Текст книги "Иная. Выбор"

– Не позволю, – повторила я и сделала глубокий вдох, готовясь вливать энергию.

Вливала медленно, не спеша, пристально наблюдая за аурой. Потом усилила поток, потом снова усилила, потом вбросила сразу половину резерва. Ничего не произошло. Совсем ничего. Темные пятна продолжали чернеть, а призрачная оболочка дракона медленно, но уверенно превращаться в ничто. Хумайя обреченно опустила голову.

Нет, птичка. Я так просто не сдамся.

Настроив вливание непрерывной струйкой, сконцентрировалась и прислушалась к нитям эмоций. Не идут на контакт, слабеют. На отклик нужна энергия, а ее не хватает даже на поддержание жизни. Попробую распутать образовавшиеся узлы и соединить разорванные нити – угасание замедлится, я выиграю время.

Осторожно разбирая на составляющие запутанные плетения, потеряла счет времени. Работа кропотливая, требует пристального внимания и сосредоточения: эмоциональные нити неживорожденных сложнее поддаются влиянию. Они не такие гибкие, как у живорожденных, местами хрупкие. Любое неверное движение может травмировать психику, а я не имею права навредить. Я – светлая одаренная. И, к сожалению, не целительница. Как бы мне сейчас пригодилась помощь Шайры…

Мечтать не вредно – Шайра бы мне не помогла. Марсиане не вмешиваются в дела других рас, даже если это вопрос жизни и смерти.

Ничего, я справлюсь.

Распутав последний узелок, окинула взглядом резерв, заполненный примерно на одну четверть, и снова принялась за работу: теперь мне нужно соединить разорванные нити. Их не так уж и много, около десятка. И они слабые, не сопротивляются…

Последняя нить далась с трудом, резерв почти на нуле. Зато аура Святослава перестала меркнуть, процесс угасания удалось остановить. Что же мне делать дальше?

Для начала отрегулирую вливание таким образом, чтобы резерв восстанавливался немного быстрее, чем отдавал энергию. Совсем немного, энергии дракону нужно больше, чем мне. И, пожалуй, прилягу рядом, отдохну. Устала я очень. Сил почти не осталось, и голова кружится. Главное, руку любимого не отпустить. И не отключиться.

Я рядом, мой родной. Все будет хорошо…

Изо всех сил стараясь не уснуть, я все же проваливалась в забытье. Всего на несколько мгновений, после которых вздрагивала и тут же проверяла ауру Святослава. Потом снова погружалась в полудрему. Мне даже снились сны. Короткие, обрывочные, странные.

Мой внутренний мир. Лабиринт, много дверей. Держу в руке ключ, большой, металлический. Вставляю его в замочную скважину первой попавшейся двери. Не успеваю провернуть, как дверь открывается. Внутри сияющий белый свет, приятный, манящий. Я хочу войти, но не могу: тело не слушается. Оно словно застыло. Раздается мелодичный голос: «Все намного проще, чем ты думаешь. Но гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить. Не пытайся понять события, слушай голос своего сердца». Дверь резко захлопывается, я вздрагиваю и открываю глаза…

Все в порядке, аура без изменений…

Дом родителей в Найрате. Моя комната, детская кроватка, в ней игрушки, укрытые одеялом. Я сижу за столом и рисую. Рисую себя, но получается почему-то мама. Образ оживает, в больших зеленых глазах – тоска и сочувствие. Прямо из картины мама протягивает руку, гладит меня по волосам и шепчет: «Ты сильная, доченька. Ты справишься». Я не понимаю, что она имеет в виду, спрашиваю: «С чем справлюсь, мама?» Но она лишь грустно улыбается и начинает растворяться, исчезать. Мгновение – и передо мной чистый лист. «Мама!» – кричу я и снова просыпаюсь…

Святослав? Дышит. Энергия вливается. Хорошо…

Замок Дархара. Я брожу по широким пустым коридорам, ищу марсианина. Чувствую, что он где-то рядом, но не могу найти. Вижу дверь, подхожу, хочу открыть. Останавливаюсь, услышав громкий голос Шайры: «Я вспомнила будущее, Дархар! Ваш сын – новое начало бытия!» Секундная тишина, потом едва различимое: «Savalan Miri». Толкаю дверь и вскрикиваю от ужаса: Шайра склонилась в глубоком поклоне перед огненным драконом, грудь которого объята черным пламенем. А вокруг – ледяное пространство…

– Тише, тише, – моего лба коснулись горячие губы Тимура. – Совсем замерзла. Сейчас согреешься.

