Текст книги "Шурочка: Родовое проклятие"

X

Алексей служил в Морфлоте уже четвертый год. Он любил море и чувствовал себя в безбрежном море, как дома. За три года обстоятельства складывались счастливым образом. Корабль, на котором служил Алексей, выходил из самых, казалось, затруднительных положений. Алексей уже хорошо знал, что нельзя доверять причудам погоды. Долго царившее затишье может в любую минуту смениться штормом, и он был всегда готов к любым трудностям и испытаниям. При первой возможности он отправлял письма матери, в которых с восхищением рассказывал о море, о том, какое оно красивое и ласковое и о том, что когда он вернется со службы, обязательно повезет ее на море, чтобы она увидела его своими глазами. Эти письма были для Шурочки единственной радостью, и, когда их долго не было, ею овладевало отчаяние, ее душу надрывала унылая, смертная тоска, и ничто не могло рассеять ее. Каждую ночь Шурочке снилась ее семья, она вновь видела своих детей, Платона, она вновь делала то, что ушло в далекое прошлое, и каждое утро просыпалась в слезах. Она неотступно думала об Алексее: Что он сейчас делает? Каким он стал? Изо дня в день она ждала заката солнца, и, когда наступал вечер, говорила Клавдии: «Как хорошо, что прошел еще один день, быстрее Алешенька вернется». Вот уже три месяца, как она не получала писем от сына. Увидев приближающегося к калитке почтальона, она торопливо выскочила ему навстречу. Шурочка задрожала от радости, когда он протянул ей письмо. Не успел почтальон уйти, как она поспешила в дом, чтобы поскорее прочесть весточку от сына. Прочитав письмо, она сказала Клавдии:

– Как же мне хочется увидеть море! Алешенька пишет, какое оно великое! Вот послушай, как он пишет: «Великое море с его соленым воздухом, гневными порывами, рокочущим голосом и мощным дуновением». Наш Алешенька дышит этим морем ночью и днем.

Шурочка мысленно рисовала картины: море, корабль, и на корабле гордо и смело стоит ее сын, он смотрит далеко за горизонт и ничего не боится. Думая о нем, она улыбалась. Она уже постоянно чувствовала море возле себя и, сама того не сознавая, полюбила его так же, как любил его Алексей.

После трехмесячного плавания корабль, на котором служил Алексей, пришвартовался в одной из бухт города Владивостока. Моряки получили долгожданные увольнительные, и Алексей со своим другом отправился в небольшой уютный ресторанчик, расположенный прямо на набережной. Над дверью висела вывеска: «Вареная и жареная рыба, отдельные кабинеты для компаний».

– Ну, как, Саня, нравится это тебе? – спросил Алексей.

Александр внимательно оглядел дом. Он был весь белый, построенный на самом берегу моря. Сквозь раскрытые двери виднелась блестящая стойка, у которой стояли две, одетые по-праздничному, девушки.

– Здесь хорошо, – наконец, ответил он, – к тому же отсюда красивый вид, да и девчонки здесь есть, и, кажется, они ждут нас с тобой.

Он сразу же направился к стойке, увлекая за собой Алексея. Девушки стояли в пол оборота и о чем-то разговаривали. Одна из них была красивая, яркая, лет восемнадцати, она была из тех, при встрече с которыми мужчин захлестывает внезапное желание. Она была высокого роста, с тонкой талией, огромными глазами и черными пышными волосами. Другая была похожа на мальчика – подростка, если бы не женское платье, худенькая, с тоненькими ручками и ножками, с коротко постриженными волосами. Когда молодые люди подошли к стойке, девушка – подросток испуганно посмотрела на них в отличие от своей соседки, которая расплылась в очаровательной улыбке.

– Какая чудная погода, не правда ли? – начал разговор Александр.

– Да, чудная, – ответила брюнетка, – вы часто бываете здесь?

– К сожалению нет.

– А я люблю это местечко и часто прихожу сюда подышать свежим воздухом. Меня зовут Алла Туманова, а это моя подруга Нина Воробьева.

– Очень приятно. Я – Алекскндр Снегирев, а это мой друг – Алексей Журавлев. Может быть вы составите нам компанию? – спросил Александр, обнимая Аллу за талию.

