Текст книги "Регулирование экономики и бюрократия"

Предприниматели пытаются заниматься только такими проектами, которые, как им кажется, будут для них прибыльными. Из этого следует, что они стараются использовать редкие средства производства таким образом, чтобы в первую очередь были удовлетворены самые насущные потребности и чтобы никакая часть капитала и рабочей силы не была направлена на удовлетворение менее насущных потребностей до тех пор, пока остаются неудовлетворенными более насущные потребности, для удовлетворения которых они могут быть использованы.

Когда государство вмешивается, чтобы сделать возможным проект, который обещает не прибыль, а убытки, в обществе говорят лишь о потребности, удовлетворить которую можно только при помощи такого акта интервенционизма; но при этом мы ничего не слышим о потребностях, которые не удалось удовлетворить из-за того, что государство направило средства, необходимые для их удовлетворения, на достижение других целей. Внимание обращается только на те достижения, к которым привели действия властей, без упоминания связанных с этим издержек.

Не дело экономиста рассказывать людям, что им следует делать и как использовать свои ресурсы. Но обратить внимание общественности на издержки – его обязанность. Это отличает его от шарлатана, который всегда говорит только о том, что вмешательство дает, но никогда не упоминает о том, что оно забирает.

Рассмотрим, например, случай, о котором сегодня мы способны судить объективно, потому что это дело прошлое, хотя и не очень далекое. Предполагается, что железную дорогу, строительство и эксплуатация которой не обещают быть рентабельными, следует построить с помощью государственных субсидий. При этом говорится, что, возможно, эта железная дорога убыточна лишь в обычном смысле слова и соответственно не привлекательна для предпринимателей и капиталистов, но она будет содействовать развитию всего региона. Она будет способствовать развитию торговли, коммерции и сельского хозяйства и поэтому внесет важный вклад в экономическое развитие. Все это должно быть принято во внимание, если оценивать значимость данного строительства и последующей эксплуатации в целом, а не только на основе рентабельности. С точки зрения интересов частных лиц строительство железной дороги может показаться нецелесообразным, но с точки зрения национального благосостояния оно представляется делом полезным.

Приведенное рассуждение полностью ошибочно. Конечно, нельзя отрицать, что жители региона, по которому пройдет железная дорога, окажутся в выигрыше. Точнее, от реализации этого проекта выиграют землевладельцы региона и те, кто в прошлом сделал инвестиции, которые без снижения их ценности нельзя переориентировать на другие сферы деятельности. Говорят, что новая железная дорога приведет к развитию производительных сил регионов, через которые она будет проложена. Экономист должен сформулировать эту мысль иначе: государство выделяет субсидию из денег налогоплательщиков на строительство, обслуживание и эксплуатацию дороги, которую без этой помощи построить и эксплуатировать было бы нельзя. Эта субсидия приводит к перемещению части производства из мест, в которых природные условия более благоприятны для такого бизнеса, в места, которые меньше подходят для этой цели. В этом случае будут обрабатываться участки земли, удаленность которых от центров потребления и их низкая плодородность препятствуют их рентабельному использованию без косвенного субсидирования в виде финансовых грантов, выдаваемых для строительства транспортной системы, пропорциональную часть затрат на которую продукция этих участков компенсировать не способна. Конечно, эти субсидии способствуют экономическому развитию региона, в котором в противном случае производство было бы менее масштабным. Однако увеличение производства в части страны, выигравшей от железнодорожной политики правительства, следует сопоставить с обременением производства и потребления в тех регионах, которым приходится оплачивать издержки, связанные с такой государственной политикой. Более бедные, менее плодородные и более отдаленные земли субсидируются из средств, полученных за счет налогов, которые либо обременяют производство, осуществляемое на более благодатных землях, либо напрямую собираются с потребителей. Предприятия, находящиеся в регионе с неблагоприятными условиями, в новых условиях смогут расширить производство, но предприятиям из более выгодно расположенных мест придется ограничить производство своей продукции. Такой вариант можно рассматривать как «справедливый» или политически целесообразный, но не следует обольщаться, полагая, что он увеличивает совокупное удовлетворение; наоборот, он его уменьшает.

