Текст книги "Общество Джейн Остен"

Глава 29

Чотон, Хэмпшир.

Апрель 1946 года

Вот-вот должна была состояться свадьба Мими Харрисон и Джека Леонарда. Он был не в восторге от того, что немалая часть ее приданого (как он шутил) будет пожертвована обществу Джейн Остен для выкупа книг из какого-то дряхлого особняка. Сорок тысяч фунтов равнялись сумме ее гонораров за несколько фильмов, в которых она могла сняться, а роли она брала все реже и реже.

С той встречи у бассейна прошел уже год, и Джеком начинало овладевать некое беспокойство. Ему уже было знакомо подобное чувство – след от кольца на безымянном пальце напоминал о растраченных силах. Поэтому он жаждал как можно скорее разобраться с этой помолвкой, не желая обманывать себя и зная, что в конце концов ему все наскучит. Но Мими настояла на том, чтобы свадьбу сыграли в приходской церкви Чотона, и пришлось умаслить преподобного Пауэлла – сделка по сдаче коттеджа в аренду для ее временного проживания не состоялась.

Однако Джек умел проигрывать, не теряя лица. Забыв об идее покупки коттеджа в качестве убежища для своей будущей жены, он подумывал об ином способе вложения своих денег. Он обожал гольф и не так давно приобрел весомую долю акций шотландской компании «Альфа Инвестментс Лимитед», проектирующей поля для гольфа. Получив право голоса, на очередном собрании акционеров он предложил выкупить все имение семейства Найт целиком и слегка его благоустроить. В последнее время он очень увлекся деятельностью общества Джейн Остен и финансовым положением мисс Найт. Еще больше его заинтересовало появление наследника, мистера Нетчбулла, и загадочная внеплановая встреча членов общества, о подробностях которой из их последнего телефонного разговора с Мими он мало что узнал.

– Значит, суть в том, что вы впятером решили не противиться этому Нетчбуллу, даже владея некоей ценной информацией?

– Да, именно так, – ответила она.

– Но ведь это идет вразрез с целями вашего общества, вы это вообще понимаете?

Ответа на этот вопрос не последовало.

Подобное стечение обстоятельств – их решение, непосильное бремя налогов на наследство и стагнация послевоенной экономики в Англии – и натолкнули Джека на мысль о том, что неплохо бы выкупить имение у этого убогого Нетчбулла по заниженной цене, и он немедленно внес соответствующее предложение на ближайшем заседании совета акционеров.

Содержимое библиотеки, бессчетными книгами которой так восхищалась Мими, его почти не интересовало. По его прикидкам, книги можно было оценить позже, и их стоимость, как и интерес к творчеству Остен, с годами должна была падать. Общество Джейн Остен и вовсе казалось ему сборищем некомпетентных неудачников, ничего не смыслящих в бизнесе. Что толку было от союза сельского врача и сельской учительницы, старой девы, фермера-холостяка, манерного аукциониста, трусоватого адвоката, судомойки и голливудской кинозвезды?

Довоенная стоимость усадьбы, земель и коттеджа составляла сто тысяч фунтов стерлингов. Когда Мими сообщила ему, что мисс Франсес предложила Нетчбуллу сорок тысяч за какие-то книги, он буквально свалился с шезлонга. Держатели «Альфа Инвестментс» не дали бы за них и малой доли этой суммы, и Джек не стал разубеждать Мими, готовую поделиться собственными деньгами с обществом. Она была так взволнована – а это его возбуждало.

За неделю до свадьбы и пятого заседания общества юрист Колина Нетчбулла составил акт о передаче содержимого библиотеки семейства Найт Мемориальному фонду Джейн Остен за сорок тысяч фунтов. На следующий день Адам Бервик подогнал свою телегу к воротам усадьбы, и восемь членов общества наряду со слугами Франсес по цепочке передавали друг другу все две тысячи триста семьдесят пять книг. Это заняло у них почти весь день, так как книги необходимо было рассортировать в строгом соответствии с каталогом Эви Стоун, чтобы затем их официальная оценка заняла как можно меньше времени. Затем Адам отвез их к дому Аделины Гровер, и книги заняли две свободные спальни на верхнем этаже.

