Текст книги "Иная. Выбор"

– Привет, я за тобой.

– Э-э, Тимур постарался?

– Нет, я сама, – пожала плечиками девушка. – Сдала экзамен, меня приняли.

– Экзамен? – я поежилась.

Снова сплю? В последнее время все сложнее разобраться, где сон, а где реальность. Сны чересчур яркие и детальные, реальность же, наоборот, туманная и поверхностная.

– На прошлой неделе созывали специальную приемную комиссию, – решила прояснить ситуацию Милана, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Папа Карима включил меня в списки. Рисунок не очень, но эссе написала. И теорию ответила, Карим помог с подготовкой.

– Вот это новость, поздравляю! Какой факультет?

– Дизайн и прикладное искусство.

– Очуметь! Идем, по дороге расскажешь. Хочу знать подробности.

Милана рассказала. Чем больше она говорила, тем меньше мне хотелось верить в то, что наш разговор происходит наяву. С каждой фразой сердце все ощутимее холодело, сжимаясь от боли. Если бы не порывы ветра, швыряющего в лицо колючие хлопья снега, бодрствование казалось бы иллюзией. Хотя, возможно, так оно и есть.

Специальные комиссии собирались во всех учебных заведениях, за исключением заведений военных направлений. Цель – перераспределить студентов, не имеющих возможности продолжать обучение в своем заведении по состоянию здоровья. В нашу Академию приняли тридцать девять человек, включая Милану. Одиннадцать из них – с ослабленным зрением, у троих – полная потеря обоняния и вкуса, четверо – с замедленной реакцией мыслительных процессов. Последствия распыленного рантарами вируса проявились не сразу и не у всех, но оказались весьма неожиданными.

Так получилось, что набор новых студентов в Ширанскую Академию Искусств не изменил общую численность обучающихся. Поменялось только соотношение статусов. Как среди студентов, так и среди преподавателей.

Портрет Августины Раечкиной бросился в глаза первым. Я не пыталась сдерживать слезы, никто не пытался. Тягостный, сладковато-горький запах потери, исходящий от без малого четырех десятков фотографий с черными лентами наискосок, пропитал собой весь холл главного корпуса, обострив восприятие действительности. Глухая, безысходная тоска царапала грудь, подбираясь к сердцу. Знакомые и не очень лица стали ощущаться частью каждого из нас. Нашей общей болью.

Прожитое время.

Минуты радости, страха, отчаяния или надежды – все пройдет. Все закончится. Останется только память. Внутри. В сердце. И ощущения. Мы будем жить дальше, развиваться, опираясь на полученный опыт, в преддверии нового дня, в ожидании светлого будущего, в поисках себя. Вспоминая ощущения.

Детали.

Детали важны: в них время. И память. Слова, интонация, тембр голоса. Эмоции. О существовании эмоций знали не все. У них была информация, которая не стала знанием. Только непосредственный опыт позволяет информации стать знанием.

Опыт. Путь. Важны детали. И направление. Какая разница, насколько быстро ты бежишь, если ты бежишь не туда? Время уходит, оставляя ощущения.

– Привет, – тихий шепот попытался проникнуть в сознание.

Попытка не удалась. Сложно принять то, к чему ты пока не готова.

– Их могло быть больше, – теплая рука сжала мои пальцы. – Помни об этом.

Ответив таким же сжатием пальцев, я зажмурилась, стараясь сдержать клокочущие рыдания.

Их могло бы не быть. Если бы не насилие. Которое некоторые считают нормой. Оправдывая свои слабости.

Это признак дефекта силы духа.

Последняя мысль отрезвила, заставив резко открыть глаза. Где я это слышала? С тем, кто это произнес, я знакома, точно знаю. Но почему-то не могу вспомнить ни человека, ни нашего разговора. Только одну фразу: «Это признак дефекта силы духа». Голос тоже помню. Приятный, волнующий, с бархатными нотками. Как будто из очень далекого прошлого. Или из одного из моих ярких снов.

