Текст книги "Антиглянец"

Глава 10
GLOSS Май

Все когда-то возвращается. Мода, идеи, силы, чувства. Это означает только одно – весну, которая выдает новый кредит доверия и обещает вернуть нам все.

Все – это значит многое. Вещи, которые мы считали безнадежно вышедшими из моды, цели, отложенные на время как недостижимые, героев, чьи образы мы всегда хотели примерить на себя.

Героями глянца становятся только те, кто идеально соответствует требованиям эпохи. Эти люди умеют делать очень простые вещи. Лучшие платья, книги, фильмы. Ваше имя тоже впишут в список героев, если вы научитесь делать что-нибудь лучше других.

Например, кино, которое покажут на Каннском фестивале. Кстати, в честь каннского юбилея Вим Вендерс, Андрей Кончаловский, Кен Лоуч, Вонг Кар Вай, Ларс фон Триер и еще тридцать лучших режиссеров создали проект «Каждому свое кино». Очень точное название. Статус вашего билета на каннскую премьеру и порция славы, измеряемая количеством глянцевых страниц с вашим фото, будут выданы точно по мерке.

Жюри утверждает, что бренды создают личности (как и культы, впрочем). Имена становятся логотипами после жесткого личностного ребрендинга. Вы уже прошли через это? Значит, ваши платья, книги, фильмы могут претендовать на статус нового мирового бренда и станут основой очередного культа.

Теперь перед вами расстилается красная дорожка. Идти по ней следует в самом лучшем своем платье от Valentino или Ralph Lauren, опираясь на каблуки Jimmy Choo или Christian Louboutin (они очень подходят претенденткам на главный приз), сжимая в руке сумочку Roger Vivier или Fendi. Но помните, что не стоит следовать glossy-советам буквально, ведь роскошь – это не цвета и фактуры, не образы и стили, не логотипы на сумках и флаконах. Роскошь – это реализованная на сто процентов возможность. Успех в чистом виде, который позволяет вам претендовать на все. Без исключения.

А кому же еще? В конце концов, в мире, где слишком много моды, красоты и роскоши, именно личность является единственным стоящим брендом.

Главный редактор

Я сидела в кабинете Волковой. Ани не было. Аркадий под руководством жены реабилитировался в санатории на берегу Женевского озера. В Анином кабинете мне было удобно – можно курить и использовать по назначению Любу, ее секретаря. С утра я сидела в редакционной комнате, просматривала статьи, давала задания девочкам, а с обеда запиралась у Ани.

– Алена Валерьевна, там Лия к вам – можно? – Люба осторожно приоткрыла дверь.

– Пусть заходит.

Островская явилась со стопкой статей и гонорарной ведомостью.

– Ален, привезли ювелирку снимать. Пустишь их в кабинет? В редакции нельзя разложить, сама понимаешь.

– Ладно, куда деваться. Зови.

Волкова давно об этом мечтала – сделать фотосессию с ювелирными украшениями. Для больших журналов это обычное дело – снимать колье по миллиону евро, а нам бутики пока не очень доверяли.

Статус глянцевого журнала определяется тем, есть ли бриллианты Tiffany на четвертой обложке и какой рекламный имидж стоит возле письма главного редактора. Кольцо Graff или помада Bourjous. Рядом с моей мордой стоял сейчас крем Biotherm. Тоже друг девушки. Но Волкова считала, что лучше пусть будут бриллианты. Я не возражала. Я тоже хотела рекламировать не средство за $50 (Доказанный результат. Повышается упругость кожи. Возвращается здоровый цвет лица), а цель за $500 000 (Graff. London. The Most Fabulous Jewels In The World).

Лия два месяца вела изнурительные переговоры со всеми дистрибьюторами роскоши в России, я уламывала Самсонову, обещая ей еще пять полос рекламы (для американской марки BabyGang, созданной хулиганствующими черными братками от гламура, которых Вероника Николаевна собиралась привезти в Москву). Наконец свершилось. К нам приехали все сокровища мира.

В кабинет, который тут же стал тесен, протиснулись два здоровенных охранника, фотограф Юля, известная своим умением выставлять свет специально для бриллиантов, Артюхова, которая собиралась руководить художественной частью, и Аллочка с мешком парфюмерных флаконов.

