Текст книги "Тень Белого Тигра"

– Это не сказочные корабли, генерал, – перебила его Йонг, – это…

Её слова перекрыл свист, раздавшийся с востока, из-за стен города. Йонг узнала его и мгновенно вскочила на ноги, Иридио выругался. Свистели Дочери, вернувшиеся из разведки. Похоже, мирное время Ульджина подошло к концу: на берег напали.

– Договорим позже, упрямая госпожа, – прорычал Хигюн и первым выбежал из комнаты в надвратной башне. Японские торговцы остались сидеть на месте, словно ничего не случилось. Убегая вместе с Иридио, Хаджуном, Намджу и Перу, Йонг оглянулась: один из них смотрел прямо на неё и загадочно улыбался.

Не думать, не думать об этом! Йонг сбежала по ступеням башни вниз, к поджидающим её воинам.

– Останьтесь в городе, сыта-голь, – попросил Хаджун.

– Мы вас оставим, сыта-голь, – добавил Намджу виновато.

– Конечно, – бросила без промедления Йонг. Они обговаривали этот план заранее на случай такого внезапного нападения, и сопротивляться и искать проблем в назревающей битве Йонг себе не позволила бы.

В Ульджин пришли всего тридцать воинов Дракона, девять из них неделю назад пропали в разведке, и каждый ёнгро был на счету. Хаджун и Намджу должны были присоединиться к войску и защищать город наравне с остальными.

– Я останусь с тобой, бэла, – заявил Перу. Иридио кивнул ему и умчался к вратам: Дочери объявили о приближении кораблей с моря, и люди ворчливого португальца были сейчас в числе тех, кто примет на себя удар в ближайшее время.

– Идём, – бросила Йонг Перу, когда проводила тревожным взглядом Иридио, Намджу и Хаджуна. – Здесь мы будем только мешать.

Они вдвоём пробирались теперь вглубь города против основного потока людей – воины стекались вниз, к восточным вратам, между ним сновали крестьяне, вооружённые вилами и ножами. Йонг старалась не смотреть на них, чтобы не отмечать молодые лица, старые лица, чтобы не замечать подростков и стариков совсем. Среди них были такие. Слабо защищённые и уставшие от бесконечных сражений, но яростные в своём стремлении защитить родной город.

Почувствовав тревогу, где-то в глубине дань-тяня Йонг слабо шевельнулся имуги. Она знала, что змей явится, чтобы защитить её, слабый сосуд вокруг его духа, но намеренно уводила себя от мыслей о пробуждении имуги. Оно не несло в себе никакой силы, оно только отнимало – теперь Йонг знала это и понимала, почему постоянно чувствует слабость.

«Засыпай, – молила она мысленно. – Ещё слишком рано, я не нашла того, что вытянет тебя из моего тела, засыпай».

– Ай, бэла! – позвал Перу. Йонг обернулась – размывались перед глазами силуэты людей, и португалец затерялся среди них. Она осталась стоять одна посреди заполненной людьми улицы.

Надо было срочно уйти в сторону, найти укрытие. Сейчас Йонг не могла защитить себя так, как прежде, и подступающая к горлу тошнота красноречиво напоминала об этом.

Йонг спряталась за внутренней стеной города, рядом с колодцем, в котором жители Ульджина набирали воду. В складках чонбока нашёлся кинжал, оставленный ей Нагилем. Йонг вытащила его, прижала к груди с бешено колотящимся сердцем.

Раздались залпы орудий где-то у берега, закричали люди. В воздухе запахло страхом и порохом, ночную тьму осветили оранжевые вспышки и клубы поднимающегося над городом дыма, подёрнутые жёлтым светом.

От страха, похоже, тошнота не проходила, и голова кружилась, словно Йонг испытывала слабость впервые. Она зажмурилась, попыталась сосредоточиться на своём дыхании. А потом неожиданно услышала в нём чужое. Хрип, звериное рычание, оно не принадлежало ни Йонг, ни имуги.

Пылала стена Ульджина, разносился вдоль берега грохот, звенела сталь клинков и обрывались крики умирающих в битве людей. От какофонии шума у Йонг закладывало уши. Она зажала голову руками, чтобы помочь себе справиться с нарастающей паникой.

