Текст книги "Тень Белого Тигра"

Она опустила голову, и Ли Хон углядел в этом жесте вину. О нет.

– Ты уже согласилась, не так ли?

– Не я, – тут же ответила она и вжала голову в плечи, что разозлило Ли Хона ещё сильнее. Сон Йонг никогда его не боялась прежде. – Это генерал Хигюн. Сперва он предложил мне сделку, я не успела отказаться, и он решил, будто я согласна. Теперь у меня есть железо и пушки, но я должна отдать японской делегации кое-что после нашей победы.

– Зная этих ублюдков…

Придворный секретарь-летописец, записывающий за Ли Хоном каждый его вздох и каждое слово, процарапал пером лист ханджи – от удивления. Ли Хон откашлялся.

– Зная хитрость наших врагов и их земляков, я полагаю, что плата там соответствующая. Огромная. Не так ли?

– Нет, – замотала головой Сон Йонг. – Я не уверена, что это вообще такое.

– Поясни.

– Они просят священную реликвию из храма в Канагаве, которую японские пираты выкрали у них в прошлом веке, а у них забрали люди Чосона во время морских сражений на Медном море.

– И что же это? – Ли Хон почувствовал вспыхнувший в груди интерес: он не знал ни о каких реликвиях и мог сейчас понадеяться, что расплачиваться придётся ничего не значащей для него вещицей.

– Говорят, это драгоценный камень со дна Медного моря, ваше величество, – ответил за Сон Йонг Нагиль. – Святыня, хранящаяся на японских островах с древних времён.

– Драгоценный камень, – повторил Ли Хон.

– Жемчуг, – добавила Йонг.

– Жемчуг.

На осознание всего сказанного у Ли Хона ушло непозволительно много времени. Он вдохнул, медленно выдохнул. Может, он ослышался? Зачем каким-то японским торговцам какой-то жемчуг?

– Я никогда о таком не слышал, – нахмурился Ли Хон. Он приложил руку ко лбу, потёр кожу под повязкой. – И где он теперь?

– Мы не знаем, – ответила Йонг.

– Вы не знаете… – протянул Ли Хон. – Ерунда какая-то.

Йонг прикусила губу, Нагиль слабо кивнул. Ли Хон осмотрел зал, в котором никого, кроме них троих и секретаря, больше не было, и пожалел, что рядом нет чиновников и советников, которые принялись бы вопить во всё горло, чтобы отговорить короля от необдуманных поступков. Каких – он и сам ещё не знал.

– Должно быть, я с ума схожу, – вздохнул он. – Но давайте попробуем найти этот самый жемчуг. Чем бы там он ни был…

Йонг поклонилась Ли Хону так низко, что он пожалел, что согласился с ней.

– Обудаль, ваше величество!

– Дэ надаль, – ответил он ей в тон и хлопнул в ладони, прогоняя окатившее всех троих напряжение. – А теперь я удаляю вас из своего тронного зала, потому что должен решать дела государственной важности. Но вечером жду обоих на своей половине дворца. Нам есть что обсудить. Чунсок вас проводит.

Сон Йонг и Нагиль, переглянувшись, вышли из Кынчжона, и Ли Хон ещё некоторое время смотрел им в спины, отчего-то думая, что им вместе осталось провести не так много времени…

26

Ульджин, Чосон, месяц когу [90]90
  Период с 20–21 апреля по 5–6 мая по китайскому календарю.


[Закрыть] 1593 года, год Водяной Змеи

Нагиль, вся Лапа Дракона вместе с прибывшим недавно Чунсоком, Йонг, её ворчливый мастер и – ко всеобщему неудовольствию – Рэвон сидели вокруг стола в задымленной генеральской ставке. Витиеватый дым благовоний, которыми Йонг окурила помещение, чтобы ослабить давление Великих Зверей на неё, Нагиля и Дэквана, пробирался в лёгкие не приспособленных к ним людей. Иридио морщился и кашлял, хмурился временами Чунсок.