Идея съемки состояла в том, чтобы соединить на одной фотографии духи и камни. Твердое и жидкое, газообразное и кристаллическое, эфемерное и чисто конкретное.

Если алмаз – это углерод, приобретаемый на сверхприбыли от экспорта углеводородов, которые откачивают по трубе на Запад, чтобы потом демонстрировать в облаке духов Сhanel, выдыхаемых светской публикой в составе углекислого газа, то вот и получается круговорот элементов в природе. Мировая гармония химических частиц и денежных знаков. С этой точки зрения идея нашей съемки была не столько глянцевой, сколько философской.

Парни достали из черного чемодана (в таких раньше носили деньги, а может, и сейчас носят черный-черный нал) пластиковые пакетики. Разложили их на столе и сели на стульчики возле стены.

Мы сгрудились вокруг стола, легонько оттирая друг друга, как верующие у аналоя в стремлении быстрее припасть к храмовой иконе.

Перед нами лежали кольцо, колье, кулон на цепочке и серьги. И все это великолепие – в окружении бумажек, ручек, скрепок, пачек сигарет, журналов, в опасной близости от степлера и ножниц.

Я быстро отодвинула свой хлам подальше от святынь.

Парни не сводили глаз со стола.

– Я достаю, – Юля бережно открыла один из пакетов и вытащила колье, собранное из колечек.

– 250 тысяч, – сказала Лия.

– Уродское, правда? – сказала я.

Самым красивым было кольцо с большим желтым бриллиантом, такое дарят на помолвку, если жених у невесты стоящий. Мне бы такое подошло, кстати… Странное дело, но кольца почему-то не хотелось.

Когда я ходила по Третьяковскому проезду, разглядывала вещи в витрине, они вызывали трепет, пиетет, казались музейными экспонатами из Оружейной палаты. Но сейчас, в этих пакетиках с липучим краем, в которые обычно пакуют в магазине заколки, они казались дешевой бижутерией, муляжом для театральной постановки. Смотришь из зала – блестит, подойдешь поближе – дешево блестит. В детстве меня водили в чешский луна-парк, где в качестве приза детям выдавали колечко с большим стеклянным камнем. Издалека мне так хотелось этот камень, что я выиграла конкурс, а когда получила колечко на палец, разглядела, какое оно убогое. Не стоило ради этого так убиваться.

Неправильные мысли для главного редактора глянца! Я же по долгу службы должна его хотеть.

– Слушайте, девчонки, у кого-нибудь есть ощущение роскоши? Я лично ничего не чувствую вообще, – я протянула руку.

Лия взвесила в руках тяжелый ошейник, осторожно передала мне.

– Не скажи. Я бы не отказалась.

Я пристроила колье на груди. Подошла к зеркалу.

– Вроде ничего. Но чего-то не хватает. – Охранники смотрели на меня и явно нервничали. Я вернула ошейник на стол.

Я поняла, в чем дело. Не хватало коробочки. Коробочки с логотипом.

Вещь, которая стоила сотни тысяч евро, стоила того только в момент покупки. Сама покупка является театром, она создает антураж.

Человек выходит из машины, лакей открывает двери, блондинка хлопает глазами, чувствуя себя принцессой на седьмом небе. Он говорит:

– Вот эти камешки покажите. Тебе нравится?

Блондинка падает в обморок, он бросает кредитку на прилавок.

– Заверните!

В этот момент в центре большого города недалеко от Кремля и происходит чудо. Превращение прибавочной стоимости, созданной каким-нибудь близоруким швейцарским ювелиром, в чистую прибыль. Превращение ценника в цену. Как только деньги потрачены, это уже утиль. Интересно, сколько стоит то же самое колье б/у? Блондинка, конечно, думает, что подорожала на миллион. Но я уверена, что сдать бриллианты за ту же цену нереально. Во всяком случае, придется ждать лет пятьдесят, пока конъюнктура изменится и каменюки перейдут в статус антиквариата. С другой стороны – это же доказательство любви, редкого коллекционного чувства, при чем тут бабки?