Это был не её страх, не её тревога раздирала грудь. Густая вязкая кровь подкатила к горлу, Йонг выплюнула её себе под ноги и съехала по стене на землю. А через какое-то время услышала слабые крики, детские. Где-то на задворках улиц, рядом с которыми она пряталась, плакали дети. Йонг с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, двинулась на звук. Дрожали городские стены, со стороны берега доносились стоны и звон мечей. В глубине Ульджина плакали брошенные дети.

Йонг нашла их за оградой монастыря – похоже, сюда привели всех маленьких жителей города и оставили на попечение монахов, только тех не было. Йонг прошла через ворота во двор, сразу же попала в окружение нескольких десятков глаз. Мальчики, девочки, подростки и совсем крохотные дети, они все смотрели на Йонг, словно она несла в себе сразу два начала – созидание и разрушение, смерть и спасение.

– Вы здесь одни? – спросила она и тут же подумала, что это был абсолютно глупый вопрос. Стоящий ближе к Йонг чумазый мальчик лет десяти ткнул в неё пальцем.

– Нет. Теперь ты с нами.

Ну, конечно. Йонг зажмурилась, проглотила подступающий к горлу ком – всё ещё кружилась голова и было страшно, но теперь она знала, что это не её чувство, и могла с ним справиться.

Прежде всего надо было увести детей с открытого пространства, куда в любой момент могло угодить пушечное ядро, копьё, стрела… Так много вещей в этом мире могло ранить беззащитного человека.

– Пойдёмте под крышу, – позвала Йонг детей, и те, перепуганные, потянулись за ней, как рыбки кои в воде за блестящей заколкой, которой знатные дамы приманивали к себе питомцев в прудах богатых господ. Йонг подхватила на руки маленькую девочку лет трёх, которая прижимала к груди соломенную куклу. Та отвернула лицо, но из рук не вывернулась, и вместе они пошли в павильон монастыря с другими мальчиками и девочками.

Когда Сон Йонг пришла в не-Чосон впервые, она была такой же, как эти дети. Напуганной, растерянной. Она тянулась к знакомому человеку, даже если догадывалась, что добра он ей здесь не принесёт, и сторонилась капитана драконьего войска, хотя тот обещал ей помощь.

В монастыре было пусто. Йонг огляделась, прежде чем опустить девочку на пол и позволить остальным детям пройти внутрь и сесть вокруг постамента без статуи. Это место немного напоминало Йонг монастырь Ордена Сливы, первый, в котором она побывала в не-Чосоне. Только тот кишел людьми, и в каждом павильоне ей могли оказать помощь или отравить и отправить врагу на откуп. Здесь же… царила мрачная тишина.

– Где все? – нахмурилась Йонг и огляделась ещё раз.

– Монахи умерли, давно, – ответил ей чумазый мальчик. Похоже, он был одним из самых старших детей здесь. Йонг качнулась из стороны в сторону.

Плохо, что больше никого из взрослых тут нет. Монастырь стоял у западной стены города, и, если японцы прорвут оборону у берега и проникнут в Ульджин, у этих детей будет время, чтобы сбежать через западные ворота. Но куда они пойдут?..

Гремела битва, порой казалось, что сражение происходит прямо на улицах Ульджина. Йонг прислушивалась к звукам снаружи вместе с детьми, прижимала к себе маленькую девочку с куклой. Ждала.

Затем по улицам загрохотало. Йонг велела мальчишкам постарше присматривать за теми, кто младше, и встала с пола, сжимая в руках старый меч, который нашла под пустым постаментом. Раздались крики, несколько коротких приказов на языке, который Йонг не понимала. Распахнулись с оглушительным стоном врата монастыря. Одетые в красное люди стекались во внутренний двор, словно реки крови.

Йонг сжала рукоять меча, но испугаться как следует не успела – за тёмными силуэтами, освещаемыми со спины факелами, раздался голос Нагиля:

– Опусти меч, госпожа. Тебе ничто больше не угрожает.

Йонг медленно опустила оружие и выдохнула. Проклятье.

– Мун Нагиль?

– Да, госпожа.

Он вышел вперёд и поклонился Сон Йонг, как, должно быть, и королю не кланялся. Она почувствовала подкатывающую к горлу истерику.

– Ох, тебе бы лучше объясниться сейчас же… – выдохнула Йонг, чувствуя, как усталость, тревога, болезненная слабость берут над ней вверх, и медленно осела. Нагиль подхватил её быстрее, чем она упала, прижал к себе.