– Почему бы и нет? Кроме рыбы сегодня подают жареного кролика. Угостите?

– С большим удовольствием.

Молодые люди расположились за столиком. Александр принялся описывать на поэтический лад морские приключения, чтобы сердца девушек забились сильнее. Он рассказывал невероятные истории о плавании среди ночных туманов. Алла, растроганная рассказом, восхищенно смотрела на Александра, а Нина искоса разглядывала Алексея. Во всем его облике было столько благородства, что она невольно им залюбовалась. Александр весело потряхивал головой, то и дело подливая вина себе и своей новой подруге, глаза которой как-то странно блестели, а румянец смуглых щек становился ярче. Вскоре они с трудом поднялись на ноги, решив закончить этот чудный день вдвоем. Александра одолела икота, и он расстегнул воротник, обнажив смуглую от загара грудь. Алла, чувствуя, что захмелела, изо всех сил старалась держаться прямо. Извиняясь, как могут извиняться подвыпившие люди, они вышли из ресторана в обнимку, словно закадычные друзья. Наступило молчание.

– Мне пора домой, – сказала Нина, смущаясь.

– Я провожу тебя.

– Но я живу за городом, скоро будет автобус, ты можешь проводить мня до автобуса.

– А твоя подруга живет в городе?

– Мы с ней из одной деревни, но она считает, что в деревне жить скучно, вот и перебралась сюда. Она живет на съемной квартире, и работу здесь нашла. А мне нравится моя деревня. И вовсе там не скучно. Но иногда я к ней приезжаю в гости. Вот и сегодня она меня позвала, а сама бросила, – вздохнула Нина.

– И часто она тебя бросает?

– Бывает иногда.

– Зачем же ты с ней дружишь?

– Нет, ты не подумай плохо, она хорошая, добрая, веселая, просто замуж хочет.

– А ты не хочешь?

Нина засмущалась.

– Почему не хочу? Любая девушка замуж хочет. Только я еще не встретила такого мужчину, которого смогла бы полюбить.

– Можно я провожу тебя до деревни, чтобы передать тебя в руки твоих родителей в целости и сохранности?

– Некому меня передавать. Я живу одна. Мой отец был рыбаком. Однажды он и четверо рыбаков ушли в море на лов. Сначала была не крупная волна, но вскоре налетел шквал, и баркасу пришлось спасаться бегством. Море так разбушевалось, что не давало войти в гавань. Судно несколько дней скиталось в открытом море. Из-за шторма гавань оставалась недоступной. Баркас все же решил войти в нее, но был отнесен и разбит о скалы. Все моряки погибли. Мама не смогла пережить смерть отца, вскоре она заболела и умерла. Вот так я и осталась одна.

– И все же я провожу тебя до дому, – сказал Алексей.

В автобусе они сидели рядом и молчали, отчего их волнение все возрастало. Наконец, автобус остановился, и они вышли на воздух. Дальше дорога лежала через лес. Заходящее солнце грело им спину, и Алексей, развернувшись, подставил лицо его лучам. Все, что в нем было от деревенского жителя и ценителя природы, тянулось к этому теплу, к запаху трав, к пению птиц. Стояла удивительная тишина, и, если бы не пение птиц, можно было сказать, что природа онемела.

– Смотри, лиса! – воскликнула Нина.

Они остановились на секунду. Через тропинку скользнуло небольшое бурое существо.

– Чудесный зверь, – сказал Алексей, – а покрытые лесом холмы – просто рай для зверья.

Тропинка пошла вниз, и Нина указала рукой вперед:

– Вон мой дом.

Проводив Нину до дому, Алексей тихо произнес:

– Можно я приду к тебе завтра?

Вдруг на одном из деревьев запел соловей. Он заливался трелями, наполняя звуками все вокруг. Молодые люди замолчали, боясь спугнуть птицу. Они слушали соловьиное пение, замирая от восторга. В них пробуждалась жажда счастья. Алексей взял руку Нины и нежно сжал ее. Так они продолжали стоять некоторое время. Неожиданно он поцеловал ее в губы. В ней вспыхнуло страшное возмущение. На лице Алексея было написано недоумение.

– Нина, ты мне нравишься.