Островская рассказала мне недавно историю про Настю, у которой, оказывается, до Канторовича был один серьезный банкир. Ведерникова потащила его в бутик Chopard – проверить чувство. И натурально, чувак раскошелился – не позориться же на глазах у нации. А после магазина они расстались. Он подумал, что переплатил. Разозлился. Назвал ее сукой. А при чем здесь она? Это же его финансовая ошибка – чувство было меньше, чем ценник.

Надо предложить Mercury идею – пусть сделают реалити-шоу из Третьяковского проезда. Продажи в бутиках точно возрастут.

Что толку смотреть на Ксению Собчак, которая ходит по магазинам и рассматривает туфли за штуку евро? Надо показывать реальных покупателей, мужчин. Телезрительницы будут голосовать сердцем, слать SMS-ки на номер – проголосуй за лучшего покупателя, напиши нам, что ты думаешь о его кредитке, и выиграй одно приглашение на коктейль в бутик Сhopard, твою путевку на Рублевку! Первые десять дозвонившихся гарантированно получат в подарок новый роман Оксаны Робски «Как правильно чистить бриллианты». Те, кто не дозвонился, будут до конца жизни гарантированно чистить унитаз в своей «хрущевке».

Кстати, надо бы сегодня сделать генеральную уборку. Последний раз я убиралась перед Новым годом, чтобы внести елку в чистую квартиру. Сейчас это надо сделать, чтобы начать новую жизнь, вымести из-под кровати остатки истлевших надежд.

Не могу сказать, что я пребываю в депрессии. С тех пор как я решила принять предложение Волковой, запретила себе рефлексировать.

Правда, как только я это решила, мне вдруг стало скучно. Как будто цель уже достигнута, осталось только сделать несколько шагов по дороге из желтого кирпича, ведущей на площадь, где брусчатка золотая. Я точно знала, какой бы я купила дом, как бы я в нем жила и кто бы приходил ко мне в гости.

Я даже зашла в автосалон Bentley (так, случайно, по пути из ГУМа). Хотела посмотреть, как эта машина выглядит в чистом виде. Разглядеть внутренности, не политые олигархической кровью. Я теперь собираю новые впечатления, нарядные и положительные.

Спросила, какие бывают цвета, рассмотрела кругляшки с образцами окраски кузова, потеребила в руках кусочки кожи и замши – предлагаемые варианты обивки салона, посидела за рулем. И ничего не ощутила. Ну машина, ну дорогая. И что?

Продавцы, увидев такой энтузиазм (необъяснимый ничем, кроме созревшего намерения о покупке), позвали генерального менеджера. (Самозванку во мне он не уличил – туфли Prada, сумка одноименная, джинсы DSquared2, плащ Burberry, нормальный буржуазный гардероб середины дня для девушки, которая решила пройтись по московским магазинам.)

– А где у вас тут Bentley Continental GTC? – спросила я деловито менеджера.

– Вам именно такая машина нужна?

– Именно.

– Можно посмотреть в Барвихе. Но в наличии машин сейчас нет. Хотите оставить заказ?

У папы был любимый анекдот постсоветских времен: разговор на улице – «Вы не разменяете сто долларов?» – «Нет, конечно, но за комплимент спасибо».

Вопрос про заказ был таким комплиментом.

– Или можно прямо сейчас взять эту, – менеджер указал на черную «Бентли», обычную, не кабриолет.

Я посмотрела на шестизначную евроцифру под стеклом.

– Прямо сейчас не смогу.

Уходя, я сказала, автоматически прикинув в уме:

– Лет через десять приду.

– Раньше придете, – пообещал мне человек, которого, очевидно, не зря назначили менеджером. Комплименты он делать умел.

И правда, почему обязательно через десять, можно и через пять. Или через год.

Сейчас я смотрела на бриллианты, разложенные на столе, как на свои собственные, но не чувствовала азарта побороться за их присвоение. Неинтересно вставать всю жизнь в шесть утра, чтобы стать богатой. Где-то я вычитала диалог: «Хочу заработать миллион, чтобы ничего не делать». – «Чтобы ничего не делать, миллион не нужен». Зачем быть богатой, если на это надо положить жизнь?

Стоп. Надо срочно заняться работой. С такими мыслями я умру нищим йогом в ашраме у Сай-Бабы, а не совладелицей журнала Gloss. Мой нонконформизм простирался не дальше легкой лени. Я не собиралась жечь мой будущий особняк на Рублевке, чтобы развеять пепел над рекой Ганг.