Не следует рассматривать увеличение производства в регионе, который обслуживается субсидируемой железной дорогой, как «преимущество с точки зрения национального благосостояния». Подобные преимущества сводятся к тому, что ряд предприятий теперь работают в местах, которые в других обстоятельствах рассматривались бы как неблагоприятные для такой деятельности. Привилегии, которые государство косвенно предоставляет этим предприятиям за счет субсидирования железной дороги, ничем не отличаются от тех привилегий, которые государство предоставляет другим менее эффективным предприятиям в других обстоятельствах. В конечном счете последствия будут одинаковы, независимо от того, предоставляет государство субсидии или привилегии, например, сапожнику, позволяя ему конкурировать с крупными производителями обуви, или оно создает благоприятные условия для какой-то территории, которая из-за своего расположения неконкурентоспособна, оплачивая часть стоимости транспортировки продукции из тех мест из государственных средств.

Не имеет значения, само ли государство руководит убыточным предприятием или оно субсидирует частный бизнес, поддерживая работу убыточного предприятия. В обоих случаях влияние на общество будет одинаковым. Неважен и метод, который используется для предоставления субсидий. Не имеет значения, субсидируется ли менее эффективный производитель, чтобы он мог заняться производством или расширить уже имеющийся бизнес, или субсидируется более эффективный производитель, чтобы он прекратил свое производство или его сократил. Неважно, предоставляются средства для начала производства или его прекращения или правительство скупает продукцию, чтобы не допустить ее попадание на рынок. В обоих случаях граждане платят дважды: один раз как налогоплательщики, которые косвенно оплачивают субсидии, а затем снова как потребители, сталкивающиеся с ростом цен на покупаемые ими товары, что в конечном счете ведет к сокращению потребления.

Когда самозваные «прогрессисты» используют слово «прибыль», они мечут молнии и громы. Они хотели бы полностью устранить прибыль. По их мнению, предприниматель должен служить народу альтруистично и не стремиться к получению прибыли. Он либо не должен получать ничего, либо довольствоваться, если его бизнес успешен, лишь небольшим превышением доходов над фактическими издержками. При этом против того факта, что предприниматель должен нести возможные убытки, никто никогда не возражает.

Однако в рыночной экономике, основанной на частной собственности на средства производства, именно ориентация на получение прибыли предпринимателями в своей деятельности является сущностью, смыслом, ориентиром и основным направлением. Устранение мотива прибыли превратило бы рыночную экономику в хаос.

Мы уже обсудили конфискацию прибыли и последствия этой меры. Теперь давайте остановимся на вопросе ограничения прибыли величиной, равной определенной доли издержек предпринимателя. Если предприниматель собирается получить больше, то должны возрасти его затраты, из-за чего его стимул производить как можно дешевле меняется на противоположный: любое снижение издержек производства приводит к уменьшению его выручки; а любое увеличение издержек производства означает рост его личных доходов. Не нужно предполагать, что в данной ситуации предприниматель будет руководствоваться дурными намерениями. Достаточно понять, что означает сокращение издержек производства для предпринимателя.

В большинстве случаев предприниматель может добиться снижения издержек двумя способами: либо путем продуманно осуществляемых закупок сырья и полуфабрикатов, либо за счет перехода к более эффективным методам производства. Оба весьма рискованны, оба требуют всестороннего анализа и умения прогнозировать. Как и любое другое действие предпринимателя, принятие решения о том, наступил ли подходящий момент для совершения закупок или лучше еще подождать, представляет собой гипотетические размышления, относящиеся к неопределенному будущему. Предприниматель, который несет все полученные убытки, но при этом участвует лишь в части заработанной им прибыли, находится в существенно другом положении, чем предприниматель, средства на счету которого меняются в зависимости от всей полученной им прибыли или от всех понесенных им убытков. Его отношение к рыночным рискам будет принципиально другим. Он будет склонен покупать по более высоким рыночным ценам, чем предприниматель, действующий в свободной экономике. То же самое верно и в отношении усовершенствования методов производства. Подобные улучшения также всегда рискованны; а для их осуществления необходимы дополнительные инвестиции, по поводу которых заранее никогда нельзя с уверенностью утверждать, можно ли их будет окупить. Для чего предпринимателю идти на риск, если в случае успеха его ждет наказание в виде снижения его личных доходов?

