Текст книги "Собрание сочинений в четырех томах. Том 4"

Часть вторая
Нами управляют

Власть любого правителя – фараона, царя, короля, богдыхана, султана, императора, выборного президента или генсека – во все времена была призвана, в конечном счете, обеспечивать жизнеспособность и благосостояние своих подданных на всей территории их обитания. Для этого в стране принимались необходимые законы, устанавливались определенные порядки, обеспечивались развитие хозяйства, науки, культуры, образования, здравоохранения и оборона государства.

Принято считать, что любой правитель обязан заботиться о своих подданных, потому что именно они являются движущей силой развития государства и, следовательно, его опорой. В разных странах-государствах правители по-разному выполняли свои обязанности: одни – более, другие – менее успешно.

Были, правда, и времена, когда люди жили без правителей и даже без вождей.

О роли народных масс и личностей в истории

В последние годы мы неоднократно слышали из уст разных специалистов суждения о том, что в новейшее время роль отдельных личностей не может быть значительной, такой, как во времена Александра Македонского, Карла V или Ивана Грозного. Поэтому якобы никакой культ личности нам сейчас не страшен. Так ли это?

Думаю, что такие суждения не только ненаучны, они носят явно конъюнктурный характер. Ангажированные псевдоучёные, политологи и журналисты подсовывают несведущим людям старый весьма невнятный тезис о ведущей роли народных масс и незначительной роли отдельных личностей в истории. Большинство теоретиков социального развития человечества исходило и исходят из представления этого развития как стихийного, неуправляемого людьми процесса. Однако практика новейшего времени успешно опровергает эти представления. В ряде стран уже в XX веке можно было наблюдать, как происходил рост сознательных, хорошо продуманных, планомерных действий и их влияние на ход исторических событий. Философ и социолог А. А. Зиновьев справедливо отмечает, что в наше время сознательный и планомерный элемент приобретает доминирующее влияние на ход истории: «Возросла степень запланированности, изученности и осознанности социальных явлений и поведения людей, выросла степень контроля за ходом процессов и следования планам. Неимоверно усилились средства манипулирования массами людей и коммуникаций, а также средства решения проблем большого масштаба» (Зиновьев А. А. Фактор понимания. – М.: Алгоритм: Эксмо, 2006. С. 502). Эти процессы происходят с использованием баснословных ресурсов, которыми распоряжаются либо небольшой круг лиц, либо даже отдельные персоны, и происходят они настолько успешно, что создается иллюзия подвластности хода истории воле отдельных правителей. Таким образом, мы, на самом деле, видим влияние отдельных личностей на отдельные эпизоды истории. Однако утверждать, что им, сильным мира сего, полностью подвластны исторические процессы, пока нет оснований.

Нельзя не признать справедливость утверждения марксизма о том, что именно народ является движущей силой социальных процессов. Но, наряду с этим, полагаю, нужно признать и другую истину, о том, что ведущей силой всех социальных процессов на протяжении всей человеческой истории всегда были и остаются личности. Именно личности являются носителями передовых идей, именно личности зажигают людей и ведут их за собой. Именно личности идут за свои идеи на крест. Да и сам народ – это не безликая «масса», а сообщество личностей.

Британский философ и историк Томас Карлейль о роли личностей в истории:

«Всемирная история, история того, что человек совершил в этом мире, есть в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь на земле. Они, эти великие люди, были вождями человечества, образователями, образцами и, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить» (Карлейль Т. Герои, почитание героев и героическое в истории. – М.: «Астрель», «Неоклассик», 2012. С. 5).

Вот, что сказал о личности Сталина его злейший враг Адольф Гитлер (в беседе с Иоахимом. фон Риббентропом) после победы Красной Армии в Сталинградской битве: «Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в 1941–1942 годах, вне всякого сомнения, оказался бы сломленным. Если с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ обязан только железной твердости этого человека (Сталина. – Н.П.), несгибаемая воля и героизм которого привели народ к продолжению сопротивления …» (Риббентроп И. Мемуары нацистского дипломата. – Смоленск: Русич, 1998. – С. 221).