– А ты мне – нет, – резко бросила она.

– Разве я тебя чем-то обидел?

Нина молчала.

– Ты мне не ответила, ты хочешь, чтобы я пришел к тебе завтра или нет?

– Нет, не стоит. Я никогда тебя не полюблю.

– Как знаешь, – ответил он и, круто повернувшись, ушел.

Нина почувствовала комок в горле. Ей было больно от того, что она причинила ему боль. Она зашла в дом и подошла к зеркалу, злясь на себя. Как такому большому, красивому человеку могло понравиться это существо, эта спичка, которую она видела сейчас в зеркале? Оставшись одна, она несколько минут ходила из угла в угол. Она была до того взволнована, что ни о чем не могла думать. Одна-единственная мысль гвоздем сидела у нее в голове: «Придет ли он завтра, или вообще не придет никогда?» Нина старалась успокоить себя, что она поступила, как должно: «Пусть знает, что я не из тех девушек, которые позволяют себя целовать с первой же встречи». Но тут же она громко воскликнула:

– Какая же я глупая!

Потом она села и задумалась. Случайная встреча с Алексеем казалась ей чем-то таинственным, загадочным. Вот жила она, жила, и вдруг появляется какой-то посторонний человек, незнакомец, который ни с того, ни с сего нарушает мирное течение ее жизни.

– Нет, это не случайно, – снова проговорила она вслух.

Она сидела неподвижно и размышляла. Почему сердце у нее начинало трепыхаться при мысли об этом мужчине? Она встала, растворила окно и высунулась наружу. Черное небо было усыпано звездами. Она глядела на них и думала: «Ведь считают же люди, что звезды решают судьбы людей. Нет, я не верю, что эти горящие огоньки заняты нами и нашими делами. А вдруг я не права? Вдруг и в самом деле в их сочетании предначертана судьба человека? Где ты, моя звездочка? Спустись ко мне и ответь, Алексей – это моя судьба, или нет? Молчишь. Нет, звезды никогда не спустятся к людям, скорее они увлекут нас к себе, во вселенную…»

– Теперь уже будь, что будет, сказала она себе.

Она выпила стакан воды и начала раздеваться. Затем легла, погасила свет и закрыла глаза. Ей никак не удавалось заснуть. Она все время ворочалась. Полежав минут пять на спине, ложилась на левый бок, потом на правый. Она пыталась вообразить, как будет вести себя с Алексеем, если он все же придет к ней. Она все еще чувствовала на губах его поцелуй и ловила себя на том, что хотела бы снова испытать это ощущение. Теперь уже она жаждала его поцелуя. «Только бы он пришел, только бы пришел», – мысленно твердила она.

Как только забрезжил рассвет, петухи начали беспрестанно перекликаться, нарушая предутреннюю тишь своими пронзительными криками. «А вдруг я его никогда больше не увижу?» – мелькнуло у нее в голове. Но она сейчас же встряхнулась и подавила вновь пробуждающуюся тревогу: «Не надо думать о плохом. Надо набраться терпения и подождать. Он придет, он обязательно придет». Она стала одеваться, пытаясь восстановить душевное равновесие.

Когда раздался стук в дверь, от волнения она едва устояла на ногах. Нина ничего уже больше не улавливала, не сознавала, она чувствовала лишь, что поднимает руку и изо всех сил тянет щеколду, чтобы открыть дверь. Она увидела его на пороге совсем близко, того, о ком думала всю ночь, из-за которого так и не смогла сомкнуть глаз. Ей хотелось выказать присутствие духа, но весь ее вид выдавал душевное смятение.

– Что с тобой? Ты себя хорошо чувствуешь? – взволнованно спросил Алексей.

Как только она услышала его голос, у нее захватило дыхание. Ей казалось, будто ей снится сон, будто она грезит. Тут она заметила в руках Алексея белый сверток.

– Что это? – спросила она.

– Это тебе от меня на память, – он протянул сверток.

Нина осторожно развернула бумагу и увидела на ней свой портрет.

– Ты сам нарисовал? – удивилась она.

– Да.

– Ты же художник, Алеша! – воскликнула она. – Как же ты сумел, ведь у тебя даже нет моей фотографии?

