Текст книги "В поисках утраченного величия. Иран, ядерное оружие и Ближний Восток"

Между эйфорией и отчаянием

Захотят ли и смогут ли на Арабском Востоке коренным образом переменить свою жизнь – вот главный вопрос. Может быть, ислам – неподходящая основа для развития демократии и экономического успеха, в отличие, скажем, от буддийско-конфуцианской культуры китайцев, корейцев, японцев или католико-протестантских традиций немцев и англосаксов?

Демократии не хватает и другим неарабским исламским странам. Но не исламским странам в других регионах. Турция, Индонезия, Малайзия – вполне успешно движутся вперед. Может быть, дело в нефти? В Саудовской Аравии огромные запасы черного золота. А в Сирии ее нет. Но оба государства – автократии.

Не хватает демократии странам, которые после смерти пророка Мохаммада в 632 году были захвачены арабскими армиями. Калифы, наследовавшие пророку, к 1100 году сильно расширили исламский мир. На юге дошли до Сомали, на севере – до Иберии и восточной Анатолии, на востоке – до современного Таджикистана, почти до границы с Китаем.

Вот в этих границах существуют большие трудности с демократией. Оккупация изменила общество, сделала его автократическим. Властители вербовали армию из рабов, отказываясь от институтов гражданского общества. Религиозные лидеры сотрудничали с армией, чтобы устранять любых конкурентов. Такой вывод делает Эрик Чейни, профессор экономики в Гарвардском университете, чья работа привлекла внимание востоковедов.

Такие страны, как Испания, где исламские институты существовали недолго, пережили иную историю. Исламские страны, не пережившие тогда оккупацию, идут иным историческим путем. Ирану или Чаду не хватает демократии. А такие же исламские страны, например Индонезия или Малайзия, развиваются вполне нормально.

История последних десятилетий показала, что страны, которые не были когда-то захвачены арабскими армиями, демонстрируют устойчивое стремление к демократическому развитию. Там сложилось разделение власти между военными и религиозными элитами.

Дело не в исламе как таковом. Ключевую роль сыграла политическая система, принесенная на штыках арабской армии. Структуры контроля над обществом сформировались в исламских империях достаточно давно. Они породили слабые общества, где власть принадлежат военным или религиозным властителям. Страны, которые арабы контролировали в ХII веке, и по сей день экономически слабы. Сама политическая система отравляет экономическую почву, мешает и политическому, и экономическому плюрализму. Оборотная сторона сильной власти – слабый класс промышленников, купцов, бизнесменов и в значительной степени огосударствленная экономика. В этих обществах религиозные партии имеют преимущества в организации и идеологии. Нет конкуренции.

И после обретения независимости, после деколонизации, новая власть старательно мешала появлению самостоятельных социальных слоев – купцов и бизнесменов. Результат: и по сей день правительства непосредственно управляют экономической жизнью, отсюда непомерно большая доля государственных предприятий. В этих государствах слабая юридическая система, множество ограничений мешает развитию экономики. Здесь меньше профсоюзов и незначительно их влияние. Тем не менее движение существует. Волна протестов 2011 года была немыслима прежде.

Так что отставание – результат не религиозных верований. Виной тому традиции, когда власть сосредотачивается в руках небольших групп. Они не давали появиться другим центрам власти – конкурентам. Результат: концентрация власти в руках немногочисленных групп и слабое гражданское общество. Прогресс менее вероятен там, где у религиозных лидеров нет сильных политических конкурентов. Если сегодня исламистов не контролировать и не ограничивать во власти, они установят такое же жесткое правление.

Можно ли говорить, что история – это судьба? Арабский мир способен выскользнуть из своего автократического прошлого. С ростом числа образованных людей усиливается недовольство ограниченностью экономических возможностей и рождается политическое возмущение. Но бедность институтов гражданского общества – препятствие на пути развития демократии. От прошлого надо уметь отказаться.

Праздник революции длится недолго. Революция – это трагедия, это плата за неспособность и нежелание власти справляться с возникающими проблемами. После свержения очередного властителя ожидают немедленного улучшения жизни. Но когда рушится диктатура, страна погружается в хаос. Прежняя жизнь развалилась, а навыка самоорганизации у жителей арабских стран нет. В растерянности и отчаянии они требуют порядка и стабильности и ждут, что кто-то за них все наладит.

Так происходит везде: хаос и беспорядок заставляют людей жаждать твердой власти, а уж власть устраивает свою жизнь с максимальным комфортом. Или же происходит радикализация, потому что экстремистам ухудшение ситуации только на руку. Чем хуже, тем лучше, говаривал товарищ Ленин.