Нельзя закрывать глаза на то, что другие личности, такие, как Хрущёв, Горбачёв, Ельцин, вознесенные на высшие государственные посты, наряду с несомненной полезностью некоторых проведенных ими в жизнь мероприятий, своими реформаторскими, а также предательскими действиями нанесли нашей государственности и благосостоянию народа ряд таких страшных ударов, от которых мы не можем оправиться до сих пор. Таковы эпизоды нашей новейшей истории.

Сегодня нередко можно слышать: «Нам бы Сталина. Он бы быстро навел порядок». При этом, конечно, никто не хотел бы, чтобы вместе со Сталиным вновь вернулись «гэбня», ГУЛАГ и репрессии. Ясно, что Сталина не оживить, но найти человека, столь же волевого и сильного духом, абсолютного бессребреника, преданного делу служения Отечеству, – можно!

Можно!!

Искать надо, и любых кандидатов в вожди проверять на честность, верность России и полезность народу. И выбирать не столько по речам и обещаниям, сколько по конкретным полезным для общества делам.

Рассмотрим несколько примеров управления народами в первобытных бесклассовых и древних классовых обществах, а также в России самодержавной, социалистической и капиталистической.

Управление в первобытных родах и племенах

Первобытное (доисторическое) общество – начальный период развития человечества, для которого характерно отсутствие частной собственности, классов, государства и письменности. В первобытном обществе все его члены были равны между собой и находились в одинаковом отношении к средствам производства, а способ получения и распределения общественного продукта был единым для всех. Первобытная эпоха – самый ранний и наиболее продолжительный период развития человечества. Различают эпохи первобытного стада, родового строя, разложения общинно-родового строя и зарождения элементов эксплуатации.

Мы коснемся некоторых особенностей именно родового строя.

Первобытная община, как правило, была настоящей коммуной, в которой действовал принцип: от каждого – по способности, каждому – по потребности. По этой причине такие исследователи XIX века, как Л. Г. Морган, а затем и К. Маркс и Ф. Энгельс стали называть раннепервобытное общество обществом первобытнокоммунистическим. В наши дни споры ученых о сущности первобытного общества продолжаются, однако многие твердо придерживаются той точки зрения, что «существование коммунизма в прошлом человечества есть факт, который совершенно твердо установлен и никогда не будет опровергнут» (Семенов Ю. И. О первобытном коммунизме, марксизме и сущности человека. – http: //scepsis.net/library/id_137.html – С.1).

Для этапа раннего родового строя была характерна полная собственность первобытной общины как на предметы потребления, прежде всего, пищу, так и на средства производства. При этом каждый член общины имел право на долю продукта, добытую другими ее членами, исключительно лишь по причине своей принадлежности к общине.

Вначале господствовала безраздельная общественная собственность на землю, природные ресурсы, вещи общего пользования, а также на пищу и вещи индивидуального пользования. Члены общины, взятые в отдельности, не распоряжались ни пищей, ни вещами; они их только потребляли, только пользовались ими. Все необходимое для существования продукты труда распределялись между членами общины пропорционально их потребностям. Вещи, находящиеся в общей собственности не могли переходить в собственность индивидов. Единственным собственником и распорядителем оставался коллектив в целом, а отдельные его члены могли только потреблять вещи, но право пользоваться каждой вещью имел любой член коллектива.

Позднее, на следующей стадии эволюции общества земля, природные ресурсы, вещи общего пользования продолжали оставаться в общинной собственности. А вот пища и вещи индивидуального пользования, оставаясь в собственности коллектива, перешли в распоряжение отдельных его членов. Существенно было то, что отдельный человек был только распорядителем, но не собственником продукта. Человек не мог сохранить продукт для своего потребления, он должен был раздать его, оставив себе небольшую часть. Если у человека было какое-то оружие, или сеть, или лодка, которыми он постоянно пользовался, он твердо знал, что эти предметы принадлежат его роду, а не ему.

