Текст книги "Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе"

В интервью, которое Кумарин уже в тюрьме дал журналистке Зое Световой, он признает, что был знаком с Ауловым в начале 1990-х. По его утверждению, Аулов хотел свою долю прибыли от кокаина, поступавшего в петербургский порт из Колумбии. «Я хорошо знаю Аулова, с капитанских его времен, со времени, когда через Выборг первая тонна кокаина была перевезена в банках тушенки, – рассказал Световой однорукий бандит. – Была встреча с Ауловым в 1992–1993 годах, на которой (как я понял) он намекал мне, чтобы я взял наркотики под контроль, аргументируя, что тот, кто возьмет это под контроль, получит большие деньги. Те, кто получит большие деньги, станут сильными и перебьют нас или пересажают».

В итоге так и вышло. В 2008 году испанская полиция арестовала на Майорке бывшего боксера Геннадия Петрова, лидера конкурирующей группировки. Петров переехал в Испанию в 1998 году и жил в роскошном особняке, украшенном каменными львами, римскими колоннами и бесценными православными иконами. С помощью прослушки удалось установить, что он поддерживал контакты с высокопоставленными чиновниками, включая самого Аулова, которому он звонил 78 раз в течение одного года. Два года спустя разразился скандал: тогда на WikiLeaks опубликовали документы испанской прокуратуры, в которых говорилось, что преступные синдикаты были интегрированы в официальную иерархию по модели так называемого мафиозного государства. Правительственные агентства обеспечивали организованным преступным группировкам защиту в обмен на грязную работу – контрабанду оружия и политические убийства[82]82
  Впрочем, в подобных делах обвиняют не только Россию. На юге Москвы недалеко от памятника Гагарину в цокольном этаже торгового центра размещается ресторан «Коре». Предположительно, им владеет отделение северокорейской секретной службы, в чьи задачи входит зарабатывание денег для правительства. Само собой, по телевизору в углу постоянно крутят ролики, в которых ядерные боеголовки стирают с лица земли Америку под патриотическую музыку, и вам выдадут бесплатный журнал с последними новостями из социалистического рая. Однако я был страшно разочарован тем, что они там продают кока-колу, проклятые империалисты.
  Поскольку Северная Корея находится под санкциями и возможностей заработать деньги у нее не так уж много, Пхеньян создал один из крупнейших в мире преступных синдикатов, которым управляет специальное тайное подразделение разведки – «Комната 39». Один из их проектов – изготовление «супердолларов», фальшивых стодолларовых купюр, которые сделаны так искусно, что их не отличишь от настоящих. Кроме того, в Северной Корее производятся горы метамфетамина, или bingdu, который они экспортируют к соседям. А в северокорейских колхозах вовсю выращивают опиум (во время великого голода 1990-х крестьянам специально велели выращивать мак). В самой КНДР мет распространен так широко, что принять его – все равно что выпить чашку кофе.


[Закрыть].

ФСКН была широко известна своей продажностью. В одном из самых громких дел отставной полковник российской армии, его жена, дочь и ее тетя получили по восемь лет за распространение опиума – хотя они всего лишь выпекали булочки с маком в семейной пекарне. Помимо абсурдного предположения, что наркоманы обжираются маковыми булочками в поисках кайфа, поводом для обвинения послужило то, что незадолго до этого агенты ФСКН потребовали у этой семьи 50 000 рублей в месяц за защиту их бизнеса – а те отказались платить. А случаев, когда агентов ловили с целыми брикетами героина, просто не сосчитать.

В 2016 году испанцы выписали ордер на арест Аулова. Иванов заявил, что Аулов использовал Петрова как информатора, но скандал был слишком громкий даже по меркам Москвы, поэтому в итоге ФСКН закрыли, а ее полномочия и служащие перешли к МВД.

Важно не слишком увлекаться теорией мафиозного государства, потому что так и до шапочек из фольги недолго дойти. В конечном счете в октябре 2018 года испанский суд оправдал большинство чиновников, связанных с делом Петрова, хотя имелись все причины признать их виновными (Петров сбежал из-под залога, а ордер на арест Аулова все еще действует). Кремль, разумеется, все отрицает и настаивает на том, что Россия – совершенно нормальная страна. Ну да, коррупция имеется, но где ее нет? Самое белое пальто у Великобритании: притворяется чистой и невинной, хотя половина грязных денег всего мира проходит через Лондон – в том числе те, что приходят из России. Но это другой вид коррупции: ни один дилер из тех, кого я знал, не отстегивал деньги МИ-5.

