Текст книги "Антиглянец"

Потом я, Лия и Наташа расставляли рекламные полосы так, чтобы члены и бренды не встречались друг с другом.

– Девочки, что лучше – ставить сашетку с гелем в пенисы или в здоровье? – спрашивала Островская.

– Ставь в здоровье, – говорила я.

– А я не могу позже сто семидесятой полосы их ставить. Марина убьет, – говорила Лия.

– Может, здоровье поднять, а пенис опустить? – предлагала Артюхова.

– Давайте его загоним в конец, – соглашалась я.

Лютый феминистский диалог.

– В конце светская хроника, – возражала Лия. – Я же не поставлю эту херню рядом с отчетом о Glossy People. Никуда чертов пенис не лезет!

– Девочки, не мучайте меня. Пусть реклама договаривается с этим гелем как хочет, – пыталась Артюхова отделаться от проблемы х…ев.

– Наташ, ты чего? Там семьдесят тысяч евро по году проплачено. Если надо, мы лучше из моды что-нибудь выкинем, – предлагала я.

– Из моды нельзя. Там твой отчет о Милане, – протестовала Лия.

Мы бились до последнего, пытаясь убрать восставшие на нас и торчавшие из всех щелей х…и, которые попортили гламурную красоту. Простая, как мычание, физиология плохо сочеталась с хрупким миром мечты. Я всегда это подозревала.

– Алена, вылетаем в восемь вечера. Из «третьего» Внукова. Знаете, где это? Да вы же помните, вы там были… – сообщила Аня накануне.

Как не помнить. Сюда, в аэропорт «Внуково-3», который гламурные обозреватели светских хроник называют словом «трешка», приволокла я три месяца назад мою раненую птичку.

Теперь я вела на посадку группу девушек, которых мы отбирали тщательнее, чем для полета в космос. Только крупные города, только приятная внешность. Островская запросила их фотографии по мейлу, сославшись на то, что это нужно для публикации. Я была против: главное – талант.

Но Лия меня убедила:

– Если ты Волковой приведешь уродок, испортишь себе всю поездку. И виноватой будешь ты. Тебе это надо?

В аэропорту девочки жались ко мне, как цыплятки к наседке. Я была для них человеком из другого мира, сияющим ангелом гламура, который открывает врата, клеит визы в паспорта и мостит лестницу в небо. Там, высоко, высоко, где кто-то пролил птичье молоко, их ждут гонорары, олигархи и корона британской империи. Не удивлюсь, если они ожидают от этой поездки встречи с королевой. Ну в крайнем случае, с Абрамовичем.

Я чувствовала свою ответственность гуру и вела их за собой, удерживая на лице улыбку Будды.

Аня шла впереди, стараясь делать вид, что она не с нами.

В самолете Волкова, усевшись, указала на кресло напротив.

– Алена, здесь ваше место.

– Алена Валерьевна, добрый вечер. Рады вас снова видеть, – та самая Светлана, с которой мы так памятно летели из Ниццы, склонилась надо мной. – Что вам предложить? Воду с лимоном, как обычно?

Неужели она помнит?

– Идите, Света, гостями нашими займитесь, – Аня обернулась назад, где копошились и галдели девчонки, не зная, как им себя вести. Волкову раздражало присутствие такого количества незнакомых и не равных ей по статусу людей, которых она вынуждена терпеть в близком контакте.

– Алена, сразу говорю, в Лондоне вы будете без меня с ними разбираться. Я зря, конечно, пошла у вас на поводу, надо было отменить эту поездку… Что они там никак не сядут? Светлана, принесите мне кофе!

Волкова никак не могла выбрать между желанием продемонстрировать, кто здесь хозяин, и необходимостью оказывать гостеприимство.

– Вы не волнуйтесь. Я с ними справлюсь.

– Надеюсь! Не люблю этой демократичности… Должна все-таки быть дистанция между… нами и ими. Я буду на Форуме, а вам придется водить их по городу. Вы подготовились? Экскурсовода не будет, вы помните?

