Текст книги "Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе"

Даже арест и тюрьма не могут служить гарантией, что вас не убьют. Харрах Кацуо согласилась выйти из своего укрытия и встретиться со мной у фонтана в центре Манилы. Меня поразила ее миниатюрность – ее макушка была мне чуть выше пояса, но небольшой рост с лихвой окупался ее храбростью.

В ночь 8 июля 2016 года, вскоре после инаугурации Дутерте, полиция ворвалась к ней в дом и арестовала ее мужа – Джейби Бертеса – и его отца Ренато. Во время обыска копы надругались над двухлетней дочерью Джейби, сняв с нее трусики, чтобы проверить анальное отверстие на предмет спрятанных там наркотиков. Когда наутро Харрах пришла в полицейский участок, Джейби и Ренато были избиты так сильно, что едва могли ходить. Когда Харрах пошла домой, чтобы проведать дочь, она получила сообщение, что оба они мертвы.

Полицейские заявили, что отца и сына застрелили при попытке выхватить у офицера оружие – но кто пойдет на такое в полицейском участке? Вскрытие показало, что их руки и пальцы были сломаны и так распухли, что они даже ремень на себе не смогли бы застегнуть, не говоря уже о таких самоубийственных трюках. Полиция не прекратила третировать их семью даже после похорон.

«Они наматывали вокруг дома круги на мотоциклах в своих закрытых шлемах, – рассказала Харрах. – Они появлялись почти каждый день. Однажды в полночь я вышла на улицу и крикнула: «Вам все мало? Вы уже убили моего мужа и его отца!» А они только улыбнулись в ответ, потому что знали, что я все равно ничего не могу сделать».

Двух полицейских, участвовавших в расправе, Алипио Бало и Майкла Томаса, в конце концов осудили за убийство, но они ударились в бега, и больше о них никто не слышал. Харрах пошла на национальное телевидение и стала одной из первых жертв, открыто рассказавших об ужасах войны против наркотиков. Затем она вместе с дочерью вступила в программу защиты свидетелей Совета по правам человека, и теперь ей приходится переезжать каждые несколько недель.

Но несмотря на то что случай привлек большое внимание и стал предметом слушаний в Сенате, этого оказалось недостаточно, чтобы положить конец убийствам. Всего несколько месяцев спустя грязные наркоманы похитили корейского бизнесмена по имени Че Икчу, чтобы потребовать за него выкуп, и дерзко задушили его прямо в штаб-квартире Филиппинской национальной полиции. Разразился скандал и возникла угроза разрыва дипломатических отношений – Дутерте пришел в ярость и заявил о приостановке кампании против наркотиков, а также приказал расформировать соответствующий отдел национальной полиции. Затем он лично объявил выговор четыремстам продажным копам, вызванным по такому случаю в президентский дворец, и пригрозил, что отправит их воевать против «Абу Сайяф», а в Манилу введет войска, потому что полиция слишком коррумпирована. Отправить грязных копов воевать вместо армии, а на борьбу с преступниками бросить солдат – смелое решение. Но после дела Сантоса и убийства корейского бизнесмена давление на президента усилилось, и ответственность за войну против наркотиков передали в другое, более профессиональное ведомство – Филиппинское управление по борьбе с наркотиками (Philippine Drug Enforcement Agency – PDEA). По счастливому совпадению, убийства тут же прекратились. По крайней мере на время.

Когда копы хотят кого-то замочить, они обычно подбрасывают наркотики или оружие, чтобы создать видимость, что преступник погиб при сопротивлении аресту. Обычно они не разбрасывают по городу тела, завернутые в полиэтилен. Так кто же это делал?

Первыми приходят на ум преступные синдикаты, среди которых доминируют китайцы. И хотя сейчас Китай остался коммунистическим только на словах (не считая суровых репрессий), все происходящее там находится под таким дотошным контролем, что единственный способ что-нибудь сделать заключается в том, чтобы подмазать партийного чиновника. В 2013 году полиция и военизированные формирования провели рейд в деревне Боше провинции Гуандун, недалеко от Гонконга. Здешние лаборатории производили около трети всего метамфетамина в стране. Этим бизнесом руководил секретарь партии Кай Дунцзя, использовавший свои политические связи для закупки компонентов и сотрудничавший с гонконгскими триадами для транспортировки товара. Как видите, в Китае сделаны не только фейковые «Адидасы».

