Текст книги "Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…"

Часть десятая
Дезоксирибонуклеиновая новость

Глава 1
Спермовызов

Рассвет нехотя пробрался в Кронино.

С воскресенье на понедельник солнце всегда проклевывается туговато.

Накручивая педали, выделывая противоарбалетные зигзаги, я прикидывал, чем обернется провонявшая засада.

Кого на этот раз трахнут, пока я наблюдал за срущим лосем?

Может, Нинель Осиповну?..

И я почти, почти угадал.

Изнасилованное тело супруги племянника Севы покоилось среди черных сломанных георгинов.

На голове счастливо улыбающейся невесты вместо фаты белели прозрачные трусики.

Я представил, как она металась по саду.

А муж, так и не сумевший вернуться в кондицию, дочитывал детектив – покетбук…

А доцентша безвылазно торчала в спальне, опасаясь арбалетного обстрела…

Невеста ни Бога, ни Дьявола, а отменной наглой сволочи лежала на спине, раскинув беспомощно руки и широко раздвинув ноги.

Стрелы не торчали ни меж грудей, ни из живота.

Но зато на чисто выбритом лобке белела свежая, еще пенящаяся сперма.

Невеста, не переставая блаженно улыбаться, сдвинула колени, вздохнула по самую диафрагму.

– Вставай, простудишься, – сказал я и протянул георгиновой даме обе руки.

Невеста, погруженная в кайфовый послесношательный транс, не отреагировала.

Да, вделал ей по самое не хочу инженер коитуса, мастер сношений, гений секса…

– Сева! – заорал я на весь сад. – Выходи, придурок!

На мой крик сначала выглянула из дверей заспанная тетушка в неглиже.

Потом – не менее заспанный племяник.

– Тащи плед, скотина!

К произошедшему Сева отнесся с пониманием, лишь посетовав, что хотели девочку, а теперь будет мальчик.

Рогоносец отнес сверхудовлетворенную жену в дом, не потеряв ни одной капельки чужой спермы.

– Сева, замри! – крикнул я и рванул на кухню за чистой кружкой и ложкой.

Невеста опять лежала совершенно неподвижно, почти не дыша, как на клумбе.

Я, аккуратно орудуя мельхиоровой ложечкой, собрал остатки спермы в кружку.

Отнес кружку на кухню, накрыл блюдцем, замотал в полиэтиленовый мешок и сунул в морозильник между красной рыбой и бараньей ногой.

Вот и есть прямая и неопровержимая улика.

Я вдоволь натешился фотоаппаратом, демонстрируя Кремлю вид преступной спермы.

Надеюсь, у генерала хватит сообразительности как-нибудь суметь провести экспресс-анализ, чтобы не спалить меня.

А вдруг, вспомнив молодость, сам гарант Конституции заявится в Садоград…

Размечтавшись, я вернулся к изнохраченной клумбе.

Поднял самый большой георгин.

Впрочем, траурный цветок не годился для гадания: многовато лепестков.

Осмотр места изнасилования показал отсутствие борьбы.

Невеста отдавалась добровольно и с удовольствием.

Утрамбованная задницей почва свидетельствовала об энергичности процесса.

Мне сделали вызов.

И самое наглое заключалось в оставлении неопровержимой улики – спермы.

Значит, сношатель уверен, что я никогда его не поймаю.

В самом начале цветочной гряды отчетливо чернели квадратные узкие следы, похожие на костыльные.

Я сбросил рюкзак, вынул из него альбом и двинулся по следовой дорожке, конечно же, догадываясь, что ее проложили нарочно.

Мне сделали повторный вызов.

Держа собрание живописи как щит, я добрался до садового бункера.

Следы исчезали возле него.

Хочешь, гад, устроить дуэль?

Я рванул крышку и отскочил в сторону, прикрываясь книгой.

Будь там взрывное устройство, от меня бы ни осталось ничего; впрочем, от Святых Себастьянов – тоже.

Хотя логика подсказывала, что такого рода акция в Садограде вряд ли приемлема.

Это же не бесшумный арбалет.

Сбегутся все антитеррористические службы, и будет не до науки, не до пещеры, не до траханья, не до беременности…

А следы оставлены для меня лично.