– Алена, там авторша пришла, которая писала нам про секс-шоп. Она просит гонорар ей выплатить досрочно. Я объясняла, что это невозможно, но она настаивает. Хочет с тобой поговорить, – сказала Лия.

Я оставила сотрудниц священнодействовать вокруг сокровищ и двинулась в сторону редакции.

Возле моего стола сидела девица. Уже издалека слышен был запах пота. Надеюсь, это не та, которая пишет про секс?

– Ален, привет! А я тебя давно жду.

Та самая. Марианна Пузовкина. Она протянула мне руку. Потную и липкую.

– Гонорарчик прям щас выпишешь? Дико опаздываю еще в одно местечко, тоже за денежкой. Завтра в Турцию фигачу. Одна, без мужа. Бывала в Турции? Там такой секс!

Она говорила быстро и уверенно. Я смотрела, как двигается ее верхняя губа, на которой росли усы.

Лучший в городе автор про секс. Журналист с дипломом психолога. Марианна знала все про оргазм, вагинальные шарики (и пользовалась ими, сама сказала), точки G, многофункциональные вибраторы, феромоны, насадки, кольца, пробки и презервативы. Она писала во все глянцевые журналы, но, очевидно, их не читала. Усы над верхней губой – это поругание основополагающих принципов гламура.

– Я тут тебе новые темки принесла.

Она нагнулась, чтобы достать из сумки листок. Меня накрыло ее запахом, жаркой потной волной. Под мышками на белой майке – мокрые круги. Я содрогнулась от отвращения. Вот почему она пишет про секс – у нее повышенный уровень гормонов, она гиперженщина, фабрика по выработке эстрогена, животворящее женское начало, пульсирующая идеями матка.

Я взяла листок брезгливо, двумя пальцами:

«1. Секс с друзьями – моими и его.

2. Садо-мазо как психологическая разгрузка. Секс-игры вместо ссор.

3. Моя подруга – лесбиянка.

4. Ремонт и секс. Плюсы и минусы секса с рабочими. Реализация мечты.

5. Грязный тип. Почему мужчины, приобретя статус друга или мужа, перестают мыться. Грубо говоря, секс и его носки.

6. Твой мужчина и его взрослый сын. Пылкость против опыта.

7. Фаллическая экспертиза (как вычислить его характер по форме члена).

8. Почему мужчины перестали трахаться? Чем дольше живешь, тем меньше половых контактов. Почему так происходит? Куда девался секс?».

– И еще темка есть – секс и политика. Как раз под выборы. Я сейчас консультирую одно политдвиженьице как психолог, так у нас задача – сделать кандидата суперэротичным. Брутальный, но аскетичный самец. За такого голосуют.

Марианну несло, от Марианны несло. Как бы мне быстрее выставить этого фрика?

– Я тут прикидочку сделала – Каспаров, Рогозин, Жирик. Жаль, Немцов сейчас в бизнесе, а то он бы подошел. Я видела его на фото, он снимался как-то перед купанием в проруби в таких ма-а-леньких трусиках. Это супер было! Я все рассмотрела! Только с фотами может быть небольшая проблемка. Как думаешь, дадут? Но если будут стесняться, я им скажу, что чего надо мы в фотошопе дорисуем. Жаль, Ален, что у нас негров в политике нету. Там такие у них органы власти… О! Ни фига себе у мужика размер!

Она схватила со стола фигурку, которую привезла мне Полозова с Маврикия.

– Это бегемот, – сказала я. И воспользовалась паузой: – Послушай, а что ты собираешься в тексте писать?

– Очень просто. Разрабатываем темку – выборы как замена сексу. Голосуют-то женщины, у которых нет мужиков. То есть Россия голосует маткой. Подходец ясен?

– Марианна, у нас глянцевый журнал, а не социологический. Не подойдет.

– Да это хит будет. Все журнал купят!

Надо было спасаться. Единственный шанс – откупиться. Я собиралась сказать ей, что гонорар она получит как все, в конце мая, но теперь была готова приплатить из своих, лишь бы она убралась восвояси.

