Текст книги "Первая мировая глазами Третьей. Британия против США"

Так что императорская с Тайным Советом Япония пока поплавает оккупированной США. Особенно её Окинава.

При этом увещевания о том, что Англия-де чуть не со слезами признавала свершившиеся в Китае факты (а до того в мюнхенском соглашении), не имея сил противостоять Японии фальшивы до чрезмерности. БИ не делала попытки объединиться по вопросу Китая с как бы естественным союзником, США. Сделано было как раз наоборот.

Акт 4

Вторая мировая – война особенная. Там, например, вообще не было деревенского разделения «стенка на стенку».

Сторон конфликта было множество, а искривление политического пространства достигло предела, породив смычку главных врагов, войну главных союзников и чёрные дыры Югославии и Китая; а передовая промышленная республика деформировалась на 4 года в сырьевого придатка ничтожной азиатской деспотии и данника средневекового королевства, больше похожего на клуб мафиози.

Во время этой войны перестала действовать плоская аксиоматика «враг моего друга – мой враг» и им подобные. Но от того «хлебных» историков и корёжит: они упорно желают видеть противостояние прямой Оси и треугольника великого альянса. И совсем не желают понимать, что почти каждая страна, особенно мелкая, спасалась отдельно. Близость тикающих с корабля крыс не делает их союзниками.

Такая политическая математика имманентна войнам цивилизаций зрелых. В истории такое бывало, но то, что в благообразную эпоху Александра I было смертельно рискованным эквилибром из разряда «шаг вправо, шаг влево», в свалке ВМВ стало правилом с небольшими исключениями.

«Большая Тройка» представляла собой причудливое собрание. По форме всё верно: главы ведущих стран, – а по сути – издевательство. Единственным более-менее приличным персонажем был тот самый Рузвельт. Он мог заявить, что представляет интересы по крайней мере половины американского народа. «Более-менее», – потому что Рузвельт грубо нарушил американскую политическую традицию и выдвинул свою кандидатуру на третий срок, предварительно дав обещание этого не делать. Оправдание было простым: идёт война, а кто как не я?.. (А при этом, США не воевали.) Гарри Гопкинс в Тегеране на дне рождения Черчилля «проехался» тостом по английским представителям в таком духе: я долго изучал английскую конституцию и полномочия кабинета, не нашёл ни того ни другого и понял, что конституцию и полномочия просто определяет Уинстон.

То есть, «а ты кто такой»? Действительно, кого представлял Черчилль или его министр Иден, не очень понятно. Последние парламентские выборы в Палату Общин прошли в 1935, победила на них партия конструктора войны Стэнли Болдуина. Черчилля же на пост главы кабинета никто не избирал, его попросту назначил король, – остальных попросили по-джентльменски снять кандидатуры: Чемберлен ушёл несмотря на солидный вотум доверия, данный парламентом его кабинету. В своё оправдание («война же!») тот вроде бы принялся собирать национальное правительство. А какое было ему собирать: ведь и партия его тоже не избирала, – лидером консерваторов он стал только через полгода. (Да и как вообще прикажете избирать человека лидером хоть какой партии, если он мечется от либералов к консерваторам, а от тех к беспартийным, словно навсегда запутался в контрдансе своей молодости, где не мог определиться между Америкой, Азией и Африкой?) В этом смысле даже у Сталина положение было поприличнее: его на самые разнообразные посты избирала хотя бы партийная верхушка.

С другой стороны совершенно симметрично «а ты кто такой?» Кто такой сам тролль Гопкинс? «Постельничий» (в хорошем смысле). Друг президента, не занимавший никаких постов, кроме жилплощади в Белом доме. Помним, конечно, что президента Вильсона после ПМВ сопровождал на переговорах некий «полковник Хауз». Статус его был примерно таким же: насельник Белого дома.

В августе 1939 года физики Лео Сциллард и Юджин Вигнер составили так называемое письмо Эйнштейна Рузвельту, которое содержало предупреждение о возможной разработке Германией чрезвычайно мощной бомбы нового типа. Это была «железобетонная» попытка относительно быстро втянуть США в войну в Европе с последующим разгромом США (а не Германии, которая, к слову, и не могла создать атомную бомбу достаточно быстро). Американцы сообщение проигнорировали, но лишь в плане вступления в войну, и пошли по пути создания своей бомбы. Для этого они приземлили у себя британских учёных. Впрочем, с подачи Британии.

