Текст книги "Разбойничья Слуда. Книга 4. Рассвет"

– У папы же день рождения будет…, – все еще держа трубку у рта, проговорила Катя.

– Ничего страшного. Гости соберутся к вечеру, а Янис пусть приходит к обеду, – подал голос Иварс.

Девушка что-то мысленно просчитала и, кивнув отцу, сказала в трубку:

– Янис, родители приглашают тебя к нам. В воскресенье. В час дня сможешь?

– Спасибо, – ответил Пульпе. – Я приду.

– Ура! – воскликнула Катя и, обращаясь к родителям, проговорила: – Ну, вы идите. Я буквально еще полминутки поговорю.

Дождавшись, когда те разошлись, она снова прильнула к телефону.

– Янис, – девушка замешкалась, не зная, что сказать.

Вернее, знала, но вот, что спросить сначала, а что чуть позже? Хотелось все сразу и не по телефону. Янис, словно почувствовав состояние Кати, поспешил ей помочь.

– Мы можем завтра встретиться? Если… если у тебя будет время.

– Сможем, – девушка понизила голос и даже прикрыла рукой телефон, чтобы родители не могли услышать.

– Что? – не расслышал Пульпе.

– Да! Часика…, – Катя ненадолго задумалась. – Около четырех. Я в медицинском, что на Льва Толстого, учусь, – много громче произнесла Катя.

– Там рядом, если мне память не изменяет, площадь есть. На пересечении с проспектом Кирова.

– Ага.

– Давай там?

– Ага, давай.

– Тогда, до завтра?

– До завтра, – почти шепотом проговорила Катя.

Она еще какое-то время стояла, прижимая трубку к уху. Никогда раньше ей не были так приятны шедшие из аппарата гудки. Ей казалось, что они все повторяют и повторяют: «До завтра, до завтра, до завтра…»

– Катя, – голос матери вывел ее из задумчивости.

Дочка повернулась к висевшему на стене черному телефонному ящичку и чуть помедлив, повесила трубку на торчавший из него рычажок.

Из стен училища Янис вышел в начале третьего. Занятия у курсантов еще не закончились, но подмениться большой проблемы не было. За те две недели, что он здесь служил, ему и самому приходилось пару раз своих коллег подменять. Больших сложностей в том не было, к тому же и начальство к подобным вещам относилось с пониманием. Занятия по тактической и особенно огневой подготовке Пульпе нравились, когда еще сам был курсантом. Но то была теория. Теперь же, когда позади годы войны, эти военные науки стали для него несколько большим, чем обычные учебные дисциплины. Они стали частью его жизни. Потому и курсантам в свой первый учебный день сказал, что без умения воевать на войне делать нечего. И тем, что стоит он сейчас перед ними, обязан не только удаче. Ей, безусловно, тоже. Но в основном жизнь подчиненного находится в руках его командиров. И от их правильных действий зависит не только успех в сражении, но и цена, которую они заплатят за него. Потому и выходит, что у грамотного командира потери на войне меньше, а результат лучше. И по всему выходит, что учиться военному ремеслу следует настойчиво и усердно. А кто считает иначе, лучше как можно раньше покинуть стены училища. По установившемуся после этого в классе молчанию, Янису показалось, что курсанты поняли его правильно и проблем с их обучением не будет.

По своей довоенной привычке Пульпе, выйдя за ворота училища, остановился. Взглянув на Гостиный двор, вернее, на то, что от него осталось после бомбежек и обстрелов, искренне порадовался ходу восстановительных работ. За годы блокады здание сильно пострадало, но сомнений в том, что его восстановят, ни у кого не было. Завалы были уже расчищены, а вдоль разрушенных стен были складированы необходимые для ремонта строительные материалы.

