Текст книги "Иная. Выбор"

– Так точно! – отозвался я, не открывая глаз.

– Мечтать не вредно, иногда даже нужно, – поддел друг.

– Завидуй молча, боец, – в манере Уильямса ответил я, потянувшись за гелем.

В ответ хмыкнули. Не из кабинки Дамира. Из следующей.

– Как твоя челюсть, Геральд? – вежливо поинтересовался Дамир, вызвав смешки с разных сторон.

– Жить буду, – недовольно, но без явной агрессии буркнули в ответ.

– Попробуй. И челюсти береги, пригодятся.

– Так Светалика его все равно игнорит, – хохотнул кто-то справа, судя по голосу, Карен. – Она теперь с разведчиками тусуется, там лучше кормят.

– Там крепче держат, дубина, – решил поумничать обычно молчаливый Виктор.

– И проникают глубже, – не преминул съехидничать Марк, не упускающий случая подразнить Карена с безопасного расстояния.

Душевая задрожала от дружного мужского хохота.

«Там знают, как держать», – смывая с тела пузыристую пену, подумал я.

Жаль девчонку, но что поделать. Это ее выбор. Не маленькая уже, да и не глупая, – пусть сама разбирается. У нас есть дела поважнее.

Виталина снова под прицелом. Организовать Эсмахан не каждый сможет, люди за этим стоят непростые. И намерения у них вряд ли бескорыстные. Нам определенно требуется помощь, сами не справимся.

Надо бы Ферта прощупать. Дважды интересовался малышкой, кое-что, полагаю, знает. Возможно, даже больше, чем кое-что. Как сотрудник НИЛЗ, он априори под подозрением, однако не думаю, что в его планы входит навредить девочке. Скорее наоборот. С высокой степенью вероятности, он попытается защитить ЭЛ в целях продолжения своих исследований. Особенно теперь, в условиях резкого сокращения численности населения.

– Есть контакт, – подсветилось в чаттере сообщение Дамира, как только я выключил воду.

Активировал вложение и улыбнулся, глядя на всплывшее трехмерное изображение волка с зелеными глазами как у Витошки. Все оказалось проще, чем я думал.

– Принято, – негромко стукнул по тонкой перегородке и шагнул в бесшумно открывшуюся дверь кабинки, на ходу подхватывая протянутое металлопластиковым рычагом одноразовое полотенце.

Блинчикам с повидлом все-таки быть.

Карим Шульц

– Сюрприз! – не успел я выйти из ванной, как на меня обрушился ураган эмоций, причем в прямом и переносном смысле. – Обнимашки! Я так рада, что вы вместе! Поздравляю! М-м-м, вкусно пахнешь! Как же я рада тебя видеть! Соскучилась, жуть! И привезла подарки! Сейчас все будет!

Меня сжали в крепких объятиях, чмокнули в щеку, еще раз сжали и улизнули, а мозг, отправленный в нокаут, монотонно транслировал туман без доступа к опции «отмена». Чтоб меня рантары в темном переулке…

– Подожди, – прохрипел вслед сверкающим пяткам.

– Новости потом, – отмахнулась Виталина и, схватив рюкзак, стоящий у порога, поволокла его к дивану. – Сначала подарки – потом все остальное. Хотя от какао не откажусь прямо сейчас. Сделаешь?

Малышка светилась от счастья, а я так и остался стоять, глядя на смятую постель и комкая в руках мокрое полотенце. В висках пульсировало, во рту пересохло, не смог даже ответить.

Кивнул. Медленно повернул голову в сторону обеденной зоны, где в подозрительно знакомой синей футболке, которая мало что скрывала и все популярно объясняла, пританцовывала босоногая женская фигура. С томной грацией и непростительно счастливой улыбкой на лице. Задержался взглядом на ярко-рыжей копне волос, собранных в хвост. Никогда раньше не видел, чтобы она собирала волосы в хвост.

– Уже заказала, – подмигнула Виктория, оторвавшись от дисплея пищеблока. – Что-нибудь еще?

– Бутерброд с сыром, – тут же отозвалась Виталина, засовывая руку в рюкзак. – А лучше два.

– Окей, – голос Виктории с трудом пробивался сквозь нарастающий гул в ушах. – Карим, просыпайся, малыш. Тебе то же самое?