В 1939 году у США не было никаких шансов сделать бомбу. Не было шансов её создать самостоятельно и в 1945. Ближе всех к её созданию подошли в Британии и Германии. В обеих странах, собственно, подошли не к созданию бомбы как таковой, а к пониманию, насколько это трудоёмкий и затратный процесс, – и это несмотря на отдельные достижения в некоторых технологических процессах. В сущности, стало ясно, что в одиночку в обозримом будущем создать бомбу не удастся – то есть это было оружие за пределами шедшей войны. США тем более с задачей справиться не могли, там не хватало умов. В Британии было принято решение, чтобы яйцо высиживала своей экономической мощью Америка, но снесли туда яйцо, естественно, сами.

Считается, что ВМВ началась 1 сентября 1939. Дата эта искусственная, создана консенсусом историков, пишущих базовые ученические программы9090
  В том числе, нейролингвистические, а раньше то же самое называли зубрёжкой.


[Закрыть]. Для школьников она и сочинена. Пришли после перемирия каникул, а тут – бац! Пятиминутка гнева. «Фашизм-милитаризм». Запомнишь.

Именно в силу необоснованности, начало легко можно переместить по оси времени куда угодно по причинам политическим. Поспекулировать, например, на тему пакта Молотова – Риббентропа, или отодвинуть до «Мюнхенского сговора». А можно и на 7 декабря 1941 года, когда война стала воистину и взаправду мировой.

Проблема в том, что эта война не началась так, как предыдущая, когда действительно целая Европа, где толкалась вся свора великих держав, щёлкнула тумблерами синхронно, и даже Япония с Турцией отставали недолго.

ВМВ так не повезло. Мир к тому моменту уже сильно расплылся. Ни Германия, ни СССР великими державами не были, а великие неевропейские Япония и США спешить в войну не собирались. В глухой отказ ушла и Турция. Активность Японии в Китае, а СССР в Финляндии, в цельную мировую войну – как ни притягивай – не сливаются – но со слезами натягивают и их, вспоминая до кучи отборочные матчи Италия – Эфиопия вместе с испанским дерби и забывая про столкновение у Халхин-Гола. В общем, фокус «1 сентября» расплывается на глазах, а фокусники выглядят мошенниками, высыпавшими перед первоклашками «на чёс». Рассыпающуюся мозаику кое-как удаётся сгрести в кучу с учётом послевоенного положения СССР, скачущего «Китая» и одновременного парадного разгрома подсудимых-«агрессоров» с разных концов Земли, но смотрится это скверно, как и всё в интернационале ангажированных историков.

Положение СССР до ВМВ отличается от послевоенного примерно так же, как положение США до и после ПМВ, то есть, радикально, и говорить об агрессивных планах СССР по отношению ко всему миру вблизи даты 01-09-39 может только фантаст. А вот Ось была реальна, – только в послевоенной историографии её острие направляют на СССР, и советские историки английскую версию радостно подхватили, дабы СССР выглядел жертвой агрессии целого мирового заговора и тем мог легче оправдать гигантские потери. Но если бы Советский Союз имел политическую волю действовать от себя, то надо было бы объявить, что жало британской Большой Оси торчало в сторону США, причём, вместе с СССР. Вместо того чтобы всё время расширять трещину вражды «величайших демократий», в советском политикуме начали розыгрыш какой-то старинной краплёной швали «англосаксонского братства», – высосанного из пальца нерушимого союза, в котором СССР почему-то оказался не просто лишним, а – по ту сторону.

После атаки на Польшу Германия получила фиктивную войну со стороны Франции и Британии. В Америке её сразу прозвали злым подростковым словечком «phoney», то есть, фальшивой (от английского воровского жаргонизма fawney). У нас её французски политкорректно прозвали «странной», хотя, кажется, пора переименовать в оригинал в связи с попытками подтянуть СССР к числу инициаторов ВМВ. (То есть, в Америке в то время никто не строил иллюзий, что на самом деле представляет собой эта война.) С Германией тысячелетние демократии воевали только на бумаге. Британия, ясно, надеялась подставить Францию и втянуть в войну за неё США. Насколько хорошо США понимали истинную цель БИ, говорят вопли после объявления о пресловутом пакте Ариты – Крейги, который американцы сочли абсолютно антиамериканским.

