Текст книги "Общество Джейн Остен"

Глава 20

Чотон, Хэмпшир.

Семнадцатое января 1946 года

От Франсес не ускользнула ирония ее положения: она была не вправе распоряжаться каким-либо имуществом имения, но наконец узнала его подлинную значимость и ценность. Спустя несколько дней после открытия наследства Эви, все еще в гневе от несправедливости старика, так унизившего свою единственную дочь, призналась ей в том, чем на самом деле занималась в библиотеке последние два года.

Гуляя по липовой роще, они остановились у выкрашенной красной краской старой пастушьей хижины на колесах, напоминавшей цыганский фургон. Когда-то там хранились охотничьи припасы. Устроившись на ступеньках, Франсес взглянула на юное, сияющее лицо Эви. Как они были не похожи и как она восхищалась ею! В каждом слове, срывавшемся с ее губ, сквозила энергия и выдержка, помогавшие ей во всех начинаниях.

– А я‐то думала, что ты просто очень любишь убираться в библиотеке.

– Мисс Найт, как вы можете оставаться такой спокойной? – развела руками Эви. – Вам же придется отсюда уехать!

Франсес с грустью улыбнулась девушке.

– Эви, это сложно назвать домом, не так ли? Здесь все не так, как дома у тебя и братьев. Не так, как у большинства людей.

– Но это же так несправедливо! Зачем было так усложнять вашу жизнь? Он же знал, что вам и так непросто!

– Да, со стороны все выглядит так. Может быть, так и есть. Но у каждого из нас есть причины поступать так или иначе, и никто ничего никому не должен. Мне тоже приходилось принимать нелегкие решения, даже если казалось, что это не так.

Эви уже не была уверена в том, что Франсес говорит именно о наследии, но решила не любопытствовать. Она достаточно хорошо знала, что если мисс Найт захочет чем-то поделиться с ней, то лишь по собственной воле – все расспросы будут тщетными. В этом они были похожи друг на друга – больше, чем думали.

– Как бы там ни было, у меня для тебя небольшой сюрприз, хоть и времена сейчас не лучшие. Помнишь ту американку, что приезжала после Нового года и хотела выкупить домик эконома? Она очень милая и сегодня снова должна приехать в гости, на этот раз одна. Я не смогла отказать ей, ведь она проделала такой путь ради этой встречи. Но сегодня, боюсь, придется сказать ей о том, что едва найдется наследник, я потеряю права на имение.

Эви слушала вполуха: сквозь деревья она увидела, как по гравийной дорожке осторожно ступала женщина на невероятно высоких каблуках.

– Как странно… – пробормотала Эви. – Она так похожа на… быть этого не может…

Франсес улыбнулась и поднялась со ступенек.

– Хочешь с ней познакомиться, Эви?

Эви все еще смотрела на женщину на каблуках – высокую, стройную – и видела босую домохозяйку, в ужасе пытавшуюся запереть кухонную дверь от ломившегося в нее гитлеровца; видела полинезийскую принцессу на тропическом пляже, спасавшую британского моряка, выброшенного волнами на берег; наконец, свою любимицу – девятнадцатый век, русская графиня стоит на перроне, ее лицо в клубящемся паре и страшный скрежет колес.

Женщина, уже стоявшая у деревянных ворот, помахала им рукой, когда они вышли из рощи. Другой рукой она держалась за что-то на шее.

– Здравствуйте, мисс Франсес! – крикнула она.

– Простите, – вполголоса произнесла Эви, – но эта женщина невероятно похожа на…

Франсес похлопала ее по плечу, и они подошли к незнакомке.

– Эви, позволь представить тебе мою новую подругу: мисс Харрисон, известную тебе под именем Мими. Мими, я так рада вновь видеть вас! Это мисс Эви Стоун, она помогает мне по дому, и еще она обожает Джейн Остен, совсем как вы.

Мими протянула девушке руку, увидев в ее глазах знакомое изумление.

– Здравствуйте, Эви, приятно познакомиться. Если вы любите Джейн Остен хотя бы вполовину так же, как я, уверена, нам найдется, о чем поговорить.

Впервые в жизни Эви Стоун не нашлась, что ответить.

– Франсес, это так ужасно! Не знаю, что и сказать.