– Привет, – обнимая Доминику, пристроила подбородок на ее плече. – Хочется домой.

– Это нормально, – успокаивающе сказала подруга, тихонько похлопав меня по спине. – Тебе просто хочется ощущать, что твои близкие живы. Не знать, а ощущать. Это нормально.

– Да, наверное.

– Идем, занятия вот-вот начнутся, – Доминика одной рукой обняла меня, другой Милану и повернула к лифтовой кабинке. – Вечером я с вами в Найрат, люблю истории с приключениями. Ты в курсе, что перепугала большое количество народа?

– Знаю, прости. Так получилось.

– Да ладно, мы почти привыкли. Уговорила Ханта жить долго и счастливо?

– Насчет долго не знаю, а насколько счастливо – зависит только от него.

– И то верно. Ты молодец.

– Я ни при чем. Это все эсмаханцы.

– Ну да, ну да. Встречаемся в четыре. Успехов, девочки.

– И тебе.

Улыбаться не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Добро пожаловать на Землю.

Карим Шульц

Опять! Опять я в пролете! Что за невезуха, овоид меня побери! И ладно бы что-то новенькое, а то ведь то же самое. Увели малышку из-под самого носа, причем не напрягаясь. И кто? Милана с Доминикой! Видимо, все-таки не судьба.

Окинув аудиторию мрачным взглядом, увидел на последнем ряду Жеку, активно машущего мне рукой.

– Уже кое-что, – пробубнил себе под нос, улыбнулся заметившей меня Виталине и, расправив плечи, шагнул в проход.

Жека, он же Цыпа, он же Евгений Цыпко, – мой сосед, последние лет пять, если не больше, живущий в доме напротив. В меру упитанный среднего роста ЭЛ с серыми глазами и огненной кучерявой шевелюрой. Нагловатый, временами развязный, но при этом не заносчивый и не без тормозов. Голова у него на месте, мозги тоже, с самооценкой проблем нет, как и с чувством юмора, так что в целом – нормальный пацан. Девчонки на таких пачками вешаются – что есть, того не отнять.

Учился Жека на втором курсе в Институте Космотехнологий Синтона, однако, получив в качестве побочки от распыленного рантарами вируса резкое ухудшение зрения без возможности восстановления, перевелся к нам на первый курс. Теперь Жека не только мой сосед, но и коллега по факультету, что неплохо. Лучше с ним, чем в одиночку на занятиях маяться, тем более что сидеть рядом с малышкой мне больше не светит – это место заняла Милана. Вариант пристроиться где-нибудь неподалеку отпадает: первые ряды заполнены под завязку, а идея подсесть к какой-нибудь красотке на галерке рассмотрению не подлежит. Просто потому, что я так решил.

– Салют, падай, – бросил Жека, как только я оказался рядом. – Я уже заждался.

– Салют, – я шлепнулся на соседнее сиденье.

Взгляд сам собой метнулся к малышке. На ней и завис, игнорируя здравый смысл. Жека понятливо хмыкнул.

– Твоя? – уточнил, ухмыляясь.

– Нет, – ответил я, поджав губы.

– Да ты гонишь, – выдохнул рыжий удивленно. – Ломается? Могу помочь.

– Тронешь – убью, – мгновенно отреагировал я, повернувшись к скалившемуся в ехидной улыбке Жеке.

– Понял, не буду, – тут же отозвался прожженный ловелас и, бесцеремонно разглядывая малышку, добавил: – Она вообще не в моем вкусе. Я предпочитаю блондинок с мегарельефными формами.

Предпочитает он. Смотря для каких целей.

– Я предупредил, – жестко произнес я, продолжая сверлить взглядом ухмыляющееся лицо. – В асфальт закатаю.