Но согласиться с тем, что всё это совершалось в рамках какой-то мировой войны Германии против… демократий? Чепуха, конечно.

Период конца 1939 – начала 1941 – это крайне интересное время англо-американского контрданса, в котором обе страны оказывались на грани войны между собой. Это в условиях, когда войны с Третьим Рейхом почти что и не велось, за исключением месячников с быстрым падением Франции (и пр., типа, Голландии-Дании) и воздушной пиар-«битвы за Британию» (уж не думает ли кто-то, что Германия всерьёз готовила операцию по десантированию на остров?) Ну, ещё перетягивание морского каната: тоннаж утопили – тоннаж построили («Битва за Атлантику»). Подобное положение устраивало как США, так и СССР. На момент объявления войны Германии БИ имела около 4,5 млрд долларов наличными и огромный долг перед США за первую часть 30-летней войны. Закон Джонсона 1934 года прямо запрещал «предоставлять заём иностранному правительству… пока такое правительство… не погасят своей полной или частичной задолженности правительству Соединённых Штатов». Наличных активов хватало на год-полтора закупок, а капиталовложения в доминионах хоть и были велики (> 10 млрд), но реализовать их было некому (то есть всё тем же США, с драконовским дисконтом). Через 5 дней после начала операции Гитлера против Франции Черчилль попросил у Рузвельта 50 эсминцев. На другой же день (!) Рузвельт отказал (по эсминцам был примерный паритет, а против кого те эсминцы будут воевать, для США было не очевидно). Эсминцы (старые) позже-таки передали, но… в обмен на британские базы в Карибском море. Для целей борьбы с Германией острова были совершенно бесполезны, а вот в плане безопасности самих США от БИ – весьма ценны9191
  С островами связана история с операцией США на Гренаде 1983, о которой см. Приложения.


[Закрыть]. (Острова, помимо прочего, использовались для контрабанды.)

Вопрос: кто оставался в потенциальных союзниках США? – ужели БИ готовила к войне с США весь мир? А никто не должен был остаться. Нельзя забывать, что производственная мощь США была равна всем остальным игрокам. Так что «всё чессна».

Проблема Большой Оси была не на периферии, а в немецком хабе. Германии нечего было предложить по итогам войны. К тому же БИ не хотела ничего ей предлагать. В идеале предполагалось, что Германия будет биться с США во Франции «бесплатно», за честь мундира, ну, или, типа, за новый арийский порядок. То есть Германию использовали «в тёмную», пожертвовав ей для затравки пол-Европы. И до конца июля 1941 всё шло по плану: СССР выгорал, а Япония готовилась атаковать США на Тихом океане. БИ готова была пожертвовать тихоокеанскими активами не только не существующих де-факто Голландии и Франции, но и своими.

Ещё раз: в принципе – никакой войны, а тем более, мировой – нет! Она тянет разве на конфликт соседей по лестничной клетке. Германия неоднократно предлагает Британии мир. Но та гигантским усилием, имитируя горячку и предсмертное «дыхание Чейн-Стокса» остаётся и остаётся воевать за весь мир – одна. Буквально. Так как для статуса мировой войны перестрелки через пролив явно не хватало, имидж подпитывали марионетки доминионов со всех меридианов. Конечно, в Вашингтоне над коллекцией имперских погремушек только хмыкали. Смеяться в голос им мешало осознание неизбежности грядущей войны против всех, по типу Крымской.

Чтобы было понятно, Черчилль (исключительно бездарный военачальник и посредственный гражданский администратор, но талантливый писатель и актёр) был призван по блату во власть только с одной целью – тянуть войну с Германией любой ценой, и завлекать в неё США всеми средствами. Закономерно, что сразу с окончанием войны его сместили с поста по критерию профнепригодности, наградив грамотой «Всеобщая любовь и признательность».

Он истерично шантажировал Рузвельта, используя самые спекулятивные аргументы, лгал и пресмыкался. Например, что Британия будет вынуждена пойти на мир с Германией, и весь флот достанется нацистам (а затопить в крайнем случае не планировали?) Была запущена в масс-медиа утка о том, что в Норвиче из музея реквизированы мушкеты, в Манчестере – ружья времён восстания сипаев, а добрые сквайры вооружаются вилами и ножами («сами мы не местные, поможи́те, люди добрые»). Дело было уже не в том, чтобы США объявили войну Германии (это было невозможно, т. к. незачем), а в том, чтобы Германия объявила войну США, когда сочтёт действия последних враждебными. Для этого, например, премьер упрашивал президента объявить США невоюющей державой. В то время как те были державой нейтральной. Разница вроде небольшая, но на самом деле принципиальная. «Нейтральная» значит «ни вашим – ни нашим», а «невоюющая» может оказывать помощь одной из сторон – прекрасный повод подставиться под объявление войны. Штаты злобно уклонялись, как лисы от одноимённых охотников.