Они сидели наверху, в юго-восточном крыле, в обшитой дубовыми панелями комнате с красивой якобинской лестницей, раньше называвшейся «женской гостиной». Франсес предложила Эви выпить с ними чаю, и девушка поймала на себе грозный предупредительный взгляд Жозефины, когда та ставила серебряный поднос на круглый столик рядом с хозяйкой и ее знаменитой гостьей.

Франсес благоразумно дождалась, пока Жозефина покинет комнату, и налила Мими чаю с молоком и сахаром, как та любила («Я еще совсем дитя!» – смеялась Мими над собственной просьбой). Франсес передала ей изящную чашку с блюдцем.

– Сочувствую вам и мистеру Леонарду. Знаю, как вам хотелось купить этот коттедж.

Мими покачала головой:

– Не переживайте – мне самой было неловко от всего этого. Джек ведь чертовски… простите, он весьма настойчив. Ему почти невозможно отказать.

– Я понимаю, – согласилась Франсес. – Я бы отдала ему собственный локон, если бы он только попросил.

Сидя между ними, Эви молча слушала их и вертела головой, словно на теннисном матче.

– Что вы теперь будете делать? – спросила Мими, сделав глоток чая.

– В конце марта съедет одна из квартиранток, и с помощью Эндрю Форрестера, нашего юриста, я надеюсь поселиться там уже весной.

Мими почесала висок, совсем как в любимом фильме Эви «Отечество и слава», и та разинула рот от удивления.

– К чему спешить? До того, как стать судьей, мой отец был адвокатом по недвижимости, и я немного в этом разбираюсь – во всяком случае, в американских законах. Вас могут признать полноправной наследницей, если не появится кто-то еще, так почему не подождать? Разве мистер Форрестер не позволит вам остаться?

– Мистер Форрестер сделает для мисс Франсес все, что угодно, – послышался голосок Эви.

Женщины одновременно повернулись к ней.

– Кажется, мисс Стоун обрела дар речи, – Франсес поспешно попыталась сменить тему разговора.

– Итак, Эви, – как можно дружелюбнее улыбнулась ей Мими, чтобы та успокоилась. – Как ты познакомилась с творчеством Джейн Остен?

Эви, отщипывавшая по кусочку от лимонного пирога со своей тарелочки, поставила ее на поднос, собравшись с духом, прежде чем ответить этой крупнейшей звезде мирового кинематографа.

– Моей учительницей была Аделина Льюис – мисс Франсес ее знает. Она знает все о Джейн Остен, может цитировать ее наизусть и как-то дала мне почитать «Гордость и предубеждение». Так все и началось.

– А ты уже не учишься в школе? Сколько же тебе лет?

– Шестнадцать.

– А сколько тебе было, когда ты ушла из школы?

– Четырнадцать.

– Так рано… Скучаешь по ней?

– Ужасно, – ответила Эви, повернувшись к мисс Найт. – Я бы не сумела найти лучшей работодательницы. Мисс Франсес позволила мне пользоваться ее библиотекой, и остальным слугам тоже, а большего собрания книг вам не найти даже в Лондоне.

– У моего отца тоже была впечатляющая библиотека, хотя с этой ее, конечно же, не сравнить. Он познакомил меня с книгами Остен. Читал мне вслух по ночам. Как-то я зашла в его кабинет, а он сидел там у огня и смеялся. Мне было всего восемь или девять, и я спросила, почему он смеется, а он прочитал мне сценку, в которой Элизабет так ловко парирует все угрозы леди Кэтрин де Бэр, узнавшей о помолвке с ее племянником, мистером Дарси.

– «Действительно, это будет тяжкий удар, но супруга мистера Дарси обретет поистине невиданные возможности для того, чтобы стать счастливой, и ей будет не на что сетовать», – процитировала Эви.

– «Строптивая, своевольная девчонка!» – рассмеялась Мими, цитируя леди Кэтрин. – Да-да! Он усадил меня к себе на колени и продолжил чтение. А потом начал книгу с самого начала, снова вслух, и так он читал мне все ее книги на протяжении нескольких лет. Все, кроме «Мэнсфилд-парка». Он не понимал Фанни Прайс. Удивлялся ее покорности среди стольких негодяев.

– Должно быть, он очень ждет выхода вашего нового фильма, «Разум и чувства», – предположила Франсес.

– Не знаю.

Мими положила в чашку кусочек сахара.

– Отец застрелился, когда мне было двенадцать, – просто добавила она.

Эви и Франсес переглянулись.

– Мими, мне очень жаль. Такое невозможно пережить, – проговорила леди Найт.