Китайцы и их партнеры на местах прибегают к внесудебным убийствам для того, чтобы устранить информаторов и/или конкурентов.

Кроме того, многие используют войну против наркотиков как прикрытие для сведения личных счетов. Так произошло с Рейнальдо Баа, которому выпустили в спину шесть пуль стрелки на мотоциклах – типичный модус операнди для убийств, связанных с наркотиками.

«Мой муж никак не был связан с наркотиками, но у него был поручитель, который давал ему деньги в долг. Они полчаса спорили перед тем, как его застрелили, – рассказала жена Рейнальдо, Люселин. – А за две недели до этого у него была еще одна ссора по поводу денег».

«По нашим данным только 11 % всех смертей действительно связаны с наркотиками, – сообщил мне Дионардо Карлос. – Бывает так, что кто-то убивает соперника в любовном треугольнике и представляет это как убийство, совершенное народными мстителями, чтобы дело не расследовали. Для зарубежных СМИ создают видимость, что все эти убийства связаны с наркотиками, и, если не знать реальных цифр, кажется, что так оно и есть».

Любовный треугольник? Милая сказочка. Но даже если ревнивые домохозяйки несут ответственность за 89 % всех этих убийств – Дутерте подарил им отличную возможность заметать следы.

И потом, народные мстители действительно существуют. Возникли они в результате пламенных призывов президента или по какой-то иной причине? Я решил это выяснить.

«Теперь мы едем в Монтальбан. Так себе местечко, там очень много наркоманов, – посетовал наш водитель, сравнивая наш безумный график со своей прежней, спокойной и размеренной работой в киноиндустрии. Была уже почти полночь, когда мы остановились у бара в пригороде Манилы, и хозяйка торопливо провела меня в спальню на втором этаже. Наш визави ждал нас там – он стоял посередине комнаты, одетый в черную куртку и балаклаву. Отказываться было уже поздно.

«Когда мне было 21, я убил свою первую жертву в драке, – сказал он на тагальском языке, сев напротив меня. – Потом я убил еще одного ножом. Я привык убивать. Сейчас мне 47, так что я занимаюсь этим уже 26 лет. Когда мне было 28, у меня появился первый пистолет – это был 357-й «магнум», и я начал выполнять заказы для моего босса». Оглядевшись, я понял, что он сел между мной и дверью и где-то на полную громкость орало караоке. Играла песня «My Way» Фрэнка Синатры[92]92
  «My Way» Синатры крайне популярна в филиппинских караоке-барах, до той степени, что на почве фальшивого исполнения песни возмущенные посетители баров регулярно убивают незадавшихся певцов. Благодаря СМИ «My Way» стала своего рода филиппинским мемом. – Прим. ред.


[Закрыть].

«Сначала босс звонит мне, и я собираю команду. Мы изучаем цель несколько дней или недель, все передвижения. Если работа простая, я выполняю ее сам, иногда нас двое на мотоциклах. Мы работаем сообща – иногда я стрелок, иногда я шофер или дозорный. Нам обязательно нужно убедиться, что поблизости нет полиции – в противном случае дело откладывается. Мы всегда берем с собой по три обоймы на всякий случай».

Он залез в свой рюкзак и вытащил пистолет. Когда он поднял ствол, я на секунду увидел дуло прямо перед собой. Он быстро опустил пушку, вынул три заряженных обоймы и разложил их перед собой на столе. Только тут я заметил пулю, висящую как брелок на рюкзаке.

