Текст книги "Тень Белого Тигра"

29

Когда Нагиль прилетел обратно к Ульджину, тот уже был охвачен огнём, а в бухте уже сталкивались корабли японского флота с железным кораблём Йонг. Дракон облетел пылающие казармы, почуяв в воздухе след от порохового взрыва, метнулся ниже к земле, выглядывая среди мечущихся людей знакомые лица. Воины Империи, воины Чосона, простые жители – смешались все, кричали все.

Нагиль обогнул догорающий склад, придавил его хвостом, отрезая пламя от поля, к которому оно подбиралось, и взвился в небо на поиски Йонг. Она была на корабле в первых рядах, он это чувствовал и ругал последними словами. Пусть Йонг твердила, что ей нужно оказаться на палубе корабля и сделать что-то, что пониманию Нагиля не поддавалось, он всё равно не мог отделаться от мысли, что она идёт прямиком в пасть тигра.

«Она – последняя мудан из Ордена Белого Тигра, – напомнил он себе. – Ей не страшны когти любого зверя, пока её охраняет Лапа Дракона».

Несмотря на это знание, несмотря на бесконечную веру в Йонг, своих людей и в себя, тревога пробиралась в сердце Нагиля и била в самое слабое место в его броне. Йонг была стрелой, как и говорил хён. Она могла возвысить его или убить одним метким ударом.

«Минджа, – подумал Нагиль, насильно давя в себе страхи. – Ты справишься».

Он нашёл её среди воинов, окружённую Дэкваном, Чунсоком, Гаин и Иридио. Хорошо, сейчас она в безопасности. Он видел, как яростно бились Когти Дракона, чувствовал, как отчаянно сражается Хранитель.

Поджечь корабли японского флота было несложно – на большее у него не хватало сил. Те были на исходе, и их нужно было поберечь для последнего рывка.

Нагиль свернул обратно в город: у него были иные планы, и от его действий сегодня ночью должно было решиться всё.

Перед западными вратами, за пределами Ульджина он обратился человеком. Рэвон должен был ждать его где-то здесь, прячась в тени. От мысли о том, что хён снова скрывается, щемило сердце: теперь они были на одной стороне и собирались биться бок о бок, как настоящие братья.

– Пришёл, наконец! – прошипел Рэвон, накидывая на дымящуюся спину Нагиля чогори. – Наш главный враг подступает к Ульджину, как я и предупреждал!

Нагиль поднялся с колен, принял меч из рук брата.

– План отвратительный, – поделился он сомнениями. Рэвон кивнул.

– Конечно, ведь его ты составлял. У тебя все планы прокисают, как кимчи.

Нагиль усмехнулся.

– Твои ещё хуже.

– Потому я и не возражал, когда ты предложил этот. Идём, у нас мало времени.

Они никого больше с собой не взяли, понимая, что Ульджину и флоту люди нужнее, но теперь, пока Нагиль бежал след в след за Рэвоном, огибая тёмную дорогу, он думал о том, что стоило хотя бы на всякий случай прихватить с собой один отряд Чешуи.

Тот, что принёс новости о сражении на полях, пришёлся бы как нельзя кстати. Но все сейчас были на кораблях и сражались за Чосон. Винсу, личная месть, к делам государственной важности не относилась.

Между Ульджином и Едиными горами была небольшая деревня, в которой почти не осталось жителей: все либо сбежали дальше вглубь Чосона, либо пришли к Ульджину в надежде на защиту от сухопутных войск японского генерала Тоётоми. Он-то и ждал Нагиля в опустевшем селении, окружённый остатками своего обнищавшего войска.

Письмо с предложением о встречи он прислал Рэвону, тот передал послание Нагилю. Не явиться Нагиль просто не мог.

Они пришли вдвоём и вдвоём же намеревались уйти, хотя вид пары десятков самураев, с головы до ног облачённых в доспехи, поселил тревогу в сердце Нагиля. Конечно же, просто так их никто отсюда не выпустит, и деревню они не покинут, если не перебьют каждого самурая, охраняющего Тоётоми. Знали ли они, что их генералом был вовсе не сёгун, которому они присягали на верность?..