– Я нарисовал тебя по памяти.

– Значит, ты тоже думал обо мне?

– Тоже? Так и ты думала обо мне?

Нина, смущаясь, опустила голову.

– Думала. Я боялась, что ты больше не придешь. Прости меня за вчерашнее.

– Воробушек ты мой, – сказал Алексей, нежно обняв ее.

Она не сопротивлялась.

Алексей прижал ее к себе и поцеловал. Его поцелуй был теплым и мягким. Нина с жадностью приняла его. Потом, оторвавшись от его губ, начала покрывать его подбородок, щеки, шею быстрыми горячими поцелуями. Ее радость была безмерна. Она испытывала волнение, горевшее в глубине ее существа. Потом, неожиданно отстранив его, она испуганно спросила:

– Ты подарил мне портрет на память? Ты больше не придешь ко мне?

– Ну, что ты, воробушек? Конечно, приду. Разве я теперь смогу без тебя? Просто нам придется ненадолго расстаться. Я же моряк. Сегодня вечером мы уходим в море. Будешь ждать меня?

– В море? Надолго?

– Месяца на три.

– Боже! На целых три месяца! Я буду тебя ждать! Я всегда буду тебя ждать! Ты должен уйти прямо сейчас?

– Нет, воробушек, у нас с тобой еще есть несколько часов.

– Тогда я покажу тебе наши чудесные места, согласен?

– Согласен.

Молодые люди вышли на воздух.

– Начнем с моего дворика, – сказала Нина, подводя Алексея к цветочной клумбе, – эту клумбу я вырастила сама. Погляди, какие чудесные циннии!

Цветы переливались всеми оттенками: от темно-красных до бледно-розовых и лимонно-желтых.

– Правда, красиво?

Алексей смотрел на Нину и узнавал в этой девушке самого себя. «Она родилась здесь, и каждая птица, каждое деревце и даже цветы, которые она сейчас с таким восхищением показывает мне, это частица ее самой, – думал он, – она любит все запахи, звуки и даже самый воздух своих родных мест точно так же, как я люблю свой родной край».

Нина взяла его за руку.

– Пойдем дальше?

– Пойдем, – ответил он, нежно сжав ее маленькую ручку своей широкой ладонью.

Они вышли за деревню и двинулись по тропинке к холмам. На краю оврага они наткнулись на одинокий дом, обрамленный густой нескошенной травой. Алексею этот дом показался странным.

– Чей это дом? – спросил он. – В нем кто-то живет?

– О, это печальная история, – вздохнула она, – когда-то в нашей деревне жила одна семья. Семья, как семья – муж с женой и двое маленьких детей. Но потом случилось несчастье. Борис, так зовут этого мужчину, помешался рассудком, но хуже всего он стал буйно-помешанным. Соседи стали бояться его, потому что от него можно было ожидать чего угодно. Они стали настаивать, чтобы Валентина, так зовут эту женщину, сдала его в больницу для психов. А она не хотела, ей было жалко его. А соседи все настаивали и настаивали. Тогда она забрала своего больного мужа и детей и поселилась в этом заброшенном доме на окраине, чтобы никого не беспокоить.

Вдруг Нина замолчала и побледнела от страха.

– Он там, – прошептала она, вытянув руку вперед перед собой.

На пригорке стоял мужчина в задумчивой позе, скрестив руки и понурив голову. Внезапно он опустил руки, покачал головой, быстро зашагал вперед и скрылся в кустах.

– Он видел нас? – тихо спросила Нина.

– По-моему, нет. Но вид у него действительно страшный.

Вскоре мужчина снова показался. Нина с Алексеем легли на землю, не спуская с него глаз. Мужчина шагал медленно, время от времени хватался за голову, словно стараясь освободить ее от каких-то пут.

– Боже мой, – прошептала Нина, – как жутко на него смотреть.

Алексей кивнул, еле сдерживая улыбку. Его забавляло то, как Нина всерьез верила в какую-то жуткую историю и по-настоящему дрожала от страха при виде обыкновенного человека. Ему нравилось, как Нина, прижимаясь, вцеплялась в его руку, чувствуя надежную защиту. Они лежали на траве. Лесистые холмы перед ними переливались на солнце. Утром была обильная роса, и в воздухе все еще стоял запах травы, а сверху раскинулось бледно-голубое, белесое небо.