На ранней стадии развития, когда весь продукт коллективного труда был жизнеобеспечивающим, ни один, способный к труду человек, не мог от него уклониться. В противном случае возникала угроза гибели всех сородичей. Каждый должен был трудиться изо всех сил, добывая для сородичей как можно больше продуктов. Обязанность трудиться являлась одной из самых важных в первобытном обществе. Если кто-то уклонялся от труда, он подвергался всеобщему презрению. По рассказам очевидцев-этнографов, насмешек и презрения было вполне достаточно, чтобы заставить человека трудиться.

Со временем придуманы были и стимулы к труду. За трудовые заслуги людей стали окружать почетом. Стали вырабатываться различные формы общественной оценки и общественного признания наиболее добычливого охотника или собирательницы плодов. Случалось, что некоторым присваивали почетные титулы.

В раннепервобытной общине не было властных органов и не осуществлялась функция управления людьми как таковая. Не было вождей и старейшин. Единственной властью была общественная воля, которая опиралась либо на унаследованные формы табуитета, либо бытующие формы морали, которые были закреплены в передаваемых из поколения в поколение обычаях и традициях. Например, строго соблюдались такие нормы морали, как: первая – делиться пищей с другими членами общины; вторая – не вступать в половую связь с членами своего рода. Соблюдение требований табу и моральных норм обеспечивалось исключительно силой общественного мнения сородичей. Физическое насилие при этом, как правило, не применялось. Лишь в самых крайних случаях нарушения табу влекли за собой изгнание из общины или даже смертную казнь.

Кровная месть возникала в связи с контактами между различными общинами. Например, убийство сородича представителем другого рода могло вызвать ответную кровную месть и положить начало бесконечной череде убийств, которые могли привести к большим людским потерям. В связи с этим в глубочайшей древности получил распространение принцип талиона (от лат. talioni – возмездие). Он состоял в том, что ответ на нанесенный ущерб должен быть адекватным: «око за око», «зуб за зуб», «смерть за смерть». В случае равноценного возмездия конфликт считался исчерпанным, вражда прекращалась.

Так начало формироваться и понятие справедливости.

Со временем совершенствовались средства производства как средства обеспечения общин пищей и предметами потребления, видоизменялись и отношения между сородичами, менялись и нормы морали.

Рассмотрим описания жизни родов североамериканских ирокезов.

Заселение Америки, согласно мнению большинства ученых, происходило через перешеек на месте Берингова пролива в промежутке от 70 до 12 тысяч лет назад несколькими волнами. До завоевания европейцами индейцы, жители северо-восточной зоны (гуроны, ирокезы, меномини, миами, могикане, шауни и др.), находились на разных стадиях развития от родовой до классовой.

В 1877 году была опубликована книга ученого-энциклопедиста Льюиса Генри Моргана «Древнее общество, или Исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации», в которой он глубоко исследовал жизнь североамериканских индейцев.

Ученый Льюис Г. Морган об обычаях в ирокезском роде:

«Мы уже видели … каков состав рода в его первоначальной форме. Он состоит из всех лиц, которые … образуют признанное потомство одной определенной родоначальницы, основательницы рода. Так как при этой форме семьи отец не может быть установлен с достоверностью, то признается только женская линия».

В качестве классической формы этого первоначального рода Морган берет род у ирокезов, в частности у племени сенека. «В этом племени имеется восемь родов, носящих названия животных … В каждом роде господствуют следующие обычаи:

1. Род выбирает своего сахема (старейшину для мирного времени) и вождя (военного предводителя). Сахем должен был избираться из состава самого рода, и его должность передавалась по наследству внутри рода, поскольку по освобождении она должна была немедленно снова замещаться; военного руководителя можно было выбирать и не из членов рода, а временами его вообще могло не быть … В выборах участвовали все – мужчины и женщины. Но избрание подлежало утверждению со стороны остальных семи родов, и только после этого избранный вводился в должность и притом общим советом всего союза ирокезов… Власть сахема внутри рода была отеческая, чисто морального порядка. Средствами принуждения он не располагал (курсив мой. – Н. П.). Вместе с тем, он по должности состоял членом совета племени сенека, равно как и общего совета союза ирокезов …

2. Род по своему усмотрению смещает сахема и военного вождя. Это опять таки решается совместно мужчинами и женщинами. Смещенные должностные лица становятся после этого, подобно другим, простыми воинами, частными лицами. Впрочем, совет племени может тоже смещать сахемов, даже против воли рода.