В деревню Нагиль и Рэвон вошли на рассвете. Рэвон приложил два пальца к виску, ехидно приветствуя самурая, стоящего у ворот рядом с деревянными столбами чансынов. Такого жеста Нагиль не знал – вероятно, понял он, Рэвон позаимствовал его из мира Сон Йонг. Вот же отродье чаньина, стоит ли щекотать тигра, когда лезешь ему в пасть?

Взрослый мужчина средних лет в самурайских доспехах встречал Нагиля посреди крохотной площади, к которой стекались, точно вены, три улочки. За его спиной догорал костёр: собранные в кучу тела убитых. Мужчины, старики, женщины, дети. Тут были все, до кого японцы успели добраться в этой и соседней деревне. Нагиль смотрел в лицо человека, которого не узнавал совсем, и пылал сам вместе с мёртвыми.

– Генерал Тоётоми? – процедил он сквозь стиснутые от гнева зубы. – Или лучше будет обратиться к вам по вашему настоящему имени? Мастер Го.

Генерал широко улыбнулся, почти оскалился. В прошлый раз Нагиль видел это лицо, когда был Драконом, и не смог бы распознать в нём обман, даже если бы тогда не думал только о спасении Сон Йонг. В этот раз еле сдерживаемая злость тоже слепила ему глаза.

Каким образом мастер умудрился скрывать свою истинную личность так долго? Больше шести лет этот человек выдавал себя за другого, пользуясь привилегиями генерала чужой страны. Почему этого не замечали вассалы настоящего Тоётоми?

Генерал раскинул руки, будто приветствовал старого друга.

– Мун Нагиль! – сказал он сиплым голосом. Это был голос старика, не сильного мужчины. – Вот мы и встретились. Я ждал этого момента долгие годы.

– Мы виделись, – выплюнул Нагиль. – Год назад, когда ты хотел превратить невинную женщину в свою зверушку.

– Тогда я говорил с Великим Зверем, – пожал плечами генерал, – а не с тобой лично.

– Теперь я здесь. Говори со мной лично.

– Ах, эта злость… Раньше ты таким не был. Должно быть, предательство брата тебя подкосило? – Он даже не смотрел в сторону Рэвона, но тот, стоя рядом с Нагилем, рвано выдохнул, тоже сдерживая ярость. – Досадная участь для того, кто сражаться против него никогда не желал. Впрочем… Такова цена силы. Получил ты всё же немало.

– Не то, чего заслуживал, ты это хочешь сказать? – спросил Нагиль. Он шагнул вперёд, Рэвон придержал его за руку. Рано, брат.

– Мы все заслуживаем не то, что получаем, – согласился генерал. Покажи своё лицо, зло думал Нагиль, эта мысль стучала в висках, билась в жилах вместе с кипящей кровью. Покажи лицо, трус. Столько чужой Ци бьётся в этом теле, что тратится на обман!

– Зачем ты хотел нас видеть? – спросил Рэвон, пока Нагиль высматривал хоть одну знакомую черту в узких заплывших глазах, в болезненно бледной коже. Генерал поморщился, будто услышал неприятное слово.

– Нас? – осклабился он. – Мой дорогой друг, тебя видеть мне совсем не хотелось, не после того, как ты вероломно бросил меня в Ульджине. Впрочем, чего ещё было ждать от предателя родины. Ты предал одну сторону, затем предал меня. Вечно мечешься, вечно не знаешь, где твоё место. Нигде тебе не найти покоя, пока ты ждёшь одобрения любого, как побитый пёс.

– Говори за себя, – осадил за Рэвона Нагиль. – Ты предал свою страну, своего брата! Покажи своё настоящее лицо, чтобы твои верные самураи знали, кого защищают!

Генерал изумлённо выгнул тонкие брови.

– Ты думаешь, они не знают? Нагиль, мальчик мой, как бы мне удалось обманывать половину Японии столько лет, если бы у меня не было верных подданных?