Главная ошибка, которую допускают непосвященные, – это вера в то, что в России медведь в лесу не может пукнуть без разрешения Путина. Он ведь не всевидящий кукловод. Считайте, что это как король и его двор. Король правит безраздельно, а его лорды лезут друг другу через голову. Сегодня выше оказалось Министерство внутренних дел, завтра ФСБ. Один из агентов ФСКН, переведенных в другое ведомство после упразднения этой службы, – Юрий. Я познакомился с ним через общего друга, мы встретились в кафе, где любят бывать сотрудники милиции.

«Раньше мы были под ФСКН, но потом нас перевели, – рассказал он, внимательно разглядывая меня, пока я таращился на пистолет под его кожаной курткой. – Но у нас теперь гораздо меньше влияния, чем раньше. Если случается важное расследование, ФСБ постоянно перебегает нам дорожку».

Эти войны за влияние между различными агентствами и службами заменили бандитские разборки прошлого – все борются за место под солнцем. Я спросил Юрия, как они развлекаются.

«Ну, иногда мы куда-то ходим, выпивка, там, женщины, – сказал он. – Но сам я не пью, не курю, меня только качалка вставляет. Мы, опера, никогда не знаем, кому доверять, кто с кем повязан, – повсюду сплошная коррупция. Есть круг из трех-четырех людей, но вообще нельзя никого к себе подпускать».

Теневой мир теперь существует при свете дня. Не удивительно, что Юрия мучает паранойя.

Когда война в Чечне закончилась, Кремль выбрал самого влиятельного военачальника, Рамзана Кадырова, и уговорил его сменить сторону. С тех пор он правит в Чечне железной рукой и законами шариата. В 2017 году появились сообщения о сотнях гомосексуалов, которых сгоняют в концентрационные лагеря и подвергают пыткам. Есть и погибшие.

«Если бы в Чечне были такие люди, у правоохранительных органов не было бы никаких забот с ними, поскольку сами родственники отправили бы их по адресу, откуда не возвращаются», – заявил пресс-секретарь Кадырова, отрицая наличие геев в республике.

А через несколько месяцев спустя подобную операцию провели против наркопотребителей. Однако Кадыров правит только одним регионом. Представьте, что было бы, окажись в его руках власть над целой страной…

31. Золотой полумесяц

Я приземлился в Международном аэропорту имени Имама Хомейни в Тегеране накануне Новруза (иранского Нового года). Поскольку прилетел я из относительно либеральной Турции, на борту рейса присутствовало пять-шесть женщин – все старше пятидесяти, все в заранее надетых хиджабах. Как только самолет коснулся земли, они тут же еще покрыли головы.

Накануне Нового года здесь проводится фестиваль огня – все запускают фейерверки и прыгают через костры. Я залез на крышу хостела, чтобы насладиться хорошим видом на горы, возвышающиеся над городом, и хорошо слышал взрывы и треск вдалеке, а в воздухе чувствовался запах пороха. Если бы не царившее вокруг оживление, можно было бы подумать, что идет война.

Когда дым рассеялся, пришло время тусоваться. Я заранее разузнал о тусовке, что собиралась в частном доме в одном из зеленых пригородов Тегерана. Дело было в четверг – пятница здесь считается священным днем. На вечеринке было полно запретных плодов.

«В моей культуре так не принято и даже запрещено, но… salamati![83]83
  «Ваше здоровье» (перс.) – распространенный тост в Иране. – Прим. ред.


[Закрыть] – сказал мой гостеприимный хозяин, салютуя мне рюмкой арака. В доме собралось несколько десятков людей – парни и девчонки чуть старше двадцати, одетые скорее как кэмденские тусовщики, чем как правоверные мусульмане. Диджея не было, зато телек на полной громкости крутил какой-то западный спутниковый канал, где красотки в бикини прыгали вокруг бассейна с иранскими рэперами.