– Да, – хрипло выдавил, забросил полотенце на плечо и рванул к Витошке.

Не знаю как, но я должен ей все объяснить. Ночь с Викторией – случайность, мы не вместе. Да какая ночь, она пришла два часа назад! У нас был интим, да, но на этом все. Один раз ничего не значит. Мы просто поддались порыву, заигрались и не смогли вовремя остановиться. У меня слишком долго не было девушки, у Виктории парня, и…

Черт, у Виктории вообще не было парня, и я кретин! Сам не знаю, что на меня нашло: всегда отказывался, а сегодня сорвался, не устоял. И чем только думал? Явно не головой! Идиот! Как теперь объяснить, что я люблю ее, а не Викторию?

Как, как? Каком кверху! Не время нюни распускать, нужно действовать. Сопли – долой, панику – еще дальше, сейчас все объясню.

– Нам нужно поговорить, – я схватил малышку за плечи и, когда она выпрямилась, заглянул прямо в глаза. – Пожалуйста, выслушай.

Буду просить прощения, пока язык не отвалится. Если нужно, встану на колени. Я виноват, но больше такое не повторится. Ни с кем и никогда. Совершил ошибку, признаю. Раскаиваюсь и готов искупить вину. Только бы согласилась выслушать.

Виталина посмотрела так, что все придуманные оправдания застряли в горле. Ей не нужны мои слова, она и без них все видит. С ее-то сверхспособностями. Уверен, что поймет, но вряд ли простит. Какой же я кретин…

– Это тебе, – приблизив что-то темное к моему лицу, малышка прищурилась. – Не бойся перемен, иначе мечты так и останутся мечтами.

От неожиданности разжал пальцы и сделал шаг назад. Нервно сглотнул, уставившись на перстень, в поисках которого перевернул весь дом.

Обсидиановый. Полностью черный, с радужной вставкой в виде гексаграммы и гравировкой на внутренней поверхности. Два слова – «Судьба переменчива». Не вижу, но не сомневаюсь, что там именно они. Фраза, которую произнесла Виталина, тоже была в завещании, которое я получил десять лет назад вместе с документами на дом и сообщением о признании Сафиры Шульц, мамы моей мамы и моей бабушки, погибшей в космокатастрофе.

– Ты видела ба? – спросил, не веря собственным глазам. – Она жива?

– Нет, – покачала головой малышка, вкладывая перстень мне в руку, – не знаю. Мне его передал эсмаханец, который лечил твою бабушку. Дважды. Пятнадцать лет назад, когда она прилетала в санаторий на восстановление вместе с остальными землянами, выжившими после пандемии тетавируса. И в прошлом году, зимой. Ее доставили на Эсмахан в числе пострадавших от извержения вулкана на Гритасе. Она полностью поправилась и, улетая, оставила перстень своему спасителю, попросив отдать другу владельца, как только тот появится. На мне была твоя заколка. Ну то есть моя заколка – твой подарок, бабочка с камешками, помнишь? По ней тебя и вычислили. Не знаю как, мне не сказали. Эсмаханцы – немногословные ребята. И мегакрутые, особенно в целительстве.

– Почему она не возвращается? – я непонимающе смотрел в зеленые глаза, надеясь в них найти если не ответ, то хотя бы подсказку или намек.

– Я не знаю, – Виталина сочувственно покачала головой, коснувшись моего плеча.

Ничего не понимаю. Если ба жива, то какого ромбоида завещание вступило в силу? И на каком основании ее признали погибшей? Голова кругом.

– Эсмаханцы вылечили Ханта? – спросила Виктория, не отвлекаясь от распаковывания доставленных пищеблоком контейнеров. – Где он, кстати?

– Остался в санатории, – Виталина улыбнулась. – Еще на месяц.

– Шутишь? – Виктория застыла с чашкой в руках, ошарашенно глядя на малышку.

– Нет. Так получилось, потом как-нибудь расскажу. Он уже встает, потихоньку двигается, думаю, скоро заговорит. Нужно больше времени.

– На невозможное, – пробормотал я, не сводя глаз с губ Виталины.

Для меня эти губы теперь табу. Придется полжизни потратить, чтобы снова завоевать ее доверие.