3. Никто из членов рода не может вступить в брак внутри рода. Таково основное правило рода, та связь, которая его скрепляет; это – негативное выражение того весьма определенного кровного родства, в силу которого объединяемые им индивиды только и становятся родом. <…>

4. Имущество умерших переходило к остальным членам рода. <…>

5. Члены рода обязаны были оказывать друг другу помощь, защиту и особенно содействие при мщении за ущерб, нанесенный чужими. В деле защиты своей безопасности отдельный человек полагался на покровительство рода и мог рассчитывать на это; тот, кто причинял зло ему, причинял зло всему роду. Отсюда, из кровных уз рода, возникла обязанность кровной мести … Если члена рода убивал кто-нибудь из чужого рода, весь род убитого был обязан ответить кровной местью. <…>

10. Род имеет совет – демократическое собрание всех взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладавших равным правом голоса. Этот совет выбирал и смещал сахемов и военных вождей, а также остальных «блюстителей веры»… Одним словом он был верховной властью в роде.

Таковы функции типичного индейского рода».

«Все его члены – свободные люди, обязанные защищать свободу друг друга; они обладают равными личными правами – ни сахемы, ни военные вожди не претендуют ни на какие преимущества; они составляют братство, связанное кровными узами. Свобода, равенство, братство, хотя это никогда не было сформулировано, были основными принципами рода, а род, в свою очередь, был единицей целой общественной системы, основой организованного индейского общества. Этим объясняется то непреклонное чувство независимости и личного достоинства, которое каждый признает за индейцами» (Маркс К. и Энгельс Э. Избранные произведения в трех томах. – М.: Изд-во политической литературы,1981. Т. 3, с. 284–287).

Не будем забывать, что вышеприведенные этнографические описания жизни американских индейцев сделаны на основании непосредственных наблюдений в XIX веке.

В 1884 году, опираясь на материалы книги Л. Г. Моргана «Древнее общество» и критические замечания К. Маркса, Ф. Энгельс подготовил работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Анализируя духовное развитие общества на всем протяжении существования человеческой цивилизации от ее доисторического периода до нового времени, Энгельс приходит к удивительному выводу: по мере эволюции человечества цивилизованное классовое общество представляется духовным упадком по сравнению с высокой нравственностью родового строя.

Комментарий и выводы Фридриха Энгельса о родовом строе:

«И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов, или судей, без тюрем, без судебных процессов – все идет своим установленным порядком. Всякие споры и распри разрешаются сообща теми, кого они касаются, – родом или племенем, или отдельными родами между собой … Хотя общих дел гораздо больше, чем в настоящее время, – домашнее хозяйство ведется рядом семейств сообща и на коммунистических началах, земля является собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены во временное пользование отдельным хозяйствам, – тем не менее, нет и следа нашего сложного аппарата управления. Все вопросы решают сами заинтересованные лица, и в большинстве случаев вековой обычай уже всё урегулировал. Бедных и нуждающихся не может быть – коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны, в том числе и женщины. Рабов еще не существует, нет, как правило, еще и порабощения чужих племен … А каких мужчин и женщин порождает такое общество, показывают восторженные отзывы всех белых, соприкасавшихся с неиспорченными индейцами, о чувстве собственного достоинства, прямодушии, силе характера и храбрости этих варваров … Так выглядели люди и человеческое общество до того, как произошло разделение на различные классы (курсив мой. – Н.П.). И если мы сравним их положение с положением громадного большинства современных цивилизованных людей, то разница между нынешним пролетарием или мелким крестьянином и древним свободным членом рода окажется колоссальной.