Где располагался первый медицинский он знал. До войны не раз приходилось бывать в Ботаническом саду, а институт как раз находился напротив через Карповку. Прикинув расстояние, Пульпе решил, что за час до нужного места доберется и пару минут спустя уже шагал по главному проспекту Ленинграда. Дойдя до Республиканского моста, с удивлением обнаружил новую табличку с надписью «Дворцовый мост». Пожилой прохожий, завидев удивление на его лице, остановился и, обведя окрестности рукой, произнес:

– Он самый, Дворцовый. Уж не надеялся, что такое случится.

– Что вы сказали? – переспросил Янис.

– Смотрю, удивляетесь новому названию.

– Да, я недавно в городе. Демобилизовался.

– Вот, вот. Я и говорю, что преобразования большие идут. Это хорошо, Даже очень хорошо. Исторические названия народу нужны. Еще в сорок четвертом прежние названия вернули. Не все, конечно, но лиха беда начало. А то, – старичок понизил голос. – А то, что за названия были? Площадь Памяти жертв революции или проспект Пролетарской Победы! А Дворцовую набережную набережной 9-го января звали. Весь город кровавыми красками раскрасили. Люди то не дураки: в разговоре все равно Невский Невским звали, а не двадцать пятым Октября. И на Марсово поле ходили, а не на площадь Памяти жертв революции.

– А его? – Янис указал рукой на Республиканский мост.

– Вы, молодой человек, поищите старую газету. «Смена» или «Ленинградскую правду» за январь сорок четвертого. Там все переименования написаны. А мост теперь тоже Дворцовый. И Урицкого убрали. Площадь тоже Дворцовая. Звучит как!

Он хотел еще что-то добавить, но завидев приближающегося милиционера, быстро раскланялся и пошел прочь. Пульпе взглядом проводил забавного, как ему показалось, старика и пошел в сторону Кировского моста. А через полчаса уже был в назначенном месте.

Катерину на площади Янис не узнал. Да и как это сделать, если в памяти сохранились лишь торчавшие в стороны тоненькие косички и темные раскосые глаза. Даже их цвет не помнил. А уж про слегка вздернутый носик и совсем забыл. То, что у нее были русые волосы, ему тоже вряд ли бы сейчас пригодилось. Таких на площади девушек было немало. Окинув взглядом всех находившихся на площади людей, и не увидев никого с косичками, Янис решил, что Катя еще не пришла. Он подошел к доске с объявлениями и стал читать.

Как она подошла, Пульпе не заметил, лишь почувствовал, что сзади кто-то есть и замер.

– Янис? – голос за спиной не оставил у него сомнений и он обернулся.

– Катя? Вы?

– А я с подружками стояла. Смотрю, смотрю на тебя… А ты меня не узнал? Изменилась, да?

– Ну, да… ой, извините, – смутился Янис, глядя на красивую девушку. – Вообщем, и да, и нет, – совсем запутался он.

– Какой ты смешной! И давай на «ты». Шесть лет знакомы уже, – Катя засмеялась и, не дожидаясь ответа, прильнула к его груди. – А я очень переживала, что не узнаю тебя.

Они говорили уже больше часа, и вскоре Янису стало казаться, что между сегодняшним днем и последней их встречей не было четырех военных лет. Будто и не расставались совсем. Катерина сияла и не умолкала ни на минуту. Она шла то справа от Пульпе, то слева. То забегала вперед и, выразительно жестикулируя, все говорила и говорила. Янис сначала стеснялся ее непосредственности и смущенно, словно извиняясь, улыбался оборачивающимся на них людям. Но вскоре настроение девушки передалось и ему. Когда тебе двадцать четыре трудно сдержать себя, даже если на плечах капитанские погоны и армейская сдержанность этого не предполагают. Ему стало легко и спокойно. В какой-то момент он подхватил девушку на руки, и они закружились на глазах удивленных прохожих.

– Ты с ума сошел, Янис! – кричала довольная Катя.

– Ага! – вторил ей раскрасневшийся капитан.

Вскоре силы стали его покидать, и он опустил девушку на тротуар.