– Ага, – малышка кивнула, словно подтверждая мои мысли, и повернулась к Виктории, раскрывая хрупкую ладошку: – А это тебе. Надеюсь, подойдут.

Сжал зубы, сдерживая стон отчаяния. Серебряные серьги с крупными камнями из радужного обсидиана в форме гексаграмм. Точь-в-точь таких, как на моем перстне, только размером поменьше. И где она только их достала?

– Вау! Карим, ты это видишь? Это судьба! Надену прямо сейчас!

Виктория пулей метнулась к зеркалу, Виталина с такой же скоростью к чашке с какао. Не раздумывая, бросил полотенце на диван и подскочил к малышке. Обнял за плечи, прижал спиной к груди и выдохнул в макушку: «Никуда тебя больше не отпущу».

– Я тоже скучала, – прошептала Виталина и, не делая попытки вырваться из объятий, прислонилась щекой к моей груди. – Жаль, что не смогла ничего выяснить о твоей бабушке. Я пыталась, но эсмаханцы не земляне, с ними сложнее. Ты знал, что она провидица?

– Нет, – прижал малышку еще крепче, разглядывая седую прядь в каштановых волосах. – В последний раз я ее видел, когда мне было пять. Голубые глаза, короткая стрижка и родинка на левой щеке, как у меня. Я называл ее ба. Это все, что я помню.

– Ты счастливчик. Я своих бабушек и дедушек ни разу не видела. Они не пережили пандемию.

– Мои тоже, – вклинилась в разговор Виктория и, скрестив руки на груди, стала напротив, чтобы лучше видеть мое лицо. – Завтракать будем?

– Будем.

Я не сдвинулся с места, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на нее. Ситуация не фонтан, но Виктория знала, на что шла. Своего отношения к Виталине я не скрывал, так же как и планов на малышку. На что она надеялась? Хотела лишиться девственности с бывшим одноклассником? Окей. И что дальше? Я не белый и пушистый, чтобы страдать по этому поводу. Или…

Мысленные скачки остановила Виталина, повернув голову и состроив жалобную моську:

– Отпустишь? Ужасно вкусно пахнет.

– Прости, – пробормотал, чувствуя, как от напряжения шевелятся мозги. – Присаживайся. Я болван, совсем забыл о приличных манерах.

Придерживая малышку за плечи, усадил за стол и уставился на Викторию. Неужели все спланировано и подстроено? А я, как истинный дурак, повелся?

– Да нет, ты чудо, – хмыкнула Виталина и с виноватым видом затараторила: – Я ненадолго, нужно еще заскочить к себе, принять душ, переодеться. Сама не знаю, почему сразу к тебе… ну то есть к вам…

Спрятать смущение за чашкой у нее не получилось. Даже эсмаханский загар не помог. Но вместо умиления я почувствовал нарастающую злость. Она же видит чувства, неужели не заметила, что кроме одного-единственного интима нас с Викторией ничего не связывает?

– Проехали, – фыркнула Виктория, усаживаясь на второй стул. – Расскажи лучше, как путешествие? Впечатлил санаторий?

– Незабываемо! Обязательно туда слетайте, восторг неземной! Эсмаханцы творят чудеса, как маги из другой реальности. Травки, отвары, водные процедуры, ритуалы с поющими чашами, медитативные практики в горах. Ничего искусственного и модифицированного – только натуральное и созданное природой. Там другая атмосфера, другой образ жизни. Все спокойно, размеренно, без суеты. Кругом зелень. И звуки, нереальное количество приятных звуков. Пение птиц, шелест ветра, журчание ручейков, звон водопадов. Райское место. Я так тебе благодарна за путевки, ты не представляешь. И ошибка в дате на билетах тоже оказалась весьма кстати: мы успели посмотреть цветение эсмахары. Да ты присаживайся, не стесняйся. Кресло возьми у окна, если что.

– Благодарю, – отвесил поклон, сообразив наконец, что стою столбом и пялюсь в стол, пытаясь собрать мысли в кучу.

– Взаимно, – улыбнулась Виталина и потянулась за бутербродом. – М-м-м, вкуснотища. А на Эсмахане нет какао, представляете? Там пьют только воду и зеленый чай, который на эсмаханском звучит как «циесс». Сотни сортов с разными ароматами, вкусами и названиями. Я попробовала только тринадцать. Волшебно.