Заглянув в бункер, я понял, что мне не просто дважды сделали наглый вызов – меня просто-напросто превратили в клоуна.

На перевернутой корзине лежало яблоко, проткнутое стрелой.

Так меня еще никто и никогда не унижал.

Я мужественно запечатлел свидетельство своего позора.

Теперь меня точно надо было гнать из кремлевской сотни поганой метлой.

Но, возвращаясь в коттедж, я немного успокоился.

Может быть, демонстративное изнасилование и проткнутое яблоко были предназначены лишь для того, чтобы я прекратил устраивать засады у пещеры Смерти?

Глава 2
Гендерный заговор

Я собрал на кухне семейный совет.

– Нинель Осиповна, вам задание: срочно отправить молодых домой.

Доцентша посмотрела на часы.

– Первый автобус до вокзала будет через два часа пятнадцать минут.

– Вот как раз и успеете.

– Но я не понимаю, зачем спешка?

Племяннику явно хотелось остаться.

– Ведь самое плохое уже случилось… А здесь такие замечательные яблоки!

– Сева, вы подвергаетесь опасности не как племянник.

– А как кто?

– Как объект, с помощью которого можно воспрепятствовать расследованию.

– Не понимаю.

– Зачем мне потенциальный заложник? Вдруг тебя похитят, а потом мы с Нинелью Осиповной получим отрезанное ухо.

– Ухо – это нехорошо!

Племянник заколебался и засомневался.

– Но яблоки… Где еще такую прелесть отведаешь!

Доцентша применила тонкий психологический ход:

– Я вам соберу в путь большую полную корзину.

И Сева послушно двинулся укладывать вещички.

Я, отправив Нинель Осиповну приводить в чувство невесту, решил помочь Севе со сборами.

Когда я вынес из библиотеки груду еще не прочитанных детективов, племянник Сева ошарашил меня своей гипотезой:

– Денис, я, кажется, понял, кто все это проделывает в Садограде.

– Инопланетяне?

– Нет.

– И то хорошо.

– Я за свою короткую жизнь перечитал такую уйму детективов, такую уйму…

– Бывает.

– Смейтесь на здоровье. Только я уверен, что в беременности женщин и импотенции мужчин виновата гендерная составляющая.

– Гендерная?

– Вот именно. За всем стоит теневая Академия наук, созданная продвинутыми лесбиянками.

Племянник вгрызся в яблоко.

А может, Сева и прав.

Поэтому и устранили Вампиранью, как подобную себе…

– Развей мысль.

– Ну, составили эти лесбиянки коварный план: извести всех мужиков. Началось все с того, что они каким-то неизвестным образом выкачали из мужиков все запасы спермы…

– Грандиозно!

– Сперму заморозили в специальном банке под видом сверхсекретного научного материала.

– Логично…

– Затем же опять же неизвестным образом превратили всех мужиков в импотентов…

– Возможно, возможно.

– В результате, нейтрализовав мужиков и создав запасы живчиков, лесбиянки приступили к акциям насильного осеменения.

– Сомнительно.

– Нисколечко. Используют при акте два шприца…

– Почему два?

– Одним шприцем вводят сперму, другим – неизвестный раствор, вызывающий потерю памяти.

– Все хорошо. Но многовато неизвестных.

– Чем больше необъяснимого в фабуле, тем интересней сюжет.

– Почти согласен. И версия твоя достаточно оригинальна. Но ты мне ответь на последний вопрос. Почему рождаются одни мальчики, а не девочки?

– Нет, это как раз понятно, – племянник Сева положил обкусанное яблоко к почерневшей груде ночных огрызков. – Хотят вырастить новую популяцию мужчин.

– Импотентов?

– Нет, заменителей шприцев.

– Ты, Сева, меня совсем запутал.

– Просто через поколение от выросших мужчин будут рождаться исключительно девочки и девочки.

– Полный абзац. Я совсем запутался.

– Могу снова повторить.

– Лучше не надо.

– Нет, по-моему, красиво получилось: гендерный заговор!

Племянник энергично принялся за очередное яблоко.

– А вообще-то ты, Сева, молодец.

– Кто бы сомневался…

– Ты натолкнул меня на здравую мысль: должно быть очень простое объяснение всей этой круговерти, очень простое.

