать с боевого дежурства. В общем, пришлось замутить историю по-взрослому.

– Но почерк-то детский!

– Это агенты моего сыскного бюро, как у Шерлока Холмса. Читала? А, ну да, читала – у тебя ж книжка есть. Я им плачу, а они добывают мне такую информацию, что любой коп позавидует. Дети из не совсем благополучных семей. Там деньги всегда нужны.

– Ну а что, если их поймают? Это же дети!

– Вот именно потому, что они дети, их никто и не поймает. А даже если и попадется кто на глаза, то… – он похлопал ресницами, сделал испуганное лицо и плачущим голосом пропищал: – Дяденька, вы мою собачку не видели? Коккер-спаниель, рыжий такой, Джеком зовут, а?

Тут его голос снова стал прежним, и он с досадой поморщился:

– Фу ты черт, какое имя-то назвал!

– Но они же дети! – с нажимом повторила она. – То, что ты делаешь – незаконно! Тебя же посадить могут!

– Посадить? – переспросил он с таким любопытством, будто впервые услышал или узнал о подобном варианте развития событий. – Кого? Меня?!.. Ну да, могут.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

– А чего волноваться-то раньше времени? – отмахнулся он. – Да и потом… Если меня и посадят, то явно не за это. Ладно, вон дверь на кухню. Ты располагайся, там не заперто. А я – сейчас.

Купер пролез под опускающиеся ворота, и Глория осталась в гараже одна. Первым делом, она обвела его взглядом. Не гараж, а целый автосервис, все, что надо под рукой. Какие-то ящики, ящички и металлические коробки, инструменты, дрели… Еще что-то, чьего назначения и сферы применения она просто не знала в силу того, что не разбиралась в ремонте автомобилей вовсе. Так, здесь интересного мало, посмотрим, что еще включают в себя владения федерала.

Рейнджер открыла дверь и шагнула в кухню. Нашла выключатель и зажгла свет. Тут сюрпризы не закончились, потому что, вероятно, это было только начало. Очередной сюрприз предстал перед ней в виде большого зеленого попугая, с видом хозяина дома, прохаживавшегося по обеденному столу. Все пространство стола было основательно засыпано семечками.

Птица скосила глаза и подозрительно осмотрела гостью. Шелуша семечки, попугай продолжал ее разглядывать.

– Привет! – наконец поздоровался он и с философским спокойствием продолжил свое занятие.

Глория прислонилась спиной к стене и с минуту безмолвно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Сравнение с Алисой почему-то усилилось еще больше. Ей показалось, что она просто видит какой-то чудной сон. Ей захотелось протянуть руку и коснуться попугая, но она была уверена, что стоит ей лишь пошевелиться, как птица пропадет. Однако попугай не пропал, а наоборот поразил ее еще больше, запев «Oh, I belive in yesterday».88
  The Beatles, «Yesterday».


[Закрыть] Певец ничуть не возражал против поглаживания и смешно держал ноту. Он чуть приблизился к ней и, цепляясь за рукав легкого пальто, вскарабкался ей на плечо, таким образом дав понять, что теперь они друзья навек.

Из кухни Глория переместилась в комнату, которая, судя по всему, одновременно выполняла роль как гостиной, так и рабочего кабинета. Вдоль одной из стен стоял стеллаж, его полки были завалены книгами. Конан Дойл был соседом О. Генри, а «Всадник без головы» несся наперегонки с лошадьми трех мушкетеров. А еще здесь имелись книги, авторов и названия которых для нее не представлялось возможным прочесть, ибо надписи были не на английском. И буквы были вовсе не латинскими. Так, хорошо, это мы расспросим… Тут же разместились несколько романов Ремарка. Однако больше всего в этой «компании» ее поразило наличие романа Шарлотты Бронте «Джен Эйр».

– Потрясающе… – только и смогла еле слышно прошептать она.

На стеллаже места больше не оставалось, и печатные издания разных размеров и толщины лежали на письменном столе и несколькими небоскребами поднимались с пола… Везде, где мыслимо и немыслимо, находились книги. На диване она обнаружила толстенную энциклопедию «Астрономия», а на каминной полке, среди россыпи гильз от патронов разного калибра, гораздо меньшую по объему «Энциклопедию символов и знаков». Вид она имела весьма затертый, что свидетельствовало о том, что эта книга пользуется популярностью. Сверху был водружен белый хоккейный шлем. Тут же неподалеку обнаружилась совсем маленькая, но не менее затертая книга Дороти Сары «Тайны почерка».

Вообще же чувствовалось, что этот дом понятия не имеет о женской уборке. Глория провела пальцем по каминной полке. Пыль, конечно, есть, но не очень страшно.