«Мы должны убедиться, что поразили цель, – если что-то пойдет не так, босс взбесится. Оплата зависит от заказа: за мелкого пушера платят 15 000 песо, за крупную рыбу может быть и 150 000. К примеру, в прошлом году у нас появился босс крупного синдиката, но территория уже была занята [дилерами], так что мы сказали ему, чтобы проваливал. Он отказался, и наш босс приказал его убить. А как-то одна женщина не хотела отстегивать деньги, и босс заказал ее.

Раньше мы убивали раз в четыре или шесть месяцев. Когда нет работы, я продаю всякую кухонную утварь – тарелки, ложки, вилки. И если у нас появляется новая цель, до которой трудно добраться, я прикидываюсь торговцем и отправляюсь в нужную деревню. Но с 2016-го у нас почти каждую неделю есть заказы. Иногда у нас не хватает времени, чтобы провести предварительную слежку, так что мы просто едем и стреляем».

Время от времени наш торговец столовыми приборами и смертью отпускает провинившихся, если те не забывают платить. Но кто же его босс?

«Он генерал армии, военный, так что нам ничего не грозит – ведь те, кого мы убиваем, преступники и отбросы общества. Я трижды был в тюрьме за убийства и нападения, но наши адвокаты всегда нас вытаскивают».

Логично. О некоторых случаях за маской «народных мстителей» скрываются не просто банальные рэкетиры. Когда Дутерте стал президентом, подобные убийства были санкционированы во имя очистки улиц, и представители силовых структур пользовались этим, чтобы выбивать долги. Использование наемных убийц позволяет им в случае чего все отрицать. Если кого-то поймают, всегда можно свалить всю вину на китайские банды.

«За свою карьеру я убил, наверное, 32 человека. У меня четверо детей, и я брошу эту работу, когда мои сыновья закончат колледж и добьются успеха. Отход от дел не возбраняется, но вот болтать о работе нельзя. Наш босс не любит предателей».

Он не рассказывал никаких подробностей, но опасность вполне реальна. Артуро Ласканьяс, лидер DDS, вынужден был бежать из Филиппин из опасений за собственную жизнь после публичного раскаяния за свои поступки.

Я попытался сделать несколько ломовых снимков, но мой собеседник был чужд показухе – и просто стоял в кадре как мальчишка на выпускном в ожидании своей подружки. Так что я пожал ему руку и спустился на первый этаж. Поскольку я оказался единственным белым в этом караоке-баре, хозяйка попросила меня спеть. Я предупредил, что звуки моего пения напоминают мяуканье тонущего котенка, но она была непреклонна. Я выбрал «My Way» Фрэнка Синатры – мне показалось, так будет правильно.

Каждый раз, когда в интернете начинаются споры о политике, сравнение одного из оппонентов с Гитлером – всего лишь вопрос времени: Путин всё равно что Гитлер! Трамп всё равно что Гитлер! Розовая Пантера – вылитый Гитлер!

Мне проведение аналогий с Гитлером обычно не по душе. Оно обычно демонстрирует недостаточное знание истории и известно как закон Годвина, который гласит: по мере разрастания дискуссии в сети вероятность сравнения, упоминающего нацизм или Гитлера, стремится к 100 %. Нацисты были не единственными плохими парнями в истории человечества. Как насчет татаро-монгол? Вот кто настоящие злодеи! Но Дутерте сам сделал все за нас в одной из своих речей, произнесенной в Давао.

«Гитлер уничтожил три миллиона [sic!] евреев. Сегодня есть три миллиона наркозависимых. Я был бы счастлив всех их убить. У Германии был Гитлер, у Филиппин будет…» – и он указал на себя.

Возможно, это заявление и потрясло мир, но для любого небезразличного наблюдателя это было ясно уже давно: происходит геноцид.