Забавная деталь: после Исламской революции алкоголь в Иране под запретом – но только для мусульман. Многие иранцы не слишком религиозны, есть даже атеисты, которые сильно недолюбливают исламский фундаментализм – его, по их мнению, навязывают им арабы, – но в глазах аятоллы все они богобоязненные мусульмане. В результате живущие здесь армяне (а также отдельные вероотступники-евреи и зороастрийцы) обзавелись нелестной репутацией алкобаронов. Нужен ящик пива? Звони Араму. Пиво и крепкие напитки ввозятся контрабандой через Турцию и Курдистан на западе, а также через Армению, Азербайджан и бывшие советские республики на севере. Поговаривают, что Корпус Стражей Исламской революции связан с рэкетом на черном рынке алкоголя.

Входя в дверь, девушки в черных обтягивающих платьях сразу снимали с головы хиджабы, и я во все глаза таращился на то, как лихо они наливают себе выпивку. Поскольку официальная клубная жизнь в Иране отсутствует, народ выпивает на частных вечеринках вроде этой – при этом местные девчонки отплясывают так зажигательно, что Рианна нервно курит в углу. Одна из них в особенности привлекла мое внимание: высокая, красивая, с фиолетовыми волосами, обрезанными на висках, – она улыбнулась мне, проходя мимо.

«Можешь делать что хочешь, – сказал мой друг, наливая себе еще рюмку. – Только в политику не лезь».

Тут кто-то включил дым-машину, и толпа превратилась в нечеткие силуэты, подсвеченные светомузыкой. Дом был большой – возможностей уединиться предостаточно, и полиции никто не опасался. В худшем случае пришлось бы просто откупиться.

Ближе к утру пятницы кто-то подбросил меня до дома. Поскольку алкоголь запрещен, то и запреты на пьяное вождение как таковые отсутствуют. Все садятся за руль нетрезвыми – покуда вообще в состоянии двигаться. Если поймают – грозит наказание в виде ударов плетьми, но я был слишком бухой, чтобы об этом беспокоиться.

До арабского завоевания Иран (то есть Персия) был территорией пьянства, танцев и прочих развлечений, которые не противоречили зороастрийской религии – традиционному вероисповеданию персов. Однако в VII веке наступила эпоха ислама. В ранних версиях Корана вину отдавалось должное, однако по мере того как слово Божье постепенно открывалось пророку Магомету, священные тексты все больше осуждали возлияния. Исследователи ислама полагают, что Магомета просто-напросто достали пьяные выходки его дяди, вот он и запретил своим последователям пить. Поэтому вино (и вообще любой алкоголь) осуждается Кораном как хамр – опьяняющее средство, которое затуманивает ум.

Позиция ислама в отношении наркотиков довольно неоднозначна. У меня есть непьющие друзья-мусульмане, однако про экстази и кетамин в Коране ничего не написано, так что… Очевидно, что все религиозные учения были адресованы людям древних эпох – а в седьмом веке трудновато было представить себе, что в аравийской пустыне распространится эйсид-хаус и все сопутствующие вещества. Вдобавок многое зависит от интерпретации: с точки зрения большинства мусульман хамр – это любая субстанция, затуманивающая ум, и все такие вещества должны быть запрещены, однако последователи богослова Абу Ханифы сузили это понятие до определенного сорта вина, имевшего хождение во времена пророка Магомета.

В Коране ничего не говорится об опиуме, а вот гашиш знали и не особенно уважали, ассоциируя его с суфизмом – мистическим направлением в исламе, использующим музыку и танец, чтобы приблизиться к Аллаху. Традиционные мусульмане недолюбливали суфиев и считали их придурковатыми хиппи, стучащими на барабанах.

В 1631 году турецкий султан Мурад IV наложил запрет на алкоголь, табак и кофешопы – и взялся лично обезглавливать нарушителей. Всякого, кто осмеливался держать кофейню, сажали в мешок и сбрасывали в реку. Но дело тут было скорее не в богобоязненности, а в паранойе: Мурад был уверен, что кабачки, кафе и курильни служат местом сбора заговорщиков и диссидентов. Опиум и гашиш при этом оставались в рамках закона.

Впрочем, если вы не принадлежите к ИГИЛ или испанской инквизиции, вас вряд ли сильно волнуют вопросы религии. Вот и с иранцами так же, особенно учитывая, что их преданность писанию никогда не была слишком глубокой.

