Текст книги "Ни дня без мысли"
Автор книги: Леонид Жуховицкий
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
КТО ТВОРИТ БЛАГО?
В очень солидной газете была напечатана статья очень солидного человека – президента Торгово—промышленной палаты России Евгения Максимовича Примакова. О том, что возглавляемая им палата создала два года назад Фонд помощи беспризорным детям. И в этот фонд за год собрали со всех предпринимателей России миллион долларов. И председатель уважаемой палаты огорчается, что цифра слишком мала.
Тут он полностью прав. Ведь сколько в стране крупных, средних, мелких и совсем уж крохотных предпринимателей? Миллиона три, вряд ли меньше. Скинулись бы по доллару – и то вон, сколько вышло бы! Неужели все жлобы и жмоты? Чиновникам и бандитам миллиарды отстегивают, а на беспризорных детях экономят.
Но кое—что в печальную схему не укладывается. Никак не укладывается! Множество предпринимателей за свой счет ремонтируют, а то и строят детские дома, устраивают праздники для ребят, оплачивают спортивные соревнования и фестивали самодеятельности, тратя на каждую такую радость порой и побольше миллиона. И пресловутые «олигархи», которых мы с таким восторгом поносим, если на чем и экономят, то уж никак не на благотворительности. Владимир Потанин тратит очень серьезные деньги на поддержку питерского Эрмитажа, Роман Абрамович построил в России полтораста футбольных полей, и даже главный всероссийский злодей Борис Березовский, прячась от нашей безгрешной прокуратуры в отдаленном Лондоне, продолжает финансировать самую дорогостоящую российскую премию «Триумф».
В чем дело—то? Церкви строят, театры спонсируют, школам помогают, о пенсионерах заботятся, щедро тратят сотни миллионов долларов, а Торгово—промышленной палате на доброе дело подкинуть не хотят…
Думаю, причин тут две.
Первая та, что спокон веку российский человек не верит чиновнику. Не верит в его благие помыслы. Не верит, что деньги, выданные на детей, к детям и попадут. А верит в прямо противоположное: в то, что все эти хоть доллары, хоть рубли приклеятся к липким рукам чиновника. С древнейших времен казенные люди в России воровали, и при Петре воровали, и при Екатерине, и при всех Александрах и Николаях, и Радищев их клеймил, и Карамзин, и Гоголь, и Толстой, и Маяковский, и Галич, и Высоцкий, и великий Райкин позорил со всех эстрад – а они хоть бы поморщились! Вот потому—то нынешний имущий россиянин охотно помогает своим неимущим соотечественникам – но очень боится, что между рукой дающего и рукой нуждающегося втиснется жадная лапа чиновника. Придет директриса детского дома с десятком ребят – тут же поможет. А от чиновника, если он не губернатор, не мэр и не налоговый инспектор, уж как—нибудь, да увернется.
Есть и вторая причина прижимистости наших бизнесменов.
Когда самый знаменитый российский благотворитель Павел Третьяков подарил городу им же созданную галерею отечественной живописи, ее так и назвали – Третьяковская. И мы до сих пор так ее зовем. По делам и честь! А когда к юбилею Гоголя поставили памятник великому сатирику, на нем написали – «от советского правительства». Любопытная надпись, правда? Может, те советские министры скидывались со своих зарплат на монумент злейшему врагу казнокрадов? Как бы не так! Это с наших зарплат вычли, сколько хотели, и на наши деньги поставили памятник заодно и самим себе.
Между прочим, во Франции, Англии или США, если строят музей, школу или культурный центр, обязательно на красивой табличке указывают, кто бесплатно создал проект, кто оплатил кирпичи, кто смастерил беседку в парке, кто пожертвовал пару кресел и столик в гостиной. Не Бог весть, какая, но все же честь и память. И внуки когда—нибудь будут гордиться дедушкой, который подарил местной школе навес над крыльцом.
Кстати, как именуются крупнейшие в мире благотворительные фонды? Фонд при Торговой палате, при Бирже, при Банке? Да нет – фонд Карнеги, фонд Рокфеллера, фонд Форда, фонд Макартура, фонд Сороса. И новым благотворителям есть, с кого брать пример, в чью когорту вливаться.
Может, и нам перенять зарубежный опыт? И творить благо не именем контор, которые завтра все равно упразднят или реорганизуют, а именем реальных людей? И славить не чиновников, а тех, кто на деле заслужил славу? Тогда, наверное, будет больше желающих помогать старым и малым, больным и многодетным, сиротам и беженцам – короче, всем, кто в помощи нуждается.