Исследователь Холокоста Рауль Хильберг в своей авторитетной работе «Уничтожение евреев в Европе» описывает последовательность шагов, которые в результате привели к истреблению шести миллионов евреев. Холокост во многом уникален (для начала, своими ужасающими масштабами), но мы можем увидеть в нем некие паттерны, которые не раз повторялись в человеческой истории: в Армении, в Камбодже, в Руанде…

Первым делом причиной всех бед в обществе нужно объявить группу людей, до которых никому нет дела. Как нам объяснил Дутерте, для Гитлера это были евреи. Для него – наркозависимые. Для таких категорий часто придумывают специальные названия. В Руанде на этом этапе для народа тутси ввели в обиход прозвище «тараканы». В речах Дутерте наркопотребители тоже последовательно лишались человеческого статуса. Можно было отнимать у них имущество, а затем убирать с глаз долой их самих – в тюрьмы, лагеря или куда угодно, – лишь бы подальше. И так происходит не только в Филиппинах: один аризонский шериф с гордостью именовал местную тюрьму для осужденных за наркотики своим собственным «концентрационным лагерем».

Последняя стадия – истребление. Здесь мы уже отбрасываем в сторону все экивоки и просто убиваем неугодных. Так далеко, как Дутерте, еще никто не заходил, но он был отнюдь не первым, кто ступил на этот путь. С того момента, как в 1996 году ушел в отставку Кхун Са, опиумный король Золотого Треугольника, бирманские повстанцы переключились с выращивания мака на изготовление yaba, или «безумного наркотика». Это таблетки, популярные среди любителей клубных вечеринок в Таиланде и Бангладеше и состоящие из смеси метамфетамина с кофеином – как будто без кофеина вы смогли бы уснуть в следующие три дня. В 2003 году в Таиланде всего за три месяца были убиты 2500 граждан – в ходе кампании против нового наркотика, объявленной президентом Таксином Чинаватом. Позже выяснилось, что большинство жертв вообще не имели отношения к ябе, а убийства совершались прежде всего для сведения личных счетов.

Конечно, наркопотребители не имеют общей национальной идентичности, как евреи, тутси или армяне, но геноцид не всегда направлен против конкретной этнической или религиозной общности. Взгляните на красных кхмеров, СССР при Сталине или Грязную войну в Аргентине. Как сказал Дэвид Саймон, репортер и один из авторов сериала «Прослушка»: «Война против наркотиков – это замедленный Холокост».

«Что работает у вас, может не сработать у вас – и наоборот, – сказал представитель Филиппинской национальной полиции Дионардо Карлос. – Давайте попробуем: привезем кучу shabu в Нидерланды или Португалию – и поглядим, как потребители этого вещества будут вести себя в обществе».

В чем-то он прав. Метамфетамин вызывает агрессию и паранойю. Желание общества избавиться от этой отравы трудно переоценить. Один опрос, проведенный в октябре 2017 года, показал: более 75 % филиппинцев боятся, что народные мстители в масках пристрелят их на улице, но почти 90 % из них же заявили, что мстители – это хорошо, даже если пострадают их собственные семьи. 14 августа 2017 года Игнасио Ютеро, время от времени употреблявший shabu, и трое его друзей были убиты стрелками в масках во время рейда по крышам их трущоб. Однако Дженни Ютеро, жена Игнасио, все равно поддерживает антинаркотическую кампанию.

«Это хорошо, но только если они уверены, что цель правильная. Я думаю, они иногда ошибаются и убивают невинных, и вообще хорошо бы они давали им шанс исправиться – иначе все заботы сваливаются на мать, которая остается одна», – рассказала Дженни. Похоже, таким образом она рационализирует для себя смерть мужа – как случайную ошибку правильного в остальных отношениях проекта.

Получается, три четверти филиппинцев просто потеряли связь с реальностью? Не уверен. Нам, жителям Запада, купающимся в деньгах и гуляющим по безопасным улицам, легко говорить, что Филиппины – варварская страна третьего мира, где человеческая жизнь не стоит ни гроша. Но пройдитесь по трущобам – или даже по более цивилизованному району вроде Малате, – и вы столкнетесь с крайней нищетой: семьи живут в хижинах, совсем молодые девчонки продают свое тело, чтобы хоть как-то прокормиться. Добавьте к этому дешевый и мощный психостимулятор – и получите катастрофу. Филиппинцы так настрадались, что готовы поверить любому, кто пообещает им перемены.