«Пей вино! – писал Омар Хайям. – В нем источник бессмертья и света, в нем – цветенье весны и минувшие лета. Будь мгновение счастлив средь цветов и друзей, ибо жизнь заключилась в мгновение это».

Шах Исмаил основал династию Сефевидов, правившую в Персии в XVI–XVIII веках. Однажды он как настоящий мачо отрезал голову некому узбекскому военачальнику и превратил череп в инкрустированную золотом чашу. Его сын, шах Тахмасп, чтобы справиться с собственными дурными привычками, ввел запрет на алкоголь, азартные игры и проституцию. Одного чиновника, которого застали веселящимся с секс-работницами, запихнули в бочку и сбросили с верхушки минарета. И потом до конца правления Сефевидов Персия то жила в строгом соответствии с законами шариата, то безудержно кутила.

В 1951 году иранцы демократическим путем избрали своего первого светского премьер-министра – Мохаммеда Мосаддыка. Он изгнал из страны британские и американские нефтяные компании, чтобы вернуть нефтяные богатства самим иранцам. Если американцы с британцами чего и не любят, так это когда у них отбирают нефть, так что в 1953 году они организовали переворот и свергли Мосаддыка, поставив у руля очередного шаха. Этот шах правил по золотому стандарту диктатуры; его тайная полиция арестовывала каждого, кто не поддерживал его политику. Кроме того, он умудрился оттолкнуть от себя консервативных мусульман своими радикальными реформами: женщинам разрешили повсюду разгуливать в юбках!

Впрочем, в 1979 году порочный союз коммунистов и исламистов – настоящий кошмар консерваторов – устроил в Тегеране Исламскую революцию, обратив шаха в бегство. Аятолла Хомейни – пламенный проповедник, возглавивший революцию, – в результате предал своих союзников и провозгласил Исламскую республику.

В наши дни в Иране установился один из самых репрессивных режимов в мире. После революции женщин лишили практически всех прав и заставили закрывать свое тело с ног до головы. Даже не мечтайте о социальных сетях – в этой стране вас могут арестовать за неправильную стрижку! Фейсбук заблокирован. YouTube заблокирован. Порно – естественно – заблокировано. Конечно, можно попробовать зайти через VPN – но кто будет так заморачиваться ради того, чтобы вздрочнуть. Власти очень решительно настроены очистить жизнь от всех удовольствий: в 2014 году шестеро юных тегеранцев получили по тюремному сроку и девяносто ударов плетями за то, что сняли на видео, как они танцуют под песню Фаррелла Уильямса «Happy».

Зловещая репутация Ирана простирается далеко за его границы. На руинах, оставшихся после гражданской войны в Ливане, возникла Хезболла – воинственная шиитская организация и политическая партия, выступающая за создание в стране исламской республики по образцу и подобию Ирана. Ливан – арабская страна, ютящаяся между Израилем и Сирией на восточном побережье Средиземного моря. В ней поровну христиан и мусульман. В 1975 году ультраправые христиане задались целью «разрешить» палестинский кризис беженцев, просто вывезя их из лагерей[84]84
  Потерпев поражение от сил регулярной израильской армии, отряды палестинского сопротивления были вынуждены сначала перебазироваться в Иорданию, а затем в Ливан, где создали своего рода «государство в государстве». – Прим. ред.


[Закрыть]. Это положило начало ожесточенному конфликту между христианами, мусульманами и палестинскими вооруженными формированиями, в результате чего Бейрут, некогда считавшийся ближневосточным Парижем, превратился в настоящее кровавое месиво.

