Текст книги "Темные аллеи Бунина в жизни и любви"

Первая драма любви!

В конце августа 1892 года Ивану Бунину удалось убедить Вареньку Пащенко отправиться с ним в Полтаву. Старший брат Юлий Алексеевич уже работал там в губернской земской управе статистиком. Успел немного поработать в управе и Иван. Теперь он снова вернулся на прежнюю должность. Удалось определить туда же на службу и Вареньку Пащенко.

Вера Николаевна рассказала о поездке Бунина с Варварой Пащенко в Полтаву:

«Путь в Полтаву вместе с нею был одним из самых счастливых в его жизни, – ведь он ещё верил в будущее, радовался, что та, которую он любит, решила делить с ним жизнь, – прекратилась, как ему казалось, его вечная мука. …Юлий Алексеевич снял квартиру, место называлось Новое Строение, дом Волошиновой, снял без мебели и по своей беспомощности не мог один обставить её даже самым необходимым. Первые ночи пришлось спать на полу.

В Полтаве началась его первая семейная жизнь. Все друзья и знакомые отнеслись к ним как к мужу и жене, – в их среде к законному браку относились без пиетета. Но почему они все-таки не повенчались тайно? Она не пожелала идти против воли отца? Это, конечно, объяснение слабое. Тем более что мать, вдогонку им, послала ей очень грубую по содержанию открытку».

И всё-таки волнения позади. Да, конечно, они не отпускали Варвару Пащенко, так и не ставшую официально Буниной, но Иван Алексеевич радовался тому, что увёз её в Полтаву, где рядом брат, где они получили работу. И мало того, вошли в состав редакции «Полтавских губернских ведомостей».

Иван Алексеевич Бунин стал регулярно печататься в газете, правда, увы, на творчество его статьи не очень походили. Это были очерки, как он впоследствии вспоминал, «о борьбе с вредными насекомыми, об урожае хлеба и трав». Но их было такое обилие, что, по его словам, «они могли бы составить три-четыре тома».

Но не те тома… На такие статьи, необходимые для того, чтобы заработать на жизнь, писателю всегда жалко тратить время. Но, увы, не каждый мог, да и может позволить себе всегда писать лишь то, что по душе. Лев Николаевич Толстой мог такое позволить, мало того, он постоянно вынашивал идею отказываться от гонораров за книги, поскольку талант творчества – дар Божий. Этим очень пугал Софью Андреевну, которая не разделяла такие его мысли.

Бунин практически никогда не имел достатка и, хотя, безусловно, он был бессребреником, жить на что-то надо…

Впрочем, в творчестве всё продвигалось совсем неплохо…

Вера Николаевна отметила, что «стихи и проза Бунина стали чаще появляться в “толстых” журналах – “Вестник Европы”, “Мир Божий”, “Русское богатство” – и привлекали внимание корифеев литературной критики. Н.К. Михайловский хорошо отозвался о рассказе “Деревенский эскиз” (позднее озаглавлен “Танька”) и писал об авторе, что из него выйдет “большой писатель”. В эту пору лирика Бунина приобрела более объективный характер; автобиографические мотивы, свойственные первому сборнику стихов (вышел в Орле приложением к газете “Орловский вестник” в 1891 году), по определению самого автора, не в меру интимных, постепенно исчезали из его творчества, которое получало теперь более завершенные формы».

Юношеские увлечения нередко приносят печали, нередко заставляют переживать ещё не окрепшие сердца, ещё неопытные души. Но в романе «Жизнь Арсеньева» Бунин лучшим образом показал, как наваливается печаль и как она уходит, быстро излечиваемая временем.

Но проходят и отрочество, и юность. И уже острее становятся переживания, ибо гораздо серьёзнее охватывают чувства.

Сколько переживаний доставила любовь к Варваре Пащенко! Сколько было вспыхивающих и тут же разрушающихся надежд. Сколько писем без ответа и сколько ответов, которые не доставляли радости. И всё же Бунин добился своего. Варвара Пащенко была с ним рядом, в Полтаве и, хотя брак и не зарегистрировали, фактически оказалась на положении жены.

Он был счастлив, а счастливые влюблённые часто близоруки. Когда Варвара Пащенко решилась пойти на разрыв? Почему решилась? Возможно, давило на неё сложное финансовое положение? Возможно, искала более состоятельного спутника жизни? Да и родители, как отмечено выше, тоже были за то, чтобы она разорвала отношения с Буниным и вышла замуж за Арсения Бибикова.