Но ложь, дезинформация и преувеличения всегда приводят к войне. Дутерте заявил, что в стране насчитывается 3 миллиона наркоманов (при общей численности населения сто миллионов). Однако данные опроса, проведенного в 2015 году Комиссией по опасным наркотикам при администрации президента свидетельствуют, что на самом деле их не больше 1,8 миллиона, при этом только треть из них употребляли наркотики за последний год (так называемые наркоманы) и только половина имеет опыт употребления shabu. Остальные всего лишь курили травку. Так что проблема наркотиков в Филиппинах является даже менее острой, чем, например, в Австралии.

Тем не менее филиппинская национальная полиция считает ее приоритетом номер один – даже важнее, чем реальные преступления.

«Если мы знаем, что подозреваемый занимается грабежами, мы к нему не пойдем, но если он грабит ради того, чтобы покупать наркотики, мы считаем его наркоманом и вносим его в список. Обычные грабители нас не интересуют», – сказал мне Карлос.

Но насколько эффективны массовые репрессии? Дутерте, видимо, считает, что следует заветам Мао, но он проводит свои акции в стиле «Жажды смерти»[93]93
  Фильм 1974 года американского режиссера Майкла Уиннера, в котором герой Чарльза Бронсона становится народным мстителем и без пощады истребляет заполонивших город преступников, покуда полиция бездействует. – Прим. ред.


[Закрыть] уже не первое десятилетие, и тем не менее с 2010 по 2015 год количество убийств и изнасилований в Давао оставалось самым высоким в стране.

Есть и такие, кто в принципе отрицает существование внесудебных убийств, а даже если и признают их, продолжают верить, что Дутерте к ним не причастен. Что более вероятно: что сотни иностранных журналистов, филиппинские репортеры, свидетели, правозащитные и международные организации врут все как один – или что парень, который обещал скормить 100 000 преступников рыбам в Манила-Бэй, действительно так и делает? Впрочем, численность жертв не настолько велика, так что своего предвыборного обещания он не выполнил.

Есть и еще одно сходство с Гитлером, которого Дутерте скорее всего не планировал. Как и немецкий фюрер, Дутерте является наркозависимым. В декабре 2016 годя он признал, что принимает фентанил (искусственный опиоид, в пятьдесят раз мощнее героина), чтобы справиться с болью в спине после травмы, полученной в аварии на мотоцикле. Родриго Дутерте, который последовательно истребляет наркоманов в своей стране, заявил, что после приема этого препарата чувствует себя «на седьмом небе». Говорят же, что в других мы больше всего ненавидим то, что нам не нравится в самих себе.

В завершение этой главы хочу рассказать еще одну историю. Недалеко от дома Джомара Либо-она находится еще один трущобный район. Там рядом с импровизированной баскетбольной площадкой живет в убогой хижине мужчина с пятью детьми. Когда я говорю «убогая хижина», я не преувеличиваю: она представляет собой кучку кое-как сколоченных досок с металлическими листами вместо крыши. Жену этого человека арестовали во время масштабной облавы в районе, где торговали драгдилеры, – она просто оказалась не в том месте не в то время. Это было вскоре после рождения ее последнего ребенка, мальчика. Пока она сидела в тюрьме, она не могла ни работать, ни кормить малыша грудью, а отцу не хватало денег на детское питание. Так что ребенок умер от голода.

33. Кариока на кокаине

2019 год начался шумно. Если вы ищете, где можно весело встретить Новый год, Рио-де-Жанейро – отнюдь не худший вариант. Пока толпа зрителей наблюдала, как ночное небо над Копакабаной расцвечивают фейерверки, шайки уличных мальчишек сновали вокруг, выуживая из их карманов кошельки. Мой собственный бумажник был надежно спрятан у меня в кармане, но, когда часы пробили полночь, я получил сообщение, гласившее, что с моей банковской карточки сняли четыреста долларов где-то в Миннесоте. Так что меня тоже ограбили.