– Марианна, сейчас бухгалтерия закроется, беги скорее. Вернешься из Турции, обсудим.

Она унеслась, оставив меня задыхаться в терпкой потной волне.

Я набрала телефон Любы:

– Сейчас девушка по фамилии Пузовкина придет за деньгами. Скажи бухгалтеру, чтобы выдала деньги в счет мая. Запомни фамилию – Пу-зов-ки-на, Марианна – и больше никогда меня с ней не соединяй.

Вечером я поехала к родителям.

– Алена, дочка, что у тебя с ногтями? Почему такие черные?

– Так надо. Так модно.

Мама разглядывала мой лак. Ужасная nail-тенденция сезона – буро-черный цвет, который приходится наносить, не дыша. Я только привыкла к пурпурно-красному, научилась ходить с кровавыми ногтями, и вот тебе – крась теперь черным. Но от тенденций мне теперь не отступить.

– Глупая какая мода. Поедешь в субботу с нами на дачу, будут такие ногти.

Гиперболический эпитет «дача» – слишком щедрый комплимент строению в ста четырех км от Москвы, находящемуся в непосредственной близости от высоковольтной линии. Участки от маминого института нарезали по просеке, по которой маршируют к светлому, хорошо освещенному Чубайсом будущему опоры ЛЭП. Дом наш стоял метрах в десяти от широко расставленных ног высоковольтной дылды, если выйти в огород после дождя и провести ладонью по руке, можно почувствовать, как волоски на коже легонько сопротивляются поглаживанию, ершатся упруго.

И ехать туда два часа, и то если без пробок.

– Мам, давай я вас отвезу в конце мая. Сейчас еще холодно. И далеко все-таки.

– Валера, ты слышал? Поговори со своей дочерью! Она не хочет мать с отцом везти на дачу! – крикнула мама в темноту коридора.

Папа сидел в комнате и проверял студенческие курсовые.

– Иду, иду к вам, девочки. Подождите, не ссорьтесь без меня. – Папа, наш Чип и Дейл, уже спешил на помощь.

– Валера, она опять не хочет ехать с нами! Правильно, зачем ей мать с отцом, она же теперь у нас другой жизнью живет.

– Юлечка, ты только не волнуйся. Алена, накапай маме корвалол.

– Мне не нужен корвалол! Я вполне нормальный человек. Да, Алена, твой отец не купил тебе особняк на Рублевке! И что, ты теперь нам будешь предъявлять претензии?!

Я сделала глубокий вдох. Выдох. Вдох-выдох. Только бы не сорваться.

– Мам, я же молчу.

Я заткнула уши и вышла из кухни. Села в отцовской комнате и включила телевизор. Екатерина Андреева, смотрите новости на Первом канале, сериал, еще сериал, криминал, размышления о трагической судьбе русской культуры, канал спорт, мимо, мимо, мимо, фильм без начала и конца, «Дом-2» с кроликами в деревянных клетках, группа «Корни». Я переключила. На экране бриллианты собирались в логотип Glam TV. Настя Ведерникова улыбалась, смеялась и шагала прямо на меня. Бодрый голосок за кадром анонсировал: сегодня в полночь в программе «After-party» Анастасия Ведерникова принимает миллионеров и экспертов в мире роскоши. Вернись из клуба и не забудь включить телевизор!

Я посмотрела на часы. Без пяти одиннадцать. Пора ехать домой.

За стеной гремела посуда, и гремела мама. Я приоткрыла дверь на кухню:

– В субботу на дачу поедем вместе. Я отвезу.

Есть хоть один человек на этом свете, который меня понимает? Мама… Я не обижалась на нее. Я понимала, что таким диким образом прорывается наружу ее растерянность перед жизнью. Родительское чувство вины за то, что она не справляется со временем и не соответствует ему. Мой глянцевый успех мама рассматривала как сигнал опасности – я становлюсь другой, не такой, как она, а значит, есть риск меня потерять.

Почему-то мама не могла понять, что меня ничто не может отнять у нее и что мне ничего не надо, кроме ее любви. Ну, может, чтобы еще по голове погладили.

Мама не умела наслаждаться сегодняшним днем, просто жить, потому что здесь и сейчас хорошо. Она ждала, что завтрашний день будет хуже. И на всякий случай уже сегодня начинала гнобить завтра.