На столе рядом с ноутбуком лежала картинка-головоломка – пара черных доберманов, сидящих в сочно-зеленой траве. Ее только-только начали собирать. Тут же неподалеку из кофра выглядывал уже знакомый Глории фотоаппарат. На стойке крохотного бара, которым, похоже, пользовались крайне редко, разместился настольный хоккей. Она подошла к игре и, не удержавшись, повернула одну из ручек. Фигурка вратаря в красной форме мгновенно ожила.

Однако сколько Глория не искала глазами, она так и не нашла ни одной семейной фотографии. Родные, близкие, друзья? В конце концов, девушка? У него вообще есть хоть какие-то люди, с которыми он поддерживает отношения?

С другой стороны, фотографий здесь было полно. Они висели на стенах как в комнатах, так и в прихожей… Пейзажи, архитектура, замороженные фрукты и цветы – сочетание холода и жизни – и животных. Она обнаружила даже пару фото лошадей, за что почему-то осталась фотографу особенно признательной. В том, что этим фотографом является сам «утренний сюрприз», она ни минуты не сомневалась, а подтверждением ее версии служили и несколько книг по фотографии.

Она тщательно рассмотрела все фото, и ей показалось, что они сделаны очень хорошо. На достойном, хоть и непрофессиональном уровне.

Рейнджер еще раз обвела комнату взглядом. Несмотря на разбросанные книги, в ней не чувствовалось запущенности, скорей домашний своеобразный уют. Эдакий творческий бардачок.

Хлопнула входная дверь, и в гостиной появился хозяин дома. Он привалился к наличнику двери и сказал, заметив попугая у нее на плече:

– А-а, я вижу, Гарри уже тебе представился…

– Да нет, это ты его только что представил.

– Вот скотина! Он все же развел свинарник на кухне.

Попугай вдруг встрепенулся, слетел с плеча Глории на свою жердочку в углу и хриплым, наждачным голосом заорал:

– Спокойно, это налет! Деньги на бочку! Ну-ка, от винта! И никаких гвоздей!

– Не обращай внимания, малый по вечерам обычно немного не в себе, – федерал покрутил пальцем у виска, снял куртку и повесил ее в шкаф. – Это он так радуется, когда я домой прихожу.

Потом он вернулся в комнату и принялся на стуле строить из валявшихся повсюду книг непонятное сооружение:

– Извини, тут немного бардак. Ты не стой, присаживайся. Сейчас я чуток приберу и сварганю что-нибудь перекусить. Просто к нам с Гарри давно уже никто не приходил в гости. Разболтались мы тут совсем.

Ей показалось, что он произнес это с какой-то тайной внутренней грустью, которой прежде никогда не предоставлял возможности вырваться из души наружу. Но она хорошо знала, откуда возникает эта грусть, потому что сама была близко с ней знакома. Она приходила из гнетущего однообразия и вязкости одиночества.

– Неужели ты успеваешь читать все это одновременно? – спросила она, стараясь не дать расползтись по комнате гулкой паузе неловкого молчания.

– Ну они не все являются моими настольными книгами. Большая часть из них, как, например, эти, – он показал ей два тома, на обложке одного из которых было написано «Катастрофы сознания», а другого – «Наркотики и яды», – для повышения квалификации. Не, ну а так я люблю читать.

– А вот эти? – она указала на книги, заинтересовавшие ее с самого начала. – Это на каком языке?

– Эти?.. – он глянул на полку и пожал плечами. – На русском. В основном классика. Пушкин, Булгаков, Чехов. Ильф и Петров, естественно. Вон Толстой, те самые великие и ужасные «Война и мир». А по факту это очень увлекательно написанная книга, буквально сотканная из слов. Я читал ее три раза.

– Толстой? На русском?.. – ей показалось, что она ослышалась. – Ты читаешь по-русски?

– И читаю, и говорю, и пишу, – пояснил он так, словно это было само по себе разумеющееся явление. – Правда, на данный момент, как мне кажется, уже не столь хорошо, как прежде. Практики маловато, разговаривать не с кем. Остается только чтение, русское кино и информационное пространство. Представляешь, порой до извращений доходит – смотрю наше, американское, кино на русском! Ну а так да, я наполовину русский. У меня мать из России. А отец – продукт местного производства. Ну как местного… тоже с корнями. Так что я классический билингв. Хотя в русском в последнее время прорезается акцент. Ужасно бесит.

Русский!.. Еще только этого не хватало!.. Головокружение слегка усилилось. Бог ты мой… Теперь понятна нестандартная политика его взглядов и непредсказуемость поведения.

– И если что, можешь не искать, у меня нет.

