Текст книги "Ни дня без мысли"
Автор книги: Леонид Жуховицкий
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
ЗАЧЕМ НАМ ТАКОЙ ПАРЛАМЕНТ?
Как—то съездил в подмосковный пансионат – там друзья отдыхали. Днем гуляли по лесу, а вечером куда? Ясное дело – в гостиную, к телевизору. А там уже народ, смотрит новости. И, как событие дня, мат и драка в парламенте. Солируют, естественно, любимцы наших журналистов, думские клоуны, весь вечер у ковра. Однако то ли хмурая погода действовала, то ли народ устал от господского юмора, но смех слышался редко, чаще ругань. Потом стали коллективно считать, сколько наши избранники получают. Вышло – много: зарплаты, как у министров, пенсии – раз в десять выше, чем у инвалидов войны, да еще квартиры, да дачи, да машины с шоферами, да загранки за казенный счет. Если прикинуть годовые расходы на депутатское содержание, получатся немалые миллионы. В конце концов, крупный, с большими ладонями, мужик пролетарского вида подвел итог:
– И ведь все на нашей шее сидят! На хрена нам такой парламент?
Не возразил никто.
Я тоже не возразил, уж очень зрелище на экране было неприглядное. Понятно, немалая доля вины лежала на телевизионщиках – озабоченные рейтингом репортеры тащат на экран тех, что хамоватей и глупей, так что лицом Думы оказывается ее задница. Но и при самом доброжелательном подходе претензий к депутатскому корпусу масса. В Охотном ряду хватает и дурачья, и жулья, и просто уголовников, которым от собрания законодателей нужна только депутатская неприкосновенность – вот и покупают проходные места в партийных списках. И ведь не зря платят большие деньги – из Думы, как когда—то с Дона, своих не выдают.
Так, может, прав громогласный, с большими ладонями, пролетарий – на хрена нам такой парламент? Есть же правительство, где вполне приличные специалисты, есть работящий президент – пусть бы и рулили, не отвлекаясь на думских болтунов.
Увы, парламент, даже такой, как есть, России необходим. Потому что, даже такой, как есть, он отражает наши с вами взгляды, наши с вами желания, наши с вами заблуждения и даже, как ни досадно, наше с вами хамство. Ведь это мы выбрали именно таких депутатов. Жаловаться не на кого.
А давайте подумаем: парламент должен отражать интересы всех россиян или только лучших? Может, надо бы лучших – но кто их будет отбирать? Нынешняя Дума, при всех своих кричащих минусах, все же достаточно представительна. Есть в стране многочисленная разветвленная власть – значит, нужна и партия власти, та же «Единая Россия». Есть громадный слой отставных чиновников, озлобленных, мечтающих о повороте назад, к своим кубышкам – но ведь это тоже люди со своими интересами, которые как раз и отстаивает КПРФ. Есть учителя и врачи, интеллигенция, предприниматели, нарождающийся средний класс – значит, в парламенте необходима сильная демократическая партия. И у Жириновского есть свои поклонники – можно их не любить, но глупо отрицать, что они существуют. Когда—то не популярные нынче основоположники марксизма блестяще сформулировали одну из глубоких жизненных закономерностей: «Каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает». Мы заслуживаем именно ту Думу, что заседает в Охотном ряду.
Мы очень хотим жить хорошо. Но во всем мире хорошо живут только те народы, которыми управляет демократически избранная власть. Причина проста: будет управлять плохо, на ближайших же выборах народ передаст власть в другие, более умелые руки. Слава тебе, Господи, мы дожили до демократии – так что надежда есть. Но в этой, так много обещающей системе, мы пока что неумелые первоклассники: английскому парламентаризму восемьсот лет, французскому, если не ошибаюсь, четыреста, американскому двести с лишним, а нашему нет и двадцати. Что же делать? Учиться, нарабатывать традиции – иного пути не существует. Те же англичане или французы на пути к нынешнему благоденствию тоже наломали немало дров. Ничего не поделать: каждый народ учится на собственных ошибках. Вот и мы учимся – все, от мала до велика, от деревенского подпаска до президента страны.
Учится начальство, учится избиратель. Хоть и медленно, он, все же, избавляется от горлопанов и лжецов, обещающих рай на земле сразу после выборов. И результаты кое—какие видны: исчезли очереди, нет дефицита, а зерно, которое сорок лет покупали за границей, теперь сами продаем.