– Лучше, чем какао? – со смешком поинтересовалась Виктория, глядя на то, с каким кайфом Витошка делает каждый глоток.

– О нет, какао на циесс ни за что не променяю. Исключено.

Еще бы. Я даже не сомневался.

Девчонки поговорили о погоде за окном, сравнили климат Эсмахана и Земли, обсудили потрясающий загар Витошки и серьги с радужным обсидианом, которые перед самым отлетом домой малышка обменяла у какого-то веселого эсмаханского торговца на свой рисунок. Она хотела подарить огненного дракона сынишке торговца, но отец ребенка согласился на подарок только в обмен на украшение, сделанное им лично. Любое, на выбор.

В суть дальнейшего разговора я не вникал. Слушал краем уха, жевал бутерброд и погружался в депрессняк, все больше и больше убеждаясь в собственной никчемности и признавая свое поражение.

Я не смогу ей соответствовать, как ни крути. И не смогу дать то, что она заслуживает. Не из-за исключительных способностей пробуждать эмоции и превращать недочеловеков в людей. С этим я бы как-нибудь справился. Проблема в том, что она сильная, а я слабак. Она всегда будет на шаг впереди, потому что, принимая решения, каждый раз думает о последствиях. Не для себя. Для других. При этом умеет жить здесь и сейчас. Не зацикливается на прошлом, не парится о будущем, наслаждается каждой минутой, которую проживает. Потому что для нее выбор – это возможность сделать мир лучше и стать еще сильнее, наблюдая за эволюцией судеб.

Ей нужен не я. Точка.

– Карим, не спи, малыш, – меня чмокнули в щеку, – проводи Виталину.

– Уже уходишь? – я резво подскочил и подлетел к малышке, водружающей на сгиб локтя пальто. – А поцеловать на прощание?

– Никаких прощаний, – протестующе замотала головой Виталина. – Увидимся через полчаса. Не опаздывай.

– Через полчаса, – пробормотал я, гипнотизируя захлопнувшуюся перед самым моим носом дверь.

Этого как раз хватит, чтобы кое-что прояснить.

– Виктория, – я сделал паузу, подбирая подходящие слова.

– Не говори ничего, я не слепая.

Подойдя вплотную, обхватил руками ее плечи и внимательно посмотрел в глаза, в которых не было привычной игривости. В груди предательски заныло.

– Ответь на один вопрос: ты знала?

– Знала что? – с долей скептицизма спросила Виктория, задумчиво разглядывая мое лицо.

Ни злости, ни обиды, ни сожаления. Ничего из того, что ожидал увидеть, я не увидел. Не думал, что она может быть такой. Взрослой.

– Что Виталина возвращается сегодня утром.

– Нет.

– Прости.

– Проехали.

– Ок.

Наклонился, отрешенно поцеловал припухшие губы и, не найдя больше слов, пошел одеваться. Сегодня на занятия лучше не опаздывать.

Глава 21

Виталина Мерц

Эх, была не была! Заскочу сначала к Кариму, обрадую солнышко, заодно подарок вручу. Главное, в обморок не шлепнуться от избытка чувств. Или от голода. Перестаралась я с экспериментами, однако. Зато теперь знаю, что тренировать Дар в космосе не лучшая идея, ибо у нее имеется побочный эффект – зверский аппетит.

– Э-э… привет…

От неожиданности я даже сделала шаг назад.

– Привет, проходи.

Похоже, все-таки два побочных эффекта, поскольку соображала я плохо. Еще и дар речи усвистел в неизвестном направлении.

– Проходи, проходи, – Виктория потянула меня за руку.

Внезапно включившийся в работу мозг со скоростью полета ракеты оценил обстановку, с маниакальной точностью проанализировал подмеченные детали и, не сильно церемонясь, подбросил мысль о том, что третий здесь явно лишний. Хотя, судя по доносящимся из ванной звукам, кроме меня и Виктории в комнате никого нет, так что я не совсем третья и получается, что совсем не лишняя. Черные квадратики, и откуда в моей голове столь восхитительные мысли?

– Я лучше… сначала к себе, – запинаясь, пробубнила я, чувствуя, что отчаянно краснею.