– Ого! Мы уже у Гостиного Двора! Я и не заметила совсем!

– Училище мое, – Янис кивнул в сторону Воронцовского Дворца.

– Да, да. А ты знаешь, что в нем в блокаду эвакогоспиталь располагался? И здесь работали преподаватели и студенты из нашего института.

Янис тронул девушку за руку.

– Катя, я же совсем забыл, – он сунул руку в карман кителя и извлек оттуда небольшую коробочку. – Вот, это тебе.

Произошедшие в девушке перемены поразили Яниса. Из задорной и озорной, даже в некотором смысле бесшабашной болтушки-веселушки, Катя превратилась в растерянную, смущенную и в то же время счастливую и совсем еще маленькую девчонку. Выражение лица у нее было таким, будто подарок она получает впервые, а рядом нет заботливых родителей, которые бы подсказали, как ей поступить. Девушка была настолько растрогана, что было видно, как она едва сдерживает слезы.

– Ты чего? – растерявшийся от такой реакции Кати, спросил Янис. – Это же просто подарок. Там внутри маленькая серебряная ложечка. Она совершенно новая. Из Германии. Ты открой. Жаль в октябре теперь цветов не найти. Вот восстановят Ботанический сад, цветы будут всегда.

– Спасибо, – еле слышно проговорила Катя. – Мне никто из мальчишек еще не дарил подарков.

Она сжала в руках коробку и, приподнявшись на цыпочках, чмокнула Пульпе в щеку.

– Я потом открою. Можно?

– Ну конечно! Может, в кино?.

– Папа тоже был на фронте, но ничего с войны не привез. Он не был в Германии. После ранения вернулся в конце сорок четвертого, – вместо ответа задумчиво проговорила Катя. – А ты вон! Какой молодой и уже капитан. И медалей у тебя много.

– Кать, ты чего? – чувствуя перемену в настроении девушки, произнес Пульпе.

– Не обращай внимания. Со мной так бывает, – махнула рукой Катя.

– У всех же по-разному все складывается. Хочешь, я тебе что-то очень личное расскажу, о чем никто не знает? Но только это не только моя тайна. Поэтому о ней никто кроме тебя не должен знать.

Катерина вспомнила, как два года назад вот точно также Толька Ларионов доверил ей свои секреты.

– Тогда это уже не будет тайной, – девушка загадочно посмотрела на своего спутника.

– Я, думаю, что тот человек, с которым мы ее храним, не был бы против этого.

– Тогда и я расскажу о тайне, о которой знает еще один человек. Он меня в нее и посвятил. Согласен?

– Получается, что мы доверим друг другу чужие тайны? Как-то нехорошо вроде бы, получается, – нерешительно произнес Янис.

– Получается так.

До Лиговской улицы они шли молча. Катя поглядывала по сторонам, рассматривая встречающихся на пути редких прохожих. Пульпе же больше интересовали многочисленные разрушения, что оставила после себя война на знаменитом ленинградском проспекте. Первой нарушила молчание Катя.

– Давай, не пойдем в кино, а лучше погуляем. И о чем-нибудь таком поговорим. Столько мыслей в голове, а кому рассказать, не знаю.

– Поговорим, если ты не замерзла.

– Нет, – Катя незаметно поежилась. – Мне когда-то мама сказала, что они с папой хотели много детей. Но родилась только я. Не получилось. Что-то там по медицинской части. Вот я хочу выучиться, чтобы помогать тем, у кого с этим проблемы. Чтобы все женщины могли иметь столько детей, сколько захотят. А ты, когда женишься, сколько бы хотел иметь детей? Мальчиков или девочек? Я бы была счастлива, если бы у меня было… две девочки. Нет, и два мальчика тоже. Им было бы хорошо всем вместе. А то у меня ни сестры, ни брата. Я, конечно, привыкла быть одной, но иногда мысли всякие приходят в голову.