Я уже три дня читала путеводители. Зря, наверное, я боролась за этот конкурс. Теперь вся ответственность ложилась на меня – любое доброе дело должно быть наказано. Я оглянулась на девушек. Они наверняка думали, что глянец – этакая большая индустриальная машина, в которую им посчастливилось присесть. Никто же не знал, что, если бы мой бедный глянцевый ангел не напрягся, растрачивая на этом деле весь свой административный ресурс, то никого Лондона бы у них не было.

Девицы наконец притихли и сидели, боясь пошевелиться. Кроме одной, Ксении, которая разглядывала салон и уже прицелилась телефоном, чтобы сфотографировать:

– Алена Валерьевна, а что это за самолет?

– Никаких снимков! Уберите! – я сделала предостерегающий жест. – Вы в гостях. Мы все здесь в гостях. Поэтому давайте будем очень ненавязчивы.

Ксения смутилась, спрятала телефон в сумочку. Луи Виттон, отметила я, откровенная подделка.

Когда я вернулась на место, Волкова перегнулась ко мне через проход.

– У вас получается даже лучше, чем у меня. Я была права!

Мне было неловко сидеть так близко от Волковой. Никогда я не любила интимную близость с начальством. Даже если закрываешь глаза, приходится контролировать выражение лица. Волкова сидела в кресле, напряженно глядя перед собой. Теребила кольцо с большим прозрачным голубым камнем. Курила. Иногда я ловила на себе ее взгляд. Почему она нервничает?

Насколько я знала, Аркадий поправлялся. Волкова скоро выпишут из швейцарской клиники, в которую месяц назад его перевели из Франции. Аня летела в Лондон в том числе для того, чтобы убедить партнеров и друзей мужа, что у него все в порядке. Потому что, если жена не у больничной койки, значит, пациент скорее жив, чем мертв.

Об этом рассказала Островская. Интернет и Лия – у меня остались два источника информации об «Интер-Инвесте». Канторович не звонил. И больше никогда не позвонит.

Накануне я набирала в Яндексе: Канторович. Компьютер выдал весь бэкграунд до копеечки:

«Интер-Инвест» повысил цену предложения за южноафриканскую GoldenPlaces до $3,9 млрд. Конкурент российского холдинга канадская компания CGF может отказаться от борьбы за актив.

Если сделка состоится, то «ЗолотоПлюс», входящая в структуру «Интер-Инвеста», обеспечит себя запасами драгметаллов на двадцать лет. Дела компании в последнее время идут в гору: цены на золото и никель на мировых рынках растут не по дням, а по часам. Второй раунд переговоров о покупке добывающей компании GoldenPlaces, который провел в Йоханнесбурге Александр Канторович, завершился успешно.

«Уже получено подтверждение от BNP Paribas и Société Générale об организации финансирования для поглощения Golden Places», – говорится в официальном сообщении холдинга. Эксперты прогнозируют, что предстоящее IPO «ЗолотоПлюс» на лондонской бирже пройдет успешно. Первоначальные оценки в $10 000 за депозитарную расписку могут быть скорректированы в сторону увеличения на 20% уже на этапе размещения заявок».

Значит, все у него хорошо. И мои пять копеек есть в этих миллиардах. Пока Александр Борисович боролся за светлое будущее своего капитала в Йоханнесбурге, я обеспечивала уход за его невестой. И он мог не отвлекаться от великой битвы за бабло. Ну что ж, пусть хоть кому-то будет хорошо.

Аня задремала. Слава богу, теперь и я могла немного расслабиться. Открыла журнал, апрельский номер, который сдавали без меня. И тут же наткнулась на две ошибки. В заголовке стояло: Harrord’s. Культовое место для настоящих it-girl.

С ума сойти! Для Лии, так любившей английские выражения, это было непростительно.

Вообще, манера всюду пихать английские слова, нагромождая их друг на друга на одном квадратном сантиметре текста, всегда казалась мне дурным тоном. Когда я только пришла в журнал, Островская дрессировала меня под глянцевый формат, заставляя заменять русские слова иностранными эквивалентами. И я, как всякий гламурный журналист, переключала регистры с латиницы на кириллицу по тысяче раз на дню.

Теперь я заставляла Лию делать наоборот, избегая, где возможно, ненужного языкового кокетства.