Но тот даже ухом не повел. Таращился на Виталину, о чем-то задумавшись. Даже незнакомую мне пышногрудую девицу, которая грациозно прошествовала через всю аудиторию, усиленно хлопая наращенными ресницами, проигнорировал. Новенькая. Их у нас будет две, не считая Миланы. Обе блондинки полуЭЛ. Я заглянул в портфолио новичков, когда к отцу в кабинет забегал.

– Хорош пялиться, – зло процедил я, толкнув застывшего рыжего кулаком в плечо.

– Да понял я, понял, – наконец сказал Жека, соизволив-таки оторваться от созерцания малышки. – Говорю же: она не в моем вкусе. А вон та, что слева, ничего. Жаль, что меченая. Обломинго, мой фаллинго.

Чуть раскосые глаза уставились на меня с хитрым прищуром.

– Неплохо ты устроился, Рим. Искусство, девочки, вся фигня.

– Добро пожаловать в мой рай, – уже мягче отозвался я, заметив, как загорелись серые глаза, стрельнувшие в сторону и безнадежно застрявшие на уровне необъятного размера груди только что вошедшей второй новенькой с длинными белокурыми, полагаю, искусственными, волосами и такими же огромными ресницами, как у первой.

Наши ряды пополнились полусинтетическими куклами, зато инцидент исчерпан. Несколько месяцев можно не волноваться: Жека будет увлеченно занят освоением накачанных губ и упругих пышных холмов. Тут без вариантов.

Блонди уверенно двинулась в нашу сторону (собственно, свободные места остались только в этой части аудитории) и молча припарковалась за столом справа от нас, за которым скучала единственная в аудитории хейтка. С остальными Виталина разобралась еще до войны. И с хейтками, и с равнодушными, и с полуЭЛ. Причем не только на нашем факультете. Малышка спасла сотни жизней в одной только Академии Искусств. А я… упустил свое счастье.

Поджав губы, взял интерактивный шлем. Нужно расслабиться и подумать о том, как жить дальше.

Запустил лекцию, поставил на минимум звук и собрался было погрузиться в размышления, но раздавшийся голос Августины Раечкиной резанул по сердцу, и меня заклинило. Мысли свернули в другую сторону, от нахлынувших воспоминаний защипало глаза.

Помню выражение лица Витошки, когда экстравагантная равнодушная с разноцветными татуировками на руках вошла в эту аудиторию, чтобы познакомиться со своими новыми студентами. Малышка чуть сознание не потеряла, услышав бас преподавательницы. Сидела, не шелохнувшись, как мышка перед готовящимся ее съесть котом. Не моргала даже. А потом восторженно делилась впечатлениями от прослушанных лекций, ибо, несмотря на свой статус, Августина Раечкина – прирожденный оратор. Ее «громоподобный глас», как выражалась Виталина, удивительным образом завораживает. Замораживает тоже, есть такое. Отец говорил, что лекции этой равнодушной за тринадцать лет преподавания в Академии еще никого не оставили равнодушным. Это не тавтология. Это талант…

Мужчины тоже плачут, и это нормально. Нормально испытывать боль, безысходность, бессилие. Нормально все это не скрывать, боясь осуждения или непонимания. Эмоции – это не признак слабости, это признак того, что в человеке есть душа. Которая иногда болит. Иногда рыдает. И это нормально…

Следующие две пары прошли не менее эмоционально. Правда, совсем в другом ключе.

На колористике Жека отжигал. Культурно развлекался, так сказать, с каждой репликой повышая уровень внимания к своей нескромной персоне.

– Многие вещи, существующие рядом с нами, до конца нами так и не изучены, – после короткого приветствия сообщила заметно постройневшая и похорошевшая Энн Фишер, сменившая наконец унылую короткую стрижку на симпатичное каре. – Например, цвет. Возможно, кто-то из вас слышал высказывание: «Цвет – это та точка, где наш мозг соприкасается со Вселенной». Глубокая и многогранная мысль. Прочувствуйте ее – это важно.