Арабская весна завершается. Кому достанутся ее плоды? Будущее арабского мира – долгое противостояние между армией, бюрократией и исламистами. Усиление роли ислама в общественной и политической жизни неизбежно. Арабская весна дает шанс религиозным фундаменталистам. Если, конечно, не будет найден баланс между теми, кто понимает важность обновления и модернизации, и теми, кто требует возвращения к истокам и жизни по шариату.

Народные восстания в арабских странах показали, что мирные демонстрации позволяют добиться большего, чем кровавый террор. В Египте молодежь за несколько недель смогла совершить то, что оказалось невозможным для исламистских радикалов. У молодежи, студентов, интеллигенции на улицах и площадях было в избытке энтузиазма, но не хватало организованности и политического опыта исламистов.

Подполье научило их терпению. Годы преследований – жестокости. Они привыкли выживать и не знают, что такое компромисс. Они – единственная политическая сила с простой и ясной программой. И у них есть спаянная организация. А демократические силы просто не имели возможности выжить и сформироваться.

Исламисты знают, какую цену придется заплатить за неудачу. Они помнят кровопролитие в Алжире. Не хотят повторять этот путь. Действуют осторожно. Не спешат с радикальными лозунгами. Говорят о политическом плюрализме и свободной экономике. Они даже готовы предложить Западу партнерство в противостоянии боевикам Аль-Каиды и шиитскому Ирану.

Они достаточно практичны. Скажем, шариат запрещает давать деньги в рост, что как бы подрывает саму возможность банковского дела в исламском мире. Но появились беспроцентные исламские банки, которые не нарушают шариат. С клиентом заключается договор о партнерстве. Если вкладчик приносит деньги, то в договоре указывается сумма, которую он получит по истечении определенного времени – слово «процент» просто не упоминается.

Президент Египта Мохаммад Мурси вырос в бедной деревне. Учился инженерному делу в Каирском университете, а через три дня после свадьбы улетел в США. Писал диссертацию в Лос-Анджелесе, в Университете Южной Калифорнии. Его жена, выучив в Каире английский язык, прилетела к нему. Чем же она занималась в Лос-Анджелесе? Переводила на английский проповеди для женщин, желающих перейти в ислам. Именно в Лос-Анджелесе супруги Мурси присоединились к «Братьям-мусульманам». Этот шаг изменил их жизнь. «С самого начала от нас ничего не скрывали, – рассказывала жена президента. – Нам объяснили, что дорога будет долгой и полной опасностей».

После возвращения в Египет Мохаммад Мурси отсидел семь месяцев. Его дети тоже участвовали в политической деятельности – их арестовывали и били. В 2000 году Мурси избрали депутатом парламента, и он стал руководителем фракции «Братьев-мусульман»…

Исламисты годами учились сосуществовать с авторитарными режимами, но они ничего не знают о свободе и плюрализме. Через два года после Арабской весны исламисты кажутся полными победителями. И звучат горькие слова, что за Арабской весной последовала исламская зима. Исламисты выигрывают выборы и обещают покончить с демократией максимально быстро. Они хотят лишить арабских женщин свобод, ими завоеванных, запретить открытые купальные костюмы на туристских пляжах и передать юридическую власть священнослужителям.

Но растет сопротивление исламизму.

Мулла сказал в мечети во время проповеди: «Критикующий президента хуже еретиков, напавших на пророка в Мекке». И с почтением передал микрофон самому президенту Мурси, чтобы он обратился к народу. Но тот и слова не успел сказать. «Долой Мурси! Долой „Братьев-мусульман“! Нет – тирании!» – закричали сотни людей. Им невыносимо было слышать сравнение президента с пророком. Окруженный охранниками, президент вынужден был уйти. Сотни тысяч собираются на главной площади Каира, чтобы протестовать против действий президента, как когда-то против Мубарака.

Нельзя забывать, что какими бы либеральными ни были революции Фейсбука, соперничество шиитов и суннитов сильнее Твиттера и демократии. Два крупнейших государства в исламском мире оказались также двумя полюсами в исламе: Египет олицетворяет суннизм, Иран – шиизм. Шиизм и возник как форма протеста иранцев против трехвековой арабской оккупации, против суннизма арабов-захватчиков.

То, что происходит на наших глазах, это война всех против всех.

Молодежь, вооруженная лишь мобильными телефонами, – против истеблишмента с танками и самолетами. Силовые структуры, не ограниченные ни в методах, ни в средствах, – против исламистов с их большим опытом подпольной деятельности. Шииты, привыкшие существовать в кольце врагов, – против суннитов.

Самое точное высказывание принадлежит человеку, который пережил эпоху революций. «Старой Европе приходит конец, – писал князь Меттерних, – но новая Европа еще не родилась. А между Концом и Началом будет хаос».