Английских слов в глянце и так полно. Полистаешь журналы – на одни только названия рубрик ушло полсловаря: look, backstage, fashion, beauty, must have, it-girl. Очевидный too much. Да, я тоже говорю теперь на Glossy-English.

Но мы все продолжаем терзать словарь, потому что:

1. модный английский элементарно экономит место;

2. освобождает редактора от необходимости перебирать скудный запас русских слов, описывающих глянцевый процесс;

3. в чужих словах много нужного нам пафоса и энергии (сравнить хотя бы вяловатый «образ», не в последнюю очередь завяленный учебниками по русской литературе для седьмого класса, и мощный английский look);

4. латинские шрифты смотрятся на бумаге лучше кириллических. И это самая смешная и самая гламурная причина!

В этом и заключается суть глянца – слова, за которыми должен, по идее, стоять смысл, мы превращаем в картинки, в криптограммы из букв и символов.

Теперь и я в совершенстве овладела искусством художественного рисования букв на глянцевой бумаге. Когда мы придумываем заголовок, всегда прошу Артюхову написать его дизайнерским шрифтом на странице. И даже если заголовок прекрасно подходит по смыслу, я его убиваю, если в нем есть некрасивые буквы – например «Щ» или «Ы». Тяжеловато смотрятся на глянцевых страницах слова с буквой «Ц». Да, я теперь стала почти как Винни-Пух – его расстраивали длинные слова, а меня смущают некрасивые.

Это как цензура. Цензура гламура. Любая индивидуальная мысль видоизменяется, проходя через нее, становится стандартной. Если купить три любых журнала за последний месяц, в которых разные люди описывают одни и те же события, можно обнаружить дословные совпадения. Хотя авторы – разные люди. Не исключено также, что найдутся одинаковые заголовки к совершенно разным статьям. Ручаюсь, что одновременно с Лииным заголовком «Гости из будущего» (к тексту про футуристические вещи) выйдет еще парочка таких же в других журналах.

Мысль глянцевых редакторов движется по кругу. В заголовках и текстах должны обыгрываться модные смыслы – последний фильм, название телепередачи или сериала, актуальные понятия и явления. Задача – погрузить читателя в атмосферу сладкой жизни, поэтому неплохо идут слова: Канны, Голливуд, французский, шик, глянец, модный, роскошь. И никаких грубостей и скабрезностей. Циничные игры со словом секс – прерогатива мужских журналов. В настоящем дамском глянце шуток на эту тему избегают.

Поэтому и мучилась бедняга Кузнецова, пытаясь найти синоним к слову пенис. А нет его. Отлакировать животный оргазм до состояния гламурной роскоши на уровне текста невозможно. Секс можно впихнуть в глянец только в виде картинки – поставить кадр из фильма или фотографию: она в бриллиантах, его почти не видно, только кусочек упругого зада. И чтобы торчала резинка от трусов Calvin Clain.

Нашла свое интервью с Хайди Моравец, «создателем make-up шедевров, мировых бестселлеров с логотипом Chanel, гуру мировой beauty-индустрии». Узнаю руку Островской.

А.Б.: В России ваш лимитированный продукт помада Red Square (Красная площадь) линии Rouge Allure имеет огромный успех. Знаю, что эту линию вы выпускаете и еще для ряда столиц мира.

Х.М.: Первым продуктом линии стал Red Bus цвета тех самых знаменитых лондонских красных автобусов, которых больше не существует. Мы создали ее для Лондона как воспоминание. А в России теперь продается помада Red Square.

Так, а это не дурной знак? Во время интервью я пропустила это мимо ушей, а на бумаге рифма между автобусами и Красной площадью смотрелась мрачновато. Надеюсь, пока мы будем в Лондоне, ничего плохого с Кремлем, тоже красного цвета, не случится?

– Алена!

Я отложила журнал и повернулась к Ане.

– Я все о вас думаю.

Боже ты мой! За что такая честь?

– У меня к вам предложение… Хочу, чтобы вы стали совладельцем издания. Хочу, чтобы у вас были акции!