V. Корпоративизм и синдикализм

Корпоративизм[194]194
  Корпоративизм – название, данное итальянскому варианту экономической организации (economia corporativa, в Германии – Standestaat), предложенному в эпоху Муссолини. [В соответствии с идеей корпоративизма каждая отрасль, или «гильдия», должна получить полную автономию и иметь абсолютную власть над своими внутренними делами, заработной платой, продолжительностью рабочего дня, производством и т. д. Вопросы, затрагивающие другие предприятия, должны регулироваться межгильдейским арбитражным судом или постановлениями органов государственной власти. Такая система оказалась неработоспособной и поэтому не была претворена в жизнь. Подробнее см.: Mises. Human Action. 2nd—4th eds. P. 816–820); а также соответствующую алфавитную рубрику в: Percy L. Greaves, Jr. Mises Made Easier. 1974/1990). – Ped. амер, изд.] [См.: Мизес. Человеческая деятельность. М.: Челябинск: Социум, 2024. С. 778–782. – Ред.]


[Закрыть] является программой, а не реальностью. Во избежание недоразумений об этом следует сказать в самом начале. Попыток реализовать эту программу в реальной жизни не предпринималось нигде. Даже в Италии, несмотря на постоянно ведущиеся в этой стране пропагандистские разговоры, практически ничего не было сделано, чтобы установить систему корпоративного государства (stato corporativo).

Делались попытки охарактеризовать различные политические и экономические идеологии как специфичные для определенных наций. Западные идеи противопоставлялись немецким и славянским учениям; была обнаружена якобы имеющаяся разница между латинским и тевтонским менталитетами; в России и Германии особенно активно ведутся разговоры о миссии избранного народа, которому предначертано править миром и выступить его спасителем. В связи с наличием таких тенденций необходимо подчеркнуть, что все политические и экономические идеи, которые доминируют сегодня в мире, были разработаны английскими, шотландскими и французскими мыслителями. Ни немцы, ни русские не внесли ни йоты в концепции социализма; социалистические идеи пришли в Германию и Россию с Запада, как и те идеи, которые многие немцы и русские в наши дни клеймят как западные. То же самое относится и к программе корпоративизма. Ее корни восходят к английскому гильдейскому социализму, и чтобы ознакомиться с основными идеями корпоративизма, необходимо изучить труды представителей этого сегодня почти забытого движения. Итальянским, португальским и австрийским публикациям, партийным программам и другим комментариям, относящимся к идее корпоративного государства, не хватает полной передачи ее сущности и точных формулировок и утверждений; а из-за слишком широкого использования популярных лозунгов реальные трудности замалчиваются. В отличие от этого в работах английских гильдейских социалистов эта программа изложена не в пример яснее, а Сидней и Беатриса Веббы исчерпывающе сформулировали цели и механизм работы этой системы[195]195
  См.: Webb S., Webb В. A Constitution for the Socialist Commonwealth of Great Britain. London, 1920.


[Закрыть].

В корпоративистской утопии рынок заменяется взаимодействием тех структур, которые итальянцы называют корпорациями [196]196
  [Сегодня «корпорацией» чаще всего называют один из видов юридического лица – объединение физических или юридических лиц (акционеров или пайщиков), которое функционирует независимо от них. В этой главе значение слова «корпорация» ближе к средневековым понятиям цеха или гильдии. – Прим. ред.]


[Закрыть], т. е. организациями, вступление в которые обязательно для всех людей, занятых в определенной отрасли. Все, что касается только этой отрасли, т. е. внутренняя деятельность отдельных корпораций, относится к ведению самой корпорации без вмешательства со стороны государства или лиц, не принадлежащих к данной корпорации[197]197
  Такое положение дел Веббы называют «правом на самоопределение для каждой профессии» [Ibid. Р. 277 ff.].


[Закрыть]. Отношения между разными корпорациями регулируются в ходе их переговоров между ними или путем принятия решений общим собранием представителей всех корпораций. Государство, т. е. парламентский орган, избираемый всеобщим голосованием, и подотчетное ему правительство не вмешиваются вообще или вмешиваются только тогда, когда корпорации не могут прийти к согласию.