– Он ушел? – спросила Нина.

– Ушел, – ответил Алексей.

– Тогда пойдем дальше?

– Пойдем.

Они направились к небольшой рощице. Прямо перед ними откуда-то вылез кролик и уселся на задние лапы. Между деревьями едва ощущалось дуновение ветерка. Алексей и Нина побежали по извивавшейся тропинке. Под их ногами иногда раздавался треск сухих веток. Миновав ровную полянку, они стали взбираться на следующий пригорок, покрытый кустами ежевики. Они шли все дальше и говорили обо всем: о себе, о своих родителях, и все чаще встречались и улыбались друг другу их глаза. Они возвратились в деревню к вечеру для того, чтобы снова расстаться.

Когда распростерлась ночь, испещренная звездами, Нина лежала в своей постели, и ей хотелось плакать от того, что, только что, встретившись с человеком, который стал так дорог ее сердцу, пришлось расстаться с ним на целых три месяца. Три месяца теперь казались ей вечностью.

XI

Семен любил прогуляться перед сном по городским улицам. После войны, вернувшись из Белоруссии, он обосновался в Саратове, в котором прожил три года до начала войны. Он привык к этому городу и чувствовал себя так, будто родился в нем. В надвигающихся сумерках зажигались фонари, и длинные улицы, казалось, еще больше вытягивались, а цепочки фонарей упирались в небо. Наступил час, когда весело загорались окна ресторанчиков и кабачков, а изнутри долетали музыка и галдеж подвыпивших людей.

Какая-то женщина стояла около пивной и размышляла. Если бы у нее было немного денег, она зашла бы и опрокинула стаканчик. Сколько стаканчиков она опрокинула за свою жизнь! Она стояла и мечтала напиться до потери сознания, как только в карманах заведутся деньги. Она стояла и терпеливо ждала, неподвижная, как чахлое деревце, затем она медленно сходила с места, делала несколько шагов и снова останавливалась. Мужчины быстро проходили мимо и даже не оборачивались. Тогда она сама приблизилась к какому-то мужчине, который шел, что-то весело напевая.

– Мужчина, послушайте…, – прохрипела она.

Но он мельком взглянул на нее и быстрее зашагал, напевая еще громче. На протяжении всей центральной улицы стояли одинокие потаскушки. Среди них были и старые, и молодые. Мужчины порой останавливались, балагурили с ними и уходили, посмеиваясь. Другие начинали следовать за понравившейся потаскушкой в нескольких шагах от нее, боясь, что их кто-нибудь заметит. А этой женщиной все пренебрегали. Она злилась, меняла место, наконец, стала бродить вдоль улицы.

– Мужчина, постойте…

Но мужчины лишь бросали на нее взгляды, полные отвращения. Эта женщина с трудом двигалась вперед, потом останавливалась и кружила на месте, будто ничего не видя и не зная, куда идти дальше. Мимо нее прошел мужчина, и она подумала: «Ну, уж этого я не упущу». Она догнала его и, схватив сзади за рукав, сказала:

– Мужчина, не проходите мимо, послушайте, что я Вам скажу…

Мужчина обернулся, и она узнала в нем Семена. Это был для нее удар. Худшего унижения не могло быть.

– Анна? – обомлев, он застыл на месте.

Перед ним стояла спившаяся сухая женщина. Семен с трудом узнавал в ней бывшую дерзкую красавицу, какой знал ее когда-то. Они стояли и смотрели друг на друга.

«Господи, до чего она дошла, – думал он, – какая жалкая участь! Быть красивой гордячкой и так опуститься!»

Анна думала: «Так вот, кого я догнала. За что мне такой удар? Лучше бы он не знал, как я живу, и не видел, какой я стала». Она попятилась назад, опустив голову.

– Пойдем, – сказал Семен.

Он пошел вперед, и она послушно поплелась за ним. Они пересекли несколько улиц и подошли к дому, где жил Семен. Он открыл дверь и повернулся к Анне, смиренно остановившейся на площадке лестницы.

– Входи, – сказал он тихо.