Опа! Я была ошарашена. Ирка когда-то поднимала этот вопрос, но была жестко опущена на место. Грань, разделявшая хозяев и наемную рабсилу, охранялась бдительно.

– Это разве возможно? У вас же с Мариной бизнес! – Я не понимала, как Ане самой пришло в голову покушаться на святое.

– Это не важно сейчас. Я планирую заниматься другими проектами. А этот ваш будет. Вам ведь интересно? Я не хотела бы отдавать журнал в руки людям, которым все равно.

– Э… это как-то неожиданно. – Я не была уверена, что готова стать владельцем чего бы то ни было. – И ведь это деньги. Я же не могу акции выкупить.

Аня закурила.

– Про деньги – это сейчас не тема. Есть разные формы.

– Как не тема? Если бы я и хотела стать акционером, то не смогла бы. Это же несколько миллионов?

– Так вы что, не хотите?

Я тоже схватилась за сигарету.

– Я… я не знаю даже. Если становиться акционером, это серьезно. То есть я должна буду только этим заниматься, понимаете?

– А вы не хотите брать такие обязательства, да? Вы не готовы к тому, что это станет вашим делом навсегда, так?

Про «всегда» я никогда не думала. И уж точно не хотела, чтобы журнал Gloss стал моим последним местом работы. Интересно, чего я вообще тогда хочу? Если я не готова быть главным редактором лет десять, что я вообще делаю в этом журнале? Неожиданный Анин вопрос поставил передо мной проблему, которой я до сих пор не замечала.

– Значит, вы еще не стали глянцевой. Девушки мечтают сюда попасть, вон, посмотрите на них! А вы отказываетесь… Это же ваш шанс! Вы же не хотите все время быть зависимой? От меня или Марины, от любых людей, которые будут вас нанимать. Я думала, для вас это унизительно. Вы же гордая, Алена!

– Независимость – это не обязательно быть владельцем бизнеса. Вы же тоже зависите от других.

– Отчасти да. Но это совершенно другой уровень! И деньги другие. Вы об этом подумайте! А вообще вы меня удивили… Я была уверена, что вы хотите к нам. Хотите стать одной из нас.

– Стать одной из вас?!

Черт! Это прозвучало грубо. Волкова нахмурилась.

– Да! Такой, как я или Марина. Этого не надо стесняться, это нормальное честолюбие. Люди делятся на две категории – те, кто, и те, кого. Имеют, эксплуатируют, нанимают, называйте это как хотите. Вы из моей категории – те, кто. Я это поняла сразу. Вы тоже не любите людей.

Боже! Что она говорит?!

– Нет, я не согласна! – я возмутилась.

– Не смущайтесь, Алена, у нас же откровенный разговор. Сами посудите, вы не успели прийти и, как кукушка, уже выдавили нескольких из гнезда.

Господи, неужели это так?

– Вы циничная, и мне это в вас нравится. Люблю циничных людей. Вы сможете принимать жесткие решения.

Я не верила своим ушам. Я цинична? Что происходит? Неужели она права? Или это провокация? Попытка перекрестить меня в их веру? Инициация, обряд посвящения в союз вольных аллигаторов?

– Для людей бизнеса, таких как я, как Марина, как Аркадий, как Саша Канторович, люди – это ресурс. Причем, как правило, восполняемый. Вот смотрите, я, например, могла бы платить больше. Я знаю, что зарплаты в журнале маленькие. Но я не плачу. Потому что – зачем? Девочки работают и за эти деньги.

Сказав об этом, Волкова провела черту – между «они» и «мы». Откровенное признание того, что «они работают и за эти деньги» автоматически означало: вы – не они. Аня предлагала перейти границу, тащила меня на свой берег. А если я откажусь? Как я тогда смогу работать с ней? Получается, у меня нет выбора? Игнорировать предложение, сделанное в такой откровенной форме, небезопасно. Я попалась в Хемптон-Кортский лабиринт, где блуждали трое в лодке, не считая собаки. Вход – рубль, выход – два.

– Но всегда есть риск, что девочки из журнала уйдут, – сказала я, чтобы увести разговор в сторону.