К сожалению, на предвыборных митингах мы, большие любители юмора, охотно отдаем предпочтение придуркам: ведь над ними можно посмеяться. Но потом придурки попадают в парламент и смеются над нами.
Так может нам, избирателям, пора поумнеть? Тогда, авось, и парламент наш поумнеет.
В ПОИСКАХ ИДЕИ
Где—то в середине девяностых Первый президент России потребовал от подчиненных срочно выработать национальную идею. Все СМИ потешались месяца три, по традиции полагая, что всякое указание, спущенное сверху, ничем, кроме глупости, быть не может. Мне, однако, кажется, что осмеянная и забытая мысль была не столь уж анекдотична.
Ведь глобальная идея время от времени возникает не только у каждой страны, но и у каждой деревни – скажем, соорудить мостик через ручей или вырыть новый общественный колодец. Возникает она и у любой семьи: определить сына в институт, выдать замуж дочку, построить гараж, купить новый холодильник. Ради воплощения такой идеи люди идут на жертвы – копят деньги, подрабатывают вечерами.
Ну, а у огромной России такая идея есть?
Сегодня, пожалуй, нет.
Национальная идея, если говорить о ней не в возвышенно—мистическом, а в сугубо практическом ракурсе, всего—навсего перспективный план на обозримое будущее. Скажем, в Средние века была идея избавиться от ордынского ига, потом – выйти к незамерзающим морям, потом – овладеть европейской культурой, потом – освободить крестьян. К сожалению, все это делалось либо с большим опозданием, либо через спину, в результате чего империя и рухнула в октябре семнадцатого. Краткое время спустя возникла следующая идея – освободиться от нового ига, на этот раз, большевистского, что и случилось в девяносто первом году.
Сегодня в России решается, порой успешно, множество локальных задач. А вот главная, объединяющая, не сформулирована и, боюсь, даже не намечена. Создать новую, благополучную, процветающую Россию? Кто же откажется! Но можно ли строить дом по десяти противоречащим друг другу проектам? А у нас как раз и происходит нечто подобное – даже в Думе без конца дискутируют, что именно надо созидать: капитализм с человеческим лицом, социализм со зверской мордой или что—либо еще.
Какая же из сегодняшних задач представляется мне самой существенной?
Чтобы Россия была свободной, процветающей и уж, тем более, великой, она должна, как минимум, сохраниться. Не распасться на составные, как в семнадцатом и в девяносто первом. Реальна ли сегодня угроза распада? Остерегусь сказать твердое «нет». Ведь и развал СССР за какой—нибудь месяц до путча выглядел утопично.
В семнадцатом распалась империя. В девяносто первом – опять—таки империя. Но ведь и нынешняя Россия тоже империя, хоть и уменьшившаяся на треть. И тоже от бед не заговорена.
Слово «империя» по традиции совковых учебников до сих пор звучит, как ругательство. Между тем, это всего лишь многоплеменная страна, исторически сложившаяся из разных государственных образований. За века совместной жизни все эти территории сплавились, проросли множеством общих систем: промышленными и торговыми связями, железными и шоссейными дорогами, трубопроводами, водными и воздушными маршрутами, литературными, театральными и спортивными традициями. Любой разрыв этих кровеносных сосудов обходится очень дорого – недаром обломки английской, французской или португальской империй, освободившись от ненавистных колонизаторов, лет на тридцать рухнули в нищету. Да и нам распад Союза, даже бескровный, обошелся очень не дешево…
Так, может, имеет смысл перекреститься, не дожидаясь грома – хотя бы вспомнить, что конкретно дважды за один век привело державу к катастрофе.
Внешне все выглядело просто: разом отваливались так называемые «национальные окраины». Да, взрыв смотрелся именно так. Но что послужило запалом? Кто бросил спичку в пороховой склад?
Если бы не в нашем доме пожар, можно было бы даже усмехнуться: оба раза взрывателем послужили маргинальные группки, созданные спецслужбами для локальных целей, малочисленные и неавторитетные. В начале века это были черносотенцы, в конце – так называемое общество «Память». Сами по себе они реальной опасности для огромного государства не представляли. Но реакция на их появление была мощной и разрушительной: национальные движения во всех концах страны обрели не только массовость, не только силу, но и непримиримость. Те, кто прежде вел речь только о культурной автономии, после первых шумных акций маргиналов заняли самую жесткую позицию: только отделение! Самое любопытное, что и в начале, и в конце века группировки, спровоцировавшие развал страны, называли себя национально—патриотическими…
Что же это такое – патриотизм? Почему он обладает не только сплачивающей, но и разрушительной силой?