В конфликт вмешались американцы и израильтяне, но довольно быстро поняли, что дело им не по зубам. В 1983 году с помощью Ирана Хезболла провела первый в мире террористический акт с участием смертников в американских казармах: погибло 214 пехотинцев. А незадолго до этого прогремел взрыв в посольстве США. Американцы наделали в штаны и решили уносить ноги. Сегодня Хезболла перепрофилировалась из команды смертников, готовых разнести на мелкие кусочки вас и себя заодно, в легитимную политическую партию и лидеров антиизраильского движения – кроме того, Иран воюет руками Хезболлы в Сирии[85]85
  Предположительно Хезболла также является действующим наркокартелем. Во время войны долина Бекаа в восточной части Ливана стала одним из ведущих мировых производителей героина, опиума и гашиша. По мере продвижения товара на средиземноморские рынки вооруженные формирования, в том числе и Хезболла, собирали «налоги» за пропуск груза через свою территорию.
  Сейчас Хезболла принимает пожертвования от ливанских диаспор по всему миру – включая кокаиновых баронов в Южной Америке. В конце 2000-х УБН обвинило финансовую верхушку Хезболлы в сотрудничестве с контрабандистами кокаина и «Картелем солнц» – группой венесуэльских генералов, чиновников и даже родственников президента, занимавшейся организацией поставок порошка на самом высшем уровне. На предвыборных встречах Хезболлы ее сторонники скандируют «Смерть Америке!» – но они даже не догадываются, что это будет нескоро, и причиной смерти станут сердечные заболевания и гипертония. Разумеется, Хезболла отрицает все обвинения в наркоторговле, называя их сионистской пропагандой.


[Закрыть].

И все же первое впечатление от иранцев – что они необычайно гостеприимны. Кроме шуток – они действительно расстилают перед иностранцами красную ковровую дорожку. Я провел в Иране три недели и за это время всего раза три платил за ночлег, потому что люди постоянно предлагают вам у них остаться. Из Тегерана я отправился на автобусе на восток через бескрайнюю плоскую пустыню и по дороге познакомился с Хусейном – жизнерадостным студентом, который предложил мне пожить у него в Кермане – городе древних базаров и зороастрийских храмов огня.

Хусейн провел меня через длинные крытые галереи рынка мимо наваленных горами экзотических приправ и вытканных вручную персидских ковров, после чего мы завернули за угол и увидели домик из глиняных кирпичей, напоминающий ферму Скайуокеров из «Звездных войн» – здесь Хусейн жил с матерью, отцом и сестрой, когда не готовился к экзаменам в Тегеране. Оставив сумки в спальне, я вышел в гостиную: там на ковре развалился его старик в компании друзей, держа в руках традиционную опиумную трубку – vafoor – над подносом горящих углей.

Керман считается городом опиума. Похоже, в каждой семье здесь хоть кто-то да курит опиум – или, как его называют, taryak. Опиум в течение нескольких тысячелетий был важным элементом персидской культуры – особенно после того как Коран наложил запрет на алкоголь. Курение опиума в эпоху Сефевидов было распространено столь широко – особенно среди представителей низших классов, – что французы сравнивали эту привычку со своей культурой употребления вина. Отец Хусейна курил 24/7.

«Опиум – как лекарство для старого человека, он полезен», – сказал мне старик, выскребая из трубки остатки, которые он позже продаст друзьям. Они, по-видимому, гораздо сильнее забирают, но представьте себе, что кто-то покурил бонг, а потом продал вам пепел.

«Хочешь попробовать?»

А почему бы и нет! Чтобы раскурить, поднимите с подноса уголек и засуньте его в трубку, держа поближе к опиуму. Когда он станет пузыриться, начинайте вдыхать короткими резкими затяжками (не пытайтесь повторить это дома, дети!).

Я был готов к тому, что следующий этап моей жизни я проведу в опиумном дурмане в курильнях Ближнего Востока, но был жестоко разочарован. Не поймите меня неправильно: я люблю нелегальные наркотики больше жизни, но эта похожая на деготь черная херня вообще не вставляет – чтобы хоть что-то почувствовать, нужно сделать не меньше пяти-шести затяжек. Ощущения приятные – по телу разливается тепло, легкость и тяжесть, сонливость и бодрость одновременно, – но того же эффекта можно добиться с помощью гашиша, который здесь весьма доступен и имеет то преимущество, что в отличие от опиума после него можно пить алкоголь (ребят, спасибо, что предупредили меня об этом после того, как я наполовину опорожнил бутылку вашей паленой домашней водки).

Покурив немного, Хусейн сказал, что мы идем встречаться с его друзьями. Уже в ночи мы отправились покупать гашиш (ОЧЕНЬ дешево – в районе £1,20 за грамм), а потом пошли в парк, где все упарывались кто во что горазд: трава, героин, водка, мет – чего там только не было. Там были и парни, и девчонки, все тусовались вместе и делали селфи. Жирный шестнадцатилетний пацан по кличке Бигги Смоллз[86]86
  Бигги Смоллз – прозвище покойного американского рэпера Кристофера Джорджа Латора Уоллеса, также известного как Notorious B. I.G. – Прим. ред.