Теперь им оставалось лишь ждать и надеяться, что Колин Нетчбулл согласится и на продажу коттеджа, который должен был стать идеальным местом для дома-музея.

– Ты только посмотри! – воскликнула мать Аделины, смотревшая в окно гостиной утром в день свадьбы. – Мистер Бервик за рулем «Роллс-Ройса» Найтов. К чему бы это?

Оглянувшись, миссис Льюис заговорщически улыбнулась дочери, сидевшей у камина в кресле-качалке с миниатюрной копией «Гордости и предубеждения» в руках.

– Отложи свою книгу, дорогая, кавалер приехал!

Миссис Льюис принялась за уборку подоконника.

– Столько книг, а теперь еще и эти там, наверху. Они же в руках разваливаются! Что у вас в головах – представить не могу.

– Мам, открой ему дверь, я почти дочитала главу.

Миссис Льюис неодобрительно покачала головой.

– Что за чушь, ты десятый раз ее читаешь. Встань и сама встреть гостя, как полагается.

– Мама! – вздохнула Аделина, с неохотой захлопнув книгу. – Ты же знаешь, я все это терпеть не могу. Я и так всегда хорошо к нему относилась – Адам вполне милый. Но не подумай ничего такого! – воскликнула она, повысив голос.

– И почему все одно и то же говорят? Адам славный малый, очень вежливый и вполне хорош собой.

– Вообще-то такие, как я, его не интересуют.

– Вот еще! А какие интересуют? Уж точно не такие, как Эви Стоун, – девчонка та еще проныра. Рылась на наших книжных полках, когда приходила в прошлый раз.

– Я ей разрешила. Она убеждена в том, что некоторые книги из библиотеки Найтов могли попасть к кому-то домой, и поэтому ищет книги с их гербовой печатью.

– И что вы только задумали…

– Есть еще кое-что, – раздраженно бросила Аделина, – он намного старше меня.

– Вздор! Вовсе нет. Вообще-то, чем старше мужчина, тем более зрелые у него взгляды на совместную жизнь. У вас с ним не такая уж и большая разница в возрасте.

– Он всего на пару лет моложе, чем доктор Грей.

Аделина внимательно следила за матерью, помня, с какой враждебностью та держалась с ним прошлой зимой.

– Вот как? Ну что ж, когда тебе за сорок, и дети не обуза, новых завести еще не поздно.

– Ах, мама, – с улыбкой вздохнула Аделина, – надеюсь, ты понимаешь, как мне помогла, когда обузой для тебя была я…

В дверь тихо постучали.

– Сначала ты, а теперь все эти книги, – не осталась в долгу миссис Льюис, чье чувство юмора было таким же тонким и острым, как у дочери.

Аделина впустила Адама, и втроем они выпили чаю, затем поднялись наверх, как делали почти каждый день на этой неделе. В комнате с книгами Аделина, скрестив ноги, садилась на пол, Адам занимал перевернутый ящик, и они рассматривали фотографии страниц каталога, сделанные Ярдли. В благоговейном молчании они перебирали содержимое пронумерованных ящиков с книгами, следя за тем, чтобы номер ящика совпадал с его содержимым в каталоге. Все неточности отмечали красной ручкой прямо на фотографиях. Пока их было совсем немного, и это было очень хорошо, учитывая спешку, с которой книги перевезли из усадьбы.

Так прошел час, и они очень удивились, когда на пороге вдруг появилась Франсес Найт. Адам поспешно поднялся с ящика, но Франсес жестом вновь пригласила его сесть.

– Скоро начнется свадебная церемония, а вы еще не готовы? Хотя… – Франсес улыбнулась Адаму, оценив его старомодный, но ладно подогнанный костюм, – вы, мистер Бервик… вы, Адам, и так отлично выглядите.

Адам покраснел – за все те годы, что он работал у нее, столь уважаемая им мисс Франсес никогда не обращалась к нему в столь игривой манере. Он был польщен тем, что весть об их родстве лишь усилила ее симпатию к нему. Впервые узнав о том, кто на самом деле его отец, он не сразу осознал, что эта чудесная женщина на самом деле приходится ему сестрой. Адам начинал понимать, что благодаря верному решению его жизнь наконец-то начинает меняться в лучшую сторону.