При разработке своих планов английские гильдейские социалисты ориентировались в качестве образца на английское местное самоуправление и на его отношения с центральной властью. Они предложили ввести самоуправление отдельных отраслей промышленности. Точно так же как графства и города сами занимаются своими местными делами, отдельные отрасли производства сами будут управлять своими внутренними делами, находясь в структуре всего социального организма.

Однако в обществе, основанном на разделении труда, у отдельных фирм, предприятий или отраслей не существует никаких внутренних проблем, которые затрагивают только тех, кто связан с такими фирмами, предприятиями или отраслями, не влияя на других граждан. Все заинтересованы в том, чтобы каждая фирма, каждое предприятие и каждая отрасль работали настолько эффективно, насколько это позволяют делать сложившиеся условия. Любая бесполезная растрата труда и материалов в любой отрасли в конечном счете негативно влияет на каждого отдельного гражданина. Поэтому нельзя оставить право решения о выборе методов производства и о виде и количестве продукции исключительно тем, кто занят в данной отрасли, потому что такие решения касаются всех, а не только членов данной профессии, гильдии или корпорации. Хотя в капиталистической экономике предприниматель является боссом в своей фирме, он тем не менее подчиняется закону рынка, и если он хочет избежать убытков и получить прибыль, он должен стремиться к тому, чтобы удовлетворять пожелания потребителей, настолько хорошо, насколько это возможно. Однако отрасль, организованная на идее корпораций, которой не нужно опасаться конкуренции, будет не слугой потребителей, а их хозяином, так как ей будет позволено по своему усмотрению регулировать свои внутренние проблемы, которые касаются якобы исключительно ее.

Большинство сторонников корпоративного государства не предлагают устранить предпринимателей и собственников средств производства. Они хотят ввести корпорацию как организацию всех лиц, занятых в определенной сфере производства. По их мнению, споры между предпринимателями, владельцами капитала, вложенного в отрасль, и рабочими по поводу распоряжения полученной валовой прибылью и распределения доходов между этими группами являются внутренними проблемами, которые должны регулироваться отраслью самостоятельно, без вмешательства посторонних. Однако как реализовать это на практике, так никто и не объяснил. Если в рамках корпорации предприниматели, капиталисты и рабочие должны быть организованы в отдельные группы или блоки и если между этими блоками будут вестись переговоры, соглашение никогда не будет достигнуто, если только предприниматели и капиталисты не будут готовы добровольно отказаться от своих прав. Однако если решения должны приниматься прямо или косвенно (через выборы в комитеты) путем голосования всех членов, обладающих равным правом голоса, то у рабочих, число которых намного больше, будет перевес голосов над предпринимателями и капиталистами, и им не позволят реализовать их требования. В этом случае корпоративизм примет форму синдикализма[198]198
  [Синдикализм (анархо-синдикализм) – течение в рабочем движении, находившееся под влиянием анархизма. Считало высшей формой организации трудящихся профсоюзы (синдикаты), которым должны принадлежать средства производства. Их цели выражались однотипными лозунгами: «Железные дороги – железнодорожникам», «Шахты – шахтерам». Подробнее см.: Mises. Human Action. 2nd—4th eds. P. 814–816); а также соответствующую алфавитную рубрику в: Percy L. Greaves, Jr. Mises Made Easier. 1974/1990). – Прим. ped. амер, изб.] [См.: Мизес. Человеческая деятельность. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 774–778. —Ped.]


[Закрыть].

Сказанное выше верно и в отношении проблемы ставок заработанной платы. Если этот спорный вопрос также должен решаться общим голосованием при участии каждого человека, занятого в отрасли и имеющего равное с другими право голоса, результатом будет, скорее всего, равенство заработной платы, независимо от вида выполняемых работ.