Осенью 1894 года Варвара Пащенко получила отпуск и отправилась в Елец. Иван Бунин, насколько мог, противился этой поездке, словно чувствовал что-то неладное. Но как запретишь? В конце концов, она ехала к родителям, с которыми наконец вышло примирение.

Вера Николаевна Муромцева-Бунина писала в книге:

«Вот в это-то время она, конечно, и сговорилась с Бибиковым. Иван Алексеевич чувствовал по письмам, что она обманывает его, ловил её во лжи, но ему и в голову не приходило, что она затевает. Он в своих письмах умолял её об искренности и, не понимая её поведения, очень мучился, чувствуя, “как от него отходит радость жизни”, “пропадает его неисчерпаемая веселость”».

Сговориться-то сговорилась, но всё же вернулась к Бунину, не решилась по какой-то причине сразу остаться в Ельце. Возможно, были и дела неотложные, связанные с работой, которую предстояло оставить, да и вещи забрать.

Уйти же было сложно. Вера Николаевна так высказалась об этой сложности: «Боялась Ивана Алексеевича, знала, какой он бывает в гневе, ревности, когда его глаза, по определению Маши, становятся “нулями”. Действительно, в подобные минуты он напоминал мне Сальвини в роли Отелло, так сверкали белки его глаз. И она терялась, как уехать из дому, избежав скандала? Прошёл в этих колебаниях сентябрь, прошёл и октябрь, а она все не находила подходящего случая».

Точное выражение! «Отходит радость жизни». Да, проницательный Бунин не мог не ощущать того, что их так полностью и не сложившемуся семейному счастью приходит конец. Но он всё ещё на что-то надеялся, всё ещё старался сохранить их непрочный призрачный союз. А Варвара Пащенко только ждала удобного момента, чтобы разорвать этот союз окончательно.

4 ноября 1894 года Бунин отправился вместе с братом на присягу императору Николаю II, взошедшему на престол после смерти отца императора Александра III.

Император Николай II

Возвратились после присяги в приподнятом настроении. Особенно радовался брат, который непрерывно говорил о том, что и он, и его друзья надеются на демократические перемены, у них, по словам Веры Николаевны, «возникли упования на ослабление режима». В какой-то степени приподнятое настроение передалось и Ивану Алексеевичу.

Но дома ошеломил беспорядок. В спальне были разбросаны его вещи, а вещей Варвары видно не было. Не было и прислуги.

Удивление было недолгим, потому что на столе Бунин заметил листок бумаги, на котором было что-то написано. Написано кратко: «Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом…»

Бунин был ошеломлён. Ему стало ясно, что этот побег был продуман заранее. Варвара Пащенко даже прислугу перед своим отъездом отпустила на выходной, чтобы не мешала.

Попытки выяснить, куда и с какой целью убежала Варвара Владимировна, оказались тщетны. Вера Николаевна пояснила, будто Варвара Пащенко, «чтобы замести следы, заняла у друга-идеалиста денег на проезд в Петербург, объяснив ему, будто бы она хочет «поступить на курсы, а Ваня не соглашается…».

Этот побег Варвары Пащенко, разрыв с ней Бунин переживал очень тяжело. Вера Николаевна рассказала в книге:

«Иван Алексеевич на службу больше не ходил. Юлий Алексеевич беспокоился, когда он оставался один дома. Решил выписать Евгения, чтобы тот увёз младшего брата к себе. Но и Евгений один не решился ехать с ним. Тогда друзья, посоветовавшись, устроили Юлию Алексеевичу отпуск, и в декабре братья двинулись в путь, не оставляя младшего ни на минуту одного.

Он настойчиво требовал, чтобы они остановились в Ельце. Старшие братья долго отговаривали его, но в конце концов уступили, и ему пришлось ещё раз пережить на крыльце дома Пащенко тяжкую минуту. Отворил ему дверь сын доктора и, волнуясь, резко сказал, что “адреса сестры они не знают, а родители не желают его принимать…”»

Всё это известно нам из книги «Жизнь Бунина». Вера Николаевна Муромцева-Бунина, конечно же, ничего не выдумала, ничего не прибавила, разве что домыслила то, что осталось за кадром – к примеру, мысли самой Варвары Пащенко. Ну а истинные свои переживания Иван Алексеевич подарил своему герою Алёше Арсеньеву. И если он протестовал против того, что роман – это вовсе не его биография, то вряд ли мог возразить, что мысли и чувства Алёши Арсеньева – не его мысли и чувства.