Преподавательница замолчала, загадочно улыбаясь. Обвела взглядом присутствующих, остановилась на Жеке. Ну еще бы, он здесь самый заметный. В красной футболке плюс ко всему.

– Напомню, что цвет предметов возникает в процессе поглощения световых волн, – не переставая глазеть на рыжего, продолжала просвещать Фишер, – то есть сами по себе предметы не имеют никакого цвета – они его обретают лишь при освещении. Именно поэтому тьма – это отсутствие света, а не цвет, а чистый белый свет – это комбинация всех цветов, весь видимый спектр, собранный в одном луче. При этом чем больше белого света в цвете, тем этот цвет ярче, то есть 0 % яркости дает черный цвет. Евгений, Вы хотели что-то сказать?

Даже имя знает, надо же. Подготовилась к занятию.

– Я так и знал, что блондинки ярче, чем брюнетки, – выдал Жека, подмигнув сидящей на соседнем ряду новенькой блонде.

– Как жаль, что во тьме все одинаковые, – решила съязвить новенькая, прищурив неестественного синего цвета глаза.

– Приходи вечером ко мне, проверим, – радостно оскалился рыжий мачо.

– Нахал! – возмущенно прошипела блонди, демонстративно отвернувшись.

– Полегче, детка, а то не стану твоим парнем, – как ни в чем не бывало отозвался Жека и, повернувшись к преподавательнице, обаятельно улыбнулся: – Прошу прощения, можно продолжать.

– Благодарю, – склонила голову та, одарив рыжего сдержанной улыбкой, после чего продолжила: – Сегодня тема нашего занятия – «Цветовая гармония». Не секрет, что цветовая гармония – самый сложный вид гармонии. Музыка, архитектура, хореография, литература могут быть распределены во времени – за счёт этого и достигается благородный эффект. В то время как колористика создает динамику в статике. Здесь основным элементом, на котором строится гармония, является не время, а сама цветовая палитра.

– То есть один и тот же цвет будет выглядеть по-разному в зависимости от цвета поверхности и от количества света? – спросил Жека, бесцеремонно разглядывая предмет своего обожания, а точнее, его выпуклости и впуклости.

Блонди закатила глаза и громко фыркнула, я же не сдержал смешок. Студентки с передних рядов стали оборачиваться. Причем некоторые мило улыбались, а некоторые демонстрировали откровенную неприязнь. Вот она, женская зависть во плоти.

Витошка тоже повернулась. Прищурилась на секунду, глядя на блонди, потом подмигнула мне и сразу же сместила фокус внимания на Энн Фишер, не подозревающую о том, что несколько секунд назад у одной из ее студенток изменился эмоциональный статус. Блонди при этом ни одним глазом не моргнула, не поморщилась даже.

– Каждый цвет влияет на восприятие других, так же как и среда, – подтвердила мысль рыжего преподавательница, – причем происходит это с разными цветами по-разному. Возьмем, к примеру…

– Без практики в гармонии не разобраться, – шепнул Жека блонди и в ответ на ее стойкий игнор с притворной грустью вздохнул.

Потом еще раз. Потом еще, всем своим видом демонстрируя прямо-таки вселенское страдание.

Блонди сдаваться не собиралась. На вздохи никак не реагировала, даже косым взглядом не одарила, делая вид, что поглощена речью преподавательницы. Тогда Жека наигранно простонал:

– Крошка, ты разбиваешь мое сердце.

Снова игнор. Однако на накачанных губах проскользнуло некое подобие улыбки, что не осталось незамеченным опытным обольстителем. Лед тронулся. Еще денек-другой, максимум неделя, и растает. Если вдруг что-то не сработает, Жека включит «режим мачо», которым он владеет от азов до высшего пилотажа. Что-что, а подкатывать рыжий умеет. И откладывать на завтра не станет, в отличие от некоторых.