Он кивнул стоящим рядом с ним воинам-охранникам, те, не сговариваясь, подошли и приняли у него из рук меч, затем стянутый с головы шлем. Нагиль и Рэвон переглянулись: что он творит, чего добивается?..

– Я хотел, чтобы наша встреча состоялась при иных обстоятельствах, – протянул генерал изменяющимся голосом. Всё больше в нём слышалось хрипа, который Нагиль заметил сразу же при появлении в деревне, всё меньше пробивался в словах акцент. Когда генерал остался стоять перед Нагилем в одном кимоно – шёлк потерял цвет, обтрепались рукава, – его голос зазвучал совсем знакомо. – Я надеялся, ты присоединишься к моей миссии и станешь главным военачальником моей армии.

– Ты хотел подчинить себе всю страну, которая кормила тебя, – выдохнул Нагиль. От генерала отошли его охранники, и тот предстал перед Нагилем и Рэвоном беззащитным стариком, а не сильным воином, за которым шли тысячи японцев.

Лицо его осунулось, пожелтела кожа, на лысой голове проступили родимые пятна. Поблёкли глаза, опустился рот, пробивающиеся над губой усы превратились в длинные белые нити. Нагиль увидел, как меняется в рассвете нового дня генерал Тоётоми, как превращается в того, кто взращивал в юных воспитанниках храма Воды качества, присущие настоящим воинам. Доблесть, честь, честность. Всё это мастер Го попрал, когда решил переметнуться на сторону Японии и сделать Чосон своим врагом.

– Вы постарели, мастер, – процедил Нагиль, всё ещё не до конца веря собственным глазам. В старике сложно было узнать учителя фехтования, и тем более его сложно было принять теперь за генерала японской армии. Тем не менее это был мастер Го. Человек, научивший Нагиля держать меч.

– А ты возмужал, ученик мой, – кивнул мастер Го и улыбнулся. Теперь это была горькая улыбка, полная обиды на мир, от которого он отвернулся.

– Давно не видел твою рожу, – выплюнул, не стесняясь, Рэвон и выругался на ёнглинъ. Мастер в его сторону даже не посмотрел, но Нагиль заметил, что слова задели его. В своём истинном облике мастер Го проявлял больше эмоций, словно лицо Тоётоми было для него настоящей маской, за которой можно было спрятать всего себя.

– Вот, теперь ты меня увидел, – сказал мастер на выдохе. – Что собираешься делать?

Нагиль сжал в руке меч, тот звякнул в теплеющем воздухе.

– О, убьёшь меня? Пожалуй, это будет верная цена за обиду, что я нанёс тебе. Или всё же поблагодаришь своего мастера за подарок?

– Ты считаешь горящий в агонии Чосон подарком? – вспыхнул Нагиль. Мастер склонил голову набок, изобразил на подвижном лице удивление.

– Прошу тебя, я не о Чосоне говорю. Я о женщине, которую твой вероломный брат привёл в наш мир. Не ищи я Дракона Металла, никогда бы ты с ней не встретился.

Хотелось снести ему голову. Расхохотаться. Закричать. Нагиль не решил, что хочет сделать прямо сейчас, и опустил взгляд в землю, на миг прикрывая глаза. Смотреть в лицо мастера, что стал его главным врагом, не было сил.

– И никогда бы она не знала таких лишений, – проговорил Нагиль. – Благодарить тебя не за что. Стольких людей ты погубил в своей жадности, что теперь тебе одна дорога: в петлю.

– Казнить себя я не позволю, – ответил мастер. – Уж лучше смерть от твоей руки. В конце концов, я достаточно обучил тебя, чтобы ты занёс меч над моей головой твёрдо и решительно.

Рэвон не сдержался и рассмеялся первым. Зло, истерично даже.

– Так вот зачем ты пригласил его посмотреть на гору трупов? – выдохнул он. – Чтобы Нагиль, генерал-Дракон, убил тебя и лишил весь Чосон радостного события? Наблюдать за твоей казнью придёт вся страна, сумасшедший старик!