– Так, значит, Тоётоми готовит весь свой флот на последний рывок? – переспросил Нагиль.

Вернувшаяся утром Гаин принесла донесения Дочерей: их враг понял, что силы у него на исходе, и собирается атаковать истощённый сражениями Ульджин, от которого ему откроется путь прямиком на столицу.

– Остаток флота, – повторил задумчиво Иридио. – Не сильно это смахивает на «остатки». Сто тридцать кораблей – не шутка.

– И все хорошо оснащены, – подтвердила Гаин. – Пушки, оружие для ближнего боя, это боевые суда, а не переоборудованные из рыболовецких, как у нас.

– М-да, – хмыкнул Иридио. – Дело – дрянь.

– Или мы просто должны быть умнее, – осадила его Йонг. Она склонилась над подробной картой с бухтой Ульджина, которую привёз из Хансона Чунсок, всматривалась в испещрённый мелкими островками берег, кусала губы.

Она пойдёт в море, снова с тяжёлым сердцем подумал Нагиль. Он отговаривал бы её, если бы слова имели над ней хоть какую-то силу, но Йонг отказывалась слушать. «Моё место – на море», – говорила она загадочно и прерывала всякие споры.

– Тринадцать кораблей, гарота, – повторил её мастер. – Это будет трудный бой.

– Верно, – поддакнул ему Рэвон. – Многие погибнут, даже если мы всё просчитаем.

– О каких таких «мы» идёт речь, когда… – завёлся Чунсок, но его схватила за рукав Гаин и остановила. Пуримгарра смутился, шагнул обратно в тень, где стоял всё это время. Рэвон усмехнулся в открытую.

– Хватит, – прервал обоих Нагиль. – Мы все собрались тут, чтобы договориться об одной цели. Времени у нас мало. Господин Иридио – вам слово.

Иноземец выпрямился, убрал руку от бороды, которую чесал с начала разговора, и прищёлкнул языком. Чунсок закатил глаза, продолжая скрывать лицо в тени, но Нагиль увидел его и дёрнул губой: прекрати всё это, капитан королевской стражи.

– Нам придётся уповать на место сражения, – заговорил Иридио. – Раз враг плывёт к бухте, примем его прямо в ней, пусть думает, что застал нас врасплох.

– Но это же тупик, – возразил Дэкван.

– Нет, – ответил за иноземца Нагиль. – Если правильно распорядиться сезоном приливов, мы сможем…

– Заманить весь японский флот в бухту, и они сами себя потопят, – кивнул Иридио. – Верно.

– Сунь-Цзы в «Искусстве войны» писал, – медленно проговорила Йонг, – что для одного, атакующего десятерых, нет ничего лучше узкого ущелья. Для десяти, атакующих сотню, нет ничего лучше глубокого оврага.

– Бухта при Ульджине станет нашим глубоким оврагом, – подтвердил её мысль Иридио. – И вот тут нам понадобится твой корабль, гарота.

– Только он не будет готов к сроку, – заметил Дэкван. – Недостаёт пушек, мы всё перенесли на рыболовецкие суда, да ещё и железа, что нам добыли наши тайные друзья, на всю оснастку не хватило.

– Ничего, – кивнул Иридио. – Если нам удастся врезаться в самую гущу японского флота на этой посудине, мы уже разбередим их и внесём смуту.

– И погибнем глупцами, – встрял Рэвон. Теперь Нагиль посмотрел на него, желая заткнуть. Брат даже плечом не повёл и продолжил, повышая голос: – Вы хотите одолеть сто тридцать кораблей на тринадцати шлюпках и недостроенном чуде инженерной мысли, которое я ещё в другом мире считал выдумкой! Сон Йонг, ты сошла с ума?

– Адмирал Ли Сунсин одолел японский флот из трёхсот тридцати хорошо вооружённых судов на тринадцати паноксонах [91]91
  Крытый двухпалубный военный корабль, составляющий основу корейского флота во время Имджинской войны.