Он собрался меня укрыть пальтишком, но я отрицательно замотала головой:

– Мне нельзя спать. Спасибо, что разбудил.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Тимур, помогая приподняться.

– Нет. Посидишь с нами?

– Я для этого и пришел, – меня поцеловали в висок, и на сердце сразу стало спокойнее.

– Спасибо, – прошептала, усаживаясь на край капсулы. – Ты настоящий друг.

В ответ тихонько хмыкнули.

Не выпуская руки Святослава из своей, вгляделась в тусклую ауру. Без изменений. А вот резерв наполнился почти на треть, можно усилить поток энергии. И подумать, что делать дальше. Очень жаль, что я не целительница.

Из сереющей темноты за окном проступают неясные очертания силуэтов домов. Небо справа начинает светлеть. Скоро рассвет. А за ним новый день.

Рассеянным взглядом окинула помещение. Тусклое ночное освещение придало белым стенам теплый желтоватый оттенок. У двери переливается красивым зеленым капсула с приподнятыми боковыми стенками. С интервалом примерно в секунду раздаются тихие звуковые сигналы. Удары сердца.

– Ты все-таки довела дело до конца и этим спасла ему жизнь, – Тимур кивнул в сторону включенной капсулы, в которой под белой накидкой лежало тело с перебинтованной шеей и покрытым густой светлой пеной лицом, и, не став дожидаться моего вопроса, пояснил: – Виктор Хант. У него не было шансов, но изменение статуса спровоцировало выход из комы. В сознание пока не пришел, однако прогнозы оптимистичные. Возможно, он даже сможет ходить. Жаль, что у парня нет родственников. Некому позаботиться.

– У него есть отец, – сказала я и через секунду тихо добавила: – Пока еще есть.

Связь в ауре Ханта в виде потока голубоватой энергии, которую моя интуиция распознает как родственную по мужской линии, на грани разрыва. Кое-где уже проступили рваные ошметки с четкими, хорошо просматривающимися краями.

На вопросительный взгляд Тимура не ответила. Сам догадается.

– Рантары все-таки напали? – шепотом спросила, не в силах отвести взгляд от тоненькой, колеблющейся ниточки, способной в любую секунду сделать парня сиротой.

– Попытались, – голос Тимура звучал непривычно, слишком серьезно, по-взрослому. – Но не учли тот факт, что готовность убивать своих во имя победы к победе не приведет. Гораздо важнее готовность отдать жизнь за любого из своих.

– Они не земляне, – едва слышно протянула я. – Им не понять.

– Пока они поняли только то, что Земля им не по зубам.

Когда-нибудь рантары тоже научатся ценить жизнь. Их цивилизация еще слишком молода, у нее все впереди. Они не знают, каково это – за два года потерять половину населения планеты из-за ошибки в коде искусственно созданного вируса. Не догадываются о том, что большая часть оставшейся половины, пытаясь выжить, не станет задумываться о будущем планеты, а безрассудно согласится на бесплодие и подавленный иммунитет. Потом на длительную социальную изоляцию, на числовые коды в качестве идентификаторов личности и вместо имен, на имплантацию в мозг кибернетических устройств… Чтобы спустя два столетия пережить мировую революцию, сделать десять шагов назад и попытаться возродить то, что давно потеряно и забыто. Чтобы опять же выжить. Вот такая эволюция.

– Много погибших? – я задержала дыхание в ожидании ответа и почти сразу прикрыла глаза, интуитивно почувствовав, каким он будет.

– Много. И погибших, и покалеченных, и тяжелораненых. Равнодушных почти не осталось. Криогенных капсул на всех не хватило, а биокаспулы для вируса преградой не стали. Спасали в первую очередь детей.

Глотая соленые слезы, я прислонилась плечом к Тимуру. Скорей бы рассвет. И солнце. Не хочу думать о войне. Это слишком тяжело. Больно.

– Ты была на Марсе? – в шепоте Тимура сомнений не ощущалось.