Взгляд в очередной раз остановился на Витошке. Нам все-таки нужно поговорить. Приглашу на обед, все объясню и скажу, что готов быть рядом в качестве друга. А там видно будет.

Но от приглашения малышка отказалась, сославшись на кое-какие неотложные дела. Обнаружив смущенный румянец на щеках, решил не допытываться, какие именно. Она ведь девушка, в конце концов, со всеми вытекающими.

Занятие по этикету резко повысило градус настроения. Во-первых, презентацию готовить в этот раз поручено не мне, а Жеке совместно с Анной, той самой блонди, пышные формы которой с самого первого взгляда взбудоражили его бурную фантазию. А во-вторых, мне достался доклад, причем в паре с Виталиной. И тема подходящая: «Обсудим переход на ты». Чем не повод встретиться и поговорить? Чуть не расцеловал Розалию Керро, честное слово!

А после занятий я не просто воспрял духом – я погрузился в самый настоящий экстаз. Виталина пригласила меня к себе домой, в Найрат. Сегодня я познакомлюсь с ее родителями.

Тимур Али

– Карим не с тобой? Что-то случилось?

– Во Вселенной всегда что-то случается, – ответила Виталина прежде, чем повиснуть у меня на шее.

– А если серьезно? – Дамир удивился не меньше моего.

– Будет с минуты на минуту, – заверила малышка, крепко обхватив руками его талию.

До шеи не дотянулась бы, даже став на носочки. Медвежонок вымахал не на шутку.

– Вот как, – Дамир окинул Виталину оценивающим взглядом. – Эльф рискует, оставляя тебя одну.

– Так я не одна, – тут же парировала малышка, – нас много.

– Ликантропа не хватает, – бесстрастно заметил Дамир и подмигнул девчонкам, с интересом прислушивающимся к нашей беседе.

– Я так и знала, – фыркнула Виталина, проверяя на прочность свой кулак, по очереди хлопая им по нашим животам. – Ваша взяла. Залетайте.

– Нам кто-нибудь что-нибудь объяснит? – растянула губы в улыбке Доминика, подставляя Дамиру щеку для поцелуя.

– С удовольствием послушаю, – ответил тот, усмехнувшись.

Потом взялся пальцами за подбородок девушки, медленно приблизился и… поцеловал в лоб.

Доминика удивленно моргнула, состроила самое обиженное выражение лица из всех возможных и отвернулась с явным намерением придумать в отместку что-нибудь эдакое.

– Настаиваешь на немедленном объяснении? – Дамир предпринял было попытку обнять девушку, но Доминика отстранилась, отправив ему укоризненный взгляд, полный неприкрытого возмущения.

Я хмыкнул, глядя на эту картину. Чудесная парочка, веселая. Им не бывает скучно, с ними тоже.

– Скажем так, – Дамир навис над Доминикой, уперев руки в спинку дивана, – слова не помогут тебе увидеть истину.

– Подожди, ты хочешь сказать, – Доминика на мгновение задумалась и, видимо сопоставив в уме все, что слышала и знала, повернулась к Виталине, сверкая голубыми глазищами, – Виктор Хант – оборотень?

Витошка лишь пожала плечиками, позволив себе легкую улыбку.

Дамир тоже не ответил, зато ловко воспользовался замешательством своей ненаглядной. С самодовольной улыбочкой наклонился к ее уху и так, чтобы все слышали, прошептал: «Только никому не говори», после чего наградил забавно хлопающую ресницами девушку жарким поцелуем. А отстранившись, с любовью в глазах спросил:

– Мне хана?

Милана хихикнула, теснее прижимаясь к моей груди.

– А вот и эльф пожаловал, – Доминика, вынырнув из глубокой задумчивости, повернула голову в сторону всплывшей голограммы, любезно отобразившей напряженного посетителя, и, заметив, что Виталина сосредоточенно гипнотизирует чаттер, поднялась и направилась к двери. – Я открою.