Вера Николаевна писала: «Для меня ясно, что Лика – не Варвара Владимировна. На клочке бумаги Иван Алексеевич написал: “Лика вся выдумана”». Только в самом начале Лика – девица Пащенко, но и то внешность ее приукрашена, преувеличен рост. Критик Кирилл Зайцев правильно написал: «Существовала ли Лика? Такой, как она изображена в романе, – никогда. Но, переживая наново свою жизнь, поэт именно так её увидал, – создал её и наново влюбился в созданный им образ, – влюбился так, что испытывал блаженство и страдания любви и ревности».

«Это верно! – заключила Вера Николаевна. – Он сделал Лику женственней, человечней. Повторяю, “Жизнь Арсеньева” не жизнь Бунина, а роман, основанный на автобиографическом материале, художественно измененном».

Тем не менее основные события передаются очень похоже, и если отличаются по времени или иногда по месту действий, то в главном, в чувствах и мыслях автора и его героя весьма и весьма схожи.

Как объяснить метание Варвары Пащенко? Видимо, в душе её шла борьба между чувствами к Бунину и холодным расчётом. Она любила, но не видела перспектив в совместной жизни. Возможно, так. Отец её выразил это конкретными словами – он прямо заявил Бунину, когда тот пришёл просить руки Вареньки, что он ей не пара, поскольку беден, поскольку так ещё и не встал на ноги.

Бунин пережил и это. Он просил Вареньку обвенчаться тайно от родителей, но она не пожелала этого, хотя пообещала оставаться с ним, как теперь говорят, в качестве гражданской жены. Хотя ведь, наверное, правильнее называть гражданской женой ту, с которой заключён гражданский брак без венчания.

Бунин не знал, что, проводя с ним горячие ночи, предаваясь самым нежным ласкам, его, казалось бы, до боли сердечной его Варенька тайно встречается с его же другом Арсением Бибиковым, быть может, лишь потому, что тот богат. Он не знал, что её отец наконец дал согласие на брак с ним, даже не предполагая, что у дочери уже другой избранник, если и не на сердце, то в уме. И в конце концов она приняла решение уйти от Бунина.

И всё-таки в чём же главная причина? Неужели только богатство Арсения Бибикова привлекало Варвару Пащенко? Среди прочих причин Вера Николаевна Муромцева-Бунина назвала и ещё одну немаловажную: Варвара Владимировна недооценивала дарования Бунина и переоценивала одарённость Бибикова. Кстати, понимание в конце концов пришло. И мы ещё увидим в последующих главах реакцию Варвары Владимировны, уже ставшей женой Бибикова, на успехи Ивана Бунина.

Имело значение, по мнению Веры Николаевны, и то, что Бибиков был более покладистым, нежели Бунин. К тому же он был моложе, исполнился 21 год, а это помогало ей властвовать в семье, что по складу её характера было ей необходимо.

В романе уход Лики от Алёши Арсеньева отличается от побега Варвары Пащенко. Но переживания героя соответствуют переживаниям автора:

«Это было в ноябре, я до сих пор вижу и чувствую эти неподвижные, тёмные будни в глухом малорусском городе… Воспоминания – нечто столь тяжкое, страшное, что существует даже особая молитва о спасении от них.

В какой-то роковой час её тайные муки, о которых она только временами проговаривалась, охватили её безумием. Брат Георгий вернулся в тот день со службы поздно, я ещё позднее, – и она знала, что мы поздно придём, управа опять готовилась к годовому земскому собранию, – она одна оставалась дома, несколько дней не выходила, как всегда каждый месяц, и, как всегда в эту пору, была не совсем такая, как обычно. Она, верно, долго полулежала на тахте в нашей спальне, поджав под себя, по своей привычке, ноги, много курила, – она стала с некоторого времени курить, не слушая моих просьб и требований бросить это столь не шедшее к ней занятие, – всё смотрела, должно быть, перед собой, потом вдруг встала, без помарок написала мне на клочке несколько строк, которые брат, воротясь, нашёл на туалете в этой опустевшей спальне, и кинулась собирать кое-что из своих вещей – прочее просто бросила, – и это прочее, как попало раскиданное, я долго не имел потом решимости собрать и спрятать куда-нибудь. Ночью она была уже далеко, в пути домой, к отцу… Отчего я тотчас же не погнался за ней? Может быть, от стыда и оттого, что уже хорошо знал теперь её непреклонность в иные минуты жизни. А в ответ на мои телеграммы и письма пришло в конце концов только два слова: «Дочь моя уехала и место пребывания своё запретила сообщать кому бы то ни было».