– Чего нет? – она не поняла, о чем он, и ощущение возникло такое, словно собеседник уже перешел на русский.

– Медведя в шапке-ушанке с балалайкой и бутылкой водки наперевес, – очень серьезным тоном сообщил Купер. Потом перехватил ее растерянный взгляд и понял – нет, все, это для нее уже чересчур.

Поэтому оставалось только улыбнуться и подтолкнуть ее в понятное ей русло:

– Не, давай лучше о кино.

– Я… да… извини… – она, словно капитулируя, развела руками и почему-то сразу же, словно этот жест помог, вспомнила, о чем хотела спросить: – Зачем же такие сложности с кино? Разве нельзя смотреть непосредственно русские фильмы, на языке оригинала?

– Все, что в русском кино стоит посмотреть, я уже посмотрел. Начиная с Эйзенштейна. И даже пересмотрел по многу раз. В основном, все эти достойные внимания картины – славное прошлое русского кинематографа.

– Ну а что же у него в настоящем?

– А в настоящем русский кинематограф подобен жанру вестерна.

– То есть? – ей было по-настоящему интересно.

– То есть пациент скорее мертв, чем жив.

Глория сочла этот ответ исчерпывающим.

– А фотографии твои? – она скользнула взглядом по рамкам, и ей вдруг очень захотелось сказать ему что-то доброе, приятное, искреннее… – На мой взгляд, просто потрясающие кадры.

– Правда?.. – переспросил он, и в интонациях послышалось неожиданное смущение. – Чертовски признателен за комплимент… А фотографией я да-а-вно увлекаюсь. Снимков уже накопилось – вагон и маленькая тележка. Правда, в последние месяц-два что-то времени на это не хватает. Как закрутишься с каким-нибудь делом, так ничего кроме бумаг, беготни и всяких поганых рож не видишь.

– А головоломка это чтобы отвлечься? – предположила она.

– Ну да, ну да… Да и потом это ж как наша работа. У тебя есть какие-то осколки, кусочки и, чтобы найти преступника, тебе надо составить эти осколки в единое целое. Лично мне так кажется. Помогает.

Он выпрямился, посмотрел на картинку сверху вниз и добавил одному доберману недостающее ухо.

– Однако все выводы надо держать здесь, – он постучал указательным пальцем по собственной голове. – Потому что именно здесь расположен самый надежный жесткий диск. Здесь, а не в компьютере.

– Но… – Глория сделала неопределенный жест в сторону ноутбука.

– А эта штука хороша только для одного, – Эрик пощелкал клавишами, – для написания отчетов. На его жестком диске нет ничего, кроме моих фотографий, разных заметок, рецензий и прочей ерунды, которой я развлекаюсь в свободное время. Ни единого файла, содержащего в себе хоть слово, относящееся к работе. Потому что самое ненадежное место для хранения информации – это компьютер.

– Да, пожалуй, с этим я согласна. Никакая защита не спасет его от ловкого хакера.

– Во-во, и я о том же, – закивал Купер.

Она метнула взгляд на хоккей. Спросить или нет? При помощи вполне себе невинного вопроса можно вывести разговор на куда более интересные темы, чем настольные игры. Главное, аккуратно, без напора.

– А хоккей? – спросила она. – С кем ты в него играешь? С друзьями?

Федерал не спеша переместился к стойке, взял с поля черную пластмассовую шайбу, повертел ее в пальцах, словно решал, пробовать ее на вкус или нет… Потом отрицательно мотнул головой, подбросил шайбу в воздух, поймал ее и спокойно, ровно произнес:

– На данный момент у меня их нет. И в хоккей мне, если честно, играть не с кем. Мы с Гарри тут живем вдвоем, так что это обитель двух холостяков. Но он, к сожалению, не умеет поворачивать ручки.

– А ты в хоккей сам играл?

– Да уж куда мне! – усмехнулся он. – Я просто болельщик.

И в следующие несколько минут он наболтал о хоккее столько, сколько она не слышала за всю жизнь. Он говорил о клубах НХЛ, о командах разных государств, вспоминал Чемпионаты мира и в конце концов заявил:

– Хоккей придумали канадцы, а как играть в него показали русские. В этом я убежден. А вот по поводу канадцев и того, что именно они прародители хоккея… Я в одной книге читал, что впервые в игру на льду похожую на современный хоккей стали играть вовсе не они, а голландцы. Представляешь? Кто бы мог подумать! Какие-то голландцы! Они ж вообще не знают, с какой стороны клюшку держать. Хорошо хоть сейчас на своих тюльпанах сосредоточились. А про наших я и вспоминать не хочу после того, что они учинили на очередных Олимпийских играх.