ЗВЕЗДНАЯ ПЫЛЬ
Мальчик девятнадцати лет дает интервью одному из наших телевизионных каналов. Не солирует – рядом еще несколько физиономий, мальчику достается от силы минуты полторы. Фамилию не помню, да фамилии и нет: где—то что—то поет с тремя ровесниками. Но текст примечателен. Мальчик жалуется на жизнь, уж больно тяжело тащить бремя славы. «Теперь, когда я стал звездой», говорит мальчик. А дальше все, как у больших: гастроли утомляют, но надо, учиться дальше хорошо бы, но некогда, одолевают поклонницы – и т. д. Как не посочувствовать человеку? Кобзона слава не утомляет, Хворостовского не утомляет, а нашего мальчика так измучила, что сил нет. Кстати, откуда он на эстраде? А – из «Фабрики звезд». Продукт проекта.
Еще передача. На сей раз себя называет звездой парикмахер. То есть, извините – стилист. В чем различие, точно не знаю, видимо, стрижет не просто, а стильно. Любая профессия в умелых руках становится искусством – возможно, у нашего героя руки как раз такие. Честь ему и слава. Но почему – звезда, он разве поет? Поет. Уже запел. Почему бы и нет? Клиенты поют, вот и он за компанию.
Надо давать дорогу молодым. Обязательно надо! Должен же кто—то сменить Пугачеву и Леонтьева. И сама по себе работа с начинающими эстрадниками вызывает уважение. Но… Конечно, «фабрикой звезд» один из проектов ТВ был назван иронически, в передачах ребят называли полуфабрикатами. Но когда этот субпродукт кое—как сдал выпускные экзамены, у многих юных симпатяг напрочь отказало чувство юмора. Звезды и не менее того!
Я понимаю: шоу—бизнес сперва бизнес, а уж потом шоу. Спонсоры должны заработать, все равно на чем. Есть талант – на таланте. Не обнаружен? Тоже не беда: вполне можно заработать на юных фигурках, на косноязычии, даже на глупости. Разве не забавно смотреть, как, скандаля и толкаясь локтями, бедные честолюбцы из последних сил рвутся к славе?
Но ведь эти ребята, одаренные и не очень, умные и не очень, перспективные и не очень – все же люди. И у каждого – судьба. Что с ними дальше—то будет? Выпусков этой самой «фабрики» было то ли пять, то ли десять – куда же все они делись?
Помню, несколько лет назад на эстраде неумело дергался совсем маленький мальчик, лет, наверное, четырнадцати, под псевдонимом «мистер Малой». Продюсера как—то спросили, что будет, когда Малой подрастет. Тот оптимистично ответил, что ничего не случится, проект будет жить, просто заменят мальчика. Что—то там не сложилось: то ли продюсер прогорел, то ли новые мальчики оказались поумней и не захотели работать тапочками, которые выбрасывают, едва сносятся. Но идея заработать на подростковом тщеславии не сносится, думаю, никогда.
Одаренных детей в России, слава Богу, рождается много. Одаренных подростков тоже хватает. Но потом начинается жестокий отбор. Сколько «обещавших» покончило с собой, спилось, умерло от передоза! А выполнившие обещание никогда не называли себя звездами. Ни Утесов, ни Уланова, ни Ойстрах, ни Райкин, ни Шульженко, ни Леонов, ни Ефремов, ни Ульянов, ни Растропович. Все их силы уходили на работу, плести себе лавровые венки было просто некогда…
Астрономы ярким ночным светилам дают собственные имена: Вега, Альтаир, Полярная. А вокруг, как рассыпанная мука, безликость и безымянность – звездная пыль. С этой скромной стадии начинают все молодые. Чьи—то фамилии со временем становятся именами. А многие, увы, по прошествии лет теряют даже мучную «звездность» – остается только пыль. Но тысячи, сотни тысяч детишек, прикованные к лукавому глазу телека, об этом не думают. И мечта о такой легкой, такой денежной славе сладко затягивает их в беспощадную воронку телевизионной мясорубки.
СЕРДЕЧНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ
Позвонил друг с Северного Кавказа. Новость огорошила: умер Стас Дерев. Как, почему? В пятьдесят восемь лет…
Вот так вот – в пятьдесят восемь лет. Самородок, огромный талант, один из самых ярких российских предпринимателей, меценат, крепкий мужик в самом расцвете творческого возраста. Не пил, следил за собой, спортом занимался. И, тем не менее…Сердце отказало.