«Горячий, – подумала Йонг, проваливаясь в липкий обморок. – Убью его, как очнусь».

Жемчужина дракона
Восемь гуа

21

Хэнджу, Чосон, месяц усу 1593 года, год Водяной Змеи

«Можете собрать пепел дворца Хэнджу, и найдёте там прах секретаря Ван Шоужаня».

Нагиль отправил это короткое послание Императору с перепуганным гонцом, пока остывал за его спиной Богандан. Дэкван стоял рядом, стирая с лезвия меча кровь – похоже, не все были рады возвращению Дракона на земли Чосона: тырсэгарра заявил, что устранил предателей, едва к Нагилю вернулось человеческое сознание.

На длинное затянутое мгновение он потерял себя в Великом Звере: голоса Драконов слились воедино вместе с криком Нагиля, рёв перерос в струю огня, в каждую клеточку тела просочилась животная, чудовищная ярость.

Теперь Нагиль сидел посреди сожжённого дворца и наблюдал с безжалостным равнодушием, как вздымается от земли в небо чёрный едкий дым. Словно повторялся момент из своего прошлого, о котором вспоминать не хотелось.

– Хорошо горит, – заявил вдруг Дэкван, опуская на плечи Нагиля турумаги.

– Побойся короля, – сипло отозвался Нагиль.

– Король сказал бы то же самое, генерал. Дворцы хорошо горят, особенно если их занимают неправильные люди.

Задерживаться в Хэнджу они не планировали, но после «учинённого беспорядка», как выразился Дэкван, люди генерала Муна обязаны были помочь городу восстановить хотя бы часть улиц.

– Пусть король пришлёт сюда провизию, – приказал Нагиль на третий день работ. Уставшие мужчины и женщины не могли протянуть весь холодный сезон на одной лишь благодарности за свободу, им необходимы были еда, тёплая одежда.

Командиру Чжаню промедление не нравилось, но он согласился подождать. Он и его люди размещались в уцелевших крылах дворца, ели то же, что и горожане и воины Нагиля, спали по одному режиму с городской стражей.

Через неделю Нагиль добрался до тюрем, в которых разместили примкнувших к секретарю стражников дворца и Лю Соджоля.

– Я зарекался сохранять жизнь предателям, – начал Нагиль, едва пересёк порог тюрьмы. Тут были низкие потолки, холодные стены. Выходцу из знатной семьи наверняка было тяжело проводить в тесном неуютном помещении столько дней и ночей.

Лю Соджоль поднял к пришедшему генералу пустой взгляд. Прежней спеси в нём не было, в глазах застыло неверие и та же усталость, что Нагиль отмечал порой и в себе.

– Пришли позлорадствовать, генерал Мун, – осклабился Лю Соджоль лениво. – Жаль, из меня не выйдет благодарного собеседника или хотя бы слушателя.

– Знаю, – отрезал Нагиль. – Я не радоваться вашей участи пришёл. Поверьте, мне тоже не доставляет удовольствия с вами беседовать.

– Тогда зачем явились?

– Рассказать вам о будущем.

Нагиль прислонился спиной к стене, скосил взгляд на сидящего на полу Лю Соджоля. От прежнего облика в нём ничего не осталось, даже краски на дорогих одеждах потускнели.

– Вашего отца уже посадили в тюрьму и ждут суда, я уверен, – заговорил Нагиль медленно и тихо. – Сестру отослали из Хансона, сейчас она в Кванджу. Как только мы отвоюем у Японии острова, она отправится туда с парой служанок и будет жить там в одиночестве.

– Генерал, – сухо простонал Лю Соджоль, – вы всё-таки злорадствуете.

– Нет, господин Лю. Я, как и заявил, не получаю удовольствия от того, что рассказываю вам это. И всё же…

Нагиль посмотрел прямо на Лю Соджоля, теперь позволяя себе отпустить сдерживаемые злость и горькое разочарование.

– Всё же несмотря на жалость, которую я испытываю к вашей сестре, но не к отцу, мне хочется, чтобы вы прочувствовали хотя бы часть того отчаяния, что подарили мне в прошлом.

Лю Соджоль прикрыл глаза. Из рассеченной губы от широкой улыбки у него снова пошла кровь.