Мастер помрачнел. Плечи его опустились, он качнул головой из стороны в сторону, будто прикидывая, кого слушать. Нагиль смотрел на него, понимая, что теперь наконец-то не испытывает к нему ненависти. Жалкий старик, потерявший всё. Он не заслуживал честной смерти от меча воина, он заслуживал прилюдной казни и пыток, вероятно. Пусть Ли Хон его судит, Нагиль не станет его палачом по своей воле.

– Что ж, я считал, что сумею убедить тебя, мой ученик, – проговорил мастер задумчиво. – Но, вижу, ты принял решение. В таком случае у меня не остаётся иного выхода.

Он махнул рукой, и стоящие по обе стороны от него самураи, а также те, что сторожили деревню, в одно мгновение кинулись на Нагиля с Рэвоном.

– Ну, конечно же, – выругался Рэвон и достал меч. – Дурной старик, не умирается тебе спокойно!

Боевой дух всего японского флота заметно ослаб: весть о гибели адмирала Тодо Такаторы разнеслась по уцелевшим после круговерти кораблям, и многие сопротивляться почти перестали. Их добивали или брали в плен прямо на палубах, Гаин принимала растерянных, потерявших надежду воинов на палубе самого крупного паноксона и вязала их, словно тюки с сеном. Йонг наблюдала за этим зрелищем с борта ёнгасона, наконец-то чувствуя, что дышит свободно и легко.

– Всё хорошо, гарота? – позвал её мастер Иридио. Она повернулась ему навстречу – он поднимался с нижней палубы – и улыбнулась.

– Сэ, мэштренним.

– Ай, просил же оставить все эти почести.

Он посмотрел на неё и махнул рукой. Блестящее от пота и солёной воды лицо, шрам, перекрывающий половину щеки и уходящий в бороду, рана на шее. Йонг окинула его внимательным взглядом, не заметив сильных повреждений, и кивнула.

– Рада, что вы целы.

– Жить буду. Твой Чосон за пять лет меня не пережевал, а уж каким-то рыбёхам в железяках я точно не по зубам.

Йонг усмехнулась и тут же посерьёзнела.

– Я бы хотела, чтобы вы остались в Чосоне, который не смог пережевать вас, мастер, – сказала она, поворачиваясь к нему боком. Видеть, как меняется его лицо от нескрываемого разочарования, она побоялась. – Знаю, вас ждут другие берега и другие виды. Я не стану упрашивать вас, просто говорю, что буду скучать.

– Н-да. – Иридио щёлкнул языком, почесал по привычке бороду. – Гарота, может быть, тебе я и стал роднее, но эта страна – не мой дом.

– Понимаю. – Йонг кивнула. – Ничего, я буду верить в то, что когда-нибудь мы увидимся с вами. В этом мире или ином.

Иридио вдруг закашлялся.

– Давай без твоих шаманских присказок, девчонка. Мы в Португалии в другие жизни не верим, у нас всё проще. Я хочу жить днём сегодняшним, сейчас. Что будет завтра – духи их знают, а я не хочу.

– Как скажете, мастер. Я тоже больше будущего не вижу, и, пожалуй, это к лучшему.

Она повернулась к Иридио, чтобы подарить ему ещё одну улыбку, но заметила краем глаза, как на соседний паноксон, проплывающий мимо, перемахивает с борта корабля-дракона командир Чжань.

– Дэкван? – позвала Йонг, не понимая, что видит. – Там Чжань, он…

Её слова потонули в испуге: Чжань направил на стоящего на палубе Кантэ меч.

– О духи! Дэкван!

Тот уже прыгал на борт паноксона, хватаясь за него дрожащей рукой, Йонг подумала только, что ему потребуется помощь, как тырсэгарра отбил удар Чжаня и встал между ним и побледневшим Кантэ. Воин и без того был ранен и нуждался в срочной помощи Чжихо, и внезапное нападение командира Чжаня совсем его перепугало.

Йонг кинулась к борту ёнгасона, её перехватил под руку Иридио и оттащил от края.

– Стой, гарота, без тебя там справятся!