Несколько дней спустя, в 2000 километров от Рио, в северо-восточном штате Сеара (Бразилия – очень большая страна) началась шумиха совсем другого рода – местные банды вышли на тропу войны и принялись мародерствовать, поджигать автобусы, правительственные здания и полицейские участки. Они даже сожгли вышку сотовой связи, одним махом отправив двенадцать городов прямо в Средневековье. Для усмирения беспорядков пришлось вводить войска.

Мятежи стали результатом коллаборации между двумя крупнейшими преступными группировками Бразилии – PCC (Primeiro Comando da Capital) и «Красной командой», а также новыми «ребятами на районе» – «Семьей севера». Всего несколько лет назад они воевали друг с другом не на жизнь, а на смерть. Утром нового 2017 года члены «Семьи севера» напали на членов РСС в тюрьме города Манаус на северо-западе Бразилии. За семнадцать часов 56 заключенных были убиты, головы некоторых из них перебросили через тюремную ограду. За этим мятежом последовали и другие: неделю спустя 33 человека погибли во время беспорядков в одной тюрьме штата Рорайма на севере страны. Однако в 2019 году банды решили зарыть топор войны и переключились на недавно избранного президента, Жаира Болсонару.

Болсонару – клоун, которому каким-то непостижимым образом удалось выжить в смрадной атмосфере бразильской политики, насквозь пронизанной коррупцией. Этот бывший военный, оставивший службу в звании капитана, считает совершенно приемлемым публиковать в своем твиттере, у которого более трех миллионов подписчиков, жесткое порно. Но многие бразильцы отдали ему свой голос (в том числе и жители фавел), потому что устали от продажности правящей партии (хотя остальные партии ничем не лучше). Болсонару обещал дать полиции карт-бланш на применение убойной силы против наркоторговцев, заимствуя идеи для своего внутриполитического курса из триллера «Элитный отряд 2». Другими словами, он выступил в роли латиноамериканской версии Дутерте («У вас есть проблема? А вы пробовали в неё стрелять?»). Как и Дутерте, Болсонару обвиняли в связях с карательными отрядами, в особенности военизированными формированиями, набранными из бывших и действующих полицейских, занимающихся крышеванием в лучших традициях мафии. Эти отряды могут выгнать наркоторговцев из фавел, а затем начать собирать «дань» с местных жителей. Мятежи в Сеаре были посланием наркоторговцев новому президенту.

Как и в США, война против наркотиков в Бразилии завязана на расовую и классовую принадлежность. В 1830 году Рио-де-Жанейро стал первым в мире городом, где был введен запрет на марихуану – на том основании, что от нее чернокожие рабы делались дьявольски ленивыми. Рабство в Бразилии отменили только в 1888 году.

В наши дни Бразилия обожает кокс, а учитывая, что страна наступает на пятки трем крупнейшим производителям кокаина (Боливии, Колумбии и Перу), здесь сформировался самый большой после США рынок для этого продукта. Среди преуспевающего среднего класса популярностью пользуется порошковый кокаин, но в маргинализированных слоях населения ситуация вышла из-под контроля, и целые районы Рио, Сан-Паулу и других крупных городов в обиходе именуются Cracolândia, или «Крэкленд».

Теоретически личное употребление наркотиков не карается законом, так что вас не могут арестовать за курение крэка. С другой стороны, границы понятия «личное употребление» много от чего зависят. Благодаря стереотипам о том, что большинство жителей трущоб промышляют воровством, бандитизмом и продажей наркотиков, это означает: там, где богатый бразилец отделается предупреждением, бедного нагнут и отымеют по полной. Более четверти всех заключенных в Бразилии (где численность населения тюрем уступает лишь США и Китаю) отбывают сроки за преступления, связанные с наркотиками. Это означает, что тысячи молодых мужчин и женщин попадают за решетку – прямо в гостеприимные объятия крупнейшего бразильского преступного синдиката PCC, который вербует своих новых членов в камерах этой бесчеловечной пенитенциарной системы.