– Я знал, что поплачусь за пытки над вашей женщиной.

– О нет, – скрипнул зубами Нагиль, – за это вы ответите перед ней. Сейчас за ваши грехи расплачивается ваша семья.

Нагиль оттолкнулся от стены, шагнул вдоль деревянных балок решётки. В тень, во влажную липкую прохладу, холод.

– Советника Лю наверняка ждёт казнь, – продолжил он. – Совсем как мудан Ордена Белого Тигра, что умерла по вашей вине.

Лю Соджоль распахнул глаза, вскинул к Нагилю бледно-жёлтое, почти серое лицо.

– Она погибла не из-за меня, генерал. Я думал, вы знаете это.

– Знаю, – не стал умалчивать Нагиль. – И тем не менее это ваши действия запустили цепочку трагических событий. С вас всё началось.

– Правда? – ощетинился Соджоль. – А мне казалось, всему виной вы и ваш названый брат.

Нагиль вернулся к узкому окну, сквозь которое на пол тюрьмы падали три полосы белого дневного света.

– Имей вы чуть больше терпения, господин Лю, – сказал он задумчиво, – из вас вышел бы хороший политик. Вы молчите, когда это выгодно, и говорите, когда выгодно.

– Как и вы, – усмехнулся Лю Соджоль. – Знаете первое правило политики, генерал Мун? Нельзя лгать народу, если хочешь получить его доверие. Из вас тоже вышел бы хороший политик. Или, может, даже король?

Нагиль не сдержался и выдохнул со смешком.

– А вы не из пугливых, господин Лю, раз говорите такие вещи.

– Меня казнят, генерал, – развёл руками Лю Соджоль. – Или предадут участи куда более изощрённой… Отдадут госпоже Йонг, – пояснил он после секундного замешательства.

Нагиль дёрнул губой:

– Нужно было подумать об этом до того, как пытать её.

Пришлось ждать ответного письма вана Чосона, потом – наместника, который заменил бы освободившееся место секретаря Ван Шоужаня. Им неожиданно стал один из родственников советника Кима, но Нагилю было плевать. Люди сменяли друг друга слишком быстро, пока таяли снега и вскипало море.

«Скорее… – думал Нагиль, когда вместе с увеличившимся в несколько раз войском Императора собирался в дорогу до Хансона. – Скорее бы увидеть Сон Йонг».

В столицу Нагиль, Дэкван и несколько тысяч имперских воинов, одетых в красное, прибыли в середине сезона пробуждения личинок [83]83
  Период с 5–6 марта по 20–21 марта по китайскому календарю, месяц кёнъчхип.


[Закрыть], непозволительно опоздав.

Дворец встречал их как победителей, хотя до желанной победы Чосона было ещё далеко, да и генерал Мун привёл в столицу бывших врагов государства… Но новый Совет, состоящий теперь из половины клана Ким, не показал виду, что чем-то рассержен. Когда Нагиль вошёл в тронный зал, держа руку на верном мече, Ли Хон чуть не вскочил с места.

Одетый в красное, с золотой вышивкой феникса на груди, король Чосона выглядел величественным мальчишкой, которому поручили важное дело и оставили в одиночестве – и он ждал, когда к нему прибудет кто-то ответственный, чтобы разрешить все проблемы. Нагиль шагал к нему через весь зал, чувствуя, как от немытого тела пахнет потом и грязью, как спутанные волосы липнут к коже и стойкий запах благовоний не может просочиться сквозь слой сала на его лице и шее.

Ли Хон – мальчишка? О нет, Ли Хон вблизи наконец-то предстал перед Нагилем во всей красе: спокойный, сдержанный, облачённый в королевские одежды по размеру и смотрящий на прибывших воинов с тлеющей в глазах благодарностью. Сейчас он выглядел как настоящий король Чосона. И вёл себя как король Чосона. Образ, что запечатлелся в памяти Нагиля, стирался в эти секунды, пока он стоял напротив короля и смотрел на него снизу вверх, не смея заглядывать в глаза.

– Ваше величество. – Нагиль поклонился, едва слышно выдохнул. В тронном зале пахло сливой: король повелел подготовить к возвращению Дракона благовония, что помогут ему, а не ослабят. Как всё переменилось с последнего дня, когда Нагиль был в столице…

– Генерал Мун, – кивнул Ли Хон, и только в его голосе Нагиль услышал слабое эхо радости. Молодец, молодой король, научился выдержке и терпению, пока генерала не было рядом.