Я добралась до дома, когда передача уже шла.

Вот они, миленькие, как на подбор! В распрекрасной студии программы «After-party» сидели моя подруга Настя, моя рекламодательница Самсонова и мой… никакой он не мой… и мой бывший знакомый Александр Канторович.

Потрясающее хамство. А, собственно, мне-то что? А я и не переживаю!

Пошла на кухню, поставила чайник, нашла в шкафу даренную к 8 марта корпоративную коробку конфет с надписью «Культ роскоши. 100% глянец», устроилась поудобнее на диване. Ну сейчас мы посмотрим на вас, голубки.

– Вы мне скажите, Александр Борисович, извини, что я на «вы», но мы же в эфире… – Настя состроила глазки, закинула ногу на ногу – …что у вас на выставке этой будет? Будет яхта больше, чем у Абрамовича?

Я сразу поняла, о чем речь. «Интер-Инвест» совместно с Luxury Trend устраивал выставку предметов роскоши – Luxury in Russia. Яхты, пароходы, ковры-самолеты, лошадки, антиквариат, живопись и бриллианты.

Вчера мне прислали пресс-релиз:

«Россия – родина роскоши. Здесь традиционно выбирают только лучшее. Мы вернули себе позиции в глобальном мире, и теперь у россиян самые быстрые яхты, самые дорогие особняки, самые роскошные автомобили, самые большие бриллианты и самые точные часы. Настал момент сверять время не по Гринвичу, а по бою курантов на Спасской башне Кремля. Устроители выставки Luxury in Russia ставят перед собой амбициозную задачу – сделать Россию мировым центром индустрии роскоши».

Идея патриотичного предпринимателя Канторовича состояла в том, что пора уже в России наладить производство яиц Фаберже. А потом, видимо, экспортировать их в Канны и продавать в бутике на набережной Круазетт. Самсонова его поддерживала. Вероника сделала состояние на экспорте западной роскоши в родные палестины и теперь столкнулась с тем, что западники потихоньку отзывали у нее лицензию на эксклюзив. Европейцы решили, что и сами не дураки здесь поторговать. Чтобы не потерять рынок, Самсоновой надо срочно переориентироваться на отечественный люкс. И здесь союз с Канторовичем и его драгоценными яйцами был неоценим.

– Или давайте поговорим о бриллиантах. Жаль, что к нам сегодня не смогла прийти Алена Долецкая, главный редактор журнала «Вог» и эксперт в области luxury. Попробуем разобраться с вами… Можно сделать сейчас в России что-нибудь лучше, чем яйца Фаберже? Я не думаю. А вы что думаете, Вероника?

Вот-вот, мы с Настей всегда думаем про одни и те же яйца.

– Фаберже неправильно сравнивать, это историческая ценность… – начала Самсонова.

Настя моментально перебила:

– Вот именно, об этом я и говорю. Чтобы завоевать место в мире западных ценностей, нужно бороться. Александр Борисович, вы знаете, как с этим бороться?

– С чем? – Канторович сидел, как дурак. Невеста не позволяла ему вставить слово. Но в этом, может, и была его функция – служить пиджаком, на фоне которого отлично смотрится Настино платье.

– С этим. У меня, например, телефон. Хороший телефон, – Ведерникова повертела в руках аппарат.

– Я бы сказала, роскошный, – заметила Вероника.

Я его узнала. Вчера прислали пресс-релиз:

«В новой серии Vertu сочетаются лучшие технологии мобильной связи и мастерство ювелиров. Клавиатура инкрустирована 48 бриллиантами, каждый из которых специально огранен по форме клавиши. Вы можете также выбрать вариант с 943 бриллиантами, инкрустированными мастерами в Швейцарии. Новый телефон от компании Vertu призван стать одним из самых красивых телефонов во Вселенной».

Любимая, я подарю тебе Вселенную. Был такой мультик для взрослых, который нравился мне в детстве. И я знала, кто подарил Насте этот телефон.

– А откуда у вас такой телефон? – спросил Канторович. Играется, сволочь.