Прижавшись губами к темноволосой макушке, я взял Милану за руку и двинулся к малышке. Не нравится мне выражение ее лица, совсем не нравится.

– Ферт? – спросил одними губами, нисколько не сомневаясь в своей догадке.

– Ага, – вопросительно вскинула брови Виталина, посмотрев на меня.

– Когда и где? – без предисловий принялся я выяснять конкретику.

– Завтра, в 18.00, адрес прежний.

– Понял, позже обсудим, – кивнул, про себя отметив, что Виталина удивлена, но при этом совершенно спокойна, и, обращаясь уже ко всем, распорядился: – Выдвигаемся. Нас ждут.

Адрес прежний – это хорошо. А вот то, что малышка спокойна как удав, – не очень. Значит, решение она уже приняла и нам ничего не остается, кроме как попытаться помочь. Отговаривать бесполезно.

Очень своевременно Дамир добыл информацию о попытках пробуждения равнодушных, погруженных в стазис. Результат отрицательный, массовый вывод из стазиса отложен на неопределенный срок. Понятно, зачем им малышка. Не ради спасения человечества: этим никто и не планирует заниматься. Ради возможности добыть живой материал для научных исследований.

Поведение Карима настораживает. Темнит светлый эльф, нутром чую. Что-то между ними произошло. Обидеть вряд ли обидел, коль все же явился. Но что-то определенно не так.

Ладно, не проблема. Я знаю того, кто поможет все выяснить. Она в подобных делах мастер. Как сказал Дамир: «Девица – огонь. Дай палец – руку оттяпает. По плечо». Даже странно, что не наблюдаю ее рядом с блондином.

Поежившись от пронизывающего до костей ветра, вызвал два трехместных скайера. Мне показалось или малышка обрадовалась, что не придется оставаться с Каримом наедине? Нет, не показалось, я же не слепой. Они явно избегают друг друга. Не вовремя вы ребята. Совсем не вовремя.

В доме Виталины пахло выпечкой и мандаринами. Голова закружилась, едва переступил порог.

– Вау! – выдохнул Дамир, не сводя восхищенных глаз с огромной сверкающей елки, установленной в центре холла. – Простите, не ожидал. Давно забыл, как это выглядит.

– Проходите, будьте как дома, – улыбнулась мама Виталины и сделала шаг назад, позволяя части стены плавно откатиться и развернуться в минималистичную гардеробную систему с зеркалами и забавными плечиками для верхней одежды в виде разноцветных самолетиков.

Когда-то мы с Виталиной здесь прятались. И как только помещались?

– Она точно моя дочь? – шепотом спросил Дамиан, папа Виталины, пожимая мне руку.

Я улыбнулся. Малышка, оказывается, здорово выросла за это время. И стала еще больше похожа на свою маму.

– На мне знак качества, забыл? – Виталина, хлюпнув носом, бросилась обнимать родителей, возвышаясь над ними почти на голову.

От нахлынувших воспоминаний заныло в груди. Мой отец тоже так шутил. Смотрел на меня с нежностью в глазах, улыбался и спрашивал: «Он точно мой сын?» Я никак не реагировал, а мама прищуривалась и отвечала так же, как сейчас Виталина: «На нем знак качества, забыл?» Потом обнимала нас обоих и шептала что-то о любви и счастье.

Что такое любовь и счастье – я понятия не имел, а вот про знак качества знал. Это небольшое родимое пятно в виде полумесяца на моей левой пятке, точь-в-точь такое же, как у моего отца. Будучи подростком, я узнал, что у Виталины и ее отца тоже одинаковые родимые пятна. Бледно-розовые бабочки в районе пояснично-крестцового отдела.

Это был незабываемый вечер. Уютный. Домашний. Не помню, видел ли когда-нибудь друзей такими счастливыми. Родители Виталины устроили нам настоящий Новый год. С оливье, «Наполеоном» и подарками.