БИ осознавала сложности организации прямого военного столкновения между Германией и США, поэтому направляла дело по пути различных пактов. В ПМВ США сами объявили Германии войну, но на сей раз от такого сценария американцы страховались всеми силами. Нужно было втянуть Америку в войну в качестве жертвы агрессии. Последний сигнал: советско-японский пакт, лишавший Германию союзника на востоке. А вот путь на США он открывал шире некуда. Текст был хитрый, статья 2 гласила: «в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». В общем, ясно, что если Германия атакует СССР, то Япония остаётся нейтральной, а вот собраться вместе вдоль Оси и навалиться на США никакие пакты не запрещали. Как и в Европе, в Азии Британия готова была вызвать огонь на себя. И вызвала.

Вторая мировая началась невнятно, потому что толком не закончилась Первая. Поддерживалась она с трудом, потому что никому, кроме Британии, была не нужна в мировом раскладе. Тянулась псевдовойна долго и вяло серией мелких и быстротечных конфликтов разряда один-на-один, и всё никак не хотела собраться, пока, наконец, главный актор не разогнал-таки её до кучи-малы. Поэтому определённого начала у неё вообще нет, как нет чёткого конца у Первой. Там, напомню, случилось «перемирие». Люди попросту устали и разошлись по домам мыть посуду после затянувшейся вечеринки. После Компьена победители год придумывали, как отмывать земной шар. И – по большому счёту – оставили как есть, отложили партию. Характерно, что у ПМВ есть ясное начало, а у ВМВ конец, что говорит в пользу интерпретации обеих мегавойн как войны единой.

Карьерный взлёт де Голля был буквальным. Люди рты разинули. «А так можно было?»

17 июня 1940 глава английской военной миссии в окончательно падающей Франции некий Спирс улетал из Бордо, ставшего на короткое время эрзац-столицей французов, чей истеблишмент готовится к заключению перемирия с немцами. Спирсу надо как-то прихватить с собой де Голля. Чтобы не вызывать подозрений генерал утром «появился в своём кабинете в Бордо, назначил для отвода глаз ряд свиданий на вторую половину дня, а затем поехал на аэродром со своим другом Спирсом, чтобы его проводить. Они пожали друг другу руки и попрощались, а когда самолёт начал двигаться, де Голль вошёл в кабину и захлопнул за собой дверцу. Самолёт взмыл в воздух…» Занавес.

После вторжения в Польшу Британия формально объявила войну Германии 3 сентября, но конвенционально так и не начала боевых действий, оставляя открытыми окна возможностей и ожидая падения союзника США Франции. Но США предпочли не плыть в западню, 5 сентября объявили о нейтралитете, взяли паузу и, как итог, создали свою бомбу. План «А» начал быстро выходить из-под контроля. Война зашла в тупик уже к концу 1940. При этом курки были взведены, а все экономики (кроме США) были на грани краха и спасались работой на войну.

Затащить Францию в войну было тем проще, что для этой страны, с 1919 года опасавшейся войны с немцами один на один, польский кейс был, конечно, лишь поводом для союза с Британией и США против Германии. О том, что Польша не играла роли, говорит сам факт отказа принять правительство этого «союзника» у себя в изгнании. То есть, польские лидеры уже сбежали в Румынию, но французы их впустить к себе не захотели. Третий Рейх, СССР и лучший друг поляков Франция независимо потребовали от застрявших на вокзале чемоданов отказаться от государственного суверенитета. Когда гоношистые поляки отказались, румыны по-соседски их интернировали. Должность изгнанного президента Польши в Париже получил угодный французам местный резидент, польский маршалок.

Пока французы издевались над поляками, над ними трунили англичане.