Случай? Наверное…
Но за каких—то две недели случай этот – уже четвертый. На моей памяти – другие, возможно, вспомнят больше. Внезапно, в те же пятьдесят восемь, умер Леша Дидуров. Опять внезапно. Опять сердце. В коротеньких некрологах вспомнили, что больше четверти века руководил объединением молодых поэтов и бардов со странным названием «Рок—кабаре Кардиограмма». Вспомнили, что туда часто заходили известные нынче стихотворцы, которые, кстати, считали, что Дидуров тоже хороший поэт. Кое—что в некрологах не отметили – а именно, что Дидуров был не «тоже хороший», а замечательный русский поэт, один из самых крупных в наше время. Если бы регулярно печатался, имя его гремело бы по стране. Но – не было у Леши пробивной силы. Ради молодых костьми ложился, а на себя энергии уже не хватало. Да и считал всегда, что главное – не напечататься, а написать.
Почти день в день с Дидуровым умер Андрей Краско, прекрасный актер, «Андрюха» из популярнейшего сериала. На сорок девятом году. Сердце отказало.
И, наконец, совсем недавно ушел Андрей Разбаш – один из самых достойных профессионалов нашего корыстного и неразборчивого ТВ. Автор, редактор и ведущий самых разных, но всегда качественных программ. В пятьдесят три года. Внезапно. Сердце отказало.
По официальной статистике российскому мужику положено жить пятьдесят девять лет. Все четверо даже до убогой этой планки не дотянули. В среднем на брата пришлось по пятьдесят четыре. Одно утешение – избавили Пенсионный фонд от лишней нагрузки…
Почему так рано уходят талантливейшие российские мужики? Что за сердца у них такие нестойкие?
Станислав Дерев мог бы жить и сегодня – но рискнул баллотироваться в президенты Карачаево—Черкесии. Сам черкес, не мог спокойно относиться к тому, что из республики выдавливают русских, порой незаменимых специалистов, что регион сидит на дотациях, что экономика в завале. Сколько же грязи вылилось на него в ту избирательную компанию! Считается, на Кавказе живут долго. Живут – если не баллотируются в президенты.
Дидуровскую «Кардиограму» бессчетно выгоняли из убогих помещений, приходилось искать новый кров. Говорят, два переезда – один пожар. Сколько же было этих пожаров! Не в них ли сгорело Лешино сердце? Последним пристанищем многолюдного сборища юных поэтов оказался Еврейский культурный центр на Никитской. С чего вдруг еврейский – ведь никаких этнических предпосылок к тому не было. Оказалось – узнав об очередной бездомности «Кардиограммы», директор Центра позвонил Дидурову: «Леша, когда—то ты помог мне, а сейчас я хочу помочь тебе». Там и встречались несколько лет молодые поющие поэты России. Слава Богу, у ребят из творческого содружества крыша над головой осталась. А вот у Леши – только холмик на кладбище…
Краско снимался много, никаких регалий не имел. Говорят – пил. Но что глушит водкой творческий человек, если не неуверенность в себе? Когда умер, выяснилось, что народ его очень любил. Что же раньше—то ему про эту любовь не сказали? Сейчас все время крутят по ящику фильмы с Андреем Краско. Молодцы, хорошо придумали. Вот только объясните, почему этот бенефис – посмертный?
Хорошо помню, как желтая пресса (а другой у нас, похоже, вообще не осталось) перемывала кости Разбашу в связи с новой женитьбой. С чего это он? Может, польстился на деньги очередной жены? И, вообще, не он ли заказал Влада Листьева? Разбаш объяснял, оправдывался. Пресса сомневалась. Рейтинги и тиражи росли…
Несколько десятилетий назад в Питере, тогда еще Ленинграде, хоронили великого актера Николая Черкасова. Тоже безвременно скончался – сердце отказало. Его младший коллега Игорь Горбачев, сам знаменитый актер, выступая над гробом, к негодованию тогдашних партийных вождей сказал, что Черкасов умер не от сердечной недостаточности, а от недостаточной сердечности.
Может, именно в этом все дело?
Не знаю, есть ли на свете страна, где люди так умело и азартно грызут друг друга. Иногда мне кажется, что в качестве героя и символа нам подошел бы не Прометей, несущий озябшим людям огонь, а орел, клюющий печень прикованному к скале титану…
РУССКИЙ БУНТ ОСМЫСЛЕННЫМ НЕ БЫВАЕТ
Итак, снова оборотни. На сей раз не в погонах, а в белых халатах или, может, в дорогих костюмах – не знаю, какой прикид предпочитают в собственных кабинетах сановные охранители нашего здоровья. Отличились они тем, что бюджетные деньги, выделенные на бедных и больных, предпочитали распределять между богатыми и здоровыми. То есть – между собой. По крайней мере, именно так, не вдаваясь в мелкие подробности, информировала нас пресса.