[Закрыть], сонбэ, – ответила с расстановкой Йонг. – И это не было чудом, это было стратегией, чётко продуманной и подготовленной. Мы тоже так сможем.

– Так вот что ты пытаешься сделать? – фыркнул Рэвон. – Превратить битву при Ульджине в сказку о любимом герое детства?

– Если некий адмирал из мира ёиджу это смог, – весомо заговорила Гаин, – то и мы сумеем. У госпожи есть все знания, у нас есть – и я не верю, что говорю это вслух, – у нас есть мастер Иридио. И, прошу заметить, бэсинджа-ёнг, в нашем мире есть чудеса.

Нагиль думал, она упомянет Дракона, но сыгунгарра сказала совсем другое:

– У нас есть ёнгрос. Сотня самых лучших воинов Чосона и Лапа Дракона, ведущая их в бой. Мы справимся, генерал.

Она посмотрела на Нагиля и слегка ему поклонилась. Чунсок рядом с ней прижался плечом к деревянной колонне и спрятал лицо в её тени.

– Похвальная смелость, – кивнул Рэвон кисло. – И глупая, как ни крути.

– Хён, закрой р…

– Слушай, мальчик, – вдруг рявкнул Иридио, сидящий рядом с Рэвоном за столом. Даже Йонг вздрогнула, когда он повысил голос. – Ты либо говори по делу и помогай, либо выйди отсюда и отдышись как следует. Тебе дым этот проклятый все мозги проел.

Нагиль поджал губы, борясь с приступом смеха. Чего ты ожидал, хён, что тебя станут поддерживать?

– Вернёмся к бухте и кораблям, – сказал он после минутной заминки. – Мастер Иридио, недавно мы с вами говорили о течениях, что с ними не так?

– Всё так, – усмехнулся Иридио. – В бухте смешиваются солёные и пресные воды, это создаёт круговерти, которыми мы сможем воспользоваться. Течение меняется несколько раз в сутки, мы с гаротой отмечали это: пару часов держится прилив, потом начинается отлив. Если воспользуемся этим во время сражения, сможем контролировать и японские корабли.

На этих словах Нагиль заметил: лицо Йонг просветлело и заблестели глаза. Теперь, когда она набралась сил, те отливали голубым светом, если смотреть на них под углом, и Нагиль знал, что, закрывая их, Сон Йонг видит мир мёртвых. Сейчас, без имуги, она была сильнее, чем с ним. Словно обрела своё место в мире Нагиля окончательно.

– Видишь, сонбэ, – сказала она неожиданно, – то, что ты считал сказкой в моём прежнем мире, тут сбывается, хочешь ты того или нет.

Рэвон пристыженно отвернулся от стола, вырывая себя из света свечей, стоящих в центре.

– Мы ещё не победили, чтобы ты так радовалась, хубэ, – буркнул он.

В этот момент, даже если Нагиль сомневался в идее Йонг и Иридио, он готов был поверить им без оглядки. Если его женщина говорила о победе так уверенно, как смел он в ней сомневаться?..

Начался сезон хлебных дождей, когда корабль Сон Йонг спустили на воду. Бухта, в которой стояли рыболовецкие суда, с помощью дополнительного оснащения превращённые в боевые (Йонг назвала их паноксонами), теперь была изрезана неровной линией берега. Иридио ворчал, что ставить лагерь так близко к морю не полагается и, если японский генерал надумает напасть на Ульджин сейчас, город придётся защищать прямо на побережье.

Йонг пререкалась со своим мастером каждый день и всё равно с завидным упорством ходила к нему за советом. Нагиль наблюдал за ними, не встревая в их запутанные отношения, как не вставал между Йонг и Лан. Ли Хон рассказал ему об Иридио, когда Нагиль был в столице пару недель назад, и с тех пор он смотрел на бородатого иноземца чуть иначе. Уважительнее, пожалуй, хотя о том, что португалец это уважение вполне заслужил, приходилось себе напоминать.