Это одна сторона дела. Но не забудем, что эта организация была обречена на гибель. <…> Власть этой первобытной общности должна была быть сломлена, – и она была сломлена. Но она была сломлена под такими влияниями, которые прямо представляются упадком, грехопадением по сравнению с высоким нравственным уровнем старого родового общества. Самые низменные побуждения – вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу общего достояния – являются восприемниками нового, цивилизованного, классового общества; самые гнусные средства – воровство, насилие, коварство, измена – подтачивают старое бесклассовое родовое общество и приводят к его гибели. А само новое общество в течение всех двух с половиной тысяч лет своего существования всегда представляло только картину развития незначительного меньшинства за счет эксплуатируемого и угнетенного громадного большинства, и оно останется таким и теперь в еще большей степени, чем когда бы то ни было прежде» (Маркс К. и Энгельс Э. Избранные произведения в трех томах. – М.: Изд-во политической литературы,1981. Т. 3, с. 294–296).

Общественный строй и образ жизни аборигенов стал резко меняться с приходом на американский материк европейских колонистов.

Первыми колонистами, поселившимися в XVII веке в Северной Америке, были в основном англичане и французы. Были также голландцы, испанцы и выходцы из других стран. Первые английские колонии, известные как Тринадцать колоний, находились на Восточном побережье. Французские колонии располагались на востоке Канады и в Луизиане. Первые поселенцы мирно сосуществовали с племенами коренных жителей, но, когда быстрый рост колоний стал угрожать землям и образу жизни индейцев, их отношения с белыми стали напряженными. Военные столкновении между ними стали происходить уже в начале XVII века. Сопротивление индейских племен, переросшие в ряд кровопролитных войн, называемых индейскими, продолжалось до конца XIX века. Колонисты во время войн не придерживались норм морали, жестоко истребляли аборигенов.

Несмотря на частые войны, число «бледнолицых» поселенцев продолжало расти, а коренных жителей постепенно оттесняли дальше на Запад Америки. К 1810 году большая часть территории восточных штатов, до этого принадлежавшей племенам индейцев, оказались под контролем «бледнолицых». Войны и болезни унесли жизни множества индейцев. К 1890 году те из коренных американцев, кто смог уцелеть, были загнаны в районы, выделенные для этих целей правительством США и получившие название резерваций.

Справка Новой Российской энциклопедии:

Результатом Индейских войн (XVII–XIX вв.) «стало покорение США индейцев и их ассимиляция либо насильственное переселение в индейские резервации. Численность индейцев сильно сократилась, в США они долгое время не обладали гражданскими правами» (Новая Российская энциклопедия в 12 томах. – М.: Изд-во «Энциклопедия». Т. VI (2), с. 317).

Справка Оксфордской иллюстрированной энциклопедии:

«В более чем 40 штатах было создано около 200 индейских резерваций. Все племена за небольшим исключением оказались экономически не приспособленными к новым условиям, что еще больше усугубило нищету индейцев» (Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. – М.: Издательский Дом «ИНФРА-М», изд-во «Весь мир», 2002. – С 144).

Таким образом, бесклассовое родовое общество североамериканских индейцев (с его высоким уровнем тысячелетней нравственности, справедливым распределением общественных благ и настоящим народовластием) было побеждено классовым обществом (с его жестокостью, насилием эксплуататоров над эксплуатируемым большинством народа, несправедливым государственным устройством, отстранением трудящихся от управления государством). Почему это произошло? Одна из причин в том, что колонисты (они же и колонизаторы) были оснащены более совершенными средствами производства, а, следовательно, и более мощными средствами ведения войны.

Ликург (IX–VIII вв. до н. э.)

Легендарный спартанский законодатель.

Историк Плутарх о Ликурге:

Самым смелым из преобразований Ликурга было деление их земель. «Неравенство состояний было ужасное: масса нищих и бедняков угрожали опасностью государству, между тем как богатство было в руках немногих. Желая уничтожить гордость, зависть, преступления, роскошь и две самые старые и опасные болезни государственного тела – богатство и бедность, он убедил сограждан отказаться от владения землею в пользу государства, сделать новый ее раздел и жить всем на равных условиях, так чтобы никто не был выше другого, – отдавая пальму первенства одним нравственным качествам. <…>