[Закрыть] настойчиво убеждал меня послушать иранский трэп (это реально вещь!) и рассказывал, как сильно он любит ЛСД. Парень постарше, побледнее и постройнее столь же настойчиво угощал меня самогоном и объяснял свой щедро сдобренный нигилизмом взгляд на измененные состояния сознания.

«Пей алкоголь, нюхай кокаин и кури марихуану – в этом весь смысл жизни, – заявил он. – Бога нет».

Как следует закинувшись гашишем, опиумом и самогоном, мы отправились было на поиски еды, но иранский Ницше и толстый парень, который перед этим курил мет, помахали нам рукой, подзывая к своему спорткару. Мы запрыгнули в машину, и толстяк устроил нам настоящий «Форсаж», разогнавшись по встречке до 190 км/ч, стуча кулаком по потолку с криками «Я ИРАНСКИЙ ТЕРРОРИСТ!» – после чего пустил машину в занос, чтобы мы почуяли запах паленой резины.

Я вообще заметил, что иранцы весьма легкомысленно относятся к безопасности дорожного движения. Переходить дорогу в Тегеране – все равно что играть в видеоигру, вот только жизнь у вас всего одна. Поток машин никогда не останавливается и к тому же движется в пяти различных направлениях. Мотоциклисты ездят по тротуарам и торговым центрам. Правил не существует.

К счастью, наш террорист высадил нас у ресторана, где нас час спустя подобрал приятель Хусейна, Реза. Он делал такие косяки, каких я нигде больше не видел, – вытряхивал из сигареты табак, смешивал его с гашишем и всасывал обратно в сигареты, – все это сидя за рулем движущегося автомобиля, придерживая руль коленями. Хусейн закрыл окна и закурил.

Мы катались по городу в наполненной дымом машине и слушали Тупака, пока не оказались на пустынном участке дороги, где Реза полез в бардачок и вытащил оттуда дубинку и электрошокер, а потом сунул мне в руки свой телефон. На экране была его фотография – улыбаясь до ушей, он держал над головой автомат, а сам был одет в белую рубашку с эполетами… срань господня, да меня накумарил коп!

Так оно и было. У всех свои недостатки – после всего прочитанного вы ведь не удивлены, что парни в форме тоже время от времени позволяют себе затяжку?

Реза дал мне электрошокер, и мы с Хусейном баловались с ним на заднем сиденье как четырнадцатилетние подростки, пока он вез нас домой. В стране, где можно получить 99 ударов плетьми за то, что ты всего лишь выпил пива, безопаснее места просто не найти.

Несмотря на всю строгость правил, предписанных режимом, каждый второй здесь кажется либо бухим, либо упоротым – не исключая и стражей порядка. Все это напыщенное благочестие – всего лишь фасад, за которым скрываются такие же испорченные люди, как и везде. Если не более: я сильно подозреваю, что на трезвую голову выдерживать такую жизнь невозможно.

«Стоит им что-нибудь запретить, как людям становится любопытно, – сказал мне потом один приятель за кальяном. – Лучше бы правительство позволило нам самим решать, что для нас хорошо, а что нет».

Нам всем необходимо выкинуть из головы установку, что наркотики – это зло. Наркотики – не зло, это просто неодушевленные объекты или вещества, все равно что стул или, например, айфон. Они могут причинить зло, если не соблюдать осторожность, – точно так же, как сигареты, пиво, еда из «Макдональдса» и солнечный свет. С точки зрения закона разница, может быть, и есть, но для нашего организма – никакой.

Религиозные запреты целиком зависят от того, в кого или во что вы верите: Пачамама не осудит вас, если вы пожуете листья коки – священного для андских народов растения, а политику прогибиционизма в США продвигали главным образом протестантские моралисты, которые не могли смириться с тем, что кому-то можно веселиться, а им нельзя. Ситуация в Иране довольно забавная, потому что мусульманство порицает и запрещает самый популярный наркотик в мире – алкоголь; при этом то, что мы считаем «тяжелыми наркотиками», здесь гораздо более социально приемлемо. Настолько, что Иран занимает одно из первых мест в мире по количеству людей с опиоидной зависимостью. И, конечно, здесь все большие любители пыхнуть – как и во всем остальном мире. Человеческую природу не изменишь. Мир под кайфом везде одинаковый, даже в Исламской республике.