Корабли плыли рядом на достаточно близком расстоянии, чтоб Йонг услышала, как командир Чжань говорит, едва подбирая слова – от незнания языка или злости, которую скрывал всё это время:

– Он убил моего брата.

Что?.. Кого Кантэ мог убить, где?

– Я никого не… – залепетал Кантэ, но командир Чжань, не опуская меча, дёрнул рукой, прерывая его несвязную речь.

– Мой брат служил в разведке, он убил моего брата!

Дэкван тоже держал оружие перед собой, обеими руками, будто оно могло помочь ему устоять на ногах.

– Мой воин никого не трогал, – проговорил он уверенно.

– Твой человек убил моего! В лесу, давно. Шпионы донесли, что ваш отряд бился с нашим. Этот, – он ткнул остриём меча в Кантэ за спиной Дэквана, – убил одного человека. Моего брата!

Нет-нет, не может быть! Йонг схватилась за руку Иридио, чтобы устоять, прикусила губу от паники. Перед глазами образы видения, подсмотренного ею у командира Чжаня, накладывались на то, что она действительно наблюдала сейчас, и не могла понять, где реальность, а где будущее, которое вот-вот должно было наступить.

Дэкван вдруг выпрямился, пошатнувшись на очередной волне, ударившей в борт паноксона.

– Твоего брата убил не он, – заговорил он всё таким же твёрдым голосом. – А я. Я это сделал, в лесу под Пекином.

Йонг вскрикнула, тут же зажала себе рот рукой, и её крик словно разорвал напряжение, повисшее между Дэкваном и командиром Чжанем: последний бросился на Третьего Когтя с яростным воем.

– Нет, стойте! – Йонг пыталась вырваться из рук Иридио, сознание расслаивалось на части прямо в это мгновение. Какой ужасный поворот событий, думала она лихорадочно, какой нелепый, всё ведь почти закончилось! – Пустите меня, я должна…

– На месте ты должна стоять, девчонка! – рыкнул на неё мастер и дёрнул дальше от борта, не давая вывалиться в море.

На их глазах, на глазах у Чунсока, Гаин и остальных выживших воинов, что уже отмечали победу, Дэкван дрался на палубе паноксона с командиром имперского войска. Чунсок прыгнул к нему, чтобы помочь, но смог только оттянуть в сторону Кантэ, рвущегося к своему капитану.

– Нет, стой! Не попадись под руку, дурной!

Дэкван поскользнулся, нога его подвела, и упал на спину прямо под ноги командира Чжаня. Тот занёс над его головой меч, Йонг закричала.

– Госпожа, – выдохнул Дэкван. Йонг не была уверена, слышат это все остальные или только она одна, таким тихим и одновременно оглушающим был звук его голоса, твёрдого, как сталь, из которой ковали его мечи. – Скажите генералу, что я выполнил свой долг.

С криком, заполнившим всю бухту, командир Чжань замахнулся и ударил Дэквана в грудь. Весь воздух вышел из лёгких Йонг, она почувствовала, как пустеет её дань-тянь, словно она была колодцем, который внезапно осушили, добрались до дна, кинули туда ведро и разбили.

Она обмякла в руках Иридио – тот гневно ругался, перемежая ёнглинъ с португальским, – задохнулась от сплетённых воедино паники и гнева, слёзы хлынули из глаз, расплывался вид поверженного Дэквана и стоящего над ним командира Чжаня.

Кричали все: Кантэ, Чунсок, держащий его, Гаин на другом паноксоне, наблюдающие за всем воины дракона, сама Йонг. Дэкван, думала она. Дракон, думала она.

Убью, решила она.

Йонг поднялась, пока остальные выли и стенали, не зная, что предпринять, выдернула себя из объятий Иридио. Достала из-за пояса кинжал, который когда-то давно ей подарил Нагиль. Она ни разу им не воспользовалась, но теперь точно знала, для чего он был ей нужен. Для этого.

Для этого.