Вот уж не думала, что окажусь в подобной ситуации.

– Ты как раз вовремя, – озадачила Виктория, продолжая тянуть за руку. – Иначе это никогда не закончится.

Ого. Настроена решительно. Так я и не претендую. Совсем наоборот.

Переключив зрение на энергетическое, просмотрела эмоциональный слой. Вспышки света по всему пространству. Интересно. И светящееся переплетение, выходящее за пределы ауры. Интимная связь. Красивая, но слишком тонкая, непрочная. Распадется через несколько дней, останется едва заметная тень. След. Других следов нет, как и раньше. Нет, я все-таки не вовремя…

– Помоги мне, Виталина, – не переставала удивлять Виктория, остановившись, как только за моей спиной закрылась дверь. – Пусть он знает, что ты знаешь. Больше ничего не нужно, я все сделаю сама. Просто сейчас останься. Так будет лучше для всех.

Я улыбнулась. Остаться? Легко. Шоковая терапия, конечно, не мой метод, но ничего, сойдет. Как говорил один мой знакомый, наследник Сумеречного мира, между прочим, выход из зоны комфорта способствует движению вперед. А движение вперед нам зачем? Правильно, чтобы не откатываться назад. Все просто. Стоять на месте не получится – это любой первоклассник знает. Жизнь – движение, а любое движение ведет к изменению. К эволюции или к деградации – вот в чем вопрос. Ага.

– Я так за вас рада! – чуть не подпрыгнув от радости, а вернее, от задорной мыслишки, мелькнувшей в недрах серого вещества, я заключила Викторию в крепкие объятия.

А что? Право на счастье есть у всех, я всего лишь чутка поспособствую. Выбор все равно за ними, так что ничего личного. Капелька энергии и – вуаля. Вампирша не против, если что. Клыки спрятала, когти втянула, в голодных глазах надежда. Вот и чудненько, приступим-с.

– Рада? – Виктория предсказуемо отстранилась, чем я незамедлительно воспользовалась.

Превращать полуЭЛ в ЭЛ – одно удовольствие! Тоненький лучик прямиком в ауру и никакой боли! Красота!

– Не сомневайся, – ободряюще произнесла я, любуясь слегка потемневшими глазами новоиспеченной ЭЛ. – Вы отличная пара.

– А ты?

– А что я? Никуда не денусь. Как были друзьями, так и останемся.

– Карим не рассматривает тебя как друга.

– Знаю, но мое мнение тоже учитывается, а у меня другие планы.

Планы планами, а вот заэкранироваться от внешних эмоций очень даже не помешает, по крайней мере, пока не добуду что-нибудь съедобное. И раздеться, воспользовавшись короткой паузой.

Кажется, мне не поверили. Ладно, попробую убедить.

– Карим – замечательный парень, – сказала я, глядя на собственное отражение в глазах напротив, – один из лучших, кого я знаю. Я его люблю и всегда буду любить, но только как друга или брата. Не как парня. К сожалению.

– Ясно.

Так-то лучше. Кстати, звуки льющейся воды прекратились, эльфик вот-вот появится. О-йо… Мог бы и футболку надеть…

– Сюрприз! Обнимашки! Я так рада, что вы вместе! Поздравляю! М-м-м, вкусно пахнешь! Как же я рада тебя видеть! Соскучилась, жуть! И привезла подарки! Сейчас все будет!

До чего же красивое тело! Смуглое, мускулистое, усыпанное капельками воды. Все восемь кубиков. С ума сойти. И когда только успел? А запах… Мандарины с корицей, м-м-м. Нельзя же так над голодной мной издеваться!

– Подожди, – от прозвучавшей в голосе потерянности, перемешанной с отчаянием, невольно заныло сердце, словно по нему полоснули острым ножом.

Прости, солнышко, но Виктория права: пора расставить все точки над «и». Так будет лучше для всех.

– Новости потом. Сначала подарки – потом все остальное. Хотя от какао не откажусь прямо сейчас. Сделаешь?

– Уже заказала. Что-нибудь еще?

Спасибо, Виктория. Ты молодец. Если одна бесшабашная землянка сейчас не поест, то восстановить ее резерв потом будет очень непросто.

– Бутерброд с сыром. А лучше два.