– Да, вы правы. Невозможно. Тяжелее всего каждый раз спрашивать себя, могла ли я что-то сделать, чем-то помочь ему, остановить его. Не знаю, почему он так поступил, и это больнее всего. Пытаюсь просто вспоминать то время, что мы провели вместе, не думая о том, что так сильно его мучило – я ничем не смогла помочь, и до сих пор думаю об этом.

Мими смотрела прямо в глаза Франсес.

– Ни в чем не вините себя, Франсес, – ни в смерти отца, ни в том, каким было его новое завещание. Вы ни при чем. Он прожил жизнь так, как хотел, и это был его выбор.

– Она знает об этом, – вновь зазвенел голос Эви. – Простите, мисс Найт, я не хотела отвечать за вас.

– Ничего, Эви. Мы только что говорили об этом в роще.

Франсес встала, одернув длинную черную бархатную юбку.

– Эви, пока мисс Харрисон еще здесь, покажем ей библиотеку внизу?

Спустившись по лестнице, через Большую Залу они прошли в библиотеку.

– Что же с ней будет? – Мими прошлась по комнате, осторожно касаясь кожаных переплетов. – Поразительная библиотека. По моей просьбе Ярдли следит за рынком антиквариата, и я думаю, многие из этих книг просто бесценны.

Она обратилась к Эви:

– Ярдли Синклер работает в «Сотбис», в Лондоне. Еще один почитатель Остен, всегда держит меня в курсе последних новостей. Благодаря ему я познакомилась с мисс Найт.

– Он весьма настойчив, – заметила Франсес.

– Да, я постоянно окружена подобными людьми – как здесь, так и в Голливуде.

Глаза девушки распахнулись – она подумала о том, как много знаменитостей, должно быть, знакомы с Мими.

– Франсес, Ярдли одержим мыслью о встрече с вами, – сказала актриса.

Леди Найт рассеянно взялась за корешок книги, стоявшей на ближайшей полке.

– Я постоянно находила повод отложить эту встречу на потом. Получалось неплохо, как всегда. Но вскоре, учитывая обстоятельства, полагаю, нам понадобятся услуги оценщика.

– Уверяю вас – Ярдли надежный человек. Он сохранит в тайне стоимость любого имущества до тех пор, пока вы не решите, как им распорядиться. Он считает себя одним из хранителей наследия мисс Остен и хочет, чтобы как можно больше принадлежавших ей вещей остались в Англии, и охотно делится со мной всеми своими находками.

– Мисс Найт, – полушепотом спросила Эви, не желая показаться грубой, – можно ли… то есть вы не будете возражать, если я расскажу мисс Харрисон о нашем обществе?

– Ну конечно, не буду, Эви. Уверена, что мисс Харрисон будет только рада узнать о нем.

Эви объяснила Мими принцип действия и цели их общества, сказав, что к Адаму Бервику, доктору Грею, Аделине Гровер и Эндрю Форрестеру недавно присоединилась сама мисс Найт, и теперь до желанного кворума им недоставало всего двух членов.

Мими слушала ее со все возраставшим интересом.

– Я хочу вступить в ваше общество. Правда, очень хочу. Пожалуйста!

Франсес и Эви удивленно переглянулись, причем последняя что-то подсчитывала в уме.

– Вы уверены? – спросила Эви. – Мы же всю жизнь здесь живем, никуда не выбираемся, а вы здесь будете как на ладони.

– Нет-нет, я правда хочу к вам присоединиться. Уверена, что и Ярдли тоже захочет. Вот вам и кворум!

– Но вы же здесь не живете, – заметила Франсес.

– Да, но буду оставаться здесь на несколько месяцев в году. Можете ли вы уточнить у мистера Форрестера, не доставит ли это каких-то проблем?

– Разумеется, если вы так хотите. Но нам нужно время, чтобы подготовить остальных. Есть у нас романтически настроенные джентльмены…

– Целых трое! – вскинула три пальца Эви.

– Да, Эви права – трое неисправимых романтиков, – улыбнулась Франсес.

– Это придется по душе Ярдли, – попыталась сострить Мими, но безуспешно.

– Также все трое – невероятные любители кино, – продолжала Франсес. – Удар будет воистину сокрушительный.