– Не важно. Дали поносить. Но дело не в этом… Дело в том, что он произведен не в России. А как вернуть всю эту роскошь в страну? Об этом вы узнаете через минуту. Вернитесь к нам после рекламы!

Я пошла наливать чай.

– Добрый вечер тем, кто только сейчас вернулся из клуба. В эфире программа «After-party», и мы говорим сегодня о моде на роскошь в России. Я еще раз с удовольствием представляю моих гостей…

Я выбежала из кухни с чашкой.

– …блистательная, потрясающая Вероника Самсонова, которая уже много лет дарит нам фантастическую возможность покупать культовые дизайнерские вещи на две недели раньше, чем в Париже и Нью-Йорке. И влиятельнейший предприниматель, который собирается завалить нас роскошью российского производства, Александр Канторович. Кстати, поздравляю тебя.

– С чем? – Канторович, как всегда, слегка нахмурился.

– Вчера изучала новый список Forbes. Ты с 82-го на 23-е место перескочил. Это сколько же миллиардов за год? Золото дает такой доход или все-таки нефть?

– Инвестиции, – Канторович оставался невозмутим. Ну, оно и понятно – он к ней привык.

– А я все-таки считаю, что Россия не готова к роскоши. Ну Рублевка, да. Но стоит отъехать за сто километров от Москвы… – Да, хуже она ничего не могла сказать, девушка с золотой ложкой во рту. – Вы же не сможете превратить Рублевку в Лазурный Берег?

– Почему не сможем? Лазурный Берег в Рублевку уже превратили. Я, Анастасия, оптимист. Иначе и не мог бы работать инвестором в России, – начал Канторович, как только появилась возможность вставить слово.

Я выключила телевизор. Я больше не страдала мазохизмом. Пошарила рукой в коробке. Осталась последняя конфета. Пора спать.

Утро встречало прохладой. И это называется май? Я, дрожа, вылезла из машины у метро. Купить Forbes. Ага, посмотрим. Номер 23. $4,6 млрд.

«Судьбу Александра Канторовича решило газетное объявление: хозяин банковской группы „Интер“ Аркадий Волков искал человека, который бы занялся модным направлением – ваучерами. Молодой экономист и бывший секретарь комитета комсомола МИСИСа разработал концепцию участия группы в приватизации, после чего стал главой и акционером ваучерного фонда „Инвест“.

Канторович долгое время находился в тени партнера, а структура собственности группы «Интер-Инвест» оставалась непрозрачной (основным владельцем активов традиционно считался Волков, № 6). Раскрыть акционеров и бенефициаров компании пришлось по условиям сделки по приобретению южноафриканской компании GoldenPlaces. Выяснилось, что за 15 лет доля Александра Канторовича превратилась в миллиарды».

Как подорожал, однако, Александр-свет Борисович. Хорошо, что здесь нет его фото. Расцарапала бы сейчас его в клочья…

Люба вбежала в кабинет.

– Волкова звонит, а у вас мобильный отключен. Я соединю по городскому. У нее что-то срочное!

Я схватила трубку:

– Алена, что происходит? Дозвониться не могу полчаса! Вы всегда должны быть на связи!

– Извините, Анна Андреевна! Я забыла с утра включить.

– Забыли вы… Вы не должны ничего забывать, Алена! На вас сейчас вся ответственность! Алена, в субботу у меня встреча с людьми из московского правительства. У вас готов проект по стройке?

– А вы в Москве разве?

– Завтра прилечу.

– Анна Андреевна, но я же в этом не специалист, – попыталась открутиться я.

– Алена, вы ерунду сейчас говорите! Вы все прекрасно умеете. И придумываете вы хорошо.

– То, что касается глянца, – может быть. Но строительство… Это точно не мой профиль.

– Алена, сосредоточьтесь! Мы с вами договаривались, когда летели в Лондон, – вы придумаете концепцию конкурса красоты для стройкомплекса города Москвы. А у вас еще не готово?!

А-а!.. Конечно, нет!

– Нет, почти готово. Но я не уверена, что это то, что надо.

– Именно! Вам уверенности в себе недостает! Завтра проект должен быть в пяти экземплярах, и в папки красивые положите. С логотипом Gloss. Золотые буквы на розовом бархатном фоне. Вы поняли меня?

– Да. А у кого такие папки взять?