– Франсес, я вижу, что и вы вполне готовы к свадебному угощению, – ответила Аделина.

Франсес вскинула руки, словно в знак протеста.

– В усадьбе сейчас распоряжается Жозефина, и у нее все под контролем. Но боюсь, что мне придется сообщить вам печальные новости, причем безотлагательно.

Они насторожились, зная, что Франсес всегда говорит без прикрас.

– Да, хорошо, что вы оба сидите.

Из кармана своей пышной юбки она извлекла письмо.

– Рано утром мне принес его Эндрю Форрестер. Он получил его, как мой формальный представитель. В письме говорится о том, что Колин Нетчбулл, в судебном порядке признанный наследником имения, продал его компании «Альфа Инвестментс», занимающейся проектировкой полей для гольфа. Также меня уведомили о том, что мое проживание в коттедже без арендной платы прекращено в связи с отсутствием полномочий. Но хуже всего то, что в этом замешан жених Мими, Джек Леонард, член совета акционеров компании, и, видимо, он приложил к этому руку. Эндрю и я пришли, чтобы сказать вам об этом. Он скоро будет здесь – по пути заглянул в коттедж, чтобы сообщить обо всем жильцам.

Аделина медленно поднялась с пола, заставленного ящиками, чтобы ничего не уронить и не нарушить порядок, наведенный Эви Стоун.

– Дайте взглянуть, – она протянула руку к письму, которое сжимали пальцы мисс Франсес. – Не понимаю… но где же вы теперь будете жить?

Помрачнев, она опустилась на один из ящиков.

– А что говорит мистер Форрестер? – спросил Адам.

– Что согласно завещанию моего отца проживание в коттедже никак не связано с последующими владельцами, кроме Колина. Эндрю надеялся, что я смогу получить хотя бы право ограниченного пользования, но с учетом того, что я не жила там ни дня, в правах мне отказано на законных основаниях.

Адам и Аделина не сводили глаз с мисс Франсес – они не могли поверить в то, насколько тяжелым оказалось ее нынешнее положение.

– Проще говоря, – вздохнула она, – если бы я прожила в коттедже хоть сколько-нибудь значимое время, можно было бы оспорить решение суда.

На ее лице впервые отразилось подобие разочарованности в исходе дела.

– А я еще удивлялась тому, с какой настойчивостью мистер Нетчбулл и его юрист просили меня не переезжать в коттедж, пока не состоится свадьба.

Не в силах взглянуть ей в глаза, Адам пробормотал, уставившись в книгу:

– Это моя вина. Достаточно было одного моего слова.

Франсес дотронулась до его плеча.

– Адам, не вините себя, пожалуйста. Зато я теперь не одна – в конце концов, именно поэтому мы голосовали.

– Франсес, но это все равно ужасно! – воскликнула Аделина.

Мисс Франсес взяла письмо назад, спрятав его в кармане юбки.

– Все как-нибудь образуется. Но мне жаль наших друзей. Эви придется труднее всех – она столько работала над своим каталогом. И надо же узнать о таком именно в день свадьбы Мими…

Адам посмотрел на часы.

– Мистер Синклер будет ждать меня на станции в половине десятого. – Он поднялся с ящика, отряхнув пыль с колен.

– Я одолжила лимузин Адаму, чтобы Ярдли с шиком явился на свадьбу, – пояснила Франсес.

Адам помог встать все еще мрачной Аделине. Она долго смотрела на Франсес, прежде чем решилась заговорить:

– Что нам теперь делать? Дождаться конца церемонии, чтобы сообщить всем о случившемся? Я помню, как нервничала в день собственной свадьбы, но мой жених был просто душкой.

Франсес вздохнула.

– Мими очень умна. Я думаю, что в ее карьере сейчас настал переломный момент, и Джек Леонард подвернулся как нельзя кстати.