Во всем цивилизованном мире слово «нация» тождественно слову «гражданство». Приезжая за границу, в любую страну, где надо заполнять декларации, мы в графе «нация» пишем – «Россия». Когда американский президент выступает с обращением к нации, он имеет в виду не англосаксов, славян или негров – он впрямую обращается к американской нации. Когда на чемпионате мира чернокожая девушка первой пробегает стометровку, ее называют француженкой, потому что она и есть француженка, то есть гражданка Франции. Одно время к нам часто приходила в гости София, иностранная студентка, два семестра практиковавшаяся в русском. Черные волосы, смуглая кожа, раскосые глаза…Двадцать лет назад шведская семья удочерила маленькую кореянку, и она стала шведкой со всеми правами и без всяких комплексов.
У нас же…
Недавно я прочел в популярной газете, что в России живет сто девяносто наций – не этносов, не народностей, а именно наций. Не стану винить незнакомого газетчика в малограмотности: ведь это не он так считает, это миллионы людей привыкли так считать. Задайте хотя бы в МГУ сотне студентов один и тот же «национальный» вопрос, и услышите: якут, бурят, русский, татарин, армянин. Так нас учили десятилетиями. Так, к сожалению, приучили. Не случайно в ряде автономных республик возникла серьезная напряженка в связи с новыми российскими, без графы «национальность», паспортами…
Надо отдавать себе отчет: даже в нынешнее, относительно стабильное время мы живем на минном поле. Пока взрывается редко. Но где гарантия на будущее? Ведь сто девяносто патриотизмов способны в клочья разнести и более благополучную страну, чем Россия.
Так что же нам делать? И – причем тут национальная идея?
Мне кажется, на ближайшие десятилетия нашей национальной идеей как раз и должно стать осознание себя единой нацией, с общими целями, общей родиной и одним на всех патриотизмом. Это не вопрос идеологии, это вопрос выживания страны.
АУ, МИНИН!
Как отличить хорошего предпринимателя от плохого? Вопрос сложный. Но в последние месяцы, похоже, представители власти и средства массовой информации выработали достаточно ясный критерий. Хороший предприниматель политикой не занимается, а плохой занимается. Поэтому задача текущего момента – отделить бизнес от политики.
Задача, надо сказать, достаточно сложная. Хотя, к сожалению, решаемая, поскольку в нашей стране решить можно все. Но что получится в итоге?
Наши политики в очередной раз зарвались. Как говорят бабуси на лавочках у подъездов, сильно много об себе понимают. Ведь реальная жизнь людей, то есть, содержимое наших кошельков и холодильников, зависит прямо от состояния экономики в стране и лишь очень косвенно от деятельности чиновников. Поэтому, кстати, во всем нормальном мире политика является служанкой экономики, и только в нашей экзотической державе все наоборот: правительственные и думские чиновники постоянно норовят дергать вожжи, очень приблизительно представляя себе, когда и куда поворачивать. Вот и сейчас, норовя отлучить бизнес от политики, они, по сути, обрекают Россию на хроническую нищету.
Стране хорошо, когда хорошо людям дела. Ведь это именно они платят налоги, причем, с прибыли – нет прибыли, нет и налогов. Именно они создают рабочие места, а чем больше в отечестве рабочих мест, тем выше зарплата, потому что начинается конкуренция не работников за место у станка, а хозяев за грамотного работника. А как может быть хорошо деловым людям, если они не будут допущены ни к принятию законов, ни к процессу их практической реализации? Кто защитит их интересы – чиновник? Но чиновник всегда защищает только свои интересы.
Конечно же, средства на начало политической карьеры кандидатам могут дать только бизнесмены. И это, кстати, не так уж плохо. Ища спонсоров, кандидаты проходят что—то вроде пробных выборов: ведь предприниматели тоже люди, тоже граждане своей страны, и тот, кто не сумел заинтересовать своей программой двадцать или тридцать влиятельных граждан, вряд ли найдет понимание у сотен тысяч избирателей. Даже на конкурсах скрипачей существует предварительное прослушивание, чья скромная цель – отсеять совсем уж тугоухих и косолапых, чтобы не терзать высокое жюри оголтелой фальшью.
Когда от политики отлучаются бизнесмены, от нее почти автоматически отсекаются и свежие лица, и свежие идеи. Кто будет поддерживать, растить и продвигать ярко талантливых новичков на важнейшие посты в государстве?