Чтобы иметь возможность что-то распределять и выплачивать, корпорация сначала должна это что-то получить благодаря продаже своей продукции. Корпорация занимает на рынке место единоличного производителя и продавца товаров в своей отрасли. Поэтому ей не нужно опасаться конкуренции с производителями таких же товаров: она обладает исключительным правом на их производство. Соответственно мы получаем общество монополистов. Это не обязательно означает, что все корпорации смогут оказаться в положении, позволяющем им устанавливать монопольные цены [199]199
  [Подробнее о монопольных ценах см.: Мизес. Человеческая деятельность. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 340–358; Мизес. Монопольные цены // Экономическая политика. 2006. № 3. С. 75—102. Мизес. Социализм. М.; Челябинск: Социум, 2016. С. 340 сл.; Мизес. Либерализм. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 97 сл. – Прим. ред.]


[Закрыть]; но в таких условиях многие отрасли промышленности смогут это делать и получать монопольную прибыль в разном объеме. Поэтому корпоративная организация общества даст определенные преимущества некоторым отраслям производства и тем, кто в них занят. Будут отрасли, которые, ограничивая свое производство, смогут так сильно увеличить свою общую выручку, что занятые в них люди получат относительно более значительную долю в общем потреблении страны. Некоторые отрасли даже смогут добиться абсолютного увеличения потребления для своих членов, что произойдет несмотря на сокращение общего объема производства.

Сказанного выше достаточно для демонстрации недостатков системы корпоративизма. У каждой корпорации в отдельности отсутствует мотив делать свое производство как можно более эффективным. Она заинтересована в сокращении объема производства, чтобы иметь возможность реализовать выпускаемую продукцию по монопольным ценам; положение занятых в той или иной отрасли зависит от величины спроса на ее продукцию. Позиции корпорации будут тем прочнее, чем более насущным является спрос на ее продукты, и настоятельность спроса позволит некоторым из них ограничить производство и еще больше увеличивать совокупную прибыль. В конечном счете вся система придет к неограниченному деспотизму отраслей, производящих товары, которые имеют жизненно важное – в строгом смысле этого слова – значение.

Вряд ли можно обоснованно считать, что когда-нибудь будет предпринята серьезная попытка создать такую систему в реальной жизни. Все предложения, связанные с корпоративной системой, предусматривают вмешательство государства, по крайней мере в тех случаях, когда по вопросам, затрагивающим несколько корпораций или их все, им не удается самим добиться соглашения[200]200
  См. речь Муссолини в итальянском Сенате 13 января 1934 г.


[Закрыть]. К числу таких спорных тем следует, безусловно, отнести вопрос цен. Невозможно представить, что по нему корпорации самостоятельно сумеют прийти к согласию. Однако если в этом случае придется вмешаться государству и если оно должно будет зафиксировать цены, то вся система потеряет свой корпоративный характер и станет либо социалистической, либо интервенционистской.

Но ценовая политика не единственный момент, который показывает, что корпоративная система не может быть работоспособной. Такая система делает невозможными любые изменения, происходящие в производственном процессе. Если спрос изменился или появились новые методы производства, которые должны заменить прежние, капитал и рабочая сила должны переходить из одной отрасли в другую. Это вопросы, которые выходят за пределы одной корпорации. Поэтому приходится вмешиваться власти, обладающей более широкими полномочиями, чем корпорации, и такой властью может быть только государство. Однако если решением вопроса о том, сколько капитала и сколько работников должна использовать каждая отдельная корпорация, вынуждено заниматься государство, то именно оно, а не корпорации, занимает в стране высшее положение.