– Да. Дархар… меня спас.

– От марсианских морозов тоже?

– От них тоже.

– Я ему благодарен. Твоя жизнь для меня слишком много значит. Для всех нас.

– Это чудо, что все живы. Все мы. Теперь все будет хорошо.

– Не сомневайся, птичка. Что ни происходит – всегда к лучшему.

Так и есть. Это не всегда очевидно, но так и есть. Планы Высших Сил всегда лучше наших, а монолит человеческого здравого смысла – всего лишь иллюзия. Многое нелегко принять, но наше рациональное мировоззрение не является непреложной истиной. Об этом нужно помнить…

Вибрацию ауры Святослава я почувствовала быстрее, чем раздался сигнал прибора. Подскочила, склонилась над бледным лицом и принялась лихорадочно отыскивать причину колебаний. Поняла только то, что дракон перестал бороться за жизнь.

Сердце забарабанило с такой силой, что, казалось, еще чуть-чуть – и проломит грудную клетку. В следующий миг хейт открыл глаза и прохрипел:

– Маленькая.

– Я здесь, я тебя слышу, только ты не разговаривай, – быстро зашептала я, обхватив ладонями бледное лицо. – Береги силы, слышишь? Все потом, я никуда не уйду, я буду рядом.

– Чаттер, – прохрипел Святослав, не обращая внимания на мои слова.

– Все потом, сейчас отдыхай, – продолжала я уговаривать хейта, в то время как Тимур, каким-то образом поняв, что хочет сказать Святослав, взял его левую руку и поднес к затуманенным алым глазам.

Всплывшая голограмма подсветила трехмерный образец тандем-метки – изображение спящего дракона с длинным хвостом, обвивающим предполагаемое предплечье, плечо или запястье.

– Нравится? – чуть слышно спросил хейт и сделал глубокий вдох.

– Нравится, конечно, мне нравится, – шептала я, видя, как аура-паутинка исчезает вместе с черными пятнами, а золотистая нить истончается и натягивается, готовясь к разрыву. – Пожалуйста, не разговаривай, тебе нельзя. Все потом.

Святослав хотел сказать что-то еще, но вместо этого издал еще один глубокий вздох, закрыл глаза и затих. Пронзительный звук приборов заложил уши, кривая с ярко-зелеными зубчиками превратилась в прямую, а я рухнула на колени и, непрерывно переключая зрение с обычного на энергетическое, видя стремительно тающую ауру, в беспамятстве повторяла одни и те же слова:

– Посмотри на меня, соберись. Святослав, ты не можешь уйти, ты сильный, слышишь? Ты не можешь меня оставить, не можешь. Я люблю тебя, понимаешь? Ты должен жить, я не смогу без тебя. Пожалуйста, не уходи. Ты не можешь уйти. Нет. Ты не можешь.

Я не хотела верить в то, что он умирает. Не хотела… Только не он! Красивый, сильный, уверенный, решительный, один из самых умных парней в Военной Академии! Он не может вот так просто умереть, не может сдаться, он не может бросить меня и уйти! Не может!

Я не хотела верить, но монитор утверждал обратное. Зеленая прямая линия стабильно оставалась прямой, не внимая моим просьбам и мольбам.

Сбежались какие-то люди, оттащили меня от капсулы, засуетились. А для меня время остановилось. Даже истерический писк аппаратуры стал казаться фоновым, едва различимым. Я сидела на полу, в двух метрах от того, кого любила больше всего на свете, и не хотела верить в то, что его сердце больше не бьется. Я не могла это принять.

То, что он никогда не встанет. Не обнимет. Не назовет маленькой.

А ведь я представляла, как буду просыпаться с ним рядом, улыбаться в ответ на внимательный взгляд алых глаз, отливающих золотом, и желать доброго утра. Как мы будем вместе завтракать и обсуждать предстоящий день. А за ужином делиться новостями. Я хотела рассказать ему об Айштаре и Сумеречном мире, хотела познакомить со своими родителями, как только они вернутся из командировки. Я мечтала о детях, мальчике и девочке, таких же умных и красивых, как их папочка…

Он хейт, но для меня это давно перестало быть важным. Я представляла… Хотела… Мечтала…

От безнадежности и бессилия я застонала. Сердце разрывалось на части. Если бы я могла чем-то помочь. Если бы я только могла… Я бы сделала все, что угодно, только бы он был жив. Я бы отдала ему всю себя, всю свою энергию, свою жизнь.