– Готова подписаться под каждым вашим словом, – ответила Аделина. – Все же нужно обладать недюжинной волей, чтобы сообщить ей об этом в такой день. И потом, кроме наследия Джейн Остен, что нас объединяет? Мы знакомы с ней не так уж давно.

– Может быть, – согласилась Франсес. – Но никогда не поздно сказать кому-то что-то важное.

Вдруг сзади в дверях послышался чей-то кашель, и, обернувшись, они увидели Эндрю Форрестера.

– Прошу прощения, но нам пора ехать в церковь.

Франсес обвела взглядом комнату, полную книг, среди которых она росла.

– Вам, должно быть, непросто видеть их здесь, – добавил Эндрю.

– Нет-нет, напротив, здесь их больше ценят. Любят, заботятся о них и хранят.

Адам заметил, как Эндрю смотрел на Франсес, но решил, что пора идти. Он спросил Аделину:

– Я могу подобрать вас на обратном пути и отвезти в церковь.

– Не стоит, – сердито вздохнула она. – Мне придется идти с доктором Греем и Либерти Паскаль. Помилуй бог, она же будет болтать всю дорогу.

– Думаю, доктор Грей не станет возражать, – сказала Франсес, пока они спускались по лестнице. – Так будет веселее.

– Что вы имеете в виду? – вдруг встрепенулась Аделина.

Франсес невинно улыбнулась ей.

– Бенджамин Грей слишком долго был один. Думаю, что Либерти ему подходит.

– Либерти Паскаль?! – вскричала Аделина, немало удивив их всех.

– Либерти хорошенькая, – подмигнул ей Адам.

– Даже не начинайте, – игриво толкнула его кулачком Аделина. – Всегда молчите, будто воды в рот набрали, а потом выдаете вот это?

Адам пропустил вперед Франсес и Эндрю, затем повернулся к Аделине.

– Приятной прогулки, – откланялся он, закрывая за собой дверь.

Доктор Грей и Либерти Паскаль направлялись в церковь и по пути должны были ненадолго заглянуть к Аделине Гровер. В это утро он особенно тщательно занялся своим туалетом: взъерошив волосы, спрыснул их одеколоном, купленным его женой на Джермин-стрит. Это был ее последний подарок на то Рождество. Гладко побрившись, он вылил несколько капель на ладонь и провел ею по подбородку, затем взглянул на бутылку и, вспомнив ту рождественскую ночь, ощутил странное умиротворение. Память больше не уносила его назад, в прошлое, и не лишала радости настоящего. Он вспомнил, каким был тогда, чего желал и что по-прежнему заслуживал счастья. Он свыкся с мыслью о том, что Дженни хотела, чтобы он продолжал жить, не отрекаясь от любви к ней – неугасимой, вечной. Он не жалел ни о чем. Дженни любила его так же сильно, желая ему лишь счастья и покоя.

Но только не с Либерти Паскаль.

Либерти, взяв его под руку, болтала без умолку. Как всегда, предметом ее внимания стала Аделина Гровер. Столь ярый интерес к ее личной жизни казался Грею странным и порядком досаждал ему – он избегал общения с Аделиной с той самой ночи, когда повел себя так глупо, а Либерти постоянно напоминала ему о том, чем занята молодая вдова.

– Обожаю свадьбы, – щебетала его медсестра. – Нет ничего лучше свадьбы, чтобы разжечь какой-нибудь пылкий роман! А вы как думаете, доктор?

– Не знаю. Мне здесь не до романов, да и деревня слишком мала.

– Но вы же были на свадьбе Аделины… когда же это было… в феврале прошлого года, кажется? Так печально, и ведь все это было совсем недавно. Были?

– Где? – рассеянно спросил он.

– На свадьбе Аделины и Сэмюэля, где же еще?

– Был.

Она пристально посмотрела на него. С таким же успехом можно было выжимать воду из камня.

– Наверное, там все было очень романтично. Любили друг друга с самого детства, и все такое. Хотя Аделина не так уж и проста. Мы в колледже все гадали, кто же этот мальчик, что ждет ее дома. Так говорила о нем, словно это настоящий ангел, только уж как-то все это походило на игру в одни ворота. Я его имею в виду.

Доктор Грей смотрел на нарциссы, что все еще цвели в садах домов на этой стороне улицы.