Глава 3
Смена яблочного фюрера

Мой велосипед остался там, недалеко от пещеры.

Надеюсь, лось не обгадит машину от багажника до руля?

Пришлось оседлать дамскую модель, изрядно расшатанную доцентской массой.

Седло, привыкшее к роскошной промежности, давило на мошонку.

Педали не держали жима подошв.

Не быстрая езда – одно мучение.

А тут еще, снова нарушив договор, объявились яблоносцы.

Приближаясь к Торгово-развлекательному комплексу, я насчитал аж двадцать сопровождающих лиц.

На этот раз отрываться от слежки не было ни времени, ни желания.

Но почему Дылда снова науськал своих пацанов?

Впрочем, ответ я получил – и довольно скоро.

Дылда перехватил меня на своем шикарном двенадцатискоростном велосипеде, когда я почти миновал Кронино.

– Ты что договор нарушаешь?

– Не сердись. Гаврики тебя разыскали по моему заданию.

– Соскучился?

– Посоветоваться хочу.

– О метеоритах?

– Нет, о своей дальнейшей судьбе.

– Почему так грустно? Яблоносцы хотят сменить фюрера?

– Угадал.

– Не справился с обязанностями?

– А с чем справляться-то? Никто не приезжает, никто яблоки не пробует. Не племянника же Нинели Осиповны было месить.

– Медовый месяц – святое.

– Вот и я своим яблоносцам объяснил популярно: Севу – не трогать.

– Молодец.

– А как твои успехи?

– Ничем похвастаться не могу.

– Жаль. Не успею, выходит, разобраться на прощание с Членоруком.

– На прощание?

– Я же главного не сказал… Отца, понимаешь, срочно переводят в другое место.

– На повышение?

Я ласково, но осторожно погладил всемогущий фотоаппарат.

– Какая разница… Отец-то везде приспособится, а вот я…

– Да, здесь ты в яблочном авторитете.

– А там превращусь в жалкое недоразумение.

– Трудно менять привычный образ жизни.

– Кто я буду без Кронино, Пнево и яблонь сорта «Ева»?

Дылда повелительно махнул рукой ораве, державшейся на дистанции.

– Кто?

Я смотрел в спину разжалованному Кремлем фюреру.

А что ждет меня?

Скоро ли кончится терпение у гаранта Конституции?

Или президенту доставляет удовольствие наблюдать за этой садоградской комедией?

Глава 4
Калиточные страдания

Я метался на велосипеде по Кронино.

Почему мне адресуют яблоки, пронзенные стрелами?..

Как то это слишком прямолинейно…

И вдруг осенило.

Кто-то добивается, чтобы я вплотную занялся «Веселыми арбалетчиками».

Но я, назло пронзенным яблокам, беззастенчиво покатил в другом направлении.

У меня был очень важный повод зайти к Зинаиде.

Очень важный.

Требовался список всех присутствовавших на ее дне рождения.

Но, простояв у калитки битых пятнадцать минут, не смог войти.

Ей надо сейчас побыть одной.

Успокоиться.

А мне пора определиться.

Без всяких георгинов с бесконечностью лепестков.

Может быть, такое обоюдное чувство дается лишь один раз в жизни.

Я нисколько не сомневался в обоюдности.

Как и в том, что, может, больше мне никогда не встретится подобная женщина…

Я срывал яблоко за яблоком.

Я усеял спелыми плодами всю дорожку за калиткой.

Но войти так и не смог.

И дело, конечно же, не в беременности Зинаиды от пока не установленного лица.

И не в том, что ее брат сделает все, чтобы расстроить наш роман.

Акулий зуб ему в печень…

Роман успел закончиться, так и не начавшись.

Два зуба от барракуды мне под левое ребро…

Конечно, требовалось вызвать призрачного генерала.

Алексей Николаевич убедил бы подчиненного, что не надо влюбляться в тех, кто выше тебя по всем статьям.

Но я не осмелился вмешивать генерала в амурные дела.

И пытался самостоятельно найти причину, чтобы свалить отсюда.

Наверное, даже среди действительных академиков найдется от силы два-три кандидата, достойных Зинаиды.

Два-три…

Калитка нарочно дразнилась открытостью.

Нет, если бы в глубине сада хотя бы мелькнул силуэт, знакомый, медленный, тихий, никуда не спешащий…

Я бы точно вперся и наговорил таких глупостей!..