Мими чувствовала, с какой заботой они говорят обо всем, что касается их общества. Оно так много значило для них, и для Чотона тоже, и все они так хорошо знали друг друга! В Голливуде, которому она отдала почти десять лет жизни, не было ничего подобного. Чем дольше она работала там, тем меньше понимала тех, кто ее окружает. Ей начинало казаться, что она наконец нашла место, где люди не соревнуются друг с другом за право выжить, но наоборот – помогают друг другу пережить ужас и боль войны и бедности – люди, которых ей посчастливилось встретить, словно сошли со страниц романов Джейн Остен.

Глава 21

Чотон, Хэмпшир.

Второе февраля 1946 года

Аделина, явившаяся к доктору Грею на второе собрание общества Джейн Остен, была слегка раздосадована, когда дверь ей открыла Либерти Паскаль.

– Адди! – воскликнула Либерти. Всем, кто знал Аделину, было известно, что она ненавидит, когда ее имя сокращают подобным образом. – Что-то ты рано.

Заметив связку ключей на поясе медсестры, Аделина решила, что та довольно прочно обосновалась здесь – и на работе, и в личной жизни доктора.

– Он такой щепетильный, – пояснила Либерти, поймав взгляд Аделины. – В рабочие часы только у меня есть доступ к шкафу с медикаментами. Нигде не должно оставаться ни единого ключика.

– Немалая ответственность, – согласилась Аделина, не понимая, зачем доктору отдавать ей даже свои собственные ключи. – Должно быть, ты все время здесь.

Либерти утвердительно кивнула.

– Сняла комнатку в пансионе что возле школы. Там же твои родные палестины, не так ли? Доктор Грей мне говорил, что ты была превосходной учительницей.

– Вот как? Странно, а мне всегда казалось, что он и все остальные в совете попечителей только и добивались моего увольнения.

– Ой, Аделина! – рассмеялась Либерти. – Всегда-то ты драматизируешь!

Скрытая в ее словах ирония так обескуражила Аделину, что она просто ушла, заслышав, как кто-то еще стучится в дверь. Пройдя по коридору, она вдруг поняла, что раньше никогда не была в этой части дома. На полпути ей повстречалась крутая лестница наверх, и у нее перехватило дыхание, когда там, где кончались перила, она заметила острый угол нижней ступеньки, погубивший Дженни Грей.

Кухня, напоминавшая камбуз, была дальше по коридору, в задней части дома, и разительно отличалась от стерильной строгости приемной и смотровой. Она была светлой, уютной: обставлена выкрашенной белым мебелью, над раковиной в ряд тянулись оконца, на кафельном полу стояла мясницкая колода. Во всем чувствовалось присутствие женщины – от бежевых занавесок с узором из роз и до корнуэльской посуды на полочках с кружевной викторианской бахромой.

Едва она взяла с полки бело-голубой графин в полоску, сзади послышался чей-то кашель.

Она резко обернулась, сумев удержать графин в руках, и поставила его обратно.

– Простите, вы напугали меня.

В дверях стоял доктор Грей. На сей раз одет он был не в привычный костюм с галстуком – на нем была голубая рубашка и коричневый твидовый жилет, так подходивший к цвету его глаз. Сейчас он был похож на примерного семьянина, хлопотавшего на кухне.

– Все собираются в гостиной, – заметил он.

– Знаю. Либерти в роли хозяйки, за остальных не переживайте.

Кивком он указал на чайник на плите, стоявшей там, где раньше было место для сидения у камина.

– Раз уж вы здесь осматриваетесь, может, поможете мне с чаем?

Она согласилась, отойдя в сторону, а он взял с нижней полки сливочник и сахарницу.

– Вон там, в шкафу, ложки и салфетки, – сказал он, не оборачиваясь, и она пошла за ними.

– Нас же семеро? Или Либерти тоже вдруг стала обожательницей Джейн Остен?

– Не уверен, что она вообще что-то читает, – ответил он, все еще стоя к ней спиной. – Всего нас будет восемь – еще пару гостей приведет мисс Франсес.

Аделина отсчитала приборы и салфетки и положила их на поднос, поставленный доктором на колоду. Одновременно с ней туда же он поставил блюдца и случайно коснулся ее руки. Она отпрянула.

Грей ничего не сказал, взглянув на утварь на подносе, словно на миг отвлекся, затем взял чайник и чайные пакетики из жестяной банки.