Я бы сейчас целую тарелку одним махом. Ну да ладно, всему свое время. А пока займемся делами поважнее. Например, вернем нормальный цвет лица сдавшемуся на милость паники Кариму.

– Это тебе, – черный перстень на фоне голубых глаз смотрелся волшебно, словно напитанный магией артефакт. – Не бойся перемен, иначе мечты так и останутся мечтами.

Красивые слова, и в самую точку.

Неужели Сафира Шульц предвидела и этот момент? Вряд ли. Скорее всего, просто совпадение. Завещание было составлено как минимум лет десять назад, она не могла видеть события настолько далекой будущности. Или могла? Передала ведь перстень эсмаханцу, сказав, что реликвию нужно отдать другу Карима. Не самому Кариму, а другу. Откуда знала? А если бы Карим не выиграл билеты? Или мы бы не выиграли войну? Или я приняла бы предложение Карима и стала его девушкой, а не осталась бы просто другом? Или… Вариантов миллионы! Каждый шаг определяет другое направление развития событий. Как вообще можно видеть будущее? Риторический вопрос. Так же, как пробуждать эмоции. Это Дар.

Жаль, что мне не посчастливилось познакомиться с бабушкой Карима. У таких людей можно многому научиться.

– Ты видела ба? – спросил Карим, ошеломленно глядя на перстень. – Она жива?

– Нет. Не знаю.

А что я могла сказать? Кое-что эсмаханец Нго рассказал, но ровно столько, сколько посчитал нужным. Видимо, на это есть свои причины. Я пыталась разузнать больше – все без толку. Правда, сильно не упорствовала, поскольку не слышала, что у правила «Меньше знаешь – крепче спишь» появились исключения. Айштар тоже не слышал, а ему я верю. И прислушиваюсь к советам, ибо будущий правитель Сумеречного мира плохого не посоветует.

Айштар появлялся каждый день. Эсмаханцы его видели, более того, они знали, кто он такой, и обращались к мальчишке с глубоким почтением. Это я только благодаря энергетическому зрению понимала, потому что общение происходило на каком-то непонятном языке, который Айштар назвал общим древним. Этот якобы общий древний язык существует много миллионов лет, его помнят и до сих пор используют многие представители как разумных, так и полуразумных рас. Вот только мой языковой коммуникатор не смог распознать ни единого слова, о чем я, естественно, сообщила своему наставнику, на что этот несносный мальчишка только громко расхохотался.

– Эсмаханцы вылечили Ханта? – вопрос Виктории заставил улыбнуться. – Где он, кстати?

– Остался в санатории еще на месяц.

– Шутишь? – от волны удивления по защитному экрану пробежала крупная рябь.

– Нет. Так получилось, потом как-нибудь расскажу.

Поверить сложно, знаю. Причем остался Виктор в секторе, о существовании которого знают единицы. В высшем. Простые земляне попадают туда со сверхнизкой частотой, потому что сектор этот не для простых смертных. Он для тех, в чьей сущности присутствует магия.

Да, у Виктора обнаружились сверхспособности, о которых сам он пока не подозревает. Зато эсмаханцы очень даже подозревают, и не только подозревают, но и «дозревать» планируют еще целый месяц, жутко заинтересовавшись редким феноменом. Я о таком только в сказках читала, в самых волшебных. Дело в том, что, прикасаясь к живым организмам, Виктор видит их прошлое. Маленькая поправочка: прикасаясь к неодаренным живым организмам. А это значит, что моего прошлого он не видит, так же как и своего. Вот такая вот петрушка, как сказала бы Доминика.

Я, кстати, к способностям Виктора Ханта не имею никакого отношения. Вообще никакого. Его Дар не затрагивает энергетическую сферу – он из области сверхразума.

– А это тебе, – выудив из внутреннего кармашка рюкзака серьги с обсидиановыми камешками, я протянула их Виктории. – Надеюсь, подойдут.

Опаньки… Вот это виражи на развороте событий… А энергия-то знакомая! И не просто знакомая – она идентичная той, которой напитан перстень! Ошибки быть не может: плетения абсолютно одинаковые, цвет и вибрации тоже, радость сложно с чем-либо перепутать. Результат смешения энергий – принятие верных решений, значит, эти два украшения – комплект, сделанный одним и тем же человеком. Ну то есть не человеком, а эсмаханцем, но не суть. Главное, что…

– Вау! Карим, ты это видишь? Это судьба! Надену прямо сейчас!