Ни перед кем я еще не стоял на коленях.

А хотелось разок…

Но не больше…

Лишив ближнюю к калитке яблоню почти всех плодов, я дернул со всей силы за крепкую ветку, чтобы отправить остальной урожай в траву.

Я ненавидел яблоки сорта «Ева» – с арбалетными стрелами и без стрел.

Я ненавидел Садоград.

Я ненавидел Кронино.

Я ненавидел народившихся мальчишек.

Я ненавидел так и не составленный праздничный список.

Я ненавидел чучело Повара, и жертв Повара, и смерть Повара, и тень Повара.

Я ненавидел себя.

Я ненавидел фотоаппарат, подтверждающий в Кремль мою полную непригодность к чему-либо.

Глава 5
Музыкальный экспромт

– Юноша!

Давненько так меня не окликали.

– Юноша, я думаю, вам будет интересно узнать кое-какие подробности…

Я подошел к открытой калитке.

Женщина как женщина.

Симпатичней доцентши.

Но до Зинаиды ей, конечно, далеко.

– Ваш муж состоит в Клубе Веселых Арбалетчиков?

– Мы разведены.

– Так ваш бывший муж состоит в клубе?

– Нет.

– Вы нашли утром у себя в саду яблоко, пробитое стрелой?

– Нет.

– Тогда какие подробности вы хотите сообщить?

– За последние полгода я была невестой Бога два раза.

Я внимательно пригляделся к недеформированной фигуре.

– Непохоже.

– Он зря старался, зря, зря!

– Успокойтесь и расскажите по порядку. И про первый визит, и второй.

– Пройдемте в дом.

– Ну, если вы настаиваете…

Дважды?

Значит, не всегда срабатывает операция по внедрению спермы в лоно…

Не всегда.

В зале с роскошным черным роялем разведенная мадам сыграла мне короткий этюд.

Доверительная атмосфера, возникшая после спонтанного музицирования, позволяла задавать самые интимные вопросы.

Но вместо рассказа о двойном совокуплении я получил свидетельство о том, что мне не грозит участь племянника Севы.

Пианистка неловко задрала подол невзрачного платья и спустила до колен трусообразную серость.

– Два раза я отдавалась ему…

– Верю.

– И в обоих случаях – безрезультатно.

Пианистка неловко переступила через сползшие трусцы.

– За десять лет жизни с мужем – не получилось. А мы ведь каждую ночь пробовали! С этим великолепным оплодотворителем – не вышло. За что мне такое наказание, за что?

Пианистка доверчиво приблизилась ко мне, так и не заразившемуся садоградской импотенцией.

– Может, вы попробуете?

Платье взметнулось до горла и улетело за рояль.

– У меня сегодня, по всем расчетам, самый благоприятный день.

Торопливо повернув объектив кремлевского фотоаппарата в сторону портрета бородатого композитора, я позволил тонким пальчикам, натренированным на музицировании, расстегнуть мой ремень.

Пианистка медленно повернулась и облокотилась на рояль.

Не знаю, как и назвать этот стремительный околомузыкальный опус…

А мне казалось, это Зинаида демонстрирует свою виртуозность и умелость.

Зинаида…

Но моя сперма была внедрена в непроизволительное чрево.

И, как выяснилось, я старался не зря.

Нет, вряд ли я сумел добиться того, что не получилось ни у тотального оплодотворителя, ни у пунктуального мужа…

Вознаграждение за труды заключалось в другом.

На прощание пианистка сообщила, что дважды приходивший умеет внезапно исчезать и внезапно появляться.

И еще быстро менять размеры.

От высокого до маленького.

И наоборот.

Так я получил информацию о трансформере-невидимке.

И еще пианистка указала на два, по ее мнению, очень подозрительных адреса поблизости.

Нет, женская благодарность не имеет границ…

Покидая музыкальный салон, я не прикидывал возможные санкции Кремля за нарушение сексуального запрета.

В таком безумном деле, как садоградский винегрет, сорваться не грех.

И я не жалел об экспромте.

Бесплодная пустыня по доставленным ощущениям ничем не отличалась от дееспособного оазиса.

Я вышел в сад.