– Был у нас один профессор, – Либерти старалась говорить тише, но выходило не очень.

– Ммм?

– А может, все дело здесь в малодушии… Мы все гадали, может, Сэмюэль – это просто что-то вроде обязательства? Его же призвали на фронт, а сразу вслед за тем была помолвка.

Доктор Грей почти не слушал ее, вспоминая Аделину в белом платье, волну волос на ее плечах и маленькую корону из белых роз, оттеняющих румянец ее щек.

– На самом деле был не только этот профессор, – бубнила Либерти. – Аделина всегда питала слабость к мужчинам постарше, кидаясь на шею вдовцам и одиночкам, – сама как-то мне в колледже призналась. Сказала, что…

Она не успела договорить – доктор Грей вдруг встал как вкопанный, уставившись на нее. В его голове, как трубный глас, прозвучали слова Аделины «все эти годы вы только и делали, что отталкивали меня».

– Что вы сейчас сказали?

Либерти прикусила язык. Обычно она на пару шагов опережала его, но сегодня он неожиданно поравнялся с ней.

– Кажется, я вас совсем заболтала. Мы уже пришли! Я зайду за Аделиной, а вы оставайтесь здесь, передохните немного, ладно?

Либерти побежала вперед по садовой дорожке, а доктор дотронулся до калитки: петли были на своих местах, и все работало как надо. Все-таки Адам Бервик был здесь.

Услышав звук клаксона, он обернулся, увидев того за рулем «Роллс-Ройса» Найтов. На переднем сиденье был Ярдли Синклер.

– Доктор Грей! – вскричал Ярдли, перегнувшись через Адама, чтобы выглянуть в окно.

Доктор подошел к подъезжавшему автомобилю, чтобы поздороваться с ними, и отсалютовал шляпой.

– Как доехали? – доктор попытался перекричать затухающий гул мотора.

– Адам отлично водит, – отозвался Ярдли.

С заднего сиденья послышался какой-то странный шум, и доктор Грей увидел там пыхтевшего щенка бордер-колли.

– А это что за зверь?

– Диксон, – просиял Ярдли. – Подарок для старины Адама, чтобы не грустил.

Сегодня Адам действительно был в добром расположении духа, что не могло не радовать Грея, как его врача и друга, учитывая то, сколько бедняге пришлось пережить. Наконец-то он чувствовал себя в своей тарелке. А может быть, с приходом весны он думал о ком-то? Их деревня была крошечной, так кто же это мог быть?

– Как же я ждал выходных. Так хочется побыстрее добраться до этих книг! – сказал Ярдли.

Доктор Грей обернулся, глядя в окна Аделины.

– Все они там. Две спальни забиты ими по самую крышу.

– Очередное собрание будет в понедельник утром, до того, как мне нужно будет вернуться в Лондон, верно? – сверкал зубами Ярдли. – Может, даже найдется время для оценки книг. Свадебные уик-энды отнимают так много времени!

– Я вряд ли буду занят, – отвечал доктор, наблюдавший, как к ним по садовой дорожке идут Аделина и Либерти.

Ярдли присвистнул.

– Бенджамин, я уверен, что для вас найдется парочка развлечений помимо всех этих свадебных хлопот.

Адам вновь посигналил, Ярдли засмеялся, и лимузин покатил прочь. Доктор снял шляпу, потирая виски – от всей этой трепотни у него разболелась голова. Он не имел ни малейшего понятия о том, как пережить эту свадьбу.

До торжественной церемонии оставалось полчаса. Мими сидела у туалетного столика в одной из двух гостевых спален, которые им с Джеком вчера выделила Франсес. Она осторожно наносила макияж, скучая по дням, когда можно было просто расслабиться в кресле, пока гример делал свое дело. Но по всему остальному она не скучала. В Чотоне ей нравилось – она любила ночами сидеть у камина с Эви и Франсес в Большой Зале; любила, когда Адам катал ее на телеге; любила бродить по полям в направлении Верхнего и Нижнего Фаррингдона; любила сидеть в пабе с Ярдли и вместе с завсегдатаями смеяться над его остроумными шутками.