Корпоративная, или гильдейская, социалистическая система оказывается синдикализмом. Рабочие, занятые в каждой отрасли, должны получить контроль над средствами производства и заниматься производством за свой счет. Не имеет значения, предусматривается ли при новом порядке какое-то особое место для бывших предпринимателей и капиталистов. Эти люди больше не могут быть предпринимателями и капиталистами в том смысле, в каком предприниматели и капиталисты существуют в рыночной экономике. Они могут быть только гражданами, которые пользуются привилегиями при принятии решений, касающихся управления и распределения доходов. А социальная функция, которую они выполняли в рыночной экономике, передается всей совокупности членов корпорации. Даже если бы в корпорации право принимать решения имели только бывшие предприниматели и капиталисты и даже если бы они должны были получать наибольшую долю дохода, система по-прежнему оставалась бы синдикализмом. То, что каждый синдикалист получает одинаковый со всеми доход или что он дает консультации по вопросам политики бизнеса, не является экономической характеристикой синдикализма; в этом отношении важен тот факт, что люди и средства производства жестко привязаны к конкретным направлениям производства, и поэтому ни один работник и ни один фактор производства не может свободно перемещаться из одного направления в другое. Будут ли лозунги «Мельницы – для мельников, типографии – для печатников» интерпретироваться так, что слова «мельники» и «печатники» будут также охватывать и бывших владельцев мельниц и типографий или нет, и будет ли этим бывшим предпринимателям и владельцам предоставлено более или менее привилегированное положение, значения не имеет. Решающее значение имеет тот факт, что рыночная экономика, в которой владельцы средств производства и предприниматели, наряду с рабочими, зависят от требований потребителей, заменяется системой, в которой направление производству задает уже не потребительский спрос, а доминируют только желания производителей. Что и сколько будет есть каждый человек, решает повар. Поскольку исключительным правом готовить пищу здесь обладает повар, человек, отказывающийся от выдаваемой ему пищи, будет голодать. До тех пор пока условия остаются неизменными и пока распределение капитала и труда между различными сферами производства в некоторой степени соответствует условиям спроса, такая система еще могла бы иметь какой-то смысл. Но всегда происходят изменения. А каждое изменение условий делает систему менее работоспособной.

Постулат синдикализма, согласно которому собственность на средства производства должна быть передана рабочим, вытекает из специфического представления о производственном процессе, которое рабочие усваивают под влиянием своего положения в производстве. Цех, в котором они ежедневно выполняют одни и те же обязанности, они считают постоянным институтом; они не понимают, что для экономической деятельности характерны постоянные изменения. Они не знают, получают предприятия, на которых они работают, прибыль или нет. Как еще можно объяснить тот факт, что служащие убыточных железных дорог выступают с требованием «железные дороги – работникам железной дороги»? Рабочие наивно полагают, что только их работа приводит к получению доходов, а предприниматели и капиталисты не более чем паразиты. Психологически это может объяснить, как идеи синдикализма появились на свет. Но понимание происхождения идеи синдикализма все равно не превращает синдикалистскую программу в работоспособную систему.

Синдикалистские и корпоративные системы основаны на предположении, что текущее состояние производства, фактически сложившееся на данный момент времени, будет оставаться неизменным. Только при выполнении этого допущения можно было бы обойтись без перемещения капитала и рабочей силы из одной отрасли в другую. А чтобы осуществлять такие изменения, решения должен принимать орган власти, стоящий над отдельной корпорацией и синдикатом. Поэтому ни один уважаемый экономист никогда даже не пытался назвать синдикалистскую идею удовлетворительным решением проблемы общественного сотрудничества. Революционный синдикализм Сореля[201]201
  [Жорж Сорель (1847–1922) – французский политический мыслитель. – Прим. ред. амер, изд.]


[Закрыть] и сторонников action directe[202]202
  [Прямое действие (фр.). – Прим, ред.]


[Закрыть] не имеет ничего общего с синдикалистской социальной программой. Синдикализм Сореля был системой политической тактики, предназначенной для установления социализма.

Английский гильдейский социализм процветал в течение короткого периода, а затем почти полностью исчез. Первоначально поддерживавшие его сторонники сами от него отказались – явно потому, что узнали о присущих ему противоречиях. В наши дни корпоративная идея по-прежнему играет определенную роль в сочинениях и речах политиков, но ни одна страна не пыталась как-то реализовать ее на практике. Фашистская Италия, которая самым решительным образом превозносит корпоративизм, в реальной жизни регулирует экономическую жизнь государственными декретами. Поэтому в «корпоративной» Италии нет места для существования автономных корпораций.

Сегодня сформировалась общая тенденция применять термин «корпоративный» к некоторым видам организаций. Корпоративными институтами называют организации, консультирующие правительство, или картели, созданные государством и функционирующие под его надзором. Но они тоже не имеют ничего общего с корпоративизмом.

С какой стороны ни рассматривать этот вопрос, остается фактом, что корпоративная или синдикалистская идея не может избежать альтернативы: рыночная экономика или социализм – какой из этих двух вариантов?