Пульпе остановился и придержал девушку за руку. До недавнего времени он размышлял примерно также. Один, ни брата, ни сестры.

– Вот и ты один, – продолжала размышлять Катя. – Но я с тобой. И мама, и папа тоже с тобой. Они, конечно, кажутся серьезными и строгими. Но только на первый взгляд. Особенно мама. Ты заметил, наверное. Но мы тоже о своих детях заботиться будем и переживать за них. И наша забота им тоже, может, покажется чрезмерной. А, Янис? – девушка с надеждой смотрела на него.

– У меня есть брат, – произнес Пульпе.

Он взглянул на Катю и отвел взгляд, уставившись на разрушенную парадную на противоположной стороне проспекта.

– Ничего себе! А ты говорил…

– Нет. Я не знал о нем. Он брат по отцу. Мама у него другая. Мы случайно на войне встретились. Вообщем, это долгая история.

– Ну, Янис, расскажи, – заныла Катя.

– Давай, в другой раз. Хорошо?

– Ну, ладно, – вздохнула девушка.

– И он, кстати, из той деревни, где вы во время войны были. Вы же у его жены жили!

– Нюра его жена? – удивилась Катя. – Ничего себе! Как такое может быть?

– Может. Только о брате никому не рассказывай. Даже родителям. Это – наша с ним тайна. Я расскажу тебе подробнее. Не сейчас. Не просто все с этим. Скажу только, что наш отец из той же деревни родом.

– А где он? Погиб? Умер?

– Он…

Янис замешкался. Потом повернулся к Кате и, понизив голос почти до шепота, добавил:

– Он клад для страны в деревне искал. И погиб во время поисков. Вот так.

– Золото? – не выдержала Катерина.

– А почему ты решила, что золото?

– Но ты же сам сказал…, – запнулась Катя.

От Яниса не укрылось волнение девушки и ему показалось, что ей что-то об этом известно.

– Ты что-то об том слышала?

Катерина схватила его под руку и потянула за угол.

– Да. Когда мы жили в Ачеме, я дружила с мальчишкой, – проговорила она, лишь только они свернули с проспекта. – Ну, не то что дружила… Он младше меня, но хороший парень. Ты, пожалуйста, не подумай чего такого. Я с ним дружила и еще с одной девчонкой. О ней я тебе уже говорила. Так вот. Это было зимой. Однажды, нас бригадир отправил в деревню за продуктами и еще чем-то, я сейчас точно не помню. А Толька, так паренька звали… зовут то есть. Толька взял с собой и мне показал. Наклонись, пожалуйста.

Когда Янис пригнулся, она прильнула к самому уху.

– Целый слиток золота! Он нашел в речке. Представляешь! – прошептала девушка.

Теперь пришла очередь удивляться Пульпе.

– Я так понимаю, это и был твой секрет? Или еще что-то есть?

– Ну да. То есть только это.

– И где сейчас этот Толька?

– Как где? В деревне. Хотя, может и служить призвали. Я с ним не переписываюсь уже.

– В армию сейчас не призывают, – проговорил Янис. – Пошли-ка отсюда, и давай до дому тебя провожу, а то вон, губы уже синеют.

– У меня? – Катя отпрянула от него.

– Не у меня же, – улыбнулся Янис и, подхватив девушку за руку, потянул в сторону ее дома.

***

Когда Озолс вспомнил о налитом чае, тот уже почти остыл. Он сделал небольшой глоток, поморщился и отодвинул стакан в сторону. Хотел было позвать жену и попросить принести горячего, но передумал. Отвлекаться на заботливые нравоучения Татьяны Ивановны не хотелось. То, что здоровье нужно беречь, а работу лучше делать на работе, он и сам прекрасно знал. Но что делать, если ее с каждым днем становилось все больше и больше. Даже прочитать входящие документы времени не хватало. А еще совещания, встречи и командировки. Вот и накапливалась к концу недели внушительная стопка бумаг, которые требовали рассмотрения. Он и в будние дни кое-какие из них брал домой и порой до полночи засиживался у себя в кабинете. Но все равно не успевал справиться со все нарастающим потоком разного рода директив, постановлений и иных руководящих документов.