Йонг замахнулась на ходу, сделала несколько резких шагов к борту и с яростным воем метнула кинжал прямо в грудь командира Чжаня, на лице которого была написана горечь, а никак не удовлетворение местью. Кинжал вонзился ему в ключицу, он охнул и повернулся к Йонг. Глаза у него закатились, он упал, скрываясь за бортом паноксона, но перед этим посмотрел на свою убийцу глазами, полными благодарности.

Где-то на западе от Ульджина, окружённый врагами, задыхался от боли Нагиль, пока Йонг, согнувшись, яростно, отчаянно вопила на палубе своего железного корабля.

Рэвон специально не вступал в битву в Ульджине, чтобы быть готовым вот к такому повороту событий: злобный старик натравил на них с Нагилем своих цепных псов, желая умереть на своих условиях, и теперь им приходилось отбиваться от десяти рослых воинов. Они с Нагилем прикрывали друг другу спину, как когда-то давно, во времена, когда Чосон не раздирали войны, когда был жив мастер Вонгсун, а будущее виделось светлым и многообещающим.

– Я говорил, что всё обернётся подставой! – кричал Рэвон через плечо. Нагиль рычал, вгрызаясь мечом в горло своего противника, тут же принимал на себя удар второго.

– А я бы сам не догадался, что старик решит нас убить, спасибо! – огрызнулся он, врезаясь в спину Рэвона. Тот охнул, толкнул брата на самурая, сам переместился, чтобы закрыть его от меча другого воина.

По какой-то нелепой причине Рэвон не ощущал себя в опасности. Рядом с ним был брат, который защищал по мере возможности, сам он тоже набрался сил за то время, что не исполнял приказы злобного старика, и почему-то битва против сильных, превосходящих количеством воинов не виделась ему опасной достаточно, чтобы он испугался.

Он ударил головой в открытый нос капитана генеральской стражи, нырнул ему под руку и вонзил меч в незащищённую шею, тут же вытащил его, отпрыгивая в сторону, пока его грузное тело падало назад.

Они с Нагилем перемещались ближе к домам, к стенам, которые могли закрыть их хотя бы с одной стороны и ограничить свободу наступающим. Но едва Рэвон подумал о скорой победе – самураи редели, хотя сдаваться не собирались, – как позади него завопил Нагиль.

Рэвон обернулся: нет, только бы не…

Нагиль схватился за грудь и упал, будто задыхался, зарычал сквозь стиснутые зубы. Нет!.. Рэвон не знал, что случилось, думал, его задели, и кинулся наперерез мечу, который самурай заносил над головой его брата.

Завизжала сталь, столкнувшись с другой сталью, меч противника вылетел у него из рук. Рэвон, недолго думая, ударил наотмашь по его груди. Самурай с воем упал на колени, и Рэвон снёс ему голову.

Пока остальные, замерев, оценивали силы, Рэвон повернулся к Нагилю. Тот, сгорбившись, сидел на коленях и мычал от боли.

– Ты же непобедим! – закричал от паники Рэвон. – Как ты подставился, глупый!

Нагиль вскинул голову: с его открытого в немом крике рта капала кровь, глаза меняли цвет, вспыхивая то алым, то белым. Мер’тонъ, Хранитель! Глаза Нагиля закатились, он упал на спину и выгнулся.

Рэвон выругался в голос, не замечая, что самураи, окружившие его, расходятся в стороны, как волны от прорезающего морскую гладь корабля.

– Вставай, нашёл время! – цедил Рэвон. – Давай же, у нас ещё есть незавершённое дело. Ирмо!

Слово обволокло болью, Рэвон вдруг захлебнулся заклокотавшей в горле кровью. Спину пронзило жало, стало невыносимо, невозможно дышать.

– Мы оба знали, друг мой, – зашипел ему в ухо старик Го, – ты погибнешь бесславно и глупо. Впрочем, именно за этим ты пришёл сюда: защитить брата, как всегда защищал.

Кровь заполнила рот, выплеснулась густым ручьём: мерзкий старик вытащил меч у Рэвона из спины, оттолкнул, как мешок с рисом. Рэвон упал грудью вперёд рядом с Нагилем, который всё видел и не мог даже закричать.