– Я выполнил ваше поручение, шпион наместника доставлен в Империю. Шпион мёртв, а Император просит прощения за действия своего человека.

Из писем Нагиля Ли Хон уже знал, что наместника Ван Юцзяо ждёт незавидная участь.

– Я не в обиде на Императора и уже отправил ему подарки с соболезнованиями об утрате отца и сестры, – растягивая слова, ответил король. – Надеюсь, он примет их в знак установившихся хороших отношений между Чосоном и Империей.

Подарки? Какие подарки?.. В традициях Чосона, насколько Нагиль помнил, не было обычая поздравлять государя соседней страны с коронацией, это дело было глубоко личным для каждого короля и его нового правительства. Впрочем, если Ли Хон так поступил, у него были на то причины.

– Император Мин желает помочь Чосону выиграть войну, – сказал Нагиль громко, чтобы его услышали притихшие советники и другие чиновники, стоящие по обе стороны от трона в длинном зале, слабо освещаемом дневным весенним светом. – Империя прислала вам пять тысяч своих воинов, конницу в пять сотен голов и оружие, ваше величество.

Шёпот, разнёсшийся по залу, красноречиво говорил об удивлении, и Нагиль сжал руки в кулаки от вспыхнувшей злости. Проклятые старики совсем не верили в своего молодого короля, должно быть. Кто бы ещё столько времени удерживал власть в разваливающейся стране, не умея справляться с трудностями?..

– С такой поддержкой, генерал, – с улыбкой ответил Ли Хон, – мы выиграем войну к лету.

– Я сделаю всё возможное, чтобы так и случилось, ваше величество, – сказал Нагиль и поклонился.

Он хотел сбежать с бурного обсуждения новостей, отыскать во дворце купальню, чтобы привести себя в порядок и показаться на глаза Сон Йонг чистым хотя бы. Перед тем как встречаться с ней спустя столько времени, Нагиль считал, будет полезным смыть с себя засохшую кровь, пот, дорожную пыль и запах лошадей, сменить одежду на чистую и целую. Чтобы его госпожа не морщила нос от неприятных запахов, встречая его. И чтобы улыбалась, а не печалилась, глядя на его лицо, – для этого надо было отскрести с щёк слой грязи и натереть кожу всякими травами, чтобы ей понравилось…

Но Ли Хон не спешил отпускать его и пригласил в свой кабинет.

– Ваше величество, – не сдержавшись, простонал Нагиль, когда за ним закрылись двери королевского дворцового крыла. Главный евнух встречал его слишком уж перекошенным от неприязни лицом, словно не мог вытерпеть тянущегося за Нагилем шлейфа из запахов. Стоило срочно отправиться на поиски чистой воды.

– Не торопись, мой друг, – выдохнул Ли Хон радостно, подошёл к замершему Нагилю и хотел его обнять, но передумал. – Ох, да, тебе бы помыться… Но позже, позже!

– Что-то случилось?..

– Конечно! – Ли Хон уселся за стол, жестом пригласил к гостевому столу Нагиля. Тот двинулся нехотя, будто на привязи, но не успел даже дойти до места, как раздался короткий стук, а главный евнух заголосил вдруг:

– Капитан Чунсок прибыл!

И распахнул перед пуримгарра двери.

– Генерал! – чуть не бухнулся в ноги Нагилю Чунсок, прямо с порога, крикливый евнух не успел ещё двери закрыть. – Мы ждали вас раньше, тут…

– Тебя повысили, – усмехнувшись, сказал Нагиль и хлопнул Чунсока по плечу, обтянутому новенькой формой королевского стражника. – А ещё у его величества ко мне срочное дело, раз он не отпускает меня помыться.

– Ох, её всё равно нет в столице, – протянул Ли Хон, обрывая сердитое ворчание генерала. Нагиль обернулся, поймав его виноватый взгляд.

– Что? Где она?

– С ней всё в порядке, – поспешил заверить Чунсок и обошёл Нагиля, словно закрывая собой короля от гнева своего ёнгданте. Как спелись.

– Она в Ульджине, – пояснил Ли Хон. – Корабли строит.