С повышением в звании изменилось не только жалование. Принимать ответственные решения, подписывать текущие организационные и финансовые документы по управлению приходилось теперь ежедневно. Уровень общения был таков, что переговоры с первыми лицами города и московским руководством с Лубянской площади стали нормой.

– Иварс, ты бы хоть в день рождения не работал. Не забыл, что к обеду молодого человека пригласили? Тебе какую рубашку приготовить? – на одном дыхании произнесла заглянувшая в дверь Татьяна Ивановна.

– Кого пригласили? – Иварс оторвал взгляд от стола.

– Яниса Пульпе. Ты забыл? А вечером в гостиной стол накроем с Катенькой…

– Пульпе? – удивился Озолс.

– Ну, да. Сын твоей бывшей…, – Татьяна Ивановна намеренно сделала паузу. – Сотрудницы.

– Хорошо, хорошо. Я еще часик поработаю. И вот, – Иварс взял стакан с остывшим чаем. – Принеси, пожалуйста, горячего.

Когда супруга ушла, он взял из стопки очередной листок. То, что письмо было от его агента, понял сразу: такого почерка с необычными завитушками больше ни у кого не встречал. Сообщение состояло всего из двух предложений, и для непосвященного человека было лишенного какого-то смысла. «Я исчез из деревни. Может, утонул». Но только не для Озолса. Он знал, что буквой «Я» Гаврила Оманов в своих письмах называет Ямпольского. Называет с тех пор, как в тридцать девятом ему было «предложено» поехать вместе с ним в Архангельскую область и информировать о его поведении. Все-таки оставалась у Озолса надежда, что Сергей, оказавшись в тех местах, предпримет попытку найти золото. Однако шло время и до сегодняшнего дня ничего, чтобы заинтересовало Иварса, в письмах Оманова не было. Озолс еще раз прочитал письмо. В то, что Ямпольский утонул, он не верил. Вернее, верить не хотелось. Неужели сбежал? Но почему? Не связано ли его исчезновение с давними событиями? И как проверить?

Вошедшая в кабинет Татьяна Ивановна, прервала его размышления.

– Чай, Иварс, – она поставила стакан на край стола. – Пей, и пора тебе приодеться. Скоро гость придет.

– Хорошо, хорошо. Скоро иду.

Ровно в тринадцать часов раздался дверной звонок. Катя выскочила из своей комнаты и кинулась открывать. Пробегая в прихожей мимо зеркала, остановилась, поправила платье, покрутилась перед ним в разные стороны, разглядывая себя, и только тогда принялась открывать замок.

– Здравствуй, Катя, – стоявший на лестничной клетке Пульпе приветливо улыбался.

– Здравствуй, Янис! Заходи скорее, – девушка чуть посторонилась, пропуская гостя. – Мама, папа! Янис пришел! – крикнула она, закрывая за ним дверь.

Первым вышел Иварс. Оглядев гостя в идеально сидевшей на нем военной форме, он на секунду пожалел, что не надел генеральский мундир. Все-таки капитану неплохо сразу дать понять, что перед ним военный в высоком чине.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор, – приветствовал Янис.

Озолс чуть смущенно развел руками, словно извиняясь за свой гражданский наряд, и подошел к Пульпе.

– Здравствуй, Янис. Разве на моей рубашке есть погоны? – удивился он, протягивая ему руку. – И когда ты успела все рассказать? – отец взглянул на дочь и покачал головой.

Мужчины обменялись рукопожатием, после чего Иварс чуть отступил назад.

– М-да, – одобрительно заметил он, рассматривая возмужавшего сына Илги. – Когда же я тебя последний раз видел?

– Давно, наверное. Я вас плохо помню, – слукавил Пульпе. – Смутно как-то.