Стоп! Я знаю, что делать! Свет Души! Я могу отдать ему свою энергию жизни!

– Можешь, но этого недостаточно, – на плечо легла детская ладошка, и, не дав мне времени опомниться и удивиться, эмин добавил: – Не говори вслух, я слышу твои мысли.

«Что я должна сделать, Айштар? Я сделаю, все что нужно, только скажи что?!»

– Ты можешь лишить его эмоций, полностью. Это высвободит энергию, которой хватит на поддержание жизни и на запуск восстановления ауры.

«Но я ведь светлая?! Как я смогу лишить эмоций?»

– Сможешь. Ты потеряешь Свет Души и часть резерва, а он – эмоции и частично память. Полагаю, тебя он не вспомнит. Но он будет жить. Решай, времени почти не осталось.

«Я согласна! Что делать, Айштар?!»

– Подойди к нему ближе, сконцентрируйся и одним движением соедини свой Свет Души с его Светом. На несколько секунд проявится след ауры. Действовать будешь быстро. Разорвешь вашу связь, вырвешь с корнем. Будет больно, придется терпеть. Потом рывком потянешь на себя нить боли, ту, что у виска. Других эмоций у него уже нет. Потом соберешь в шар всю имеющуюся в резерве энергию и забросишь в его второй слой. Иди. Я стану за твоей спиной, подскажу, если что. Тимур, подвинь медиков и сделай так, что ей не мешали. Второго шанса не будет.

Через мгновение я уже стояла у изголовья капсулы и четко, без колебаний делала то, что сказал Айштар. Боли не чувствовала. Вообще ничего не чувствовала. Полностью сосредоточилась на задачах. Соединить Свет Души, разорвать связь, рвануть нить у виска, сделать шар, забросить во второй слой. Откуда я знаю, как все это делать, я не думала. Просто делала. Закончив, напряженно замерла, сканируя неподвижно застывший след ауры и ожидая результата.

Святослав Шахин

Боль ушла внезапно, оставив после себя пустоту. Я понял, что не ощущаю ничего. Ни собственного тела, ни ударов сердца, ни эмоций. Ничего.

Виталина наклонилась к моему телу и что-то говорит, но я не слышу. Звуков тоже нет, тотальная тишина.

Я помню эту комнату. В ней ничего не изменилось. Нет только кресла, в котором спиной к входной двери сидел Уильямс, когда я вошел. Он знал, что я найду Ханта. Я знал, что за мной следят, причем не только люди Уильямса. Тем не менее увидеть здесь его самого я не ожидал.

– Заходи, Шахин, – не поворачиваясь, сказал генерал-майор. – Я тебя ждал.

Я промолчал. Бесшумно закрыл дверь и застыл у порога, сканируя пространство. Вибрация импланта в мочке уха подсказала, что в комнате прослушка. Уильямс не мог о ней не знать, но по какой-то причине не заблокировал. И присесть на свободный стул не предложил.

– Он тоже хотел ее спасти, – кресло плавно развернулось на сто восемьдесят градусов. – Поставил под угрозу выполнение спецоперации. И даже собственную жизнь. А знаешь почему, Шахин?

Уильямс встал и не спеша подошел к капсуле с неподвижно лежащим в ней Хантом. Я напрягся, продолжая зорко следить за хейтом. Я быстр, но не настолько. Метнуть нож успею, а вот спасти Ханта – нет.

– Потому что Виталина Мерц была его слабостью, – генерал-майор уставился мне в глаза. – Его возможностью познать неизвестное, пропуском в другую жизнь. Он не знал, какой будет эта другая жизнь, но стремился к ней. Людям свойственно стремиться к неизвестности – это заложено в нас природой. Причина одна – страх, а все человеческие страхи, как тебе известно, сводятся к страху смерти. Казалось бы, парадокс: рискуем жизнью из-за страха смерти, однако данный факт имеет место быть. Ни к чему не стремятся только равнодушные. Они лишены страха, их инстинкт самосохранения близок к нулю.

Уильямс тянул время.