Ясно, кто: чиновники, уже давно «приватизировавшие» самые влиятельные кабинеты и в столице, и в регионах. Кого они будут подсаживать в руководящие кресла, тоже ясно: зятьев, кумовьев, одноклассников, лично известных и лично преданных. И – едва ли не главный критерий чиновничьего отбора! – не умней себя. А если точней и проще – дурей себя.
Этот принцип отбора нам хорошо известен – уже проходили. И что за результат бывает, прекрасно знаем. В какой даже не Америке, не Франции – в каком Люксембурге возможен глава государства, в ходе международной дискуссии стучащий ботинком по столу, как наш «пламенный оратор» Никита Сергеевич? В каком Монако истязает депутатов пятичасовыми докладами несчастный маразматик, лично дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев? На каких Коморских островах президент полгода руководит державой, лежа в постели под капельницей, как наш полумертвый и полуграмотный лидер Константин Устинович Черненко – еще не забыли фамилию этого вождя мирового социалистического лагеря?
Полностью доверить судьбу России чиновникам значит погубить Россию.
Сегодня законы для страны принимает, практически, одна партия – пропрезидентская «Единая Россия». Тут многое логично: у главы государства и должна быть поддержка среди законодателей. Но партия президента, обязанного защищать интересы всего народа, просто по определению должна быть центристской. Но может ли располагаться в центре и быть устойчивой политическая сила, у которой нет никого ни справа, ни слева и нет оппозиции, способной в случае ошибки лидера его полноценно заменить? А ведь нынешняя российская Дума устроена именно так: ни левых, ни правых, ни вменяемой оппозиции – только правящая партия и три маргинальных группировки.
О развалинах КПРФ трудно говорить всерьез: всем надоевший серый Зюганов так судорожно вцепился в председательское кресло, что, в конце концов, остался с креслом, но без партии. Лидер ЛДПР вполне успешно веселит коллег в Думе и телезрителей по ящику – но способна ли свита Жириновского стать правительством России? И, наконец, выкидыш Кремлевской администрации, убогий блок «Родина», наскоро склеенный из неудачников предыдущих выборных баталий, которые прямо на пороге Думы раскололись и передрались…
Стране нужны новые партии с конструктивными программами и талантливыми лидерами, способными стать и соратниками, и оппонентами будущего президента. Но кто поддержит эти партии и выдвинет этих лидеров, кто возьмет на себя нелегкое бремя немалых предвыборных расходов? Кто обеспечит честную конкуренцию во время предварительного отбора?
При сегодняшнем засилье чиновников для людей дела безопаснее в политику не лезть. Хватит ли у них смелости и ответственности перед Россией, чтобы выполнить свой гражданский долг перед отечеством и народом? Когда—то страну спас как раз предприниматель, нижегородский купец Козьма Минин. Найдутся ли у него последователи в сегодняшней России? Или удел великого волжанина не подавать пример потомкам, а скромно служить деталью памятника на Красной площади?
СЛАБОСТЬ СИЛЫ
Новая система выборов принята. Губернаторов назначает президент – процедура утверждения местным парламентом чистая формальность. В Думе предстоит работать трем—четырем одобренным властью партиям, свободное, «снизу», создание новых не реально. Судить да рядить, нужна ли такая реформа, бессмысленно: она утверждена, страна свернула на новую дорогу, значит, остается принять это как факт. Зиму тоже можно ругать, сколько угодно, но снег от этого не растает.
Однако новая дорога, по которой мы уже идем, все равно требует изучения. Где шоссе, где ухаб, а где обрыв – это хорошо бы определить заранее. Хуже всего знакомиться с канавой, когда в нее свалишься.
На дружный восторг губернаторов от новости, что теперь их будут назначать и снимать, можно не обращать внимания: потому и восторгаются, что боятся – а вдруг не назначат? Одобрение выборов только по партиям законодателями из списков тоже понятно – зачем им конкуренция одномандатников? Так что анализировать ситуацию резонней, не учитывая мнение лично заинтересованных лиц.
Есть ли у новой дороги плюсы?
Есть.