– Ну и что? Пусть идут. Я найду десять таких на одно место. Они работают на перспективу. Они хотят в «Вог». Отлично – если их берут, пусть идут. Мы нанимаем следующих и обучаем.

– Вот поэтому у нас нет команды. Все время ротация. И ни на кого нельзя положиться. Нет ощущения того, что люди заняты общим делом.

– Вы рассуждаете, как идеалистка. Команда, общее дело… Вы встаньте с позиции девочки на позицию того, кто деньги девочкам платит. Встаньте на мою сторону и посмотрите. Начинайте заниматься бизнесом!

Аня прикурила новую сигарету.

– Знаете, почему я вас обратно взяла? – произнесла она после паузы.

Я замерла.

– Чтобы отменить решение Марины. Чтобы восстановить баланс интересов, понимаете?

– Нет, не очень.

– Объясняю. Ира Полозова была мой человек, и, пока она работала, система была уравновешена. С ее уходом перевес оказался на стороне Марины Павловны. В журнале очень много преданных ей лично людей. Поэтому я вас и посадила на место главного редактора. А ваше увольнение произошло как раз с подачи Марины. Говорю вам это, чтобы вы понимали расстановку сил. Теперь вы будете в паре со мной, в моей команде.

Я чувствовала себя отвратительно. Даже мое триумфальное возвращение в журнал теперь обесценилось. Я думала, что принимаю самостоятельные решения, но, оказывается, играла не я, играли мной. Аня вернула на шахматную доску съеденную фигурку, когда Марина отвернулась и пропустила ход.

Но если так, я должна сейчас радоваться – мне предлагают сесть за шахматную доску на стороне Ани, подвигать фигурами. Правда, придется без всяких сантиментов манипулировать людьми: прыгайте, друзья, с e2 на e4, а будете хамить – вообще достанем шашки.

– Вы же говорили, что собираетесь уйти из журнала, – я прикурила новую сигарету.

– Пока еще никуда не ушла. Это долгий процесс. Пока я издатель, вы будете учиться у меня. Постепенно буду передавать вам полномочия. Я сейчас коттеджным строительством заняться хочу. Там совершенно другой масштаб. Но много времени отнимает. Мне нужен человек, который будет представлять в журнале мои интересы. А дальше все от вас зависит. Будет нелегко, да. Но вы же понимаете, что это шанс? Вам надо выше стремиться! Деньги другие, возможности. Вот у вас квартира есть?

– Да, у родителей.

– А у вас лично?

Я вздохнула:

– Нет.

– А у вас должна быть нормальная квартира. Или дом. Посмотрим, как дело пойдет, но я вас, Алена, планирую включать и дальше. В любом случае, журнал не предел для вас. Я хочу сейчас Лужкову предложить конкурс красоты для стройкомплекса московского. Разработайте мне концепцию. Если все получится – ваш гонорар в квадратных метрах. Потом тоже станете застройщиком, – Волкова улыбнулась. Это с ней случалось редко. – Вы меня поняли, Алена?

– Да. Я подумаю.

– Подумаете?! Ну думайте, Алена, думайте.

Аня отвернулась к окну.

Как говорила Черная шахматная королева Алисе: «В этой стране, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте». Я бежала со всех ног, делала журнал, сочиняла статьи, строила планы, даже сплела небольшую интригу, но осталась на том же месте.

Сказанное Волковой легло грузом на мои плечи. Я никогда не верила в злонамеренность людей, в теорию заговоров, в мировую закулису, в конспирологию как способ жизни. И не была готова к тому, что все так цинично и просчитано. Мне не нравилось место, в котором я оказалась. «Если ты хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!» – учила Черная королева Алису. Сколько же мне теперь придется работать?!

Квадратные метры… Да, это было бы неплохо. О чем я думаю? О том, сколько это будет стоить? Небольшой компромисс. А что, какой-нибудь Канторович не заплатил за это свою цену?

Я же хотела этого – чтобы особняк, машина Porshe, дом на берегу, как у Ведерниковой, и кольцо из Третьяковского проезда. И не в качестве подачки на деньги ненадежных Канторовичей, а на свои собственные. Нормальная обеспеченная жизнь, личное буржуазное счастье…

В аэропорту Лютон мы сели поздно вечером.