Варианты развития событий любые: от военного переворота до исламского режима, от гражданской войны до распада. Но что бы ни произошло, возвращение к прошлому едва ли возможно.

После потрясшей Европу революции 1848 года там появились странные политические гибриды – более отвечающие требованиям своего времени и одновременно авторитарные. Характерный пример – Пруссия при канцлере Бисмарке. В Египте, похоже, возникает такой же гибрид – при значительной роли военных.

Почему Арабская весна не привела к власти демократические силы?

Демократия требует сноровки и тренировки. Военные режимы держали народ в бесправном положении. Когда власть в руках одного человека, система очень слаба: все делалось по приказу – а если нет прямого приказа, то ничего и не делается. Люди утеряли навык разумной самоорганизации, да им это и не позволялось. В арабских странах не было политических структур и общественных организаций, готовых принять на себя ответственность за происходящее в стране.

Но вот что убедительно доказала Арабская весна: только демократическое устройство делает государство крепким, устойчивым и спасает от гражданской войны. Диктатура – свидетельство внутренней слабости страны. Смена первого лица влечет за собой падение режима, а то и разрушение государства.

И чем дольше длится диктаторское правление, тем страшнее опасность для страны, тем больше она лишается внутренней силы. Ирак, где один жестокий властитель сменял другого, вот уже сколько лет не в состоянии вырваться из гражданской войны. Ливия, которая не знала иного правления, кроме диктаторского, разваливается, превращаясь в регионально-племенную конфедерацию. А Тунис и Египет, где все-таки существовала некая ограниченная демократия, избежали братоубийственной бойни.

Вот почему прежде городская интеллигенция еще как-то мирилась с авторитарным правлением – это меньшее зло. Лишь бы не пришли к власти исламисты! Теперь люди выходят на улицу, требуя демократического правления.

Впрочем, Ближний Восток, от Марокко до Ирана, невероятно разнообразен. Это настоящий калейдоскоп традиций, устремлений, привычек, лиц. Этот регион будет бурлить и переустраивать свою жизнь достаточно долго. Вполне возможно, весь XXI век.

Вместо послесловия

Когда книга уже была практически готова, в Иране сменилась власть.

14 июня 2013 года на президентских выборах победил – причем с большим отрывом от соперников – Хасан Рухани, которого именуют умеренным консерватором. Его избрание истолковали как свидетельство стремления к переменам и реформам.

Во время избирательной кампании Рухани произносил весьма либеральные речи: «Нам нужно сильное общество. Нам следует говорить с людьми. Благожелательно их выслушивать. Нам следует ослабить тотальное господство правительства. Если у нас мощное и квалифицированное правительство, это не значит, что оно должно контролировать все, что происходит, ограничивать людей и их жизнь».

Рухани критиковал цензуру: «Государственное телевидение показывает программу о рождении панды в китайском зоопарке, но ничего не сообщает о рабочих, устроивших протест из-за того, что им не платят в течение шести месяцев!»

На первой же пресс-конференции после избрания президент Рухани сказал, что Соединенные Штаты и Иран должны залечить старые раны и поискать решение давних проблем. Но вот вопрос: что меняется – риторика или суть политики?

Новый президент увидел, что реальная ситуация в экономике страны хуже, чем он предполагал. И вводятся все новые экономические санкции против Ирана. Транспортные компании отказываются доставлять грузы в Иран, который сильно зависит от импорта. Цены растут очень быстро. Поставки продовольствия и лекарств не запрещены, но пароходные компании не хотят заключать контракты с Ираном, чтобы не оказаться в черном списке.

В 2013 году доходы бюджета упали больше чем наполовину. Правительству нечем финансировать социальные программы, это грозит массовым возмущением.

Вину за инфляцию и безработицу Рухани возложил на своего предшественника Ахмадинежада. Но очень скоро за все придется отвечать ему самому. Единственный быстрый способ облегчить положение иранцев – вырваться из удушающих страну санкций. А судьба санкций зависит от исхода переговоров по ядерной программе Ирана.

Скептики полны сомнений: Иран уже далеко продвинулся в ядерных делах – с какой стати ему все бросать и отказываться от достигнутого? Глупо ослаблять давление на Тегеран в тот момент, когда санкции доказывают свою эффективность. Оптимисты уверены, что Рухани готов договариваться и надо пойти ему навстречу. И все задаются одним вопросом: сможет ли он убедить других тегеранских вождей?