– Ветер крепчает, – сказал Дэкван вместо приветствия, и Нагиль не сдержался и устало выдохнул. Было раннее утро, а он не выспался и ругал себя за то, что никак не может собраться. Каждодневные сражения, которые приходилось выдерживать несколько недель подряд, даже после небольшого отдыха давали о себе знать.

Японское войско редело, но и в Чосоне не прибавлялось людей. Все, кого Император Мин хотел послать им на помощь, уже явились, и бились храбро, и представляли собой сильных противников угасающей армии генерала Тоётоми. И всё же их было недостаточно.

– Что будет, если загнать тигра в ловушку, Дэкван? – спросил Нагиль, разглядывая беспокойное море. Начался прилив, рыболовецкие суда поднялись, и вода вокруг них запенилась. Сидящая в лодке на берегу Йонг что-то прокричала Хаджуну, тот ответил. Утренний вид мог бы показаться Нагиль умиротворяющим, если бы он не знал из донесений Дочерей, что к вечеру они ожидают прибытия японских кораблей.

– Если тигр чувствует, что его загнали в ловушку, он дерётся до смерти, – ответил Дэкван. Нагиль кивнул.

– Вот именно…

Он боялся, что последние сражения, особенно на неизведанном для драконьего войска море, окажутся серьёзным испытанием.

Хён предупредил, что погибнет много людей, даже если Нагиль доберётся до мастера Го без промедления, и не доверять брату, руководствуясь только своей незатихающей злостью на него, Нагиль не хотел.

– Сейчас наш враг – это голодающий шакал, а не тигр, – сказал Нагиль угрюмо. – Но даже шакалы дерутся как в последний раз, если решат, что спасения не будет. Дэкван.

– Да, генерал?

– Не дай нашему врагу почувствовать себя загнанным.

– Сэ, ёнгданте.

Завершать подготовку к бою нужно было уже сейчас, и Дэкван отправился к своим воинам. Нагиль осмотрел берег, прикинул, в котором часу им ждать прибытия из столицы воинов дракона под командованием Досана. Они должны были прискакать ближе к полудню, привезти имперский порох для сражения, и Ли Хон обмолвился в письме, что должен поделиться с Нагилем тревожными новостями.

Что там могло быть? Свадьба короля?

Нагиль знал, что Ли Хон женится не по собственной воле, но именно в этом вопросе помочь и поддержать его никак не мог. То, что Ли Хон пошёл на сговор с кланом Лю, не злило, хотя первая реакция у Нагиля была понятная и постыдная. Король решает государственные вопросы, насколько хватает сил. Нагилю такой выдержки было не сыскать.

Главное, что Лю Соджоля казнили.

Он вспомнил, как наблюдал за смертью предателя вместо Йонг: она отказалась смотреть и ушла в отведённые ей покои, хотя всю дорогу до Хансона, зная о приближающейся казни, храбрилась и вспоминала, сколько жизней отнял сын советника Лю. Злилась, проклинала его и всё равно отказалась смотреть, как вешают человека.

Совет считал, что хуже монстра, чем эта женщина, Чосон не знал со времён Великих Зверей. Нагиль видел в ней человека с огромным сердцем и раненой душой.

От меланхолии генерала отвлёк чужеземный говор: к нему шли, загребая песок ногами, два португальца, которых он так и не научился различать.

– Разрешите обратиться, – выдали оба на ломаном языке его страны. Нагиль, помедлив, кивнул. Иноземцы смотрели исподлобья и хмуро. И вопрос задали неожиданный: – Вы позволите нашему капитэ уплыть за море, когда всё закончится?

Нагиль опешил.

– Ваш капитан мне не служит, и он свободен, – медленно ответил он. Иноземец – Хольхе, Йонг называла его так, – качнул головой.