Если не судьба, то что? Принимать роскошные серьги взамен на простенький рисунок, сделанный на память улыбчивому эсмаханскому карапузу, было до черных квадратиков неловко. Согласилась только, чтобы не обидеть ни малыша, ни его настойчивого отца. В космолете здраво рассудила, что все к лучшему, ведь, как известно, случайностей не бывает. Успокоилась, мысленно благодаря торговца с сынишкой и их чудесные традиции. А теперь понимаю, что случайностью здесь и в самом деле не пахнет.

Зато пахнет какао. Уже бегу.

Карим. Ну что ты творишь?

– Никуда тебя больше не отпущу, – даже не шепот, почти мольба.

– Я тоже скучала, – прошептала в ответ, позволяя себя обнять, и сразу же переключила внимание на другую, не менее эмоциональную тему (спасибо Айштару за бесценные уроки!). – Жаль, что не смогла ничего выяснить о твоей бабушке. Я пыталась, но эсмаханцы не земляне, с ними сложнее. Ты знал, что она провидица?

– Нет. В последний раз я ее видел, когда мне было пять. Голубые глаза, короткая стрижка и родинка на левой щеке, как у меня. Я называл ее ба. Это все, что я помню.

– Ты счастливчик. Я своих бабушек и дедушек ни разу не видела. Они не пережили пандемию.

– Мои тоже, – судя по спокойствию в голосе Виктории, сегодня я останусь в живых, но это не точно. – Завтракать будем?

– Будем, – так же спокойно ответил Карим, и не думая меня отпускать.

Так себе ситуация. Еще и голова от голода кружится. А ведь через час история дизайна! Надо срочно принимать меры.

– Отпустишь? Ужасно вкусно пахнет.

– Прости, – совершенно искренне покаялся Карим и придвинул ко мне стул. – Присаживайся. Я болван, совсем забыл о приличных манерах.

Забыл – это точно. И совесть вянет на корню. Если бы не видела истинных чувств, сильно бы расстроилась. Ну ничего, Виктория – девушка умная, найдет способ приручить эльфа.

Эх, как же я соскучилась по человеческой еде…

На Эсмахане отличные фрукты и овощи, вполне съедобные ягоды, практически не отличающиеся от земных, молочные продукты и бобовые, ароматный циесс, но все же экзотическая кухня никогда не заменит привычную, родную. Хотя рецепт интересного теста для пирожков с зеленью я запомнила, приготовлю как-нибудь на досуге.

Пока мы с Викторией болтали, с аппетитом наворачивая бутерброды, Карима корежило в муках совести. Зрелище не из приятных, надо сказать.

Совесть не похожа на зубастого хомяка, который или спит, или грызет, как я думала в детстве. Не похожа она и на костлявого человечка с потрескавшейся кожей, скрипучим шепотом объясняющего, что не надо делать то, что ты уже сделал. И с жидкостью никакого сходства, так что фразу: «В тебе нет ни капли совести» – придумали люди, не имеющие ни малейшего представления, как выглядит настоящая совесть. Уколы совесть тоже не делает – этим занимается боль, протыкая ауру и близлежащие нити эмоций острыми шипами.

Совесть другая. Она напоминает ржавую цепочку, которую я однажды нашла в папином ящике с инструментами. Моя находка оказалась вовсе не древнемагическим браслетом-амулетом, ненадежно спрятанным от существ, не наделенных магией, а запчастью от какого-то старого механизма. Испачкав пальцы и нос (ну как же было не понюхать, чем это таким странным пахнет волшебная пыльца амулета?), я, конечно же, спросила, зачем папа хранит старую запчасть, на что получила уверенный емкий ответ: «В хозяйстве пригодится».