Керман просто купается в наркотиках, потому что он расположен совсем рядом с крупнейшим в мире регионом производства нелегальных веществ – Золотым полумесяцем, занимающим труднопроходимые сопредельные районы Афганистана, Ирана и Пакистана.

Когда-то давным-давно Иран был крупным производителем опиума, но в правление шаха, действовавшего по указке Запада, выращиванию мака был положен конец. И хотя в 1969 году запрет был снят, революционное правительство позднее снова его ввело и даже расстреляло нескольких дилеров. Но нуждающиеся в дозе наркоманы никуда не делись, так что плантации мака просто переехали на восток – в Афганистан.

Афганистан вошел в мрачный мир международных поставок героина во многом благодаря нашим старым знакомым – ЦРУ. В 1960-х и начале 1970-х Афганистан (наряду с Ираном и Пакистаном) оказался прямо на тропе хиппи, ведущей в Индию, где западные туристы открывали для себя чарующий мир Востока. Все они, разумеется, курили дурь – но афганский король их не трогал, у него были дела поважнее.

В 1979 году СССР вторгся в Афганистан, положив начало масштабной разрухе и крупнейшему в мировой истории кризису беженцев. Тысячи добровольцев вступили в ряды моджахедов, чтобы принять участие в священной войне против Красной армии. Политика ЦРУ в те времена состояла в том, чтобы помогать любому, кто пойдет против русских, так что они стали отправлять оружие через известную своими темными делишками шпионскую службу Пакистана – Межведомственную разведку (ISI). Поскольку природными ресурсами Афганистан не богат, лидеры сопротивления расплачивались гашишем и опиумом, которые они перевозили по тем же горным тропам, по которым ЦРУ и пакистанская разведка ввозили в страну оружие. Правительства закрывали на это глаза. В конце концов, всё это было ради общего дела! Ко времени вывода советских войск из Афганистана в 1989 году погибло около полутора миллионов афганцев (приблизительно десять процентов от общей численности населения) и 15 000 российских солдат. СССР достался свой Вьетнам.

Но мирная жизнь обернулась очередным кошмаром. Когда русские ушли, моджахеды сформировали Талибан[87]87
  Исламистское движение. Запрещено в России. – Прим. ред.


[Закрыть] и принялись взрывать буддистские памятники и казнить «грешников» на стадионах. Ситуация осложнилась еще больше, когда выяснилось, что они укрывают гнусного мерзавца – Усаму бен Ладена.

ЦРУ разорвало все связи с талибами, а Пакистан – нет. Поскольку Межведомственная разведка Пакистана ведет непрерывную тайную (а порой и явную) борьбу против более крупного и богатого соседа – Индии, – она постоянно пытается добиться геополитического влияния. Однако, как метко выразился один высокопоставленный пакистанский чиновник: «У нас нет денег. У нас есть только психи. Так что будут вам психи».

12 марта 1993 года пакистанские психи вступили в игру. В Мумбаи взорвались двенадцать бомб, 257 человек погибли. Эта акция была проведена в отместку за прошедшие ранее в тот же год погромы, в которых было убито девятьсот человек, главным образом мусульман. Серия взрывов была организована преступной группировкой под руководством Давуда Ибрагима – местного криминального авторитета, чья подпольная империя простирается от Непала до Дубаи. Эта группировка, известная как D-Company, проходила обучение и получала технологическую помощь от Межведомственной разведки – в том числе восемь тонн гексогена, из которого были изготовлены бомбы. Хотя основной бизнес Ибрагима состоял в контрабанде золота (индийцы страшно не любят платить ввозные пошлины), со временем он переключился на героин, используя связи Межведомственной разведки в Афганистане. Сейчас самый разыскиваемый в Индии преступник живет в портовом городе Карачи под неусыпным надзором своих ангелов-хранителей из пакистанской разведки.