Джек был не в восторге от всего этого. Многое его раздражало: отдельные краны для горячей и холодной воды – он жаловался, что ему нужна просто теплая, когда обжигал руки; местная кухня – он ни дня не мог прожить без сахара и кофе; изморось вместо дождя; пессимизм, скрывавшийся под видом завуалированного сарказма. Эта особенность английского нрава была ему особенно неприятна. Энергия, самонадеянность и готовность действовать переполняли его, и ему нужен был мир, готовый к сделке с ним. Ведь он всегда пытался что-то кому-то продать.

Мими знала, что Джеку будет нелегко несколько месяцев в году жить в Англии, и потому она радовалась, что Чотон был неподалеку от Лондона – так он мог время от времени наслаждаться столичной роскошью. Они еще не сумели найти дом для аренды – в деревне, где было всего четыре сотни жителей, предложение не превышало спроса. Франсес предупредила ее, что им буквально придется подождать, пока кто-нибудь не умрет. Но Мими все же не теряла надежды, терпеливо дожидаясь, пока не освободится тот или иной домик. Тем временем Джек всерьез подумывал о покупке жилья на юге Франции, где через несколько месяцев в каннском казино должен был пройти соперничавший с венецианским фестиваль кинопремьер. Джек был уверен в том, что необходимо сделать это до того, как Канны станут очередной Меккой кинематографа, а чутье никогда его не подводило.

Постучавшись, в дверь спальни Мими заглянула Франсес.

– Мы только что пришли от Гроверов. Аделина и Адам были по колено в книгах.

– Уж я до них доберусь! Но только после медового месяца. Чур, Фанни Берни моя.

– Ну конечно. – Франсес, улыбаясь, подошла ближе и присела на край кровати. – Знаете, а ведь я когда-то почти вышла замуж.

Мими повернулась в кресле.

– Нет, вы же никогда об этом не упоминали.

– Это была своего рода тайная помолвка. О ней узнали только наши родители. Но на этом все и закончилось.

– И я знакома с женихом? – засмеялась Мими, так как вопрос был глупым.

– Вполне – это Эндрю Форрестер.

Мими отложила в сторону свою тушь «Макс Фактор».

– Вы шутите, да? Вижу, что нет. Боже, теперь все встает на свои места!

– Что именно? – полюбопытствовала Франсес.

– То, как он заботится о вас. Волнуется за вас. За наше общество, за то, что превысит свои полномочия и все мы окажемся в тюрьме, и, несмотря на все это, он сражался с этим Нетчбуллом ради вас – за каждый пункт завещания.

– Не думаю, что это как-то связано с нашим прошлым.

– Франсес, но ведь он живет согласно букве закона. Но я могу поклясться в том, что он сжег бы это завещание, если бы мог. Что помешало вам тогда?

– Это было так давно, что я не помню всех деталей. Мы были помолвлены, но отец воспротивился и заставил меня разорвать помолвку.

– Иронично, не правда ли?

– Потом он вернулся с войны, закончил учебу и стал вольно практикующим юристом. По всему Хэмпширу ходят легенды о его способностях предугадывать опасность.

– А это уже за рамками иронии.

– Поверьте, я знаю, – смиренно вздохнула Франсес.

– Значит, у вас мог появиться наследник, но ваш отец помешал вам, а затем лишил наследства оттого, что вы так и не родили ему сына. Звучит как сюжет фильма с Бэт Дэвис.

Франсес достала письмо из правого кармана юбки.

– Все же нет ничего хуже дурной свадьбы.

– Полагаю, вы правы, хотя у Шарлотты Лукас нашелся бы повод оспорить это…

Мими пощипала щеки, а затем добавила чуть-чуть румян, чтобы выглядеть максимально эффектно при свете дня – этому она научилась у гримеров.

– Мими, вы что-нибудь слышали о компании «Альфа Инвестментс Лимитед»?

– Нет, а что?

– Эндрю пришлось заглянуть в их налоговую отчетность по каким-то рабочим вопросам, и он обнаружил, что Джек в совете директоров.

Мими красила губы розовой помадой, купленной в парижском бутике «Шанель».