Так вот, совесть примерно такая же. Ржавая, слегка шершавая на вид цепочка толщиной с мой мизинец. Она не бывает чистой или грязной – она у всех одинаковая. В неактивном состоянии – статичная, а когда активируется – начинает шевелиться. Медленно и плавно, будто в вакууме. После столкновения с эмоциональными нитями она оставляет на них грязно-коричневые пятна и специфический запах, как у старой заржавевшей запчасти. Натыкаясь на боль, совесть нагревается и краснеет, становится похожей на раскаленное железо, потом обугливает ауру вокруг себя и только после этого остывает и останавливается…

– Отличный день начинается с вкусного завтрака, – озвучила я мысль, подброшенную мозгом в целях отвлекающего маневра, и залпом допила оставшееся в чашке какао. – Спасибо за компанию, побегу переодеваться.

– Тебе спасибо, – придержала меня за плечо Виктория, как только я поднялась.

– Все будет хорошо, – я с улыбкой посмотрела на девушку, в очередной раз любуясь золотисто-медовым оттенком задумчивых глаз.

Она согласно кивнула.

А вот после того, как у самой двери меня догнал Карим с неуместным вопросом про поцелуй на прощание, мне улыбаться расхотелось совершенно. Я все понимаю: шок, паника, муки совести и так далее по списку, но это уже перебор.

– Никаких прощаний, – сухо ответила, с трудом сдерживая порыв отвесить звонкую пощечину. – Увидимся через полчаса. Не опаздывай.

Защитный экран лопнул раньше, чем за мной закрылась дверь. Я была зла.

Наверное, поэтому не сразу поняла текст сообщения, всплывшего после активации завибрировавшего чаттера: «В Найрате метель. Одевайся теплее. Мама».

С минуту стояла на лестничной площадке между восьмым и девятым этажами общежития и таращилась на голограмму. А когда смысл прочитанного дошел до взбудораженного сознания, выронила из рук рюкзак.

Мама…

К горлу подкатил комок.

Дрожащей рукой нажала кнопку видеозвонка и расплакалась, увидев перед собой родное улыбающееся лицо.

– Привет, зайчишка. Ну ты как?

– Мам…

– Отлично выглядишь. Ну-ну, не плачь, все ведь хорошо. Понравился Эсмахан?

– Угу, – промычала я, не в силах выговорить ни слова.

Совсем не изменилась. Тот же теплый взгляд, тот же румянец на щеках. Даже прическа та же – небрежный пучок с выбивающимися прядками.

– Бросайте это мокрое дело, – появившийся в кадре папа обнял прослезившуюся маму, нежно коснулся губами ее макушки, потом подмигнул мне. – Расскажи лучше, как дела на личном фронте?

– Никак, – сквозь слезы улыбнулась я, бесконечно счастливая оттого, что снова слышу этот глупый вопрос.

– А Тимур? – в прищуренных голубых глазах запрыгали озорные огоньки. – Хорош. Удивил без слов.

– Занят, – шмыгнув носом, ответила я и улыбнулась еще шире. – Официально.

– Шустрый, весь в меня, – сделал вывод папа, снова чмокнул маму в макушку и, уклонившись от толчка локтем под ребра, притворно скрючился и прохрипел: – Да шучу я, шучу. И я тоже тебя люблю.

– Как же я без вас скучала, – протянула я, глядя на счастливые улыбки родителей.

– Мы тоже, птичка, – с нежностью отозвалась мама и тут же спохватилась: – На занятия не опоздаешь?

– Лети уже, – распорядился папа, видимо, разглядев на моем лице проблески ужаса. – Вечером ждем. Тимур в курсе, захватит тебя и вашу банду. Чмоки!

– Дождись Тимура, – голос мамы поглотили разделяющие нас километры, а вместе с ним и попытку помахать рукой на прощание.

Голограмма исчезла.

Не поняла? Мне показалось или папе удалось отключить видеосвязь не на своем чаттере? Интересный финтик-шпунтик, вечером устроим допрос.

Несколько прыжков через ступеньку, еще парочка по коридору – все, я на месте. Рюкзак бросаем у порога, пальтишко – на вешалку и мчимся в ванную, на ходу посылая Клокки и бодику воздушные поцелуи. Десять минут – и можно лететь грызть гранит науки. Хотя нет, свитерок надену, пожалуй. Зима все-таки. И вытряхну все лишнее из рюкзака. И коммуникатор захвачу. Вот теперь все. Готова.

Ух ты, гости пожаловали. Милана?

– Привет, – обрадованно выпалила я и сделала шаг назад, приглашая войти.