Как видим, отличие лишь в том, что Варвара Пащенко совершила свой побег, когда Бунин с братом Юлием были на присяге, а Лика – когда Алёша и его брат Георгий просто вернулись домой поздно. Да и окончательный убийственный ответ Бунин получил от брата Варвары, когда пришёл к ним домой, а Алёша Арсеньев прочитал приговор своей любви в письме отца Варвары.

И точно так же, как сам Иван Бунин, остро, тяжело, напугав братьев, переживал свою драму и Алёша Арсеньев:

«Неизвестно, что было бы со мной в первое время, не будь возле меня брата (при всей его беспомощности, растерянности). Те несколько строк, что она написала в объяснении своего бегства, он не сразу передал мне, всё сперва подготовлял меня, – и с большой неловкостью, – наконец решился, скупо заплакал и подал».

Да и записка была иной. Не короткой в одну фразу, а содержащей объяснения и даже некоторые оправдания, хотя и явно надуманные. Всё-таки Бунин, видимо, решил, что беглянке следовало хоть как-то объяснить свой поступок.

В романе читаем: «На клочке было написано твёрдым почерком: “Не могу больше видеть, как ты все дальше и дальше уходишь от меня, не в состоянии продолжать переносить оскорбления, которые ты без конца и всё чаще наносишь моей любви, не могу убить её в себе, но не могу и не понимать, что я дошла до последнего предела унижения, разочарования во всех своих глупых надеждах и мечтах, молю Бога, чтобы он дал тебе сил пережить наш разрыв, забыть меня и быть счастливым в своей новой, уж совсем свободной жизни…” Я прочёл все это одним взглядом и довольно нагло сказал, чувствуя, что земля проваливается у меня под ногами и кожа на лице и голове леденеет, стягивается:

– Что ж, этого надо было ожидать, обычная история, эти “разочарования”!

После этого я имел мужество пройти в спальню и с равнодушным видом лечь на тахту. В сумерки брат осторожно заглянул ко мне – я притворился, что сплю. Терявшийся во всяких несчастьях и, подобно нашему отцу, не выносивший их, он поспешил проверить, что я действительно сплю, и воспользовался необходимостью опять быть в этот вечер на заседании в управе, тихо оделся и ушел… Думаю, что я не застрелился в эту ночь только потому, что твёрдо решил, что застрелюсь не нынче, так завтра. Когда в комнате посветлело от лунной млечности за окном в саду, я вышел в столовую, зажёг там лампу, выпил у буфета один чайный стакан водки, другой… Выйдя из дому, я пошёл по улицам, – они были страшны: немо, тепло, сыро, всюду вокруг, в голых садах и среди тополей бульвара, густо стоит белый туман, смешавшийся с лунным светом… Но вернуться домой, зажечь в спальне свечу и увидать при её темном свете все эти разбросанные чулки, туфли, летние платья и тот пестрый халатик, под которым я, бывало, обнимал её перед сном, целуя её поднятое, отдающееся лицо, чувствуя её тёплое дыхание, было ещё страшнее. Спастись от этого ужаса исступлёнными слезами можно было только с ней, перед ней, а её-то и не было».

«Нет больше беды, чем печаль…»

Ну и потом целые эпизоды, главная цель которых показать переживания своего героя. Удивительны эти строки! Как точно отражают они состояние человека, потерявшего свою любовь, большую любовь… «Я уже с месяц мучился её вездесущим присутствием в доме и в городе».