Неудивительно. Нет, правда, Нагиль ожидал нечто подобное, но думал, что Сон Йонг при всём её нетерпении поддержки своим идеям не получит, по крайней мере от короля и Первого Когтя. Те обещали оберегать её, как свою сестру, и что же?..

– За ней много людей присматривает, – добавил Чунсок, словно услышал мысли генерала. – Я отправил с ней два отряда ёнгрос, все отвечают за её жизнь головой. И с ней всегда Иридио, португальский…

– Насильник и убийца? – вспыхнул Нагиль. Ли Хон и Чунсок переглянулись и стихли. Точно сговорились.

– Всё немного иначе, – уклончиво объяснил Ли Хон. – Он хороший человек, и он должен Йонг, так что будет отвечать за неё своей головой. Верь нам, мы бы не стали отправлять с ней кого попало.

«Может, сжечь ещё и этот дворец? – думал Нагиль отстранённо, пока Ли Хон и Чунсок делали вид, что ничего ужасного не случилось. – Вон та ширма за спиной короля совсем новая, хорошо гореть будет…»

– Пока ты не спалил мне весь кабинет, – прервал его размышления Ли Хон, – могу я предложить тебе чай и еду? И горячую воду, конечно, чтобы ты помылся, наконец.

– Судя по вашему тону, чонха, у вас ко мне есть какое-то важное дело, серьёзное.

– К сожалению, – кивнул Ли Хон и помрачнел. – Ким Рэвон.

И Нагиль понял, что ему необходимы и горячая вода, и еда, и чай, прежде чем он отправится проведать хёна.

Рэвон тренировался на заднем дворе между казармами. Его никто не охранял, хотя Нагиль думал, что застанет брата в окружении королевских стражей Ким Мунсу. Кажется, за то время, что Рэвон провёл во дворце, ему в самом деле стали оказывать больше доверия, как и говорил Ли Хон. Нагиль в этом вопросе не сильно верил королю, считал, что тот предвзято относится к Рэвону из-за истории с пленом в Ульджине и совсем свежей – с бывшей служанкой Чхве Сувона, которую Рэвон каким-то чудесным образом спас из осаждённого города. Должно быть, он давно планировал переметнуться на сторону Чосона в войне, раз проворачивал подобные дела под носом у Тоётоми.

Мер‘тонъ, нужно было осаживать себя всякий раз, как Нагиль называл даже в мыслях генерала японской армии именем, ему не предназначенным. Но об этом стоило поговорить с Рэвоном.

– Ты выглядишь лучше, – сказал Нагиль, заходя на территорию двора. Тут в беспорядке валялись на влажной после дождя земле стрелы, старые мечи, даже вилы. Гаин, что ли, оставила всё это и не побоялась отдать предателю? У Нагиля не было напрасных ожиданий: его войско всё ещё не доверяло Рэвону – и правильно делало.

Рэвон устало вонзил в землю меч и повернулся к Нагилю. Он в самом деле посвежел, вытянулся, с лица спала нездоровая бледность. Отросшие волосы прилипли к коже, он запыхался.

– Думал, и не свидимся больше, – усмехнулся Рэвон и тут же спрятал улыбку за сжатыми в тонкую полоску губами. – Долго обратно шёл, Сон Йонг успела в Ульджин сбежать.

– Знаю, – бросил Нагиль, смял сожаление в кулак. – Я не о ней пришёл говорить.

– Н-да? – протянул Рэвон с подозрением. – А вот она о тебе говорила всё то время, что тут провела. Как себя чувствуешь, кстати?

Нагиль нахмурился, разговор потёк в совершенно странном направлении, которого он не ждал.

– Хорошо. Неплохо. Зачем спрашиваешь?

– Потому что знаю, что Сон Йонг из тебя силы тянет, как соджу из кувшина.

Сравнение Нагилю не понравилось, теперь он совсем запутался и рассердился.

– Я решил вопрос, если ты об этом. Нить Ци, что нас связывает, ослабла, я могу переносить обращения на дальние расстояния, да и Йонг, я чувствую…

– Она ослабла, – прервал Рэвон стройные пояснения Нагиля, и тот запнулся. – Не умирает, но ей нужна помощь. Видел её перед тем, как она отправилась в Ульджин, и говорю тебе: потребуется какое-то чудо, чтобы связь между вами совсем оборвалась и перестала мучить её и тебя.