– Э, нет, ёнгданте. Наш капитэ обязан твоей женщине, и покуда она не скажет, свободным он не станет. Пусть она скажет, попроси её.

Почему эти двое спрашивали Нагиля? Он совсем растерялся.

– Сон Йонг знает, что капитан Иридио так считает? – уточнил он. Второй иноземец перевёл взгляд на своего приятеля. Оба кивнули.

– И да и нет. Пусть она его освободит.

– Но они не держат друг друга.

Иноземцы посмотрели на Нагиля так, будто только сейчас осознали, что он тоже ничего не знает.

– Эй, ёнгданте. Наш капитэ никому из ваших не служит, а госпоже подчиняется. Когда придёт время, она должна будет освободить его.

И они ушли, оставляя Нагиля смотреть им в спины и гадать, как много всего о людях и мире, в котором они живут, Нагилю ещё неизвестно.

Досан не появился ни в обед, ни к закату. Поскольку корабли японцев ульджинские войска ожидали в ночи, медлить было нельзя, и Нагиль решил, что осмотрится сам.

– Генерал? – недоверчиво позвал Дэкван. – Вы уверены, что стоит лететь? Может, верный конь был бы…

– Ночью мы выступаем против японцев, – перебил его Нагиль, – времени на конные прогулки у нас не осталось.

На самом деле он понимал, что действует несколько поспешно, несколько необдуманно: ему хотелось поскорее закончить всю боевую историю сражений и поражений, каждый новый день, в котором Нагиль просыпался главным врагом японского войска, вызывал зуд. Он хотел, чтобы война завершилась, и приближал её финал всеми силами.

– Надо предупредить остальных, – сказал Дэкван. Нагиль кивнул: действуй согласно плану.

– Мне хватит часа, – добавил он. – Подготовь войска, нам надо будет выступить на закате.

Он подумал о том, чтобы позвать Йонг, но не нашёл её в казармах среди воинов и спросил пробегающих мимо Намджу и Гана. Те указали в сторону моря. Значит, Йонг была на берегу. Ничего, Нагиль только проверит подступы к Ульджину и вернётся.

Он выбрался за пределы города через западные врата, кивнув стражникам.

– Будьте начеку.

Те поклонились. Город уже готовился к осаде: укреплялись стены, так до конца и не восстановленные после многочисленных атак японского войска, чосонцы вместе с воинами Императора Мина таскали на надвратные башни котлы для масла, выгружался порох в мешках.

За время войны Ульджин побывал в осаде и под властью врага, и его жители научились быть готовыми ко всему. То, что теперь Нагиль наблюдал, как оставшиеся в городе люди помогают оснащать стены – не только со стороны моря, но и с других направлений, на всякий случай собираясь в отряды ополчения у каждого из врат, – было понятным продолжением всеобщих забот.

Генерал Хигюн, с которым Нагиль виделся этим утром, собирал войска у восточных врат, и насчёт него Нагиль мог не волноваться. Несмотря на натянутые отношения Хигюн в первую очередь был хорошим военачальником и на поводу своих обид не шёл. По крайней мере, он не показывал больше, что хочет стереть Сон Йонг с лица земли, – с тех пор, как она согласилась на сделку с японскими торговцами и договорилась обо всём с Ли Хоном.

Все спутанные в один ком давние тревоги, что сковывали сознание и мешали спать по ночам, отпустили Нагиля, едва он вдохнул полной грудью и выдохнул гарь прямо из лёгких. На первый план вышла боль физическая: ломались кости, срастались под новым углом, лопались мышцы, увеличиваясь в размерах, вырастал прямо из позвоночника хребет и хвост.

Обращение в Дракона было тяжёлым испытанием для его тела – с каждым разом делать это становилось всё сложнее, всё медленнее, будто Великий Зверь не хотел больше покидать тело человека, что его сдерживал. Несмотря на Хранителя, несмотря на то что Нагиль правдами и неправдами ослабил связь между собой и Сон Йонг, Дракон Дерева молчал, Дракон Металла молчал, и чувствовал их Нагиль всё меньше и меньше. Как и Йонг, он догадывался о причинах таких изменений в себе. И ждал дня, когда проснётся с ощущением пустоты в дань-тяне, когда осознает, что ему стало легче дышать, потому что Великие Звери ушли.