Я познакомился с Уго в тюрьме для малолетних преступников «Айсис», где он отбывал десятилетний срок за вооруженное ограбление (с использованием 357-го «магнума»), импорт и торговлю кокаином, равно как и за продажу метамфетамина и мефедрона. Пожалуй, не существует закона, который он не нарушил. В свои двадцать лет он уже провел за решеткой больше четверти жизни – первый срок он сидел за убийство.

«В Бразилии в тюрьмах убивают каждый день», – рассказал он мне, когда мы встретились на воле.

Однажды мы узнали, что его брат (который отправлял ему кокаин и в то время как раз сидел в бразильской тюрьме неподалеку от Рио) попытался сбежать из тюрьмы с десятком других заключенных. Некоторым удалось уйти, но брату повезло меньше, и он словил пять пуль. Он выжил, но следующие два месяца провел в больничной палате с вооруженной охраной.

«В «Айсис» прикольно. Единственный недостаток – это все-таки тюрьма, и мы не можем быть со своей семьей, – сказал мне как-то Уго. – Но в остальном это просто небо и земля. В бразильских тюрьмах, в отличие от английских, нам нечем заняться – у нас нет ни школ, ни мастерских, мы просто сидим в камерах. И каждый день нас избивают надзиратели».

Бразильские тюрьмы известны своей перенаселенностью – у заключенных там совершенно отсутствует личное пространство, и болезни распространяются как лесной пожар.

«Бразильские тюрьмы не могут похвастаться чистотой, – объяснил Уго. – Там нет кроватей, а если есть, то четыре штуки на 24 человека, и грязища там невообразимая. Места нет совсем».

Банда РСС вроде бы начала борьбу за права тюремного населения после того, как полиция перебила 111 заключенных во время бунта в 1992 году. С парнями из РСС шутки плохи: в 2006 году они взяли в осаду город Сан-Паулу и убили десятки человек в результате самого кровавого теракта за всю бразильскую историю. В течение пяти майских дней члены банды бесчинствовали на улицах, стреляли в полицейских, взрывали здания и поджигали автобусы, а их коллеги устраивали бунты в тюрьмах по всей стране. Причина? Власти попытались перевести группу из нескольких авторитетов в другую тюрьму.

Находясь за решеткой, главари РСС контролируют торговлю кокаином в Бразилии, но для начала необходимо привезти его из джунглей Амазонии – территории, которую контролирует «Семья севера». Это относительно новый игрок на рынке – банда была основана в 2006 году, и резня, устроенная ими в Манаусе, была проведена по приказу другого картеля – «Красной команды» (Comando Vermelho), зародившейся в фавелах Рио-де-Жанейро.

«У нас в Рио есть два сезона: лето и ад. Сейчас как раз ад», – сказал один мой друг, утирая пот со лба.

Рио-де-Жанейро, пожалуй, самый зеленый город, который я когда-либо видел. Может быть, он и не самый экологичный, но половина города – это буквально лес и джунгли с торчащими там и сям горами. Прямо в центре Рио! Ты приезжаешь в какой-нибудь район, за которым гора с джунглями и обезьянами, а за ней – еще кварталы.

Но этот город-сад имеет зловещую репутацию из-за творящихся здесь преступлений, и она омрачает радость от золотых пляжей, красивых женщин, завораживающих пейзажей и беззаботности местных жителей – кариока.

Надо сказать, что репутация эта вполне оправдана. С тех пор как в 1980-х начался кокаиновый бум, город раздирали войны между тремя крупнейшими преступными группировками в городе – «Красной командой», «Друзьями друзей» и «Третьей командой», их внутренние распри, а также конфликты с продажными полицейскими. Всё это привело к тому, что здесь регистрируется самое большое на планете количество убийств. Каждая десятая жертва убийства в мире – бразилец. И почти половина смертей связана с деятельностью банд. Порой конфликты перерастают в самые настоящие боевые действия – полицейские вертолеты сбивают, если они прилетают не в тот район.