В комнате было чисто и уютно.

– Входи, – повторил он, повысив голос.

Анна боязливо переступила порог, точно продажная девка, попавшая в порядочный дом. В комнате пахло недавно приготовленным мясом. Анна готова была встать на четвереньки и есть по-собачьи, прямо из кастрюльки. Так она была голодна! Она тяжело вздохнула. Семен все понял. Он поставил еду на стол и налил водки. Анна залпом опрокинула стаканчик и накинулась на еду. От голода у нее затряслись руки и голова, вилка выпала из рук, и она стала есть руками, жадно запихивая в рот куски мяса. Она ела, не останавливаясь. Семен еще налил водки, и, когда Анна пила, ее зубы стучали о край стакана.

– Боже мой, какое наслаждение поесть и попить! Спасибо, спасибо, ты такой добрый! – приговаривала она.

Семен сидел напротив нее и смотрел. До чего же она постарела и подурнела! Трясущаяся голова побелела, растрепавшиеся волосы торчали во все стороны, тело стало худым и сморщенным. Семен вспомнил те дни, когда был влюблен в нее. Тогда он мог часами любоваться ею. Как он страстно желал ее, а она пренебрегла им! И вот теперь он может делать с ней все, что захочет, теперь она принадлежит ему.

Анне показалось, что его глаза блеснули, и она начала расстегивать пуговицы на кофточке. Распутство давно вошло у нее в привычку, оно стало чем-то обыденным, как питье и еда. Когда она была помоложе, она делила ночи с понравившимися ей мужчинами. Она искала легкой жизни. Ей нравилось купаться в мужском внимании и принимать подарки. Со временем она пристрастилась к выпивке и с каждым днем становилась безалабернее. Теперь в мужчинах она видела единственное средство – хорошенько наесться, да напиться, других интересов у нее не было. С утратой молодости и красоты надвигалась нищета, а вместе с ней пришла и неряшливость. Анна не замечала, что обои в ее комнате отклеились и висели клочьями, стол был залит вином и покрыт липкими пятнами, стоял запах плесени и грязи. Но она ничего не замечала, ко всему притерпелась, привыкла к тому, что ходит в рваной юбке и пахнет от нее не духами, а вонючим спиртным. Долги за комнату росли, но больше всего ее беспокоило урчанье от голода в собственном животе. Она отнесла в ломбард все, что у нее было – белье, приличную одежду, даже мебель. Анна считала, что все это довольно обычно, – сколько женщин живут так же, как она, – и махнула рукой на свою внешность, благопристойность, уважение, любовь – на все то, чем дорожила прежде. Теперь ее можно было пинать, топтать ногами, она ни на что не обращала внимания, стала равнодушной и вялой.

Заметив, что Анна расстегивает пуговицы на кофточке, Семен сделал знак рукой, чтобы она ушла. Анна, опьяневшая и отупевшая, не знала, что сказать. Она медлила, стараясь найти какие-нибудь слова, и ничего не находила. Она покорно подошла к двери, бросив последний взгляд на эту чистенькую, тщательно прибранную квартирку, потом вышла, медленно затворив за собой дверь.

Анна вернулась домой машинально, как корова, которая бредет в стойло по привычке, не различая дороги, легла на свою подстилку, которую называла матрасом. Она лежала одетая, съежившись и спрятав руки под рваную юбку. Глаза ее были широко открыты, а в голове ворочались обрывки мыслей. Взгляд Анны блуждал по голым стенам. Ломбард давно все сожрал. Комната была пуста, все мелочи сгинули, уцелели лишь стол и стул, кастрюля и гребенка. Потеряв всякую надежду что-либо продать, Анна отвернулась к окну и еще больше съежилась на своей подстилке. Она пыталась вздремнуть, но мысль о неоплаченной коморке не давала ей покоя. Хозяин комнаты приходил накануне и грозил вышвырнуть ее на улицу, если она не заплатит ему в ближайшее время, она задолжала уже за полгода. «Ну и пусть вышвыривает, – размышляла она, – но совсем не хочется оказаться под забором. А что, если попросить денег у Семена? Хотя, зачем просить? Я могу продать ему собственное отродье. Если он не спросил меня о дочери, значит, он и не подозревает о ее существовании. Интересно, Любка подобрала ее с крыльца? Хотя, какая мне разница – у Любки она, или еще у кого-нибудь,