Сон Йонг сказала, что новое должно сменять старое. Что разрушение не всегда противоположно созиданию. Что эпоха Великих Зверей уходит, как бы сильно почитатели их ни противились таким изменениям, но этот уход будет медленным, как бы горячо враги их ни пытались его ускорить.

– Рано или поздно, – сказала Йонг голосом, который Нагиль никогда у неё не слышал, – одна сила сменяет другую. Великие Звери покровительствовали Чосону долгое время, но их время подошло к концу.

Они были в храме Дерева, куда Йонг попросила заглянуть после Хансона. Нагиль считал, она хочет поклониться Дракону, но его своевольная госпожа нашла в храме кюпхё [92]92
  Астрономический инструмент, небесный глобус, по которому можно измерять время с учётом сезонов.


[Закрыть], небесный глобус, изготовленный изобретателем Чан Ён Силем, жившим во времена короля Седжона. Это был первый астрономический инструмент, который король распорядился отдать на хранение в храм Дерева как реликвию.

Нагиль слышал от Лан, что кюпхё вместе с другими изобретениями Чан Ён Силя служат напоминанием о том, что в Чосоне помимо Великих Зверей есть иная сила и подчас она больше Дракона и его ипостасей. Это сила разума, сила идеи, заложенной в каждой из священных реликвий.

Сон Йонг долго всматривалась в железные кольца глобуса, покрытые ржавчиной, коснулась их пальцами, провела вдоль начертаний иероглифов, означающих солнце, луну, некоторые звёзды и пять известных планет.

А потом попросила сжечь его в драконьем пламени.

– Минджа? – выдохнул Нагиль, пребывая в огромном удивлении.

– Ты слышал от Ли Хона и Рэвона, верно? – спросила его госпожа, даже не моргнув. – Что по пути из Хэнджу в Хансон я разрушила безымянную крепость и храм Воды? Ты знаешь, что я не донесла масло из факела Феникса в храм Огня? Я подожгла его в ритуале, вызвала духов, чтобы узнать будущее. А пруд в храме Земли я расколола ещё раньше, не понимая, что делаю.

– Теперь ты хочешь, чтобы я сжёг купхё специально? – уточнил Нагиль. Тогда Йонг повернулась к нему, и на её лице он не заметил ни тени раскаяния или сомнений. Наоборот, оно светилось, глаза её сияли, проступала змеиная чешуя на скуле и шее, поблескивая в дрожащем свете факелов, зажжённых вдоль стен павильона.

– Да, Мун Нагиль, – спокойно сказала Йонг. – Я хочу, чтобы ты сжёг его.

И Нагиль сделал это, ни о чём больше не спрашивая.

Теперь, когда он летел над землями Медной Козы вдоль дороги, ведущей от Ульджина к столице, он понимал всё, о чём ему говорила Сон Йонг. Она мало спала по ночам, жалуясь, что сны перестали приносить ей успокоение, что теперь она видит в них будущее вперемешку с образами из кошмаров и не понимает, где правда, а где – надуманные ею страхи. «Но одно я знаю точно, – шептала она тихо, утыкаясь Нагилю в шею, – грядёт новая эпоха для Чосона, и новые силы должны защищать его».

Закатное солнце играло в водах текущей вниз по горному склону реки, пахло приближающейся ночью и чем-то жжёным, но так слабо, что Нагиль не смог распознать запах. Он ушёл вниз, уводя длинное драконье тело от резкого порыва ветра, коснулся лапой кроны деревьев, растущих в долине, повернул за гору…

И вылетел прямо к горящему алым пламенем полю, на котором горели люди, кони, плавились доспехи и мечи в руках воинов. Он даже замер, едва ли осознавая, что видит перед собой. Полыхала вся земля, от берегов изворотливой реки Накто до подножия Единых гор, ветер уносил предсмертные стоны прочь от слуха Великого Зверя, и потому, похоже, Нагиль не сразу распознал беду, которая подстерегла его здесь.