Ну ладно – воровали, теперь сидят. Все нормально, вор и должен сидеть в тюрьме. Общество приняло новость с пониманием и сочувствием, хотя и сдержано: ни кликов одобрения, ни митингов в поддержку справедливой кары. Даже пенсионные бабуси, на здоровье которых в первую очередь посягали воры, в воздух чепчики не бросали. Мол, так и должно быть, все спокойно, все правильно, никаких вопросов.
Вопросы, тем не менее, возникают. Ну, скажем, такой: почему воры?
В нашей цивилизованной стране, как и в прочем интеллигентном мире, действует презумпция невиновности: пока суд не вынес приговор, человека нельзя считать преступником. А тут даже следствие едва началось, но ни у кого ни малейшего сомнения – конечно, воры и есть, сидят за дело. Откуда такая уверенность? Неужели так и не выдавился из нас подлый и трусливый, сталинской выделки, совок: дескать, зря не посадят?
Да нет, тут нечто иное. В поголовной трусости наше общество не обвинишь. Когда вся судебная система наехала на опального олигарха, народ не безмолвствовал: и правозащитники митинговали, и журналисты клеймили «басманное правосудие», и студенты стояли у здания суда с плакатами. А тут свеженьких арестантов без всяких аргументов и фактов скопом зачислили в казнокрады. Почему? Ответ, пожалуй, может быть только один: подозреваемые расплачиваются за все свое бумажное сословие. Чиновник – значит заведомый вор. Принимается без доказательств.
Конечно, это не справедливо. Чиновники люди разные, а количество их таково, что среди этой массы просто не может не оказаться какое—то количество порядочных. Поэтому винить в казнокрадстве и взяточничестве всех, как говорится, огуречным чохом, несправедливо. Но в данный момент меня больше, чем справедливость, волнует иное обстоятельство.
Что такое чиновник? Маленькая деталь государства. Все вместе чиновники как раз и составляют аппарат управления и насилия, именуемое государством. А общественная реакция на арест управленцев из медицинского ведомства лишний раз доказывает, что Россия не любит своих чиновников, не уважает и в их бескорыстие категорически не верит.
Вряд ли в мире есть страна, где народ любит чиновников. Но такую устойчивую ненависть к бюрократии я, пожалуй, нигде не встречал. Случайно ли из всех российских чиновников массовым доверием пользуется один—единственный: президент? И слава Богу, что пользуется, ибо тотальное отвращение к государственным людям крайне опасно для стабильности в стране и вообще для страны.
В начале прошлого века огромная империя развалилась не из—за козней немецких шпионов, а потому, что ее правящий слой, от царя до исправника, был презираем всеми слоями общества. В конце века, в августе девяносто первого, еще более мощная империя большевиков рухнула в три дня из—за такой же всенародной ненависти к правящей партийной мафии – не помог даже колоссальный «административный ресурс», включавший армию, милицию и КГБ. Мы помним, как в считанные дни обрушилась в Румынии жестокая диктатура Чаушеску, как в Ираке разбежалась почти миллионная армия Саддама Хуссейна. В спокойное время чиновничество мало считается с отношением народа – но времена не всегда бывают спокойными.
Арест нескольких чиновников, в сущности, дело рядовое. А вот реакция общества заставляет не только задуматься, но и встревожиться. Разумней и безопасней заняться коррупцией сверху прежде, чем народ займется ею снизу. Русский бунт осмысленным не бывает.
БЛАГОДЕНСТВИЕ ПО ТАЛОНАМ
Центральная газета опубликовала на смежных страницах две занятные статьи. Одна посвящена критике телевидения, которое все программы новостей непременно начинает с пожаров и наводнений, будто иных событий в России просто нет. В результате у доверчивых россиян развивается синдром катастрофизма: начинает казаться, что они живут накануне всеобщего краха, в кошмарной стране, где глупо заниматься серьезными делами, строить дома и рожать детей. Критика, надо сказать, справедливая: паникеры голубого экрана постоянно вынуждают нас делать нелегкий выбор между развлекухой бесконечного Петросяна и горой окровавленных трупов.
Однако на соседней странице той же газеты опубликована статья собственного экономического обозревателя, тоже выдержанная в жанре катастроф.