Я молча слушал его болтовню и лихорадочно соображал, готовясь в любую секунду вытащить лазерган. За дверью явно не сапсановцы: слишком много шума. И поведение генерал-майора не укладывается в рамки обычного. Что я должен понять?

– Но ценность равнодушных в другом – в неумении думать. Отсутствие эмоций ведет не только к двигательной пассивности, но и к пассивности мыслительных процессов. Мозг – высокоразвитая система. Однако без тренировок он постепенно деградирует, обрекая владельца на безынициативность и интеллектуальную бездеятельность. При правильном подходе такие особи превращаются в легкоуправляемое оружие, беспрекословно выполняющее любые приказы. Оружие, не имеющее собственного мнения и бесполезных желаний.

Какого демона он пудрит мне мозг? Стоп! Мозг. Память. Как ты сказал? Думать. Процессов. Система. Бездеятельность. Приказы. Желаний. Не так. Система. Процесс. Приказ. Желание. Думать. Бездействовать. Чей приказ ты не выполнил, Уильямс? Какой системы?

– От слабостей нужно избавляться, Шахин. Своевременно. Чтобы допускать меньше ошибок.

Уильямс зажал пальцем нос Ханту, потом резко прогнулся назад, уклоняясь от моего ножа, и выстрелил в распахнувшуюся за моей спиной дверь, процедив: «Без глупостей, Шахин». Я отпрыгнул к капсуле, достал лазерган, и наставивший на меня автомат наемник в маске даже не понял, как умер. Тем временем Уильямс сделал два выстрела подряд, оба точно в голову не успевшим опомниться бойцам. Третьего я убил в тот момент, когда услышал негромкий хлопок, после которого меня отбросило к стене. Появившийся в проеме коротышка нажал на курок одновременно со мной. Сползая на пол, разглядел наброшенную на меня и Ханта звукоотражающую сеть, скрючившуюся от перенапряжения, и неестественно повисшее на кресле тело Уильямса с обрывком такой же сети в правой руке…

Это было давно. Звуки, ощущения и образы размытые. Четкими остались только мысли, но и они мне больше не нужны. У меня другая задача – расшириться и соединиться с белым светом, чтобы совершить прыжок в будущее.

Никогда не видел в белом свете радужные полосы. Снова слышу голоса. Меня тянет назад в тело.

Виталина Мерц

Ничего не происходило.

Нервы были на пределе, от непрерывного звукового сигнала закладывало уши. Монитор упрямо рисовал прямую линию, игнорируя меня и старания людей в белых халатах, которые тоже демонстрировали упрямство, методично орудуя дефибриллятором.

Когда наконец сигнал смолк, а через какое-то время, показавшееся вечностью, сменился на тихие короткие удары, к горлу подступила тошнота. Почти сразу же едва уловимая энергетическим зрением аура Святослава стала стремительно терять прозрачность.

Появившиеся неравномерные зубчики на мониторе стали последней каплей. Меня затрясло, из глаз брызнули слезы, из груди вырвался облегченный то ли вздох, то ли всхлип. Я упала на колени, уронила голову рядом с неподвижной головой Святослава и разревелась.

– Ты молодец, – раздалось за спиной, после чего мою дистрофичную талию обхватили детские ручонки. – Я в тебе не сомневался.

– Спасибо, – выдохнула я, не в силах сдерживать в мыслях выплескивающуюся благодарность.

Ведь если бы не он, не мой маленький пришелец-вундеркинд…

– Мы ведь друзья, – совсем не по-детски улыбнулся пришелец и, приложив палец к моим губам, тихо добавил: – Мне пора. Тимур за тобой присмотрит. Вопрос знаю. Ответ на него сама найдешь, ты ведь хорошо в школе училась. Увидимся вечером, человечка.

Айштар исчез, вложив в мою ладонь искорку-звездочку, которая тут же впиталась в кожу. Энергия эмина.

В этот момент в комнату вбежала взволнованная Сандра.

– Что с сыном? – она схватила за руку медика, сидящего на краю капсулы и прикрепляющего какой-то прибор на запястье Святослава.

– Остановка сердца, – не поворачиваясь к женщине, ответил мужчина, продолжая делать свою работу. – Крепкий парень. Выкарабкался.