Те, кто его знает, ценят таланты Рухани-переговорщика: его гибкость, умение договариваться, приводить к консенсусу различные правящие группы и добиваться исполнения принятых решений в системе, управляемой зашоренными идеологами. Иностранные дипломаты за глаза именуют его «золотым мальчиком» узкого круга властителей страны. Он уверен в себе и не из тех, кем можно манипулировать.

Он участвовал в принятии всех ключевых решений в сфере внешней политики Ирана за последние три десятилетия. Шестнадцать лет был секретарем Совета национальной безопасности. Именно он деятельно содействовал американцам, когда они атаковали общих для США и Ирана врагов: талибов в Афганистане и Саддама Хусейна в Ираке.

Однажды Хасан Рухани потряс иностранных дипломатов во время долгих и тяжелых переговоров относительно ядерной программы. В тот момент, когда наметилась возможность компромисса, но от Тегерана требовались серьезные уступки, Хасан Рухани с легкостью сделал то, чего не может позволить себе ни один из других иранских политиков. Он достал мобильный телефон и набрал номер своего старого армейского друга, вместе с которым они, молодые шиитские священнослужители, еще в шахские времена отбывали обязательную военную службу. И прямо по телефону убедил его в том, что в интересах Исламской Республики Иран приостановить обогащение урана.

Говорил он не с кем иным, как с самим рахбаром – высшим руководителем Ирана – аятоллой Али Хаменеи, сменившим на этом посту имама Хомейни. Все решил один телефонный разговор. В октябре 2003 года удалось достичь договоренности по ядерной программе – первой и единственной договоренности за все годы переговоров с Ираном.

Президент Хасан Рухани – не человек со стороны, не новичок. Он свой в самом узком кругу политического истеблишмента страны. Давними личными узами он связан с теми немногими, кто решает судьбу Ирана. Он – единственный, кто способен заставить других лидеров этого государства согласиться на то, что им не нравится.

Но вот что важно понять: чего желает он сам?

Хасан Рухани родился в маленьком городке в пустыне. «Я был еще совсем маленьким, – писал он в автобиографической книге, – когда мой отец начал говорить родным, что я обязательно стану священнослужителем. Это моя судьба».

В тринадцать лет его отдали изучать ислам – и не куда-нибудь, а в Кум, священный город, где собрался цвет шиитской мысли, где мечеть с золотым куполом величественно возвышается над пустыней. Здесь он познакомился и сблизился с теми, кто после Исламской революции стал во главе Ирана.

Кум был центром противостояния шаху. Рухани вспоминал события августа 1963 года, когда шахская полиция арестовала аятоллу Хомейни: «Мы были готовы к тому, что нас убьют, упрячут за решетку и будут пытать. Когда мы слышали, что автомобиль въезжает на нашу улицу, мы были уверены, что приехали за нами». Будущему президенту было всего четырнадцать лет.

Он изучал юриспруденцию в Тегеранском университете. Отслужил, как положено, в армии, – вместе с будущим высшим руководителем Ирана Али Хаменеи. В 1978 году поехал в Великобританию, изучал исламское право в Ланкастере. Должен был писать дипломную работу в Гарварде, но вместо Соединенных Штатов отправился в Париж, чтобы присоединиться к изгнанному аятолле Хомейни.

Рухани был среди тех избранных, кто сопровождал Хомейни в его триумфальном возвращении в Тегеран, потому и стал одной из ключевых фигур нынешнего режима.

Он – прежде всего шиитский священнослужитель. У него невысокое духовное звание, но он посвятил себя Исламской революции. Он считает, что Запад потерпел историческое поражение, потому что христианство капитулировало перед светским государством.

Когда рассуждают о перспективах переговоров, почему-то исходят из того, что сам Рухани готов отказаться от ядерной бомбы. Но разве он расходится с остальными руководителями страны в главном – в том, что Иран должен обладать ядерным оружием?

Его разногласия с другими главными действующими лицами иранской политики скорее стилистические. Ахмадинежаду нравилось эпатировать мировое сообщество, он рассорился со всеми на свете – и ничего не добился! Хасан Рухани – сторонник иной тактики. Однажды в очень узком кругу он объяснил свою позицию: зачем устраивать международные скандалы, хлопать дверью, отказываться от дипломатии? Напротив, именно участие в переговорах и небольшие компромиссы избавляют от санкций и пристального контроля – и создают наилучшие условия для благополучного завершения работы над ядерным проектом.

Тем не менее избрание Хасана Рухани, как выражаются дипломаты, открывает окно возможностей. Удачные мирные переговоры позволят Ирану вернуться к нормальной жизни и немного успокоят его соседей. Неудача может стать предвестьем новой войны и гонки ядерных вооружений на Ближнем и Среднем Востоке, где и так убивают друг друга с неослабевающим ожесточением…