Франция недолго могла радоваться боевому союзу. США остались в стороне, а Британия… она тоже осталась в стороне. Для модерирования фальшивой войны англичане создали союзникам Высший военный совет. Но дискуссии 12 и 22 сентября 1939 в этом Совете были сосредоточены не на Польше, а на… Италии. Пока отмобилизованные французы лезли в драку, зная, что немцы не смогут перебросить на запад ни дивизии, и даже вошли в Саар, британцы их отговаривали, подтверждая уговоры веским отсутствием своих войск на континенте. Потом какие-то английские силы, конечно, прибыли, но прибыли и немцы. Одними только заседаниями Совета англичане лишили французов всякого ожидаемого профита.

Ну, ладно. Кто бросит камень в де Голля, которому грозила тюрьма? И вообще, победителей не судят. А зачем англичанам-то нужен был де Голль, что они превратили трагедию в фарс, в котором суперСпирс затащил разбежавшуюся двухметровую дылду в разбегающийся самолёт… силой?

А на другой день надежду Франции, а, точнее, Британии, посадили перед микрофоном Бибиси: «Франция проиграла сражение, но она не проиграла войну! Ничего не потеряно, потому что эта война – мировая. Настанет день, когда Франция вернёт свободу и величие… Вот почему я обращаюсь ко всем французам объединиться вокруг меня во имя действия, самопожертвования и надежды».

Ага, мировая. И – величие. Запомним.

Положение, сложившееся к этому дню правильнее было назвать не сепаратный мир (Франции и Германии), а… сепаратная война.

Англичанам после падения Франции кровь из носа нужно было продолжение мировой войны, тем более что их собственное положение ухудшалось. А ситуация к середине июня 1940 складывалась катастрофическая: война по-прежнему шла между Империей и Германией, которая бешено пиарила по всей планете заключение скорейшего мира. Не спасало даже подключение к войне Италии. Американцев этим не проведёшь. Перед глазами был пример Франции, с которой обошлись предельно мягко. С учётом того, что объявила-то войну – она.

Это много позже англичане проведут через Нюрнбергские процессы мысль о том, что нацизм требовал физического уничтожения, а в 1939 виделось так: объявил войну – агрессор.

Де Голль попал в классическую вилку США – Британия. Пока американцев не было, ему пришлось уйти на крыле и под крыло англичан, после чего начался затяжной конфликт проамериканских и проанглийских французов, замаскированный болтовнёй о Сопротивлении, лояльности, моральных устоях и пр. чепухе, – а по сути «англосаксы» делили французскую колониальную империю. Все «сопротивления» – это английская агентура на местах. Военное сопротивление «сопротивлений» чрезмерно раздуто, – это была сеть агитаторов за послевоенное пробританское мироустройство и лондонских ставленников: во Франции за сбежавшего де Голля, в Нидерландах за сбежавшую королевскую семью, и т. п.

Путаница с французами вышла фантасмагорическая, ведь были ещё французы пронемецкие, дезориентированные коммунисты, разномастные вишисты и их многочисленные суперпозиции. Дело запутали вконец и сами французы после войны, так как оно было чертовски неприглядным, и его причёсывали в четыре руки.

Де Голль был последней ниточкой оставить формат войны более-менее мировым. До того, как он запрыгнул в самолёт, предпоследней жилкой был чудодейственный англо-французский союз. Его придумали на коленке в Лондоне за полдня (ну, так говорят, хотя…) Пока изобретатель и покровитель де Голля Рейно не ушёл в отставку, требовалось заключить договор об объединении двух государств: Франции и Великобритании. Согласно проекту граждане и подданные стран объединялись в единый народ. В кучу-малу валили валюту, военное командование, внешнюю торговлю. Вот так. Соответственно, новообразованная Англофранция оставалась целиком в войне, но частично оккупированной. Французские националисты собрались с духом и оперативно послали прожектёров под предлогом, что лучше стать провинцией Германии, чем уэльсом Британии, это, по крайней мере, понятно. Рейно, вихляя, ушёл в отставку. Вошёл Петен и честно сдался.

Де Голль проскочил между струйками. Которые сшибали с ног всех. Рейно сидел в тюрьме во время войны как английский агент, Петен после войны как немецкий. Дарлана, как агента американского, англичане вообще убили. Но Франция осталась великой державой.

Есть устойчивое мнение, будто именно де Голль сделал возможным равноправное (ну, почти) участие Франции в послевоенном урегулировании мировых дел. Если бы, мол, не он, то фигу французы своё получили бы.