– Издеваетесь? Вы сами должны соображать! Закажите где-нибудь. В Москве это не проблема.

Я вжалась в стул. До завтра успеть было нереально, но сказать Ане «нет» я не могла.

– Хорошо. Что-то еще?

– Да. На следующей неделе встреча с компанией Vertu. Нужно придумать для них что-нибудь. Чтобы они на рекламный бюджет подписались. Видите, я работаю пока за вас. Активнее подключайтесь, Алена!

– Хорошо. А какой проект?

– Издеваетесь? Подумайте сами. Все, что угодно. Фотовыставку любую, совместную рекламу, хоть спонсорство памятника каким-нибудь солдатам в Таллине. Мне все равно. Только учтите – отвечать за этот проект будете лично вы. Из этого и исходите.

– Хорошо. Что-то еще? – Я была в ужасе.

– Да. Вы должны лететь в Канны.

– Когда? Зачем? – Рука нащупала пачку сигарет.

– Хочу, чтобы журнал устроил вечеринку в рамках Московского кинофестиваля. Вы должны в Каннах договориться с Никитой Михалковым.

– А если его там не будет? Может быть, лучше в Москве его попытаться достать?

– Издеваетесь? Его фильм в конкурсе, а вы говорите – его не будет. Все там будут.

– Подождите, Аня, но у Михалкова нет фильма в конкурсе Каннского фестиваля. Он едет в Венецию. А в Каннах – Звягинцев и Сокуров.

– Алена, почему вы все время спорите со мной?! Поезжайте в Канны и привезите оттуда контакты с Михалковым. Вам что, не нравится идея?

– Нет-нет. Идея отличная!

Она как с цепи сорвалась. Соскучилась, бл…дь, по работе!

Какой Каннский фестиваль? Он начинается через неделю, а у нас ни аккредитации, ни отеля, ни билетов.

– Я знаю, что идея отличная. Хочу от вас таких же идей! И пусть Лия подключается – у нее были контакты в области кино. Вместе поедете.

Ну хоть за это спасибо. Будет с кем делить ответственность за провал мероприятия. Уверена, что никакого Михалкова мы там под пальмой не найдем.

– А как же бюджет? Это же дорогая поездка.

– Бюджет вам Марина выделит.

О, тогда пожар отменяется. Никуда мы не поедем. Затуловская никогда не даст денег на Канны.

– Хорошо, Аня. Что-то еще?

– Нет. Действуйте, Алена!

Вот черт! Нельзя мне снова туда ехать. Только все успокоилось, только я заштопала разорванную в клочья душу, уже затянулись шовчики на воспоминаниях… И что, опять морская соль на раны? Воздух, пальмы, полиция?

Хорошо бы Затуловская разъярилась и отказалась платить.

Как назло, Марина пребывала в прекрасном настроении.

– А, Алена… Как дела?

– Я к вам с поручением.

– Да-а? – Затуловская была сегодня игрива. Тигрица забавляется с котенком.

Я приступила к осуществлению плана.

– Анна Андреевна хочет нас с Лией отправить в Канны. Нужен бюджет на билеты и гостиницу. Очень срочно, потому что фестиваль начинается через несколько дней, – произнесла я и приготовилась наблюдать лавину, которая сметет сейчас на своем пути все живое. В частности, идею спуститься с пальмы прямо в салат «Ницца» к Никите Михалкову.

– В Канны? Неужели? Вам не надоело?

– Надоело, – честно ответила я.

– А сумма прописью какая?

– Сейчас Вера подсчитает. Но не меньше пяти штук.

– Три. На три можете спокойно рассчитывать, – ответила она неожиданно.

– Пять, – сказала я, чтобы спровоцировать Затуловскую.

– Три с половиной. И смету мне быстрее на подпись.

Черт! Черт! Черт! Я не хочу ехать в Канны! Совсем обнаглела, – сказала бы Олейникова. Заткнись, – ответила бы я.

Уважаемый стройкомплекс города Москвы…»

– написала я. Стерла. Вот черт! Что мне придумать? Какой, на фиг, стройкомплекс?

Волкова, конечно, сука. И сумасшедшая сука, что плохо вдвойне. Но я сделаю то, что она попросила.