«Верно, – подумал Рэвон, чувствуя, как тяжелеют веки. – Так и знал, что умру бесславно и жалко, как последний трус. Главное, чтобы этот дурак выжил. И не ставил мне памятников».

Он закрыл глаза, погружаясь в воды Великого моря, где его давно ждали.

Души умерших, по прямой его вине или косвенной, окружили прибывший дух Ким Рэвона, бывшего ученика Дракона Воды, и приняли его в свои ряды.

«Мастер Вонгсун?»

«Здравствуй, мой лучший ученик. Ты всё сделал правильно».

Отдыхай, Ким Рэвон. Твой путь в этом мире завершён.

Нагиль очнулся спустя невыносимо долгое время, солнце уже было в зените и слепило глаза. Было трудно смотреть на мир: глаза залило кровью, и всё вокруг виделось ему подёрнутым алым цветом.

Он сел, чувствуя, как дрожит всем телом, схватился за грудь. Сердце сжималось так сильно, что от боли до сих пор невозможно было дышать.

«Дэкван, – судорожно думал Нагиль. – Дэкван умер».

Кричать он не мог, знал только, что Йонг видела смерть капитана и оплакивала его за них обоих.

Потом Нагиль повернулся, осматриваясь, и взгляд наткнулся на Рэвона.

Тот лежал лицом вниз, не двигался. Нагиль подполз к нему, с трудом схватил за плечо, потряс. Тот не реагировал, не дышал.

Нет, не может быть. Нагиль затряс брата сильнее, зашарил руками по телу. Пальцы провалились в рваную дыру в его кожаных доспехах, нашли холодную кожу спины под ними. Нет. Нет!

– Ирмо! – воскликнул Нагиль, не понимая, что видит. Ему мерещится, это снова настиг его один из многочисленных кошмаров, что преследовали его по ночам.

Не может быть, невозможно!

– Ким Рэвон!

Нагиль перевернул тело брата, заглянул в лицо. То было бледным, почти белым, кровь схлынула, скулы запали. От рта тянулась к подбородку тёмно-бордовая засохшая линия.

Рэвон не мог умереть. Не так, не после всего, через что они прошли вместе!

Нагиль согнулся над ним, завыл сквозь стиснутые зубы.

«Брат, – стучало в висках, – брат».

– Неужели ты считал, что будет иначе? – прозвучало будто издалека. Нагиль не сразу разобрал, что слышит голос старика Го не в своей голове, а рядом, в нескольких шагах от него и Рэвона. Он поднял голову, высматривая фигуру своего врага в белом свете наступившего дня.

– Ты!.. – рвано выдохнул Нагиль. – Ты сделал это, ты убил его!

Старик Го, стоящий у догоревшей горы трупов, развёл руками. Он смотрел безучастно, безжалостно, и Нагиль совсем потерял разум.

Рука нашла обронённый меч в одно мгновение, Нагиль вскочил и бросился на бывшего мастера с заполнившим всё его существо гневом. Сейчас, даже если Дракон покинул его, он сам чувствовал себя Великим Зверем, ощущал его жар, силу, ощущал его вечную неутолимую ярость.

Старик Го стоял не двигаясь, ждал. Он принял удар Нагиля без сопротивления, с улыбкой на лице, словно благодарил за смерть, которую Нагиль ему подарил. Меч пронзил грудь старика, раздробил кости и позвоночник. Нагиль кричал, пока его враг умирал, кричал, когда он падал на землю, сражённый его гневом, кричал, пока вытекала из него кровь.

Не такой смерти заслуживал этот предатель. Он должен был испытать хотя бы часть тех мучений, на которые обрёк Чосон и каждого его жителя.

Нагиль вырвал меч из его груди, смахнул кровь и опустился на землю рядом.

– В тальщим [96]96
  Ад, пучина, бездна; место, откуда не возвращаются и о котором не говорят (драконий язык).


[Закрыть] тебя, выродок, – выдохнул он равнодушно, тихо. – Гореть тебе там вечность.

Ярко светило солнце над Чосоном, который наконец-то освободился от гнёта и бесконечных страданий.