– Вспомнил! В тридцать седьмом, летом. Ты к Илге, к маме твоей приходил. Мне удалось вам встречу устроить тогда. Я видел тебя, когда ты у нее был.

– Возможно так.

– Проводите молодого человека в гостиную! – послышался с кухни голос Татьяны Ивановны. – Нечего гостя на пороге держать!

– Да, Янис, проходи, пожалуйста, – предложила Катя. – Если хочешь, можешь тапочки одеть. Вот, коричневые, гостевые. Фуражку давай я положу на полку.

Пройдя в комнату, Пульпе осмотрелся. Увидев знакомую фотографию на стене, подошел к ней.

– Что сильно изменился? – голос Озолса заставил его обернуться.

– Да, нет, товарищ генерал.

– Отставить, капитан! Давай без излишних, так сказать, церемоний.

– Хорошо. На фото седины поменьше и вот, – он дотронулся до брови.

– Да, на фронте осколком задело.

– А так, вроде, и не изменились совсем.

– Не умеете вы обманывать, молодой человек, – Иварс подошел ближе к Янису и дотронулся до погон на плечах. – Годы меняют людей. А ты уже капитан. Неплохо, неплохо.

– Война, – Янис повел плечами, отстраняясь от рук Озолса. – Да, вы и сами знаете.

В прихожей послышались женские голоса и в комнату поочередно вошли Татьяна Ивановна и Катя. В руках у хозяйки дома была большая кастрюля, которую она водрузила на стол. Девушка же несла стопку тарелок с уложенными поверх ложками.

– Здравствуй, Янис. Немного не управились, извини. Но, зато борщ, я думаю, удался.

– Здравствуйте, Татьяна Ивановна. Запах удивительный!

– Я утром ходила за овощами на рынок и встретила Агнию Сергеевну, – женщина покосилась на дочь. – Она сказала, что ты вчера не была на дополнительных занятиях.

– Ну, мам! Ты все за мной следишь! Я уже не маленькая девочка, – в словах девушки прозвучали капризные нотки. – У меня были другие дела.

– А какая ты, если не заботишься о своем будущем? И какие такие дела у тебя вдруг появились? – не унималась мать.

Мужчины слушали их разговор, пока Пульпе не решил заступиться за девушку.

– Вы простите, пожалуйста, Катю. Это я ее пригласил погулять по городу.

– А вы не заступайтесь за нее. Она, как говорит, уже взрослая, поэтому, могла бы и не ходить. Ответственное отношение к учебе и к своим учителям должно быть на первом месте.

– Мам, ну прости, – Катя расставила тарелки и подошла к матери. – Я об Агнии Сергеевне и не подумала.

– Давайте за стол. Борщ стынет. В следующий раз, прошу тебя думать не только о себе, – подвела итог нравоучений Татьяна Ивановна, разливая суп по тарелкам.

За столом говорили немного. Не умолкала только Катя, болтая о всякой всячине. Татьяна Ивановна изредка поглядывала на дочь, поражаясь ее легкомысленности, и то и дело сокрушенно покачивала головой. Иварс, увлеченный чтением газеты, время от времени поднимал голову и, окинув взглядом сидящих за столом, снова погружался в чтение.

– Иварс, ты не мог бы отложить чтение хотя бы сейчас? Все-таки у нас гость, – не выдержала Татьяна Ивановна.

– Да, да, – согласно проговорил Озолс. – Вы, представляете, какая у нас страна! Не успела война закончиться, а мы уже бьем новые рекорды!

– ты о чем, папа?

– Вот, пожалуйста. Романюк совершил затяжной прыжок с парашютом из стратосферы. Больше тринадцати тысяч метров.

Катерина призадумалась, стараясь понять, насколько высоко забрался парашютист.