Самодурство, вороватость, а то и бездарность целого ряда губернаторов настолько очевидна, что и доказывать не надо. Слишком часто наш лучший в мире народ выбирал не работников, а лжецов и демагогов. Мы прекрасно помним, как иные областные начальники, растащив деньги, присланные из центра на зарплату, вместо того, чтобы тут же уйти в отставку, организовывали марши шахтеров или учителей на Москву за новыми деньгами. А погнать этих лидеров с работы не было никакой возможности – избранники! Да и карликовые партии в бюллетенях для голосования вызывали недоумение: куда выбираем, в парламент или в цирк? Другое дело, что предлог для избирательной реформы был найден крайне не убедительный: причем тут события в Беслане? Впрочем, при нынешних СМИ с предлогами можно особенно не утруждаться.
Возможно, настоящим поводом для реформы послужило избрание алтайским губернатором актера Михаила Евдокимова. Кремль четко показал, что предпочитает прежнего губернатора, сам президент уважительно беседовал с ним перед объективами телекамер – а избиратель предпочел замечательного исполнителя монологов про баню, оглоблю и красную морду. Тут бы хоть кто обиделся, а в Кремле ведь тоже люди сидят. Да и выборы оптом, не людей, а сразу партий, опробованы во многих странах. К тому же российская власть еще при первом президенте начала склоняться к трех, а то и двухпартийности по совсем не худшему образцу Германии, Англии, Швеции и США.
Словом, безумной реформу не назовешь. Вполне достойные державы управляются по той же схеме. Так чего бы и нам не попробовать?
Но Россия – не Англия, не Германия и не Швеция. Там, где у них за спиной долгая традиция, у нас чиновничий беспредел, хамство и хаос. У нас не было ни Рузвельта, ни Черчилля, ни Де Голля, ни Пальме – у нас были Сталин, Брежнев и Черненко. У них ворующий губернатор такое же редкое исключение, как у нас губернатор не ворующий. Короче, мы и тут пойдем особым путем – не потому, что так хочется этой особости, а потому, что на стандартный путь просто не хватит керосина.
Эта реформа, как и большинство инициатив сверху, направлена на укрепление властной вертикали. Мол, хватит бардака, страна должна быть управляема – противостоять страшной угрозе международного терроризма способна только сильная Россия. Во имя этой силы, во имя победы над жестоким и подлым врагом не стоит ли на время пожертвовать кое—какими завоеваниями демократии?
Может, и стоит.
Но меня волнует вот что: а приведет ли укрепление государственной власти к появлению сильной страны? Есть ли такая гарантия?
К сожалению, такой гарантии нет.
Ведь государство еще не страна. Вынужден повториться: государство – это существующий во всех странах и, к сожалению, неизбежный аппарат насилия. У нас в России это два миллиона чиновников, деятельность которых может страну и усилить, и ослабить, и даже привести к краху. В Семнадцатом году именно государственный аппарат подтолкнул Россию к гибели – большевики оказались просто расторопней других и изловчились ухватить падающее яблоко прямо на лету.
Кстати, когда Российское государство (не страна, а аппарат управления!) было самым могущественным? При Иване Грозном, при Петре Первом и при Сталине. Иван оставил после себя разрушенную страну и столетнюю смуту. После Петра, самого энергичного и талантливого из российских царей, опять—таки, последовал период развала, вакханалии дворцовых переворотов, правящих любовников и авантюрных временщиков. Четверть века сталинского правления заложили под страну все те мины (коллективизация, репрессии, уничтожение собственной армии, втягивание страны в холодную войну), которые взрывались в нашем отечестве все минувшее столетие и до сих пор не дают нам присоединиться к процветающей части человечества.
Наиболее показателен, пожалуй, период Второй мировой войны. Самый мощный государственный аппарат был в двух странах, сталинском Советском Союзе и гитлеровской Германии – ни у Рузвельта, ни у Черчилля никогда не было такой власти, как у этих диктаторов. Ни в Англии, ни в США никогда не было такой абсолютной управляемости, такого контроля над всеми процессами жизни, как у двух тоталитарных режимов, коммунистического и фашистского. Результат войны известен: союзники победили. Но Англия и США вместе потеряли в войне меньше миллиона человек. Германия – девять с половиной миллионов. Советский Союз – двадцать семь миллионов своих граждан. Ссылки на то, что наши союзники воевали спустя рукава, вряд ли корректны: ведь им не только пришлось сражаться в Африке, в Италии, во Франции и на Балканах, была еще долгая кампания на Тихом океане, где японцы сражались не хуже немцев, и пришлось отвоевывать у них огромные территории – половину Китая, Филиппины, Малайю, Сингапур, Бирму и даже часть Индии.