Пакистан – наряду с Саудовской Аравией и ОАЭ – стал одной из немногих стран, официально признавших главенство Талибана. В те далекие времена талибы пытались завоевать международное признание и решили, что смогут заручиться поддержкой некоторых членов ООН, если создадут видимость, что принимают меры против опиумной торговли, которая начала представлять серьезную проблему. В 2000 году Талибан объявил опиум вне закона и, несмотря на то, что экономика страны только на этом и держалась, попытался – и почти сумел – уничтожить все опиумные плантации (основным инструментом в этой борьбе была маниакальная жестокость – головы рубили всем, кто смел ослушаться, но кого это вообще волнует).

Единственная часть страны, не затронутая этими карательными мерами, находилась под контролем Северного альянса – более деликатной версии афганской военной диктатуры. Именно Северный альянс предоставил НАТО своих вояк во время вторжения 2001 года, и, как только пал Талибан, эта группа заняла вершину политической иерархии. С одной стороны, афганские подразделения по борьбе с наркотиками проходят обучение у американских военных, ЧВК Academi (бывшей Blackwater) и УБН, с другой же, высокопоставленные политики – к примеру, брат экс-президента Ахмен Вали Карзай (убит в 2011 году) – защищают наркобаронов и следят за тем, чтобы те не проводили в тюрьме слишком много времени. В некоторых случаях борьба против наркотиков осложняется тем, что самые злостные нарушители закона одновременно работают на ЦРУ, командуя военными формированиями. Запад старается не слишком давить на коллег, помогающих ему в войне против терроризма.

Суть в том, что система в корне порочна. Четыре десятилетия войн и оккупации привели к тому, что фермерам попросту ничего не остается, кроме как выращивать мак; обездоленным беженцам платят за то, чтобы они переносили товар через границу. Если они потеряют груз, они выдают замуж дочерей, чтобы выплатить долг (в таких патриархальных обществах согласия девушек обычно не спрашивают). Тем временем лидеры Талибана, отменив свой собственный эдикт о запрете на опиум, продают героин, чтобы пополнить запасы вооружения. И война продолжается, и нет ей конца.

Крупные партии товара по несколько сотен кило каждая пересекают пустыню под охраной вооруженных до зубов конвоев, тысячи иранских пограничников умирают в перестрелках с контрабандистами. В ответ на это Иран укрепил часть границы стеной с колючей проволокой и рвами и ввел смертную казнь в качестве наказания за контрабанду. Казни происходят публично – тысячи людей собираются поглядеть, как заключенных с мешками на головах вздергивают на виселице. Но поток наркотиков не иссякает: с 2011 года количество наркозависимых в стране удвоилось.

По всему миру в распространении наркотиков обвиняют меньшинства. В Иране козлом отпущения стали белуджи – кочевой народ, проживающий у границы с Пакистаном. В 2016 году стало известно, что в одной из деревень белуджи всех до единого мужчин повесили за контрабанду наркотиков. И хотя количество казней в последние годы снизилось, иранские антинаркотические законы остаются очень суровыми. Меры пресечения включают в себя удары плетьми, насильственную реабилитацию и тюремное заключение. Мне хотелось поговорить с кем-нибудь, кто открыто пошел против системы.

Брать интервью в самом Иране рискованно, потому что служба безопасности имеет дурную привычку арестовывать неугодных ей журналистов, бросать их в темное подземелье и поджаривать им яйца электрошоком. К счастью для меня, доктор Араш Алаэй последние семь лет прожил в изгнании. Его лицо с густыми длинными усами появилось в окошке скайпа – пушистые усы до сих пор очень популярны среди иранцев.

Араш и его брат Камьяр родились в семье преподавателя и росли во время ирано-иракской войны. Саддам заваливал Тегеран ракетами, а иранцы отвечали ему массированными атаками, напоминавшими о самоубийственных наступлениях времен Первой мировой. Разрушения, причиненные войной, были огромны. На любой более или менее крупной улице в Иране можно увидеть портреты шахидов – мучеников, отдавших свои жизни за родину. Родной город Араша, Керманшах, был расположен недалеко от линии фронта на западе Ирана. Арашу особенно запомнилась одна атака.

«Однажды была большая бомбежка с иракского самолета, – рассказал он мне. – Она прошла совсем рядом с нашим домом, и я видел, как самого младшего из моих братьев, ему было тогда восемь лет, сильно ранило в руку и в ногу. Я повез его в больницу, но там не хватало персонала – раненых и убитых было слишком много, – так что нам пришлось везти его в Тегеран, где один из студентов моего отца бесплатно сделал операцию».