– Я прошу прощения, – поднялся из-за стола Янис. – У вас, товарищ Озолс, сегодня день рождения. От души поздравляю. И вот, небольшой сувенир в подарок. Она хоть и не золотая, но абсолютно новая. На ней надпись подарочная сделана, – он вытащил из нагрудного кармана красивую трофейную зажигалку и протянул имениннику.

Озолс тоже встал, вытер руки о полотенце и взял подарок.

– Спасибо, Янис. Не ожидал, честно говоря, – было заметно, что он не лукавит и искренне взволнован. – Бывает, что обычная человеческая внимательность дороже золота. Спасибо.

Озолс покрутил зажигалку и, заметив гравировку, прочитал:

– С днем рождения!

– Да, у немецкого мастера были и с другими надписями, но я взял такую.

– Но ты же не знал, что у отца день рождения! Почему именно эту? – не удержалась Катя.

– Кать, ну чего ты привязалась к человеку, – неожиданно вступилась за Пульпе Татьяна Ивановна. – Просто случайность. Не так ли, Янис?

– Все так. И я в свою очередь тоже хотел поблагодарить товарища генерала, – произнес Пульпе.

– Не понял? – удивился Иварс.

– Это – просьба мамы, – слукавил он. – Вы посодействовали, чтобы нам разрешили встречу с ней. Ну, тогда, в камере арестованных. Благодаря этому она мне о многом рассказала, чего я прежде не знал.

– Ой, Янис, о чем ты вспомнил, – недовольно проговорила Татьяна Ивановна. – И в такой день.

– А что? Он же не ругает папу, а благодарит, – заметила Катя.

После ее слов супруги переглянулись.

– Ну, да. Ну, да, – проговорил Озолс, пытаясь ответить. – Я был знаком с начальником тюрьмы и устроил вашу встречу. Только и всего, – стараясь скрыть некоторую растерянность, произнес Озолс.

За столом на какое-то время возникло молчание. Первой не выдержала Татьяна Ивановна.

– Пойду, чай приготовлю, – проговорила она и, поднявшись, вышла из комнаты.

– Вы знали моего отца? – спросил Янис. – Мать говорила, что он погиб, выполняя ваше задание.

Иварс вытер рот полотенцем и взглянул на Пульпе. Ему была не приятна затронутая парнем тема, но в присутствии дочери оставить вопрос без ответа он не мог.

– Лично знаком не был. Да, он выполнял задание, но не мое, а нашей партии. Время было не простое. За срыв операции его арестовали и отправили в Москву. Время тогда, сам понимаешь, какое было. Больше я ничего о нем не слышал.

– А что за задание, папа? – спросила, молчавшая до этого, Катя.

– Да, особого секрета нет. Тем более, сейчас, – ответил Иварс после небольшой паузы. – Клад искал. Стране на восстановление нужны были финансы.

– Ой, а это, случайно не в Ачеме? – поинтересовалась Катя.

Иварс поморщился и взглянул на дочь.

– А ты и об этом знаешь? В деревне сплетен наслушалась?

– Янис сказал.

– Да, в тех краях.

– Пап, расскажи!

– О чем? Как клады ищут? – усмехнулся Озолс. – Так я не искал никогда. Не знаю.

– Ну, пап…

– Нашла время, – недовольно проговорил Озолс. – Гость в доме, а я буду о каких-то кладах рассказывать.

– Нет, ничего. Я бы послушал, – произнес Янис. – А что это за клад? Если не гостайна, конечно.

– Может же сын знать, из-за чего отец его погиб? – не унималась Катя. – Мне в деревне рассказали, что давным-давно, еще до революции, пароход ограбили, на котором золото перевозили. Вот те разбойники и скрывались в Ачеме. Их поймали, а золото не нашли.

– Ого, какие познания! – усмехнулся Иварс. – А с чего бы это тебе о золоте крестьяне рассказывали? И кто? Ты столько знаешь, что мне и добавить нечего.

– Ой, пап! Ну, чего ты!