главное, что я ее родила, и ее отец – Семен. А ведь он живет один, значит семьи у него нет, может быть он будет рад, если узнает, что у него есть дочь? Все. Решено. Завтра же пойду к нему. Сколько мне запросить денег? Главное – не продешевить. Как долго тянется время. Зачем мне ждать завтра? Пойду прямо сейчас». Она вскочила, дрожа всем телом, дико озираясь, и начала сновать из угла в угол по пустой комнате, обдумывая, как лучше преподнести Семену эту новость, чтобы получить побольше денег. Потом она собрала все свои силы и отправилась к нему. Сначала ей было страшно, но, постучавшись в дверь, она внезапно почувствовала облегчение.

– Войдите! – послышался голос Семена.

Как у него было хорошо! В комнате было чисто и уютно, а еще пахло супом, который варился на плите. От него шел такой вкусный запах, что у Анны захватило дух.

– А, это ты, – пробурчал Семен, даже не пригласив ее сесть, – чего тебе?

Анна молчала.

– Может быть ты решила, что я буду теперь кормить тебя? Ты ошибаешься. Все, что между нами было – осталось в далеком прошлом, а сейчас ты мне не нужна, даже на один раз.

– Мне бы немного денег, – еле слышно прошептала Анна.

Семен пристально поглядел на нее.

– Денег? Чтобы ты пропила их? Милая, да ты повадишься так: сегодня дай немного денег, потом завтра опять дай немного денег, а там и конца-краю не будет.

Анна униженно кивала головой и все же не уходила.

– Я могу открыть тебе одну тайну, за деньги, конечно, – произнесла она более уверенным голосом.

– Какую еще тайну? – спросил Семен.

– Налей мне рюмочку для храбрости, потом скажу.

– Пошла вон! Здесь тебе не пивная!

– Дай денег, а то не узнаешь всей правды! – настаивала Анна.

Семен поджал губы и бросил на нее испытующий взгляд.

– Хорошо, – он налил водки в стакан и протянул его Анне, – пей и говори, чего хотела.

Анна мгновенно осушила стакан. Вдруг она икнула, изо рта у нее брызнула слюна и поползла струйкой по подбородку. Семен поморщился от отвращения. Помолчав немного, она сказала:

– У тебя есть дочь.

– Ну вот, я так и думал, пьяный бред. Что ты такое несешь?

– Я говорю правду! Когда ты уехал из деревни, я была уже беременна от тебя и осенью родила девочку.

– Допустим. Но где же она?

– Я не любила тебя, и твой ребенок мне был не нужен. Я ее подкинула, а сама уехала в город.

Семен, оторопев, застыл на месте. «Что за бредни несет эта пьяная женщина? Разве мать может бросить своего ребенка? Сочиняет небось, чтобы выманить у меня денег. А вдруг она не врет?»

– Если бы у меня все было хорошо, – продолжала она, – я никогда бы не рассказала тебе об этом, но мне очень нужны деньги.

Глаза у Семена горели.

– Смеешься ты, что ли надо мной?

Анна присела на стул.

– Вставай! Поднимайся, дрянь, я сказал! Тебе что, ребра пересчитать? Говори, кому подбросила ребенка?

– Делай со мной что хочешь, но пока не дашь денег, ничего больше не скажу.

Семен в бешенстве выдвинул ящик комода, достал пачку денег и швырнул Анне в лицо.

– Говори, дрянь, где моя дочь?!

Деньги рассыпались по полу, и Анна начала ползать на коленях, поднимая и целуя каждую купюру.

– Мои денежки! Родные мои! Вот я заживу теперь! Радость-то какая!

Семен некоторое время брезгливо глядел на нее, потом взял ее за шиворот, как щенка, и бросил на стул.

– Говори, кому подбросила ребенка?

– Кому, кому? Вот привязался! Любаше твоей ненаглядной – вот кому! Положила ребенка на ее крыльцо с запиской, что это твое отродье, а она и подобрала. Сама видела.

Лицо Семена исказилось от боли.