Если бы сталинский аппарат не уничтожил руководство собственной армии, если бы Рокоссовского и Туполева не пришлось разыскивать по лагерям, если бы в самом начале войны фронтами командовали не политруки вроде Ворошилова, а Тухачевский, Блюхер, Якир и Уборевич, немцы за три месяца не докатились бы до Москвы. А изуверская машина нацизма, отлаженная до последнего винтика, автоматически выдавила из покоренной Европы тех ученых, что в сорок пятом создали в США первое атомное устройство. Германии еще повезло, что Берлин пал в мае, а бомбы подоспели только к августу: ведь физики—антифашисты готовили небывалой силы оружие не для японцев…
В обеих тоталитарных державах запредельное усиление государства привело к слабости стран и фантастическим потерям в войне.
Не думаю, что сегодняшней России реально грозит тоталитарность. Но надо помнить, что за каким—то пределом сила аппарата неизбежно оборачивается слабостью страны. Еще раз процитирую умного человека: «Если мы от чего погибнем, так это от бюрократизма», предостерегал когда—то основатель первой в мире коммунистической империи. Его тревоги сбылись: империя погибла именно от бюрократизма, развалилась без единого выстрела, далеко отстав в экономике и потерпев жесточайшее поражение в бескровной «холодной» войне. Как это всегда и бывало в истории, свободный гражданин оказался неизмеримо эффективнее бесконтрольного чиновника и подвластного ему раба.
А нынешние административные изменения могут привести именно к усилению роли чиновника.
У меня нет оснований сомневаться в добрых намерениях действующего президента хотя бы потому, что он не только постоянно говорит о демократических ценностях, не только отказывается идти на третий президентский срок, но и регулярно приводит во власть далеко не худших людей. Можно сколько угодно высмеивать команду «новых питерцев» – но лучшие из них, как минимум, образованы, деловиты и не замешаны в безудержной коррупции. Для России не так уж мало! Но, не сомневаясь в намерениях Путина, есть, к сожалению, достаточно поводов сомневаться в его возможностях. Российский чиновник обладает вековым опытом борьбы за реальную власть в стране. Он хорошо знает ритуалы: над его рабочим столом портрет президента, он по любому случаю подчеркивает личную роль высшего начальства, любое указание сверху восторженно объявляет мудрым, а потом все делает по—своему.
Мы прекрасно видим, что происходит в парламенте и в иных министерствах, в каком—нибудь километре от Кремля! Так что станут творить назначенцы в отдаленных регионах, куда президент если и заглянет, то лишь пролетом в Японию или Индию? И не утонут ли новые реформы в чиновничьем болоте, как тонули все предыдущие?
Допустим, президенту удастся (что будет совсем не просто при короткой скамейке запасных) постепенно найти 89 трудолюбивых, образованных и элементарно честных губернаторов для всех российских регионов. Но бесконтрольная власть развращает. Нынче губернаторов хоть как—то контролирует избиратель: если глава администрации слишком зарывается, могут и не избрать. А как назначенных чиновников сможет контролировать президент? Реалистичный ответ только один – никак. Придется создавать целый аппарат проверяющих. Но кто станет контролировать контролеров?
Конечно, надежная система контроля в развитых странах давно существует: это гражданское общество, политическая оппозиция, независимый суд и, прежде всего, свободная пресса. У нас эта система находится в зачаточном состоянии, и изменений к лучшему пока не видно.
Пожалуй, хоть как—то надеяться можно только на «четвертую власть» – на прессу. Ей сегодня нелегко, в борьбе с газетами и каналами ТВ чиновники отвоевывают одну позицию за другой. И все—таки пресса держится. Причина тут объективная: в отличие от политика или судьи, журналист прямо зависит от народа – кому он нужен, если его не станут читать или слушать? Понятно, что ни в одной стране ни одному чиновнику свобода печати не нужна. Но – терпят! Почему? Это почти век назад объяснил прагматичный политик, жестко предупреждавший, что без самокритики советская власть развалится. Советская власть Ленина не послушалась – и развалилась.
Неужели независимая Россия наступит на те же грабли?
Наше государство настолько далеко от идеала, что эксперименты в управлении им неизбежны. Но любой автостроитель знает: чем выше скорость машины, тем надежнее должны быть руль и тормоза. Чем крепче властная вертикаль, чем могущественней каждый чиновник, тем независимей, финансово обеспеченней и неприкосновенней должна быть пресса. Это не вопрос борьбы за влияние – это вопрос существования нашей не слишком комфортабельной, но единственной и незаменимой страны.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