– Ребята, это – не простая история. Лучше вам держаться от нее подальше. Много причастных к ней людей пострадало. Вот и его отец из-за тех сокровищ голову сложил, – серьезным тоном произнес Иварс и обвел их взглядом. – А ты почему, моя дорогая, в Ачеме заинтересовалась этим? Я так понимаю, от Яниса ты только сейчас что-то узнала.

Катя опустила голову и молчала.

– Лучше расскажи, если что-то знаешь, – довольно строго произнес Иварс.

Девушка украдкой взглянула на Пульпе, не зная как поступить.

– Расскажи, Катя, – предложил тот. – Это дело государственное.

– А вот и я! – воскликнула Татьяна Ивановна, входя в комнату.

Она поставила на стол попыхивающий жаром чайник и вопросительно взглянула на мужа.

– А у нас тут очень все интересно, – проговорил тот в ответ. – Катюша наша, оказывается, не зря в эвакуации в деревне побывала.

– Ну, конечно же, – не заметив иронии мужа согласилась Татьяна Ивановна.

– Ну, пап!

– Что пап? – повысил голос Иварс.

– Ну, я же не знала…

– А ты, Янис, знаешь, о чем она молчит? – спросил Озолс

Янис кивнул головой.

– Мне в Ачеме один мальчишка кусок золота показывал.

– Что показывал? – не поняла Татьяна Ивановна.

– Слиток иностранный. Золотой. Я у папы книги читала о золоте. Там и подсмотрела, – проговорила Катя.

– Откуда у него он? И много их? Зовут как? – Иварс на минуту забылся, где находится и задавал вопросы так, словно вел допрос.

– В реке нашел, говорит. Купался и нашел. А много или нет, не знаю. Наверное, один всего, – в голосе Кати послышались плаксивые нотки. – Ну, да один. Но он его выбросил. На меня рассердился, что уезжаем в Ленинград и выбросил.

– Ты сама видела? – спросил Озолс.

– Нет. Он так сказал.

– Зовут как?

– Толька. Толька Ларионов. Он еще маленький совсем. Вернее, он младше меня Года на два.

– Что еще? – не унимался Озолс.

– Да, ничего больше. Показал. В руках дал подержать. Хвастался он передо мной. И все. Мы с ним попытались что-то узнать о том, как оно попало в деревню, но только и узнали, что я тебе рассказала. А потом перестали этим заниматься. А потом мы уехали в Ленинград. И все.

Озолс приподнялся из-за стола. Пройдясь по комнате, остановился у стоящей в углу комнаты прялки.

– Вот, и эта штуковина с той деревни, – кивнул он на нее.

– И чего ты ее столько лет хранишь! – проговорила Татьяна Ивановна.

– С нее все и началось, – не обращая внимания на жену, произнес Иварс. – С нее.

– Что, все папа? – спросила Катя.

– Да, так. Я тут о своем, – ушел от ответа Озолс. – Много с той деревни всякого. Не разгрести никогда, наверное. Вообщем так. Все, о чем здесь говорили, забыть и никогда не упоминать где-либо и с кем-либо. Я о золоте. Поверьте, лучше забыть. А ты, Янис, если нужно, заходи ко мне на работу. Поговорим. Катя скажет, как меня найти.

– Да, конечно, – согласился Пульпе.

– Тогда на том и закончим. И пейте чай, в конце концов. Чай нужно пить горячим.

– А ты? – спросила Татьяна Ивановна.

– А мне еще поработать нужно. Пока гости не пришли.

На самом же деле Иварс хотел спокойно обдумать, как быть с тем, что он сейчас услышал. Возобновлять ли поиски золота или оставить эту затею. Была какая-то усталость от всей этой истории. И есть ли, в конце концов, какой-то смысл в шестьдесят лет менять размеренную и спокойную жизнь? «Сам же говорил, что нужно все забыть, – размышлял он, выходя из комнаты. – Но как? Легко сказать, а соблазн велик».