На подстриженной, ухоженной лужайке пестрела радужными горошинами детская коляска.

Я заглянул под кружевной полог.

Облаченный в настоящий памперс, веселый игрушечный пупс держал в карминовых губах пустышку с кольцом, через которое была продета голубая ленточка.

Я отправил кадры с куклой прямиком в Кремль.

И не для оправдания.

После рояльного соития требовалось компенсировать произошедшее здоровой инициативой.

Я, не мешкая, отправился по указанным подозрительным адресам.

Музицируюшие женщины весьма наблюдательны.

Глава 6
Казненные козни

На удобной широкой плахе – яблоко.

Над спелым плодом занесен топор палача.

Кромка отточенного лезвия мелко выщерблена.

Сейчас топор опустится – неотвратимо и безапелляционно.

Сейчас рассечет зрелую плоть.

Сейчас брызнет сок – натуральный, с мякотью.

Клыкастая огнедышащая бестия поглощает сморщенные, испеченные на лету яблоки.

Из-под шипастого хвоста рождаются мощные стрекозы с бирюзовыми ошалелыми фасеточными шарами.

В трехлитровых банках, предназначенных для засолки пупырчатых огурцов и отборных помидоров, заспиртованно плавают нашинкованные пенисы вперемешку с целыми яблоками.

Беременная старуха с распущенными седыми космами.

Вместо набухшего живота – яблоко, и там где полагается, – развернутые влажные тенистые листочки.

Орущий человек, лет сорока, мужского пола, среднего телосложения, без вредных привычек, знакомый с зубной фторосодержащей пастой, орущий неизвестно по какой причине.

Кошмар за пределами рамы.

Но в расширенных до максимума зрачках прописаны яблоки.

Яблоки сорта «Ева».

Три неодетых негритянки с гигантскими слонихоподобными лоханками, стоя на карачках, истово лижут розовыми жадными оголтелыми языками бока огромного яблока.

Холм из яблок.

На вершине холма выплясывает отходной гопак скелет, жонглирующий черепами.

Скелет подпоясан жовто-блакитным кушаком.

Экспозицию завершал автопортрет.

Я сразу признал в чеканном профиле изгрызанного мышами яблока хозяина.

Не хватало лишь роскошной шевелюры с банданой.

Вот я и закончил осмотр подозрительного подвала.

Здесь просто творил художник-любитель.

По его словам, импотенция высвободила в нем творческий потенциал.

Вся сексуальность ушла в краски.

Ну, а я двинул по второму адресу, надеясь что гарант Конституции оценит не только шедевры на яблочную тематику, но и мое показное усердие.

Глава 7
Статуй

Второй подозрительный адрес располагался неподалеку.

Еще не дойдя до калитки, я увидел дородную няньку, толкавшую перед собой коляску.

Нянька передвигалась как-то странно, и я понял причину этого, обнаружив в асфальтовой трещине отломанный каблук.

Хороший повод быстро познакомиться и внедриться.

Догнал.

Отдал каблук.

Помог с коляской.

В благодарность – приглашение к чаю.

Хозяйка, ничем не уступающая по габаритам доцентше, встретила нас не совсем радушно.

– Что-то рано вернулись с прогулки.

– Каблук отломился.

– А это что за симпатичный кавалер?

– Племянник Нинели Осиповны.

– Который?

– Первый или второй, я в них запуталась.

– Наслышана, наслышана.

– Второй отбыл восвояси, – уточнил я. – А мне бы с хозяином переговорить накоротке.

– Он у нас метеоритами не занимается, – авторитетно заявила нянька.

– Он у нас, так сказать, ваятель, – добавила не менее авторитетно хозяйка.

Я понял: чая не будет.

– Идите, кавалер, прямо к беседке. Там сами все увидите.

– Спасибо.

– Не за что.

В беседке, плотно увитой вьюном с белыми цветами, хозяин действительно ваял.

Двухметровую статую.

Хорошо, что не Повара.

А лишь голого атлета.

На мой приход скульптор не отреагировал.

Как и натурщик в углу.

Зря, выходит, я растратил сперму возле рояля.

– Как вам сие творение? – спросил по-свойски ваятель.

Ну не показывать же, что я не разбираюсь в бюстах и прочих ню…

Я обошел почти законченный шедевр.