– Остановка сердца…

Тихие слова Сандры гулким эхом прозвучали в моей голове, но тут же были отражены мозгом и отброшены прочь, как нечто чужеродное. Я не готова это принять.

– У него есть шанс, доктор? – с надеждой в голосе спросила Сандра, не отпуская руки мужчины.

– Шанс есть у всех, – сказал он, поднявшись и посмотрев на осунувшуюся и почерневшую от переживаний женщину. – Нужно верить. Так, как верит она.

Цепкий взгляд серых глаз метнулся ко мне, задержался, потом устремился к монитору, бегло прошелся по приборам, остановился на только что закрепленном и, видимо убедившись в том, что все в порядке, вернулся к уставшему лицу Сандры.

– Будем ждать, – в голосе доктора звучала решимость. – И верить.

Сандра кивнула, оставив наконец в покое руку мужчины, и тихо прошептала:

– Спасибо Вам. За сына.

Доктор легонько похлопал женщину по плечу, повторил: «Будем ждать» – и торопливой походкой направился к выходу.

Тимур придвинул к Сандре стул, помог подняться всхлипывающей мне и усадил на второй стул, сам уселся прямо на пол возле капсулы.

Сил разговаривать не было. Сил не было даже на то, чтобы оставаться в сознании, но я каким-то чудом держалась. А повернув голову к окну, даже мысленно улыбнулась. Сумерки. Предрассветные сумерки, как я могла о них забыть?

Через какое-то время доктор вернулся, посмотрел на приборы и снова исчез. Потом в окно заглянул утренний лучик солнца, осторожно скользнул по бледному лицу Святослава, словно здороваясь и желая доброго утра. Хейт не откликнулся, а вот потерявший цвет, но с каждой минутой приобретающий все более различимые очертания дракон сонно зевнул, вызвав у меня радостную улыбку.

Потом пришли ребята. Доминика попыталась уговорить нас с Сандрой пойти поесть, но мы дружно замотали головами, пообещав сделать это, как только аппетит покажется на горизонте.

Потом снова зашел сероглазый доктор, глянул на приборы, обвел внимательным взглядом нашу многочисленную компанию, в самых разнообразных позах разместившуюся вокруг капсулы, задумчиво покивал головой и, не сказав ни слова, вышел.

Потом парни сходили перекусить, не забыв захватить для нас, девчонок, горячие питательные напитки. Потом два санитара в белых халатах отключили капсулу Виктора Ханта, чтобы через час снова ее включить. Потом отключилась я. Почти на три часа, как оказалось…

Проснулась на коленях у Тимура, выпила тут же протянутый Каримом стакан теплого какао и подошла к капсуле. Опустившись на колени, осторожно прикоснулась к невыносимо холодной руке и принялась сканировать ауру, стараясь не поддаваться на провокации то и дело поднимающего голову глухого отчаяния.

Слой здоровья слабый, однако паутинки больше нет. Она превратилась в бледную дымку с мелкой сеточкой и множественными темно-серыми пятнами в области головы. Дракон по-прежнему бесцветный, вялый, нечеткий. Но целый и не сморщенный, что уже неплохо. На эмоциональном слое, похожем на темное и местами запотевшее стекло, постаралась не концентрироваться: процесс формирования почти завершен, и очень скоро это стекло превратится в пустоту. Сместила фокус внимания на Свет Души. Язычки всполохов белого света вокруг дракона не дымчатые, как у всех неодаренных, а радужные. По телу разлилось приятное тепло: в его ауре – частичка меня.

От размышлений отвлек появившийся доктор, на этот раз другой, с каре-зелеными глазами. После осмотра прибора на запястье хейта он глянул на ребят, прищурился, потом повернулся ко мне и с улыбкой сообщил:

– Жить будет.

Я прикрыла глаза, стараясь сдержать подступившие слезы. Сандра подскочила к доктору и так крепко его обняла, что мужчина, кажется, хрюкнул. Комната наполнилась радостными объятиями, счастливыми улыбками и облегченными вздохами, а через несколько минут в ней уже две капсулы переливались красивым зеленым цветом. Цветом свежести, спокойствия и надежды.

Он будет жить. Это главное. С остальным мы справимся. Не знаю как, но справимся. Возможно, он поймет. И даже простит. А я придумаю другую мечту. Возможно, даже стану счастливой. Без него.