Меня всегда забавляет, когда журналисты и политики заводят провокационные разговоры о «запретных зонах», как будто могут понимать, о чем идет речь. Еще смешнее становится, когда они применяют этот термин в отношении, например, Швеции. Швеции. Страны лосей и фрикаделек, в которой, если их послушать, разверзлись врата прямо в ад. Термин «запретная зона» – no-go zone – ввел в оборот один журналист в 2014 году, когда появились полицейские отчеты с рейтингами «областей уязвимости», где царили бандитские разборки, безработица и исламский радикализм. И это правда, проблемы есть – перестрелки в Мальмё, шведском Чикаго, или война между бандами в Гётеборге, где сербские и сомалийские гангстеры бросают ручные гранаты и взрывают автомобили. Эти проблемы усугубляются до странности пуританским шведским законодательством в отношении наркотиков[94]94
  Количество принимаемых в стране наркотиков невелико, зато здесь очень высокий уровень передозировок (в тридцать раз выше, чем, например, в Португалии). Другими словами, здесь меньше наркоманов, но они чаще умирают. Так себе выгода.


[Закрыть], которое проводит четкую черту между «нами» и «ими» (светловолосыми голубоглазыми арийскими богами по имени Свен и смуглокожими парнями, которых зовут Ариф и Абдул). Так что да, все непросто, но будет большим преувеличением сказать, что в Швеции – промышленной стране первого мира с развитой системой социального обеспечения – есть такие районы, где правительство ничего не контролирует. С точки зрения статистики родина «Икеи» остается одной из самых безопасных стран на земле. Но с Бразилией совсем другая история.

«Здесь банды могут захватить власть, потому что государство совершенно несостоятельно, – сказал Паоло Сторани, ветеран элитного подразделения ВОРЕ в Рио. – Власти не предоставляют людям даже базовых условий для выживания – а там, где нет государства, появляется власть иного рода».

У бразильского среднего класса фавелы пользуются репутацией седьмого круга ада. Если туда забредет посторонний, его запросто могут изнасиловать и ограбить. Всем известна история Тима Лопеса – репортера, которого расчленили самурайским мечом и сожгли, приняв за шпиона. Но имея за плечами опыт ножевого ранения, путешествий по территории повстанцев и общения с родственниками Эль Чапо, я решил всё же рискнуть.

Вдвоем с подругой я отправился на метро в Росинью – самую большую фавелу Рио-де-Жанейро, где в ожидании гида мы ополовинили бутылку кашасы. Несмотря на то что Росинья считается самой известной и самой безопасной из фавел, гринго, не говорящему по-португальски, лучше ходить здесь в сопровождении кого-то из местных.

Уже стемнело. Наш гид наконец прибыл, и мы поехали на мототакси вверх по склону холма через извилистые улицы гетто. Повсюду бурлила ночная жизнь, в барах грохотала музыка, но нам нужно было совсем не это. На вершине холма мы слезли с мотоцикла и углубились в фавелу пешком, следуя по узкой и извилистой забетонированной улочке. Почти все, что есть в фавелах, построено руками их жителей: изначально фавелы были сквотами, в которых селились мигранты из обнищавших северо-восточных областей Бразилии и потомки рабов. Только по официальным данным здесь обитает более 100 000 человек.

Когда мы повернули за угол и оказались на оживленной улице, нас едва не сбил с ног мощный бит в сочетании с сильным запахом шмали. Здесь собралось не меньше тысячи тусовщиков. Влажные, потные тела толкались и крутились вокруг платформы, на которой находились двое МС и громоздкая аудиосистема. Лучи прожекторов пульсировали над толпой, девчонки в коротких шортах и купальниках трясли булками. Это все очень напоминало рейв.

И вдруг раздалось громкое «тра-та-та». Автоматные очереди раскололи ночное небо. Мимо прошлепали двое парней во вьетнамках, размахивая штурмовыми винтовками; у одного была круглая обойма, как у гангстера из 1920-х. На вид они едва достигли совершеннолетия, и они никому не угрожали: эту территорию контролирует «Красная команда», и ребята – просто охрана. Просто вот так здесь принято: ты гуляешь по улице и вдруг – БАБАХ – кто-то палит в воздух из автомата.