Это, конечно, совершенно не так. В этом заслуга всей сверхопытной французской элиты, сумевшей в сложных и ложных обстоятельствах разбежаться на все четыре стороны и разложить там соответствующие кукушкины яйца. Только мы не знаем, с умыслом или без.

Правящий слой этой страны прекрасно понимал игру Англии на подавление Франции сразу после общей победы в ПМВ. Но мало кто осознавал, до какой степени Францию пытались низвести. То есть, французы могли просчитать адский вариант 1871, с Коммуной, поджогами и гражданской войной… но нет, – ослаблять её слишком серьёзно намерения на сей раз не было. Сильную и развитую страну планировалось сдать Германии в антиамериканскую Ось, для чего успешно использовали гопак социал-демократов, скакавших всё левее и левее в самоубийственной чехарде правительств, и, в конце концов, свалившихся с мировой арены. Францию просто предали (то есть, передали) целиком, без разрухи, со всеми наличными активами.

Задача Франции во Второй Мировой в условиях предательств: перманентного со стороны Англии и единичного США (ещё в 1919 году) – оказаться при любом раскладе на стороне победителей. Поменять сторону не поздно даже в самом конце. Когда он прояснится.

Иначе вообще не понять, чего ради Франция в войну влезла. Люди в правительствах были индивидуально не шибко умные, но страна-то глупостью никогда не отличалась. Некогда после взятия Парижа (двух взятий Парижа, что, конечно, несколько ставит под сомнение конец предыдущей сентенции, да уж ладно) вернулась в большой клуб практически мигом.

Тут важно понять, что в качестве потенциальных победителей рассматривался не дуэт Германия – Британия (которая победить не могла в принципе), а Германия – Британия – США. США – но не свальный грех под названием «союзники». (СССР и помину не было.) После своры Антанты все осознавали, что союзник – злейший враг, чем враг. И только Америка могла стать полноправным балансиром, с которым в принципе возможна пусть не вполне выгодная, но честная сделка.

Сейчас французам стыдно вспоминать, но они от всех сторон добивались гарантий ещё вначале. Впрочем, такой изворотливостью можно гордиться. Вторая Мировая – война договорённостей.

Предложение о союзе звучало точно так же, как и предложение только что переданным Норвегии и Дании: идите на нашу сторону, или…

Историки-победители почему-то совершенно не изучают, почему Норвегия, Дания, Голландия, Бельгия, Франция, Греция и т. п. предпочли именно это ИЛИ.

А ответ прост: предложения формулировались так, что и в самом деле стать провинциями Германии было выгоднее. Сказку «была у зайца изба лубяная, а у союзной лисы ледяная» помнили все: её повторяли на разные лады недавно пущенные по миру бывшие хозяева бывшей Российской империи.

Вторгаясь в Северную Африку, американцы как всегда просто перекупили некоторых местных вишистов, сделав ставку на авторитетного и самостоятельного адмирала Дарлана, а не на английских шпионов. После чего адмирала закономерно убили, киллера по горячим следам тоже подмели, чем конфликт внутри англосаксии был снова заметён под ковёр.

Дарлана англичане упрекали (как до, так и после), почему заранее не увёл флот, как поначалу болтал. Дескать, объявил бы себя лидером Франции, да и распоряжался бы себе активами страны в США, сделался самозваным распорядителем французских колоний?

Это практически невероятно. Флот было уводить, в общем, некуда, разве только к англичанам. США находились в нейтральной позиции и флот могли разве что интернировать, а уж распоряжений от Дарлана не могли принять в принципе. Что до французского истеблишмента, то представляется невозможным признание проанглийского адмирала лидером французов (клеймо предателя и де Голль получил). Люди же решили: вы нас толкали к немцам – вот мы и будем с немцами. А сами уйдём на юг. И переждём. Дождёмся американцев, если они появятся. А за англичан воевать – ищи дурака восточнее.

Американцы справедливо и крайне последовательно считали де Голля английской креатурой и никогда ему не доверяли. У них имелись свои кандидаты. Вишисты. Большинство которых правильнее называть проамериканскими националистами.

Дальнейшие события показали, насколько чётче работал кастинг англичан. Исторический опыт им говорил, что никакие деловые качества марионетке без оружия и денег не нужны, а лучший политикан – это скомпрометированная пустышка с имиджем бескомпромиссного лидера, за которой пойдут массы. На такую роль лучше всего подходят горлопанствующие поэты или журналисты. Даже мелкий демагог тут кратно полезнее крупного генерала. Де Голль был демагогом крупным. И, как помним, его мгновенно произвели из мелких французских генералов в крупного журналиста мирового радио.