– Я работаю над этим, – процедил Нагиль, опуская глаза в землю. Пришёл поговорить о войне, а вновь переживает за несносную женщину, сбежавшую прямо из-под его носа решать дела государственной важности. И что такого могло строиться в Ульджине, что без ведома Йонг не обойтись?..

– Не хотелось бы видеть, как она страдает, – сказал вдруг Рэвон, но когда Нагиль, удивлённый, поднял голову, то не заметил перемен в брате. Он склонил голову, рассматривая Рэвона.

– Не понимаю тебя, – признался он. Рэвон кивнул без удивления.

– Мало кто понимает. Мне всё равно.

– А мне – нет, – отрезал Нагиль. – Я знаю, что это ты добавил яд в чай принцессы Юнмень.

Рэвон снова не удивился. Он смотрел на Нагиля с показным равнодушием, за которым крылись годы и годы одинокого существования, на которое он обрёк себя ради какой-то цели, не иначе. Нагиль до сих пор пытался понять, что двигало Рэвоном в тот момент, когда он отказался стать Драконом – это он отказался от чести Великого Зверя, не ему отказали; теперь Нагиль знал это точно.

– И что? – усмехнулся Рэвон. – Казнишь меня за то, что я спас Сон Йонг?

Его безразличный голос показался Нагилю знакомым. Тем же тоном Рэвон сообщал ему когда-то, что покидает храм Воды и оставляет своё желание быть Драконом. Тем же тоном он предупреждал Нагиля никому не доверять и быть верным себе. Тогда Нагиль посчитал брата равнодушным, бессердечным. Таким ли он был на самом деле?

– Можно было решить вопрос по-другому, – сказал Нагиль осторожно. Рэвон горько усмехнулся.

– Неужели? Помнится, у тебя не было ни малейшей идеи, кроме как подставиться самому. Я не могу позволить умереть вам обоим, когда столько усилий приложил к тому, чтобы сохранить твою жизнь.

Нагиль зацепился за последнюю фразу, но спросил о другом:

– Ты потому присоединился к Тоётоми после первой войны? Хотел отговорить его охотиться за мной?

Рэвон посмотрел на Нагиля как на идиота. Точно так же он смотрел на него, когда они были совсем детьми. У Рэвона было много идей, которые срочно требовали воплощения в жизнь, Нагиль всегда осторожничал. Старшего брата раздражала его медлительность и упрямство, ему хотелось действовать быстро, без оглядки на любые условия. Должно быть, он и на сторону Японии переметнулся не задумываясь о последствиях такого масштаба.

– Что ты знаешь о Тоётоми сейчас? – спросил Рэвон. Нагиль шагнул ближе, понизил голос. Лучше было придержать свои знания в тайне даже от воинов дракона, что сторожили задний двор казарм.

– Он не тот, за кого себя выдаёт. Если Тоётоми – это мастер Го, наш бывший учитель, то почему он жив, когда мастер Вонгсун давно покоится в земле? Мастер Го был Хранителем Дракона Воды, он должен был умереть вместе с Великим Зверем.

Рэвон кивал всё то время, что Нагиль говорил, быстро и тихо, будто боялся, что знания, которые он нёс в себе долгое время, выплеснутся из его рта, точно вода, и растекутся бессмыслицей. Они и походили на бессмыслицу, все его домыслы.

– Думаешь, только ты один научился тянуть Ци из людей? – спросил Рэвон, как только Нагиль закончил и поднял голову. – Ваша с Йонг связь, похожая на связь Дракона и Хранителя, болезненная, неправильная. Но она не первая в своём роде. Откуда, ты думаешь, Лан знала об этом ритуале? Она уже проводила подобный однажды.

Нагиль весь вспыхнул, осознание пришло так внезапно вместе с новым витком злости – на себя и своё тугодумство, – что выпарило с кожи остатки влаги после купания. Новый чонбок с красным воротом, который ему вручили в генеральских покоях и наказали носить как свою новую форму, сидел на нём неправильно, а теперь и вовсе норовил сгореть.