А затем в романе поездка домой, в Батурин, ведь и сам Бунин вместе с братьями отправился после обрушившегося на него удара домой. Ехал, вспоминая пословицу, которая как нельзя лучше отражала и обстановку, и его мысли: «Человек создан для счастья, как птица для полёта». И конечно, воспоминания, воспоминания о прошлом, которое казалось необыкновенно ярким, светлым, счастливым: «Ночь до Харькова… И та, другая ночь – от Харькова, два года тому назад: весна, рассвет, её крепкий сон в светлеющем вагоне…» Вся дорога связана с ней: «Потом был Курск, тоже памятный: весенний полдень, завтрак с ней на вокзале, её радость: “В первый раз в жизни завтракаю на вокзале!” Теперь, к вечеру серого и жесткого морозного дня перед этим вокзалом стоял наш непомерно длинный и необыкновенно будничный пассажирский поезд…»

И печальные, горькие мысли о доме…

«Какая могила ждёт меня там, в Батурине! Старость отца и матери, увядание моей несчастной сестры, нищая усадьба, нищий дом, голый, низкий сад, по которому дует ледяной ветер, зимний лай собак, – зимой, когда дует вот такой ветер, он какой-то особенный, ненужный, пустынный…»

С такими тягостными мыслями возвращался домой Алёша Арсеньев. А вот как описала это возвращение самого Бунина Вера Николаевна:

«Из Ельца братья поехали на Бабарыкино, в Огнёвку, где уже собралась вся семья Буниных.

…Легче всего было Ивану Алексеевичу с отцом, который без всяких слов умел его успокаивать, иногда брал гитару и тихонько напевал приятным голосом старинные русские песни. Только раз он сказал ему: “Помни, нет большей беды, чем печаль…”…

Часто повторял Бунин и такие слова отца: “Всё в жизни проходит и не стоит слёз…”» <…>

И далее Вера Николаевна писала:

«Мать, конечно, страдала за сына и много молилась. Один Евгений едва сдерживал свою радость, что эта “история кончилась”».

Юлий уговаривал младшего брата поехать в Петербург: «Необходимо тебе завести личные сношения с редакторами, ты уже печатаешься в толстых журналах, а с тобой никто не знаком…». Советовал на обратном пути побывать и в Москве, познакомиться с редакторами «Русской мысли» и «Русских ведомостей». «У тебя ведь есть, – говорил он, – новый рассказ, написанный летом, «Тарантелла» («Учитель»), и его следует устроить получше…»

Впрочем, Бунин давно уже понимал, что пора вступать в большую литературную жизнь. Он ещё некоторое время надеялся на возможность вернуть отношения с Варварой Пащенко, но, «когда от неё пришло письмо, поражающее сухостью, какой-то неженской логичностью – точно она ушла из какого-нибудь учреждения, а не от близкого человека», он понял, что всякие надежды бессмысленны.

Драма отвергнутой любви, драма разрушенного союза с любимой женщиной тем не менее, как это часто бывает, всколыхнула всё существо Бунина до глубины души и подтолкнула к тем решениям, к тем действиям, которые в конце концов привели его в большую литературу.

Бунин отчётливо понимал, что настало время окончательно покинуть своё родовое гнездо. Не уехать на время, в другой город, где попытаться построить семью и найти работу, а шагнуть в иной огромный мир, определив в этом мире свой особенный курс – курс в литературу.

И потому дома видится всё в мрачном свете, что передано через Алёшу Арсеньева: «В Батурине оказалось ещё хуже, чем я представлял себе в дороге: убогие избы деревни, дикарские лохматые собаки и дикарские обледенелые водовозки возле порогов, вросших в железную грязь, колчи этой грязи по проезду к усадьбе, пустой двор перед угрюмым домом с печальными окнами, с нелепо высокой и тяжкой крышей времен дедов и прадедов и двумя темными от навесов крыльцами…»

Через героя романа Алёшу Арсеньева описана и ещё одна попытка увидеть возлюбленную…

«Вскоре после приезда я не выдержал, сорвался однажды с места, кинулся очертя голову в город – и в тот же день вернулся ни с чем: в дом доктора меня просто не пустили. С дерзостью отчаяния выскочил я из извозчичьих санок у знакомого, теперь страшного подъезда, с ужасом взглянул на полузавешанные окна столовой, где столько дней просидел я с нею когда-то на диване, – тех осенних, первых наших дней! – дернул звонок… Дверь отворилась, и я очутился лицом к лицу с её братом, который, бледнея, раздельно сказал мне:

– Отец не желает вас видеть. Она же, как вам известно, в отсутствии».

Собственно, сам Бунин так и поступил, только гораздо раньше и именно такой ответ получил от брата Варвары Пащенко.

Разве что в романе добавлена ещё одна фраза:

«– Уходите, пожалуйста…»

Ну а потом развязка:

«Весной того же года я узнал, что она приехала домой с воспалением лёгких и в неделю умерла. Узнал и то, что это была её воля, – чтобы скрывали от меня её смерть возможно дольше».