– Вы можете поехать со мной, – сказала Аня, когда мы вышли на стоянку такси.

– А девочки как же? Мне же их в гостиницу везти.

– Они и поедут в гостиницу. Four Seasons найти несложно. А мы с вами поедем ко мне.

– Давайте лучше завтра где-нибудь встретимся, договорим.

– Вы не поняли, Алена! Вы можете жить у меня дома. Приглашаю вас к себе. Места достаточно. Дом огромный, Аркадия нет. А я не очень люблю там жить одна.

Я оглянулась на стайку конкурсанток, жавшихся друг к другу. Они с тоской глядели на меня. Некоторые из них вообще впервые за границей. И что, я тут их брошу? Но отказывать Волковой опасно. Я знала, как быстро меняется ее милость на гнев. Сейчас мы сядем в ее машину, потом ужин, она опять начнет говорить на эту тему… Нет, это too much. К такому стремительному сближению я не готова. Это означает взять на себя обязательства. А я должна еще подумать.

– Аня, спасибо, но я все-таки поеду в отель.

– Как хотите! – Волкова примяла окурок острым каблуком и двинулась к машине. Разозлилась.

– «Майбах», это «Майбах»! – ахнула Ксения.

Аня проехала мимо и даже не посмотрела в мою сторону. Подозреваю, что мои акции рухнули, не успев подняться. Дом на Лазурном Берегу растаял в лондонском тумане.

Я запихнула девочек в такси. Они затихли и вглядывались в темноту, пытаясь понять – где он там, Лондон? В одну машину мы не поместились, и теперь я прикидывала, во сколько обойдется этот трансфер. Затуловская выдала в качестве командировочных смехотворную сумму в тысячу фунтов. Наслушавшись рассказов о дороговизне Лондона для трудящихся олигархов всех стран, я боялась, что денег не хватит. Даже с учетом моих собственных средств. Остаться с десятью девицами на руках без копейки в финансовой столице мира – этого сейчас я боялась больше, чем последствий моего отказа жить у Волковой.

Я посмотрела в окно. Мы ехали по Пикадилли. А вот и отель Ritz, хрестоматийная картинка парадной лестницы в рай, охраняемой ливрейным лакеем. Интересно, а наши уже в городе? Готовятся к экономическому форуму, наглаживают манишки?

И никаких тебе растяжек на улицах «Лондон приветствует делегатов Российского экономического форума! From oligarchy to monarchy, the Russian way!»

А зачем нам по Пикадилли, можно же было сразу на Парк-Лейн? Чертов таксист, накручивает фунты!

Наконец приехали. Four Seasons. Минус черт знает сколько фунтов за две машины! Денег точно не хватит.

Перед тем как девицы разошлись по комнатам, я строго-настрого запретила звонить из гостиницы.

– Даже не подходите к телефону, поняли?

Они послушно закивали.

Утро я встречала в качестве экскурсовода. Пересчитала девиц по головам, выдала им визитные карточки отеля на случай, если потеряются.

Букингемский дворец. Здоровенный памятник на площади, что твой фонтан Дружбы народов. А еще говорят, русские любят имперскую роскошь! Флажок поднят – значит, королева дома, сказала я девочкам.

В Сент Джеймс-парке много птиц. «Не кормите пеликана!» – написано на табличке. Пеликана не было. Это шутка?

Мы вышли к Вестминстеру. Я начала было что-то говорить про традиции британского парламентаризма, но замолчала. Биг-Бен звонит…

Вверх, по Парламент-стрит, мимо монументальных имперских зданий, мимо памятника британскому милитаризму, то есть, извините, Неизвестному солдату, посмотрите налево, это Даунинг-стрит, здесь заседает премьер-министр, быстрее, девушки, быстрее, к Трафальгарской площади…

Было жарко. После холодного московского апреля это казалось почти летом. Через пару часов я уже стерла ноги. Между прочим, Волкова могла бы нам организовать машину. Все-таки это свинство, делать вид, что ее ничего не касается. В конце концов, это пока ее бизнес, и читательницы ее!