Из статьи выясняется, что в России в прошлом году по сравнению с предреформенным 1990–м была вдвое ниже и производительность труда, и зарплата тружеников. Так что придется приложить немало усилий, чтобы вернуться к благополучию того самого девяностого. При этом автор, надо отдать ему должное, выводы берет не с потолка, он оперирует строгими данными статистики. А как спорить с цифрами? Арифметика наука серьезная: больше в ней значит больше, вдвое значит вдвое…
Если бы такая статья о России была опубликована на острове Маврикий, она наверняка убедила бы тамошних аборигенов. Но мы—то живем не на Маврикии. И прекрасно помним, как роскошествовала Россия в девяностом году.
Чтобы достичь того уровня благоденствия, сегодня надо раз в десять сократить число магазинов и рынков, убрать с полок все товары, кроме кошмарного «завтрака туриста», восстановить талоны на мясо, верней на то, что тогда называлось мясом (полтора килограмма костей и жил в месяц), а в ближайших окрестностях Кремля опять ввести «карточки москвича», чтобы защитить жалкие прилавки Арбата и Садового кольца от голодных провинциалов. Самым трудным будет вновь приучить разбаловавшееся население к километровым очередям. Ну и, конечно, вернуть отечественному рублю ласковые прозвища «деревянный» и «фантик». Зато потом можно без всяких опасений включить на полную мощность денежный станок и повысить зарплаты даже не в два, а в двадцать два раза: какая правительству разница, сколько у населения нулей на сберкнижках, если на раскрашенные бумажки все равно ничего не купишь!
Да, но как же быть с цифрами? Ведь они из официальных отчетов.
Это верно. Другой вопрос, какие цифры и как попадали в эти отчеты до начала реформ – да и в годы реформ.
В 1990 году еще действовала по инерции так называемая «партийная» статистика. И цифры в ней значились только те, которые были нужны руководству КПСС. Если по пятилетним, семилетним или еще каким—нибудь планам благосостоянию народа полагалось расти, оно и росло. Это было замечательное время, когда считалось, что доллар стоит 90 копеек, хотя на единственном реально существовавшем «черном» валютном рынке за него охотно давали и двенадцать, и пятнадцать рублей. Так что самая высокая на тот момент пенсия составляла ровно одиннадцать долларов. Разумеется, члены ЦК КПСС получали на три порядка больше – но их, к сожалению, было всего полторы сотни на триста миллионов жителей СССР…
Манипуляции с производительностью труда были столь же «партийны». Скажем, получалось, что по количеству выпускаемых автомобилей СССР отставал от ФРГ всего в три раза – то есть, вот—вот догоним. Что в Германии делали «Мерседесы», а у нас «Москвичи», не учитывалось. По количеству производимой обуви СССР находился на одном из первых мест в мире. Но покупали эту обувку только от полной безнадеги – она была уродлива, как смертный грех, и разваливалась после первого дождя. А сколько выпускалось продукции, которая никогда не находила применения? В СССР было построено 250 атомных подлодок – в полтора раза больше, чем во всем остальном мире. Пятой части смертоносных атомоходов вполне хватило бы, чтобы три раза уничтожить все человечество. Теперь эти монстры ржавеют в российских бухтах, грозя радиационной смертью стране, которая произвела их на свет. А ведь они когда—то тоже учитывались в отчетах.
Сегодня производится лишь то, что можно продать – то есть, то, что купят, то есть то, что нужно людям. Именно поэтому нынче отечественная колбаса, отечественные костюмы и прочие отечественные товары успешно конкурируют с импортом, да и сами идут на экспорт. Рынок все расставил на свои места: «Жигули» покупаются, и ВАЗ работает почти на полную мощность. «Москвич» не берут, и на АЗЛК начата процедура банкротства. Хамский принцип «лопай, что дают», ушел в прошлое вместе с коммунистической диктатурой…
Я не случайно поставил под сомнение статистику не только прошлую, но и нынешнюю. Сатириками давно уже замечен забавный парадокс: россияне тратят на покупки вдвое больше, чем зарабатывают. Понять эту нелепицу легко: реальные заработки чуть не вдвое больше статистических. И нынешний рубль бессмысленно сопоставлять с «деревянным»: он обменивается на любую валюту, и его покупательная способность гарантирована экономикой не только нашей, но и немецкой, и шведской, и американской. Так что резонней сравнивать не цифру с цифрой, а жизнь с жизнью. Тогда и отпадет охота пугать читателей мнимыми катастрофами.
В том девяностом году экономика страны стремительно катилась к полному развалу. Сегодня она стабильно растет. И смотреть надо не в прошлое, а в будущее. Не факт, что оно окажется легким. Но есть основания надеяться, что такой униженной и нищей, как на закате большевистской империи, Россия не будет уже никогда.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.