Впрочем, выступления де Голля из Лондона на следующий день никто не заметил. И никто не отозвался, не говоря уж «примкнул». Его дело считалось английским, безнадёжным, – каковым и было. Да его попросту не знали: до 1 июня он числился полковником. Потом в течении 17 дней стремительно: полугенерал – заместитель военного министра – рукопожатный у Черчилля – скачок в небеса. Всё это обеспечил его старый приятель Рейно, который сам стал премьером только что.

Но Британии нужен был хоть кто-то, – и бригадный генерал, назначенный таковым не только недавно, но и временно (по сути, надполковник срочной службы) был лучшим вариантом из никаких. Или так: second to none (если не терять чувства английского ю). Даже большинство крайних социалистов из французского гоп-истеблишмента англичан мучительно презирало.

Виши было государством признанным, а де Голля с его микроскопическим контингентом объявила главой Свободной Франции только Империя.

Чтобы пришпорить войну не в европейском, а хоть каком-то худобедно мировом формате в сентябре голлистов (то есть, как бы, Францию, которая как бы продолжала воевать) отправили брать Дакар. Операция «Ы» была организована англичанами так, чтобы Дакар взят не был. Потому что если бы он был, это создавало бы «свободным французам» ненужную кормовую базу и фундамент независимости. Вишистов предупреждали заранее, над Дакаром носились рекламные самолёты с листовками. Переговоры с делегацией шпионов дали возможность разведать силы атакующих и подготовить достойную встречу.

Акция имела целью заставить Виши объявить войну Британии. Но и тут не вышло. Вдобавок, американцы возопили на весь мир и демонстративно отправили послом в Виши адмирала Леги.

Надо ли говорить о том, что следующую операцию, в ноябре 1940 голлисты согласились провести на условиях «максимально без англичан», и Либревиль был взят. Без шпионов в военной операции, конечно, не обошлось, но это уже были агенты французские. Французы воевали против французов, и потому жертв было немного.

Этот медвежий угол, конечно, не Дакар, где размещались резервы Банка Франции и польского правительства в изгнании, и куда сходились многочисленные торговые пути, но тоже хлеб. Англичане, кстати, бесплатно получили базу для авиации, а голль перекатная… почти ничего, одни расходы. Но и это почти для горлана-главаря было уже много. Сравниваем не с Париж-Дакаром. А с дыркой от бублика бибибси.

А зачем англичане вообще позволили Свободным Французам оперировать в Африке? В желании отстоять перед лицом американцев свою колониальную империю, они готовы были частично сохранить такой же статус-кво и за французами и за голландцами, под своим, разумеется контролем. Казус был в том, что и немцы сохранили за французами их империю. У жадных французов возник вопрос, с кем они имеют больше профита. Чтобы «дать понять» французской элите, англичане продемонстрировали готовность подвинуть немецких «уже сегодня». Дакара, конечно, для капитулянтов было жирно, а вот мелочёвку охотно слили. Рузвельт, конечно, фокус раскусил на раз.

Для затаскивания членов правящего слоя под английскую крышу, крышеватель второго порядка де Голль отчаянно скрёб по сусекам и монархистов и республиканцев. Для первых учредили орден феодального лотарингского креста, для вторых было выпущено воззвание, где вишисты поносились за изгнание всех республиканских институтов вместе с вокабуляром («республика» повсеместно заменили на «государство»). Сам де Голль благодарно предпочёл фактический статус монарха (а при лондонском дворе иного и невозможно).

Конференция в Касабланке катализировала межсоюзный раскол. Американцы стояли за Жиро, англичане за де Голля9292
  Жиро освободили из-под домашнего ареста и привезли в Гибралтар перед операцией «Факел». Операция по освобождению генерала и он сам получили кодовое имя «Вор в законе».


[Закрыть]. Для придания веса своему ставленнику британцы номинально передали ему контроль над Сопротивлением – английской агентурной сетью, топившей за антиамериканизм. Получилось и так, что де Голль уже оперировал в голодающей Европе, пока Жиро жировал в Африке. Газетный пиар в пользу де Голля был развёрнут бешеный, в том числе, и в США.