Девочки жадно ловили впечатления, а мне ничего не доставалось. Вместо того чтобы вместе со всеми глазеть по сторонам, расслабляться, втирать в уши и в поры каждую клеточку незнакомого города, я выбрасываю в пространство грязные сгустки московской энергии.

Так, надо погасить раздражение. Иначе отношения с Лондоном не сложатся.

На Трафальгарской площади, взятые в кольцо серых зданий, толпились туристы. Колонна Нельсона, львы, голуби, фонтаны.

– Ой, я тоже так хочу! – Ксения ввинтилась в группу туристов, штурмовавших спину льва, чтобы сфотографироваться.

Пожалуй, Лондон мне нравился. Дружелюбный, аккуратный и не такой безразмерный, как Париж. В общем, вполне подходящий для жизни.

Я цеплялась за детали – цветы, очень много цветов, аккуратные машинки, арабские закусочные, красные телефонные кабинки, даблдеккеры (слава богу, еще ездят, несмотря на пророчества специалистов из Chanel), школьницы в гольфах и коротких юбочках, студенты, туристы. И палисадники за высокими коваными заборами, через которые выплескиваются на улицу белопенные ветки цветущих деревьев. Точно такой же палисадник был в «Ноттинг-Хилле», куда забрались ночью Хью Грант с Джулией Робертс. Если бы я была одна, я бы точно пролезла туда, за забор.

Чертовы туфли, вот бы их сейчас снять, завалиться на траву в Гайд-парке и загорать. И чтобы никто меня не трогал. Но я вела своих туристов по набережной, мимо сфинксов, к Тауэрскому мосту. Я покажу им город, чего бы мне это ни стоило!

Все, Тауэр. Мы сделали привал. Сели на лавочку на берегу Темзы. Напротив, на другой стороне реки, плавились на солнце высоченные офисные здания. Это, надо полагать, деловой центр? То самое Сити, где бьется финансовый пульс мира?

– Алена, а что это за странное сооружение? – спросила меня Ксения, указывая на овальное здание, похожее на елочную игрушку-шишку. С Ксенией мы жили в одном номере. Вчера мне пришлось продефилировать перед ней в ночной рубашке, и я теперь жалела, что не поехала к Волковой. Аня была права, дистанция нужна. Мы с Ксенией делили один сортир на двоих, и странно было бы, если бы она продолжала называть меня по отчеству.

– А, это? – Я вспомнила то немногое, что читала о здании, похожем на шишковатый огурец. – Современный образец архитектуры high-tech.

Девочки фотографировались на фоне Темзы, махали проплывающим мимо корабликам, а я скинула туфли, забралась с ногами на лавочку и закрыла глаза. Как же хорошо…

У кого-то звонил телефон. Навязчиво, усиливая громкость.

– Алена, это у вас в сумке, кажется, – раздался над ухом голос Ксении.

Мама! Что еще случилось? Я же вчера ей сообщила, что долетела.

– Аленушка, у тебя все в порядке? Я волнуюсь.

– Сидим на лавочке на берегу реки Темзы. Греемся. Королеву не видела.

– Аленушка, сегодня по «Эху Москвы» сказали, что в Лондоне сейчас опасно. Путин сказал!

– Путин? Господи, мам, что за ерунда?! Почему?

– Там эмигранты в Лондоне собираются. Против России что-то замышляют. Доченька, ни с какими олигархами там не разговаривай! За ними следят наверняка.

Мама была бесподобна. Вот она, прирожденный конспиролог. Она никогда не могла пересказать, что конкретно слышала и читала, но всегда нагнетала драматизма.

– Мам, я не видела здесь еще ни одного олигарха! И Березовский меня лично не знает.

– Алена, это не шутки! Мать тебе плохого не посоветует!

Обед в Harrod’s входил в программу изучения английского гламура на собственной шкуре. Мы с Верой решили заменить девочкам несостоявшийся визит на олигархическую сходку ударной дозой гламурных переживаний: посещение парфюмерного шоу Роджа Дава на пятом этаже Harrod’s, стрижка в салоне Tony&Guy и гламурное чаепитие в отеле Berkeley.