«Кто? – лихорадочно думал он, выискивая среди мёртвых тел живых. – Кто сделал это, кто предал их?»

Двадцать воинов дракона, лучших воинов всего государства, сгорели в один миг из-за ошибки, просчёта своего ёнгданте.

– Генерал! – донеслось со стороны перелеска, на том берегу реки, куда не добрался огонь. Нагиль выискал среди деревьев силуэт Досана. Сковавший грудь страх на мгновение разжал свои тиски, стало чуть легче дышать.

Нагиль спустился к нему и оставшимся в живых воинам, ударился о землю, возвращая себе человеческий облик.

Досан подошёл, хромая: у него был обожжён весь бок, распухала щека и глаз с левой стороны. Пахло палёной плотью, тяжело дышали сквозь стиснутые от боли зубы люди. Его люди, хорошо обученные воины, готовые ко всему.

– Кэму? – спросил, срываясь на рык, Нагиль. Досан помотал головой, на мгновение прикрывая глаза.

– Взорвался ящик с порохом, который мы везли из столицы, – сказал он, еле шевеля обожжёнными губами. – Мы никого не заметили, в суматохе стало не разобрать. Взрыв поджёг сухое поле, все разом потеряли ориентир. Еле выбрались, остальные вот…

Досан глянул за сгорбленную спину, туда, где на поле догорали остатки воинов дракона.

Нагиль опустил голову, впился дрожащими от гнева пальцами в гальку на берегу. С него капал пот вперемешку с кровью – возвращение к настоящему себе теперь тоже причиняло боль, и раны не сразу затягивались, и потому Дэкван велел Нагилю не усердствовать слишком сильно, и потому Йонг просила беречь себя. Но сейчас Нагиль не ощущал боли в теле, всё ушло в сердце.

Мер’тонъ, его люди…

– Это был порох от Императора? – сипло спросил Нагиль. Досан тут же кивнул.

– Нас подставили, генерал. Я не был бы так уверен, если бы…

– Даже если ты ошибаешься и я ошибаюсь, – прорычал Нагиль, – даже если я поплачусь за это в будущем. Досан, собери всех оставшихся в живых и приведи в Ульджин, как сможешь. Я покину вас, чтобы разобраться с командиром Чжанем.

– Прежде вам придётся разобраться с генералом Тоётоми, – напомнил Досан. Нагиль вскинул голову: он всё ещё сидел, и слова воина упали ему на голову точно камни. – Генерал, это важнее.

Нагиль выругался, громко, отчаянно.

– Вернись в строй, – сказал Нагиль. – Приезжай в Ульджин, как сможешь. Чжихо вылечит тебя и всех, кто остался жив. Спасибо за службу, Досан.

Досан слабо улыбнулся.

– Я приеду, как только смогу, генерал. Не думайте о нас, здесь вы ничем и никому не поможете.

Нагиль поднялся на ноги, стряхнул с себя оседающий с поля пепел, вновь втянул носом воздух. Горело всё: каждая клетка его тела – от ярости, каждая частица пыли в воздухе вокруг, каждый взгляд живых воинов дракона, мечтающих о мести.

Когда Дракон взмыл в небо во второй раз за вечер, Нагиль понял, что сегодня ночью решится судьба Чосона. Хотел он того или нет, ждал он такого исхода событий или оттягивал его неосознанно, сегодня, сейчас всё, наконец, разрешится.

И когда он вернулся к Ульджину, то увидел, как пылает в огненном мареве небо: на город напали. Где-то там, среди воинственных людей, готовых биться до самой смерти с врагом, которого никто не звал на земли Чосона, была Сон Йонг.