Вода в чайнике закипала, и он прошел мимо Аделины, чтобы снять его с плиты. Она ощутила, как внутри ее что-то перевернулось – словно уже сотню раз они вот так же бывали вдвоем на этой кухне. Впервые она поняла, как хорошо они чувствуют друг друга, даже на расстоянии фута, даже без таких случайных касаний.

Ход ее мыслей нарушил разрывавшийся свисток чайника. Грей снял его с плиты.

– Осторожно, – предупредил он ее, неся чайник в руке.

Она отошла от него и вдруг поняла, что ей хочется быть к нему ближе.

– С вами все в порядке? – Он налил кипятка в большой заварной чайник. – Вы сегодня необычайно молчаливы.

– Не могу делать два дела одновременно, – попыталась отшутиться Аделина, расставляя чашки на подносе.

– Сомневаюсь.

– Так что, – она попробовала сменить тему, – мисс Франсес сообщила вам о том, что у нас в гостях будет сама Мими Харрисон? Сперва я ей не поверила. Мы с Сэмюэлем ходили на все ее фильмы.

– Мисс Франсес полагала, что нам, мужчинам, нужно было больше времени на то, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Вот только Либерти Паскаль уже обежала весь город, вопя об этом на каждом углу.

– Так вот почему она здесь? – улыбнулась Аделина. – Да, кино как раз по ее части, хоть она и умеет читать.

Доктор Грей вернул чайник с кипятком на место.

– Да, с моей стороны это было не совсем честно.

– Ну разве что чуть-чуть. У вас с ней… все хорошо?

Он вытер руки висевшим на дверце духовки полотенцем в цветочек.

– Вполне. Мне нужен кто-то, кто помогал бы мне по дому и с работой, а Либерти весьма охотно выполняет любую просьбу.

– Да, в этом я не сомневаюсь.

Аделина сразу же пожалела о сказанном – доктор вопросительно поднял бровь.

– Но слушайте, это же замечательно. Как вы и говорили, у нее все под контролем. И потом, в отличие от мисс Пэкхем, у нее здесь нет знакомых, а значит, нет места и сплетням. По крайней мере, пока.

Доктор облокотился на поднос, взглянув на нее снизу вверх, и вновь удивился тому, как она высока.

– Аделина, когда я пришел к вам на Рождество…

– И принесли мне подарок.

– Да. Ваша мать сказала мне, что звонила Хэрриет.

Аделина неловко переминалась с ноги на ногу. Она начинала догадываться, куда заходит их разговор, и препираться уже не было смысла.

– Да, она звонила маме, предупредив, что вы придете… или можете прийти.

– Я ни словом не обмолвился об этом. Не говорил ей, куда направляюсь. Я только взял у нее вашу открытку без обратного адреса. Я ничего ей не говорил.

– Ясно.

Аделина оперлась на раковину.

– Так вот почему вы ее уволили?

– Не только из-за этого. Ваша мать…

Грей немного помолчал.

К ней снова вернулось то странное чувство внутри.

– Она думает… считает, что я…

Он снова замолчал.

– Она уважает вас, доктор Грей, очень. Вы спасли меня.

– Нет. Из-за меня вы лишились ребенка. Я разрушил всю вашу жизнь.

– Боже мой, нет. Нет, вовсе нет!

Приблизившись к нему, она увидела, как дрожат его плечи.

– Господи, и вы все это время думали, что это правда? Что я виню во всем вас?

Чуть помедлив, она дотронулась до его плеча, но он не поднял на нее глаз и все дрожал.

– Доктор Грей, вам, и никому другому, я обязана своей жизнью. Доктор Уэстлейк подтвердил это. Он сказал мне, что если бы вы не вызвали «Скорую» в ту ночь, я бы умерла от кровопотери.

– Но за день до этого у вас уже шла кровь и болела спина. Я должен был догадаться, должен был понять, что это значит, и тогда ваш ребенок остался бы жив.

Он выпрямился, отошел от стола.

– Не знаю, кому и во что верить.

– Зато я знаю. Разве это не важно?

Глубоко вздохнув, он взялся за поднос.

– Быть может, вы верите только тому, во что хотите верить.

– И с чего бы мне это делать?

– Но ведь я ваш врач… и не только ваш, но и всей округи… вполне естественно, что…

– Разве вы забыли о том, что я уже не ваша пациентка?

– О таком не забывают. Впервые кто-то отказывается от моих услуг.

– Вот и заговорило ваше эго…

– Послушайте, – строго сказал он, – в любом случае, я много лет наблюдал вас, и у вас должен быть какой-то кредит доверия ко мне.