– Лан проводила ритуал над мастером Вонгсуном и мастером Го? – сипло уточнил Нагиль. В это слабо верилось, но красноречивый взгляд Рэвона говорил сам за себя. – Но зачем бы им…

– Когда разразилась первая война, мастер Вонгсун понял, что это будет его последний подвиг, который он может совершить для Чосона, – пояснил Рэвон медленно. – Он не хотел, чтобы мастер Го умирал вместе с ним и попросил Лан изменить их связь. Но во время ритуала что-то пошло не так, и мастер Го перенял большую часть Ци у Дракона Воды. Вот почему ты застал мастера Вонгсуна слабым. Он умирал, потому что мастер Го, как паразит, тянул из него силы.

Нагиль зажмурился, от новых сведений хотелось сесть прямо на землю. Рэвон молча пригласил его в казармы, как к себе домой. Внутри, в низкой комнате Рэвона, они продолжили разговор.

– Ты вернулся к мастеру Вонгсуну раньше, и мастер Го не успел высосать из Дракона всю Ци. Остался несколько… переполненным. – Рэвон с трудом подобрал слова, у него они тоже не складывались в ровный рассказ, путались, он сбивался с мысли. Впервые делился этим, похоже. – И он отправился в храм Белого Тигра на Тэмадо. Хотел там что-то доделать, кажется. Думал, что мудан из Ордена Белого Тигра ему поможет. Но та уже умерла, а Лан сбежала в Чосон. И наш примерный мастер Го обратился к японцам, которые его на острове выловили.

– Но как он…

– Стал их генералом, да ещё и выдал себя за Тоётоми? – понял Рэвон. – Он пользуется чужой Ци, чтобы менять лицо. Сперва он примкнул к Тоётоми Хидэёси, смотрел, как тот строит планы по завоеванию Чосона и Дракона Воды. Потом Хидэёси умер, не дожив до победы. Собранная им армия подчиняться его сыну не желала, а амбиции их никто так и не удовлетворил, и мастер Го взял дело в свои руки. Тоётоми Хидэёри он убил, выдал себя за него, повёл на Чосон новую армию. Он считает, что если захватит Дракона, поглотит его Ци целиком, то получит всю его мощь.

– Дай угадаю, – оскалился от ярости Нагиль, – он считает, что Ци Дракона сделает его бессмертным?

– Ну, по крайней мере на ещё одну жизнь ему хватит, – подтвердил Рэвон. – Когда я пришёл к нему и предложил взамен тебя любой другой способ получить сильную Ци, он отправил меня скитаться по чужим мирам.

– И в конечном итоге ты привёл ему Сон Йонг.

– Я тебя спасал, – отрезал Рэвон твёрдо и махнул рукой. – И, смотри-ка, ты всё ещё живой, Сон Йонг жива, и вы почти счастливы в мире, куда я её второй раз не приводил.

Он хлопнул ладонью по скамье, на которой развалился, словно был хозяином гостевых покоев, а не узником казарм драконьего войска. Нагиль опустил голову и хмыкнул. Проклятье, хён был прав.

– И что теперь? – спросил Нагиль после молчаливой минуты, проведённой в раздумьях. – Ты предал его, теперь он знает, что ты обо всём мне расскажешь. И он захочет напасть.

– Твоя женщина там что-то строит против него, – делано равнодушно ответил Рэвон. Нагиль попытался справиться с наползающей на лицо улыбкой, но потерпел поражение. Брат закатил глаза. – Честно говоря, я в её идеи не особо верю, но ей помогает какой-то тронутый бородатый тип, которого она вытащила из пещер на севере. Звучит дико, даже не думай спорить, и Сон Йонг теперь дикая, но мне всё равно. До тех пор, пока она справляется с ситуацией и не мешает тебе, она может заниматься чем угодно. Я против только, чтобы она разрушала храмы стихий, но она меня не слушает, так что…

– Я не думаю, что… Что?

Рэвон поймал поражённый взгляд Нагиля и усмехнулся.

– Ах, ты не в курсе. Много чего произошло, пока ты решал проблемы Чосона на чужих землях, брат.

Ульджин, Чосон, месяц чхунбун 1593 года, год Водяной Змеи

Нагиль не отходил от Йонг ни на минуту, хотя ему нужно было помыться, сменить пропитанную кровью и потом – чужой кровью и своим потом – одежду, умыть лицо. Он надеялся, что встретит свою госпожу в надлежащем виде, но в итоге снова предстал перед ней в опалённом чонбоке, покрытом слоем пыли и пота. Но Йонг спала и не могла оценить его внешний вид.