Чтобы окончательно уничтожить всякое неравенство и несоразмерность, он желал разделить движимое имущество, но, видя, что собственнику будет тяжело лишиться собственности прямо, пошел окольным путем и сумел обмануть корыстолюбивых людей. Прежде всего, он изъял из обращения всю золотую и серебряную монету, приказав употреблять одну железную, но она была так тяжела, так массивна при малой своей стоимости, что для сбережения дома десяти мин нужно было строить большую кладовую и перевозить их на телеге … Таким образом, роскошь, не имея больше того, что могло поддерживать ее, давать ей средства к существованию, постепенно исчезла сама собой. Богач не имел никакого преимущества перед бедным, так как богатством нельзя было похвастаться публично …<…>

С целью еще более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство корысти Ликург установил третье, во всех отношениях прекрасное, учреждение, совместные трапезы, сисситии – для того, чтобы граждане сходились обедать за общий стол и ели мясные или мучные кушания, предписанные законом. Они не имели права обедать дома …<…>

Законы Ликурга не были писаными …»

Воспитание детей он считал своей высшей и главной задачей. «Девушки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их здоровой матери … <…>

Воспитание ребенка не зависело от воли отца, – он приносил его в «леску», место, где сидели старшие члены филы, которые осматривали ребенка. Если он оказывался крепким и здоровым, его отдавали кормить отцу … но слабых и уродливых кидали в «апотесы», пропасть возле Тайгета … Все дети, которым исполнилось семь лет, собирались вместе и делились на отряды, «агелы». Они жили и ели вместе и приучались играть и проводить время друг с другом … Чтению и письму они учились, но по необходимости, остальное же их воспитание преследовало одну цель: беспрекословное послушание, выносливость и науку побеждать. С летами их воспитание становилось суровее … На хоровое пение обращалось столько же внимания, как и на точность и ясность речи. <…>

Воспитание продолжалось до зрелого возраста. Никто не имел права жить так, как он хотел, напротив, город походил на лагерь, где был установлен строго определенный образ жизни и занятия, которые имели в виду лишь благо всех. Вообще спартанцы считали себя принадлежащими не себе лично, но отечеству. <…>

Вместе с деньгами исчезли в Спарте и всякие тяжбы. Ни корысти, ни бедности там не стало больше места, вместо них явилось равное распределение достатка, простота же жизни имела своим следствием беззаботность. Танцы, пиры, обеды, охота, гимнастика, разговоры в народных собраниях поглощали все их время, когда они не были в походе. <…>

У Ликурга ничто не было бесцельным, ничего не делалось без нужды, все его важнейшие распоряжения имели целью хвалить добро и порицать дурное. <…>

Во всем, о чем мы до сих пор говорили, мы не видим ни одного следа несправедливости или себялюбия, – того, за что некоторые порицают законы Ликурга, находя, что они способны воспитать людей храбрых, но несправедливых. Одна только «криптия» – если она действительно учреждена Ликургом, как говорит Аристотель, – могла дать повод, между прочим, Платону отозваться дурно как о государственном устройстве Ликурга, так и о его личности. Криптия состояла в следующем. Время от времени спартанское правительство посылало нескольких молодых людей, выдающихся своими умственными способностями, за город без всякой цели. С ними не было ничего, кроме короткого меча и необходимых съестных припасов. Днем они скрывались, рассеявшись по тайным местам, и спали, ночью – выходили на дорогу и убивали попадавшихся им в руки илотов. Часто они бегали по полям и умерщвляли самых сильных и здоровых из них. <…>

В продолжение пяти веков, пока Спарта оставалась верна законам Ликурга, она по своему строю и славе была первым государством в Греции. <…>

И все же Ликург не стремился главным образом к тому, чтобы поставить свое государство во главе других, напротив, он думал, что жизнь отдельного человека, как и жизнь государства, может быть счастлива только тогда, когда он чист нравственно и в мире с самим собой. Поэтому все его действия и поступки клонились к одной цели – чтобы его сограждане были как можно более свободны нравственно, довольны собой и благоразумны» (Плутарх. Избранные жизнеописания. В двух томах. – М.: Изд-во «Правда», 1986. Т. 1, с.91–125).

Многое и сегодня кажется привлекательным в древней Спарте, жившей по законам Ликурга, за исключением одного, весьма существенного обстоятельства: спартиаты были рабовладельцами, и большую часть общественных продуктов, потребляемых ими, в том числе продуктов питания, создавали для них илоты-рабы. И такие отвратительные явления, как криптии, вероятно, были неотъемлемой чертой рабовладения.