Ей снова стало не по себе, и вновь подкатило чувство тошноты.

– Для вас у меня нет никаких кредитов. Я верю в то, во что верю, не потому, что вы были моим доктором, а вопреки этому.

Настал его черед смутиться, и он хотел было ей ответить, но в дверях появилась Либерти Паскаль.

– Доктор Грей, все собрались. Даже мисс Найт соизволила явиться, представляете?

– Благодарю вас, Либерти. Можете быть свободны – все-таки сегодня суббота.

Однако Либерти не двинулась с места. Прислонившись бедром к дверному косяку, она наблюдала за доктором и Аделиной, за их зардевшимися лицами. Она знала, что между ними что-то есть. Ей нравился доктор Грей – привлекательный, видный, одинокий вдовец, к тому же он был старше ее. Она вспомнила, как в колледже Аделина Льюис была без ума от одного профессора, несмотря на грядущую помолвку с молоденьким мальчиком здесь, дома, и никто не сомневался в том, что дело не ограничилось одной лишь влюбленностью. Аделину всегда окружал ореол самоуверенности: мужчины робели перед ней и в то же время тянулись к ней. Либерти пыталась стать похожей на нее, хоть никогда бы не призналась в этом.

Аделина и без того была достаточно уверена в себе.

Мими Харрисон и Ярдли Синклер вместе сели на поезд до Олтона, отправлявшийся с вокзала Виктория. По пути она рассказывала ему о Франсес Найт, об Эви Стоун, удивительной девушке-служанке, и о завещании, разрушившем все их планы. Об остальных членах общества Мими почти ничего не знала – три деревенских романтика да молодая вдова.

– Интересно, почему у любителей Остен всегда есть наклонность к романтике. Могу поклясться, что когда она писала свои романы, вместо чернил у нее был яд.

Ярдли сделал глоток из бумажного стаканчика с кофе, купленным в вокзальном кафе.

– Это не ваши слова – я уже слышала их в «Лоре» Премингера[4]4
  Отто Премингер – американский кинорежиссер.


[Закрыть], – рассмеялась Мими.

– Нашему брату-аукционисту приходится воровать, разве вы не знаете?

– Вам приходится. А потом мы все оказываемся заложниками ваших грабительских цен. Да, ваша система работает как надо.

– Кстати, насчет заложников… как обстоят дела с вашей помолвкой?

Мими состроила гримасу: она знала, что Ярдли нет дела до Джека, но не ревновала его. Ярдли предпочитал мужчин – это стало ясно еще во время их второй встречи в «Рулз»[5]5
  Старейший лондонский ресторан.


[Закрыть], где он флиртовал с официантом так искусно, словно они были в Лос-Анджелесе.

– Джек способен любить и быть щедрым, хотя в это и нелегко поверить.

– Лишь по отношению к вам.

– Разве это должно заботить меня меньше всего?

– Мими, вы же учили историю в колледже, не так ли? Неужели вы ничего не запомнили?

Она вновь сделала мину, но на этот раз уже не так уверенно.

– Вы же знаете, что он не изменится? – вздохнул Ярдли. – Признайте хотя бы это, или я окончательно утрачу веру в вас.

– Ярдли, вы ведете нечестную игру. Наши разговоры всегда сводятся к моим отношениям, и вы каждый раз выходите сухим из воды.

– Но я‐то не состою в отношениях. Вам это прекрасно известно.

– Увы, вам выбирать не приходится.

Она сидела напротив, откинувшись на высокую, обшитую пурпурным бархатом спинку сиденья первого класса; ее глаза сверкали. Им еще ни разу не доводилось говорить об этом, но он надеялся, что с ней можно быть искренним.

– Да, когда выбор стоит между тюрьмой и свободой.

– В Штатах все точно так же. Знаю нескольких актеров, живущих вместе в одной квартире или просто по соседству. Один усыновил собственного любовника, чтобы после смерти тому достались его страховка и дом.

– Вот вам и порочный круг всех этих законов, не так ли? На что только не идут люди, чтобы из него вырваться…

– Я уже говорила вам, что мой отец был судьей? Он всегда говорил: важнейшие решения принимаются в спальне, а все остальное нужно отдавать на откуп закону.

Ее слова так обрадовали Ярдли, что он необыкновенно долго молчал. Затем спросил:

– А что с завещанием мистера Найта? Как отреагировала Франсес? Вы же с ней виделись.