– Пошла прочь, если не хочешь, чтобы я убил тебя! И только посмей переступить порог моего дома! Вон отсюда, мерзкая дрянь!

Анна, одурманенная водкой и деньгами, лишь трясла головой и смотрела осоловевшим взглядом. Не помня себя, она выскочила из комнаты и спустилась по лестнице, мысли у нее путались. Она бежала по улице, проклиная судьбу, и вдруг очутилась перед пивной, куда ее всегда так влекло. Ноги сами привели ее сюда. Тут Анна заметила, что у дверей пивнушки стоят на страже еще несколько женщин. Какая-то рослая тетка прижалась к стене, готовясь броситься на первого встречного мужчину, решившего заглянуть в кабачок. Другая – маленькая и худенькая – прогуливалась взад и вперед. Третья, робкая на вид, топталась на противоположной стороне улицы. Товарки по несчастью искоса посматривали друг на друга, но в разговор не вступали. Горемычные женщины мерили шагами улицу, то сходясь, то снова расходясь. Анна прошла мимо них, высоко задрав голову. Она решила устроить себе роскошный пир. Она чувствовала себя настоящей королевой, ведь ее карманы были набиты деньгами. Шагнув в кабак, она почувствовала запах попойки. За столиками сидели мужчины и женщины, горланя и размахивая руками. Люди набивали себе животы, они ели, пили и хохотали с полными ртами, не успев прожевать куски. Среди этого адского шума Анна расслышала хрипловатый мужской голос:

– Эй, ты, не меня ли ищешь, красотка?

Анна обернулась и увидела перед собой молодого мужчину. При слове «красотка» она вдруг вспомнила свои молодые годы, и ей захотелось пофлиртовать, как в былые времена.

– Может быть и тебя, красавчик, – ответила она, кокетливо улыбаясь.

– Пойдем, закусим что ли?

– Пойдем, сегодня я угощаю. Вон, какая я богатая, – Анна достала из кармана пачку денег и потрясла ею перед носом прекрасного незнакомца.

Глаза его округлились и как-то особенно заблестели. Мужчина взял под руку богатую собутыльницу и чинно повел ее к столику. У Анны кружилась голова от счастья. Еще бы! На нее положил глаз молодой интересный мужчина! Усадив даму за столик, он отправился к стойке заказать выпивку и еду.

– Ну, брат, везет тебе на бабах, – бармен похлопал по плечу своего дружка, – денег-то много у нее?

– Целая пачка, сам видел. Давай, обслужи по высшему разряду, да не забудь в последний стаканчик порошка насыпать, как всегда, да стаканы не перепутай. Барыш, как обычно, пополам.

– Эх, Стасик, не жалеешь ты козочек.

– Где ты увидел козочку? Это скорее коза драная.

– Да нет, если ее умыть, она еще не так плоха. На всякую заваль спрос найдется.

– Хватит базар гнать. Ты же знаешь, это наша с тобой работа, не более того.

– Смотри, не переусердствуй.

Стасик вернулся за столик, сверкая очаровательной улыбкой. Вскоре появился тот самый бармен, любезно устанавливая на стол водку, мятные лепешки, жирную гусятину, сыр и яблоки. Анна с жадностью накинулась на еду и на водку, и в скором времени она уже сидела, бессмысленно уставившись в пол. «Пора», – подумал Стасик.

– Красотка, может ты пригласишь меня к себе, и мы продолжим наше романтическое знакомство в домашней обстановке?

Анна подняла затуманенный взгляд с пола на своего нового знакомого и, громко икнув, сказала, заикаясь:

– А почему бы и нет? Пойдем. Только прихвати с собой водки и какой-нибудь закуски.

Красавчик машинально запихал в сумку бутылку, оставшиеся лепешки и яблоки и, подхватив под руку еле державшуюся на ногах спутницу, покинул кабак. Через час он уже вернулся и, улыбаясь, протянул своему дружку аккуратно сложенные купюры:

– Держи, друг, свою долю.

– Быстро же ты управился, – сказал бармен, пересчитывая деньги, – кругленькая сумма, удачная козочка попалась.

– Слушай, я не знаю, откуда у нее такие деньги, судя по ее жилищу, она – голь перекатная.