Я сразу потащила девиц в ресторан, не дав им возможности разбрестись по магазину. Официант проводил нас к столику, забронированному для Russian Glossy Magazine. В путеводителе я вычитала легенду о том, что сам владелец Harrod’s Мохаммед Аль-Файед любит обедать здесь. И теперь развлекала девиц байками в стиле luxury.

– Может быть, сейчас сам Мохаммед сидит вон за тем столиком.

Девушки оглянулись.

– Где?

– Не важно. Не смотрите так пристально, неудобно.

Возле нас соткался официант и предложил шампанского. Я немедленно сообразила, что это разводка на деньги – в меню позиций скоромнее, чем Cristal, Diamonds и Moet&Chandon, не значилось.

– No, thank you, – моя смета таких затрат однозначно не выдержит.

Официант не в первый раз видел русских, но никогда не видел экономных русских. Он настаивал. Я чувствовала себя неловко. Девочкам хотелось шампанского.

– It’s the present from the owner.

– Who is your owner? – спросила я тем же тоном, каким спрашивал негодяй-администратор Миронов в «Обыкновенном чуде» у жены волшебника Янковского: «А кто у нас муж?».

– Волшебник, – отвечала жена-Купченко.

– Mister Mohammed Al Faied, – ответил официант и показал на седого дедушку в углу. Того самого, которого я выставила в качестве иллюстрации к сказкам про Harrod’s для доверчивых девочек.

Обалдеть! Вот это да! Мгновенно в яблочко попасть, почти не целясь! Мохаммед Аль-Файед, живая легенда. Настоящий лондонский олигарх.

Пока я открывала рот, официант пристроил бутылку Cristal на столе и уже расставлял бокалы.

Кстати, не исключено, что я его спровоцировала – Аль-Файед услышал свое имя и, как человек восточный, среагировал, а как человек светский – среагировал адекватно. Шампанское – русским девушкам.

Мама была права – осторожнее надо быть. Лондон – город олигархов. Они, как цветы, растут здесь на каждом шагу.

Я ела, медленно пережевывая абсурдность ситуации. Зато девицы в момент смели с тарелок мясные запеканки и картофельные гарниры, им происходящее представлялось запланированной сказкой, которую обеспечил великий и могущественный Глянец.

Аль-Файеда я старалась держать в поле зрения. Серый костюм. Клетчатая рубашка. Ничего особенного. Обычный лондонский олигарх. Как бы не так! В отличие от наших, домашних, про которых все было понятно, за этим стояли тайна и драма, за развитием которой наблюдал весь мир. Он встал и двинулся в нашу сторону.

– Good afternoon! – серый костюм и клетчатая рубашка в метре от меня.

Я кивнула. И начала медленно краснеть. Черт!

– Enjoy your meal?

– Thank you, sir!

– Fine! – и он отошел.

Надо было сказать что-нибудь посодержательнее, чем просто thank you, sir!

Девицы не заметили моего конфуза. И в полном восторге обсуждали чрезвычайное происшествие.

У меня с собой был экземпляр Gloss, который я собиралась вручить парфюмеру Роджу Даву. А надо было сразу отдать его Аль-Файеду.

Когда мы уже собирались уходить, благодарили за прием, я наконец сообразила. Торжественно вручила журнал с визиткой метрдотелю:

– This is for mister Al Faied. With my gratitude for his hospitality. My business card is here.

– Thank you, ma’am!

Вот так. Будущий издатель должен завязывать деловые контакты на высшем уровне!

Девочки фотографировались возле мемориала с портретами Дианы и Доди. А я мерила пластиковые босоножки от Alexander McQueen, украшенные нежнейшими розочками. Абсолютный must have сезона. Но не купила. Куплю в последний день, если останутся деньги.

Еще через час, после визита в отдел Haute Parfumerie Roja Dove, обязательная программа была выполнена. Три девицы отпросились в музей Шерлока Холмса, а две пошли со мной пить кофе в Starbucks.

Я стояла на улице, в одной руке стакан, в другой сигарета, и раздумывала, не вернуться ли за туфлями. В сумке заверещал телефон. Я осторожно выполнила хитроумный кульбит, позволявший не расплескать кофе и сохранить сигарету.