Голый мужик с яблоком в руке – это что-то.

Я изобразил созерцание.

– В целом – ничего…

– Что же вас не устраивает?

– Несоответствие действительности. У статуи член, извините, возбужден, а у натурщика – в позиции загибающегося от заморозков стручка.

– Зато какое аппетитное яблоко, – пробормотал натурщик.

– Я пытаюсь изобразить библейского Адама в самый ответственный момент перед грехопадением. Обратите внимание, как он держит плод с Древа познания.

– Есть или не есть?

Но уставший и голодный натурщик испортил скульптурную дискуссию.

– Мне вроде пора обедать.

– Хорошо, завтра продолжим.

На вопрос, предусмотрена ли Ева, скульптор не ответил, но по движению мускулистых рук я понял: Евы не будет.

Я рассказал ваятелю о соседней галерее.

Но его, как и всякого творца, волновали только свои произведения.

Впрочем, скульптор охотно согласился, что импотенция у многих пробудила творческую активность.

Похвалив шедевр с напряженным членом, я покинул беседку.

Теперь легко объяснить и великую русскую литературу, и великий голландский натюрморт, итальянскую музыку и эллинскую философию.

Все гении прошлого были импотентами…

Глава 8
Выдвижение

Я, конечно, не стоял абсолютно голый, да к тому же с яблоком в руке…

Но жрать мне хотелось не меньше.

Да и надо было узнать, как прошла эвакуация племянника Севы и его жены из медового месяца в суровую реальность.

Коттедж встретил ароматами накрытого стола.

Доцентша успела наготовить и первое, и второе, и третье.

Значит, можно не спрашивать об отъезде родственников.

Молча и зло поглощая необходимые калории с витаминами, я решил как можно раньше отправиться к пещере, в засаду.

Во-первых, сегодня в Кронино не везло.

Во-вторых, не потянет снова к стоянию у калитки.

В-третьих, надо продемонстрировать кое-кому что яблоки, даже пронзенные стрелами, не волнуют меня ни в какой степени.

Харчо добито.

Проедусь на велосипеде к мосту не спеша.

Пусть все заинтересованные лица убедятся: угроза не возымела действия.

Вот именно: надо открыто и нагло катить в лес.

А не к доку, чтобы расспрашивать об утренней находке.

И не тратить время на поиски какого-то Самсонова.

Котлета съедена.

Тот, кто подбрасывал зловещие яблоки с украденными стрелами, явно рассчитывал на мою полную загрузку по ложным направлениям.

Но с акульим зубом обломилось.

С длиннющим списком арбалетчиков – тоже.

И на яблоках нас не проведешь.

Вгрызаюсь шумно и весело в слоеный торт.

Нет, из доцентши получилась бы великолепная хозяйка.

Да и психолог Нинель Осиповна отменный.

Тактично молчит.

Не лезет с идиотскими вопросами.

– Нинель, может, хватит тебе со мной нянчиться?

– Это почему же?

– Ты совсем забросила свои тракторные опыты.

– У меня творческий месяц, – доцентша подлила мне сливового сока. – Теоретическая подготовка.

– А я уж испугался, что подпорчу тебе карьеру.

– Наоборот.

– Ничего себе откровение, – я отодвинул торт, приконченный наполовину. – Значит, меня используют в качестве подопытного?

– Диня, тебе перед выходом на пикник нельзя нервничать.

И так это было по-юморному сказано, что я впервые за день обнаружил на своих губах не только крошки, но и улыбку.

Я вернул изумительный торт в зону поедания.

– Паузы в научной работе просто необходимы, – доцентша положила на мое блюдце скромный кусочек слоеного роскошества. – Я всегда придерживалась такого мнения и, как видишь, не зря.

– Да, по крайней мере, за торты я бы дал тебе Нобелевскую премию.

– И не ты один.

– Не понял.

– Динь, ты будешь смеяться, но я получила официальное известие, что меня выдвинули на соискание Государственной премии.

– За торты?

– За монографию «О влиянии милитаристских симуляторов на сознание подростков, проживающих в сельской местности».

– Поздравляю.

Я почти ткнул объектив кремлевского фотоаппарата в останки торта.

Все заслуживают внимания гаранта Конституции.

Все, кроме пожирателя тортов…