– Ах да, он время от времени встречается с какими-то партнерами в Шотландии. Что-то связанное с гольфом, я точно не помню. Мне скучно слушать его разговоры о гольфе.

Франсес передала письмо Мими.

– Эндрю получил его сегодня от председателя совета директоров. Они… думаю, вам лучше прочесть его.

Мими отложила помаду, причмокнув губами, и слегка промокнула их салфеткой из серебристой коробочки «Клинекс».

– Франсес, ну в самом деле, в день моей свадьбы?

Мими все же взяла письмо, встала с кресла, читая его, а затем тяжело опустилась на край кровати.

– Погодите, так получается, что вы все потеряли? И даже коттедж?

Франсес молча кивнула.

– Где же вам теперь жить? А куда нам девать все эти книги? А наш музей… и ради чего все это? Ради гольф-клуба?

В ее последних словах слышалась ярость. Она скомкала письмо.

– Боже мой, он же меня использовал… всех нас… все, чем я с ним делилась, он использовал против меня!

– Я сомневалась в том, стоит ли говорить вам об этом перед самой свадьбой. Все же бизнес есть бизнес, и, если подумать, Колин мог с легкостью продать имение кому угодно, так что Джек имеет полное право…

Не слушая ее, Мими пулей вылетела из комнаты.

Вздохнув, Франсес обвела взглядом спальню и легла на кровать. Что-то зашуршало в складках ее юбки, и она достала из левого кармана сложенный пополам лист бумаги, на котором было в спешке нацарапано ее имя. Столько лет прошло с тех пор, как она видела этот почерк! Она без промедления прочла письмо.

Дорогая Франсес,

Это письмо так запоздало, что кто-то умнее меня вряд ли бы стал отправлять его вам. Но я не в силах расстаться с прошлым. Позвольте попросить у вас прощения за те годы, когда мы не обмолвились ни словом из-за моей презренной гордыни, но более всего – за то, что я не сумел понять, как много в вас мужества и что вы – единственная в своем роде. Я обязан был сказать вам об этом.

В своей любви я был нетерпелив. Из-за подобной спешки мой путь привел меня в никуда, и на нем меня сопровождали горечь разочарований и боль утраты. Мне остается лишь надеяться, что вы мудрее и добрее, чем я, и не казните себя так, как я судил вас когда-то.

Пишу вам из гостиной коттеджа, где мы только что расстались, и это письмо найдет вас сегодня, в день свадьбы Мими. Всем сердцем я надеюсь, что оно скрепит узы нашей с вами дружбы.

Восхищающийся вами,

Эндрю.

Смущенная Франсес сложила письмо, сунув его обратно в карман. Письмо было адресовано прошлому, но ни к чему ее не обязывало, став лишь еще одним из событий, что ставили ее в тупик: неожиданное появление брата, втайне купленные у Колина книги, письмо с уведомлением о ее выселении, наконец – тяжкое бремя знания о том, что в этом замешан Джек. Франсес вдруг показалось, что с каждым ее шагом, каждым решением она запутывается все больше и больше.

Веский повод никуда не идти.

Но Франсес знала, что через несколько минут она встанет с постели, пойдет в церковь в одиночестве, сообщит гостям о том, что свадьбы не будет, и поговорит с Эндрю, собрав все свое хладнокровие.

Снова вздохнув, она позволила воспоминаниям перенести ее в детство, и еще дальше – к тем знаменитым людям, что когда-то давным-давно, много веков назад, гостили в Большой Усадьбе и спали на этой кровати, совсем как Мими Харрисон. Сам принц Уэльский приезжал сюда, когда ей было всего четыре года. За обедом он ласково ущипнул ее за щеку и попросил разрешения сесть рядом с ней – такое не забывается. Многие из тех мужчин, что приезжали сюда, замечали, как холоден и строг с ней был отец – и потому часто оказывали ей невинные знаки внимания. Все это промелькнуло в ее голове, словно она сумела взглянуть на свое прошлое сквозь волшебный хрустальный шар. «Сумеет и Мими», – подумалось ей, несмотря на звон разбившейся вазы и крики из соседней спальни.