– Необыкновенная женщина. Ее окружает некая мистическая, потусторонняя аура покоя. Она принимает все так, как есть.

– Она настолько покорна?

– Нет. Раньше я тоже так считала. Думаю, здесь кроется нечто большее. В отличие от нас она руководствуется совершенно иной моралью.

– Не потому ли вы всегда на стороне старой доброй Фанни Прайс?

– Может быть. Не знаю. Знаю лишь, что она верит в то, что у всего есть причина, и она просто качается на волнах, как пробка в океане, не пытаясь найти течение. Просто живет.

– Ого. Совсем как Будда.

– Смотрите, мы приехали!

Мими вскочила, схватив шляпу и сумочку.

– Ярдли, собирайтесь. Вам здесь определенно понравится.

В этот раз Мими надела сапоги для верховой езды, и даже Ярдли, не отличавшийся высоким ростом, идя рядом с ней, видел ее макушку. На своих невероятных каблуках она бы не проделала пеший путь из Олтона в Чотон, как сейчас, шумно радуясь: «Совсем как Джейн Остен!» Кроме того, она не хотела слишком выделяться на своей первой встрече с членами собрания.

Миновав деревенский пустырь на границе с Олтоном, они увидели бескрайние фермерские поля, тянувшиеся вдоль дороги и огороженные падубом и терновником. Вдали, на траве, виднелись овцы, еще дальше шропширские лошади жевали иссохшие прошлогодние фрукты во фруктовом саду. По другую сторону дороги тянулись одинокие строения – коттеджи, крытые соломой, дома, стоявшие на обочине главной дороги, и – в отдалении от нее – старые особняки, усадьбы и старинные фермы с собственными подъездными дорогами.

– Да, вы ничуть не преувеличивали, – заметил Ярдли, шагая рука об руку с Мими. – Некоторые из этих домиков такие маленькие, такие самодовлеющие, что, кажется, вот-вот из какого-нибудь выскочат гномы.

– Притягательно старомодные – вот подходящее слово, – смеялась Мими. – Мне оно нравится.

– Теперь я могу представить ваше лицо, когда Джек сообщил вам о том, что купил тот дом. Вы, должно быть, подумали, что умерли и попали в рай.

Улыбаясь, она вспомнила, как это было.

– Да, именно так я и подумала. Взгляните туда, где кончается дорога и начинаются поля. Деревня стоит прямо там, а вокруг словно одна большая ферма.

– Признаюсь, когда я был еще мальчишкой, хотел стать фермером.

Пораженная Мими остановилась.

– Вы и впрямь полны сюрпризов.

– Истинная правда, я и сейчас иногда об этом думаю. Стал бы фермером-любителем, конечно. Если заниматься этим всерьез, спину не разогнешь от работы, да и от погоды зависеть не хочется.

Невдалеке они увидели, как из одного такого домика вышел крепкий светловолосый мужчина в кепи. Мими он показался знакомым.

– Бог мой! – ахнула она. – Я же его знаю! Мы уже встречались много лет назад, когда я приехала сюда после колледжа!

– А, ваше первое паломничество. – Ярдли смотрел, как тот шел по дороге, склонив голову, с двумя или тремя книгами под мышкой. – Очень приземленный, будто со страниц Лоуренса. Отдаю вам должное: вкус у вас что надо.

Она беззлобно ткнула его в бок.

– Ему пришлось нелегко – на войне он потерял обоих братьев. Вот одна из причин, по которой потом я снялась в «Отечестве и славе».

– Ах да, я и забыл, что вы играете в кино, – отшутился Ярдли.

Мими проигнорировала его слова.

– Он показал мне могилы Кассандры и ее матери. Правда, он не читал ни одной из книг Джейн Остен. Так грустно… он выглядел таким одиноким. Он и сейчас такой же – взгляните на его походку.

– А куда мы вообще идем?

– Первый дом на углу Вулфс-лейн, зеленая дверь, кусты роз. Там живет доктор Грей.

Мужчина в кепи прошел еще несколько ярдов и пересек дорогу на перекрестке Вулфс-лейн и Винчестер-роуд. Переложив книги в левую руку, правой он постучался в дверь того самого дома.

– Кто бы мог подумать! – усмехнулся Ярдли. – Вот вам и один из романтиков.

Переглянувшись, они улыбнулись.