Перикл (около 490–429 до н. э.)

Древнегреческий политический деятель,

лидер афинских демократических сил,

стратег в 444/443–429 (кроме 430) до н. э.,

глава афинского государства (443–429 до н. э.).

Плутарх о Перикле:

«Когда … был совершенно устранен раздор и в государстве настало полное единение и согласие, Перикл сосредоточил в себе и сами Афины и все дела, зависевшие от афинян, – взносы союзников, армии, флот, острова, море, великую силу, источником которой служили как эллины, так и варварское владычество, огражденное покоренными народами, дружбой с царями и союзом с мелкими властителями.

Но Перикл был уже не тот, – не был, как прежде, послушным орудием народа, легко уступавшим и мирволившим страстям толпы, как будто дуновение ветра; вместо прежней слабой, иногда несколько уступчивой демагогии, наподобие приятной, нежной музыки, он в своей политике затянул песню на аристократический и монархический лад и проводил эту политику согласно с государственным благом прямолинейно и непреклонно. По большей части он вел за собой народ убеждением и наставлением, так что народ сам хотел того же. Однако бывали случаи, когда народ выражал недовольство, тогда Перикл натягивал вожжи и, направляя его к его же благу, заставлял его повиноваться своей воле, действуя совершенно так же, как врач, который при продолжительной переменчивой болезни по временам дозволяет безвредные удовольствия, по временам же применяет сильные средства и спасительные лекарства.

В народе, имеющем столь сильную власть, возникают, естественно, всевозможные страсти. Перикл один умел искусно управлять ими, воздействуя на народ главным образом надеждой и страхом, как двумя рулями: то он сдерживал его дерзкую самоуверенность, то при упадке духа ободрял и утешал его. Он доказал этим, что красноречие, говоря словами Платона, есть искусство управлять душами и что главная задача его заключается в умении правильно подходить к различным характерам и страстям, будто к каким-то тонам и звукам души, для извлечения которых требуется прикосновение или удар очень умелой руки. Однако причиной этого была не просто сила слова, но, как говорит Фукидид, слава его жизни и доверие к нему: все видели его бескорыстие и неподкупность. Хотя он сделал город из великого величайшим и богатейшим, хотя он могуществом превзошел многих царей и тиранов, из которых иные заключали договоры с ним, обязательные даже для их сыновей, он ни на одну драхму не увеличил своего состояния, против того, которое оставил ему отец» (Плутарх. Избранные жизнеописания. В двух томах. – М.: Изд-во «Правда», 1986. Т. 1, с. 91–125).

Перикл навсегда остался в истории как мудрейший из мудрейших, преданный своему народу правитель. Многое из его управленческого опыта, вероятно, можно было бы воспроизвести и в современных условиях. Но смущают некоторые особенности демократии в условиях Афинской аристократической республики.

Мы узнаем, что по официальной переписи 309 года до н. э. в Аттике насчитывалось 400 000 рабов на 550 000 человек всего населения (то есть на каждого свободного грека в среднем приходилось почти 3 раба). В богатых домах насчитывалось обыкновенно более 50 рабов. Например, у Аристотеля было 13 рабов. Рабы помогали вести домашнее хозяйство, но основными занятиями их было земледелие, промышленность, торговля, разработка рудников и т. д. Многие свободные афиняне охотно занимались ремеслами, морским делом, физическим трудом, однако главной производительной силой были все же рабы. В отличие от спартанцев и жителей других областей Аттики афиняне обращались с рабами бережно, потому что ни в чем не могли обойтись без их содействия и постоянно нуждались в их помощи или в их соучастии. Афинский закон даже обеспечивал некоторые гарантии для раба. Закон защищал раба от оскорблений, так же как свободного человека, и наказывал за его убийство, так же как за убийство гражданина. Однако суть раба от этого не менялась. «Раб, – по определению Аристотеля, – есть одушевленная собственность и наиболее совершенное из всех орудий». Естественно, никаких гражданских и политических прав он не имел (Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. – СПб.: Изд-во «АЛЕТЕЙА», 1995.– С. 140–148).