Говоря об отличии героини романа Лики от Варвары Пащенко, Вера Николаевна отметила, что героиня «умерла, а Варвара Владимировна благополучно вышла замуж за Бибикова».

Впрочем, в романе Бунин словно предвидел судьбу своей возлюбленной. Недолгим оказался и век Варвары Пащенко. Да, она вышла замуж за Бибикова и прожила с ним двадцать лет, родив сына, но…

1 мая 1918 года в доме Бунина раздался телефонный звонок. Звонил Арсений Бибиков. Он сообщил о смерти сбежавшей к нему от Бунина Варвары Пащенко, теперь уже Бибиковой, на которую обрушился туберкулёз. Иван Алексеевич отметил в своём дневнике:

«Утром в 10, когда я ещё в постели, – Арсик – плачет – умерла Варвара Владимировна. Весь день в момент этого известия у меня никаких чувств по поводу этого известия! Как это дико! Ведь какую роль она сыграла в моей жизни! И давно ли это было – мы приехали с ней в Полтаву…»

Арсений Николаевич Бибиков превратился из богатого помещика в актёра театра, а затем и кино, стал литератором. Но не обо всех этих поворотах в жизни ей было суждено узнать, поскольку она ушла из жизни 19 мая 1918 года. Муж пережил её на девять лет…

И.А. Бунин

Трудно сказать, сколь искренни были чувства Варвары Владимировны Пащенко, но Бунин по-настоящему любил её. Супруга Бунина Вера Николаевна Муромцева-Бунина, которая была рядом с ним с 1907 года и до последних дней жизни, в своих воспоминаниях отметила, что любовь Ивана Алексеевича к Варваре Пащенко была, возможно, «самой настоящей и единственной в жизни».

Что же касается романа «Жизнь Арсеньева», то Вера Николаевна писала:

«О создании “Жизни Арсеньева” я могу сообщить немного, – Иван Алексеевич редко говорил о том, что задумал писать. В первый раз он сказал мне, что он хочет написать о жизни в день своего рождения, когда ему минуло 50 лет, – это 23/10 октября 1920 года. Мы уже жили в Париже… Но в это время он ещё не начал писать художественные произведения, серьёзно болел, очень волновался всяческими событиями. Начал он “Жизнь Арсеньева” летом 1927 года, в Грассе, где с 1923 года уже была налажена его писательская жизнь».

Сам Иван Алексеевич говорил, что в этом романе он замыслил «воскресить чей-то далёкий юный образ… Некое подобие… вымышленного младшего брата, уже давно исчезнувшего из мира вместе со всем своим бесконечно далеким временем…» Ну а замысел «проследить жизнь человека от истока дней, первых шагов познания мира, по мнению Веры Николаевны Муромцевой-Буниной, возник, по-видимому, ещё раньше…».

Творчество для Бунина было главным в жизни. Творчество – превыше всего. Одна из задач Творчества и один из «побудительных мотивов» – это, по его словам, «оставить в мире до скончания веков себя, свои чувства, видения, желания, одолеть то, что называется моей смертью», а для этого – запечатлеть это обманное и все же несказанно сладкое «бывание» хотя бы в слове, если уже не во плоти!»… Я хотел показать жизнь одного человека в узком кругу вокруг него. Человек приходит в мир и ищет себе в нем место, как и миллионы ему подобных: он работает, страдает, мучается, проливает кровь, борется за свое счастье и в конце концов или добивается его, или, разбитый, падает на колени перед жизнью. Это все!..»

Бунин признался в одном из зарубежных интервью:

«Можно при желании считать этот роман и автобиографией, так как для меня всякий искренний роман – автобиография. И в этом случае можно было бы сказать, что я всегда автобиографичен. В любом произведении находят отражение мои чувства. Это, во-первых, оживляет работу, а во-вторых, напоминает мне молодость, юность и жизнь в ту пору. “Жизнь Арсеньева” можно было бы вполне назвать “Жизнью Дипона” или “Жизнью Дирана”. Я хотел показать жизнь одного человека в узком кругу вокруг него. Человек приходит в мир и ищет себе в нём место, как и миллионы ему подобных: он работает, страдает, мучается, проливает кровь, борется за своё счастье и в конце концов или добивается его, или, разбитый, падает на колени перед жизнью. Это все!.. Арсеньев, Дипон, Диран, можете назвать героя как угодно, суть дела от этого нисколько не изменится».